Шторма мира водной чаши

ШТОРМА МИРА ВОДНОЙ ЧАШИ.

Славно борется со скукой любимец Всевышнего, правитель Кордовии шейх Омар аль Джелалитдин. С помощью своей волшебной чаши он наблюдает за событиями, происходящими на далеком расстоянии от его покоев и в тоже время отделенные от шейха лишь тонкой пленкой воды. Вот уже третий год коротает он все свое свободное время за этим занятием и смог сделать для себя большое открытие. Оказывается, он может управлять с помощью своего магического перстня не только людьми, но и даже влиять на миры водной чаши иными способами.

Долго наблюдая за потусторонним миром, Омар заметил, что стоит ему случайно уронить крохотную песчинку в чашу с водой, как в том мире, за которым он подглядывает, обязательно возникнет песчаная буря. А если уронить каплю воды, то возникнет мощный шторм и ураган. Это открытие так развеселило шейха, что он стал все чаще и чаще использовать его в своих развлечениях, с интересом наблюдая как избранные им люди, преодолевают выпавшие на их долю рукотворные испытания.

Некоторые из них разочаровывали шейха своей гибелью в жарких песках или водной стихии. Тогда он презрительно поджимал губы и морщился, словно в рот ему попало что-то кислое и не очень аппетитное. От этого его прекрасный лик утрачивал свои благородные черты и становился, похож на обезьяну пересмешника. Зато другие доставляли правителю Кордовии истинное наслаждение. Глядя, как ловко выпутывается тот или иной человек из созданных им шейхом трудностей, Омар радостно вскрикивал и звучно хлопал себя по бедру, подбадривая такими образом героя водяной чаши в его отчаянной борьбе за жизнь.

Ах, как весел и непринужден, бывал славный Омар в эти дни и ночи со своими прекрасными шалуньями одалисками гарема. Какие нежные и ласковые слова находил он для них, даря девичьим щекам свои ласковые поглаживания и их бедрам хозяйским похлопыванием пробуя их твердость и упругость. Как был неистов и горяч, обнимая своими сильными руками трепетный девичий стан и быстрым азартным движением срывая с молодого тела дорогие прозрачные одежды. Каким ненасытным и неутомимым был шейх, на атласных простынях своего ложа предаваясь любовным играм с избранницей этой ночи.

Все было просто прекрасно, но вот только с недавних пор Омару стали сниться лица тех, кого он выбирал для своих водных утех. Вначале они появлялись во снах шейха мельком, что бы немедленно пропасть в водовороте событий сновидений, но затем позволяли себе задержаться в грезах правителя все дольше и дольше. Они не грозили, ни требовали чего-либо от шейха а, только молча, смотрели на него, не произнося ни слова.

На первых порах это забавляло Омара, и он не придавал этому особого значения, но постепенно шейха стало охватывать чувство неудобства от столь пристальных и часто повторяющихся сновидений. Подобное происходило с ним в далеком детстве, когда он только, только начал познавать азы школы. Тогда приставленный к нему седобородый педагог всячески выказывал свое неудовольствие леностью и праздностью своего ученика, и также осуждающе смотрел на него, когда не были приготовлены домашние уроки. Все четыре года проведенные с этим учителем были для юного Омара страшным сном. С какой радостью он приказал казнить седобородого учителя, когда внезапно умер его отец, и он стал правителем Кордовии. Никто больше из учителей не смел, осуждающе смотреть на него, и учеба сразу превратилась в веселый праздник жизни. Шейх Омар быстро закончил свое обучение, научившись читать и писать, а все остальное было лишним для него.

Шли дни, сны продолжались, и Джелалитдин стал ощущать чувство неведомой вины, и видимые им во сне лица стали казаться ему неведомыми судьями, которые внимательно смотрят на подсудимого, что бы затем вынести ему свой суровый приговор. По прошествию времени он обратился к придворному толкователю снов, который успокоил государя, предписав ему совершить очистительный обряд и произнести тридцать раз прославляющую всевышнего бога молитву. Шейх незамедлительно поспешил исполнить совет толкователя снов, и к огромной радости правителя это помогло. Люди перестали больше являться в его сновидениях и тревожить душевный покой правителя Кордовии.

Все стало на свои места, и шейх с удовольствием предался любимому занятию, на время отодвинутому в сторону. Вновь он уединялся в свою потаенную комнату с тяжелыми резными дверями, под охраной верных нукеров.

Глава I. Расставанье длиною в жизнь.

Веселая и радостная жизнь надолго поселилась в стенах Малаги со дня воцарения в ней великого герцога Эла. Новый правитель достойно выполнял свои обязанности, опираясь на старые кадры которые ему оставил рачитый предшественник. Правильно оценив состояние дел города, он твердо придерживался хорошо проверенного временем принципа — не навреди.

Торговля шла бойко, великий герцог не требовал от городских властей огромных сумм денег на личные потребности, ограничиваясь разумными тратами на содержание двора, необходимых для поддержания статуса великого герцогства. Но при этом, он никогда не отказывался от подношей со стороны зажиточных граждан Малаги, искусно наводя их на мысль делать это необходимо ради того или иного дела, направленного на благо города. Так жили все другие приморские города под рукой разумного правителя, который должным образом заботившегося о своих подданных.

Однако главная достопримечательность города, выгодно отличавшая его от всех остальных городов, заключалась в наличии у Малаги сразу двух великих герцогинь. Столь необычное явление сразу давало Малаге особое положение над всеми остальным приморскими городами. Многие жители Гарандии специально приезжали в город, что бы посмотреть на торжественный выход великого герцога Эла и его двух дам. При этом зрители больше своего внимания уделяли кронпринцессе Анне в отличие от великой герцогини Вероники.

Ее появление в Малаге и вступление во власть было столь необычным событием, что моментально обросло огромным шлейфом таинственности и загадочности, добавляя особый интерес и внимание к черноволосой кронпринцессе. Все прибывшие в Малагу гости старались попасть сначала именно на ее торжественный выезд, что бы затем, за досужим разговором сравнить достоинства Анны с Вероники.

Быстро уловив этот интерес со стороны гостей Малаги, предприимчивые горожане, живущие вдоль главной улицы, за особую плату сдавали приезжим свои балконы, с которых любопытные гости могли без всяких помех рассмотреть обеих жен герцога Эла во всей красе.

Обе они, с разницей ровно в три месяца благополучно разрешились от бремени, и теперь у великого герцога была сын от Вероники и дочь от Анны. Появление разнополых отпрысков моментально сняло множество шероховатостей в непростых отношениях между кронпринцессой и великой герцогиней.

С рождением детей период холодного противостояния быстро закончился, и обе женщины полностью отдались воспитанию детей. Эти приятные заботы быстро отодвинули на задний план проблему личного первенства, сделав ее полностью второстепенной на фоне великого счастья материнства. В этот период постепенно выстроились неписаные правила и традиции их сосуществования под крышей дворца великого герцога Эла.

Герцогиня и кронпринцесса, четко придерживались принципов общения с мужем и друг с другом установленных для них Амвросием, и ни одна из них не пыталась изменить их в свою пользу. Отдавая основное время детям, они исправно выполняли свои придворные обязанности по присутствию на торжествах или званых приемах своего мужа.

Сам великий герцог ничуть не тяготился своего необычного раздвоения, он был одинаково ласков и мил с каждой из своих половин, стараясь не выказывать явного предпочтения ни перед одной из них. С легкостью и не принужденностью он выводил в свет перед гостями Малаги красавицу Веронику во время проведения официальных торжеств и празднеств, но и с не меньшим вниманием он относился к словам Анны сидевшей рядом с его троном на приемах иноземных послов великого герцогства.

Так прошло два с половиной года правления в Малаге великого герцога Эла. Ничто не предвещало скорой беды, которая подобно ужасному урагану потрясла жизнь жителей и их правителя. В этот день в Малагу приехало большое посольство Валусии, давнего торгового партнера Малаги на морском побережье. Они привезли большое торговое соглашение между двумя городами сулившее немалую выгоду обеим сторонам.

Лучшие юристы городов самым тщательным образом подготавливали его, стараясь полностью отразить любые нюансы новых торговых отношений, сгладить или упразднить все возможные разногласия. Наконец-то кропотливый труд был завершен, и теперь оставалось лишь подписать его главами обоих городов. Валусийцы в знак уважения к Элу отдали пальму первенства ему, решив подписать, столь значимы документ именно в Малаге. Для себя они выбрали самую малую компенсацию, в виде ответного визита в Валусию великого герцога вместе с подписанным им договором.

Эл был ничуть не против подобного церемониального шага между двумя торговыми городами. Он торжественно дал слово валусийцам исполнить их просьбу, увлеченно строя планы на будущее, однако судьба решила внести в них свои коррективы.

Вначале на торжественном пиру, данном герцогом в честь подписания договора, произошел небольшой конфуз, вызванный чрезмерным поеданием гостями приготовленных поварами герцога вкуснейших блюд.

Затем, танцуя на прощальном балу, герцогиня Вероника неудачно подвернула ногу, от чего врачи немедленно ограничили ее дальнейшее передвижение стенами ее спальни. Красавица вначале протестовала, но сильная боль в стопе быстро заставила её покориться воле эскулапов. С тугой повязкой она смогла лишь осторожно дойти до балкона, что бы помахать рукой мужу и гостям, уезжавшим на большую охоту в Аратонском лесу.

Последний акт этой беды разыгрался именно на ней. Великий герцог и его гости долго преследовали матерого сохатого поднятого в чаще леса громкими рогами егерей. Лесной красавец ловко уходил каждый раз от стрел и копий охотников, в охотничьем азарте мечущих в него свои орудия смерти и с каждой минутой разжигая неугасимый огонь преследования в сердцах людей. Когда же, зверь был наконец-то затравлен, разгоряченный погоней герцог Эл решил освежиться в водах лесного ручья протекавшего поблизости.

Студеные воды приятно освежили тело охотника, но уже к вечеру Эла охватил такой сильный озноб, что пришлось срочно посылать за Амвросием, дабы он смог унял огненную лихорадку охватившую герцога. Только благодаря его врачеванию болезнь была остановлена на раннем этапе, при этом основательно опустошив защитные силы больного. Утром Эл едва мог оторвать от подушки свою налитую свинцом голову и разлепить затекшие веки. Поддерживаемый под руки слугами, герцог с трудом спустил с кровати ноги и тут же повалился на бок, настолько он был слаб.

Естественно ни о какой поездке Эла к соседям не могло быть и речи и в отношении двух городов, назревал неприятный конфуз. Конечно, договор подписан и будет действовать, но на душе у валусийцев с этого дня на всю оставшуюся жизнь остался бы горький осадок. И тогда ради спасения положения было предложено отправить в Валусию кронпринцессу Анну, благо она имела титул маркграфини и женой великого герцога.

Валусийцы с радостью согласились на подобную замену, благо Эл обещал лично приехать за Анной, как только ему позволит здоровье. Сама Анна была не в особом восторге от подобного поворота своей жизни, но была вынуждена подчиниться обстоятельствам сделавшие из нее полноправного посла города Малаги.

В назначенный час она появилась в тронном зале, дабы принять от мужа верительную грамоту посланника и отправиться в дальний путь. В строгом темном платье с золотой маркграфской цепью Анна величественно подошла к трону, на котором сидел великий герцог, полностью обессиленный от изнурившей его горячки. Она отпустила больного только этим утром, основательно высосав из его тела все соки жизни.

Почтительно склонив перед герцогом голову и сделав небольшой реверанс, женщина приняла тяжелую грамоту из рук изнеможенного болезнью мужа.

— Не беспокойтесь ваше сиятельство, я приложу все свои силы для выполнения возложенной на меня миссии посланника Малаги.

Больной с трудом кивнул головой в ответ и, соблюдя протокол, Анна отошла от трона, передав позолоченный свиток стоявшему рядом слуге. Можно было отправляться в путь, но какая-то грусть тяжелым камнем легла на душу молодой женщины в минуту расставания. Неизвестно почему она сделала шаг к сидящей рядом с Элом Веронике и, коснувшись ладонью ее руки, смиренно произнесла:

— Надеюсь, сестра ты позаботишься о моей девочке, на то время пока меня не будет здесь. Пока она будет под твоей опекой, я буду спокойна.

Анна впервые за все время пребывания в Малаге публично обратилась за помощью к своей сопернице и при этом назвала Веронику сестрой. Придворные громко вздохнули от этих слов, а великая герцогиня судорожно сжала обеими руками ладонь Анны и горячо заверила ее, что будет смотреть за крошкой Эллис как за родной дочерью.

Две женщины к всеобщей радости присутствующих, скрепили этот договор поцелуем, чем собрали бурные и радостные аплодисменты. После этого Анна подошла к мужу и, поцеловав его в лоб, нежно погладила Эла по волосам.

— Поправляйся скорей милый герцог, я буду ждать тебя. Буду ждать.

Сказав эти слова, она пронзительно посмотрела в глаза Эла, затем круто повернулась, и гордо вскинув голову, вышла через парадную дверь. При этом солнечный свет, вырвавшись из-за створок распахнутых дверей, буквально залил своим ярким огнем ее стройную фигуру с ног до головы.

Такой охваченной пламенем, она и осталась в памяти правителя Малаги и других придворных присутствующих на её проводах. Сидя на троне, Эл хорошо слышал, как прокричали Анне свое приветствие стражники у ворот дворца, как затрубили трубы эскорта, извещающие горожан о выезде их живой легенды, как застучали копыта лошадей везущих кронпринцессу в порт.

С трудом, выйдя на балкон, Эл проводил грустным взглядом два посольских корабля, дав себе твердое слово, что обязательно последует за Анной ровно через неделю. Морской ветер ласково надул полотно парусов, и суда устремились вперед, быстро уменьшаясь в своих размерах. В тот момент никакой тревоги не было на сердце у герцога, поскольку он прекрасно знал, что в это время года, море испокон веков всегда было спокойным. Весь оставшийся день, он только и делал, что донимал вопросами почтенного Амвросия о сроках своего выздоровления, чем приводил жреца и целителя в тихую ярость.

Несчастье случилось ровно через сутки после отъезда Анны. Внезапно синее небо заволокла свинцово-черная пелена туч, из которых словно по команде хлынули тугие струи холодного дождя разом разогнавшие гуляющих жителей города по своим домам.

Ветер стремительно нарастал с каждой минутой и вскоре, кровля дворца загудела и задрожала под напором силы природной стихии. Противно завыли сквозняки, бесцеремонно врывавшиеся в жилые покои сквозь неприкрытые ставнями окна. Напуганные слуги разом разбежались по комнатам, спеша поскорее закрыть окна и всевозможные щели. Эл сам зажег большой светильник в своем кабинете, где непогода застала его в этот момент.

К удивлению герцога темнота за окном продолжала стремительно нарастать и пропорционально этому, стал стонать весь дворец. Вековые стены казалось, стали предательски покачиваться при каждом порыве ветра и это, очень не понравилось Элу. Он уже собирался кликнуть слугу, что бы тот закрыл внутренними ставнями его окно, как стекло, не выдержав напора разгулявшейся стихии, треснуло, а затем разлетелось мелкими осколками по всей комнате. Один из осколков больно ударил по лбу великого герцога и из раны, обильным потоком хлынула горячая кровь.

Потоки ветра ворвавшегося в кабинет в мгновение ока разметали все бумаги аккуратно сложенные на письменном столе и вместе с этим задули светильник. Комната погрузилась в непроглядную тьму, в которой было слышно лишь завывание ветра, визг петель и стук ставень, что нещадно бились о стену дворца.

Внезапно сквозь эту какофонию ослепший от бежавшей на глаза крови Эл, отчетливо услышал чей-то далекий крик, зовущий его по имени.

— Анна! — словно током ударила его тревожная мысль и, позабыв обо всем, герцог стремительно вскочил с кресла.

— Анна! — кричало его сознание когда он в полной тьме пробирался к двери, которая должна была быть где-то там, сбоку. Что-то больно ударило его по ногам и потративший все свои силы на этот рывок и борьбу с ветром, Эл рухнул на пол.

Боль тяжелой плитой, с такой силой сдавила его грудь, что он мог только скрести руками по деревянным доскам пола, оставляя на них ужасные отметины.

— Анна! — выкрикнули его губы, когда, сумев уперевшись локтями, он попытался приподняться над полом. Это ему почти удалось, но новый порыв ветра играючи опрокинул его на спину. Новая волна боли захлестнула все тело мужчины, принося ему страдания не только телесные, но и душевные. Вновь тяжелая плита придавила Эла и полностью лишенный сил, он не мог пошевелить даже пальцем.

А дальний голос все звал и звал его по имени и каждый этот крик порождал поток слез, которые струились из глаз герцога от отчаяния и бессилия. Это было столь невыносимой пыткой, что потеря сознания оказалось самым лучшим выходом для униженного и полностью растоптанного человека. Перед тем как провалиться в спасительную тьму, его губы успели прошептать лишь одно слово: — Эн.

Когда слуги наконец-то нашли его, тело Эла на ощупь было подобно куску холодного зимнего льда. Обильно залитый кровью из раны на лбу и без сознания он представлял собой страшную картину, которая дала возможность досужим сплетникам объявить его мертвым, и эта новость немедленно распространилась по Малаге.

Только почтенный Амвросий силой своего авторитета сумел вовремя пресечь панику охватившей весь город. Внимательно осмотрев Эла, он нашел в нем скрытые признаки жизни и начал немедленное лечение, приказав отнести больного в свой дом, одновременно известив совет Малаги, что герцог жив, но в очень тяжелом состоянии.

Пролежав длительное время на холодном полу, Эл получил мощное воспаление легких, которое на фоне перенесенной простуды действительно серьезно угрожала его жизни. Осколок стекла к счастью только слегка задел кожу лба вызвав обильное кровотечение, которое под воздействием холода вскоре самостоятельно прекратилось.

Только благодаря врачебному искусству Амвросия и иных городских докторов, направивших все свои силы и познания на помощь герцогу, через месяц, Эл смог самостоятельно встать с постели и мужественно перенес страшную весть, которую от него все тщательно скрывали все это время.

Оказалось, что в тот день, когда с ним случилось несчастье, весь посольский караван полностью погиб в результате внезапно налетевшего на него урагана. На морской берег разгулявшиеся волны выбросили тела валусийских послов, их слуг, матросов и капитанов обоих кораблей. Были найдены так же тела главного церемониймейстера Малаги плывшего вместе с Анной и его троих помощников. Один из утопленников даже после смерти продолжал прижимать к груди ларец с верительными грамотами полученных маркграфиней от Эла перед отплытием. Лица несчастных сильно раздуло от воды и при опознании тел в основном ориентировались на одежду, которая на удивление хорошо сохранилась.

Из всего посольства не хватало лишь тел самой Анны и ее служанки Натаски. Малагцы посчитали их погибшими, решив, что их тела остались на потонувших судах, поскольку было известно, что Анна заняла кормовую каюту. Эл молча, выслушал это горькое известие, не проронив при этом ни единой слезы. Только в уголках глаз молодого лица великого герцога появилась первая морщинка.

Под наблюдением врачей герцог стал самостоятельно передвигаться сначала только по комнате, а затем и по дворцовому парку. Сильная слабость в теле продолжала донимать его, вызывая частые приступы гнева и раздражения вынужденной немощью. И тогда ему на помощь приходила Вероника, она брала его некогда крепкие руки в свои и, говоря ласковые слова, успокаивала мужа, всегда верно находя нужные слова для его измученной души.

Слушая, ее герцог успокаивался и благодаря усилиям жены, черные приступы злости становились все реже и реже пока окончательно не исчезли. Эл усиленно питался, тщательно и прилежно выполнял все предписания врачей, страстно желая только одного вновь встать на ноги и вернуться к обычной жизни.

Затем, когда его тело окончательно окрепло, он стал усиленно заниматься боевым фехтованием, стремясь как можно быстрее вернуть себе былую форму. По два раза в день он выходил на усыпанную песком площадку для рукопашного боя и час за часом упорно восстанавливал, свои прежние навыки и боевое мастерство.

Так прошло почти полгода, после которого Эл вновь стал прежним и впервые за все время сел на трон правителя Малаги. Никто ему в этом праве не отказывал и ранее, но Эл сам определи для себя сроки своего возвращения и многие из жителей города, в душе согласились с ним.

Разобравшись с городской текучкой и приняв поздравление городских выборщиков с возвращением на свое место, Эл попросил Амвросия задержаться для обсуждения важного вопроса. Когда зал приемов очистился от посторонних лиц, герцог пригласил Амвросия сесть рядом с ним и тихо спросил:

— Я обращаюсь к тебе как самому лучшему знатоку всех магических артефактов этого мира почтенный Амвросий. Тело моей жены Анны не было выброшено волнами на сушу, из чего я могу предположить, что она все же могла спастись во время урагана. Мог ли камень глаз верка, с которым она никогда не расставалась спасти мою жену от морской стихии?

Амвросий сочувственно покивал головой на слова Эла, а затем произнес:

— Именно этого вопроса я и ожидал от тебя господин герцог. Видно крепко засела в твоем сердце маркграфиня Анна, если даже сейчас, по прошествию времени ты не желаешь признать факт ее смерти.

От этих слов Амвросия, щеки Эла вспыхнули румянцем гнева.

— Я задал тебе вопрос и не просил решать, кого мне считать мертвым, а кого живым.

— Ты зря гневаешься великий герцог. Твоя жена Анна всегда вызывала у меня только чувство уважения и восхищения. Что же касаемо твоего вопроса, то должен разочаровать тебя. Камень глаз верка действительно дарует его обладателю определенную силу и защиту против различной нечисти, но не может спасти своего хозяина от природной стихии. Ровно, как и золотая цепь маркграфини, которая была надета на Анну в день отъезда.

