Шторма мира водной чаши

Эл впрочем, не обратил на нее никакого внимания. Достав, из потайного кармана камзола особый охотничий манок, он стал старательно дуть в него, вызывая из лесной чащобы кошку Симу. Выдуваемые им трели имели особое свойство для уха блохастого пророка. При их звуке, кошка совершенно не могла противиться и покорно шла на звук манка. Однако на это раз зверь видно охотился, где-то далеко от стоявшего на поляне герцога. Проходила минута, другая, Эл уже покрывался потом от натуги, высвистывая приворотные трели, а кошки все не было. Сима как всегда опаздывала, что было вполне характерным для лиц дамского пола.

Наконец, ухо бывшего лесничего, уловило характерное для кошачьего семейства далекое шуршание лап по опавшей листве, и вскоре перед ним предстал долгожданный пророк. Глядя на возникшего из-за куста хвостатого предсказателя, Эл к своему удивлению не сразу узнал Симу. Кошка была та же самая, но одновременно с этим она была другой. Отныне это не был шаловливый котенок, прыгавший перед Элом всякий раз, когда они встречались. Теперь кошка величаво держала свою голову и во всех её движениях, чувствовалось важность и достоинство.

— Рада видеть снова своего господина — мелодично промурлыкала кошка Элу, склонив голову в знак приветствия и сев на задние лапы, звучно щелкнула хвостом по опавшей листве.

— Что привело тебя в наши края. Уж не хочешь ли ты услышать предсказания той, которой не верил? — учтиво спросила кошка, добавив в свой голос, каплю женского яда.

— Да хочу! — с вызовом произнес герцог. — Я хочу услышать твои новые предсказания, поскольку твои прежние слова оказались правдой и отныне я полностью верю тебе, Сима.

— Приятно слышать слова признания из уст великого герцога, — промурлыкала кошка, — спрашивай мой господин и я отвечу тебе одну истину, какой бы она не была жестокой и необычной.

Услышав подобные заверения кошки, Эл внутреннее сжался, но все же голос его был тверд и сух, когда он задал свой вопрос:

— По воле злой судьбы я разлучился со своей госпожой Анной, и я хочу знать, жива ли она теперь и если жива, то где она сейчас находиться.

Кошка быстро кивнула головой в знак того, что поняла Эла и немедленно вперила свой взгляд в правую сторону от себя, начав что-то пронзительно рассматривать. По мере того как она смотрела, её зеленые глаза начинали увеличиваться в объеме и одновременно менять свой привычный синий цвет на желтый. Не прошло и минуты, как глаза Симы стали подобно глазам филина. Эл не испугался подобной метаморфозы, ведь Сима была порождением Сонного леса, а здесь случалось и не такое.

Больше всего на свете, Эл ждал предсказания, но кошка упорно молчала, продолжая таращить в сторону свои глаза. Наконец, когда терпение герцога лопнуло, и он уже собирался спросить провидца, кошка заговорила громким протяжным голосом.

— Вижу, вижу, вижу страдания моего господина. Вижу могучий шторм унесшего корабль с госпожой и разломивший его пополам как сухую щепку. Скажу сразу, то не злая сила природы, а могучее волшебство извне. Вижу госпожу, обессиленную лежащей на морском берегу и грязные хищные руки, волокущие её слабое тело по мокрому песку.

— Где, где она сейчас!? — радостно воскликнул Эл, — говори, говори Сима!

— Увы, господин, но мой взгляд не видит сейчас свою госпожу, ни на земле, ни на воде, ни в воздухе. Её нет, но она живая, я явственно чувствую это, также как и то, что она в большой беде и ей грозит смертельная опасность.

Глухой стон вырвался из груди Эла, он был готов огреть несносное животное, вещавшее такие страсти и вместе с ним не давая точно ответа, где находиться Анна. Однако как не силен был гнев герцога на кошку, он сдержался.

— Дальше! — нетерпеливо бросил он.

