Варвара. Путь Адмирала. Часть первая "Новик"

ВАРВАРА. ПУТЬ АДМИРАЛА.

Часть первая. "Новик"

Пролог.

На подоконнике, вальяжно развалился в лучах теплого солнышка, дремал рыжий котище Профф. Кто бы узнал в нем когда-то местами облезлого, дрожащего из последних сил сиплым пописком взывающего к безвестной мамаше котенка. Сытые годы отражались в каждом изгибе, в позе, в блеске роскошной блестящей шубы. Профф не спит, а выдаёт его живущий своей жизнью конец свесившегося хвоста. И даже играющие с ветром занавески не привлекают его как обычно, ведь сумасшедшие хозяйки снова чего-то затеяли, значит может случиться МНОГОЕ, в диапазоне, от просто-любопытно-и-миленько как светящиеся по вечерам цветы на клумбах, до ох-надо-прятаться-не-за-шкафом-а-в-деревне-на-чердаке-у-мельника, даже вспоминать местами опалённую шкуру и конец прошедшей зимы не хочется, как бы не накаркать...

На угловом диванчике пьют чай две совсем не страшные и не опасные две милые девушки. Кому-то они могли показаться совсем молодыми девчонками с присущей юности тонкой ломкостью формирующихся форм, но только поначалу. И дело не столько в глазах и выражении ясного взгляда. Ещё до заглядывания в глаза люди как-то ощущали, а кот видел окутывающую каждую невидимую оболочку-сияние-мерцающий абрис, который словно впитал нечто-то за гранью жизни и привычного знания. И это не было безумием стихии или беспощадным ужасом изливающейся лавы или беснованием тайфуна, в которых нет места хрупкой жизни и царствует изначальный хаос. Как не удивительно, но от них веяло больше похожим на покойную притихшую умиротворённость после грозы, удивлённое пробуждение жизни после катаклизма, а молодые женщины словно несли в себе ключи управления этим пробуждением и самой ЖИЗНЬЮ. Поначалу шерсть дыбом вставала, теперь привык...

— Всё-таки непривычные у вас наряды. — разглаживая складку ткани на колене говорила девушка в белом длинном платье и чуть помолчав, — Знаешь, по твоему мнению я должна тебе завидовать, но не могу и не буду, так как не представляю то, о чём ты столько рассказывала. Наши миры слишком сильно отличаются, а мир без магии как у вас мне даже представить страшно. Но, как это не удивительно, при отсутствии магической энергии, вы живете так эмоционально. Я говорила про твой мир с Картосом, наверно он лучший по иным мирам.

Он говорит, что в вашем мире магия есть. Ведь без неё зарождение и существование жизни невозможно, но её мало, а её недостаток вы научились компенсировать своей эмоциональностью и поэтому множество необычных религий, о которых ты рассказывала. Возможно, ваши чувства о чём ты рассказывала, между мужчиной и женщиной, в семье, к стране или спортивной команде, это просто варианты выработки необходимой миру энергетической подпитки. Ведь базовая несущая магического фона в чём-то родственна эмоциональным выплескам особенно массовым, которые у вас на себе мир и держат.

Сложность в том, что эти выплески хаотичные, и потому неуправляемые, и их практически невозможно использовать или направлять. А значит эмоций надо побольше и любых, это и праздники ваши и даже войны или жертвоприношения, когда вектора нет, то главное, что побольше. А ваши потенциальные маги не могут увидеть и почувствовать забитую эмоциональным фоном магическую силу. А потому интуитивно тянуться к эмоциональному суррогату и начинают пытаться воздействовать на эмоции, даже питаться ими, если можно так сказать. Не зря же у вас известнее всех люди сцены, которые профессионально манипулируют эмоциями зрителей. И при этом так распространена ложь, манипулирование, насилие... Ведь при всей родственности между эмоциями и магией они не взаимозаменяемы и не взаимопоглощаемы, ведь сколько не бились никто ничего не смог... Она отпила остывшего напитка, не заметила этого и задумчиво замолчала. Другая в вышитой белой блузке и легкой широкой юбке сочного баклажанового цвета, не пыталась ничего сказать, задумчиво теребила пушистый хвостик перекинутой через плечо косы. И хоть выглядели обе ровесницами, была уверенность, что первая старше, а вторая слушает со всем вниманием и уважением. Не один десяток минут успел пробежать в тишине, когда первая опять заговорила:

— ВарИ!* У меня в голове не укладывается, как можно любить страну и народ, и как в одном мире может быть множество языков. Может из-за скудости магии и люди развивались изолированно, но народы, которые могут считать себя лучше других и рабство, это же невозможно! У нас вон сколько разных людей живет, ты им всякие смешные названия придумываешь, всё у тебя какие-то эльфы, гномы, негры, китайцы, орки и гоблины. Многие пришли из других миров, но теперь мы все здесь живём, одни лесники, другие горники или водники, как можно делить? И ничего бы страшного, ну, не понимаю я, да и мало ли в мире того, что я не понимаю. Да и ладно бы со странностями твоего мира, но ведь ты хочешь в азимут своего перемещения вложить обращение к космическому эфиру, и со ссылкой на своего давно умершего мужа. Я очень прошу тебя ещё раз подумать, осознать недопустимую серьёзность риска и отказаться от этого. Ты же знаешь, что между мирами требуется очень точная и конкретная адресовка. Возьми из книги, там есть очень интересные и любопытные миры. А ты рискуешь сойти с ума и навсегда раствориться. У тебя такой сумбур и ты отказываешься использовать давно отработанную схему межмировых координат. И кроме своей уверенности и невозможности в принятой схеме задать желаемые тобой неизвестные переменные, никаких внятных доводов. ВарИ! Ты же мне не чужая и я несу за тебя ответственность. И что мне прикажешь делать, если ты не вернешься? И вообще, первый раз сделала бы как это принято, а уж потом, когда наберёшься опыта, тогда бы и попробовала по-своему?! А?...

— ХабО! Ты самая лучшая! Я тебя люблю, хоть ты и говоришь, что не понимаешь, что это значит. Не могу я объяснить, но чувствую, что только в первый раз у меня есть шанс связаться с моим Пашенькой, прикоснуться и хоть что-то сделать для него, может дать ему почувствовать на что я готова в благодарность за то, что он был в моей жизни и вообще попасть в мой мир... — они встретились глазами. — Опять не понимаешь, да?... Первый раз он особенный, я чувствую, я ещё не связана ничем знакомым и правильным, нет опыта, шаблонов, а если есть шанс, который считают невозможным, то он даётся только в первый раз! Знаешь, я уверена, что то, что я попала сюда, это аванс, и я должна сделать что-то, а что именно, я узнаю, когда войду в контакт с этим вселенским эфиром-разумом. Даже если я просто буду знать, что всё так, как ты говоришь, и что никто не исчезает и после смерти все в нём сохраняются, одно это перевешивает все риски, которыми вы меня пытаетесь напугать и отговорить. ХабО! Ты правда не можешь понять, что если всё правда, то никакие риски не смогут меня отпугнуть. А если моего Пашки уже нет нигде совсем, то и смысла дальше жить тоже не вижу. И, знаешь, у нас говорят, "Не говори под руку!" Всё будет хорошо! ХабО! Я вернусь и мы съездим в сизые горы, ты обещала познакомить меня с драконами, а то я только в небе их и видела... — девушка подвинулась, обняла-прильнула к подруге. — ХабО! Я знаю, что ты волнуешься, но я верю в тебя, ты самая умная и поможешь, не зря же попала именно к тебе... А через несколько дней я уже проснусь и мы с тобой поедем в Чемпордо на ярмарку, а там снова привезут ту вкусную рыбку, будем сидеть в трактире у старого Бертони и с картошечкой рыбку, руками, все перемазанные маслом как поросята... Ну, ХабО! Я тебе обещаю, что сделаю всё и даже больше и вернусь к тебе! Ты, же знаешь, как я отношусь к обещаниям...

— ВарИ! Никак не привыкну, к тому, что ты сумасшедшая! И утешает, что может именно поэтому у тебя может всё получиться! А если не вернешься, сама тебя найду и приду за тобой, чтобы выпороть, как у вас делают тоненькими веточками, которые ещё вымачивают... Это же придумать такое варварство!

Обнявшиеся девушки засмеялись, наверно потому, что это позволило скрыть набегающие слезы... Обе понимали, что ничего сказанное не изменит, что решения уже приняты, но не сидеть же с постными лицами, вечер накануне всегда такой сложный...

Рыжего Проффа увиденная мирная сценка не успокоила, кошачьим чутьем он ощущал разлуку, конечно ХабО добрая и будет кормить, но вот когда вернется любимая хозяйка?! А то, что она собралась куда-то очень далеко вопило маленькое кошачье сердечко...

*— Вот именно так, с ударением в конце и немного затягивая последнюю букву. Необычная местная особенность, все женские имена имеют четыре буквы, редко начинаются гласной, но оканчиваются гласной почти все. Не приняты уменьшительно ласкательные и прочие изменения женского имени. Мужские имена чаще всего от шести букв, ударение разное, склоняются легко и часто.

Глава 01.

Темнота... Сначала было СЛОВО... Интересно, что такое СЛОВО?! А что такое ИНТЕРЕСНО?! И сколько я вообще здесь болтаюсь?! А что значит СКОЛЬКО?!...

Сколько прошло, когда вновь в окружающей темноте стали возникать вопросы, не знаю. Я ничего не знаю, только ДОЛЖНА что-то сделать, только ЧТО сделать?... Сначала было СЛОВО, и это важно и правильно! Нужно СЛОВО, какое-то слово... Если оно будет, то я сразу пойму, что это именно оно— СЛОВО. Темнота...

На самом деле я не думаю, тем более, что вообще не понятно, что такое Я, да и что такое ДУМАТЬ или НЕ ДУМАТЬ и чем одно от другого отличается... А СЛОВО, которое В НАЧАЛЕ и БЫЛО, это не мысли, это что-то надвигающееся из темноты, и есть только ощущения простые и однозначные, как плюс и минус в математике... На самом деле ничего не надвигается, а я пытаюсь это откуда-то вытащить, и это ПРАВИЛЬНО так и должно быть...

Снова зашевелилось вокруг, а может это я шевелюсь, и надвинулось "ВАРЯ", потом "ВАРИ" и усталость меня словно выбила куда-то в пустоту, темноту...

Я не шевелюсь, очень важно понять, что из пришедшего накануне мне нужно, а что не нужно. Или не нужно выбирать оно самое главное СЛОВО, а можно валить всё подряд и это будет начало... Внутри стало противно, так, что нужно одно, и важно понять какое и почему... Но от обоих слов стало приятно и тепло, и похожи они оба и наверно это что-нибудь значит... Но стоило зашевелиться и меня вышвырнуло в пустоту, где не осталось ни слов, ни меня...

ИМЯ!!!! ИМЯ! Это важно! На душе стало так тепло и уютно, внутри всё запищало от радости. Не знаю, что такое пищать, и что такое радость, но это правильно и хорошо, потому, что ИМЯ — это не слово, ВАРЯ — это мое имя! Оно у меня одно, просто звучать может по-разному и опять усталость и темнота...

Выныриваю совсем по-другому, потому, что теперь известно, что ВАРЯ— это Я, а правильно— ВАРВАРА, а имя у каждого свое и это очень важно! А ещё я — девушка и женщина, поэтому имя должно быть из четырёх букв. А рядом колышется еще одно имя— ПАША и от него почти так же хорошо и тепло, только это ЕГО имя и он МОЙ мужчина с женским именем, и он часть меня, поэтому это тоже я... Господи, какой бред... Всё запуталась и проваливаюсь...

Так, Я— Варвара, а Паша— это не Я. И ладно, надо пока это отставить. Потому, что надо понять, что вообще такое это самое "Я"?! А ещё нужно понять где это самое Я находится и куда меня все время выбрасывает и нужно каждый раз начинать с начала... И темнота это тоже загадка, если вокруг темнота, то где-то есть НЕ ТЕМНОТА... А вокруг уже не только мое имя, вокруг надвинулось и громоздится так много всего, но стоит потянуться в любую сторону, оно ускользает, размывается в дымке, я снова посредине, уцепилась за своё имя. И ужасно неприятно, что всё было правильно, нет даже ПРАВИЛЬНО, но теперь я чего-то не сделала и теперь могу сломать всё то хорошее, которое ПРАВИЛЬНО. Теперь я потянулась но не резко, а потихоньку, словно могу спугнуть... Не получилось... Потянулась в другую сторону... Снова не так... Темнота...

