| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Извини. У меня уже времени нет. Зайди в секретариат, там тебе все объяснят! — и он торопливо зашагал.
"Если это то, о чем я думаю.... Ладно. Посмотрим".
Войдя в институт, я сразу направился в секретариат. Открыл дверь, вошел. Седая голова женщины, склоненная над бумагами, никак не отреагировала на мое появление.
— Здравствуйте, Мария Семеновна. Мне тут сказали....
Ответственный секретарь резко подняла на меня глаза, внимательно всмотрелась, потом четким и ровным голосом, словно излагала какой-то отчет, сказала: — Помню. Наш студент. Первый или второй курс.
— Второй. Мне тут про список сказали. Моя фамилия Звягинцев. Костя.
— Быстро! Вчера только звонили, а он тут как тут! А! Так ты Семена Фимкина, наверно, встретил?
Я кивнул головой.
— Значит так, Звягинцев. Звонили из НКВД. Ты должен явиться в ближайшие дни по адресу..... Как мне еще сказали, чем быстрее ты там появишься, тем лучше. Все понял? Адрес запомнил? — я кивнул головой. — Отлично! Так может, ты знаешь про ребят, которые у меня в списке? Их фамилии я тебе сейчас зачитаю.
— Не надо, Марья Семеновна. После курсов большинство из них не видел, поэтому могу сказать только про троих. Про Степашина, Кудряша и Маевского. Я вместе с ними рыл окопы, но потом меня перебросили на другой участок. Больше их я не видел.
Секретарь аккуратно пометила для себя эти три фамилии, а потом посмотрела поверх очков и сказала: — Все, иди, Звягинцев. Я тут одна и у меня еще полно работы. А тут еще этот список....
Последние слова она произнесла, уже склонившись над какой-то бумагой.
— До свидания, — еще пару секунд подождал ответа, а затем понял, что она снова с головой ушла в бумаги, развернулся и вышел.
У основания широкой лестницы, по обеим ее сторонам, стояли два массивных бюста Ленина и Сталина, задрапированные красным кумачом. В шаге от Ленина стоял стол, за которым сидел сержант госбезопасности. В данный момент он негромко, но видно очень доходчиво что-то говорил грузному мужчине в драповом пальто, потому что тот ежеминутно вытирал платком блестевшее от пота лицо. У него было собачье, заискивающе-виноватое выражение лица, только что хвостом не вилял. В двух шагах от толстого посетителя в короткой очереди стояло еще двое мужчин. Я только собрался пристроиться в хвост очереди, как увидел еще одного дежурного, рядового НКВД с кобурой на поясе. За его спиной маячил солдат с винтовкой на плече. Сейчас он с сердитым выражением лица что-то втолковывал женщине стоявшей перед ним. Когда я к ним подошел, то услышал окончание разговора — ... Я вам уже все объяснил, гражданка! А теперь уходите!
— Мне только сказать....
— Уходите, вам сказано! — он посмотрел на меня. — Вам что, товарищ?!
В нескольких словах я объяснил причину своего появления. Он мотнул головой в сторону стола и сказал: — Ждите своей очереди.
Сержант НКВД внимательно изучил мой студенческий билет, потом сверил мою фамилию со списком, лежащим перед ним, и только после всего, снял трубку телефона, стоявшего на столе.
— Сержант Нефедов. Товарищ лейтенант, тут парень — студент пришел.... Звягинцев Константин! Так что.... — замолчав, он стал слушать, а спустя несколько секунд бодро отрапортовал. — Так точно! Вас понял!
Положил трубку и сказал: — Подожди. Сейчас за тобой придут, а пока отойди в сторону.
Я протянул руку за студенческим билетом, на что получил сухой и короткий ответ: — Потом получишь.
Спустя какое-то время по лестнице спустился тот самый лейтенант, который брал у нас расписки. Быстро и цепко обежал взглядом людей и почти сразу выделил меня. Подошел. Три с половиной месяца назад, когда я впервые его увидел, он выглядел явно лучше, чем сейчас. Синева под запавшими глазами перекликалась с синевой на выбритом подбородке. Глаза в красных прожилках, усталые, злые и настороженные. Несколько секунд внимательно вглядывался в меня, а потом сказал: — Узнал. Ты где сейчас?
— Еще три дня назад окопы рыл, товарищ лейтенант государственной безопасности.
— Ясно. Сутки тебе на сборы, Звягинцев. Затем приедешь по адресу.... Там обратишься к товарищу Сливе Ивану Петровичу. Он о тебе будет знать и все подробно объяснит. Все понятно, товарищ Звягинцев?
— Так точно, товарищ лейтенант.
— Не подведи меня, комсомолец.
— Не подведу.
Я получил обратно свой билет у сержанта госбезопасности и ушел, а еще через день оказался в тренировочном лагере Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД (ОМСБОН).
"Может по родной специальности удастся поработать, — сразу подумал я, стоило мне услышать название части. — По крайней мере, в чистое поле с одной гранатой против трех немецких танков не погонят. Если так, то уже хорошо".
Младший лейтенант Иван Петрович Слива оказался заведующим канцелярией. Возрастом за сорок лет, но при этом имел подтянутый и щеголеватый вид. Оглядев меня с ног до головы, почесал в затылке и спросил: — Кроме немецкого языка, что еще умеешь? По воинской специальности?
— Не служил.
