Варвара. Путь Адмирала. Часть первая "Новик"

Дети поздравили маму. Маша сыграла на каком-то странном маленьком фортепиано пьесу, потом спела французскую песенку, я ни слова не поняла, а вот за столом обсуждали на том же языке, и дети бойко участвовали в разговоре. Стало завидно, у меня с иностранными языками всегда было туго, хотя, как знать, как бы сложилось, если бы меня учила языку не вечно пыхающая чесночным перегаром Маврикия Петровна Клявер, которая вела у нас ещё биологию и географию. Когда я в училище попыталась озвучить те крохи немецкого, что зацепились за мои извилины, наша учительница выдержала каменное выражение лица, и только после паузы попросила, приходить к ней заниматься дополнительно, и она попробует исправить моё чудовищное произношение. А потом с такой жалостью во взгляде покачала головой, что я поняла всё, ею не сказанное. Полгода я ходила к ней на факультативные занятия, но меня это уже не смогло спасти. В результате мы договорились, что тройка по языку меня не пугает, а она от меня будет требовать только перевод со словарём. В общем, почти как у Малешкина**.

А тем временем станцевала маленькая Юля, а Тоша с двоюродными братьями разыграл небольшую сценку, надо заметить, что играли очень неплохо. И на удивление не было ни одного косноязычного аляповатого кондового тоста. То есть тостов вообще не было, т.к. вино было подано к мясу, а напитком был чай из самовара и морс или компот. Мы с Николаем сидели рядом с именинницей, маленькая Маша тихонько пристроилась нам под бочок, Юля залезла дяде Антону на колени, а младший племянник Володя пристроился к Машеньке с другой стороны от нас, в общем, все дети тихонько расползлись по рукам. Разговор за столом порхал без напряжения и натянутости, Николай рассказывал свои наблюдения, смешные случаи которые приключились на их стационере. Михаил, который возился с племянниками периодически вставлял довольно точные и едкие реплики. Все смеялись, а моя морская карьера вообще была объектом добродушных семейных подначек. И я поняла, что при всей незамысловатости происходящего было не показное родственное единение, что собралась семья, круг самых родных и дорогих. В общем, всё прошло замечательно, а завтра мне нужно явиться, как предписано, в Главный Морской штаб к контр-адмиралу фон Нидермиллеру, и узнать свою судьбу на ближайшее время

Вот мы окончательно и познакомились, когда лейтенант фон Эссен доложился адъютанту о прибытии по приказу его превосходительства. И в голове щёлкнуло, а ведь это не много не мало, а будущий герой Порт-Артура, учитель будущего адмирала и верховного правителя Сибири Колчака, командующий всем Балтийским флотом, создатель теории минной морской войны. В памяти всплыл образ из "Моодзунда" в исполнении великого Евстигнеева. О-ля-ля... И уже даже как-то неудобно стало за свое панибратское хихиканье в эти дни...

А пока я всё это думала и копошилась в своих переживаниях, нас пригласили в кабинет, где адмирал в парадном мундире довольно посредственно сыграл сценку "отец солдатам". Затем пригласил присесть и изобразил интерес, расспрашивая о делах на Средиземноморской эскадре, полюбопытствовал о семье, как поживает контр-адмирал Скрыдлов. В общем, уложился в минимально вежливые десяток минут. После чего встал, мы тоже вытянулись в струнку, и к нашей почти щенячьей радости поздравили нас "капитаном второго ранга". Я хоть и прапорщик медицинской службы запаса, от карьерного рвения военных всегда была очень далека, наверно капитаном второго ранга быть лучше, чем лейтенантом, и зарплата больше. И Машенька порадуется, ведь теперь она у нас капитанша, а ведь ещё и адмиральшей станет, хоть и не знает об этом ещё... А погоны у Николая старлейские, вообще, запутанно у них тут всё. Тем временем мне доводилась дальнейшая диспозиция, что на следующей неделе мне надлежит быть на представлении Его Императорскому Величеству, приглашение доставит курьер Министерства Двора. А после мне надлежит принять обязанности старшего офицера бронепалубного крейсера "Богатырь", который планируется к закладке в ближайшее время. Подробности у генерал-лейтенанта Любимова в Морском Техническом комитете. Да, Лев Александрович возможно будет на аудиенции у императора, как представитель МТК. Он и представит меня моему командиру капитану первого ранга Стемману. На этом аудиенция закончилась, и мы, клокоча радостью, помчались на вокзал, ведь живём мы как оказалось в Гатчине.

