Атлант 2-07

Грег сел на свой импровизированный трон и начал наблюдать за происходящим на площади. 17 человек не могли решиться, как им быть, и что делать. Отличился опять Эртран, у него много к кому в деревне были счеты и обиды, и сейчас был лучший момент для сведения этих счетов. Он подошел сначала к своему соседу, и, не взирая на его причитания, просто перерезал ему горло, потом был муж сестры, с которым он постоянно ругался, и так переходя от одного человека к другому, он их убивал, перерезая горло, а остальные 16 человек просто смотрели на это оцепенев, смотрели, как умирают те, с кем они прожили всю жизнь. Еще трое из оставшихся пошли в толпу связанных сельчан, сводить старые счеты. Прошло еще пара минут, и еще пятеро, судорожно сжимая клинки, вышли к односельчанам, сея смерть. Грег подал сигнал арбалетчикам, и оставшиеся семь человек, которые так и не решились сделать шаг, упали пронзенные арбалетными болтами.

— Вы доказали мне свою решительность, ты — Он указал на Эртрана, — назначаешься старшим над своим десятком, добейте тут всех, потом перетаскайте тела в дом старосты, всех сожжем там.

За дальнейшим он наблюдать не стал, скучное это зрелище. Тем более, что не в первый раз. В этот раз и новичков нужно было много, и смельчаков оказалось мало, если бы их было больше, то Грег потом бы устроил поединки насмерть среди оставшихся, что бы уменьшить количество претендентов. Он пошел проследить за тем, как пакуют невольников. Девочек-девственниц загнали в отдельную клетку, девушек не девственниц в другую, мужчин в еще одну, и в четвертую симпатичных женщин. Клетки представляли из себя деревянный настил на двуосной телеге, длинной около четырех с половиной метров и ширеной три, на этом настиле стояла железная клетка из клепаных полос железа, шириной три сантиметра и толщиной пол сантиметра. В одном из углов клетки было отверстие в полу, для справления естественных нужд, верх клетки был закрыт деревянным пологом, что бы рабы не умерли от солнечных ожогов. Все шло по плану, и завтра утром они должны были покинуть село, спалив его до тла.

Вечером к нему подошел Эртран.

— Атаман, извините за дерзость, но я не видел среди сельчан семьи Корда, рыжеволосый такой, пришел к нам в деревню лет пятнадцать назад, у меня к нему особы счеты, эта сволочь мне дважды зубы пересчитывала, и оба раза я их недосчитывался, просто хочу убедиться, что эта падла сдохла.

— Сдох он, и девять моих ребят прихватил. Сам видел. А как говоришь, его семья выглядит?

— Дочка у него, и сын, дочери 12, а сыну 13 или 14 должно быть. У дочери огненно-рыжие волосы, прям как у отца, а сынуля сложен не плохо, отец его бою учил, волосы черные в мать.

— Рыжеволосых среди баб точно нет, и мои не прибили. Может в доме сгорели? ЖАН! ЖАН! Иди срочно сюда! — Подозвал он помощника.

— Что нужно сделать, атаман?

— Сколько тел было в доме? Ну, тот, который сгорел, с этим рыжеволосым воином.

— Там было шесть тел, пятеро наших и мальчишка в подвале, видимо сын.

— Проверь еще раз. Там должно быть еще два тела, женских. Если что можешь взять Тира, пусть магией проверит.

— Что ни будь ещё?

— Нет, пока всё. Исполняй, по результату сразу доложи. — Когда Жан ушел, Грег повернулся к Эртрану. — А ты полезнее, чем я думал.

Мьёл

Мы сидели в подвале всю ночь и следующий день, в течение дня мы слышали, как два раза к сараю подходило несколько человек, заглядывали внутрь, видели собранный там хлам, и уходили. Когда солнце начало садиться, во двор вошло несколько человек, наверное, не меньше десяти, судя по звукам голосов.