Согласно нашим преданиям от напастей стихии может спасти лишь зеленый могул но, честно говоря, я сильно сомневаюсь в его существовании. За все время я не только не видел, но даже не слышал о появлении среди людей этого талисмана. Только одни описания в книгах, которые ученые мужи регулярно переписывают друг у друга, — со вздохом признался Амвросий. — А других амулетов и артефактов у твоей жены не было?

— Нет — честно признался Эл убитый подобным ответом собеседника. Тот помолчал некоторое время, давая герцогу прийти в себя, а потом произнес.

— Послушай моего совета герцог. Поезжай к тому месту, где были выброшены на берег тела погибших и убеди свое сердце в правоте моих слов. Там ты надеюсь, найдешь успокоение, свей мятущейся души.

Эл собирался ответить Амвросию, но в этот момент дверь осторожно открылась и в образовавшийся проем проскользнула голова начальника стражи.

— Что?— раздраженно спросил герцог, хотя прекрасно понимал, что Холл, так звали, главу дворцовой охраны зря беспокоить не будет.

— Прошу прощение мой герцог, но только что прибыл спешный гонец от береговой стражи. Сегодня утром, на месте, где были выброшены тела наших послов, рыбаки выловили тело женщины — скороговоркой выпалил Холл и замолчал, что бы набрать воздуха.

— Ну и!?— Эл вскочил на ноги и буквально ожег начальника стражи горящим взором.

— Оно слишком долго пробыло в воде господин, и морские твари сильно изъели его. Одним словом его трудно опознать.

— Ерунда, я опознаю свою жену в любом виде. Холл, прикажи оседлать моего коня и отправь со мной двух человек, да побыстрей! — приказал Эл, энергично устремившись в сторону покоев жены. — Видимо сама судьба вмешивается в наш разговор дорогой Амвросий.

Не прошло и часа, как герцог уже скакал в сторону моря вместе с прибывшим гонцом береговой стражи побережья, заставляя в десятый раз пересказывать привезенную им весть. Со слов рыбаков, тело несчастной видимо застряло в зарослях кораллов обитавших в этих водах в большом количестве. От одежды утопленницы остались лишь жалкие лохмотья, которые рыбаки выбросили в море, когда извлекали тело из своих сетей.

Вся кожа утопленницы была буквально изрезана и разорвана острыми ветками кораллов, а также изъедена морскими обитателями. Больше всего пострадала верхняя половина туловища что, по словам рыбаков, говорило, о том, что оно сначала зацепилась за кораллы волосами, а затем ушло головой в их заросли.

От этих слов гонца Эл каждый раз сжимал свои губы и торопил и без того разгоряченного бегом жеребца. Вняв мольбам Вероники, герцог перед отъездом облачился в теплый кафтан и непромокаемый плащ на бобровом меху. Поэтому холодный морской ветер не доставлял ему больших неудобств во время всей поездки.

За заботу о своем здоровье герцог еще раз мысленно поблагодарил свою жену, когда приехал к месту находки. Зная, что выловленное тело обязательно заинтересует правителя Малаги и, желая спасти его от быстрого разложения, местные рыбаки поместили его в свой ледник.

Густые клубы пара вырывались изо рта Эла, когда тот только вступил под кровлю ледника, впопыхах желая быстрее рассмотреть ужасный подарок моря. Однако факелы давали слишком мало света и тогда, герцог приказал вынести тело наружу, чувствуя как острые иглы холода, стали покалывать его ноги и руки, неспешно поднимаясь, все выше и выше.

Эл сразу определи, что выловленное тело женщины было примерно одинакового роста с его пропавшей женой, но больше он ничего определенного сказать не мог, так сильно было оно обезображено. Напрасно он пытался сориентироваться в этой сложной мешанине кожных лоскутов и обрывках объеденных рачками мышц. В отчаянии Эл перевернул тело на живот и принялся жадно рассматривать его в поисках знакомых ему примет.

Неожиданно он разглядел в области пояснице маленький черный рисунок татуировки, который с большим трудом просматривался на сморщенной коже. Эл рухнул на колени и непослушными от волнения пальцами стал осторожно разглаживать это место, желая доподлинно убедиться в правильности своего открытия. Вскоре это ему удалось, и он явственно различил маленького черного скорпиона, воинственно задравшего вверх свое жало.

Горячая волна крови разом ударила ему в лицо от охватившей его радости. Это не были останки кронпринцессы Анны, чью поясницу Эл изучил самым доскональным образом. Скорее всего, это была ее служанка Натаска, происходившая из семейства Данглавов, чей родовой тотем был именно черный скорпион.

От радостного открытия у Эла слегка закружилась голова, и он поспешил сесть на раскладной стул, заботливо переданный одному из его спутников. Сердце радостно наполнилось новой надеждой на спасение Анны, о которой Эл и боялся мечтать пока ехал сюда. От этих приятных волнений моментально заработал желудок, любезно напоминая своему хозяину, что уже давно пора как следует подкрепиться.

Рыбаки с радостью пригласили великого герцога к себе в таверну и в недавнем прошлом, капитан лесной стражи с удовольствием принял их предложение. Приготовленная хозяйкой дома свежая уха была отменна, а простой хлеб грубого помола был просто божественен для порядком проголодавшегося герцогского желудка. Ложка за ложкой вливались в его недра, и он громко урчал от столь прекрасной пищи.

Когда же трапеза закончилась, Эл решил немного отдохнуть после столь долгой и утомительной скачки к морю возле жаркой домашней печи. Неожиданно к его вытянутым ногам из-за печки выскочил огромный дымчатый кот со светлыми зелеными глазами. Ничуть не пугаясь незнакомца, он сначала величаво подошел к его сапогам понюхал их, а затем стал доверчиво тереться о ноги Эла, видимо распознав в нем родственную котам душу.

Герцог терпеливо ждал продолжения, и оно незамедлительно последовало. Быстрым и грациозным движением животное запрыгнуло к нему на колени, где и улеглось, начав громко и звучно мурлыкать. Кот действительно был очень красив, его толстая шерсть стояла густым ворсом вдоль всего его тела, придавая ему очень важный вид. Рука Эла непроизвольно стала ласкать незваного гостя, от чего хвостатый зверь еще больше заурчал от удовольствия и принялся то закрывать, то открывать свои удивительно чистые по цвету зеленые глаза.

Так продолжалось несколько раз; кот мигал как хорошо отлаженный семафор и вдруг рука Эла, неожиданно застыла над кошачьей спинкой. Кот моментально ощутил изменение в поведении мужчины, поднял голову, и хитро мигнув Элу, молниеносно спрыгнул с колен герцога. Вслед за ним вскочил на ноги и сам Эл, который секунду назад совершил для себя важное открытие. Теперь он точно знал, кто расскажет ему всю правду о его пропавшей жене, и знал, где искать этого всезнающего пророка.

Им была обитательница Сонного леса говорящая кошка Сима, вечно путавшаяся в своих предсказаниях но, в конце концов, довольно точно определившая судьбу Эла и Анны.

Глава II. Встреча со старыми знакомыми.

Сонный лес ничуть не изменился со времени последнего посещения его Элом. Все та же легкая туманная пелена над верхушками деревьев, полное отсутствие лесных обитателей и постоянный хруст опавших листьев под подошвами сапог великого герцога, толстым ковром усыпавших все вокруг. Мирная идиллия осеннего леса, где всё также под каждым кустом, для чужестранца таилась опасность в малой или большой форме. Необычный лес продолжал жить своей неизменной жизнью, постоянно меняясь в своих многочисленных обличиях.

Пройдя мембрану перехода, Эл решительным шагом вышел на средину полянки, подцепив носом сапога среди опавшей листвы ящерку страшилку, умело навевающую ведение прекрасного цветка. Пресмыкающееся вовремя вывернулась из-под герцогской ноги, оставив под ней часть своего хвоста и отбежав в сторону, злобно зашипела, на столь опасного гостя.

Эл впрочем, не обратил на нее никакого внимания. Достав, из потайного кармана камзола особый охотничий манок, он стал старательно дуть в него, вызывая из лесной чащобы кошку Симу. Выдуваемые им трели имели особое свойство для уха блохастого пророка. При их звуке, кошка совершенно не могла противиться и покорно шла на звук манка. Однако на это раз зверь видно охотился, где-то далеко от стоявшего на поляне герцога. Проходила минута, другая, Эл уже покрывался потом от натуги, высвистывая приворотные трели, а кошки все не было. Сима как всегда опаздывала, что было вполне характерным для лиц дамского пола.

Наконец, ухо бывшего лесничего, уловило характерное для кошачьего семейства далекое шуршание лап по опавшей листве, и вскоре перед ним предстал долгожданный пророк. Глядя на возникшего из-за куста хвостатого предсказателя, Эл к своему удивлению не сразу узнал Симу. Кошка была та же самая, но одновременно с этим она была другой. Отныне это не был шаловливый котенок, прыгавший перед Элом всякий раз, когда они встречались. Теперь кошка величаво держала свою голову и во всех её движениях, чувствовалось важность и достоинство.

— Рада видеть снова своего господина — мелодично промурлыкала кошка Элу, склонив голову в знак приветствия и сев на задние лапы, звучно щелкнула хвостом по опавшей листве.

— Что привело тебя в наши края. Уж не хочешь ли ты услышать предсказания той, которой не верил? — учтиво спросила кошка, добавив в свой голос, каплю женского яда.

— Да хочу! — с вызовом произнес герцог. — Я хочу услышать твои новые предсказания, поскольку твои прежние слова оказались правдой и отныне я полностью верю тебе, Сима.

— Приятно слышать слова признания из уст великого герцога, — промурлыкала кошка, — спрашивай мой господин и я отвечу тебе одну истину, какой бы она не была жестокой и необычной.

Услышав подобные заверения кошки, Эл внутреннее сжался, но все же голос его был тверд и сух, когда он задал свой вопрос:

— По воле злой судьбы я разлучился со своей госпожой Анной, и я хочу знать, жива ли она теперь и если жива, то где она сейчас находиться.

Кошка быстро кивнула головой в знак того, что поняла Эла и немедленно вперила свой взгляд в правую сторону от себя, начав что-то пронзительно рассматривать. По мере того как она смотрела, её зеленые глаза начинали увеличиваться в объеме и одновременно менять свой привычный синий цвет на желтый. Не прошло и минуты, как глаза Симы стали подобно глазам филина. Эл не испугался подобной метаморфозы, ведь Сима была порождением Сонного леса, а здесь случалось и не такое.

Больше всего на свете, Эл ждал предсказания, но кошка упорно молчала, продолжая таращить в сторону свои глаза. Наконец, когда терпение герцога лопнуло, и он уже собирался спросить провидца, кошка заговорила громким протяжным голосом.

— Вижу, вижу, вижу страдания моего господина. Вижу могучий шторм унесшего корабль с госпожой и разломивший его пополам как сухую щепку. Скажу сразу, то не злая сила природы, а могучее волшебство извне. Вижу госпожу, обессиленную лежащей на морском берегу и грязные хищные руки, волокущие её слабое тело по мокрому песку.

— Где, где она сейчас!? — радостно воскликнул Эл, — говори, говори Сима!

— Увы, господин, но мой взгляд не видит сейчас свою госпожу, ни на земле, ни на воде, ни в воздухе. Её нет, но она живая, я явственно чувствую это, также как и то, что она в большой беде и ей грозит смертельная опасность.

Глухой стон вырвался из груди Эла, он был готов огреть несносное животное, вещавшее такие страсти и вместе с ним не давая точно ответа, где находиться Анна. Однако как не силен был гнев герцога на кошку, он сдержался.

— Дальше! — нетерпеливо бросил он.

— Дальше все в тумане мой господин. Вижу только твой меч, кровь, опять кровь и руку госпожи с кольцом, которое ты ей подарил. В нем большой зеленый камень, который и охраняет её от обрушившихся на неё напастей, но не может накормить её. Голод, госпоже угрожает голод, я ясно вижу это.

— Зеленый камень! Ты точно это видишь это? Ведь раньше он был синим! Синим Сима!

— Нет, господин. Он зеленого цвета, но вставлен именно в то самое кольцо, что было у госпожи в день отъезда.

— Невероятно! — промолвил Эл, удивляясь словам кошки, — дальше, говори дальше!

— Если ты спасешь госпожу, то получишь великую награду, если нет, то игла печали, будет терзать твое сердце, весь остаток твоей недолгой жизни, ибо от неё нет лекарства.

Глаза кошки стремительно опали и стали прежнего размера.

— Но как мне спасти её, где искать!? — взмолился Эл и услышал.

— С морского берега её забрал тот, кто тебе её дал раньше.

— Тот, кто дал?

— Да именно тот, кто дал.

Эл задумался на несколько секунд, торопливо роясь в памяти стараясь отыскать имя нужного человека и радостно вскрикнув вспомнив. Нужного ему человека звали Али аль Маруф, зинданец, торговец живым товаром.

— Где он сейчас находиться Сима?

— Там же, где вы и расстались — учтиво промурлыкала кошка.

— Спасибо Сима. Если я найду госпожу, я твой вечный должник.

— Торопись господин, голод грозит твоей госпоже. Голод и злые люди в черном одеянии и лысыми головами. Торопись — произнесла наставления кошка, после чего, величаво развернулась и прыгнула через куст.

— Передай госпоже поклон от меня, пусть помнит кошку Симу.

— Передам, передам — пробормотал на бегу Эл. Теперь он знал куда идти и видел ясную цель своих деяний. Блохастый провидец не подвел надежд бывшего лесного капитана. След был взят и вскоре герцог нашел своего старого знакомого зинданца Али аль Маруфа.

При помощи мембраны Эл оказался на песчаном побережье Гюлистана, где от услужливого хозяина гостиницы Гаруфа, за одну золотую монету, герцог узнал хорошие для себя новости. Оказалось, что известный торговец живым товаром купец Али аль Маруф, как раз находиться в их городе. Удачно продав очередную партию своего товара, он остановился буквально в пяти шагах отсюда в гостинице уважаемого господина Фархада.

Из дальнейших расспросов словоохотливого владельца гостиницы выяснилось, что славный купец собирается в ближайшее время покинуть город и по рассказам портовых грузчиков, уже подыскал себе шебеку для нового плавания. Услышав это, Эл не раздумывая, устремился по указанному ему адресу, моля судьбу, чтобы купец ещё не успел съехать.

Небеса услышали его мольбы, и старый знакомый очень скоро предстал перед взволнованными очами Эла. Он сидел в просторном гостиничном зале и отдавал должную дань уважения искусству местного повара. По новому богатому халату, по золотым кольцам на пальцах и довольному лицу, можно было определить, что дела у купца шли в гору.

— О, господин капитан с собственной персоной! — покровительственно воскликнул Маруф, с первого взгляда узнавший Эла, но сильно ошибившись с оценкой его статуса. Виной тому был дождевик, который полностью скрывал одежду герцога, оставляя на всеобщее обозрение только подошвы сапог да голову, покрытую походной шляпой. Эл не стал исправлять промах купца, решив использовать его в своей цели.

— Да почтенный Маруф это я. Твои орлиные очи не подвели тебя, пройдоха — сказал молодой человек, неторопливо приближаясь к купцу.

— Что привело тебя снова в наши края, капитан? Неужели та блондинка оказалась недостойной тебя, и ты хочешь получить другую?

— Нет Маруф, Вероника оказалась выше всех похвал, и я женился на ней сразу, как мы с тобой расстались.

— Мои поздравления капитан, мои поздравления. Может быть, ты скопил денег и хочешь завести себе вторую жену? Так ты только скажи и Маруф достанет тебе новый душистый плод любовных утех, за достойную плату конечно.

— Благодарю тебя Маруф, но у меня уже есть вторая жена и ничем не уступающая по красоте Вероники.

— Ах, Аллах явно благоволит к тебе капитан, раз, подарил тебе возможность иметь двух прекрасных жен сразу! Ты определенно счастливый человек. Так зачем тебе понадобился бедный купец, едва сводящий концы с концами? — спросил Маруф, изображая на своем лице полное непонимание.

— Чтобы ты вернул мне мою вторую жену — коротко бросил Эл, вперив в лик торговца тяжелый взгляд, но аль Маруф был непробиваем.

— Вторая жена? Какая жена? Клянусь здоровьем своей матери, я не понимаю тебя капитан — сказал купец с искренним удивлением и даже обидой. Возможно, Эл поверил ему, если бы не уловил страх и тревогу в глазах Маруфа впервые секунды их встречи, а они были. Эл был готов поклясться чем угодно.

— Ты её знаешь почтенный Маруф. Это так черненькая девушка, которую ты дал мне в придачу при продаже Виктории. Вспомнил? — спросил герцог и хищно подмигнул купцу. Веко аль Маруфа предательски дрогнуло, но только на секунду, а затем его лицо расплылось в радостной улыбке.

— Ах, черненькая. Да, да конечно припоминаю, но я не видел её господин, с той самой минуты как расстался с тобой.

— Не видел? — наигранно удивился Эл. — Память явно тебя подводит славный Али. Вспомни, ты же не так давно встречался с ней. Ну?

Спрашивая купца, герцог из всех сил пытался сохранить на своем лице маску безмятежности и учтивости. В ответ Маруф старательно изобразил процесс добросовестного вспоминания требуемого эпизода, который, к огромному сожалению, для собеседника, завершился безрезультатно.

Он уже был готов открыть свой рот со скорбным известием, что Эл ошибается, но герцог стремительно метнулся к нему подобно лютому тигру. Его рука, упав на лацканы халата, которые удушающей петлей стиснули жирное горло Маруфа — Вспомни, кого ты нашел на берегу моря! Вспомни! Вспомни Маруф!

— Пусти, пусти! — хрипло выкрикнул зинданец, но Эл крепко держал в стальных тисках свою добычу, всё туже и туже сдавливая купеческое горло.

— Говори! Тебе есть, что сказать! — требовал он от Маруфа, но купец упрямо продолжал только шипеть подобно дикой кошке и плеваться слюной.

На помощь терпящему бедствия купцу бросились два могучих телохранителя вместе с несколькими постояльцами гостиницы и, защищая свою голову и плечи от ударов дубины и кулака, Элу пришлось отпустить Маруфа.

— Будете свидетелями! Этот дикарь напал на меня и пытался убить! Меня купца серебряной гильдии!! — визгливо выкрикивал посиневший от удушья торговец, укрывшись за спинами телохранителей и оттуда, яростно потрясая кулаками. — Пропали твои галуны капитан! Теперь тебе одна дорога — на каторгу!

— Пристава! Пристава! — горячо зашумели невольные зрители, обрадовавшиеся возможности поучаствовать в торжестве справедливости, над зарвавшимся чужестранцем. — Мы все пойдем в свидетели!

— Что ж хорошо, зовите пристава, пусть он нас рассудит, по закону и справедливости! — охотно согласился с ними Эл. Стоя один на один перед разгоряченной толпой, он не выказывая ни малейшего страха. Уперевшись одной рукой в бок, он гневно и властно выкинул вперед другую руку, указывая пальцем на Маруфа. — Пусть он выяснит, куда этот шакал дел мою жену Анну, которую нашел на берегу моря, чудом, спасшуюся после страшной бури!?

Услышав это обвинение, гюллистанцы, хорошо знавшие силу и мощь морской стихии, сразу притихли. Воинственный пыл их разом утих и они стали с сомнением и опаской поглядывать на купца, который вначале побледнел, а затем, почувствовав для себя явную угрозу, бросился в ответную атаку.

— Да! Да! Я нашел на берегу женщину, но это была обычная простолюдинка, а согласно береговому праву всё, что выброшено из моря принадлежит тому, кто первый его нашел. Это право полностью распространяется на всех и даже на твою жену капитан! — язвительно выпалил Маруф, горящим взглядом упиваясь мигом своего торжества.

Прекрасно осознавая, что отказ в помощи спасшемуся из морских пучин человеку, а в особенности женщине, основательно подрывает его торговую репутацию, аль Маруф решил спрятаться за буквой закона, с помощью которого местное население хорошо кормилось в прежние годы. Он, правда, в основном распространялся на товары и прочее недвижимое имущество, выброшенное морем на берег. Всем выжившим людям, гюллистанцы, как правило, оказывали помощь, но Маруф упорно трактовал закон в выгодном для себя свете.

— Ты признаешь это перед людьми? — быстро спросил Эл, теребя нагрудные застежки своего походного плаща.

— Да признаю! — подтвердил купец. — Закон на моей стороне!

— Ты лжешь мерзкий шакал! — властно перебил его Эл. Привычно расправив плечи, и гордо подняв голову, как это он неоднократно делал перед своими подданными, изрекая своё окончательное решение по тому, или иному важному вопросу.

— Закон на моей стороне, поскольку береговое право распространяется только на купцов, экипажи кораблей и пассажиров но, ни в коем образе не касается послов и лиц верховной власти, к которым относилась моя жена кронпринцесса Анна. Это говорю тебе я, великий герцог Малаги — четко и безапелляционно произнес Эл, отбрасывая с себя дождевик.

На Маруфа было страшно смотреть. Еще несколько мгновений назад его лик был полон ярких красок жизни, а теперь, он залился одной краской, краской смертельной бледности и печали. Губы затряслись от страха, а глаза вылезли из орбиты при виде на груди у собеседника золотой герцогской цепи, усеянной звездами, знаком высшей власти. Ноги у купца, сами подкосились и со всего маха, он бухнулся на землю перед герцогом.

— Ва-ва-ваше... — тонко заблеял Маруф, судорожно хватаясь руками за сапоги Эла, в мгновение ока, превратившись из полноправного хозяина жизни в жалкого слизняка.

— Поднять! — приказал тот телохранителям купца, и те проворно исполнили его приказ.

— Я думаю, нам есть, о чем поговорить без посторонних глаз и ушей — властно сказал герцог и трясущийся от страха Маруф радостно закивал головой. Меньше всего в минуту своего унижения и позора, он хотел присутствия посторонних лиц.