— Машенька! Можешь поздравить капитаном второго ранга! Завтра хочу съездить к Степану Осиповичу, заодно заехать заказать постройку парадного мундира к аудиенции. Вот только меня назначают старшим офицером на постройку нового крейсера, радует только, что командиром будет Александр Федорович очень грамотный, а главное честный и порядочный офицер. — всё это мы рассказывали в косой ровный пробор доверчиво и нежно прильнувшей жене.

— Значит, Коленька, ты теперь в Петербурге с нами будешь?!— глаза свои карие ясные на нас подняла, дрожь по всему организму, вот же...

— Машенька! Это смотря где будут корабль строить. Сейчас много заказов в Германии и Англии, даже во Франции, Италии и САСШ, но и у нас в Петербурге и Николаеве строят, будем надеяться. Хотя, как офицер флота предпочел бы, чтобы строили в Англии, а лучше в Германии, всё-таки до немецкой судостроительной промышленности мы сильно не дотягиваем. Но в любом случае дома буду появляться гораздо чаще, это не через всю Европу со средиземноморья добираться. Господи! Машенька! Какая же ты у меня красавица! — и мы сгребли её в объятия и стали покрывать поцелуями улыбающееся лицо.

— Ваше ВЫСОКОБЛАГОРОДИЕ! До вечера! Милый! — извернувшись змейкой скользнула к двери, мы же довольно крякнув прихватили газеты и вышли почитать прессу в шезлонге под яблонями, где были облеплены детьми и читка превратилась в весёлую возню на траве...

*— Фраза из художественного фильма "Бумбараш" **— младший лейтенант Малешкин в фильме "На войне, как на войне" по повести Курочкина "...У нас немка в школе такая зараза была, что я теперь немцев готов голыми руками душить..."

Глава 03.

Аудиенция у Императора прошла как-то скомкано. Хоть я и чувствовала искреннее верноподданническое воодушевление Николая, но внутренне была так негативно настроена против будущего великомученика, что возможно даже вполне искреннее прочувствованное вглядывание в глаза каждому возводимому в штаб-офицерский чин казалось ненатуральным и притворным, не интересно было. А вот с разговор с Макаровым в Кронштадте порадовал и открыл новые нюансы моего носителя.

Начать с того, что Степан Осипович заслуженно считал Николая своим учеником, поэтому интерес к новостям и суждениям выказывал живейший и почти родственный. Николаю удалось сформулировать причины своего недовольства тем, что поставили на строительство корабля, то есть на должность, которую множество проныр в мундирах почитают лакомой синекурой, и чем больше корабль, тем бОльшие капиталы на его строительстве наживают. Но Николаю так хотелось быть подальше от этой возни, ведь победить эту традицию не получалось даже у Суворова*, а вот испачкаться и заиметь недоброжелателей на всех уровнях запросто. И вообще, хочется не на верфи с мастеровыми лаяться, а на мостик. Пока мы всё это излагали, а Макаров пытался с извинениями объяснить, что лично приложил немалые силы, чтобы добиться назначение честных грамотных офицеров радеющих не на свой карман, а за интересы флота и державы, но и аргументы Николая он признал. Вот и договорились, что нам придётся пока послужить на строительстве и в меру сил помочь Александру Фёдоровичу, ведь как не крути, а флот России строить кому-то нужно и лучше, если это будут делать не воры, а грамотные офицеры, которым потом на этих кораблях в бой идти. А как только на Балтике образуется достойная вакансия, то он постарается перевести нас на мостик. Кроме этого, даже с учётом повышения в чине, но без походной доплаты финансово мы теряли и нам были даны заверения похлопотать о часах в морском корпусе или артиллерийских классах, пусть приработок не слишком великий, но и лишним не будет. Словом, расстались мы в самых добрых чувствах, обменялись поклонами Капочке** и Машеньке и приглашениями навестить при первой возможности.