— Обыщите еще раз пепелище, там должно быть еще два тела. Вечером они точно были в деревне, мы допросили парочку сельчан. — Прозвучал низкий хрипловатый голос.

Послышались шаги, шум разбираемых обломков, и ворчание людей, которым явно процесс не очень нравился.

— Нет здесь никого! Ни живых, ни мертвых, мы все облазили. На кой они нам сдались? Итак караван под завязку, рабов девать некуда... — Проворчал хрипловатый голос.

— Во первых, не тебе решать! Это личный приказ атамана. Эти девки жена и дочь того рыжеволосого, который уложил девятерых, и ранил еще двоих, очень не любит атаман людей терять, так что им наверняка особая участь уготована. А во вторых никто не должен сбежать. Мы живы, и хорошо живем только потому, что о нас мало что известно, или ты хочешь, что бы какая ни будь сопля вышла к городу и наши портреты по всем столбам висели? Или еще хуже, сразу магическую ищейку навесили? Так, раз сами не нашли, бегом к Тиру, пусть магией проверит, если они живы и зарылись в какую ни будь нору, он их найдет.

Мьёл услышала, как человек побежал прочь из двора. Ужас. Ужас и страх пронзили все её тело, и она задрожала. Неужели все зря? Неужели её отец и брат погибли зря? Столько трудов, переживаний, потерь. Она почувствовала, как её обняла мать, и начала нашёптывать ей, что все будет хорошо, и их не найдут. Из её глаз лились горячие слезы, но она ничего не могла с ними поделать.

Спустя десять минут во двор зашло еще два человека, слышно было плохо, но видимо один объяснял другому сложившуюся ситуацию. Прошло еще несколько минут полной тишины, потом прозвучал голос мага:

— Я чувствую, двое живых, там, под сараем. — Не смотря на то, что они уже были морально готовы это услышать, эти слова прозвучали как гром, как приговор, гулким эхом звучавший в тишине.

Несколько человек быстрым шагом приблизились к сараю, открыли дверь, и начали вытаскивать весь хлам который там был. Раздавались ругательство на количество ненужных вещей, раздался мат человека, которому отдавили пальцы разбитым жерновом, недоумения, как они могли сюда забраться, но минут через двадцать из сарая вытащили всё. Начали искать люк, ведущий в подвал, но не могли его найти.

— Несите топоры! Тир, можешь точно показать, где именно они прячутся? — раздался уже знакомый низкий голос.

— Рубите прямо центру, тут большая пустота в низу, не промахнетесь.

— А ловко они замаскировались, если бы не приказ атамана, да чуйка мага, мы бы и не нашли.

В очищенное от хлама помещение вошли несколько человек, и почти тут же раздался звук топоров, рубящих дерево. Мать развернула Мьёл к себе лицом и сказала:

— Они почти наверняка меня убьют, я знаю, о чем говорю, твой отец много чего рассказывал, да и я не всю жизнь здесь прожила, но ты должна выжить! Слышишь! Мы с отцом хотим, что бы ты выжила, и если у тебя, когда ни будь получиться, отмсти. Но не сейчас, слушайся их во всем и выживи. Даже если меня будут бить или убивать. Выживи!

Первые доски уже начали выламывать, расширяя проход в схрон, и спустя всего минуту, лаз был уже шириной в метр. Вниз полетел факел, сразу выхватив из темноты всё крохотное помещение, и немного ослепив девушек, они долго время не видели света, лампа конечно была, но они её не зажигали, боясь выдать свое присутствие случайным лучом света.

Вниз спрыгнул один из разбойников и сразу сильно ударил Марианну в живот, та согнулась от боли, Мьёл бросилась на помощь, но сильный удар по голове погрузил мир во тьму.

Очнулась она на свежем воздухе, голова очень сильно болела, ей даже было больно шевелить, а еще было больно думать и вспоминать. Она открыла глаза, и поняла, что лежит во дворе, возле сарая, а руки и ноги связаны. Рывком вернулись воспоминания последних дней, от чего боль в голове сначала стала нестерпимой настолько, что она даже слегка застонала, но потом стало легче.