Я— Варвара. Из этой темноты нужно выбраться! И это самое главное и я это сделаю! Стало понятно, что в темноте не так, это не просто темнота, которую можно попробовать вытянутой рукой, обмануть себя сильно зажмурившись, её нельзя понюхать, в неё нельзя крикнуть, чтобы услышать эхо и понять где ты и что вокруг. Эта темнота не отсутствие света, эта темнота— отсутствие всего, в том числе света, как и рук, носа, глаз, рта, который может крикнуть, тут вообще ничего нет, наверно даже меня... Нет! Стоп! Я здесь есть, так, что это уже не совсем пустота, а просто темнота и нечего паниковать!... У меня ВСЁ ПОЛУЧИТСЯ!

И всё! Вдруг стало всё понятно. Да, вокруг осталась пустота и темнота, только не осталось вопросов, я осознала себя, всю и мгновенно. Да, я оставалась в непонятной пока темноте, но я вспомнила себя, обе свои жизни, хотя, почему-то уверена, что моя вторая жизнь не закончилась, а ещё только началась и я вернусь её продолжить. А ещё где-то частицей меня я осознала теплое и родное от моего Пашеньки, его теплое и такое родное, такое же как вспыхивало внутри при одной мысли о нём, о моём любимом муже, о моей половинке, о смысле моей жизни, но оно свёрнутое пока спит и это правильно... А это значит, что всё у меня получилось и пора вспоминать, что я давно может ещё не матёрая, но уже вполне себе самостоятельная способная на многое магиня и волшебница...

С этого момента я целенаправленно стала пытаться выбираться. Ну, это громко сказано "ВЫБИРАТЬСЯ". Для начала я попробовала собраться в кучку, а как ещё назвать то, что при любой попытке просто шевельнуться меня, проглатывала и растворяла в себе темнота. После долгой возни я стала плотнее, чем пустота вокруг, если так можно определить мои ощущения, и уже не становились столь фатальны любые предпринимаемые мной движения. А главная победа— я "увидела" или "почувствовала" ментальный щуп, который сумела создать, это когда в самом начале обучения магии ХадО учила меня отделять часть сознания и подчиняться моим приказам. Если раньше когда приближалась к объекту, сама словно уменьшалась, этакий наезд снимающей камерой, перед самым погружением видела неровной шероховатой стеной поверхность даже отполированного кристалла, то теперь, наверно из-за отсутствия зрения как такового, я видела сам светящийся жёлтый тонкий гибкий отросток, который от меня тянулся куда мне нужно. Очень любопытные ощущения, скажу я вам, раньше, как не старалась, увидеть не получалось, хотя ХадО мой щуп видела и даже описывала. Наверно похоже, как если бы на кончиках пальцев, которыми трогаешь, были ещё вкусовые и обонятельные рецепторы, дополненные глазами и ушами. В общем, к этим ощущениям пришлось привыкать. Но не зря ведь говорят, что человек приспосабливается к любым условиям, так, что скоро я орудовала щупом довольно ловко. Хотя, успехов пока не было, кругом была совершенно однородная темнота и пустота, но я не отчаивалась...

Долго я это делала или нет. Как это определить там, где нет никаких ориентиров?! Я тыкалась во все стороны, в какие-то моменты возникало ощущение, что нащупала что-то, но при попытке определить, что именно там оказывалась всё та же пустота... В какие-то моменты казалось, что все пространство сотрясает или оно идет волнами, но опять таки при отсутствии ориентиров и каких-либо видимых проявлений ничего утверждать не возьмусь...

И таки билась-пыталась-тянулась... Взращивая внутри уверенность и убеждение, что не как у Мих-Миха лёд...*

*— Отсыл к фразе Жванецкого: "Вот так и пробиваем лёд, кто-то сверху ломом, а мы снизу головой и обидно, что в том же самом месте..."

Глава 02.

Волна качнула, и крик-стон следом рычание и отчетливо сквозь треск разрываемого кокона: "Машенька! Любимая!..." И дыхание слышно прерывистое, не одышка от усталости или астмы, а когда просто дышать казалось лишним из-за взрыва страсти и организм добирает кислород. Я бы даже сказала пошлым, по себе знаю, всегда, когда с Пашкой накрывало взрывом сладкой истомы забывала дышать, а потом глотала и глотала вкусный воздух, и не могла надышаться. Найду эту Машу и расцелую, ведь она помогла пробиться, ведь точно слышу, и щуп куда-то прицепился, а ещё какие-то ощущения тепла, нежности... И видимо от напряжения меня выбило в темноту, но на последнем проблеске с удовлетворением чувствую, что уцепилась я крепко и удержусь...

Теперь у меня были разговоры и звуки. Чаще невнятные, когда связанные с "Машенькой", разговоры и звуки становились отчетливыми и многие понятные, в немного непривычной манере, но на русском языке. Сначала пришлось подстроиться и определённым образом или в определённом направлении стало слышно чётко и ясно. Иногда целые диалоги, о недвусмысленном содержании которых я догадывалась, не маленькая чай, взрослая уже девочка и знаю, что иногда дяденьки с тётеньками делают... Только непонятно, почему её голос я слышу всегда отчетливо, а того, кто ей отвечает, словно сквозь вату словно с рокотом. А ещё я научилась видеть, вернее свет чувствовать, но кроме пятен каких-то цветных ничего не разобрать, как не пыталась подстроиться. А недавно я унюхала самый настоящий борщ, знаете, как пахнет капустой, свеклой, укропом, вареным мясом и кислинкой сметаны в разваренном томате настоящего борща? Вот его я и унюхала, а ещё звуки стука ложек о фарфор тарелок, а ещё собака где-то залаяла...

Я старалась запоминать, чьи имена чаще упоминаются. Получилось: две Маши, если одна Маша или Машенька в особенные моменты, то вторая говорила пронзительно высоким требовательным детским голосом и чаще была Маняшей. У последней частенько были выяснения и контры с Тошей, который старше и должен сестре уступить или куда-то снова залез и коленки разодрал. Ещё были две Юли, и если одна была просто Юля, то вторая Юлия Захаровна, судя по всему чаще всего упоминаемого Коленьки и Николая Оттовича тёща. Ещё подозрительно часто звучало "Вашбродь" и "Господина лейтенанта спрашивают...(зовут, приглашали и т.д.)"... Ещё была куча разных механических звуков, церковный колокольный перезвон и звон судового колокола (который "рында" или я путаю, но он вроде на флоте так зовётся), какие-то пронзительные свистки, цокот копыт, лошадиное всхрапывание и ржание, плеск волн и рокот прибоя, крики чаек, грохот орудийных выстрелов, пару раз мы ездили на поезде (паровозные гудки и перестук колес узнать не мудрено)... Ещё куча звуков, которые мне идентифицировать не удалось. И я склоняюсь к тому, что связана я не с Машей, а с её Николаем, то есть вот так вот угодила в мужчину, и как мы с ним будем сосуществовать?! Но буду переживать неприятности по мере их поступления... Как говорила одна моя подруга, что мы с мужчинами не разные, мы инопланетяне и поэтому понять друг друга не можем в принципе. И если это правда, то дело грустное...

Вот и настал этот день. Для меня это ДЕНЬ, я бы даже сказала ДНИЩЕ-ПРАЗДНИК-НОВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ! После очередного шуршания, шепота "Коленька! Что ты делаешь?! Юлька повадилась утром ко мне спать приходить! Увидит же! Господи! Неуёмный! Что же ты делаешь! Неудобно же..." и т.д. Но НАШИ победили и скоро про Юлю не вспоминали, потому, что стоны стали достаточно громкими, и закончивший их звериный рык не услышать было сложно. И в этот миг или чуть позже, когда вынырнула из очередной кипящей волны, я увидела молодую женщину сидящую с краю разворошенной постели и расчесывающую гриву почти черных волос. А на первом плане накинутая до пояса простыня оставляла открытой поросшую рыжеватыми волосами загорелую грудь и зажатую в мускулистой руке дымящуюся папиросу... "Так вот ты какой северный олень" нервно хихикнула я. Не, знаю вкусы мужчин, но мне Машенька однозначно и сразу понравилась. Во внешности ничего слащавого и кукольного, но сочетание довольно крупного носа с изумительным овалом лица, большими выразительными глазами и безумно красивой формой губ, при высокой совсем не маленькой груди и тонкой талией, не говоря о том, что заплетенное в косу богатство в руку толщиной будет и без всяких шиньонов или средств "для суперобъема вашей прически". А если к этому добавить взгляд, вы уж поверьте женщине, так смотрят, только если любят, по-нашему по-русски "НЕ-НАСМОТРЕТЬСЯ-НЕ-НАДЫШАТЬСЯ-И-ТАК-ЖАЛКО-ЧТО-ЖИЗНИ-БЕЗ-ТЕБЯ-НЕТ-МОЙ-ЛЮБЫЙ-ЕДИНСТВЕННЫЙ-РОДНОЙ!" Мне в прошлой жизни одна чешка из Праги объясняла, что русские женщины ненормальные, что надо мужчину оценивать трезво, как добытчика, хозяина, и прежде всего финансовую состоятельность в плане содержания будущих детей и семьи, а всякие амуры и чувства это для глупых слащавых романов... В общем, не наша она, европка несчастная, не зря у них даже эталоны красоты на лошадей похожи и грудь вынуждены силиконом заменять. Ну, да ладно, куда-то меня на радостях занесло. Значит, я точно угодила в мужчину, похоже, мужа этой Машеньки и зовусь, вернее, зовемся мы "Николай Оттович", какая прелесть... Осталось определиться какая у нас фамилия, чем мы занимаемся, какой век на дворе и как моё попадание в данного Оттовича может исполнить мечту моего Пашки не допустить у нас всего кошмара и кровавого бесчинства, которыми отметился в нашем Отечестве двадцатый век. Собственно, я и сама вполне её разделяю, потому, как никакого удовольствия в той истории, а особенно её завершения в девяностых не нашла, гадко, мерзко, когда об твою Родину все кому не лень вытирают грязные ноги под визги всяких скорбных головой правозащитников и либерастов...

И я начала знакомиться с жизнью Николая, ну, не поворачивается у меня язык его по отчеству величать, на вид дядьке лет тридцать-тридцать пять, а я только в первой жизни больше пяти десятков прожила, в сумме почти в два раза его старше. В первый день нас азартно с самого утра атаковали сын и дочери, вот и познакомилась с десятилетним Тошей-Антонием и чуть младше его Маша с шестилетней Юлей. Юля на правах младшей с рук не слезает, а Маша с Тошей ей люто завидуют и тоже пытаются урвать кусочек нашего внимания. Уже к обеду почувствовала отголоски эмоций Николая, и очень развеселилась, потому, что главным было недоумение 'что с этой галдящей шебуршащей компанией делать?' и судорожное одёргивание, что ведь ДОЛЖЕН делать, это же МОИ ДЕТИ, только непонятно, что именно. А Машенька как специально шустрит по дому, и предоставила полную свободу в общении отца с соскучившимися детишками. Уже к обеду мой бедный Оттович умаялся и вымотался до возможного предела и общение выровнялось, и едва шевелящуюся безэмоциональную тушку родителя дети, наконец, оккупировали в полном объёме и, полулежа на диване, можно было кивать и односложно поддакивать, и настало всем СЧАСТЬЕ.

Как я поняла, мы только накануне приехали в родимый дом после долгой разлуки. Судя по темам разговоров и подарков, приехали мы из мест южных и морских, а здесь мы где-то в Питере, что уже позволяет утверждать, что четырнадцатый год ещё не грянул, и о Петрограде здесь не слышали, хотя и Ленинград многие Питером называли. Вечером мне повезло, мы засели за газеты. "Ведомости" оказались за шестнадцатое июня тысяча восемьсот девяносто девятого года, только читал Николай с ужасающей скоростью, пока я продиралась сквозь фиты-яти-ижицы и только начинала осознавать смысл, он уже пробегал глазами всю заметку и листал дальше. Вот так, дорогая Варвара Романовна, самый хвост девятнадцатого века. И мы имеем какое-то отношение к флоту. А приближается самое кошмарное время для Российской империи, когда держава из устоявшегося худо-бедно равновесия под рукой Императора — Миротворца, начала раскачиваться, потихоньку осознавая политическую импотенцию нынешнего монарха, главный эпитет к правлению которого по-моему "НИКАКОЙ", не плохой и не хороший, не волевой, не решительный, не последовательный, словом такой, на фоне которого даже адвокат Плевако уже влез в историю, не говоря про Распутина или Гучкова. И уж совсем грустно, когда главными качествами монарха упоминаются его любовь к семье и фотографическому делу...