Едва только дверь в комнату купца закрылась, как Эл приступил к энергичному допросу, помогая себе при этом ударами кулака. Это ему сильно помогла выудить из могучего потока мольбы, клятв и заверений нужные для себя сведения.

Маруф действительно нашел Анну на берегу моря после той ужасной бури. Кронпринцесса была жива, но очень слаба после долгого пребывания в море. Маруф клялся и божился, что он не узнал Анну, а она не назвала себя, хотя Эл в этом сильно сомневался. Неизвестно как развернулись бы события в дальнейшем, но в этот момент в этой истории возник новый персонаж, впрочем, хорошо знакомый Элу по его прежней службе.

Это был господин Жак, у которого с герцогом были свои старые счеты. По словам купца, он оставил службу и, объявив себя Вольным Топором, сколотил вокруг себя шальную ватагу, которая занялась морским промыслом. Маруф уверял, что Жак просто забрал у него женщину, но у герцога, который хорошо знал жадную натуру купца, эти слова вызывали большие сомнения. С каким бы наслаждением, Эл избил бы эту ничтожную личность, благодаря которой он лишился своей жены но, подавив приступ гнева, он решил наказать купца иначе. Герцог ударил по самому больному для Маруфу месту, деньгам.

Узрев среди вещей зандарца кожаный саквояж, он сразу определил, что это походная купеческая казна.

— Сколько тут? — спросил Эл, ткнув для верности саквояж носком сапога. По тяжести и неповоротливости предмета, догадка герцога была верна.

— Восемь тысяч монет господин — одним духом выпалил Маруф, лихорадочно переводя свой взгляд с Эла на казну.

— Правда? — Эл встряхнул саквояж рукой и убедился, что купец не соврал. — Знаешь Маруф, именно столько мне и необходимо для того, чтобы исправить твою досадную ошибку, допущенную тобой в отношении кронпринцессы. Надеюсь, что ты как честный человек готов безвозмездно ссудить мне эту сумму. Не правда ли?

Гримаса судороги перекосило лицо аль Маруфа от подобных слов. Он куда охотней дал их герцогу в рост под процент или вообще отказал но, сделав огромное усилие над собой, купец радостно закивал головой, не в силах произнести, ни звука.

— Отлично, друг мой. Я с радостью принимаю твой щедрый дар, но для того, чтобы всё было по закону и совести, ты мне напишешь расписку. Не хочу, чтобы моё честное имя полоскали на ветру различные недобросовестные сплетники. Ведь верно? — герцог верил в купца тяжелый взгляд. Страх так сильно, перехватил горло Али, что тот только смог кивнуть головой в знак согласия.

— Итак, Маруф бери перо и пиши расписку. И без ошибок! Проверю — рыкнул Эл, заметив как слабое подобие улыбки, появилось на губах купчика.

Так великий герцог достойно поквитался со своим старым знакомым и, став обладателем огромной суммы, немедленно приступил к поискам старины Жака. Судьба вновь благоволила Элу, и не прошло пяти дней, как ему стало известно, что разыскиваемое им лицо, находится в соседнем городе Кирбелле, где возглавляет отряд местных Вольных топоров. Не теряя ни минуты, великий герцог немедленно воспользовался услугой мембраны, щедро потратив на это спонсорскую помощь, полученную от Али аль Маруфа.

Сама Кирбелла имела репутацию города пристанища различного воинственного сброда, бороздящего морские просторы. Пришедшие в порт после морского похода и странствий, команды быстро спускали местным скупщикам свою добычу, в полцены её стоимости. Истосковавшись по женщинам и вину, они бурно кутили в течение нескольких месяцев, после чего вновь уходили в море в поисках легких денег и приключений.

На рынках Кирбеллы охотно брали всё, что морские охотники привозили с собой из плавания, за исключением живого товара. Для него существовали свои особые базары, вынесены за пределы города и герцог, опасался, что Жак, уже мог давно продать Анну, узнав, кем она приходилась Элу.

Хорошо зная с кем, ему предстоит иметь дело, Эл вначале обратился за помощью к местным властям и, наняв за звонкую монету два десятка городских стражников во главе с бравым сержантом Суфангом, отправился в трактир "Одинокий нарвал", где квартировался месье Жак.

Трактир, оказался именно таким, как и представлял его себе, герцог; низенький закопченный зал, в котором за крепко сколоченными столами гуляли представители морской вольницы. Эл сразу узнал господина Жака, несмотря на то, что тот основательно зарос бородой и сильно потемнел от морского загара.

Рядом с ним сидело человек двенадцать вооруженных моряков, видимо из его ватаги, громко горланившие песни и непрерывно поднимавшие свои винные кубки. Едва только Эл приблизился к столу, как мсье Жак привлеченный появлением городской стражи поднял голову и после недолгого колебания узнал своего бывшего соперника. Видимо капитан Вольных топоров слишком много выпил или воспоминания о былом соперничестве с Элом доставляли ему большие страдания, но едва только великий герцог был узнан, как бретонец взревел и, выхватив меч, бросился на него.

Проворно вскочив на стол, Жак ястребом бросился на герцога, но тот ловко увернулся от вражеского клинка и в свою очередь обнажил свой могучий драгон. Голубые волны радостно заиграли на гранях клинка, предвкушая удалое сражение, но яростной схватки между двумя соперниками не случилось. Вмешались прибывшие вместе с Элом стражники, которых напугало не столько проворство капитана Вольных Топоров, сколько активность его товарищей.

Едва только Жак устремился на соперника с мечом, как сидевшие на скамьях морские бродяги немедленно последовали вслед за своим вожаком, намереваясь вмешаться в начавшийся поединок и напасть на Эла с флангов и тыла.

Прекрасно знакомый с подобной волчьей тактикой трактирных схваток, один из стражников Кирбеллы, не задумываясь, разрядил свой арбалет в спину месье Жака. Короткий болт смачно хлюпнул, войдя в спину предводителя Вольных Топоров, легко пробив тонкую кольчугу, одетую под одежду Жака. Бретонец дернулся от столь подлого удара, но смог только устоять на ногах и, позабыв про Эла, двинулся в сторону обидчика. Он успел сделать только несколько шагов, когда из его рта на грудь хлынула тонкая струйка алой крови.

В тот же момент, ноги бывшего капитана сделались ватными, и тот стал заваливаться на бок. Осознав, что Жак вот-вот покинет этот бренный мир, Эл стремительно бросился к бретонцу, успев подхватить его у самого пола. Схватив обеими руками за ворот грязной рубахи, он приблизил Жака к себе и требовательно прокричал ему в лицо, страшась опоздать:

— Анна, где моя Анна? Куда ты дел женщину, которую тебе продал аль Маруф на берегу моря? Говори!

В ответ губы Жака только презрительно скривились, и он удивленно констатировал, уже забытый им случай:

— Значить не врала стерва, что является твоей женой. Жаль, что я тогда не поверил, а зря. Ох, и поплясала бы она тогда у меня.

Это признание, подхлестнуло Эла. Он с силой встряхнул слабеющее тело бретонца от чего из его рта, вылетела новая порция крови.

— Где она? Говори! — требовал Эл, яростно сверля лицо бретонца, который отвечал ему не меньшей ненавистью своих черных глаз. Несколько секунд длился этот безмолвный поединок, пока Жак, не собравшись с силами и переборов кровавые пузыри на губах, презрительно выпалил.

— Там, откуда не возвращаются.

Он собирался ещё, что-то добавить, но от глубокого вдоха у бретонца кровью хлынула горлом. Из последних сил он попытался плюнуть в лицо Эла, после чего Жак умер с торжествующей улыбкой на кровавых устах.

Стража тем временем, уже заканчивали вязать Вольных Топоров из команды Жака. Трое, особо рьяных морских скитальцев лежали мертвыми на полу утыканные арбалетными стрелами стражников Кирбеллы. Они не привыкли особо церемониться с местной публикой, предпочитая наводить порядок железной рукой.

Честно отрабатывая полученное золото, по приказу герцога, стражники выставили джентльменов удачи перед ним навытяжку, со скрученными за спиной руками. Упустив главаря, Эл решил попытать счастье с его подельщиками, посчитав, что кто-нибудь из них может знать о судьбе Анны.

— Я великий герцог Малаги. Вы напали на меня и заслуживаете смерти. Вы сможете спасти свои жизни, если расскажите мне о судьбе черноволосой женщины, которую ваш капитан купил у купца аль Маруфа, на берегу моря около четырех месяцев назад. Это моя жена кронпринцесса Анна и я ищу ее. И так я жду.

— А если мне нечего сказать! — нахально произнес невысокий крепыш в воловьей шляпе. — Я знать не знаю никаких кронпринцесс или баронесс, Анн или Банн.

— Не знаешь? — спросил Эл.

— Не — а — глумливо произнес крепыш, не выказывая к герцогу ни малейшего почтения.

— Он ваш — коротко бросил Эл стражникам и тот час, с плеча одного из них, сорвалась арбалетная стрела, пробившая горло храброму шутнику.

— Ну а ты, знаешь, что нибудь? — спросил герцог другого топора, у ног которого умирал крепыш. Метнув в Эла яростный взгляд, он бросился вперед, намериваясь попасть головой в лицо герцога. Тот, однако, был наготове и сверкнувший голубой молнией драгон, прервал отчаянный бросок моряка.

— Есть еще желающие поговорить со мной по душам? — как ни в чем не бывало, спросил Эл, поигрывая мечом. Ответом ему было хмурое молчание и ненавистные взгляды из подлобья.

— Что вы с ними церемонитесь ваша светлость, — подал голос сержант, — перевесить их и вся недуга. А, что касается женщины, так если у вас есть какой-нибудь её предмет, так мы её быстро отыщем. Есть у нас тут такой специалист, чернокнижник.

Врал ли многоопытный страж Кирбеллы или нет, это так и осталось невыясненным, однако его слова очень сильно помогли Элу продвинуться в его поисках. Услышав предложение стражника герцогу, один из моряков так рьяно бросился к Элу, что охране пришлось несколько сдержать его "благородный" порыв по оказанию помощи в поисках кронпринцессы.

— Ваша светлость! Я знаю, где находиться та женщина, о которой вы говорили — бойко верещал длинный, плохо одетый искатель приключений. Ему явно не хотелось встречаться с пеньковой веревкой и потому, он спешил облегчить душу.

— Была, была такая женщина, ваша светлость. Её действительно продал нашему капитану купец аль Маруф. За двадцать пять монет, это я хорошо помню. Господин Жак ещё брать её не хотел за такую сумму, так он язви его торговую душу, сказал, что это ваша любовница и капитан тогда согласился.

— А было ли на ней какое нибудь украшение? Например, кольца на пальцах. Вспомни хорошенько — спросил Эл, с трудом стараясь сохранить на своём лице маску спокойствия и сомнения в правдивости слов пленного. На давно небритом лице длинного, отразились лихорадочные муки воспоминаний по закоулкам его памяти. Он мучительно старался вспомнить ответ на заданный герцогом вопрос, и когда это свершилось, расцвел радостной улыбкой.

— Вспомнил! Вспомнил ваша светлость. У той женщин, действительно, на правой руке было золотое кольцо, с зеленым камнем. Гаусен, — тут длинный кивнул в сторону лежавшего на земле крепыша с арбалетной стрелой в горле, — он хотел снять его, ещё там, на берегу моря, да куда там. Так оно ожгло его пальцы, что целый месяц с волдырями ходил.

Господин Жак очень рассердился, и приказал нам отрубить женщине руку, чтобы кольцо забрать, да только никто не захотел связываться. Уж больно Гаусен сильно орал от боли, да колечко то ярко сверкало. Тут и дураку ясно, что это магия. Тогда капитан сам выхватил меч и бросился на неё, но и он не смог сладить с ней. Как посмотрела она ему в глаза, так он сразу передумал её убивать. Только плюнул ей под ноги и отошел — скороговоркой говорил моряк, в надежде выторговать у Эла свою жизнь.

— И куда он свою обидчицу дел? — спросил Эл, стараясь унять сердцебиение в груди.

— Ясное дело куда, гиммерийцам продал. Сказал, что такому колдовскому отродью только там и место. И добавил, подобное к подобному.

При упоминании о Гиммере, у Эла разом похолодело внутри. Там не столько практиковались магией, сколько поклонялись различным темным культам и не брезговали человеческими жертвами при проведении ритуалов. Слава об острове колдунов была самая отвратительная, и для всей Гарандии гиммерийцы были давней головной болью, но для её устранения требовались финансы. Никто из правителей вольных городов и стран не желал собрать войско для искоренения этой нечисти, учтиво предоставляя соседям совершить ратный подвиг на благо всей планеты.

В некоторых случаях, когда известия об отвратительных деяниях колдунов сильно будоражили умы и души жителей Гарандии, правители вольных городов собирались на советы, однако дальше разговоров дело не шло. Против гиммерийцев применялись торговые санкции, которые по прошествию времени тихо и незаметно отменялись и поклонникам темных культов, всё сходило с рук.

— А что женщина?— скрипнув зубами, спросил Эл.

— Она назвала капитана подлецом и предсказала, что её муж расплатиться с ним за все его злодеяния. Озлобленный её непокорностью, господин Жак немедленно продал женщину гиммерийским перекупщикам по очень выгодной цене. Те как раз занимались покупкой людей для своего острова.

Облегчив душу признанием, длинный с надеждой смотрел в лицо Элу, ожидая решения своей участи, и великий герцог не обманул его ожиданий.

— Сержант, этот человек свободен, — обратился он к начальнику стражи. — Вот тебе за правду десять золотых и постарайся найти им достойное применение.

Эл бросил длинному моряку маленький кошелек с деньгами аль Маруфа, который тот проворно подхватил его на лету.

— А что делать с остальными? — поинтересовался Суфанг.

— Странный вопрос, сержант. Повесить. Они были слишком застенчивы в разговоре со мной и не хотели открыть свою душу.

Прошло около недели и вновь, Амвросий с Элом уединились в тиши большого кабинета правителя Малаги. Вернувшись, домой, Эл развил бурную деятельность, направленную на спасение Анны, но все его благородные усилия разбивались прахом о непреодолимые препятствия житейских проблем. Все соседи Малаги выражали великому герцогу радость по поводу известий о судьбе уважаемой ими кронпринцессы, но далеко не все были готовы оказать немедленную помочь правителю Малаги в спасении Анны. Желая спасти жену, герцог был готов выступить в поход с тем, что имелось, но для сведения воедино всех получаемых от соседей кораблей, солдат и денежных средств, требовалось время, а его у Эла катастрофически не хватало.

Помня пророческое предупреждение кошки Симы о постоянной опасности грозящей Анне, Эл решительным образом пересмотрел свои планы, решив сделать ставку на собственные силы, с помощью которых он намеривался разбить гиммерийцев.

Отбросив в сторону корабли как средство доставки солдат в Гиммерию, он решил перебросить их в страну колдунов с помощью волшебной мембраны. Армия Малаги была не столь велика, но герцог фанатично верил, что удача будет на его стороне. План был, безусловно, хорош, хотя сильно отдавал авантюризмом, но и тут возникли сложности в его исполнении.

Оказалось, что магические мембраны не в состоянии произвести мгновенный перенос большого числа людей на огромное расстояние. Максимум, что они могли пропустить только пятнадцать — двадцать человек, как оказалось, магия тоже имеет свои границы. Узнав эту новость, Эл немедленно произвел расчеты, во сколько ему обойдется переброска в Гиммерию хотя бы трех тысяч солдат и приуныл. Холодные цифры столбца показали, что для покупки нужного числа артефактов, денег не хватало не только у Эла, но и, наверное, у всей Гарандии.

Стремясь хоть как-то выйти из положения, великий герцог продолжал искать выход из сложившегося положения, ежедневно проводя новые расчеты, с болью в сердце, неумолимо сокращая численность своего боевого отряда, одновременно, где только можно выискивая мембраны перехода. Узнав об этом, почти все маги немедленно подняли цены, на данные артефакты, общее число которых в Малаге, едва ли достигало двух десятков. Время вновь безжалостно захлопнуло свои невидимые, но очень ощутимые тиски.

Вот в такой трудный для Эла момент и пришел к нему в гости первосвященник Амвросий, для которого семья великого герцога давно стала близким кругом. Старческие руки верховного жреца осторожно развернули перед молодым человеком карту той части Гарандии, на которой было нанесено местоположение Гиммерии. Подобно коричневому пауку, остров вцепился в морские просторы планеты, неотвратимо притягивая к себе измученный взгляд великого герцога.

Несмотря на все неудачи, Эл упорно готовился к походу, намереваясь в крайнем случае, выступить против гиммерийцев пусть даже с горсткой солдат. Зная решимость мужа идти до конца, не взирая ни на что, герцогиня Вероника со слезами на глазах обратилась к Амвросию с просьбой спасти её горячо любимого супруга, и тот немедленно откликнулся на этот призыв.

— Сколько на сегодняшний день у тебя артефактов господин герцог? — учтиво спросил Амвросий, закончив разворачивать свиток, придавив его тугие края, книгами и прочими тяжелыми предметами со стола Эла.

— Пока семь, но в ближайшее время должны оставить ещё два артефакта из Бирсы — устало произнес молодой человек, не отрывая взгляда от лежавшей перед ним карты.

— Значит, в лучшем случае ты можешь рассчитывать только на сто восемьдесят или двести человек? — подвел неутешительный итог Амвросий.

— Да на сто восемьдесят — двести человек, как повезет, — угрюмо ответил Эл. — Я знаю, что ты скажешь, что это полное безумие и авантюра что, отправляясь в Гиммерию, я косвенно ставлю под угрозу государственные интересы Малаги и всего побережья, но я не могу отступить, зная, что Анна жива и нуждается в моей помощи. Поверь, Амвросий, я глубоко уважаю тебя как человека и первосвященника, но если ты собираешься взывать к моему разуму, то ты только зря потеряешь время. Мне не нужны красивые и умные слова, лучше помоги советом или достань хотя бы пятьдесят артефактов.

Слушая эти слова великого герцога, первосвященник только мягко улыбался в свою седую бороду, терпеливо дожидаясь конца речи.

— Пятьдесят мембран перехода я тебе, конечно, достать не смогу, тут уже не взыщи со старика, но вот дельным советом, пожалуй, помогу. Вот только, скажи мне, как велико твое стремление идти до конца и какую цену ты готов за это заплатить?

— Ты говоришь туманными загадками дорогой Амвросий. Говори яснее, ты знаешь, как помочь кронпринцессе?

Вместо ответа, первосвященник взял ручку и молча, ткнул её стальным пером в небольшой островок на расстеленной им на столе карте. Эл быстро скосил глаза и прочел ничего не говорившее ему название клочка суши, Лестригония.

— Что это? — удивленно спросил герцог, чем вызвал улыбку на лице Амвросия.

— Сразу видно, что ты не уроженец Гарандии, хотя и многие гарандийцы, уже порядком подзабыли славную историю этих мест. Это остров морских королей, много столетий, назад державших в страхе и повиновении почти все морские побережья нашей планеты. Лестригонами в остроконечных шлемах, с крепкими мечами в руках, многие, матери побережья пугали своих непослушных детей. Смелые мореходы и бесстрашные воины, лестригоны не знали поражения, неизменно разбивая под предводительством своих королей любого врага, в любом количестве на суше и на море. Быть их друзьями и союзниками почитали за честь многие правители Гарандии, беспрекословно выполняя их любой приказ.

Слава лестригонов гремела по всей Гарандии, но сгубила их не вражеская сила, а внутренняя вражда. У последнего из великих королей Седрика, родилось два сына Бернд и Гирл. Оба юноши были храбрыми воинами и ни один из них, не желал уступать право на престол другому. Дело дошло до того, что когда пришла пора Седрику передавать свой престол одному из сыновей, каждый из братьев пришел к священному храму с отрядом своих воинов. Сам король Седрик сильно болел и не мог вмешаться в грозные события, развернувшиеся вокруг его трона.

Эл с большим интересом слушал рассказ своего собеседника, слова которого столь явственно рисовали перед ним события далекого прошлого. Попав под чары рассказчика, герцог зримо видел всю историю древнего королевства, которая стремительно развивалась у него перед глазами.

— Не дожидаясь смерти отца, Бернд и Гирл сошлись в смертельном поединке, решив разрешить свой затянувшийся спор, с помощью звенящей стали. Вместе с ними, участие в сражении приняли их сторонники, страстно желавшие победы своему кумиру.

Два больших отряда сошлись в ожесточенной схватке, яростно истребляя друг друга. В ужасе прибежали к королю его старые слуги с этим страшным известием. Когда бледный и слабый король лестригонов был доставлен на носилках к храму, всё уже было кончено. Оба королевича и большая часть лестригонов погибли в том бою, устлав своими окровавленными телами всю землю вокруг святилища.

Беда не приходит одна, и едва только Седрик предал земле тела сыновей и погибших с ними воинов, как на остров, на который многие столетия не ступала нога врага, напали полчища диких варангов, дальних родственников лестригонов. Все они были наголову разбиты и полностью истреблены королем Седриком, но это был последний успех лестригонов. Обескровленное междоусобной бойней и набегом варваров, королевство лестригонов уже никогда не сумело оправиться от таких потерь.

Не последнюю роль в этом деле сыграл и сам король Седрик. Видя, к каким пагубным последствиям привело соперничество его сыновей, помраченный от горя умом король, завещал свой трон тому человеку, что сможет выдержать испытания, в лабиринте, специально построенном для этой цели по приказу короля.

Все два года жизни, что даровала ему судьба, он потратил на сооружение огромного лабиринта, в центре которого он положил свой скипетр власти. Многие отважные воины пытались добыть себе верховную власть лестригонского королевства, но все неизменно гибли в коридорах коварного лабиринта, не справившиеся с многочисленными ловушками, которые разместил там король Седрик.