— Очнулась? — К ней подошел хорошо сложенный, среднего роста человек, с интеллигентными чертами лица, и от него веяло некоторой властностью. — Меня зовут Грег, я тут главный, и ты теперь принадлежишь мне. — И тут она вспомнила этот голос, именно он отдавал приказы о штурме дома! ТАК ЗНАЧИТ ВОТ КТО, УБИЛ ОТЦА И БРАТА! Вспышка гнева и ненависти, которые произошли в душе Мьёл, сильное желание убить этого человека, видимо отразились в её глазах, и Грег даже немного отшатнулся, столь чиста эта ненависть была. Вспышка не прошла даром, тут же появился рвотный позыв, который девочка не смогла сдержать, её стошнило, и мир опять погрузился во тьму.

Грег

— Нашли крыс! — Сразу выпалил Жан, как только подошел. — Представляете, от дома к сараю ход был прокапан, по нему проползли, а там и схрон был оборудован, причем со знанием дела, там маг их и нашел, если бы не он, хрен бы мы поняли, где искать!

— Веди! Посмотрим на этих барышень.

Дойдя до двора, Грег увидел связанную девушку и женщину, девушка была без сознания, а женщина в сознании, но на лице и теле следы побоев. Эртран, увязавшийся с ним, негромко подсказал:

— Это они. Девку зовут Мьёл, а бабу Марианна, жена... а нет, вдова Корда.

— С девушкой не перестарались? Что-то она сильно бледная. — Смотря на её огненно-рыжие волосы спросил Грег.

— Я аккуратно, не в первый раз. — Ответил один из воинов. — Пару дней помучается, головной болью и все пройдет. Сочная девка. С бабой тоже все в порядке, вас ждали, как рассудите, что с ней делать.

Раздался стон со стороны девушки, Грег решил лично ее поприветствовать, в новом для нее статусе.

— Очнулась? — Он подошел к ней. — Меня зовут Грег, я тут главный, и ты теперь принадлежишь мне. — Заглянув в ее глаза он ожидал увидеть страх, боль, смятение, покорность судьбе наконец, но спустя пару секунд, которые ушли у девушки на осмысление, его обдало такой волной ненависти направленной конкретно на него, какую он не видел еще ни у одного человека, она была настолько яркой, что Грег даже немного испугался, отшатнувшись от девочки, но её скрутил рвотный спазм, и она опять потеряла сознание.

Постояв несколько секунд, отходя от шока, Грег сказал:

— Девочку к девственницам, бабу в обоз к прислужкам, пойдет с нами.

— А можно Марианну мне? — спросил Эртран.

— Не сейчас, может позже — рассеяно ответил Грег, все еще находясь под впечатлением. Если бы он нашел их вчера, они бы умерли очень мучительной и долгой смертью, он бы мстил за своих людей, если бы они нашлись днем, то возможно он заставил бы их убить друг друга, но сейчас он уже остыл, да и девочка его сильно удивила. Что ж, рыжеволосый воин был очень не прост, и даже после смерти заставлял себя уважать, жизнь он жене и дочери купил, но ни кто не говорил, что она будет легкой.

Мьёл

Она очнулась от тряски, голова все еще болела, и мир был слегка приглушенным, открыв глаза она поняла, что лежит на полу телеги, а голова на чьи кто коленях. Оглядевшись, увидела, что в это что-то типа фургона, только стены сделаны и толстых железных полос, и кроме нее в этом фургоне было еще около 20 девушек. Все лица были знакомы, это были ее соседки, сверстницы.

Все были понурые, а кто-то и вообще плакал в уголке. Короткий разговор восстановил те события, которые Мьёл пропустила по разным причинам, ей рассказали и про отбор, и про новых членов банды, отдельно высказав про Эртрана, который сам большую часть и рассказал, когда сегодня утром приходил позлорадствовать. Новичков к клеткам еще не подпускали, но Эртран был вроде как на особом счету у главаря ватаги.