— Дальше все в тумане мой господин. Вижу только твой меч, кровь, опять кровь и руку госпожи с кольцом, которое ты ей подарил. В нем большой зеленый камень, который и охраняет её от обрушившихся на неё напастей, но не может накормить её. Голод, госпоже угрожает голод, я ясно вижу это.

— Зеленый камень! Ты точно это видишь это? Ведь раньше он был синим! Синим Сима!

— Нет, господин. Он зеленого цвета, но вставлен именно в то самое кольцо, что было у госпожи в день отъезда.

— Невероятно! — промолвил Эл, удивляясь словам кошки, — дальше, говори дальше!

— Если ты спасешь госпожу, то получишь великую награду, если нет, то игла печали, будет терзать твое сердце, весь остаток твоей недолгой жизни, ибо от неё нет лекарства.

Глаза кошки стремительно опали и стали прежнего размера.

— Но как мне спасти её, где искать!? — взмолился Эл и услышал.

— С морского берега её забрал тот, кто тебе её дал раньше.

— Тот, кто дал?

— Да именно тот, кто дал.

Эл задумался на несколько секунд, торопливо роясь в памяти стараясь отыскать имя нужного человека и радостно вскрикнув вспомнив. Нужного ему человека звали Али аль Маруф, зинданец, торговец живым товаром.

— Где он сейчас находиться Сима?

— Там же, где вы и расстались — учтиво промурлыкала кошка.

— Спасибо Сима. Если я найду госпожу, я твой вечный должник.

— Торопись господин, голод грозит твоей госпоже. Голод и злые люди в черном одеянии и лысыми головами. Торопись — произнесла наставления кошка, после чего, величаво развернулась и прыгнула через куст.

— Передай госпоже поклон от меня, пусть помнит кошку Симу.

— Передам, передам — пробормотал на бегу Эл. Теперь он знал куда идти и видел ясную цель своих деяний. Блохастый провидец не подвел надежд бывшего лесного капитана. След был взят и вскоре герцог нашел своего старого знакомого зинданца Али аль Маруфа.

При помощи мембраны Эл оказался на песчаном побережье Гюлистана, где от услужливого хозяина гостиницы Гаруфа, за одну золотую монету, герцог узнал хорошие для себя новости. Оказалось, что известный торговец живым товаром купец Али аль Маруф, как раз находиться в их городе. Удачно продав очередную партию своего товара, он остановился буквально в пяти шагах отсюда в гостинице уважаемого господина Фархада.

Из дальнейших расспросов словоохотливого владельца гостиницы выяснилось, что славный купец собирается в ближайшее время покинуть город и по рассказам портовых грузчиков, уже подыскал себе шебеку для нового плавания. Услышав это, Эл не раздумывая, устремился по указанному ему адресу, моля судьбу, чтобы купец ещё не успел съехать.

Небеса услышали его мольбы, и старый знакомый очень скоро предстал перед взволнованными очами Эла. Он сидел в просторном гостиничном зале и отдавал должную дань уважения искусству местного повара. По новому богатому халату, по золотым кольцам на пальцах и довольному лицу, можно было определить, что дела у купца шли в гору.

— О, господин капитан с собственной персоной! — покровительственно воскликнул Маруф, с первого взгляда узнавший Эла, но сильно ошибившись с оценкой его статуса. Виной тому был дождевик, который полностью скрывал одежду герцога, оставляя на всеобщее обозрение только подошвы сапог да голову, покрытую походной шляпой. Эл не стал исправлять промах купца, решив использовать его в своей цели.

— Да почтенный Маруф это я. Твои орлиные очи не подвели тебя, пройдоха — сказал молодой человек, неторопливо приближаясь к купцу.

— Что привело тебя снова в наши края, капитан? Неужели та блондинка оказалась недостойной тебя, и ты хочешь получить другую?

— Нет Маруф, Вероника оказалась выше всех похвал, и я женился на ней сразу, как мы с тобой расстались.