Так проходил месяц за месяцем, год за годом, но королевский трон оставался пустым. И тогда, случилось то, что должно было случиться рано или поздно. Не имея над собой единого правителя, могучее племя лестригонов быстро разбилось на несколько независимых кланов, которые стали враждовать между собой и тем самым окончательно похоронили былую воинскую славу своего королевства.

Узнав о внутреннем раздоре среди лестригонов, предприимчивые соседи поспешили объединиться, и сами нанесли ряд поражений на море своим грозным обидчикам, сторицей воздав им за всё-то горе, что они им причинили ранее. Все захваченные в этих сражениях корабли лестригонов были сожжены, а попавшие в плен воины были брошены в море.

Освободив морские пути от власти лестригонов, соседи, однако, не решились совершить высадку на остров, сильно опасаясь того, что перед лицом опасности, лестригоны забудут волю Седрика и вновь объединяться в одно целое. Сегодня лестригоны лишь жалкая тень своего славного прошлого. Продолжая оставаться сильными воинами, они занимаются примитивным морским разбоем или идут в наемники — закончил своё повествование Амвросий.

— И что же ты мне предлагаешь? — быстро спросил герцог, едва только Амвросий припал к чаше, что бы смочить пересохшие от длительного рассказа губы. — Ехать на этот остров и попытаться стать королем лестригонов. Я правильно понимаю тебя?

— Да, ты, верно, всё понял господин Эл. Ведь я недаром спросил тебя, какую цену ты готов заплатить ради спасения кронпринцессы. Да, испытание Седрика смертельно опасно но, став королем лестригонов, ты получишь в своё распоряжение закаленную армию воинов, которым всего два дня плавания Гиммерии. На мой взгляд, это твой единственный шанс исполнить задуманное. Кроме того, я знаю, что лабиринт Седрика вполне проходим.

— Тебе сказал об этом сам Седрик? — с насмешкой спросил герцог.

— Представь себе да, хотя я никогда в глаза не видел короля Седрика. Я не думаю, что он так сильно ненавидел свой народ, что придумал не выполнимую задачу — парировал Амвросий, и Эл в душе был вынужден с этим согласиться.

— Кроме этого, я знаю, что на стене лабиринта, король оставил маленькую подсказку перед каждым из испытаний. Они есть и их надо только правильно прочесть.

— Да, для победы их надо, всего лишь правильно прочесть — грустно вздохнул Эл, с сожалением возвращаясь к реалиям своего мира.

— Не очень веселую историю ты мне рассказал, но все равно, я очень благодарен тебе за неё, как впрочем, и за совет, который ты мне дал, для решения моей проблемы. А теперь иди Амвросий. Мне нужно всё хорошо обдумать, перед принятием окончательного решения.

Размышление молодого герцога было не долгим и уже на другой день, в полдень, Эл объявил, что отправляется в путь на остров лестригонов. Временно исполнять обязанности правителя Малаги он возложил на Амвросия, с условием, что если в течение года от него не будет известий, то граждане вправе избрать себе нового правителя.

Это был обычный ритуал передачи власти, который проводился каждый раз, когда правитель покидал свой город, по тем или иным делам. Никто из всех жителей Малаги, включая великую герцогиню Веронику, не заподозрил ничего опасного в решении Эла, посчитав, что он просто ищет себе новых союзников. Кротко поцеловав своего мужа на прощание, герцогиня с легким сердцем отпустила его вдаль, из которой ещё никто не возвращался. Что же, пути людские, как и их судьбы неисповедимы.

Глава III. Лабиринт короля Седрика.

— Стой, кто идет!? — грозно прорычали стражники, перегородив своими боевыми алебардами дорогу Элу, хищно щелкнув своим железом перед ним. Солнце уже скрылось за горизонтом, когда герцог, наконец-то достиг врат Солеры, столицы острова лестригонов, выброшенный мембраной перехода в чистое поле. Истратив все светлое время суток на дорогу, сейчас Эл страстно желал отдохнуть на любом постоялом дворе, где было возможно вытянуть усталые ноги и получить ужин.

— Кого это несет в наш город в столь неурочный час? Клянусь потрохами короля Седрика, Гизмо, что он сейчас будет проситься на ночлег! — прокричал толстый низкорослый лестригон, обращаясь к своему товарищу, который немедленно его поддержал.

— Ступай прочь путник. На сегодня ворота Солеры закрыты, и мы не собираемся ради тебя нарушать приказ нашего командира, запретившего пускать в это время суток кого-либо.

Бравые стражники явно, вымогали у Эла взятку за проход в город в поздний час, но тот не собирался им платить, бережливо экономя каждую монету своего походного кошелька, уютно висевшего под его левым плечом.

— И даже соискателя скипетра власти лестригонов? — устало поинтересовался Эл, медленно переступая усталыми от длительной ходьбы ногами.

— Ты хочешь пройти испытание лабиринтом!? В своем ли ты уме парень раз так отчаянно ищешь своей смерти в наших краях — удивился коренастый страж.

— На моем веку четыре человека желали стать нашими королями и от всех четверых, мало что осталось, — поддержал его второй стражник. — Больше всех повезло тому рыжему беронцу. Он погиб сразу на входе и стальные жерновах выплюнули обратно его окровавленные ошметки. От остальных же вообще ничего не осталось, даже пуговицы. Интересно, каким будет твое счастье? Много ли от тебя останется?

— Судя по тому, что он не слишком толст и проворен, хоть одна пуговица от него да останется.

От этой шутки оба стражника засмеялись нисколько, не стесняясь присутствия Эла, на которого впрочем, эти слова не произвели особого впечатления.

— Так вы дадите мне дорогу или вашему будущему королю придется ночевать посреди поля?

— А ты наглец, парень. Однако твое отчаянное нахальство мне по сердцу. Проходи, сегодня я так и быть проявлю к тебе милость — и первый стражник убрал с дороги свою алебарду.

— Как зовут тебя?

— Сидом.

— Прекрасно Сид, я запомню твое имя и твою милость, — пообещал стражнику Эл, — а пока, где я мог бы остановиться на ночь?

— В таверне " Голубой кабан" Ваше Величество! — с явной издевкой ответил второй страж. — Здесь не далеко, да и хозяин берет не очень высокую плату за ночлег.

Утром следующего дня, вся Солера только и говорила о предстоящем развлечении. Еще один храбрец решил испытать свое счастье и попытается пройти лабиринт короля Седрика, чтобы стать королем лестригонов. Подобные события, уже давно приняли своеобразную форму бесплатного развлечения для почтеннейшей публики столицы, которая всякий раз валом валила к гробнице короля в ожидании нового развлечения. Среди лестригонов даже делались большие ставки на то, как далеко сможет продвинуться тот или иной соискатель королевской короны.

Эл хорошо выспался перед смертельным испытанием и согласно обычаю прибыл к гробнице Седрика ровно полдень, где его уже ожидал верховный совет лестригонов, состоящий из трех человек.

— Назови свое имя чужестранец — потребовал старший из лестригонов широкоплечий верзила по имени Альвик.

— Я Эл, великий герцог Малаги — с гордостью назвался себя новый соискатель.

— Какая честь выпала нашей дорогой Солере!— громко воскликнул Альвик. — То раньше все простые проходимцы и искатели приключений жаловали наш остров, а теперь самый великий герцог пожаловал, чтобы пройти испытание нашим скромным лабиринтом.

Выпалив эту тираду, здоровяк с силой ударил по столу, возле которого он стоял, и бедное сооружение отчаянно затрещало под его массивным кулаком окованного в железо.

— И что привело господина великого герцога Малаги в наши скромные края? Желание приобрести себе до пары новую корону? А может ваша светлость надеяться пополнить свою казну за счет легендарных сокровищ короля Седрика? — ядовито поинтересовался лысоватый толстяк Хокон, чем вызвал грубые усмешки у остальных лестригонов.

— Не знаю, что у вас на уме благородный герцог, только сразу хочу предупредить, что все рассказы о богатстве нашего последнего короля миф, которые придумали жадные чужестранцы, ослепленные нашей былой славой. А что касается власти над нами, так за те года, что прошли с момента смерти короля, прошло слишком много времени и многие из нас, уже порядком позабыли чужую волю над собой и предпочитают вольную жизнь. Так, что вы уж нас простите ваша светлость, мы люди простые, военные, не обучены высоким манерам — с показной учтивостью произнес третий лестригон, который был удивительно худ, и с каждой стороны его лица свисало по два длинных, жидких седых уса.

Подобное обращение нисколько не вывело Эла из себя. Он сразу понял нехитрый ход со стороны лестригонов, которые сознательно провоцировали соискателя, чтобы тот сорвался, вступил в яростную перебранку и получил вежливый отказ. О подобной схеме общения с высокими персонами Эл уже слышал и потому не поддался на провокацию.

— Легендарные сокровища ваши мне не нужны, господа лестригоны. Я сам готов отсыпать вам золота, если все будет так, как я задумал, — в подтверждение своих слов Эл откинул плащ и энергично потряс тяжелым походным кошельком, висевшим подмышкой. — Да и власть над вашими вольностями меня особо не прельщает, поскольку несколько лет назад я сам был лесным капитаном и ещё хорошо помню, как трудно гнуть свою шею перед всяким чином.

Единственное, что мне нужно от вас, так это ваша сила, ваша храбрость и ваши мечи. С их помощью я надеюсь освободить свою жену кронпринцессу Анну, которая по воле злого рока оказалось в руках ваших соседей, гиммерийцев. Они еще ни одного человека не отдавали добром, поскольку хорошо понимают только один язык, язык острой стали под своими ребрами.

Я говорю вам все это честно и без утайки потому как вижу в вас своих боевых товарищей, с помощью которых я желаю свершить благородное дело, вырвать из грязных лап жрецов колдунов любящую женщину. Ради неё я приехал сюда, ради неё я согласен рискнуть своей жизнью, чтобы получить возможность осуществить свой план. Я все сказал! Да поможет мне Бог! — гордо закончил свою речь Эл, стоя перед здоровяком Альвиком и подражая ему, с силой ударил кулаком по столу.

Треска у герцога вышло ничуть не меньше, чем у лестригона, от чего многие зрители, слушавшие Эла, одобрительно закивали головами. Троица судей тем временем быстро зашушукались и вскоре вынесли свой вердикт.

— Мы выслушали тебя великий герцог Эл, и пришли к общему согласию, разрешить тебе пройти испытание короля Седрика. Иди к себе, отдохни и завтра приходи снова, чтобы попытать свое счастье — проговорил седоусый Гуних, самый главный из всех заседателей.

— Я с радостью согласился бы пройти это испытание господа судьи сегодня, сейчас, ибо каждый день промедления очень важен для судьбы моей жены — обратился к лестригонам Эл.

— Это не по правилам — начал было говорить Хокон, но Альвик грубо оборвал его.

— У господина герцога действительно очень веские причины просить о начале испытания сегодня. Иногда промедления бывают смерти подобны.

Все обратили взоры на седоусого Гунихта, который в ответ только философично хмыкнул:

— Каждый волен сам, распоряжаться своей жизнью.

Решение Эла приступить к прохождению лабиринта немедленно вызвало шквал эмоций среди собравшихся зрителей. На их памяти мало кто из претендентов на корону вот так, без всяких раскачек начинал прохождение лабиринта.

Под громкие крики лестригонов Эл решительным шагом подошел к небольшим железным воротам, за которыми находился знаменитый лабиринт. Следуя наставлениям Амвросия, Эл внимательным образом изучал символы, начертанные над аркой ворот. То были беспорядочное соединение точечек, запятых, квадратиков и кружков, вперемежку с рисунками всевозможных существ. Взгляд Эла задержался на изображении зеленого кузнечика, по бокам которого стояли две запятые. В отличие от него, все другие символы не имели подобного выделение, пускай даже столь малозаметного.

Ухватившись за истертые поручни, два лестригона с противным скрежетом сдвинули в бок железные створки ворот, оставив герцогу небольшой проем для прохода. Эл смело шагнул вперед, и створки за его спиной немедленно с противным скрипом наглухо захлопнулись, оставив соискателя на крошечной каменной площадке.

Герцог ещё не успел, как следует осмотреться, а над его головой что-то оглушительно загрохотало, затрещало, приводя в действие дьявольскую машину короля Седрика. Не прошло и секунды, как с боку в его сторону полетел огромный маятник в виде остро отточенного металлического серпа и не прижмись вовремя Эл к створкам ворот, его карьера на посту великого герцога Малаги завершилась бы.

Этих смертоносных маятников было много. Раскачиваясь в разных ритмах движения, они полностью перекрыли проход, по которому предстояло пройти Элу к следующим дверям. Что отчетливо виднелись сквозь ряд взбесившихся механизмов.

Одновременно с грохотом и скрежетом вызванным движением маятников, герцог услышал рев возбужденной толпы, которая наблюдала за ним сквозь специальные окошки, расположенных на разной высоте стен лабиринта и на его крыше. Своими громкими криками, лестригоны подбадривали и одновременно насмехались над Элом в зависимости от того кто, сколько и на что поставил свои деньги.

— Давай! Давай трус! Я на тебя поставил четыре сольдо! — неслось сверху, но Эл уже ничего не слышал. Счастливо избежав немедленной смерти, он был занят решением смертельной головоломки короля лестригонов.

Все маятники, были расположены таким образом, что между ними не было ни малейшего зазора, и пройти их можно было, только рассчитав время колебания между взмахами двух смертоносных стальных бритв. Возможно, так и действовали все предшественники Эла, ринувшись в это машину смерти с призрачным шансом на успех, но герцог решил эту задачу совсем иным способом.

Вспомнив изображение кузнечика, не колеблясь ни мгновения, он запрыгнул на проносившийся мимо него маятник и крепко уперевшись ногами в изгиб серпа стал ждать приближение второго серпа смерти.

Точно выверенный прыжок и он благополучно обхватил руками корпус второго маятника, чем вызвал оглушительный рев в рядах зрителей. Эл действовал непривычно и неожиданно, но никто из зрителей не мог отказать храброму человеку в праве выживания. Единственным правом на этот момент, которым он обладал.

Так, подобно кузнечику, Эл перепрыгивал с маятника на маятник, рискуя при этом ничуть не меньше чем тем, кто пытался, проходит обычным способом. Дважды ноги его срывались с остроконечного основания, и он удерживался только благодаря силе свой рук, цепко ухватившись за корпус скользящего взад-вперед маятника.

Каждый его прыжок сопровождался новым взрывом эмоций, кто-то негодовал, кто-то его проклинал, но большинство зрителей искренне желали Элу победы, столь эффектно и необычно начал он свое восхождение к короне лестригонов.

Сердце бывшего капитана билось в бешеном ритме, дыхание было прерывистым, но он ничего этого не замечал. Все его внимание, вся его сущность была направлена на победу в этом страшном испытании ни на жизнь, а на смерть.

На последнем этапе, его ждала смертельная ловушка. Словно в насмешку над соискателем короны, весь корпус последнего маятника было усеяно острыми шипами, что делало невозможным перепрыжку, однако и здесь Эл не оплошал. Вовремя заметив опасность, он с силой бросил вперед свое тело в замысловатом акробатическом прыжке и, миновав смертоносное лезвие, благополучно приземлился по ту сторону качающейся стены маятников.

Едва, Эл коснулся большой серой плиты, как невидимый механизм пришел в действие, и все чудовищные машины смерти стали с грохотом уползать куда-то вверх. Громкий рев восторженных зрителей был хорошо слышан в наступившей тишине, но постепенно он стал стихать. Отпраздновав первую удачу Эла, зрители с нетерпением ждали продолжения испытания. К этому времени соискатель уже успел восстановить дыхание и к радости зрителей направился к двери отделяющей его от второго круга лабиринта.

На этот раз, перед Элом некому было открывать двери и потому, он сам отодвинул её в сторону. За ней перед его глазами предстал длинный извилистый коридор, покрытый небольшими серыми плитами. Здесь явно не было ни маятников, ни лезвий или стрел выскакивающих или выстреливающих из массивных стен коридора. Все было чинно и благородно, и это навевало на Эла смертельную тоску. Ему это сильно не нравилось, и он принялся усиленно рассуждать, стараясь понять очередную хитрость короля лестригонов.

Надвратная подсказка, рекомендовала ему проявлять осторожность и неторопливость. Именно так он расшифровал знак аиста, отмеченного двумя скрещенными палочками.

— Осторожность — это хорошо. Знать бы только кто мне угрожает — прошептал Эл, самым внимательнейшим образом разглядывая коридорные плиты, пытаясь понять притаившуюся в них опасность. Плиты были как плиты. Плотно пригнанные друг к другу, они имели хорошую огранку и каждая из них, была украшена замысловатыми узорами и символикой.

Эл с опаской ступил на первый ряд, который был абсолютно чистым от рисунка, и ничего плохого не случилось. Можно было идти дальше, но он не торопился делать следующий шаг. Что-то удерживало его и потому, уподобляясь нарисованному аисту, он высоко поднял свою левую ногу и с силой толкнул ближайшую перед ним плиту.

То, что случилось потом, сильно потрясло Эла. Массивная плита с неожиданной легкостью двинулась вниз и ступи молодой человек на неё всем телом, то без сомнения провалился бы вниз. Открытие Эла вызвало всплеск громких эмоций со стороны азартных зрителей, которые в это время энергично подняли ставки за и против нового соискателя.

— Вперед наш милый король!!— кричали лестригоны, и было непонятно, толи они подбадривали Эла, толи издевались над ним.

Используя открытый метод, он принялся изучать плиты следующего ряда, и оказалось, что они все имели неустойчивые края. Чтобы двигаться вперед Элу следовало прыгать, что превращала испытание в игру с нулевыми шансами на успех.

Рассматривая узоры каменных плит, Эл обратил внимание на их центральный рисунок. Каждая плита имела либо кружочек, либо плюс или минус. Пытаясь решить головоломку, герцог вспомнил, что изображение аиста окружали перекрещенные палочки. Его сердце радостно забилось, когда он обнаружил сходное изображение на одной из плит третьего ряда. Помолившись, Эл с разбега перепрыгнул коварный ряд и опустился на выбранную плиту, готовый в любой момент раскинуть руки, чтобы попытаться удержаться, если его выбор будет ошибочен.

Риск был большим, однако решение смертельной головоломки оказалось верным, и плита оказалось надежно закрепленной в отличие от всех остальных. Эл радостно вскинул вверх правую руку и вместе с ним, за стеной воскликнули его многочисленные почитатели. Теперь дело пошло легче. Эл уверенно продвигался к концу коридора, с каждым прыжком сокращая расстояние до спасительной двери, но не все было столь гладко. Король Седрик и здесь приготовил смертельный сюрприз своему неведомому соискателю.

Когда до заветной цели осталось совершить всего лишь два прыжка, перед Элом встала задача, на какую плиту прыгать дальше. Дело в том, что перед ним располагались две, совершенно одинаковые плиты и как не напрягал Эл свои глаза, найти скрытого отличия он не смог.

Снова призвав себе на помощь высшие силы, он прыгнул на правую плиту и остался жив. Успокоившись и решив, что одинаковые плиты это всего лишь розыгрыш короля, он снова совершил прыжок и на этот раз на левую плиту, и чуть было не поплатился жизнью. Его спасла случайно поехавшая нога, отчего Эл потерял равновесие и упал на четвереньки. Одновременно с этим раздался звук спущенной тетивы, и огромная стрела с шумом пронеслась у него над плечом, едва-едва не задев Эла.

Герцог энергично завертел головой, ожидая новых гадостей, но ничего другого не последовало. Впереди было три ряда, и Эл не знал, окажется ли его выбор правильным или нет. Лихорадочно соображая как выйти из сложившегося положения, он не нашел ничего лучшего как вновь показать свои навыки прыгуна акробата.

Разбежавшись, насколько это было возможным, Эл прыгнул на выбранную им плиту и подобно мастеру тройного прыжка, не задерживаясь ни на одно лишнее мгновение, прыгнул снова. Щелчка нового выстрела не было слышно, но своим затяжным прыжком, герцог поверг своих поклонников в неистовое ликование. Он прошел второй этап.

Когда открылась третья дверь, то перед изумленным герцогом открылось небольшое ровное поле, посреди которого располагался небольшой холм, полностью обложенный гладкими камнями. В начале он ничего не понял, но едва только он ступил несколько шагов, как страшная догадка озарила его ум. Это было поле битвы, где в смертельном поединке должен был выявиться будущий король лестригонов.

Словно подтверждая его догадку, раздался грохот давно несмазанных цепей, и прямо напротив Эла стала подниматься массивная железная решетка, за которой находился его соперник. Однако каково было его удивление, когда из темной пещеры отнюдь не человеческая фигура. Из-под темных сводов появился самый натуральный дракон.

У него, правда, не было крыльев, и рост его равнялся росту хорошо упитанной коровы, но это был дракон. С мощным двойным гребнем, идущим вдоль хребта, длинным хвостом и судя по его отвратительной зубастой пасти, он был давно не кормлен. Таково было третье испытание короля Седрика, самое страшное и самое смертельное, которое мог пройти только очень смелый и сильный человек.

Завидев Эла, зверь издал утробный рев, и неуклюже переваливаясь на толстых лапах, довольно уверенно затрусил в сторону своего противника. Из всего оружия, у герцога был только его меч, да округлый деревянный щит, окованный железом, который он выбрал из множества образцов ближнего боя, которые были аккуратно разложены перед входом в третий уровень лабиринта. Король Седрик справедливо пытался уровнять шансы человека и зверя.

Герцог очень надеялся, что правильно разгадал последнюю подсказку, выбитую на камне у входа. На это раз в кавычки был взят простой ноль, кружок, вызвавший у Эла большое недоумение, привыкшего ориентироваться на понятные рисунки. Из всего, что было выложено, только этот щит можно было с большой натяжкой посчитать нулем, и молодой человек решил довериться своей интуиции.