Правила поведения объяснили сразу, еще с вечера. Все клетки, кроме той, в которой везли прислужек, женщин, которые будут стирать, готовить, и также греть постель разбойникам в пути, запирались на замок, и никого от, туда не выпустят до самого халифата. Дороги до туда почти две недели, так что особо соскучиться не успеют. В туалет ходить в отверстие в полу, там бак, который прислужки будут каждый вечер вычищать, разговоры только шёпотом, за попытку бунта смерть.

Весь день прошел однообразно. На Мьёл, как и на остальных напало некоторое оцепенение, которое, просто съедало все время. Вечером они остановились, и им дали поесть, еду приносили войны, деревянные тарелки, деревянные ложки. На ужин была похлебка, из овощей и что удивительно мяса. Впрочем, немного поразмыслив, Мьёл поняла, что как товар они должны выглядеть хорошо. Сон был беспокойным, кто-то из девочек постоянно вскрикивал, и просыпался от кошмаров, в результате не выспался никто.

Утро началось с кормежки, была какая-то каша, Мьёл съела её, даже не ощутив вкуса. Весь день был похож на предыдущий, они ехали проселочными дорогами, избегая крупных трактов. Если спереди был крупный отряд, о нем заранее предупреждал авангард, телеги накрывались брезентом и становились на ближайшей поляне, как на стоянку купеческого каравана, тем более что таких крытых телег с добром, которое награбили в селе, было не мало. Отряд пропускали, стараясь как можно меньше вступать в разговоры, а одиночек могли и под нож пустить. Это конечно удлиняло время путешествия, но значительно снижало риск быть разоблаченными.

Весь день прошел в разглядывании окрестностей, они пропустили один крупный караван, мимо, встав примерно в ста метрах от дороги, так что докричаться до них было не возможно, да и пара охранников которые дежурили с арбалетами, отбивали охоту. Вечером та же похлебка, но спали сегодня все намного спокойней, видимо, в еду, что то подмешали.

Самое страшное для Мьёл начались на четвертый сутки. День прошел как обычно, в длинной тягомотной дороге, и в вязком тумане горечи потери и страхе перед будущим. Её товарки по несчастью почти не разговаривали друг с другом, кто-то просто не мог или не хотел, а тех, кто пытался, одергивала охрана, которая постоянно следила за тем, что бы пленники вели себя смирно. Тычок длинной палкой под ребра, быстро успокаивал самых "разговорчивых", они видели несколько раз такое, когда мужчины в соседней клетке пытались докричаться до оставшихся в живых родственников. Вечером, когда караван встал на ночлег, повозки поставили полукругом возле лагеря. Обычно они стояли немного на отшибе, так что пленники практически не видели, что происходит в лагере, но в этот раз выбранная для ночлега поляна не могла так свободно вместить весь караван, а народу было предостаточно, как и повозок.

В этот раз Мьёл и другие пленники смогли наблюдать, что происходит в лагере, когда тот стоит на ночлег, и как развлекаются разбойники с прислужками. Кроме выполнения черновой работы, такой, как чистка бака с нечистотами пленников, приведения лагеря в порядок, женщины должны были удовлетворять мужчин. Из них ни кто уже не сопротивлялся, видимо тех, кто отказывал, разбойники уже вразумили, или пригрозили смертью родственников, у кого такие оставались. Разбойники никогда не подпускали прислужек, так они называли тех невольниц, которых специально взяли для этой роли, к клеткам с пленниками в одиночку, и никогда не давали с пленниками говорить, за этим постоянно следило несколько человек, что выдавало не малый опыт в перевозке "живого товара". В этот день, повозку, где содержали Мьёл, пришла чистить Марианна, дочь даже не сразу узнала мать, все происходящие последние несколько дней воспринималось как будто через пелену тумана, и облик матери сильно изменился, она вся поблекла, на лице были видны следы побоев, а глаза были абсолютно потухшими.