А пока смотрим, ну не на попку Машеньки, вот мужчины, в глаза бы посмотрел! Ладно, ушки растопырили и слушаем, слушаем. Оказывается:

— ...когда Эдуард Николаевич пошел на повышение, то думал, что двинут со старпома на мостик, но вместо этого сначала пришел новый капитан, а теперь вызвали в столицу за новым назначением. И Степан Осипович отписал, что возможно послужу на Балтике, так, что буду рядом, ты рада, душа моя?!

— Конечно, рада, а то дети папу видели реже, чем любую из бабушек. Кстати, завтра на обед будет мама, постарайся улыбнуться больше двух раз, я же знаю, что ты к ней в душе очень хорошо относишься.

— Знаешь, я правда очень благодарен Юлии Захаровне, но она на меня иногда так смотрит, что мне хочется сразу бежать на горох...

— Только при детях такое не ляпни, эх ты, морской волк... — После того, как кокетливо вертевшуюся рядом Машу сгребли и стали растрепывать и приводить в раздрай одежку все её многочисленные слои, я вежливо "прикрыла глаза" и решила не подсматривать. Вообще, это не от пуританского воспитания, завидно просто, такие молодые и любящие, глаза искрятся, что вспоминаю своего Пашку и такая тоска...

А пока можно подумать, что-то вертится в голове связанное с Николаем Оттовичем на переломе веков. Не историк я, знала бы, обязательно почитала, а ещё никак не могу взять в толк один нюанс, что вселиться должна была в кровного родственника, а моряков у меня в роду не припоминается ни разу. На круг все сплошь казаки, прадед из яицких привез жену из терских, дед женился на единственной дочке и уехал примаком к Сибирякам, где под Томском в суровых Барабинских степях я родилась. Мама тоже казачка, прадед Забайкалец с берегов Онона, на фото с двумя Егориями и круглой медалью, в синей форме, а лампасы и околыш фуражки желтый (это бабушка объясняла, карточка то старая черно-белая, где в объектив напряженно смотрят сидящая на стуле с платком на плечах при двух косах прабабушка и рядом положил широкую ладонь ей на плечо прадед при усах и роскошном чубе, придерживающий саблю у бедра другой рукой). Вообще, положено форму темно-зеленую, но с Наполеоновской войны была жалована синяя, вот и носят синюю. А местные в защитном с малиновыми лампасами, сколько с ними советская власть боролась, всё равно шьют и носят, если не штаны с лампасами, так хоть фуражку.

Вот и где тут всунуть морячка нашего?! Ещё и Оттовича. В тех краях у старшего поколения имена ещё староверские, когда мужское имя на -АН, -ОН или -ЯН должно оканчиваться, а женское в конце -НА и никак иначе, то есть никаких Дмитриев или Кириллов, только Демьян или Кирьян, и вокруг такие имена, что в других местах и не встретишь: Касиан, Мартемьян, Марьян, Евпраксиан, а если Маша, то не Мария, а Матрёна... Так, что с Оттовичами нам совсем не по пути, не наш это метод. Но ведь засунули меня сюда, а значит кто-то где-то, и кровушка этого Оттовича в наши казацкие жилы просочилась... И не спросишь ведь, где это он или его предок казачку уболтать умудрился. Но важнее не это, а что он может сделать, ведь не просто так именно его из моих предков выбрали. Вот уж задумаешься, кажется была такая работа у классиков о значении роли личности в истории, или как у Маяковского "...кто его услышит? Да разве жена, и то, если не на базаре, а близко..." В общем, вопросов множество, а спрашивать некого, сижу тут, смотрю изнутри в телевизоре реал-шоу семейную жизнь морского офицера после возвращения из похода.

А может я должна взять его тело под контроль и "...Яшка революцию сделал — бонбу кинул!... "* Вот только ни в какие революции я играть не хочу и при наличии выбора сделаю всё, чтобы революции избежать, слишком дорого моему народу обходятся "до основания..." и в "а затем..." как-то очень мало доживает. Тем временем мы погуляли с детьми всем семейством и вернулись к белённому с охрой небольшому домику в три окна с резными откосами. Как-то на Питер, даже окраину не очень похожа окрестная пастораль, ну, да и ладно. Потом обедали с тёщей, нормальная такая дама, как она в такую жару в глухом тёмно синем платье и в корсете, даже подумать жарко. Впрочем, Машенька тоже в корсете, хотя платье светлое и лёгкое, а что вы хотели, мода-с! Вечером принесли телеграмму от какого-то Антона, что он будет с мамой и семейством. И мы встретили это сообщение с явной радостной ажиотацией, видимо Антон это хорошо или его мама. Впрочем Машенька тоже рада, а дети вообще визг подняли, вот тут и выяснилось, что дядя Антоний это здорово, а бабушка ещё лучше, а тётя Наташа и братики вообще вне всех категорий. Так, похоже, что на днях увижу братика, в честь которого возможно сына назвали, и маму Николая. М-да-с... Скоро смогу генеалогическое древо начертать, только пока так мало ответов на мои вопросы...

Да, мы рассмотрели себя в зеркало. Дикое ощущение, когда смотришься в зеркало и видишь рыжеватого мужчину с наглыми, я бы сказала— бесшабашными глазами. Моя талантливая на короткие ёмкие определения бабуля говорила — шелапутными, точнее наверно и не скажешь, если учесть всю бездонную гамму нюансов и смыслов, которые народ в это слово вкладывает. Что сказать о нас с Николаем, хи-хи, никак не могу привыкнуть к дикости ситуации, поэтому постоянно пытаюсь ёрничать, иначе свихнуться недолго. Внешность у нас самая средняя, самое-то для разведчика, всё среднее и неброское. И это, мне показалось, моего визави немного расстраивало. Наверно ещё в подростковые годы подумывал о какой-нибудь брутальной характерной внешности. Да и кто из нас полностью безоговорочно доволен имеющимся. Одно то, что все мои кудрявые подруги завидуют прямоволосым, а те в свою очередь готовы с азартом достойным лучшего приложения спать на бигудях до головной боли. А если попытаться нарисовать шарж и поискать акцент на какой-то детали, то это наверно высокий лоб с залысинами, лобастый такой у нас господин лейтенант императорского флота. Потом довольно долго мы пытались подровнять усы и бороду, и были очень недовольны собой, но порывов всё сбрить не заметила, с помощью пахучего воскового состава, нам удалось уложить непослушные заросли на лице. Показательная иллюстрация старинного философского вопроса: "Что лучше, пару раз родить, или всю жизнь бриться?!", хихикнула про себя, хитрый какой, и не рожал, и бриться не хочет, так с шутками и прибаутками прошло ещё два дня...

Сегодня оказался день рожденья нашей Машеньки, а сбор родственников по двойному поводу. Семейный праздник поначалу показался скучным и сухо чопорным, появившиеся помощницы помогли накрыть столы на веранде и с дымящим самоваром перед окнами прямо в цветах. Все расселись, детям накрыли отдельно, просто места за столом не осталось, оказалось, что у меня целых три брата, только старший Алексей не смог быть и прислал извинения и поздравления письмом, он по своим судейским делам служит на Кавказе и вырваться не смог. Мама Любовь Алексеевна о чем-то переговариваются с тёщей, оказывается отцов ни у меня, ни у Машеньки уже нет, даже возникла мысль, что это какая-то исконная русская карма, что внуки не знают своих дедушек, одни бабушки.

Дети поздравили маму. Маша сыграла на каком-то странном маленьком фортепиано пьесу, потом спела французскую песенку, я ни слова не поняла, а вот за столом обсуждали на том же языке, и дети бойко участвовали в разговоре. Стало завидно, у меня с иностранными языками всегда было туго, хотя, как знать, как бы сложилось, если бы меня учила языку не вечно пыхающая чесночным перегаром Маврикия Петровна Клявер, которая вела у нас ещё биологию и географию. Когда я в училище попыталась озвучить те крохи немецкого, что зацепились за мои извилины, наша учительница выдержала каменное выражение лица, и только после паузы попросила, приходить к ней заниматься дополнительно, и она попробует исправить моё чудовищное произношение. А потом с такой жалостью во взгляде покачала головой, что я поняла всё, ею не сказанное. Полгода я ходила к ней на факультативные занятия, но меня это уже не смогло спасти. В результате мы договорились, что тройка по языку меня не пугает, а она от меня будет требовать только перевод со словарём. В общем, почти как у Малешкина**.

А тем временем станцевала маленькая Юля, а Тоша с двоюродными братьями разыграл небольшую сценку, надо заметить, что играли очень неплохо. И на удивление не было ни одного косноязычного аляповатого кондового тоста. То есть тостов вообще не было, т.к. вино было подано к мясу, а напитком был чай из самовара и морс или компот. Мы с Николаем сидели рядом с именинницей, маленькая Маша тихонько пристроилась нам под бочок, Юля залезла дяде Антону на колени, а младший племянник Володя пристроился к Машеньке с другой стороны от нас, в общем, все дети тихонько расползлись по рукам. Разговор за столом порхал без напряжения и натянутости, Николай рассказывал свои наблюдения, смешные случаи которые приключились на их стационере. Михаил, который возился с племянниками периодически вставлял довольно точные и едкие реплики. Все смеялись, а моя морская карьера вообще была объектом добродушных семейных подначек. И я поняла, что при всей незамысловатости происходящего было не показное родственное единение, что собралась семья, круг самых родных и дорогих. В общем, всё прошло замечательно, а завтра мне нужно явиться, как предписано, в Главный Морской штаб к контр-адмиралу фон Нидермиллеру, и узнать свою судьбу на ближайшее время

Вот мы окончательно и познакомились, когда лейтенант фон Эссен доложился адъютанту о прибытии по приказу его превосходительства. И в голове щёлкнуло, а ведь это не много не мало, а будущий герой Порт-Артура, учитель будущего адмирала и верховного правителя Сибири Колчака, командующий всем Балтийским флотом, создатель теории минной морской войны. В памяти всплыл образ из "Моодзунда" в исполнении великого Евстигнеева. О-ля-ля... И уже даже как-то неудобно стало за свое панибратское хихиканье в эти дни...

А пока я всё это думала и копошилась в своих переживаниях, нас пригласили в кабинет, где адмирал в парадном мундире довольно посредственно сыграл сценку "отец солдатам". Затем пригласил присесть и изобразил интерес, расспрашивая о делах на Средиземноморской эскадре, полюбопытствовал о семье, как поживает контр-адмирал Скрыдлов. В общем, уложился в минимально вежливые десяток минут. После чего встал, мы тоже вытянулись в струнку, и к нашей почти щенячьей радости поздравили нас "капитаном второго ранга". Я хоть и прапорщик медицинской службы запаса, от карьерного рвения военных всегда была очень далека, наверно капитаном второго ранга быть лучше, чем лейтенантом, и зарплата больше. И Машенька порадуется, ведь теперь она у нас капитанша, а ведь ещё и адмиральшей станет, хоть и не знает об этом ещё... А погоны у Николая старлейские, вообще, запутанно у них тут всё. Тем временем мне доводилась дальнейшая диспозиция, что на следующей неделе мне надлежит быть на представлении Его Императорскому Величеству, приглашение доставит курьер Министерства Двора. А после мне надлежит принять обязанности старшего офицера бронепалубного крейсера "Богатырь", который планируется к закладке в ближайшее время. Подробности у генерал-лейтенанта Любимова в Морском Техническом комитете. Да, Лев Александрович возможно будет на аудиенции у императора, как представитель МТК. Он и представит меня моему командиру капитану первого ранга Стемману. На этом аудиенция закончилась, и мы, клокоча радостью, помчались на вокзал, ведь живём мы как оказалось в Гатчине.