Прикрыв щитом грудь, Эл внимательно наблюдал за чудовищем в ожидании нового подвоха и он незамедлительно последовал. Не добежав до человека шагов двенадцать, дракон раскрыл свою ужасную пасть, и точно соблюдая все сказочные и легендарные каноны, выплюнул в сторону Эла тугую струю огня.

Только моментальная реакция герцога, который быстро прикрылся щитом, принявшего на себя главный удар огня, помогла Элу избежать неминуемой смерти. Издав крик разочарования, дракон бросился на человека и тот, ослепленный и обожженный, спасая свою жизнь, стремительно побежал от него прочь.

Животное не последовало вдогонку за человеком, было видно, что метание огня отняло у него определенные силы и дракону нужно время для их восстановления. Поэтому, чуть пробежав вперед, зверь застыл на месте, не сводя с Эла злого сверлящего взгляда.

Сам герцог, отбежав на порядочное расстояние, отчаянно вспоминал все то, что знал о борьбе со сказочными драконами. Столкнувшись, нос к носу с ожившей легендой, Эл теперь хорошо понимал, почему победу над ними обязательно одерживали рыцари. Одетый в доспехи всадник, вооруженный тяжелым копьем имел очень хорошие шансы одержать вверх над этим чудищем.

К сожалению лошади, как и копья с доспехами в распоряжении герцога не было и ему пришлось искать новые пути к победе в этом страшном поединке. Опытным взглядом герцог сразу определил, что пробить защиту костяных доспехов с помощью его меча можно хотя и с трудом, но вот повредить жизненноважные органы зверя это очень трудноисполнимая задача.

Эл сразу отбросил мысль заскочить чудовищу на шею и попытаться отсечь его голову. То, что было возможно сделать в сказках, было совершенно невыполнимо в жизни. Шею дракона плотно прикрывал чешуйчатый воротник, а неожиданного ездока, он мог легко сбить ударом длинного подвижного хвоста. Бывший лесничий сразу определил его длину, которая как раз позволяла дракону щелчком достать до своей шеи.

Оставались только брюхо и шея. У подобных рептилий они всегда были не столь сильно защищены как бока и спина, и потому всегда считались у охотников наиболее уязвимыми местами. Все эти мысли ворохом промелькнуло в голове у великого герцога, прежде чем пришедшее в себя чудовище бросилось в новую атаку.

Вопреки общепринятому мнению о неуклюжности рептилий, дракон бежал даже очень быстро, лихо, выбрасывая в бок свои короткие кривые лапы и вытянув далеко вперед голову. Видя, что человек не бросился бежать, а стоит на месте, зверь замедлил свой бег и вновь с дистанции в двенадцать метров плюнул огнем.

Эла вновь обдало чудовищным жаром вперемешку с удушливым смрадом, который непонятно откуда исходил. Наружная оболочка щита накалилась настолько, что дерево предательски затрещало, а кожаные ремни задымились.

На этот раз, плюнув огнем, дракон бросился на человека, резонно рассчитывая сбить его с ног весом своего тела. Животное подобно тарану ударило в щит своей костяной головой, однако готовый к подобному маневру, Эл чуть уклонился в сторону, и вся сила удара дракона пришлась в пустоту. Одновременно с этим, герцог совершил молниеносный выпад мечом, целясь туда, где обычно у животных располагалось сердце. Он почувствовал, как клинок пробил чешую зверя и вошел в его тело, но не настолько глубоко, чтобы сразить чудовище. Опасаясь удара левой лапы дракона, Эл не рискнул идти на очень близкое сближение с ним, от чего удар не смог достичь цели.

Проведя выпад, Эл присел и молниеносно перекувыркнулся в сторону, стремясь откатиться как можно дальше от раненого животного. Этот ловкий маневр сохранил нашему герою жизнь, поскольку уже в следующие мгновения, на то место, где он стоял, обрушилась мощная когтистая лапа.

Едва поднявшись на ноги, человек вновь бросился наутек, под злобный голос раздосадованного зверя. Дракон свистел, шипел, выл вслед своему противнику, но преследовать человека не мог.

С трудом, переведя прерывистое дыхание, с большим усилием удерживая ставшим свинцовым щит Эл, наблюдал за зверем в поисках результатов своего выпада и к своему ужасу ничего не находил. Из раненного места у дракона не хлестала кровь, и он совершенно не выглядел серьезно раненым. Только бронированные бока ритмично двигались вверх, вниз и нечего больше не было. Все увиденное герцогом объяснялось только двумя вещами, либо сердце дракона находилось в другом месте, либо гораздо глубже, чем ударил герцог.

За все время прохождения лабиринта, Эл уже порядком устал и, глядя на невредимого зверя, явно готовящегося к новому нападению, Эл понял, что у него осталось мало сил и времени для изучения, уязвимых у чудовища мест. Предстояло провести ещё одну, последнюю атаку.

Дракон словно прочел мысли человека и, опустив тяжелую голову, устремился на него. Бежал он по-прежнему быстро и проворно, без всякого затруднения сокращая расстояние между собой и своей жертвой.

Эл встал в боевую позицию и, прикрывшись щитом, на глаз определял, когда зверь приблизиться к рубежу огненной атаки. Однако как не старался герцог уследить, дракон на мгновение опередил его, выбросив вперед тугую струю огня. Пламя в очередной раз принялось испытывать на прочность броню Эла, но теперь он не стоял на месте, а сам устремился навстречу чудовищу, желая нанести свой смертельный удар.

Каждый шаг вперед давался герцогу с огромным трудом, страшный жар проникал сквозь защитный доспех левой руки и только невероятным усилием воли, он продолжал удерживать свою защиту. Шаг, ещё шаг, ещё чуть-чуть, приближался Эл к своей цели и с ужасом для себя осознавал, что не успеет добежать до пасти дракона, не уронив раскаленный щит, так нестерпимо пекло левую руку. Понимая свою обреченность, он тем ни менее продолжал наступать.

Расстояние между двумя противниками сократилось до пяти шагов, когда краем правого глаза Эл уловил какую-то вспышку света. Он ещё не успел понять, что это такое, как дракон, поперхнувшись своим огнем, дико завизжал, подобно тому, как визжат коты, когда им наступают на хвост тяжелым сапогом.

Не веря в свою удачу, Эл устремился к чудовищу, которое отчаянно трясло головой, и левый глаз его явно ничего не видел. Во всего маха, герцог ударил зверя щитом по зубастой пасти, стараясь приподнять её как можно выше. Дракон выл, его острые зубы вцепились в раскаленную броню щита и стали крошить его, но при этом он уступал напору человека, находившегося в "мертвой зоне" для удара его передних лап.

Словно могучий цирковой атлет, поднимающий на потеху почтеннейшей публики тяжелую гирю, Эл медленно, с неимоверным напряжением отгибал огромную голову чудовища вверх, открывая белому свету его грязную желто-белую шею. Не ослабевая ни на секунду свой нажим на чешуйчатую пасть рептилии, герцог молниеносно нанес по ней короткий удар своим славным мечом.

Скорее всего, драгон изначально был создан как оружие против драконов, так как его лезвие легко пробило шкуру чудовища и, рассекая горло, достигло шейных позвонков. Обычный клинок, несомненно, застрял бы в них, однако Эл с трудом, но все-таки вытянул свой драгон назад, старясь не попасть под струю пламени, которое уже началось вырываться из пробитого горла животного вслед за клинком драгона. Счет шел на секунды и, спасая свою жизнь от всепожирающего огня, он стремительно прыгнул в сторону, с той проворностью, которую он только смог выжать из своего усталого тела.

В который раз за день волна удушливого жара окатило его с ног до головы, но Эл уже казалось, свыкся с этим и не особенно обращал на это внимание на опаленные брови и волосы. Главное было победить дракона, и едва это стало возможным, герцог немедленно поднял голову, разлепив обожженные веки.

Первое что он увидел, это была черная туша чудовища, завалившаяся на бок и конвульсивно перебирающая лапами и хвостом. Из развороченной огнем шеи струился какой-то кисловатый дым, и отвратительно пахло горелой плотью.

Сама голова дракона лежала в стороне от тела, явно сорванная сильным взрывом, который произошел из-за преждевременного смешения двух компонентов, которые образовывали драконье пламя. Острые зубы ящера подобно капкану держали свою последнюю добычу, не желая расставаться с ней и после смерти.

Всего около минуты наслаждался Эл картиной своей победы, а затем его практичный ум вернул его к реальной действительности. Следовало поскорее найти корону короля Седрика, и короноваться пока это не сделал кто-либо другой. Зная сколь мало подвержены лестригоны чувству щепетильности, Эл занялся поисками своей новой собственности, ради которой он и прошел весь этот нелегкий путь.

Её не пришлось долго искать. Вышедший из-за облаков солнечный луч скользнул по вершине холма, и словно отвечая на зов природы, там что-то блеснуло. Когда Эл, с трудом взобрался на явно рукотворную возвышенность, его глазам предстал предмет совершенно не похожий на корону в её обычном понимании. Это был скорее золотой шлем, полностью закрывающий голову, с небольшим вырезом для глаз, ушей и маленьким темным прямоугольником на самой вершине.

Эл еще не встречал подобную разновидность королевского венца. Он с интересом изучил свой трофей, отметил полустертые руны на внутренней стороне шлема, и одел его на голову, как того требовал обычай. Древняя корона лестригонов была несколько великовата ему, но держалась на голове достаточно прочно и поэтому, нисколько не смущаясь этого досадного нюанса, новый король направился к своим подданным, чтобы объявить им о своем первом решении.

Через специальные ворота, на поле высыпало огромное множество лестригонов, которые громкими криками приветствовали своего нового правителя. Сотни, а может и тысячи, здоровых глоток восторженно ревели, повторяя имя Эла на разные лады и славя его чудный подвиг, который отныне навсегда войдет в историю острова лестригонов, если не всей Гарандии.

Великий герцог Малаги, а ныне король лестригонов Эл Великолепный, как моментально окрестили его новые подданные, с трудом стоял на гудящих от напряжения ногах, опираясь на свой меч. Но, ни усталость, ни раны, ни радость от одержанной победы не мешали ему кричать в ответ на восторженный гул толпы только одну фразу: — В поход! В поход! В поход!

Глава IV. Остров колдунов.

Дайвы, боевые корабли лестригонов, увенчанные резными головами сказочных животных, уверенно рассекали морские просторы Гарандии, держа курс на остров черных колдунов Гиммеров. В этот поход морских волков вел их новый король Эл, славный смельчак, с честью выдержавший тяжелейшее испытание лабиринтом смерти и плыли они ради благородной цели, спасения женщины.

Сам король плыл на корабле Горала Молчаливого славного лестригонского воителя, за плечами которого был не один морской поход. Не желая вносить определенный элемент напряженности и скрытого раздора между членами тинга лестригонов, Эл сознательно выбрал корабль Горала, отклонив предложение Альвика, Хокона и Гуниха плыть на их корабле.

— Позвольте господа вашему королю набивать шишки в познании морского дела вдали от ваших опытных глаз — в полушутливом тоне пояснил им свое решение Эл, и лестригоны остались довольны этим решением.

Нос корабля Горала украшала резная голова барана, грозно наклонившего свои мощные рога в сторону невидимого противника. Элу сразу отметил эту эмблему среди прочих изображений волков, медведей, змей и львов, а когда несколько минут поговорил с Горалом, то окончательно решил с кем ему плыть.

Погода благоволила лестригонам почти на всем протяжении плавания, но когда по расчетам кормчего Седрика до острова колдунов оставалось несколько часов, путь мореходам неожиданно заступил густой туман. Его появление было полной неожиданностью для корабелов. Еще несколько минут назад горизонт был чист и вдруг неизвестно откуда, появилась плотная стена седой пелены без единого просвета. Казалось, что само море порождает этот туман из своих медленно бурлящих недр, неудержимо исторгая его вверх.

— Это дело явно рук гиммерских колдунов! Они знают о нас! — воскликнул Седрик, и молчаливый капитан кивнул головой в знак согласия.

— Они бояться нас! Иначе они бы давно уничтожили бы нас своей магией, а не пытались остановить нас своим туманом! — крикнул в ответ Эл не желавший дать страху и неуверенности ни малейшего шанса поселиться в душах своих подданных.

— Поднять сигнал "Всем следовать вперед"! — приказал он Горалу и уже через минуты, вся эскадра кораблей было оповещена о решении короля лестригонов.

Медленно и решительно вплывали боевые корабли, в молочную белизну тумана вывесив на своих бортах и мачтах сигнальные факелы и фонари, и каждые пять минут, проводя перекличку между собой громкими криками.

Возможно, в дело вступило сильное морское течение или черные колдуны пустили в ход какую-то свою новую магию, но корабли лестригонов стали неотвратимо отдаляться друг от друга. Уже не стали видны огни корабля Альвика плывшего по правому борту от Горала. Уже все глуше и глуше становились крики впередсмотрящих дозорных сидевших на мачтах. Прошел час и Эл остался один на один в этом проклятом тумане.

Неизвестность и одиночество сильно давило на нервы всей команде корабля, но стоя возле мачты, Горал невозмутимо вел свое судно вперед, отдавая приказания твердым и уверенным голосом. Вскоре капитан приказал команде перейти на весла, отчего дайв заметно сбавил скорость, продолжая следовать своим прежним курсом.

— Скажи Горал, продолжат ли поход остальные корабли лестригонов в столь необычных условиях? — осторожно спросил Эл у своего боевого товарища.

— Я твердо могу поручиться за Альвика, Гуниха, Форка, Кайли, Лайя, Рума и многих других воителей лестригонов. Они в точности выполнят приказ своего короля, но есть и такие, кто могут повернуть назад — не изменившись в лице, ни на йоту, невозмутимо произнес Горал.

— А если мы только одни доплывем до берега? — напрямую спросил Эл и без запинки получил столь же прямой и честный ответ. — Тем больше славы нам достанется в этом походе.

Услышав эти слова Эл, быстро положил свою руку на плечо капитана и сжал его признательным жестом. Больше он ничего не спрашивал Горала до самой высадки.

Туман рассеялся столь же внезапно, как и появился, полностью подтверждая догадку Седрика о его колдовском происхождении. До заветного берега оставалось совсем ничего, когда нос дайва прорезал опостылую серую пелену. Громкий крик радости пронесся по палубе корабля с носа до кормы, когда моряки увидели светлый день и чистые морские воды. Прошло совсем немного времени корабль лестригонов, мягко уткнулся носом в песчаный берег острова колдунов. Вновь по кораблю пронесся громкий крик, но теперь он был наполнен лихой воинственностью, и желанием драться с проклятыми колдунами, обитателями этих мест. Не мешкая ни минуты, воители покинули корабль и ступили на сушу, не дожидаясь, когда на берег сбросят сходни.

Перед храбрыми воинами лестригонами не было ни единого человека, но тем не менее черные колдуны Гиммерии внимательно следили за действиями пришельцев. Далеко от берега, сидя возле деревянного топчана в маленькой комнате, два стриженных под горшок жреца, внимательно прислушивались к каждому слову, что слетали с пересохших губ молодой девушки погруженной с помощью колдовских способов в гипнотический транс. Оторванный от своего тела, её дух летал над островом подобно бесплотному мотыльку или птицы.

— Скажи, что ты видишь Верта?! — потребовал один из них резким визгливым голосом.

— Я вижу корабль лестригонов украшенный головой барана. Он пристал к острову возле рощи Фирала — проговорила девушка глубоким глухим голосом.

— Не может быть! Волшебный туман должен был либо отвратить их от острова, либо пригнать их к скалам Анселы! — взорвался негодованием жрец, но второй, более пожилой жрец повелительным взмахом руки прервал поток его гневных стенаний.

— Как много их!? — спросил он.

— Я не могу сосчитать их число господин! — с отчаянием воскликнула девушка. — Их число больше чем число пальцев на моих руках и ногах.

От этих слов гримаса недовольства исказила лица жрецов. Погружая девушку в транс, они не предполагали, что она не умеет считать.

— Кто ими командует!? — продолжал вести допрос бритоголовый с темным пятном на затылке по имени Исай. Девушка на некоторое время затихла, блуждая в волнах транса, прежде чем смогла ответить на его вопрос.

— Ими командует воин с длинным шрамом на лице. Он в черном плаще с золотой застежкой на плече. Все воины слушаются его приказов и повинуются ему.

— На правом плече? — быстро спросил Исай.

— Да, господин, на правом — подтвердила спящая ведунья.

— Это Горал!! — с ужасом воскликнул Марг, — сбылось старое пророчество!

— Не каркай раньше времени! — зло осадил его Исай. — Нет ли там воина в золотом шлеме, короля лестригонов?

Напряженная тишина повисла в маленькой комнате возле топчана, на котором, разметавшись, лежала рыжеволосая девушка, погруженная в транс. Оба жреца покрылись испариной от волнения, ожидая ответа спящей, ибо от него многое зависело.

— Я его не вижу господин — наконец произнесла она, и гримаса радости исказило толстое лицо Марга, но Исай продолжал допрос.

— Смотри внимательнее, он должен там быть! Смотри! — настойчиво теребил колдун девушку, не желая полагаться только на одно слово.

— Я не вижу его господин. Все они одеты в стальные шлемы — отвечала ведунья

— Должен, должен быть там золотой шлем, либо золотой венец на шлеме, либо на худой конец золотое украшение на голове! Смотри по головам Верта!

Вновь наступило долгое молчание и вновь склонившиеся в изголовье жрецы, обливались липким потом страха в ожидании ответа. Минута шла за минутой, но девушка упорно молчала. Исай уже хотел спросить ведунью, но Марг остановил его, ведь лишний вопрос мог испортить все дело.

— Его нет господин, — проговорила девушка, с трудом размыкая свои пересохшие от напряжения губы, — они все в шлемах одинакового цвета.

— Смотри, смотри, смотри!!! — неистово скричал мучитель, вперив свой тяжелый сверлящий взгляд в лицо Верты.

— Нет!!! Нет среди них золотого шлема!!! — рыжеволосая ведунья выгнулась дугой, приподнявшись над ложем, замерла на несколько секунд, а затем обессилено рухнула вниз. От сильного толчка белая рука девушки соскользнула с топчана и безвольно повисла над полом. Марг бросился к девушке, схватил её тонкое запястье, но не смог прощупать пульс.

Гримаса гнева исказила и без того злобные черты колдуна, быстрым движением он раскрыл глаз девушки и убедился в своих опасениях. Зрачок Верты совсем не реагировал на луч света бившего прямо в глаз.

— Ты убил её своими вопросами о золотом шлеме! Где я теперь смогу быстро найти новую ведунью — сварливо выкрикнул он Исаю.

— Ерунда, — отмахнулся от упрека Марга Исай, — зато мы точно знаем, что короля лестригонов там нет, а один Горал согласно предсказанию нам не опасен.

Жрец тяжко отер рукой с взмокшего лба липкий пот, и небрежно сбросив тело девушки на пол, устало сел на топчан. От напряжения у него самого пересохло в горле и, схватив стоящий у изголовья глиняный кувшин, Исай принялся жадно пить воду. Марг с нетерпением ждал, когда его товарищ насытиться, чтобы обсудить положение дел.

— Передай Легусу, что король лестригонов вместе с теми, кто причалит к скалам Анселы. Пускай бросает на них все наши силы. Славная там будет битва — скривился Исай.

— А что делать с этими? Ведь мы не знаем, сколько их там. Вдруг они дойдут до пирамиды? — с тревогой в голосе спросил Марг.

— У тебя, что от страха разум помутился? Сколько бы их там не было на этом корабле, о них позаботятся наши верные зухрусы, что спокон веков живут в озере рядом с пирамидой — устало произнес жрец, — у них всегда был хороший аппетит.

— Да, конечно зухрусы! — радостно произнес Марг, — о них я, честно говоря, и забыл. Их шкура так крепка, что ни один топор или меч лестригонов не смогут пробить их. Недаром наши предки так долго возились создавая их

.

— Ну, довольно болтать попусту, — одернул Марга жрец. — Торопись к Легусу, ибо время дорого, а то сердце у меня продолжает щемить и не отпускает. Не к добру все это. Давно так оно меня не беспокоило.

Марг поспешил исполнить приказ своего товарища, злясь на него в душе за то, что он все время командовал им, хотя они имели абсолютно одинаковые жреческие ранги.

Верта, пытавшаяся рассмотреть сошедших на берег лестригонов, никак не могла видеть золотой венец короля Эла по той простой причине, что он покоился в его походной сумке. Он сознательно не надел его на голову, не желая выделяться среди своих воинов. Как оказалось в дальнейшем эта скромность, спасла королю жизнь, но погубила многих тех, кто причалил к острову колдунов у скал Анселы.

При помощи волшебного заклятья маг Исай направил корабли пришельцев к самому неудобному месту высадки на остров колдунов. Здесь отвесные скалы с двух сторон подпирали небольшой участок суши пригодный для высадки.

Издавна у скал Анселы было сильное течение, не позволявшее чужестранным кораблям, долго находится в этом месте. В противном случаи они могли наскочить на скалы и подводные камни, что имелись здесь в большом изобилии. Капитаны кораблей оказывались перед нелегким выбором, либо уходить прочь от этого опасного места, либо приставать к берегу.

Широкий галечный пляж позволял причалить сразу двенадцати кораблям, но высадившись на колдовской остров, чужестранцы попадали в хитрую ловушку. Продвинуться вглубь острова можно было только по небольшому проходу между скал, что отвесной стеной наползали друг на друга. В этой ситуации смельчаки решившие проверить крепость животов гиммерийцев были вынуждены пробиваться вперед под градом стрел и камней, что падали на них со скал, через плотный заслон гиммерийцев не имея возможность отвечать ударом на удар.