— Мои поздравления капитан, мои поздравления. Может быть, ты скопил денег и хочешь завести себе вторую жену? Так ты только скажи и Маруф достанет тебе новый душистый плод любовных утех, за достойную плату конечно.

— Благодарю тебя Маруф, но у меня уже есть вторая жена и ничем не уступающая по красоте Вероники.

— Ах, Аллах явно благоволит к тебе капитан, раз, подарил тебе возможность иметь двух прекрасных жен сразу! Ты определенно счастливый человек. Так зачем тебе понадобился бедный купец, едва сводящий концы с концами? — спросил Маруф, изображая на своем лице полное непонимание.

— Чтобы ты вернул мне мою вторую жену — коротко бросил Эл, вперив в лик торговца тяжелый взгляд, но аль Маруф был непробиваем.

— Вторая жена? Какая жена? Клянусь здоровьем своей матери, я не понимаю тебя капитан — сказал купец с искренним удивлением и даже обидой. Возможно, Эл поверил ему, если бы не уловил страх и тревогу в глазах Маруфа впервые секунды их встречи, а они были. Эл был готов поклясться чем угодно.

— Ты её знаешь почтенный Маруф. Это так черненькая девушка, которую ты дал мне в придачу при продаже Виктории. Вспомнил? — спросил герцог и хищно подмигнул купцу. Веко аль Маруфа предательски дрогнуло, но только на секунду, а затем его лицо расплылось в радостной улыбке.

— Ах, черненькая. Да, да конечно припоминаю, но я не видел её господин, с той самой минуты как расстался с тобой.

— Не видел? — наигранно удивился Эл. — Память явно тебя подводит славный Али. Вспомни, ты же не так давно встречался с ней. Ну?

Спрашивая купца, герцог из всех сил пытался сохранить на своем лице маску безмятежности и учтивости. В ответ Маруф старательно изобразил процесс добросовестного вспоминания требуемого эпизода, который, к огромному сожалению, для собеседника, завершился безрезультатно.

Он уже был готов открыть свой рот со скорбным известием, что Эл ошибается, но герцог стремительно метнулся к нему подобно лютому тигру. Его рука, упав на лацканы халата, которые удушающей петлей стиснули жирное горло Маруфа — Вспомни, кого ты нашел на берегу моря! Вспомни! Вспомни Маруф!

— Пусти, пусти! — хрипло выкрикнул зинданец, но Эл крепко держал в стальных тисках свою добычу, всё туже и туже сдавливая купеческое горло.

— Говори! Тебе есть, что сказать! — требовал он от Маруфа, но купец упрямо продолжал только шипеть подобно дикой кошке и плеваться слюной.

На помощь терпящему бедствия купцу бросились два могучих телохранителя вместе с несколькими постояльцами гостиницы и, защищая свою голову и плечи от ударов дубины и кулака, Элу пришлось отпустить Маруфа.

— Будете свидетелями! Этот дикарь напал на меня и пытался убить! Меня купца серебряной гильдии!! — визгливо выкрикивал посиневший от удушья торговец, укрывшись за спинами телохранителей и оттуда, яростно потрясая кулаками. — Пропали твои галуны капитан! Теперь тебе одна дорога — на каторгу!

— Пристава! Пристава! — горячо зашумели невольные зрители, обрадовавшиеся возможности поучаствовать в торжестве справедливости, над зарвавшимся чужестранцем. — Мы все пойдем в свидетели!

— Что ж хорошо, зовите пристава, пусть он нас рассудит, по закону и справедливости! — охотно согласился с ними Эл. Стоя один на один перед разгоряченной толпой, он не выказывая ни малейшего страха. Уперевшись одной рукой в бок, он гневно и властно выкинул вперед другую руку, указывая пальцем на Маруфа. — Пусть он выяснит, куда этот шакал дел мою жену Анну, которую нашел на берегу моря, чудом, спасшуюся после страшной бури!?