— Машенька! Можешь поздравить капитаном второго ранга! Завтра хочу съездить к Степану Осиповичу, заодно заехать заказать постройку парадного мундира к аудиенции. Вот только меня назначают старшим офицером на постройку нового крейсера, радует только, что командиром будет Александр Федорович очень грамотный, а главное честный и порядочный офицер. — всё это мы рассказывали в косой ровный пробор доверчиво и нежно прильнувшей жене.

— Значит, Коленька, ты теперь в Петербурге с нами будешь?!— глаза свои карие ясные на нас подняла, дрожь по всему организму, вот же...

— Машенька! Это смотря где будут корабль строить. Сейчас много заказов в Германии и Англии, даже во Франции, Италии и САСШ, но и у нас в Петербурге и Николаеве строят, будем надеяться. Хотя, как офицер флота предпочел бы, чтобы строили в Англии, а лучше в Германии, всё-таки до немецкой судостроительной промышленности мы сильно не дотягиваем. Но в любом случае дома буду появляться гораздо чаще, это не через всю Европу со средиземноморья добираться. Господи! Машенька! Какая же ты у меня красавица! — и мы сгребли её в объятия и стали покрывать поцелуями улыбающееся лицо.

— Ваше ВЫСОКОБЛАГОРОДИЕ! До вечера! Милый! — извернувшись змейкой скользнула к двери, мы же довольно крякнув прихватили газеты и вышли почитать прессу в шезлонге под яблонями, где были облеплены детьми и читка превратилась в весёлую возню на траве...

*— Фраза из художественного фильма "Бумбараш" **— младший лейтенант Малешкин в фильме "На войне, как на войне" по повести Курочкина "...У нас немка в школе такая зараза была, что я теперь немцев готов голыми руками душить..."

Глава 03.

Аудиенция у Императора прошла как-то скомкано. Хоть я и чувствовала искреннее верноподданническое воодушевление Николая, но внутренне была так негативно настроена против будущего великомученика, что возможно даже вполне искреннее прочувствованное вглядывание в глаза каждому возводимому в штаб-офицерский чин казалось ненатуральным и притворным, не интересно было. А вот с разговор с Макаровым в Кронштадте порадовал и открыл новые нюансы моего носителя.

Начать с того, что Степан Осипович заслуженно считал Николая своим учеником, поэтому интерес к новостям и суждениям выказывал живейший и почти родственный. Николаю удалось сформулировать причины своего недовольства тем, что поставили на строительство корабля, то есть на должность, которую множество проныр в мундирах почитают лакомой синекурой, и чем больше корабль, тем бОльшие капиталы на его строительстве наживают. Но Николаю так хотелось быть подальше от этой возни, ведь победить эту традицию не получалось даже у Суворова*, а вот испачкаться и заиметь недоброжелателей на всех уровнях запросто. И вообще, хочется не на верфи с мастеровыми лаяться, а на мостик. Пока мы всё это излагали, а Макаров пытался с извинениями объяснить, что лично приложил немалые силы, чтобы добиться назначение честных грамотных офицеров радеющих не на свой карман, а за интересы флота и державы, но и аргументы Николая он признал. Вот и договорились, что нам придётся пока послужить на строительстве и в меру сил помочь Александру Фёдоровичу, ведь как не крути, а флот России строить кому-то нужно и лучше, если это будут делать не воры, а грамотные офицеры, которым потом на этих кораблях в бой идти. А как только на Балтике образуется достойная вакансия, то он постарается перевести нас на мостик. Кроме этого, даже с учётом повышения в чине, но без походной доплаты финансово мы теряли и нам были даны заверения похлопотать о часах в морском корпусе или артиллерийских классах, пусть приработок не слишком великий, но и лишним не будет. Словом, расстались мы в самых добрых чувствах, обменялись поклонами Капочке** и Машеньке и приглашениями навестить при первой возможности.

Но это дела Николая, а вот у меня случилось, вернее не так, у меня СЛУЧИЛОСЬ в день, когда мы привезли весть о присвоении чина. Вечером, когда пробывшие в долгой разлуке супруги со всей радостью и молодым азартом отдавали друг другу своё приятие, в один из кульминационных моментов я потянулась за немного шалым от чувств лучистым взглядом Машеньки и мой ментальный щуп пробил глухую скорлупу, в которой я находилась и отчетливо почувствовала отголоски не только сильной эмоциональной вибрации, но ещё касание горячего мокрого нежного тела, вихрь мыслей, щекотку рассыпавшихся волос, в которые уткнулся нос, и ещё ощутила, как содрогнулось тело, когда моя сущность вырвалась на его просторы.

К сожалению, приложенное усилие опять измотало меня, и очнулась уже только днём. К сожалению, той ясности ощущений добиться не получилось, но моё пространство стало отчетливо больше, и кроме отголоска эмоций я стала ощущать подобно эху некоторые мысли. В принципе, поводов для расстройства я не видела, ведь как учил классик, пусть маленькие, но постоянные победы— это ключ к победе пролетарского восстания, так. Что мы победим и всё будет просто замечательно. В это же время у меня возникла шальная мысль, а что, моя задача по изменению истории и недопущению всего будущего бедлама будет выполнена, если на аудиенции у императора я просто достану револьвер и в лучших традициях эСэРов-бомбистов расстреляю помазанника. Ведь больного наследника ещё нет, а значит, на престоле окажется следующий брат Николая второго, который едва ли сможет быть хуже. Потом даже ужаснуло, как спокойно я обдумывала возможность такого хладнокровного убийства, и остановили не врожденная гуманность или христианское человеколюбие, а банальное признание, что это убийство ничего, по сути, не изменит, а вот успешное участие в русско-японской войне может оказаться намного более резонансным действием. Да и вообще, простые решения, тем более в таких материях как течение исторического процесса, редко несут в себе позитивный результат. Так, что сидим на попе ровно и вживаемся, вживаемся, вживаемся... Тем более, что положительная динамика налицо. И опять Машенька. Ой! Выберусь я из этой каморки расцелую и этого увальня Николая научу любить по-настоящему, прямо оторопь берёт от виденного интима. Я, конечно, не оканчивала школу гетер, но если бы мой Пашенька так себя со мной вёл, ой, спал бы один на кухне, на раскладушке до полного осознания и постижения...

Словом, с этого дня я стала целенаправленно пытаться перехватить управление этим телом, если можно так выразиться. А так как лучше это делать, пока сознание хозяина спит, я перешла практически на ночной режим бодрствования. По логике спать мне вроде бы и не нужно, но видимо срабатывал механизм привычки, поэтому днём я отключалась, а ночью потихоньку вошкалась. В плане набирания информации я посчитала, что на данном этапе полученного мне хватит, а дальше посмотрим, как будут события развиваться. Тем более, что когда чуть сунулась в сознание Николая, я была оглушена тем количеством схем, синусов и тангенсов с треугольниками стрельбы и баллистическими расчетами и прочим... Так, что не только командовать кораблём, а даже стрелять прямой наводкой не возьмусь. И о полном замещении Николая в этом теле даже в намётках не мелькало...

Вот так из ночи в ночь, под порой посвистывающее похрапывание, я пыталась шевельнуть хотя бы пальцем. Ещё я пыталась проникнуть в память, если бодрствующее сознание это категория чрезвычайно динамичная, то слои памяти мне представлялись чем-то иным. Вообще, всё сформулированное касательно этих эфемерных категорий не более, чем дурацкая абстракция, но хоть как-то формулировать свои цели и действия мне требовалось, вот и изворачиваюсь в меру сил и фантазии...

Тем временем Николай Оттович при полном параде вместе с командиром и вице-адмиралом Авеланом девятого декабря поприсутствовали на верфи "Вулкан" в немецком Штеттине на торжественной закладке "Богатыря". И на Николая свалили неблагодарное занятие — согласовать и обеспечить изготовление для крейсера двух отдельных двухорудийных башен и четырёх казематных. Кроме банального сопряжения проектов, требовалось ещё и банально обеспечить конструирование этих несуществующих в природе изделий на Петербургском металлическом заводе. Выделенные средства были разворованы ещё в пути, поэтому никто на заводе не рвался браться за этот убыточный казённый "чемодан без ручки". И если на самой верфи работы с немецкой обстоятельностью зависящей только от финансирования шли своим чередом, тем более, что проектные работы уже за полтора года были практически закончены, то с башнями под крайне неудачные для башенной установки шестидюймовые в сорок пять калибров орудия Густава Канэ не начиналась ещё даже предварительная проектная проработка. Вот и мотался между заводом, верфью и морским техническим комитетом в надежде сдвинуть с мёртвой точки этот застрявший паровоз. Радовала, пожалуй, только возможность регулярно быть с семьёй. Как отдушина в этом бумажном марафоне были лекции и занятия по механике и девиации для кадетов морского корпуса. Общение с гардемаринами доставляли искреннюю радость, ведь это они скоро встанут на палубах рядом и поведут своих железных грозных монстров на врага, как бы патетично не звучала эта истина...

Так пролетело почти два года, дела на заводе потихоньку удалось сдвинуть, утряски и сопряжения начали со скрипом разрешаться, уже начали исполнение в металле, но в дребезги нарушенный график наверстать едва ли выйдет. Когда к весне тысяча девятьсот первого года пришло назначение принять под команду пароход "Славянка"

* * *

— флагманское судно минного отряда, мы готовы были визжать от радости — самостоятельное капитанство, реальная морская практика, сказка просто. С командиром отряда капитаном второго ранга Игнациусом сложились неплохие отношения, ведь Николай сам бывший миноносник и в отряде дорогой его сердцу "Пакерорт"

* * *

— первый корабль, на мостик которого поднялся капитаном не забывается. Вообще Василия Васильевича морские пейзажи интересовали порой больше службы. Вот так, с брейд-вымпелом Игнациуса на мачте с палубы "Славянки" мы тренировали миноносцы, и представьте, какую бурю неописуемых эмоций уловила я, когда на тренировке, во время выхода группы в атаку, командир поворачивается ко мне с сияющими неземным восторгом глазами:

— Николай Оттович! Нет, вы это видели?! — при этом вроде ничего особенного не происходило, я уже вполне могла оценить грамотное развёртывание кренящихся в манёврах юрких миноносцев, видимо наше с Николаем мнение совпало:

— Василий Васильевич! Прошу простить, вы не могли бы уточнить, о чём вы?

— Николай Оттович! Вы ведь не могли не заметить, что при такой волне и курсе такой выразительный бурун, а линия палубы так гармонично параллельна с линиями фронта волн? Это великолепно! Нет! Это просто восхитительно, следует немедленно сделать набросок! Вы тут дальше проконтролируйте, но я уверен, что всё будет хорошо. Так восхитительно идут! Евгений Антонович будет потрясён, когда я ему такое покажу... Вот повезло...— продолжал бормотать под нос, удалялся по палубе командир нашего отряда, а мы остались налитые кипящим недоумением, как сказали бы в наше время тинейджеры "И что вы такое тут курите?!"... Да, вот такой он, наш очаровательный и удивительный в своём многообразии Российский Императорский флот.

* * *

* Кроме командования лекции в морском корпусе удалось не бросить, а это тоже тренировка одной из граней составляющих должность командира. Наш Николай, как я поняла, был правильным карьеристом, он искренне хотел стать лучшим во всех аспектах и тем выслужить и заслужить, не интриговать и не искать покровителей, а добиться своей светлой головой и доказать делом. Не часто встретишь таких идеалистов, но в то время такие ещё случались...

А я тем временем докопалась до памяти, и там обнаружила воспоминания о встрече с девицей Карин в каком-то южном городе, вообще подобных воспоминаний было несколько, только эта Карин удивительным образом была похожа на мою маму, такая же черненькая, плотненькая с необычной раскосинкой и удивительно обаятельной улыбкой, эти признаки мне в полной мере достались от мамы, и ни на кого из наших родственников мы были не похожи. Подозреваю, что я нашла корни нашей с Николаем родственности, ведь дедушка после войны женился на бабушке, когда она уже была с животиком. И слышала, что бабушка понесла от пленного немецкого лётчика, которого привезли лечиться к ней из лагеря. А если этот лётчик сын ребёнка Карин, то я внучка внука Николая, то есть занесло меня в тело моего прапрадеда. Когда удастся (вопрос удастся ли вообще или нет для себя уже решила в сторону не ЕСЛИ, а КОГДА) установить контакт с личностью Николая, про эту загадочную Карин непременно выспрошу и особенно, как её внук мог оказаться в немецкой армии, хотя, может и не немец, а просто в революцию его или его родители убежали в Европу от гражданской войны. Что-то мне подсказывает, что моя версия очень близка к истине.