Лишь только восемь человек в полном вооружении могли одновременно пройти через длинный проход в скалах, чтобы скрестить свои мечи с заступившим им дорогу войском первым воеводой Гиммерии Легусом.

Давно не было на острове колдунов незваных гостей пожелавших решить вопрос в свою пользу не почтительными речами и звоном злата, а с помощью остроты своих мечей и крепости шлемов. Известие от жрецов пирамиды, что враг вступил на землю гиммерийцев, застал Легуса врасплох, но не заставило испугаться. Годами отработанная тактика защиты остров не дала осечки и на этот раз. Пока корабли лестригонов пробивались сквозь туман, пока прибывшие на них воины высаживались на берег и строились в боевые порядки, гиммерийцы успели собрать войско и перекрыть выход из скального массива. Лучники и пращники заняли свои привычные места, а вооруженные секирами воины Легуса изготовились к рукопашной схватке.

Сжимая рукоятки своего оружия, гиммерийцы были полностью уверены в успехе предстоящего боя. Скольких врагов отправили на Серые равнины их отцы и деды, сколько было ратных успехов у них самих, трудно было сказать. Однако на этот раз, им пришлось иметь дело с особым противником — лестригонами. Выпившие сразу после высадки священный напиток хаому, они рвались показать всему миру свою храбрость и бесстрашие.

Давно у отважных воителей не было повода пригубить чашу с напитком, что даровал невиданную смелость изгоняющую страх из души и тела и ярость, что помогала сокрушить любого врага. Теперь этот день настал и, выставив вперед острые мечи, прикрывшись крепкими щитами, громко выкрикивая имя нового короля лестригонов Альвик, Хокон, Гуних вместе другими вождями смело устремились на врагов.

Зазвенели клинки, засвистели камни и стрелы, упали на землю раненые и убитые, но это никак не могло остановить неудержимый натиск лестригонов. Охваченные трепетным упоением боя они непрерывно атаковали неприятеля, щедро оплачивая своими жизнями каждый шаг своего продвижения вперед. Сотни глоток издавали такой страшный рев, что впервые за долгое время, Легус потерял былую уверенность, что сможет одолеть противника.

Зерно сомнения запало ему в душу, и чем больше он смотрел на сечу с вершины холма, тем крепче оно там становилось. Наконец у Легуса сдали нервы, и он взмахом руки подозвал к себе гонца скорохода.

— Беги к Исаю и скажи, что мы не сможем удержать лестригонов! Пусть готовиться помочь нам своей магией!

Услышав волю первого воеводы, гонец покорно склонил голову и резво бросился бежать по дороге. Чем конкретно поможет Исай войску гиммерийцев в борьбе с врагом Легус не знал. Однажды это были свирепые белые волки, в другой раз огромные черепахи способные одним взмахом ласты могли снести сразу десять человек. Но каждое такое защитное чудо требовало больших затрат и потому, жрецы Гиммерии все чаще стали прибегать к простым, но вполне эффективным мерам таким как "гребенка". Когда перед противником неожиданно вырастали непролазные заросли шевелящегося кустарника, на преодоление которого было нужно потратить не один час.

Именно такая помощь в случае необходимости помогла бы Легусу оторваться от противника и успеть подтянуть всех имеющихся в его распоряжении воинов. Сражение у скал Анселы набирало обороты, а тем временем, Эл с отрядом Горала продвигался к самому сердцу острова колдунов — пирамиде. Там они проводили свои главные магические обряды, принося в жертву своим богам рабов и скорее всего там, могла находиться и Анна.

Прежде чем двинуться вперед, Горал рассказал Элу о том зле, с которым им придется встретиться.

— Двенадцать лет назад, я был здесь и также как и ты, пытался спасти от рук колдунов женщину. Она была женой одного купца из Кордора. Враги купца похитили её, продали гиммерийцам и муж нанял меня, чтобы спасти жену.

Благодаря своему колдовству, гиммерийцы заранее узнают о приближении к их острову кораблей с воинами на борту и для защиты от него выставляют волшебный туман. Он всегда приводит корабли пришельцев туда, куда нужно колдунам и только с кораблями, на которых находятся лица королевской крови, он ничего поделать не может.

— Так значит, в тебе течет королевская кровь? — быстро спросил Горала Эл.

— Да, я незаконный отпрыск короля Седрика, государь. Поэтому мы и приплыли туда куда хотели, в отличие от остальных. У каждого колдовства есть свои слабые места и неприятные особенности при их использовании, — усмехнулся лестригон. — В тот раз я тоже оказался на этом месте и думал, что смогу быстро достичь пирамиды и спасти женщину, но дорогу нам преградили зухрусы. Эти ужасные твари живут в озерах, что находятся рядом с пирамидой и нападают на каждого, кто посмеет приблизиться к ним.

Когда я со своими воинами хотел подойти к пирамиде они напали на нас. Шкуры этих тварей так крепки и толсты, что наши копья и мечи не могли причинить им вреда, тогда как они своими зубастыми челюстями с легкостью перегрызали моим воинам руки и ноги. Нам удалось серьезно поранить только двоих чудовищ, вогнав им копья в глотки, когда те напали, широко распахнув свои пасти. Лестригоны — храбрые воины, но на этот раз мы были вынуждены отступить.

На лице Горала от былых воспоминаний заходили желваки. Старый воин по-прежнему остро переживал постигшую его неудачу.

— И ты предлагаешь не идти к пирамиде?

— Нет, государь. Я только предостерегаю, с чем нам предстоит столкнуться, а идти или не идти решать тебе и только тебе.

— Можно ли обойти озера?

— Можно, но только это займет не меньше дня пути. Озера вытянуты узкой линией и внезапно напасть на колдунов никак не получиться.

Услышав столь печальные вести Эл, задумался под пристальными взглядами воинов лестригонов.

— Скажи честно, Горал. Если я прикажу пойти вперед, ты и твои воины пойдете к пирамиде? Не испугаетесь зухрусов?

— Да, государь, пойду. Если ты прикажешь — без колебания ответил воин, чем вызвал на лице Эла улыбку.

— В таком случае вперед. Я верю в то, что удача улыбнется нам, и мы спасем мою жену Анну — сказал король и первым двинулся навстречу опасности.

А тем временем, возле его возлюбленной сгущались темные тучи. Не в силах причинить вред обладательнице волшебного камня, черные колдуны решили умертвить её голодом, помести в один из бездонных колодцев пирамиды.

Когда воины лестригонов храбро пробивались через вражеский заслон, а король Эл приближался к пирамиде, жрец Исай, решил навестить свои пленницу. Постоянно кряхтя от ноющей боли в спине, он ворочал ручку ворота, на цепях которого висела корзина с сидящей в ней Анной.

Плохо смазанный ворот противно повизгивал, пока жрец тащил на свет божий свою пленницу из глубины бездны. С огромной радостью Исай разжал бы руки и тогда, корзина бы рухнула обратно, навсегда похоронив в недрах земли эту непокорную женщину. Сделать это было очень просто, но зловредный жрец не мог себе позволить подобного исхода.

— Для неё это будет слишком простой, слишком легкий выход. Я заставлю эту змею заплатить за свою дерзость по самой высокой цене — говорил сам себе колдун, не в силах забыть тот плевок, которым наградила его Анна в первый день их знакомства. Никто и никогда не позволял себе такого поведения в отношении Исая и, мстя его, была страшна.

— Пусть она сдохнет от голода и её предсмертные крики и проклятия будут лучшей для меня наградой — бормотал жрец, крутя ручку ворота и словно откликаясь на его слова, из колодца появилась корзина с сидящей в ней Анной.

— Ещё жива, ехидна? — приветствовал он свою пленницу, вперив полный ненависти взгляд в изнеможенную от долгих лишений пленницу.

— Жива, но очень плохо выглядишь госпожа кронпринцесса. В гроб и то краше кладут, видимо в последний раз мы встречаемся с тобой — противным голосом пел жрец, потирая руки от охватившего его возбуждения. Для служителя культа Нуру не было ничего слаще вида непокорного врага, принимающего смерть от его руки. И хотя жрец не мог причинить физического вреда своей жертве, её угасание воспринималось им как победа.

— Ну, что смотришь? Снова будешь пугать меня своим мужем, который обязательно спасет тебя? Пугай, пугай. Знаешь, сколько я этого слышал? Несчетное количество, но все кто мне угрожали, умерли во славу великого Нуру, а я все живой, и умирать не собираюсь. А вот ты скоро отправишься на Серые равнины, госпожа, — предрек жрец Анне и сделал в её сторону дурашливый полупоклон. — Может, что сказать хочешь, так говори, слушаю.

Исай склонил голову к плечу и с интересом стал ждать ответа женщины. Будь у Анны силы, она наверняка бы вновь плюнула в своего мучителя, чтобы ещё раз заставить его забиться в истерики от неслыханного оскорбления. Но сделать это, она не могла. На её бледном, обескровленном лице жили только одни глаза и губы.

— Мерзкий паук. Ты все ненасытен страданиями людей, которых одновременно ненавидишь и боишься. Боишься, несмотря на всю свою колдовскую силу и силу своих наемных солдат, — с трудом разлепляя губы, произнесла пленница. — Правильно, бойся, ибо скоро наступит расплата за все твои злодеяния. Очень скоро.

В ответ жрец презрительно захохотал, демонстрируя свою силу и власть над несчастной женщиной, но чуткое ухо, научившееся от долгого пребывания в глубинах земли хорошо слышать, быстро распознала нотки тревоги в его голосе.

— Смейся, смейся — с трудом улыбнулась Анна. — Пытайся убедить меня и самое главное себя в том, что все идет, так как ты считаешь. Упрись руками в бока и раздуй щеки для большей достоверности, но я знаю, что говорю. Там — мне было видение, что ещё до захода солнца, мой муж отрубит твою безобразную голову.

— Глупая баба! — в бешенстве выкрикнул Исай, злобно сверкая глазами. — Смирись перед приходом смерти и признай над собой мою власть! Твой славный муженек, великий герцог Малаги все ещё сидит в своем замке и тщетно собирает деньги на войско, чтобы вызволить тебя отсюда, но он не успеет! Ибо когда через пять дней я тебя вновь подниму тебя из колодца, ты будешь мертва. Мертва! И твой амулет станет моим по праву первого его нашедшего. Поняла?!!!

— Поняла, — тихо ответила женщина, но её голос прозвучал необычайно твердо. — Ты прав, через пять дней я действительно умру, но ты умрешь раньше меня. Ибо мой муж, король лестригонов уже прибыл на твой проклятый остров и идет суда.

От услышанных слов жреца словно подбросило. Он подскочил к колодцу и, ухватившись за край корзины, подтянул пленницу к себе.

— Ты лжешь!! — гневно выкрикнул он в лицо Анне. — Лжешь из страха перед скорой смертью! Короля лестригонов нет среди тех, кто сегодня высадился на наш остров!

— Испугался, — с презрением констатировала кронпринцесса. — Испугался по тому, что это — правда.

— Даже если это — правда, то сегодня он либо сложит свою голову под мечами Легуса, либо его разорвут в клочья зухрусы. Это я тебе обещаю!!

— Поживем, увидим.

— Хорошо, поживи, — лицо Исая скривилось от злости. — Повиси тут до вечера, пока я тебе не принесу голову твоего мужа в качестве прощального подарка.

Колдун хотел сказать ещё что-то, но в этот момент появился гонец от Легуса и жрец был вынужден прекратить разговор и заняться делом.

Его угроза принести Анне голову мужа имела под собой реальное основание. Колдун обладал некоторыми артефактами способными, если не полностью уничтожить войско лестригонов, но серьезно его ослабить. Полностью доверяя мнению Легуса о грозящей опасности, он отправился в свою келью, где у него хранились артефакты.

Откинув крышку сундука, он стал торопливо перебирать их, шепча себе под нос проклятья в адрес лестригонов. Сначала он хотел применить против противника привычную "гребенку", но поразмыслив, отказался.

— Это проклята кронпринцесса действительно, что-то видела в своем колодце. Я знаю, такие вещи возможны. Она говорила о моей голове и значит необходимо до заката солнца уничтожить тех, кого ведет король. Негодная рабыня не успела рассмотреть тех воинов, которых прибило к скалам Анселы, но, несомненно, он там. Больше ему как избранному королю просто негде быть! — колдун остановил свое внимание на шкатулках, в которых хранились самые мощные артефакты. — Что взять, зубы дракона, чешую химеры или перо гарпии? Чем остановить врагов, воинами, боевыми львами или крылатыми тварями?

На лице Исая появилась буря эмоций связанных с трудностью выбора. Каждый артефакт стоил больших денег, и сердце колдуна обливалось кровью от мысли о необходимости расстаться с ними.

— Нет, эта мерзавка, говорила правду и значит, нужно во, чтобы то ни стало уничтожить лестригонов и тогда нам помогут только зубы дракона, из которых вырастут воины. Решено! — колдун взял в руки нужную шкатулку и уже был готов захлопнуть крышку сундука, как сомнения обуревали его душу.

— А вдруг король на корабле Горала и главная опасность угрожает нам с другой стороны? — густые брови колдуна сошлись на переносице. — Нет. Верта не могла врать, не могла. И даже, если он там, ему не пройти зухрусов.

Исай решительно захлопнул сундук и, взяв в руки шкатулку, покинул келью. В главном зале он столкнулся со вторым жрецом, собиравшимся заняться поиском среди молодых рабынь новой ясновидящей, взамен умершей Верты.

— Марг! — властно обратился к товарищу жрец, — я идут вниз, и буду занят оказанием помощи Легусу. А ты, пока меня не будет, присмотри за зухрусами! Возможно, им тоже понадобиться помощь в борьбе с лестригонами.

Сказав это, Исай ещё раз больно уколол самолюбие Марга. Привычный щелчок по носу, который жрец сделал чисто автоматически, имел для острова колдунов трагические последствия. Обозленный жрец вместо того, чтобы лично наблюдать, как зухрусы разберутся с наглыми пришельцами, переиначил слова Исая. Желая доказать всем и себе в первую очередь, что он ничуть не менее значимый жрец, Марг отправился по своим делам, приказав позвать его, если зухрусам понадобиться его помощь.

Рассуждения жреца базировались на полной уверенности в том, что мечи и топоры лестригонов не смогут пробить толстую шкуру чудовищ и в этом он был абсолютно прав. Едва только Эл увидел сверкающие на солнце металлическим блеском бока, лежащих на прибрежном песке зверей, он понял, что не сможет пробиться к пирамиде. Возможно, его меч драгон и сможет поранить и даже убить нескольких чудовищ, но остальные успеют разорвать его в клочья.

— Сколько шагов проход, разделяющий эти два озера? — спросил король Горала не понаслышке знающего эти места.

— Не меньше пятидесяти шагов, государь. Благодаря этому, зухрусы могут нападать с двух сторон одновременно.

— Знатные твари — пробурчал, седобороды Финкст исподлобья поглядывая на зловредных животных. Словно услышав его слова, одно из чудовищ повернуло в сторону пришельцев свою плоскую морду, высунуло длинный раздвоенный язык, а затем открыло рот и продемонстрировало наличие в нем два ряда острых зубов.

— Что прикажешь делать, государь? Идти вперед или будем обходить озеро? — хмуро спросил Горал.

— Жрецы их подкармливают?

— В основном только один раз — вечером, бросают с тех мостков мясо или тела умерших рабов. Делают это с тем расчетом, чтобы звери были постоянно голодны.

— Значит, траву возле озер и в проходе никто не косит — сделал неожиданный вывод Эл.

— Вряд ли кто-то захочет наняться в такие косари. Зухрусы разорвут его в момент, да и зачем косить траву. Каждую осень она увядает, зимой преет и вновь вырастает заново.

— Вот это и хорошо. Вот с помощью неё мы и пройдем к пирамиде — обрадовался король.

— Пройдем, но как? Как с её помощью мы сможем противостоять закованным в броню зухрусам!? Испугаем их её сгнившими останками?! — изумился Горал.

— Броня у зухрусов крепка и я не собираюсь проверять, сколько ударов меча или топора она сможет выдержать. Но у каждого животного есть свои слабые места — у зухруса это брюхо и лапы.

— Знаю! Но как нам подобраться к ним, если они постоянно волочат своё брюхо по земле?

— Очень просто. Мы не будем нападать на зверей, вместо нас это сделает огонь. Ты говоришь, что траву не убираю, значит там полно сухостоя. Надо при помощи факелов запалить траву в озерном проходе и под прикрытием пламени проскочить его.

— Верно, придумано! Как любое животное, зухрусы боятся огня и не станут бросаться в пламя. Однако они могут напасть потом. Горячий пепел мало чем отличается от горячего песка, на котором они любят лежать. Кто будет прикрывать проход отряда со спины?

— Отряд поведешь ты, а прикрывать буду я. У меня есть некоторые шансы справиться лучше, чем все остальные — сказал Эл оперевшись на драгона и никто из воинов не стал с ним спорить.

Сказано — сделано. Вооружившись смолистыми факелами, лестригоны подожгли траву окружавшую озеро, и смело бросились вперед. Не обращая на жар и языки пламени бушевавшего в нескольких шагах от них, ведомые Горалом воины, приближались к заветной цели.

Расчет Эла оказался абсолютно точен. Как бы, не крепка была броня у зухрусов, какие бы чары верности не наложили на них жрецы, противостоять огню они не могли. Его языки яростно лизали их тупоносые морды, нежную шею и живот, и чудовища отступили.

Страх перед огненным цветком был столь сильным, что спасаясь от него, звери долго сидели в озере не смея покинуть его. И только несколько особей, у которых охранительные инстинкты были особо высоки, рискнули покинуть воды спасительного водоема и попытались напасть на чужаков.

Сквозь горячие угли и обжигающий пепел, они попытались до конца исполнить свой боевой долг, но это у них плохо получилось. Драгон короля Эла быстро доказал, что шкура зухрусов ещё не совсем крепка для противостояния с заговоренной сталью. Две твари нашли свою смерть от руки короля лестригонов, ещё трое получили ранение и были вынуждены отступить прочь, отчаянно ревя.

Когда Маргу доложили о прорыве лестригонов к пирамиде, было уже поздно. Ведомые королем в золотом шлеме, воины, не знавшие страха и упрека, уже достигли главного входа пирамиды, когда Марг появился на пороге портала, где нос к носу столкнулся со шлемоблещущем Элом.

Подавая пример своим славным подданным личным примером, король лестригонов был первым во главе атакующего пирамиду отряда. Ослепленный блеском золотого шлема Марг вскинул сжимавшую волшебный артефакт правую руку, пытаясь прикрыть глаза, но не смог этого сделать. Эл оказался быстрее и проворнее мага. Одним взмахом меча он отрубил кисть руки Марга, а затем приставил клинок к шее мага.

Попав под столь мощную обработку, колдун весь застыл в оцепенении, прижавшись спиной к стене портала и пытаясь зажать уцелевшей рукой кровоточащую рану. С трудом сдерживая стоны, Марг уставился на короля лестригонов тяжелым взглядом и побелевшими от боли губами стал, что-то бормотать.

Подобное поведение нисколько не насторожило Эла, не имевшего большого опыта общения с колдунами, предпочитая иметь дело с созданными ими артефактами. К тому же, он хотел узнать у раненого противника о местонахождении Анны.

Он уже собирался задать Маргу вопрос, как подбежавший к королю Горал пресек на корню все его намерения.

— Да, он колдует! — воскликнул лестригон хорошо знавший хитрости гиммерийских колдунов и со всего маха обрушил на голову Марга свой боевой молот.

Удар у старого воина был поставлен хорошо и череп колдуна хрустнул, обдав стоящих рядом с ним воинов кровью и кусками плоти.

— Хороший колдун, мертвый колдун! — воскликнул Горал, и Эл был вынужден с ним согласиться, несмотря на то, что лишился возможности узнать о судьбе своей жены. Не раздумывая ни секунды, он переступил через мертвого Марга и бросился внутрь пирамиды и тут же угодил в ловушку, которую перед смертью успел создать колдун.

Король лестригонов не успел сделать и шагу, как раздался треск разрываемой мембраны и он провалился в кромешную тьму.

Глава V. Посещение страницы прошлого.

Колдуны Гиммерии не зря считались одними из лучших колдунов мира Водной чаши. Опытному чародею было достаточно произнести только три слова "айп бен гим" и наложить заклятье на любого человека.

Конечно, чтобы они были крепки и сильны, нужно было время, но у пришпиленного к стене словно жук жреца его не было. Все что успел Марг — это сотворить чары испытания, которое угодивший в заклятие человек должен был выдержать. В противном случаи он навсегда оставался в том мире, куда его забрасывала последняя воля чародея.

Произнесенное колдуном заклятье давало ему возможность подвергнуть человека только одному из трех искушений: деньгами, властью или женщиной. Время для выбора у умирающего колдуна не было, и он решил поставить на женщину.

Когда сумраки перехода рассеялись, к своему огромному удивлению, Эл очутился не в пирамиде, куда так яростно рвался, а посреди дороги среди зарослей кустов и деревьев. В его руке не было верного драгона, голову и плечи не покрывали доспехи и шлем, а на ногах были не сапоги, а простые кроссовки.

Озираясь по сторонам, он никак не мог понять, в какую часть мира Водной чаши его забросило коварство колдунов. Этого пейзажа он никогда прежде не встречал и потому, ему было трудно сориентироваться во времени и пространстве.

Не сумев определить свое местонахождение, он двинулся по протоптанной в траве широкой дорожке, и только обойдя зеленые заросли и увидав маленькие дома, Эл понял, куда забросили его гиммерийские чародеи. Своим заклятьем, Марг перебросил человека на одну из страниц его прошлого, точнее сказать подобия, сделанного по его воспоминаниям.