Но это дела Николая, а вот у меня случилось, вернее не так, у меня СЛУЧИЛОСЬ в день, когда мы привезли весть о присвоении чина. Вечером, когда пробывшие в долгой разлуке супруги со всей радостью и молодым азартом отдавали друг другу своё приятие, в один из кульминационных моментов я потянулась за немного шалым от чувств лучистым взглядом Машеньки и мой ментальный щуп пробил глухую скорлупу, в которой я находилась и отчетливо почувствовала отголоски не только сильной эмоциональной вибрации, но ещё касание горячего мокрого нежного тела, вихрь мыслей, щекотку рассыпавшихся волос, в которые уткнулся нос, и ещё ощутила, как содрогнулось тело, когда моя сущность вырвалась на его просторы.

К сожалению, приложенное усилие опять измотало меня, и очнулась уже только днём. К сожалению, той ясности ощущений добиться не получилось, но моё пространство стало отчетливо больше, и кроме отголоска эмоций я стала ощущать подобно эху некоторые мысли. В принципе, поводов для расстройства я не видела, ведь как учил классик, пусть маленькие, но постоянные победы— это ключ к победе пролетарского восстания, так. Что мы победим и всё будет просто замечательно. В это же время у меня возникла шальная мысль, а что, моя задача по изменению истории и недопущению всего будущего бедлама будет выполнена, если на аудиенции у императора я просто достану револьвер и в лучших традициях эСэРов-бомбистов расстреляю помазанника. Ведь больного наследника ещё нет, а значит, на престоле окажется следующий брат Николая второго, который едва ли сможет быть хуже. Потом даже ужаснуло, как спокойно я обдумывала возможность такого хладнокровного убийства, и остановили не врожденная гуманность или христианское человеколюбие, а банальное признание, что это убийство ничего, по сути, не изменит, а вот успешное участие в русско-японской войне может оказаться намного более резонансным действием. Да и вообще, простые решения, тем более в таких материях как течение исторического процесса, редко несут в себе позитивный результат. Так, что сидим на попе ровно и вживаемся, вживаемся, вживаемся... Тем более, что положительная динамика налицо. И опять Машенька. Ой! Выберусь я из этой каморки расцелую и этого увальня Николая научу любить по-настоящему, прямо оторопь берёт от виденного интима. Я, конечно, не оканчивала школу гетер, но если бы мой Пашенька так себя со мной вёл, ой, спал бы один на кухне, на раскладушке до полного осознания и постижения...

Словом, с этого дня я стала целенаправленно пытаться перехватить управление этим телом, если можно так выразиться. А так как лучше это делать, пока сознание хозяина спит, я перешла практически на ночной режим бодрствования. По логике спать мне вроде бы и не нужно, но видимо срабатывал механизм привычки, поэтому днём я отключалась, а ночью потихоньку вошкалась. В плане набирания информации я посчитала, что на данном этапе полученного мне хватит, а дальше посмотрим, как будут события развиваться. Тем более, что когда чуть сунулась в сознание Николая, я была оглушена тем количеством схем, синусов и тангенсов с треугольниками стрельбы и баллистическими расчетами и прочим... Так, что не только командовать кораблём, а даже стрелять прямой наводкой не возьмусь. И о полном замещении Николая в этом теле даже в намётках не мелькало...

Вот так из ночи в ночь, под порой посвистывающее похрапывание, я пыталась шевельнуть хотя бы пальцем. Ещё я пыталась проникнуть в память, если бодрствующее сознание это категория чрезвычайно динамичная, то слои памяти мне представлялись чем-то иным. Вообще, всё сформулированное касательно этих эфемерных категорий не более, чем дурацкая абстракция, но хоть как-то формулировать свои цели и действия мне требовалось, вот и изворачиваюсь в меру сил и фантазии...