Но доступ к памяти— это только часть моих достижений. Гораздо бОльшей заслугой считаю то, что во сне я смогла практически получить контроль над телом Николая. Однажды не ограничилась просто подниманием рук и ног или движениями пальцев и лицевых мышц, я умудрилась встать, сделать несколько шагов до двери спальни и благополучно вернуться в кровать, не потревожив спящую Машеньку. Не передать, как меня эта прогулка вымотала, но заслуженная гордость не дала сразу провалиться в небытие. Конечно, до реализации моих магических способностей ещё далеко, ведь для их реализации контроль мне потребуется абсолютный, чтобы не отвлекаться, ведь требуется полнейшая сосредоточенность. И вот тут узкое место моих планов, потому, что Николай человек волевой и достаточно сильный, из чего следует, что либо я должна его сломать, что сложно, но возможно, только тогда от его личности мало останется, а поступать так с ним совсем не хочется. Или он должен сознательно и добровольно со мной сотрудничать, то есть мне предстоит его убедить, а здесь бабушка надвое сказала, тем более с существующим в этом времени отношении к женщине вообще, и к активным дамам— местным суфражисткам, в частности. Вот по такому минному полю надо как-то пройти. Может попробовать прикинуться мужчиной, хотя едва ли получится, скрыть пол личности гораздо сложнее, за одёжками не спрячешься, так, что оставим эту идею в разделе "бред неудачный". Придется рассказать ему про будущее, не думаю, что ему оно понравится, и он должен сам согласиться помочь. И ещё один скользкий момент, в числе моих планов— поменять императора на престоле, и не просто так, а попробовать заложить новому некоторые полезные императивы, а ведь Николай присягал именно этому императору, так что может приключиться серьезный морально-этический конфликт. Вот такими маниловскими планами я себя временами всячески развлекаю. И пока не представляю, как мне вступить в контакт с бодрствующим Николаем. Как уж я только не пробовала, кричала, пыталась транслировать свои эмоции, просто повторяла простую фразу-приказ, но ничего. Кусочки эмоций вроде пробивались, но только в спокойном расслабленном состоянии, то есть можно считать результат недостоверным. Вот такой расклад на руках имеем. Да и с магией... Опасаюсь не на шутку, а вдруг здесь магической энергии нет совсем, тогда от моей магии останется только память приятная и сказочная, пока ХабО не вытащит меня обратно, если у неё это вторично получится, чего тоже никто не гарантировал...

И мне снова помогла наша Машенька! Однажды когда едва успевшие оторваться друг от друга супруги фон Эссен мокрые и радостные приходили в себя, Машенька игриво прикусила мочку уха зашептала:

— А давай мы маленького заведём... — и тут у меня в голове словно вспыхнуло: "Вера— младшая дочь адмирала Эссена вместе с персоналом и другими пациентами будет зверски убита в сорок первом году в захваченной под Ленинградом психиатрической больнице. Причём в больницах она проведет почти всю свою жизнь, то есть, видимо, больна была с рождения". Врагу не пожелаю оказаться родителем больного ребёнка и мой порыв уберечь уже практически родных людей был спонтанным, только после я поняла, что получилась не мысль, а губами Николая громко прохрипела:

— Неееееет! — Машу словно от оплеухи встряхнуло и отбросило, я ощутила ошарашенное смятение и непонимание Николая, а главное, меня захлестнула волна суматошных мыслей, ясных, но ЧУЖИХ мыслей! Сквозь залившее всё слепящее сияние от бывшей вспышки, я огромным усилием погасила сознание Николая погрузив его в сон и на остатках сил тихо обняла рукой отвернувшуюся сжавшимся зародышем Машеньку, ни на что больше сил не было, уже проваливаясь мелькнуло: "Может так даже лучше, никаких слов она сейчас не услышит, только хуже может быть! Но серьезный разговор будет, надеюсь, я в нём смогу поучаствовать..."

Проснулась я днём, уже на полубаке парохода. Вахта чистила палубу от снега и обкалывала лёд, с Финского залива налетали порывы сырого, уже с привкусом весны, зябкого ветра Я теперь слышала мысли Николая, не всё отчетливо, как и проснулась от словно бормотания. И едва я этому обрадовалась, Николай моментально отреагировал, замер испуганно, потёр лоб и ушёл с палубы, где матросы, проводили приборку. Я затаилась и стала просматривать пропущенное утро. К моей радости без меня никаких выяснений не случилось, Машенька молчала с поджатыми губами, припухшие глаза не поднимала. Николай тоже не лез, для него вчерашнее вообще загадка, ведь усыпила его до того, как он успел что-либо осознать. Тем временем мы оказались в богатой едва протопленной каюте, скорее даже в капитанском салоне, ну, а что вы хотите, хоть и бывшая, а императорская яхта наша "Славянка", и на борту есть помещения и пороскошнее. Что ж, пора...

*— Суворов утверждал, что бороться с воровством снабженцев невозможно, следует просто любого интенданта после двух лет службы вешать за воровство, не рассуждая, так как наворовал уже на всех детей и внуков...

**— Жена Степана Осиповича Макарова, по воспоминаниям современников, весьма одиозная, склочная и недалёкая особа. С завидной регулярностью создававшая вместе с дочерью серьёзные финансовые проблемы великому адмиралу.

* * *

— пароход "Славянка", на мой наивный взгляд, удивительное убожество, как результат попытки освоить деньги и "впихнуть невпихуемое". Строившаяся, как императорская яхта с вооружением гафельной шхуны, но имеющая претензию на стремительность с заваленными к корме мачтами и узким корпусом, что салон в результате занял шканцы от борта до борта, и фаллическим символом перед ним надраенная дымовая труба. Я, кажется, понимаю, почему Император даже не стал дарить сие никому из своих вечно голодных многочисленных дядьёв и братьев, а в составе Балтийского флота появился пароход, по традиции получивший имя одной из Питерских речек. Но по статусу звучала "Славянка" вполне помпезно, так, что радость Николая объяснима.

* * *

— На самом деле это второй миноносец Н.О.фон Эссена, первым был восьмидесяти тонный ? 104 в практической эскадре под командованием С.О. Макарова, но по сути, даже прочувствовать своё командирство за неполную навигацию не успел. Совершенно иначе ступил через год на мостик "Пакерорта" лейтенант Эссен. 120 тонн водоизмещения, 46 метров в длину, почти полторы тысячи лошадиных сил разгоняющих до 21 узла, три надводных минных (торпедных) аппарата, два офицера, команда 22 человека. Две трубы, покатые заваленные борта, какая-то хищная акулье-китовая красота в облике. Видимо будет обоснованно, именно "Пакерорт" считать первым кораблём под командой нашего героя. Нет ясности в названии "Пакерорт". С одной стороны есть такой мыс на южном побережье Финского залива. С другой вроде была какая-то история захватом шведской шнявы (или гички) с таким названием, только была ли она введена в русский флот трофеем (Как было, к примеру, с "Ретвизаном"), и была ли она военным шведским кораблём или контрабандистов возила, история умалчивает. Будем считать, что в честь Балтийского мыса. Позже такие миноноски стали получать номера как меньшие номерные. Кстати, "Пакерорт" стал ? 120.

* * *

*— Когда в 1890 судили ещё лейтенанта Игнациуса за халатность с несколькими пострадавшими матросами, когда была посажена на камни под его управлением "Луга", то Кронштадский морской суд был снисходителен с учётом талантов подсудимого и ограничился двумя неделями дисциплинарного ареста. Ведь генерал-адмиралу так нравятся морские рисунки талантливого офицера.

Глава 04.

В каюте Николай очень кстати налил себе рюмочку водки с анисовой отдушкой, и это правильно, поможет спокойнее реагировать, сама хотела ему посоветовать...

— Николай! Ты меня слышишь?! — сразу решила не выкать, не тот случай, чтобы в куртуазности играть, как медик вам говорю.*

— Господи! Вы кто?! Вы где?! — громко хриплым шепотом, перекрестившись, озираясь и прислушиваясь.

— Николай! Не надо так реагировать, и отвечать можно не вслух, а мысленно, этого достаточно. Ты меня хорошо понимаешь?

— Да! — снова вслух и мотнув головой согласно— Но где вы и кто?!

— Коля! Я сейчас попробую всё рассказать, постарайся меня не перебивать. Хорошо? — вокруг всё качнулось, это он кивнул, похоже — Вот и славно! Я у тебя в голове наверно, в общем, внутри тебя. Но начнём с того, что ты не сумасшедший и не надо никакой ерунды, о которой подумал, про одержимость и бесов. Просто происходящее ещё не описано вашей наукой и не изучено. Ну и ладно. Позволь представиться, меня зовут Варвара, есть очень большая вероятность, что я твоя родственница, меня уверяли, что должна быть кровная родственная связь. И я из будущего, в своей прошлой жизни я родилась в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году в Сибири. После смерти возродилась на другой планете или в другом мире, где прожила больше двадцати лет. Об этой части моей истории разговор отдельный. Потом МИРОВОЙ РАЗУМ, его по разному называют, возможно, это та сущность, которую на Земле почитают Богом и Творцом, разрешил мне выполнить желание, правда, оно не столько моё, сколько моего покойного мужа. Вам повезло, у вас с Машенькой настоящие чувства и ты сможешь меня понять, что значит любить единственного человека так, что не намного я его смогла пережить. — Николай затих и только всполохи недоверия и бились о реальность моего рассказа, но меня он не перебивал, может надеялся, что выговорившись я его покину и всё забудется и сгинет в прошлом, как сон. Я не вступала с ним в полемику и не пыталась в чём-либо убеждать, была уверенность, что стоит мне ступить на этот путь и это приведет к недоверию и неприятию, а следом к конфронтации, а мне нужен союз и совместное действие. И я продолжила, что удивительно, по мере рассказа в моём сознании словно всплывали многие необходимые знания, как, к примеру, довольно подробная биография Николая...

— Я всё-таки женщина и ты простишь мне некоторую эмоциональность и сумбурность. Давай я просто сначала расскажу о себе, а потом мы поговорим о возможности нашего сотрудничества. — Николай не ответил, но и не возразил, и я рассказала как жила, что родилась в СССР, а жила в Российской федерации, это то, что возникло на руинах Российской империи. О том, что через два года на нас нападет вооруженная на деньги лондонских дельцов Япония. И не смотря на внешнюю карикатурность ситуации, когда подобная Моське маленькая страна нападает на огромную Россию и САМО СОБОЙ не имеет никаких шансов, но эту войну Россия с треском и позором проиграет. Формально не имеющий особого превосходства флот адмирала Того сначала загонит русский флот в Порт-Артур и во время штурма порта с суши не даст уйти флоту во Владивосток и многие корабли спустят флаг и сдадутся. А потом Того встретит высланную с Балтики вторую Тихоокеанскую эскадру, которая не уступала по мощи всему флоту Японии, а по многим параметрам превосходила, и в генеральном сражении в Цусимском проливе потопит, а частью захватит почти все русские корабли. После чего на Дальнем Востоке такого явления, как русский флот не останется на многие десятилетия, не смотря на то, что единичные корабли сумели сбежать и прорваться во Владик. Тот позор, которым покроет себя флот на порядок перекроет поражение в крымской войне и название Цусимского пролива станет нарицательным навсегда. Одновременно с недееспособностью флота, ничуть не лучше проявит себя и сухопутная армия, которую меньшими силами по частям будет громить хуже вооружённая армия Японии. В результате это приведёт к подписанию в Портсмуте мирного договора с Японией, по сути, капитуляцию, ведь Россия 'расплатится' половиной Сахалина, Маньчжурией, своим влиянием в Корее и Китае, лишится порта Дальнего и базы Порт-Артура. Но главное, у России не останется даже намека на международный вес и авторитет.