Хитрая навь ловко сотворило хорошо знакомую и близкую для Эла декорацию, чтобы притупить его внимание, заставить расслабиться. Сделать слабым и беззащитным перед смертельной опасностью, что притаилась в этом расчудесном интерьере.

Элу хватило одной секунды, чтобы вспомнить время и место, где он оказался по воле судьбы. Тогда ему было всего двадцать четыре, и он находился возле загородной дачи своего старого друга, где он не один раз хорошо проводил время

Привычно нажав на щеколду и толкнув калитку, Эл оказался на уютном пяточке перед домом, с большим летним столом, колонкой и висячем под яблонями гамаком. Все было без изменений, но это не успокоило Эла. Прежняя встреча со страницей своего прошлого не принесла ему большой радости. Он осторожно подошел к столу и тронул спинку одно из стульев. Пальцы осторожно скользнули по твердому дереву, принося дополнительное подтверждение того, что перед ним была иная реальность. Справой стороны спинки должная была быть небольшая щербинка, здесь её не было.

— Привет! — раздался за его спиной ласковый голос, заставивший Эла вздрогнуть и обернуться. Перед ним стояла девушка, ставшая в последствие женой друга Эла. Когда он видел её в последний раз, король лестригонов не мог вспомнить, но сейчас её образ нахлынул на него с такой правдоподобностью, что он оторопел.

Густая шапка завитых в мелкие кудряшки волос, тонкие правильно очерченные брови, широко распахнутые синие глаза и мелкие черты лица, создавали приятный облик. В то, давнее время, обсуждая девушку с другом после знакомства, Эл сначала назвал её фарфоровой куколкой, а затем, после бурных дискуссий согласился считать "тургеневской девушкой".

Теперь, с высоты прожитых лет, Эл по-новому взглянул на девушку, с интересом отмечая то, мимо чего его взгляд проходил прежде.

— Привет! А где Андрей? — спросил Эл, прекрасно понимая, что одна она здесь не могла появиться. Вопрос был вполне законным, но красавица почему-то проигнорировала его.

— Как здорово, что ты приехал! — улыбнулась она, обнажив мелкие ровные белые зубы, придававшие дополнительный шарм их обладательнице. — Садись, сейчас будем пить чай — сказала Рула и стала бойко орудовать чашками на столе.

Действовала она бойко и легко, но не это было главным в её движениях. На девушке было темно-синее платье с коротким рукавом имевшее две особенности, в корне меняющие весь её облик. Первая заключалась в довольно вольном разрезе декольте. В спокойном состоянии оно открывало только краешек груди, но вот при движении... Одним словом глаза помимо воли сами лезли в том направлении, куда лезть не следовало.

Нечто подобное было и на нижнем этаже платье. К классической длине миди было трудно в чем-то придраться, но вот разрез на правом бедре, полностью менял картину. И пусть он был всего лишь наполовину, в сочетании с декольте носило характер откровенной провокации.

— Куда-то собираетесь или намечается какое-то торжество? — спросил Эл озадаченный видом наряда девушки.

— Почему обязательно торжество? Разве нельзя просто хорошо одеться? Или прикажешь мне в халате и тапочках ходить? — вопросом на вопрос ответила девушка.

— Нет, почему обязательно в халате, можно просто в платье, например — предложил Эл, чем вызвал у красавицы справедливый гнев.

— Много ты понимаешь в платье, — пренебрежительно бросила Рула. — Это последний писк французской моды, мне его оттуда привезли и за такие деньги.

Рула многозначительно подняла вверх брови, и Эл понял, что спорить с ней по поводу одежды бесполезно.

— Правда, вот с купальником эти паразиты меня обманули. С виду настоящее бикини, просто обалдеть. Но от воды оно становиться полностью прозрачным. Представляешь?! — с неподдельным возмущением в голосе воскликнула девушка и сделала непроизвольное движение руками, от чего предательский разрез на декольте ушел черт знает куда.

— Представляю — Эл постарался предать своему голосу максимум сочувствия, но это не помогло. Девушка перехватила его взгляд, но почему-то нисколько не обиделась. Вместо законного гнева она с притворным смущением погрозила Элу пальцем.

— Знаю я, что вы там себе представляете. Иди лучше воды в самовар накачай — приказала Рула и Элу, ничего не оставалось, как выполнить полученный приказ. Не прошло и пяти минут, как самовар был заправлен и, воткнувшись в розетку, стал быстро закипать.

— Тамара Николаевна сегодня чай привезла, настоящий цейлонский! — в подтверждении своих слов девушка энергично потрясла железной коробкой нанесенными на них каской экзотическими пальмами и тиграми.

— Да, вы сегодня богачи!

— Для хорошего знакомого ничего не жалко — Рула величественно улыбнулась и стала аккуратно разливать чай по чашкам. Эл осторожно взял чашку и вдохнул дурманящий аромат заморского напитка. Чай действительно был замечательный. Он не шел ни в какое сравнение с грузинским, краснодарским и даже индийским чаем с "тремя слонами". Неудержимо хотелось хлебнуть, отведать таинственную экзотику, но Эл удержался и поставил чашку на блюдце.

— Правильно. Стоя такой напиток не пьют — поддерживая реноме "тургеневской девушки" сказала Рула и тоном, с которым было трудно спорить, указала Элу на стул. — Садись и попробуй рулет, он сегодня у наших кондитеров хорошо получился.

Все, что говорила Рула не вызывало у Эла ни единого подозрения. Все было, что называется точно в "цвет". Мать Андрея имела доступ к экзотическим продуктам, а местная кондитерская пользовалась заслуженной славой у горожан. Именно поэтому он, покорно сел за стол и девушка тут же проворно села рядом на уголок.

Это было несколько не по правилам принятым в этом доме, обычно гости сидели лицом к лицу, но увлеченный ароматом чая, Эл не придал значения. Запах свежезаваренного напитка очаровал его. Следуя традициям своей малой родины, Эл пил чай без сахара, иногда добавляя в него немного молока.

Чайный букет был замечателен и, смакуя его, Эл отпил маленький глоток. Он отпил бы и ещё, как вдруг на него что-то нахлынуло. Невидимая волна обдала его с ног до головы, и он с удивлением поднял глаза на Руллу, в лице которой произошло неуловимое изменение. Что-то зазывное мелькнуло в её синих глазах и в тот же момент, Эл ощутил необычный аромат духов, исходивший от девушки.

— Ну, как? Пей, прочувствуй его до конца — девушка вновь призывно улыбнулась и, повинуясь ментальному призыву, пальцы Эла сами сомкнулись на изящной ручке чашки, но так и не подняли её. Тонкий звонок невидимой тревоги пронзительно зазвенел у него над правым ухом.

— Спасибо — сдержанно молвил Эл. — Так, где Андрей?

— Андрей? — мигнув, переспросила Рула, разрушая незримый мостик, наметившийся между ней и Элом. — Андрей, будет позже, к вечеру. У него там возникли какие-то дела с Марселем. Так, что время у нас до его прихода много. Хороший чай?

— Отменный — ответил Эл и, следуя правилу хорошего тона, поднял чашку, но не столько отпил, сколько смочил губы. Ему почему-то расхотелось пить этот чудный чай.

— Что будем делать?

— Не знаю.

— Тогда давай поговорим — предложила Рула и в её глазах, вновь мелькнул неизвестный ранее огонек.

— Давай, — согласился король будущего. — О чем будем говорить? О погоде, о превратностях судьбы или о войне с турками.

Подобная шутка была очень распространена в то время, но Рула пропустила её мимо ушей.

— Я знаю, о чем нам следует поговорить — девушка, неожиданно придвинувшись к Элу и заглянув ему в лицо, доверчиво вложила свои тонкие пальцы в его ладонь.

Все это было сделано так естественно, что пальцы Эла непроизвольно сжались и в его руку, заструилось тепло. Сердце предательски застучало, Эл сделал непроизвольный вдох, и колдовской аромат с новой силой обаял его, неудержимо кружа голову.

— Нам надо поговорить о нас с тобой — промурлыкала красавица, выдержав маленькую паузу.

— О нас с тобой? — искренне удивился Эл.

— Конечно. Скажи честно, ведь я нравлюсь тебе? — пальцы красавицы едва заметно дрогнули в ладони у Эла и тот не посмел ей соврать.

— Нравишься, но... — Эл хотел объяснить свою чисто платоническую позицию, но Рула не захотела его слушать.

— Ну что но — с легким упреком сказала Рула и мягко сжала пальцами руку Эла. — К чему лукавить? Я тебе нравлюсь, ты мне тоже нравишься.

Лицо девушки было наполнено такой открытостью и доверчивостью, что у Эла не хватило сил убрать руку, по которой с удвоенной силой разливалось тепло.

— Но, как же Андрей? Ведь он мой друг — выдавил заливающийся краской Эл.

— Дружба это одно, а любовь другое. Очень часто приходится выбирать между ними.

— Но ведь ты встречаешься с ним. Как можно ... — начал Эл, но его решительно прервали.

— А ты никогда не думал, что я начала встречаться с ним только для того, чтобы познакомиться с тобой? — спросила Рула, и Эли замолчал, сраженный неожиданной постановкой вопроса. Чертовка так мастерски нанесла удар, что он не нашелся, что и сказать ей в ответ. И хотя он точно знал, что никогда не испытывал никаких серьезных чувств к "тургеневской девушке", сказать это он никак не мог. Уж слишком хитро был обыгран этот момент, и любой шаг в этом направлении был проигрышным.

— И что ты хочешь? — попытался выкрутиться из возникшей ситуации Эл, но тут же увяз по самые уши.

— Я хочу доказать тебе, что кроме тебя мне никто не нужен. Я готова это сделать прямо сейчас. У нас есть время сделать это, идем — Рула кивнула головой в сторону домика и по-хозяйски сжала пальцы. Её лицо с выразительными глазами, в которых застыло небо приблизилось к Элу. Тонко очерченный подбородок так и притягивал к себе для поцелуя и колдовской аромат, исходивший от кожи тела, с неудержимой силой дурманил голову и мысли.

— Ну, что же ты? Пошли — доверительно шепнули шаловливые губы и, видя, что Эл никак не может переступить последнюю черту, решили прийти к нему на помощь.

— А может, ты хочешь сделать это прямо здесь? Я сама никогда не пробовала, но ради тебя готова рискнуть. Говорят — здорово — один глаз лукаво подмигнул и этого мгновения, Элу хватило, чтобы вырваться из этого наваждения. Он отвел взгляд в сторону, а затем и вовсе закрыл глаза.

Разорвав ментальный контакт с Рулой, Эл получил передышку и смог посмотреть на ситуацию со стороны. И чем больше он смотрел, тем меньше все происходящее ему нравилось.

— Что с тобой, тебе плохо? — участливо спросила девушка и заботливо провела ладонью по лицу Эла.

— Нет, дорогая, мне хорошо — произнес Эл и отодвинулся от собеседницы.

— Я рада за тебя. Тогда пойдем?

— Нет, мы с тобой никуда не пойдем — отчеканил Эл и от его слов, глаза девушки наполнились гневным упреком.

— И знаешь почему? Потому что ты — не Рула. У тебя её лицо, голос, тело, но ты не Рула. Та Рула, которую я знал, никогда бы не позволила себе соблазнять друзей будущего мужа.

— Да, как ты смеешь мне это говорить!? Ты, ничтожество!!! — гневно воскликнула красавица и из её уст полились потоки брани. Слова были едкими и обидными, унижающие честь и достоинство любого мужчины и не могли не остаться без ответа. Соблазнительница явно напрашивалась на хлесткую и звонку пощечину, но Эл поступил иначе.

Вспомнив, что он король лестригонов, он с подлинным королевским изяществом и хладнокровием взмахнул рукой и плеснул чаем в лицо своей оскорбительнице. Что было дальше, трудно было представить.

Отвергнутая красавица пронзительно взвизгнула, вскочила и стала меняться в лице. Выплеснутое на него содержимое чашки произвело удивительные метаморфозы. Кукольное личико буквально сползло вместе с каплями чая и сквозь кожу проступили иные черты. Волосы по мановению невидимой руки стали менять свой цвет с черного на белый. Вместе с этим дама быстро прибавила в росте и кардинальным образом поменяла свою одежду.

Одновременно с ней, стали меняться и окружающие предметы. Деревья, высокая изгородь кустов и дачный домик отъехали на задний план и как-то незаметно пропали, вернее сказать потонули в светлом тумане, что плотной стеной окружил все пространство.

Изменения коснулись и самого Эла. На нем вновь появилась кольчуга со шлемом, плащ, сапоги, а в руках возник меч драгон. Все это произошло быстро и вместе с тем вполне естественно, словно в добротном сновидении, которым при этом совершенно не являлось.

Прошло около минуты, пока все изменения закончились, сиреневый туман рассеялся, и Эл смог рассмотреть новые декорации. Чем больше он разглядывал окружавшие его детали и предметы, тем сильнее у него появлялась уверенность, что они ему уже знакомы. Что он раньше был здесь и знакомство это, не было приятным.

Вне всякого сомнения, он находился в храме, который он посетил с Анной-Марией во время похода в Малагу. Те же фигуры барельефа, тот же алтарь и тот же трон с Белой королевой и столик с колоколом перед ней. Эл все это прекрасно видел, но между ним и неподвижно сидевшей королевой была тонкая, едва заметная преграда. Он не стал предпринимать попыток удостовериться в её существовании. Ему было достаточно знать, что она была, и большего не требовалось.

Властительница все также величественно возвышалась на своем троне, но в отличие от той прежней королевы, у неё были живые глаза. И Эл был готов побиться о заклад, что они точь в точь были похожи на глаза, пытавшейся соблазнить его Рулы.

В какую бы сторону не сдвинулся король лестригонов, они не отрывно, глядели на него и смотрели они с откровенной враждебностью. Не испытывая большого желания играть со статуей в гляделки, Эл отвел взгляд в сторону и стал рассматривать пространство, что находилось с его стороны.

К огромной радости он обнаружил, что архитектурное устройство храма не претерпело изменений, и за его спиной находился светлый проем выхода, куда он не раздумывая, направил свои стопы.

Не успел он пройти несколько шагов, как за его спиной раздался протяжный стон. Эл моментально обернулся, но никого не увидел. Белая королева по-прежнему восседала на троне, но он был готов поклясться, что звук исходил именно от неё. Взгляд её глаз призывал Эла вернуться к барьеру, но он отвернулся и двинулся к выходу.

Ему оставалось пройти совсем немного, когда он услышал голос королевы, который звучал в его голове.

— Негодный мальчишка! — гневалась на короля лестригонов его августейшая сестра. — Ты вновь нарушил мои планы разрушить заклятье обманщицы Джеды! Ты вновь помешал мне покинуть этот ненавистный трон, не позволив испить, свежей крови! У-у-у-у!

В голосе Белой королевы было столько ненависти и негодования, что Эл предпочел не оборачиваться. Шаг, ещё шаг и он уже был почти у порога, когда голос пленницы храма вновь настиг его.

— Бежишь! Беги, но знай, что по моему приказу, колдуны Гиммерии уже наложили проклятье на тебя и твою жену! Пусть не намного, но вы будите, вычеркнуты из числа живых! Ветер будет мешать вернуться вам домой, а когда вернетесь, вас будет ждать самое горькое разочарование — беспамятство! Такова моя воля и когда она свершиться, вспомните меня!!!

Захлебываясь от ненависти, она спешила успеть вывалить весь свой негатив в спину, уходящему от неё молодому человеку. Последнее, что услышал король лестригонов перед тем как покинуть храм, и тем самым оборвав ментальный контакт, было обещание великанши ещё одной встречи с ним.

Перешагивая порог храма, Эл надеялся, что перенесется в пирамиду, но вместо неё оказался на пустынном дворике. Со всех сторон его окружали стройные деревья, внешне напоминавшие собой тополя.

Неподалеку от ступеней храма сидела маленькая старушка, опершись на длинную палку. Со стороны казалось, что она отдыхает после долгого пути. Подняв голову, она сочувственно спросила Эла: — Что сильно кричит?

— Не то слово. Проклятья на мою голову наслала целую кучу. Одно страшней другого.

— Проклятье — это плохо, — вздохнула старушка. — Проклятье трудно перебить. Уж слишком большую силу оно имеет.

От её слов лицо Эла вытянулось, погрустнело, и старушка поспешила приободрить его.

— Избавить от него нельзя, а вот ослабить можно. Иди своей дорогой красавец, а там будь, что будет — старушка шевельнула своей палкой по песку, которым был покрыт двор.

— Спасибо на добром слове, добрая женщина — поблагодарил Эл, но перед тем как последовать совету старушки его взяло любопытство.

— А кто это такая — Джеда?

— Джеда? — хитро усмехнулась старушка. — Так это соперница её, Красная королева. Давным-давно между ними спор возник, кто из них искуснее в магии и в пылу страстей каждая наложила друг на друга заклятье, которое нельзя снять ни каким колдовством. Только простой человек, не связанный с колдовством может вернуть Белую королеву к жизни и освободить от сиденья на троне. Таково было условие её противницы.

— А, знаю. Дева должна ударить в колокол молоточком и от его звона разрушаться чары. Все это было в прошлый раз, но почему сейчас она кричала про кровь? — пожал плечами Эл.

— Так прямо и кричала?

— Ещё как?

— Значит, плохи её дела, если она решилась прибегнуть к такому средству, — старушка сокрушенно помотала головой и поджала губы. — Плохи.

— И чем они плохи?

— Сама Белая королева сидит на троне и не может его покинуть, но её второе Я, может путешествовать по Страницам прошлого в различном обличье. Если все обстоит, так как ты говоришь, то Белая королева прибегла к крайнему средству и обернулась суккубом.

— И кто это? — поежился в предчувствии мерзкого открытия Эл.

— Вампир — в виде красивой женщины. Ведь снять заклятье может только кровь от семени короля, вступившего с ней в близкую связь и получившего от этого удовольствие. Из семени рождается ребенок, чья кровь поможет королеве снять заклятье.

В разговоре возникла неловкая пауза. Собираясь с мыслями, король хотел спросить словоохотливую старушку ещё о многом, но она неожиданно прервала беседу.

— Плохо она делает, прибегая к такому средству, и время само обязательно накажет её, — голос старушки звучал, убедительно внушая королю лестригонов надежду. — А пока тебе нужно идти. Вон туда.

Старушка указала палкой в сторону двух деревьев, между которыми виднелась знакомая мембрана перехода, и Эл послушно пошел в указанном направлении.

Уже в двух шагах, он обернулся, желая помахать на прощание старушке рукой, но никого не увидел. Дворик был пуст, и никаких следов доброй утешительницы не было видно. Возможно, она куда-то отошла, но и искать её, у короля не было времени. Взяв наизготовку драгон, он смело шагнул вперед, туда, где ему предстояло поставить точку долгой истории расставания.

Глава VI. Возвращение короля и королевы.

Когда Эл вновь оказался внутри пирамиды, никого из лестригонов рядом с ним не было. Возможно, они отстали от своего короля. Возможно, отставшим был сам король, но факт остается фактом, на плохо освещенной площадке внутреннего прохода Эл был один.

Где-то вдалеке были слышны отзвуки какой-то борьбы, но перед королем никого не было. Отходящая от площадки лестница вела куда-то вглубь пространства пирамиды колдунов, куда-то вниз, где виднелся тусклый блик горящего настенного светильника.

Не раздумывая ни секунды, Эл бросился по ней, энергично перебирая подошвами сапог. Под воздействием его энергичных движений лестница быстро кончилась, и перед ним предстал широкий проем, за которым находился коридор. В его конце имелась богато инкрустированная дверь, которая никак не могла быть дверью чулана для слуг или склада ненужных вещей.

С первого взгляда было понятно, что за ней находится что-то важное и Эл ринулся к ней, ведомый шестым чувством.

Именно оно, в самый последний момент, перед тем как шагнуть в проем, заставило сделать короля лестригонов буквально кувырком. Подобно метеору он пролетел опасное пространство и, перекувыркнувшись, встал во весь рост, развернувшись с поднятым мечом в сторону проема.

Все это было сделано так быстро и стремительно, что стоявший справа от двери страж с серьезным опозданием среагировал на движение противника, и лезвие его меча пронзило пустоту, вместо горла короля Эла. Зато клинок короля бил точно и беспощадно. Драгон только хищно свистнул, и шоколадный страж подземелья упал с разрубленной грудью, обливаясь кровью.

Второй воин, стоявший слева от входа, бросился на обидчика своего товарища с огромным боевым топором, намериваясь разрубить его от головы до пояса. От удара топора, крепко стиснутого руками крепкого стража, Эла не спас бы и щит, но он искусно ушел от сверкающей смерти. Быстро припав на одно колено, он ловко выставил перед собой клинок и нападавший на него воин наскочил на него в порыве атаки.

Особого искусства в этом случае не было. Скорее это можно было назвать голым расчетом, но в бою на ограниченном пространстве этого и не требовалось. Страж наскочил на удачно выставленный меч и, получив смертельное ранение, грузно рухнул на пол.

Звук от падения его большого тела не остался незамеченным внутри таинственной комнаты. Сейчас же над дверью властно звякнул колокольчик, явно отражающий недовольство того, кого стражники охраняли и призывающий их вести себя тише.

Посторонние звуки действительно сбивали Исая, что в это время оказывал отчаянное сопротивление солдатам Альвика. Ведомые им воины смогли выйти из теснины и потеснили противника. Для Легуса наступил критический момент и от полного разгрома, его спасла лишь помощь колдуна.

Из артефакта зуб дракона, что помощник Исая, бросил на землю перед ведущими преследование лестригонами, внезапно возникли неизвестные воины. Сначала это был только один воин, но затем он стал двоиться, с непостижимой быстротой. Не прошло и минуты как могучие, словно высеченные из камня с темным отливом, воины прочно заступили дорогу воинам Альвика, не позволяя им сделать и шагу вперед.