Услышав это обвинение, гюллистанцы, хорошо знавшие силу и мощь морской стихии, сразу притихли. Воинственный пыл их разом утих и они стали с сомнением и опаской поглядывать на купца, который вначале побледнел, а затем, почувствовав для себя явную угрозу, бросился в ответную атаку.

— Да! Да! Я нашел на берегу женщину, но это была обычная простолюдинка, а согласно береговому праву всё, что выброшено из моря принадлежит тому, кто первый его нашел. Это право полностью распространяется на всех и даже на твою жену капитан! — язвительно выпалил Маруф, горящим взглядом упиваясь мигом своего торжества.

Прекрасно осознавая, что отказ в помощи спасшемуся из морских пучин человеку, а в особенности женщине, основательно подрывает его торговую репутацию, аль Маруф решил спрятаться за буквой закона, с помощью которого местное население хорошо кормилось в прежние годы. Он, правда, в основном распространялся на товары и прочее недвижимое имущество, выброшенное морем на берег. Всем выжившим людям, гюллистанцы, как правило, оказывали помощь, но Маруф упорно трактовал закон в выгодном для себя свете.

— Ты признаешь это перед людьми? — быстро спросил Эл, теребя нагрудные застежки своего походного плаща.

— Да признаю! — подтвердил купец. — Закон на моей стороне!

— Ты лжешь мерзкий шакал! — властно перебил его Эл. Привычно расправив плечи, и гордо подняв голову, как это он неоднократно делал перед своими подданными, изрекая своё окончательное решение по тому, или иному важному вопросу.

— Закон на моей стороне, поскольку береговое право распространяется только на купцов, экипажи кораблей и пассажиров но, ни в коем образе не касается послов и лиц верховной власти, к которым относилась моя жена кронпринцесса Анна. Это говорю тебе я, великий герцог Малаги — четко и безапелляционно произнес Эл, отбрасывая с себя дождевик.

На Маруфа было страшно смотреть. Еще несколько мгновений назад его лик был полон ярких красок жизни, а теперь, он залился одной краской, краской смертельной бледности и печали. Губы затряслись от страха, а глаза вылезли из орбиты при виде на груди у собеседника золотой герцогской цепи, усеянной звездами, знаком высшей власти. Ноги у купца, сами подкосились и со всего маха, он бухнулся на землю перед герцогом.

— Ва-ва-ваше... — тонко заблеял Маруф, судорожно хватаясь руками за сапоги Эла, в мгновение ока, превратившись из полноправного хозяина жизни в жалкого слизняка.

— Поднять! — приказал тот телохранителям купца, и те проворно исполнили его приказ.

— Я думаю, нам есть, о чем поговорить без посторонних глаз и ушей — властно сказал герцог и трясущийся от страха Маруф радостно закивал головой. Меньше всего в минуту своего унижения и позора, он хотел присутствия посторонних лиц.

Едва только дверь в комнату купца закрылась, как Эл приступил к энергичному допросу, помогая себе при этом ударами кулака. Это ему сильно помогла выудить из могучего потока мольбы, клятв и заверений нужные для себя сведения.

Маруф действительно нашел Анну на берегу моря после той ужасной бури. Кронпринцесса была жива, но очень слаба после долгого пребывания в море. Маруф клялся и божился, что он не узнал Анну, а она не назвала себя, хотя Эл в этом сильно сомневался. Неизвестно как развернулись бы события в дальнейшем, но в этот момент в этой истории возник новый персонаж, впрочем, хорошо знакомый Элу по его прежней службе.

Это был господин Жак, у которого с герцогом были свои старые счеты. По словам купца, он оставил службу и, объявив себя Вольным Топором, сколотил вокруг себя шальную ватагу, которая занялась морским промыслом. Маруф уверял, что Жак просто забрал у него женщину, но у герцога, который хорошо знал жадную натуру купца, эти слова вызывали большие сомнения. С каким бы наслаждением, Эл избил бы эту ничтожную личность, благодаря которой он лишился своей жены но, подавив приступ гнева, он решил наказать купца иначе. Герцог ударил по самому больному для Маруфу месту, деньгам.