При этом вся история этой войны это поразительное безостановочное предательство сверху и временами беспримерный героизм снизу. Подборка руководителей на этом военном театре просто феноменальная. Армию возглавляет в жизни не командовавший ни одним крупным подразделением Куропаткин — исполнительный и старательный, но совершенно не способный к инициативе неплохой начальник штаба уровня не выше дивизии при хорошем командире, который всю кампанию выполнял два императива "отступать для удобства позиций" и "накапливать резервы", бОльшая часть последних так и не приняла участия ни в одном бою до самой капитуляции, в то время, как составляющие едва пятую часть от состава войск передовые части только ценой беспримерной отваги и стойкости пытались противостоять наступлению японских войск. В общем, если бы не подписали мир с Японией, то Куропаткин отступал бы до Петербурга. При этом, стоило какому-нибудь командиру проявить инициативу или нанести ощутимые потери японцам, его часть немедленно отводили в тыл для отдыха или пополнения. В частности, для обороны Порт-Артура и Дальнего армия не сделала практически ничего и дело обороны целиком легло на флот и небольшой гарнизон охраны базы.

Но и флотом командовали удивительные персонажи, чего к примеру стоит запрет адмирала Старка вести огонь крейсерам с рейда при обороне базы или запрет прорываться во Владивосток, когда этому ещё не было препятствий в виде ушедшего в Сасебо японского флота и немедленный приказ выходить, едва корабли Того были обнаружены на маршруте прорыва. Единственным светлым моментом этой кампании было прибытие в Порт-Артур адмирала Макарова, но сделать он успел совсем немного, потому, как погиб со своим штабом на броненосце Петропавловск через пару недель, едва начав укреплять оборону и приводить боеспособность флота в приемлемые рамки. После его гибели всё быстро возвращается на круги своя, ведь в победе русского флота и армии в Петербурге не заинтересованы категорически, максимум заявленных целей— тянуть время, чтобы Япония сама запросила мира и заключить его с не очень большими потерями, ведь Дальний Восток для Петербурга это досадное обременение и не более того.

На фоне этих поражений на деньги японской и английской разведки случится "кровавое воскресенье", по сути тренировка революции или первая революция в виде организованной агентом охранного отделения попом Гапоном в Петербурге глобальной рабочей манифестации с шествием к царю, которое будет расстреляно и разогнано казачьими нагайками. После этого стачки и рабочее движение в России в ареоле борцов и мучеников расцветёт во всей красе, а император как слепой бык будет тупо продолжать ломиться к зияющей перед страной пропасти. А когда начнется первая мировая война между Германией, Австро-Венгрией, Италией и Турцией с одной стороны и Антантой из Англии, Франции и каким-то чудесным вывертом оказавшейся с ними Россия, со странами, с которыми воевала в Крымскую войну, с Англией, которая вместе с САСШ стояла за спиной Японии и воевали своими деньгами, кораблями и оружием в русско-японскую войну, с Францией, которая будучи союзной с Россией в Русско-японской войне выполнять свой союзный долг отказалась, потому, как её союзные обязательства за пределы Европы не распространяются. Так в Европе в четырнадцатом году начинается война, к которой Россия совершенно не готова, так как только начала перевооружение армии и флота рассчитанные до девятнадцатого, в крайнем случае до восемнадцатого года. Но под давлением "союзников" (при наличие таких, враги уже не требуются) вступает в войну и потоками крови русских солдат и матросов спасает союзников от разгрома их Германией. А так как нет ни достаточного вооружения, ни мобилизационных запасов, то всё, что остаётся России — это просто пытаться задавить противника массой, но если на Австрийском фронте это временами получается, но не против частей Кайзера. И это на фоне того, что в стране и так политические противоречия. И напряжение между слоями общества уже доведены до предела рождением больного наследника престола Алексея, позорным поражением в русско-японской войне, кичливой чрезмерной роскошью празднования трёхсотлетия дома Романовых, потом добавляются страшные жертвы новой войны, активная подрывная работа теперь уже германской разведки по развалу России изнутри. Создается парламент, созывается народное собрание, новые партии возникают даже в отдельно взятой артели, но время упущено а главное, что при этих формальных движениях руководство не желает ничего менять.

Вот и полыхнуло в феврале семнадцатого, когда царь отрекается от престола за себя и за наследника, следом это делают все остальные в очереди к императорской короне и страна погружается в кровавые смуту и хаос. На фронте войска бросают оружие и дезертируют, на флоте власть захватывают матросские комитеты, без разрешения которых командир не имеет права отдать ни одного приказа, немцы наступают по всей полосе фронта не встречая практически никакого противодействия, занимая почти всю западную часть страны и подступив к Петрограду, так переименуют на русский манер Санкт-Петербург. В стране безвластие, выбранное думой Временное правительство ничем не руководит, только успевает выпустить всех заключённых и отменить тюрьмы, грабежи, насилие, агония государственности.

И в этой ситуации в ноябре семнадцатого власть берут большевики, единственная наиболее организованная политическая сила в стране созданная и взращённая на деньги иностранных разведок, но вопреки воле своих кормильцев начинает наводить порядок в стране. Не такой какой был, да и любая попытка реставрации была обречена изначально, вот и творят по своему разумению, чем развязывают кровавую гражданскую войну, ведь вкусившие крови и анархии работать уже не хотят и не будут. На подавление любого инакомыслия и противодействия потребовалось почти пять лет, остатки банд добивали еще больше десяти лет, а из страны от хаоса и войны бежали все, кто только мог.

Тем временем в Германии тоже вспыхивает революция и Германия капитулирует. А в восемнадцатом году в подвале дома купца Ипатьева в Екатеринбурге расстреливают царскую семью, остальные Романовы частью убиты, остальные бегут за границу. Венценосные заграничные родственники отказались принимать Романовых, исключение только для бывшей датской принцессы Дагмары— супруги Александра третьего и вдовствующей императрицы. В результате эмиграции, войны, уничтожения неугодных новому режиму Россия потеряла до четверти населения, практически всю промышленность и сельское хозяйство, чтобы выжить и пережить царящий голод за отнятые во время революции ценности и за золото по всему миру закупается продовольствие, которое ещё и не все согласны продавать или пропускать через свою территорию. А бывшие союзники и многие охочие пограбить (вроде САСШ, Японии, Турции и др.) высаживаются на окраинах страны, начав хищнически грабить и пытаясь отторгнуть эти территории в свою пользу, так начинается ещё и интервенция.

По всем прогнозам красной республике не прожить и пары лет, но вопреки всему новое государство встаёт на ноги и даже умудряется нечеловеческими усилиями провести индустриализацию. Причём такими темпами, что к середине сороковых страна должна была выйти на уровень наиболее развитых промышленных держав мира. Но в сентябре тысяча девятьсот тридцать девятого начинается новая мировая война, а двадцать второго июня сорок первого война приходит в нашу страну и вопрос стоит не военного поражения, а выживания народа как такового. Ценой неимоверного напряжения сил и потерей двадцати шести миллионов человек (хотя, многие историки считают эту официальную цифру потерь заниженной) СССР сумел устоять и в сорок пятом году победить. Снова послевоенная разруха, невосполнимые потери в людях, но уже через десяток лет после второй войны СССР сумеет первой в мире вывести в космос спутник, а ещё через несколько лет в космос полетел Юрий Гагарин... Но ещё через тридцать лет страну разрушат не войны и революции, а подточат изнутри людская подлость и предательство, щедро оплаченные нашими заклятыми закордонными друзьями. И вот именно от этой судьбы Паша мечтал увести нашу страну, а когда я сформулировала так своё желание, то оказалась здесь...

— Не знаю, стоит ли рассказывать о твоей судьбе и твоих родных. Решай сам...

— Если это возможно... — просипел Николай.

Я чувствовала, что рассказанным он буквально раздавлен, но мне уже было всё равно, "Остапа несло". Тем более, что я хотела в дополнение к этому рассказу, мало ли какие слова можно сказать и напридумывать, сформировать информационный блок из своей памяти, тем более, что этот блок мне был нужен ещё для одной цели, а вот против таких аргументов уже не возразишь и не отмахнёшься, это уже не слова и придумать такое невозможно.

— Про тебя скажу, что до кошмара перевернувшего страну ты не дожил и память о себе сохранил самую добрую. Свою мечту выполнил и "птички" на погоны вполне заслуженно заслужил, стал командующим Балтфлота, создал теорию минной войны, встал в один ряд с Макаровым и другими великими адмиралами. А вот со всеми остальными гораздо хуже. Все дожили до грянувшего лихолетья, кроме, кажется твоего младшего брата. Впрочем, то, что братья тебя пережили, не сделало их судьбу намного длиннее или счастливее. Ни один из них не умер своей смертью, почти все были замучены в застенках и закончили смертью. Даже принятый одним из племянников духовный сан не уберег от такой судьбы.

Машенька до самой революции сохраняла добрую память о тебе — создала женскую благотворительную организацию, которая действительно помогла многим морякам и членам их семей, после революции выживала, как могла, до второй мировой войны не дожила. Антон стал командиром подводной лодки и пропал на Балтике в пятнадцатом году. Маша с Юлей вышли замуж за друзей брата, Маша овдовела в пятнадцатом, муж Юлии во время войны ушёл с флота в армию, потом в авиацию, служил в контрразведке, каким-то образом оказался во Франции и отметился как серьезный микробиолог. От Антона и Маши осталось по одной дочери, в мое время известно только об одной внучке Маши. Маша с Юлей и семья Антона пережили ссылки, следствия. В сорок первом году обе оказались на оккупированной территории в Крыму, откуда каким-то образом выехали в САСШ, где прожили много лет.

Скоро у вас должна родиться дочь Вера, не знаю, что именно с ней было, но точно известно, что почти всю свою жизнь до прихода расстрелявших её гитлеровцев она провела в психиатрических лечебницах. Вот поэтому я так отреагировала вчера на предложение Машеньки. Надеюсь, что ты со мной согласишься, что лучше воздержаться от зачатия, чем обрекать родное дитя на такую судьбу... А как это объяснить Машеньке пока не знаю, но мы что-нибудь придумаем. Из всех Эссенов выжили и пытались устроиться в новых условиях только дети одного из братьев твоего отца. Но, не смотря на их искреннее принятие нового строя, в результате новая власть с ними тоже расправилась. Таким образом, если и остались к моему времени потомки мужской линии фон Эссенов, то только по линии твоего дяди. Вот наверно всё, что я могу на эту тему сказать. Ну, как, Николай! Согласен мне помочь не допустить этого кошмара здесь?!

— Глупый вопрос, вот только как это сделать? И в моих ли это силах?— голос не очень слушается и придушенно сипит...

— Если меня закинуло в твое тело, значит, такая возможность есть и всё в наших возможностях. А что и как делать, надо нам обоим думать... Ты насколько здесь, в смысле, когда домой поедешь?

— На трое суток старпома отпустил, сейчас пока навигацию не открыли тихо, только плановые работы по зимнему ремонту и обслуживанию корабля перед навигацией.

— Хорошо, есть время подумать, как нам с Машенькой помириться. Кстати, Коля, а как ты меня слышишь?

— Ну... Голос такой гулким шёпотом за правым ухом, вначале невнятно было, но чем дальше, тем понятнее.

— А попробуй не говорить со мной вслух, я ведь часть твоих мыслей слышу, а то, нам ещё не хватало разговоров, что капитан с ума сошёл, и сам с собой разговаривает... Просто пытайся проговаривать про себя не открывая рта.

— Может и сошёл, — но это уже про себя.

— Замечательно, я слышу, немного глухо, но довольно отчётливо. Николай! А может, стоит тебе выпить хорошенько, такая встряска, а так будет полегче. Это я тебе, как работник скорой помощи говорю.

— Это мне в одиночестве, как горькому пьянчуге предлагаете напиться?!

— Ну, зачем, к друзьям сходить или в ресторане посидеть, мы же на Руси, там компания выпить обязательно подвернется, и выпить от души. Были бы средства...

— Средства есть, а, пожалуй, я прислушаюсь к вам. Действительно без водки такое переварить не просто...