— Как со стрельбой?
— Умею.
— С парашютом прыгал? Спортивные разряды есть?
— Не прыгал. Разряды по самбо и боксу.
— Неплохо. Студент?
— Студент. Институт литературы и истории.
— Литературы и истории говоришь? Гм. Задачку ты мне задал, — озадаченно произнес он, потом еще раз скептически окинул мою долговязую фигуру и вдруг неожиданно заявил: — Ничего парень, мы из тебя еще орла сделаем!
Меня обмундировали, поставили на довольствие и представили командиру учебного взвода. Новый оценивающий взгляд и новое ободряющее напутствие: — Ничего, парень! Трудно в ученье — легко в бою! Кто сказал?
— Александр Васильевич Суворов. Русский полководец.
— Правильно, боец! Запомни эти слова. Никаких поблажек не будет! Ты должен будешь отдать весь себя подготовке! Понимаешь? За три месяца ты должен стать полноценным бойцом, а значит, если тебе придется умереть, так ты должен уйти не один, а прихватить с собой хотя бы десяток фашистов!
— Так точно, товарищ лейтенант! Буду стараться!
— На сегодня свободен. Можешь идти, боец.
Нас учили стрелять, ориентироваться на местности, читать карту, работать с парашютом. Немало времени уходило на общую физическую подготовку, куда входило освоение азов рукопашного боя и умения владеть ножом. Я не рвался вперед, показывая только треть своих способностей и умений. На фоне достижений моих товарищей — спортсменов, перворазрядников и мастеров спорта я действительно выглядел не так внушительно и мощно, как они. Но при этом меня несколько раз хвалили. Старается, парень! Не хочет быть обузой для своих будущих товарищей, бойцов — разведчиков! Примерно пару раз в таких словах меня, таким образом, подбадривали отцы-командиры перед строем учебного взвода.
К моей радости меня не стали подключать к изучению радио и взрывного дела, а вместо этого направили на занятия по углубленному изучению немецкого языка, который преподавал немецкий коммунист, бывший учитель, берлинец, Карл Мютке. Кроме этого меня и еще несколько бойцов обучали работе с немецкими документами и картами. Занятия шли с раннего утра и до позднего вечера. Сильно уставал и засыпал раньше, чем голова касалась подушки.
По окончании подготовительного курса, начались комплектование групп. Вот тут мне, что говориться, не повезло. Мне достался тот тип командира, который я и раньше не любил. Не солдат, в полном понимании этого слова, а администратор. Им стал старший лейтенант — пограничник. Его перед самой войной отправили учиться в Москву на курсы повышения квалификации, но при сложившейся обстановке курсы прикрыли и командиров отправили воевать. Этот не попал на фронт. Его отправили партизанить. Видно учитывая специфику его службы и то, что он служил на Дальнем Востоке. Я познакомился с сержантом из канцелярии, который, как и я учился в ИФЛИ, только на третьем курсе. От него мне удалось узнать, что наш будущий командир служил не на погранзаставе, а в штабе, на бумажной должности. А так все при нем. Пограничник. Дальневосточник. Коммунист. Отличная кандидатура для должности командира разведывательно-диверсионного отряда. К сожалению, красивая упаковка не всегда является залогом качественного товара.
Из двенадцати человек, если считать всех вместе с командиром, четверо из нас были специалистами. Радист, взрывник, военфельдшер и переводчик. Радист и военфельдшер были девушками. Наташа Васильева, при ее красоте, имела тонкую талию, красивую тугую грудь, округлую попку и изящные длинные ноги. Она, как и я, в прошлом году, закончила школу. Поступила в Педагогический институт по специальности русский язык и литература, а затем, на волне всеобщего патриотизма, пошла с двумя подружками на курсы радистов, по окончанию которых записалась в добровольцы. Аня Макарова, студентка четвертого курса медицинского института, была привлекательной девушкой лет двадцати пяти-двадцати шести. При небольшом росте, она была крепкого телосложения. Длинные каштановые волосы она зачесывала за уши и стягивала на затылке резинкой.
Ей было далеко до Наташи с ее яркой внешностью, но большие серые глаза с радостно-удивленным взглядом и пухлые губы делали ее похожей на девочку-подростка с несколько большим бюстом и широкими бедрами, что невольно привлекало мужские взгляды. Впрочем, она, похоже, не сильно унывала из-за своей фигуры, имея веселый и легкий характер.
В группу входили три крепких молодых парня, рабочие с завода "Серп и молот". Они были закадычными друзьями, и пришли по комсомольским путевкам. Еще четверо — из спортсменов, имевших первые разряды. Два борца, лыжник и бегун на длинные расстояния с препятствиями, Леша Крымов, стройный, симпатичный и веселый парень, который быстро сдружился с девушками, а в особенности с Наташей. Они смотрелись очень красивой парой. Вот только взрывник выбивался из нашего молодежного коллектива. Градов Николай Николаевич. Насколько я успел узнать от приятеля-сержанта, лейтенант по окончании военного училища, сразу попал на финскую войну, где заработал тяжелое ранение и медаль. После полугода, проведенного в госпитале, его, признав ограниченно годным, направили на работу в военкомат. После того, как написал четыре заявления об отправке на фронт, он, наконец, получил направление к нам, по своей воинской специальности — сапер и был единственным бойцом из нас, кто имел военный опыт. Не считая меня.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