Храбрые лестригоны смело вступили в бой с колдовскими творениями, но их оружие оказалось бессильно против них. Удары мечей, топоров или копей не наносили им никакого урона, проходя сквозь воинов противника как по воздуху. Тогда как любой ответный удар врага оборачивался для лестригонов заметным уроном. Удары дубин любо сбивали их с ног, либо наносили им увечья.

Попытка обойти колдовской заслон также не увенчалась успехом. Куда бы, не двинулись солдаты Альвика, перед ними прямо из воздуха возникали фигуры противника, принуждая вступать с ними в схватку.

Колдовство Исая имело временное ограничение, с наступлением темноты воины должны были исчезнуть, но оно было крайне важно для потрепанного лестригонами воинства Легуса. Для исправления положения, он собирался подтянуть оставшиеся в его распоряжение силы, а затем при помощи колдунов уничтожить пришельцев.

Этот прием уже был однажды опробован и Легус был уверен в успехе. Ему было необходимо три-четыре часа, и неуязвимые воины давали ему шанс на победу.

Когда Эл рывком открыл дверь тайных апартаментов Исая, то был поглощен борьбой с лестригонами. Несносные пришельцы постоянно норовили обойти противника и колдуну, приходилось создавать на их пути все новых и новых зеркальных воинов. Склонившись над стеклянным ящиком, внутри которого виднелось поле боя между лестригонами и воинами Легуса, Исай увлеченно руководил своими колдовскими созданиями.

Верный старой привычки не сидеть спиной к двери, Исай оказался лицом к лицу с застывшим на пороге королем лестригонов, но поглощенный процессом творения, он упустил несколько важных для себя секунд. Когда же привлеченный появившимся сквозняком, колдун поднял голову и увидел нежданного гостя, было уже поздно. В его сторону летел боевой топор, позаимствованный Элом у одного из стражников.

Исай только успел разогнуть спину, как его стеклянный театр разлетелся вдребезги, отправляя в небытие созданных им воинов. Одновременно с этим, тяжелый обух топора с силой ударил колдуна в живот и тот согнулся, ухватив ушибленное место руками.

Начало схватки было более чем удачным, но тут Эл из-за врожденного благородства, допустил непростительную ошибку. Вместо того, чтобы атаковать колдуна и постараться как можно быстрее уменьшить численность злых волшебников на одну единицу, он стал терпеливо ждать когда тот разогнется.

Возможно, причина подобных действий заключалась в желании короля расспросить Исая о судьбе своей жены, возможно что-то другое, но сам того не ведая, Эл едва не поплатился за это жизнью. Когда он сделал к колдуну первый шаг, тот внезапно быстро распрямился, и яростно вращая глазами, вскинул руки, чтобы начать колдовать.

Для опытного колдуна сотворить заклинанье потребовало бы два-три движения и когда Эл, бросился на противника, у него не было времени достать Исая лезвием своего драгона. Колдун уверено сделал один взмах руки, второй и был готов обрушить на голову короля лестригонов сокрушающее заклятье, но не успел.

Тяжелое копье, брошенное крепкой рукой Горала, угодило точно в грудь магу и прочно пригвоздило его к стене. Нанизанный подобно жуку на булавку, Исай ухватился за древко оружия прервавшего его жизненный путь, отчаянно пытался выдернуть его из груди. Когда же поняв тщетность своих усилий, копье крепко сидело в деревянной панели покрывавшей стены тайной комнаты, Исай опустил руки и вперил полный ненависти взгляд в Эла.

Губы колдуна чуть шевельнулись, но на этот раз, Эл не допустил ошибки. Бывший капитан лесной стражи, бывший великий герцог, а ныне король, уверено снес голову колдуну.

Лишенная телесной связи с туловищем, она проворно запрыгала сначала по стульям и лавкам, а затем и по полу тайной комнаты. Наконец, наскочив на угол сундука с артефактами, она остановилась, ощетинившись ежиком густыми, жесткими волосами.

— Хороший бросок! — воскликнул Горал, подойдя к груде осколков лежавших возле обезглавленного тела колдуна. — Не знаю, к чему он привел, но главную фигуру ты всю выбил.

— С твоей помощью — не согласился с ним король, со злостью пнув ногой, отрубленную голову чародея. Он, только теперь осознавая, к чему могло привести его благородство в поединке с колдуном.

— Не огорчайся так, король, — попытался успокоить его Горал, прекрасно понимая причину ярости монарха. — Мы обязательно отыщем леди Анну. У колдунов должны быть слуги, которые помогут нам в её поисках.

Пока Горал и его люди приступили к поискам жены Эла, на поле боя чаша весов, полностью склонилась в пользу лестригонов. Со смертью Исая все магические чары рухнули, зеркальные воины пропали и ни что, не смогло помешать лестригонам, одержать победу над врагом.

Захватив врасплох Легус и его солдат, они быстро сломили их сопротивление и неудержимым потоком двинулись по направлению к пирамиде, чья верхушка уже появилась на горизонте.

Стоит ли говорить, с какой радостью встретились два отряда лестригонов у подножья колдовской пирамиды. Громкими криками приветствовали воины друг друга, но не все смогли разделить общую радость победы. Во время прорыва через каменную теснину пал один из вождей лестригонов Хокон, а в борьбе с воинами зуба дракона погибли Кайл и Форк.

В знак признательности король Эл приказал увеличить их долю добычи захваченной в пирамиде, в подвалах которой столетиями копились сокровища колдунов. Чего там только не было; и ларцы доверху набитые золотыми монетами, кубки, наполненные драгоценными самоцветами, богато украшенные боевые доспехи и оружие. Золотая и серебряная проволока, слитки благородных металлов, цепи различной длины и толщины. Одним словом сокровищница колдунов потрясала сознание и воображение, но самым главным сокровищем для Эла была его жена.

Горал оказался прав и до смерти напуганные слуги, показали лестригонам то место подземелья, где колдуны содержали своих пленников. Именно там и произошла долгожданная встреча двух любящих людей, ради которой им пришлось столько пережить.

Вынутая из корзины Анна полностью лишенная сил. С огромным трудом она улыбнулась мужу и из её усталых глаз покатились слезы. От их вида у короля затряслись руки, и он с большим трудом смог напоить свою изнеможенную супругу специально приготовленным Амвросием целебным отваром. Глотая его небольшими глотками, Анна не могла говорить и только глазами улыбалась своему спасителю, так долго искавшего её.

Когда Эл на руках вынес её из каменных сводов подвалов пирамиды наружу, слезы вновь покатились по ещё щекам градом, но на этот раз причиной их был дневной свет. После захвата пирамиды, небосклон затянули облака, стояла пасмурная погода, однако и это было нестерпимым испытанием для глаз несчастной узницы.

Все три дня, что победители провели у подножья пирамиды, основательно очищая её закрома, Эл был рядом с женой и говорил, говорил, говорил. Одним из самых важных вопросов, что король задал жене, был о том, как она спаслась в жутком шторме.

— Не знаю, — честно призналась мужу Анна. — Шторм начался так внезапно, что я ничего не успела сообразить. Не успела прочитать даже молитвы, только подумала о тебе и нашем ребенке и тотчас я ощутила, как стало неистово пульсировать кольцо, что ты мне подарил. Также как в замке Модель, но только с ещё большей силой или мне тогда так показалось.

Белое лицо Анны нахмурилось от неприятных воспоминаний, и король немедленно подал ей целебный отвар. Его действие сказалось на женщине самым лучшим образом. Уже к концу первого дня она смогла погладить Эла по лицу. На второй день худо-бедно, но стала управляться вилкой и ложкой, а на третий даже попыталась сама сесть на кровати.

— Кольцо жгло с такой силой, что я подумала, будто там вместо камня находится уголь, но повинуясь какому-то внутреннему призыву, я его не сняла. Сколько длилась эта пытка я не помню. Может минуту, может меньше или больше, но когда все прошло, в кольце, вместо сапфира был изумруд.

— Зеленый Могул, — прервал её Эл, осторожно рассматривая камень в кольце на руке своей жены. — Амвросий говорил, что только такой талисман может спасти своего хозяина от различных катаклизмов и напастей. Как говорит наш умник, таких камней крайне мало и они в основном известны по описаниям.

— Вот значит как его имя, — удивилась Анна. — Теперь понятно, кому я обязана своим спасением на море и на земле. Особенно на земле.

На лице у женщины появилась грусть, которую король поспешил развеять.

— Не беспокойся дорогая, все твои обидчики понесли достойное наказания и аль Маруф и Жак, и местные жрецы!

— Зная тебя, я нисколько не сомневаюсь — проговорила кронпринцесса, вспомнив отрубленную голову Исая, посаженную на пику возле входа в пирамиду.

— Мерзкие люди. Если бы ты только знал, в каких муках умирали приносимые ими в жертву люди. И сколько радости было в их лицах в момент совершения этого ужасного ритуала. А эти отвратительные рептилии, которым жрецы сбрасывали тела казненных людей на съедение! С каким хрустом они их терзали и поглощали — от столь страшного воспоминания Анну передернуло всем телом.

— Не беспокойся — повторил ей муж. — Со всей этой нечистью полностью покончено, начиная от жрецов и кончая зухрусами и алтарем для жертвоприношения.

— Как!? — обиженная женская душа требовала доказательств и незамедлительно их получила.

— Алтарь полностью сломали мои лестригоны, а против зухрусов, я применил один из артефактов, найденных в сундуке колдуна — ответил Эл, мудро опустив некоторые подробности. Алтарь был сломан воинами проводившими поиски спрятанных жрецами сокровищ, а с зухрусами вышел совсем смешной случай.

Осматривая тайную комнату Исая, Эл обнаружил две небольшие колбы с прочно пригнанными пробками, синего и зеленого цвета. Не желая понапрасну испытывать судьбу, король приказал бросить их в озера зухрусов с помостов, с которых кормили пресмыкающихся.

Приказ был отдан без всякой задней мысли, но имел ошеломляющий результат. От удара с большой высоты обе колбы разбились, и их содержимое вылилось в воды озер. Синяя жидкость в мгновение ока превратило одно из озер в огромный кусок люда и все находящиеся в нем животные замерзли. Зеленая же жидкость преобразовало прекрасное озеро в плотное торфяное болото, и все его обитатели задохнулись от нехватки воздуха.

Стоит ли говорить, что столь случайные действия сослужили королю лестригонов хорошую службу. Среди гиммерийцев сразу пошли разговоры, что Эл настоящий колдун, ловко скрывающийся под маской обычного человека.

— Теперь понятно, почему он так легко прошел озера зухрусов, убил Исая и уничтожил зеркальных воинов. Колдун, а прикидывается нормальным человеком! Знаем мы таких простых королей, что пьют кровь младенцев и живут только с девственницами!— с гневной радостью обличали гиммерийцы наглого захватчика своего острова.

Все они открыто ненавидели пришельцев, но страх перед королем колдуном не позволял им напасть на чужестранцев, пока они предавались вкушению радости от одержанной победы.

— А откуда у тебя появилось столько денег, чтобы нанять такое большое число воинов? Отдал Малагу в заклад рагузским ростовщикам или насобирал денег у соседей?

— Бери выше, дорогая, — самодовольно усмехнулся ей в ответ Эл. — Все эти люди мои поданные и пришли сюда по моему приказу.

— Так ты король лестригонов!?

— Да. По совету Амвросия я отправился на их остров, прошел испытание Лабиринтом и добыл себе королевскую корону. Вот, можешь на неё полюбоваться — Эл отошел от ложа Анны и вскоре принес ей свой золотой трофей.

— Какая занятная вещь, совсем не похожа на корону — произнесла Анна, с интересом проводя пальцами по краям и изгибам главной регалии лестригонов.

— Конечно, в первую очередь — это боевой шлем. Древний символ королевства воинов — в подтверждении правильности своих слов, Эл надел корону на голову, но у Анны было иное мнение.

— Больше всего, эта корона мне напоминает чашу.

— Сами вы чаша — больная, — не согласился с женой Эл, — это лишний раз подтверждает, что мужчины и женщины по-разному смотрят на мир и оценивают его.

— Согласна, мой король, — усмехнулась кронпринцесса, — с войском все понятно, но скажи мне как ты вообще смог найти меня?

— Ты будешь долго смеяться, но вычеркнуть тебя из списка мертвых и отыскать среди живых, мне помогло одно хвостатое создание из Сонного леса.

— Сима!? — радостно воскликнула Анна.

— Она самая. Точно сказала, что ты жива, но в опасности. Что охраняет тебя зеленый камень и что забрал тебя тот человек, что дал прежде — аль Маруф. Все остальное было делом времени.

— Вот видишь, ты был несправедлив к несчастной кошке, называя её предсказания смешными — напомнила Анна мужу.

— Каюсь, каюсь — был неправ — Эл шутливо приложил руку к сердцу.

— А ты знаешь, я, кажется, поняла слова Симы относительно трех шкурок, которые я должна поменять. Не сейся, там, — Анна повела подбородком в сторону пирамиды, — у меня было много время подумать и поразмышлять. Тишина, да и обстановка, очень к тому располагали.

— И что ты поняла?

— Шкурка — это парадная одежда. В замке Модель я стала маркграфиней, в Малаге я сменила наряд маркграфини на наряд кронпринцессы, а теперь, я так понимаю на платье королевы. Или ты намерен сделать королевой Викторию? — Анна устремила на мужа внимательный взгляд, и тот с честью выдержал испытание.

— Вне всякого сомнения, королевой лестригонов я вижу тебя и только тебя. Как только мы прибудем в Малагу, я немедленно объявлю об этом всенародно — заверил Эл жену, но вот отплыть им с Гиммерии удалось не так быстро как того хотелось.

Пять дней вокруг острова бушевала непогода, и стоял противный серый туман с ядовито-желтым оттенком. Никто не сомневался, что это дело рук местных колдунов. Так сказать прощальный привет, ибо никто никогда не видел подобного тумана.

Некоторые лестригоны стали поговаривать, что проклятые колдуны наложили проклятье надолго, но утром шестого дня буря улеглась, и выглянуло солнце. Едва его живительные лучи упали на лестригонов и их короля, у всех появилось ощущение, что они давным-давно не видали солнце.

С огромной радостью бросились воины к своим кораблям и, столкнув их в морскую воду, покинули опостылевший им остров колдунов. Ветер немедленно наполнил паруса их кораблей, и все флотилии устремилась к берегам Малаги.

Помня слова Белой королевы, Эл постоянно опасался, что в один прекрасный момент светлые небеса затянутся свинцовой пеленой грозовых туч и на них обрушится шторм, подобный тому, что обрушился на корабль Анны. Предчувствие его не обманывало. Тот, кто смотрел за ним сверху, испытывал большое желание бросить на его флотилию маленькую песчинку, превратив её в огромный метеорит, что упал бы на корабли Эла, но этого не случилось.

Молодая наложница стала требовательно ласкать Джелалитдина и тот на время, отвлекся от созерцания водного мира. Корабли короля лестригонов благополучно достигли гавани Малаги, но радости от возвращения Эл и его спутница не получили.

Первые подозрения, что в Малаге что-то не так, появились у Эла на подходе к порту.

— Ничего не понимаю! — воскликнул он, глядя в подзорную трубу на сторожевую башню, что прикрывала вход в бухту. — Флаг на ней мой, но с тремя золотыми полосами — знаком вдовствующей правительницы.

— Может кто-то принес в Малагу ложное известие о вашей смерти, и ваша жена приняла статус вдовы — предположил Горал.

— Ерунда! Вдовой она могла стать только после погребения моего тела, а без него, только по решению Верховного Судьи, через два года — не согласился Эл.

— Но ведь ты сам разрешил жителям Малаги избрать нового правителя, если через год от начала похода от тебя не будет вестей — упорствовал лестригон.

— Но года ещё не прошло! Или ты считаешь, что месяц, проведенный на острове колдунов равен году? — едко пошутил Эл, однако его слова оказались недалеки от истины.

Когда корабль Горала пришвартовался к берегу, и Эл с Анной сошли на земли, выяснилась странная вещь. Король лестригонов был убежден, что с того момента как он покинул Малагу прошло чуть меньше полугода, но оказалось, что он отсутствовал больше пяти лет.

Все кто не встречал Эла, смотрели на него как на ожившего мертвеца. Ему радостно жали руки, говорили теплые и радостные слова, но при этом в словах жителей Малаги чувствовалась какая-то недосказанность. Было видно, что его рады видеть живым и здоровым, но при этом его появлению не радовались.

Направляясь, во дворец, Эл лихорадочно вспоминал проклятье Белой королевы. Она действительно на время вычеркнула его из списка живых, и теперь он страшно боялся за жизнь своих детей.

С трудом сдерживая охвативший его страх, Эл, доехал до ворот дворца, на котором висел знак вдовствующей правительницы, бросил поводья незнакомому слуге, помог слезть Анне, и крепко взяв её руку, вошел в арку парадного входа.

Сдержанно отвечая на удивленные возгласы и торопливые приветствия, он поднялся в тронный зал, где в кресле правителя сидела великая герцогиня Виктория.

Слава богу, рядом с ней находились дети, мальчик и девочка, живые и здоровые. За то время, что Эл не видел своих детей, они подросли и стали маленькими человечками. Мальчик важно смотрел на незнакомых людей, чье появление вызвало такой переполох во дворце. На его лице было видно удивление, некоторое недовольство нежданными гостями, но не было чувства страха. Это, Эл радостно отметил про себя.

В отличие от брата, девочка испытывала заметную робость. Находясь по левую руку от Виктории, она жалась к её руке, которая нежно обнимала плечо девочке.

Увидев свою дочь живой и здоровой, Анна не сдержалась, и едва переступив порог, направилась к девочке.

— Здравствуй доченька! Это — я твоя мама, Эллис! — ласково произнесла кронпринцесса, протянув руки к ребенку и тут, произошло неожиданное. Вместо того, чтобы шагнуть к ней навстречу девочка отпрянула как от Анны как от огня и крепкой хваткой вцепилась в подол Виктории.

— Мама, мама, не отдавай меня этой тете, она плохая! Она колдунья! — вскрикнула девочка, и рука герцогини крепко прижала ребенка к себе.

— Не бойся доченька, я тебя никому не отдам! Ведь я тебя вырастила и воспитала, ты моя дочь! — с гневным вызовом воскликнула белокурая красавица, и гнев исказил её прекрасные черты.

Услышав слова матери в дело вступил и мальчик. Выхватив из ножен маленькую шпагу, он выбежал вперед, готовый с оружием в руках защитить честь и достоинство своей семьи.

— Прочь чужестранцы! Я не позволю вам обидеть мою мать и сестру! — гневно выкрикнул мальчик, властно поводя клинком.

— Успокойся! Я твой отец — великий герцог Малаги Эл Благородный — попытался остудить воинственный пыл своего отпрыска Эл, но вышло ещё хуже.

— Неправда! Мой отец погиб пять лет назад в бою с пиратами! — выкрикнул мальчик, страшно оскорбившись словами Эла

— Однако я жив, и я стою перед тобой!

— Мой отец погиб, так мне сказала мама и Амвросий, а тебя незнакомец я не желаю знать! — продолжал упорствовать мальчик и как ему не пытались ему объяснить обратное, он ничего не хотел слышать.

Одним словом дети не захотели принимать Эла с Анной и тут, король понял, вторую часть проклятья Белой королевы.

— Успокойся дорогая! — говорил он, обняв трясущуюся от слез Анну. — Дети не виноваты. Это Белая королева, своим коварным заклятьем, лишила их памяти, и они не хотят видеть в нас своих родителей.

— Я не могу в это поверить!

— Я тоже но, тем не менее — это так — произнес Эл, и несчастная женщина горько зарыдала у него на плече.

— Успокойся, мы приложим все усилия, чтобы ослабить наложенное на них заклятье. Одна нищенка мне говорила об этом.

— Правда!?

— Конечно, правда, честное королевское слово. К тому же, согласно предсказаниям кошки Симы у нас с тобой будут ещё дети — произнес Эл, и мучительные всхлипы Анны уменьшились по своей силе и частоте.

— Я не смогу остаться здесь. Мне нужно будет уехать в Модель — глядя на мужа заплаканными глазами, честно призналась Анна.

— Ты забыла, что у нас с тобой есть свое королевство — улыбнулся ей в ответ Эл, и поцеловав заплаканное лицо взял руку кронпринцессы.

Вначале, Эл хотел сказать о новом статусе Анны в тронном зале, перед вельможами Малаги и своей вдовствующей жене, но быстро передумал. Теперь, они, по сути, были чужими для него поданными, ровно, как и он для них чужим правителем. Поэтому, он решительно повернулся спиной к Веронике и, толкнув дверь, вышел на широкий балкон, с которого народу объявлялись важные сообщения.

Как он и предполагал, внизу толпились прибывшие с ним лестригоны, которые встретили появление своего короля, радостными криками.

— Радуйтесь великие воины лестригоны, сумевшие сломить прежде никем непобедимую силу колдунов Гиммеры! У меня для вас важное известие! Приветствуйте свою новую королеву, мою жену Анну-Марию! — громко воскликнул Эл и, подведя супругу к парапету балкона, поднял вверх её трепещущую руку.

— Служите ей верно, также как и мне, ибо стать вашей королевой её облекла сама Судьба! Клянитесь! — потребовал король и в тот же момент воины все как один опустились на одно колено и стали попеременно выкрикивать слова "Клянемся!" и "Анна-Мария!"

Так закончилось пребывание в Малаге её бывшего великого герцога и его второй жены кронпринцессы Анны-Марии. Впереди у них ещё было много всего, что отразилось не только на судьбе мира Водной чаши, но и на судьбе кое-кого другого, пребывавшего в сладком неведении.

Конец.