Оставив распоряжения вахте, мы сошли на берег и по заснеженным улицам двинулись куда-то в сторону торчащего купола собора святого Николая. В гулкой стылой пустоте собора Николай истово помолился, я затихла в уголке и не вякала, хватит с дядьки на сегодня, не стоит сейчас влезать, верят здесь искренне и истово. Перед уходом поставили свечи отцу и Оленьке, в памяти мелькнул маленький гробик и с зеленоватым отливом вся в чёрном Машенька, я сообразила, что это умершая сразу после рождения старшая дочь. Потом в ресторанной зале гостиницы, где квартировал его высокоблагородие, нам накрыли сытный обед с графинчиком граммов на триста водочки. Пока Николай неспешно насыщался, я потихоньку попыталась отгородиться, и стала думать, а как нам правда изменить историю?! Я так была сосредоточена на установлении контакта с носителем, что остальное казалось мелочью, а теперь во всю свою обширность встал извечный вопрос "ЧТО ДЕЛАТЬ?", слава Богу, что к нему не добавился пока "КТО ВИНОВАТ?", но добавится, если мы не справимся и виновата, по крайней мере, перед собой буду я сама...

Даже не заметила, как за нашим столиком образовался колобковатый живчик в потрёпанном инженерском сюртуке, который тоже жил здесь, так как должен контролировать какой-то подряд на кронштадтском заводе. Скоро разговор скользнул в традиционное "о дамах", после нашего признания, что кажется мы мерзавцы, ведь обидели любимую жену, и посему надо за женщин выпить, логика как несокрушимая, так и непонятная, но после двух решительных рюмок паровозиком, живчик пробормотал "Вот оно всегда так..." и погрузился в себя, только безропотно опрокидывал вместе с нами очередную рюмку под хрусткую квашенную капусту с клюквой и ещё теплые мясные расстегаи.

У Николая проскальзывали невнятные образы детей, грустного лица жены, какие-то виды с пальмами, закатов над гладью моря, жутковатое буйство урагана с летящими в лицо сорванными солеными гребнями волн, и это мелькание становилось всё сумбурнее и сумбурнее. Скоро настал миг, когда вилка не смогла попасть в миску с капустой, а рядом возникла помятая рыхлая мадамка неизвестного возраста с готовностью услужить в потасканных глазах. Вот уж это нам ни к чему, у нас Машенька, поэтому перехватила управление, это оказалось удивительно легко. И мы решительно двинулись к себе в номер оставив колобка как законную добычу даме. На остатках сознания Николая мелькнуло, что надо бы помочь собутыльнику и спасти от хищницы, но я не страдаю мужской солидарностью, и повела нас в номер.

По дороге меня занимал любопытный вопрос, если Николай себя оглушил водкой до того, что сейчас наверняка без помощи не удержал бы вертикального положения, то почему я перехватив управление совершенно не чувствую алкогольного одурманивания и тело хорошо слушается, хотя алкоголь ведь не только на мозг действует или только на мозг? Вот такая загадка, а заодно любопытный опыт, то есть со мной Николай может спокойно напиваться и ему ничего особенно не грозит, так как тело останется под моим присмотром... Как там у Александра нашего Сергеевича... "...О сколько нам открытий чудных..."

*— Когда анестезиологи будят полубеспамятного пациента, то любые попытки выканья до извилин не добираются, то есть императивы и формулировки должны быть максимально простыми и понятными, поэтому только на ТЫ, хотя формально смахивает на панибратство. То же и из практики скорой помощи или военно-полевой медицины, с ран-больными в шоковых состояниях разводить уставную субординацию глупо и даже вредно. А в данном случае, ещё и момент попытки сразу установить близкий родственный уровень общения.

Глава 05.

Между прочим, со всей широты споткнулась об отголоски прошлых веков, когда одежда ещё не скатилась в привычный функциональный и упрощённый ширпотреб. Ещё не придуманы замочки-молнии, липучки, кнопки, резинки, эластик и лайкра. Трикотаж ещё не занял свои сокрушительные позиции, а кроем ещё не занимается компьютер, его придумывают на вскидку и на глаз портные-самоучки, и только самые везучие из них уже сумели приобрести и освоить первые корявые опыты господ Зингера и Тойоды*, для которых просто ровная строчка уже огромное достижение, при существующих ужасных неровных толстых нитках. А бОльшую часть одежды ещё смётывают на руках и так и носят. В частности именно этим продиктованы многочисленные оборки, воланы, многоярусность и шнуровки, иначе не прикрыть портновские ухищрения и не заставить одежду сохранять достойную форму.

К чему такой пассаж? Меня, как женщину, едва ли можно удивить сложностью и вычурностью одежды и белья, ведь современные мне мужчины от застёжки бюстгальтера иногда впадают в ступор вот-же-напридумывали-мля. Но когда я столкнулась с тем, как и что надевает, точнее, сооружает на себе, благородного происхождения господин офицер, я была потрясена и озадачена. Притом, что я выросла в минималистской неприхотливости детей шестидесятых с походами, байдарочными бивуаками и демонстративным презрением ко всяческой вычурности и роскоши, особенно в одежде. И хоть в своей жизни я сносила брюк и джинсов точно в несколько раз больше платьев и юбок, но представление о всяческих женских одёжных ухищрениях имела достаточное. А тут, когда даже банальные носки длиной до колена и без резинки, а дабы не сползали, под коленом на каждой голени крепится кожано-тряпочная сбруйка, которая специальными зажимами удерживает носки от сползания. Брюки без гульфика и ширинки в привычном понимании, а с их прапрадедушками требующие застёгивания на пуговицы помочей, запАхов с драпировками, а карманов на всём костюме меньше, чем на одних привычных джинсах.

И становится понятным, от чего портные костюм СТРОЯТ, а не шьют. Ведь даже просто рубашка это не просто привычная по определённым правилам скроенная и сшитая блузка, а конструкция, в которой части, если не всё должно крахмалиться и отглаживаться, иначе собрать из накладных манжет, воротника или манишки и собственно рубашки то, что надевается под сюртук не реально, а галстук не для красоты, он держит верх рубашки и ворота и придаёт им форму. Ну, а если добавить, что мужчины ОБЯЗАНЫ носить корсеты, особенно если позволили разгуляться своему чревоугодию, то понятно, как всё запущенно. К тому же в надетом сюртуке или просто брюках далеко не все движения доступны, даже неаккуратно присев, можно заполучить разошедшийся с треском шов ниже спины во всю длину или на гаче брюк. Извините, крой такой, где выбор между красиво и без складок, но не нагибаться ни в коем случае или висит как мешок, что собственно подлое сословие и носит, так как работают, и не заморачиваются тем, чтобы построенная одежда была парадной вывеской своего обладателя.

Вот уж никогда не задумывалась, что такая красивая выправка офицеров в старину не позволяла им из-за кроя тех времён даже свободно двигать руками и плечами, ведь для такой амплитуды движений нужно оставить запас ткани на спине, ведь ткань не тянется, а это складки горбом. Вот и живут привычно в позиции "аршин-проглотил", и умудряются носить портняжные конструкции со всей возможной элегантностью и даже шиком порой. Если я первое время, когда только наблюдала, искренне сочувствовала Машеньке и другим дамам, помня ставшие почти притчей во языцех кошмарные нагромождения в конструкции платьев, корсетов и дамского белья, против чего взбунтовались первые суфражистки. Что породило стиль модерн с революцией не только в Смольном, но и в одежде, а к шестидесятым Коко Шанель уже смогла себе позволить эпатировать публику первым выходом в брюках. Вы представляете— ЖЕНЩИНА В БРЮКАХ!!! Мы— дети конца нашего века, вполне представляем, а в тот момент едва не дошло до докторов и санитаров с застиранными рубашками из очень плотной ткани... Извините, опять несколько отвлеклась.

Николай, как и все жители тех лет не страдали подобными рефлексиями под прессом послезнания. Для него описанное было просто и естественно, ведь по-другому просто не бывает. А я тихонько обалдевала, ведь какие крепкие духом ребята тогда жили. Да и в гоголевской 'Шинели' не смешливое ёрничанье, а скорее тихая грусть '...комедь говоришь...'**. Словом, Николай одевается, мы собираемся в гости к маме и брату Антонию, а для этого мы должны быть в мундире при двух наших заслуженных орденах, правда Владимир у нас без мечей, так как заслужен не в бою (но я то знаю, что нас ещё ждёт не только оружие "За храбрость"), то есть выходить из дома офицер обязан только в форменном мундире.

Невольно вспоминаются наши офицеры, которые форму несли с собой в сумке и переодевались в неё уже на КПП, а всё остальное время в гражданке, не говоря о том, что для формы придумали кучу всяческих уничижительных слов. Не знаю, как можно быть офицером и ненавидеть свою форму, ведь это часть службы, видимо такие и офицеры, и тогда понятны бардак и беспредел с дедовщиной в армии и флоте. Но сейчас время другое, Николай надевает мундир с удовольствием, а я с очередным недоумением смотрю на его эполеты с тремя маленькими лейтенантскими звёздочками, а ведь капитан второго ранга, словом, всё очень сложно для меня.

Я ещё не рассказала, как чуть не умерла от неожиданности, когда увидела треуголку парадного мундира, правда на Петровскую треуголку ЭТО совсем не похоже. Какой-то зверюга с особенной ненавистью поиздевался над несчастной шляпой, так, что она с двух сторон приплюснута, а надевается не поперёк, а одним концом вперёд, так, что сбоку это выглядит как-то очень по птичьи, так как задний выступ идёт вдоль спины, то передний торчит вперёд на ладонь как диковинный клюв. Не знаю, за что и кто до такого додумался, но на аудиенции мы насмотрелись на строй пингвинов в черной морской форме. Хотя в обычной жизни носят нормальные фуражки, некоторые даже со скошенным нахимовским козырьком, но для парадного выхода надо это шляпное чудовище на голову надевать. Я стараюсь не ржать, пока Николай старательно и с любовью приводит этот кошмар в порядок, ведь обидится, уже пару раз высказал мне, что я очень грубая и распущенная. Всего-то не сдержалась и назвала беременной уткой толстуху, с которой Николай раскланялся, а та откровенно начала строить ему глазки. Оказалось, что нельзя так о жене уважаемого капитана первого ранга, и не глазки она строит, а вежливая такая. Ох, ёлки палки, детский сад — штаны на лямках. Он мне женщине будет объяснять наши ужимки... А в доме слышится голос Машеньки и кажется Маши, с кухни доносится позвякивание готовки завтрака, слышу, как Николай шоркает щёткой по шляпе и пытается переварить сегодняшнюю ночь, вот уж устроила я им обоим с Машенькой. Но обо всём по порядку.

Наутро Николай проснулся в позиции 'Ох и нарезался, ты ваше благородие!' со всем набором: головка— бо-бо, во рту— кака, денежки— тю-тю. Нет, стоп, от поползновений помятой исполнительной мадамки мы нашу с Николаем честь и кошелек уберегли, так, что с денежками мы от стандарта отклонились. Я физически ощущала, как он потихоньку, стараясь не вызвать вспышек боли в виртуально гипертрофированной голове пытается принять вертикальное положение, что я на автомате потянулась и вылечила ему головную боль, делов-то, отёк убрать и кровь обеззаразить от альдегидных продуктов распада этанола. И в ответ мы замерли оба, причём ужас и испуг испытали почти синхронно. Николай оттого, что такого не может быть и такие внезапные изменения не радуют, а скорее пугают. А я потому, что сделала все, совершенно не задумываясь, то есть применила магию, и получилось, а ведь так боялась даже подумать попробовать. Следом, по всем канонам психологии нас обоих окатила радостная эйфория, как всегда бывает после сильного испуга или чувства миновавшей опасности.

К счастью, алкоголизма у нас с Николаем нет, так, что отмечать радость излечения водкой мы не стали, а просто с удовольствием позавтракали. Я тем временем по горячим следам пробежалась по всему организму, подлечила отравленные почки и печень, какая бы экологически чистая водка не была, но употребили мы явно чрезмерную дозу, графинчиков было четыре штуки. Между делом наметила ещё многое по нашему организму сделать, тело ещё вполне молодое, но уже изрядно запущенное, с физкультурой и спортом не знакомое от слова ВООБЩЕ. Курит, бронхи с застарелым воспалительным процессом, желудок солониной попорченный, да и в миндалинах очажок инфекционный, куда ж деваться от местного разгула ревматизма, до антибиотиков ещё очень далеко. Но всё исправимо, тем более, что я уже обнаружила, что магический фон присутствует, так, что всё более, чем просто ХОРОШО!