Тем временем Николай Оттович при полном параде вместе с командиром и вице-адмиралом Авеланом девятого декабря поприсутствовали на верфи "Вулкан" в немецком Штеттине на торжественной закладке "Богатыря". И на Николая свалили неблагодарное занятие — согласовать и обеспечить изготовление для крейсера двух отдельных двухорудийных башен и четырёх казематных. Кроме банального сопряжения проектов, требовалось ещё и банально обеспечить конструирование этих несуществующих в природе изделий на Петербургском металлическом заводе. Выделенные средства были разворованы ещё в пути, поэтому никто на заводе не рвался браться за этот убыточный казённый "чемодан без ручки". И если на самой верфи работы с немецкой обстоятельностью зависящей только от финансирования шли своим чередом, тем более, что проектные работы уже за полтора года были практически закончены, то с башнями под крайне неудачные для башенной установки шестидюймовые в сорок пять калибров орудия Густава Канэ не начиналась ещё даже предварительная проектная проработка. Вот и мотался между заводом, верфью и морским техническим комитетом в надежде сдвинуть с мёртвой точки этот застрявший паровоз. Радовала, пожалуй, только возможность регулярно быть с семьёй. Как отдушина в этом бумажном марафоне были лекции и занятия по механике и девиации для кадетов морского корпуса. Общение с гардемаринами доставляли искреннюю радость, ведь это они скоро встанут на палубах рядом и поведут своих железных грозных монстров на врага, как бы патетично не звучала эта истина...

Так пролетело почти два года, дела на заводе потихоньку удалось сдвинуть, утряски и сопряжения начали со скрипом разрешаться, уже начали исполнение в металле, но в дребезги нарушенный график наверстать едва ли выйдет. Когда к весне тысяча девятьсот первого года пришло назначение принять под команду пароход "Славянка"

* * *

— флагманское судно минного отряда, мы готовы были визжать от радости — самостоятельное капитанство, реальная морская практика, сказка просто. С командиром отряда капитаном второго ранга Игнациусом сложились неплохие отношения, ведь Николай сам бывший миноносник и в отряде дорогой его сердцу "Пакерорт"

* * *

— первый корабль, на мостик которого поднялся капитаном не забывается. Вообще Василия Васильевича морские пейзажи интересовали порой больше службы. Вот так, с брейд-вымпелом Игнациуса на мачте с палубы "Славянки" мы тренировали миноносцы, и представьте, какую бурю неописуемых эмоций уловила я, когда на тренировке, во время выхода группы в атаку, командир поворачивается ко мне с сияющими неземным восторгом глазами:

— Николай Оттович! Нет, вы это видели?! — при этом вроде ничего особенного не происходило, я уже вполне могла оценить грамотное развёртывание кренящихся в манёврах юрких миноносцев, видимо наше с Николаем мнение совпало:

— Василий Васильевич! Прошу простить, вы не могли бы уточнить, о чём вы?

— Николай Оттович! Вы ведь не могли не заметить, что при такой волне и курсе такой выразительный бурун, а линия палубы так гармонично параллельна с линиями фронта волн? Это великолепно! Нет! Это просто восхитительно, следует немедленно сделать набросок! Вы тут дальше проконтролируйте, но я уверен, что всё будет хорошо. Так восхитительно идут! Евгений Антонович будет потрясён, когда я ему такое покажу... Вот повезло...— продолжал бормотать под нос, удалялся по палубе командир нашего отряда, а мы остались налитые кипящим недоумением, как сказали бы в наше время тинейджеры "И что вы такое тут курите?!"... Да, вот такой он, наш очаровательный и удивительный в своём многообразии Российский Императорский флот.

* * *

* Кроме командования лекции в морском корпусе удалось не бросить, а это тоже тренировка одной из граней составляющих должность командира. Наш Николай, как я поняла, был правильным карьеристом, он искренне хотел стать лучшим во всех аспектах и тем выслужить и заслужить, не интриговать и не искать покровителей, а добиться своей светлой головой и доказать делом. Не часто встретишь таких идеалистов, но в то время такие ещё случались...