К вчерашнему разговору в первый день мы не возвращались, как-то оба были заняты своими мыслями. На корабле всё проистекало согласно заведённому распорядку, так, что никто в нашу задумчивость не вмешивался. Я пыталась сформулировать наши цели и задачи по возможности пошагово, а ещё и в первую очередь, как нам помириться с Машенькой. Понятно, что она не будет нам капризные истерики закатывать, но уж очень некрасиво мы накануне расстались, и я чувствовала свою вину, которую думала, как загладить. Назавтра Николай стал понемногу задавать вопросы, перед многими я терялась, как объяснить человеку с совершенно иным менталитетом, причём взрослому давно сформировавшемуся такие простые со стороны совсем другого мировосприятия конца двадцатого и начала двадцать первого века? Как объяснить возникновение гитлеровского режима с девизом и целью уничтожения всех неполноценных, в смысле не немцев, хотя, когда я отослала его к опыту просвещенных мореплавателей во время англо-бурской войны с концлагерями и истреблением буров независимо от пола и возраста, оказалось, что здесь они просочившимся крохам информации об этом просто не верят, так как такого не может быть, как и расстрелы сипаев привязываемых к пушкам списывают на эксцессы исполнителей, а не отражение планомерной политики государства. Или про сброшенные на Хиросиму и Нагасаки бомбы, не в том, дело, что одна бомба не может стереть с лица Земли город, а в том, что такого люди сделать НЕ МОГУТ!

Это я еще не рассказала про арабов в Европе и марши геев на Елисейских полях, и что эти содомиты требуют чтобы их венчали в церкви, а детям в школах объясняли, что это единственно правильный способ создания семьи, боюсь, что после такой информации Николай больше не поверит ни одному моему слову. В результате, я объяснила ему, что хочу сделать выборку из своей памяти того, что касается прошедших для меня и будущих для него моментов истории. Заодно отговорилась, что это требует серьезного напряжения моих сил и времени. В принципе ничего сложного и долгого, но дядьке просто необходимо переварить уже услышанное, так, что подождём, время пока есть. Зато к вечеру я придумала, и мы записались на приём к местному светилу женских и нервных болезней, вот именно так, не много не мало. Я вообще давно подозревала, что многих моих товарок именно так в комплексе лечить и нужно, но не догадывалась, что такое уже было в истории. Единственное, что уточнили, что нам следует быть с супругой. Вообще, удивительное почтительное отношение к докторам и визитам к ним, то есть пойти знатной даме на визит к женскому и нервному доктору с супругом — это норма, так, что я не перестаю удивляться и часто восхищаться нашими предками. О чём говорить с доктором я уже решила, осталось отработать с Николаем наш синхронный перевод, ведь он не знает ещё, что я вполне уже освоилась в его теле и могу перехватывать управление. Вроде ничего получается, посидели, поговорили. В общем, по плану, мы должны сослаться на имя и авторитет этого доктора, который нам подтвердил, то, что мы слышали от путешествовавшего с нами немецкого доктора, что современная медицина

* * *

чётко пришла к тому, что в возрасте после тридцати пяти лет, особенно если после предыдущих родов прошло больше пары лет, чрезвычайно возрастает риск рождения детей с врождённой патологией и гораздо бОльший процент детей не переживают младенчества. С учётом трагического опыта с первой дочерью, мне думается, что Машенька с нами согласится. Вот такую стратегическую операцию я придумала, а мы осуществили. Хотя, немецкий доктор с ужасающим акцентом и апломбом сначала вообще не мог понять, что именно мы ему пытаемся объяснить, а потом, видимо с целью от нас просто отделаться стал нам поддакивать, что нас вполне устроило, да и легенду про нашего бывшего попутчика обкатали.

Вообще, ситуация, в которую я нас вляпала, для здешней женщины просто кошмарная. Ведь рожать детей мужу — это единственно правильное и богоугодное занятие, а отказ со стороны мужа, это я даже не знаю, как сформулировать. Мелькнула мысль, притащить бы сюда мою знакомую Наташку, которая увлеклась идеями Чайлд-Фри, вот бы её местные женщины послушали или американских активисток агитаторш, что это самый яркий пример и иллюстрация американской свободы и демократии. Я уже немного здесь осмотрелась, так, что думаю, что девушек даже в психушку не потащат, а будут искренне их жалеть и сочувствовать, грех ведь смеяться над убогими, а про страшную страну Америку, где ради страшной ДЕМОКРАТИИ женщины вынуждены отказываться от детей ещё много лет будут, как страшными сказками дочерей пугать.

Но Машенька — наша женщина, я была в шоке, когда по приходе, а я всю дорогу накачивала себя и Николая, что и как мы должны будем говорить и извиняться, она кинулась нам на шею и стала со слезами извиняться и виниться, что она сама в чём-то там виновата. В общем, я теперь понимаю, когда и как мы испортили наших русских мужчин. Это же надо! Но нам таки удалось благополучно исполнить свою партию, а главное, к концу, возникшее было в глазах недоверие, сменилось, если не согласием, но пониманием, как минимум, так, что мы были прощены. А вечером я как обещала себе, устрою нашей Машеньке в благодарность небо в алмазах. Вообще, то, что эти два взрослых ребенка называют интимной жизнью, я бы даже на тройку не взялась оценивать. Нет, я понимаю, поначалу, когда от страсти и эмоций по стойке смирно встают даже оказавшиеся в окрестностях побитые градом посевы, а волны страсти смывают остатки разумного мышления даже до соития, но когда вместе уже больше десяти лет, а интим не продвинулся с тех времён далеко, это не правильно. Вообще, представить себе нашу отечественную ситуацию 'пять лет лечилась от фригидности, но так и не помогло, поэтому так и живём с мужем, зато он отец хороший, а ахи-охи, так не девочка уже...' в исполнении какой-нибудь американки или француженки, не получится. Как сказал однажды на лекции у нас на факультете повышения квалификации известный профессор: "женская фригидность— это не её болезнь, это болезнь кривых мозгов её партнёра!" с чем не могу не согласиться.

Меня моя бабушка-казачка ещё соплячкой начала учить за собой следить. Даже не перечислить целую кучу обязательных мелочей. Каждый раз в бане, а это два раза в неделю минимум, как кожа распарена, аккуратно другим ногтем сдвинуть кожу ложа ногтя на руках и ногах, чтобы ногти пленкой не зарастали. А ногти всегда срезать ножницами только прямо, а не по дуге, после можно уголки ногтя пилкой чуть подточить, чтобы не царапались и всё. В результате, всю мою жизнь мне всегда завидовали, что я без маникюра обхожусь, а ногти всегда красивые и ухоженные даже без всякого лака. А уж про то, как ухаживать за кожей и волосами, это поэму можно написать, сколько всяких хитростей и нюансов есть. А уж когда и какие травки заваривать, как их собирать, как хранить и какие для чего. И среди прочего: "Казачок, девонька, ежели твой, так он на других не то, что желать, даже мыслей мелькать не должно, а для этого его следует так обиходить, чтобы и без пробы знал, что лучше тебя быть не может! Но и себя нужно блюсти и в обиде не оставлять!".

А сколько отдушек для одежды, для дома, для постельного белья и составы семейные секретные, чтобы дом имел свой неповторимый запах, как и жена для мужа. Вроде мелочи, но когда их не десятки, а сотни, то результат однозначный. Я в бабушкиной станице не помню, ни одного загула налево, тем более, что не утаишь, как не старайся, а разведёнка была всего одна, и та из пришлых, молодая специалистка-зоотехник после техникума приехала с мужем, тот её бросил с дитём и умотал куда-то. КазАчки её даже жалели, но никого она так в станице для себя и не нашла, куда ей с казАчками тягаться...

А если вспомнить, что казаки жен с турецких и черкесских полонов веками брали, а тех с рожденья учат как и что с мужчинами делать, так, что это наука веками отшлифованная. Я же Пашку взяла, когда он после второй жены разведённый был, я девчонка едва девятнадцать было, а он уже за тридцатник, но ничегошеньки не умел, как телок слюнявый лижется, приткнётся разик и спать. И нужно мне такое счастье?! А раз мой, то и взялась его воспитывать и учить понемногу. Вот мой и стал, и нежный, и ласковый, и умелый, такому уже можно со всей нашей радостью и детишек рожать. Не надо наверно рассказывать, что такое настоящие подруги?! Через много лет узнала, что нам люто завидовали и подружайки мои даже поспорили, что, дескать, мне такой сладкий мужчина не по чину достался и у меня, его попробовали увести, уж очень говорят, старались, я тогда как раз дочкой тяжёлая ходила с токсикозом, но ничего у них не вышло, не смотрел он ни на кого. Вот и думаю, что пришло время эту бабушкину науку нашей Машеньке немного передать, а то смотреть на их возню просто неудобно, взрослые ведь оба.

Самое трудное было поначалу Николая уговорить меня безоговорочно слушаться и делать не переча. Ничего, послушался. Особенно, когда я его припёрла вопросами про Карин, которая оказалась Оберхофер из Неаполя, куда из Австрийских Альп в гости к двоюродной тётке погостить приехала, вот и поотдыхала очарованная бравым русским морским офицером. А когда я объяснила, что эта Карин как близняшка на мою маму и на меня похожа, а мой по крови дедушка был пленным немецким лётчиком, что вполне может быть и австрийцем или итальянцем, так, что БЫЛО у них со смешливой брюнеточкой, а у него значит где-то в Альпах есть дочка или сын, от которого или которой родился мой дедушка-лётчик. Так, что на правах праправнучки у меня на порядок подскочил авторитет, я просто почувствовала, насколько у Николая ко мне отношение изменилось. Вот ведь удивительные люди, для них родство настолько святая категория, что я несколько теряюсь, ведь ради дела и соврать не считается зазорным, хоть я и не врала, но ведь знаю, как легко такими чувствами охотники манипулируют.

И вот вечером, Дусю попросили, это прислуживать и готовить приходит добродушная простая местная баба, на печи нам приготовили тазик с тёплой водичкой, и мы с этим тазиком в спальню пришли. Я даже не представляла, что у Машеньки могут быть такие круглые глаза. Сначала нам пришлось её поуговаривать дать нам ей ноженьки такие красивые и любимые помыть, даже вспомнили про спасителя, который не гнушался ученикам стопы омывать, в общем, уговорили. Дальше уже было проще, потихоньку каждый пальчик размять, помассировать, погладить, поцеловать со всех сторон и всё это неспешно ласково с удовольствием. Я прислушалась, Машенька уже куда-то улетела, и Коля-лосик безголовый чуть всё не испортил, когда полез напропалую, едва успела его отловить и удержать. Послушался, слава Богу, ещё погладил ножки красивые ровненькие, стал целовать попочку круглую, спинку стройную, Машенька уже закипела, вот ведь тигрица какая оказалась, но удалось додержать, когда Машенька раскрылась вся, я ей тоже кое-что шепнула, и здесь уже у Николая голову снесло. В общем, исполнили ребята всего один разик, но когда я в конце чуть-чуть приоткрыла Николаю, что Маша чувствует, ему хватило, чтобы проникнуться. Было небо в алмазах во всей красе и когда в конце Машенька от усталости разрыдалась ухватив мужа, стоило приложить немалые усилия, чтобы он не тупил и отвечал, нежно обнимал, гладил, целовал где надо, и говорил самые нежные слова, какие только знает. Так они оба и отключились обессиленные, но счастливые до невозможности, а уж как они объяснят утром, если кто слышал, как Машенька ночью визжала, пусть сами придумывают.

А утром я расслышала сквозь Колин сон, что Машенька встала и зашебуршала чем-то. И когда нас разбудили, на нас сверху села очаровательная наездница с заколотыми спицей волосами, потом распахнула и скинула красивую сорочку, одновременно закидывая голову назад освобождая россыпь шикарных волос и качнув перед глазами роскошную грудь над тонкой талией, в общем, не скоро счастливая жена вырвалась из объятий Николая. И за один только счастливый сияющий взгляд можно полмира отдать, так ещё и упорхнула юной наядой наша радостная девочка. А сейчас наш Николай Оттович шоркает щёткой свою парадную треуголку и я слышу отголоски его мыслей и тоскливое осознание, каким же деревянным Буратинкой он все эти годы был оказывается. Ничего, пусть осознает, ему не вредно. А еще к субботе я научу специальный взвар делать, тогда Машенька будет иметь только её особенный родной запах, а она очень не дурочка, так, что за их семейное счастье я могу уже быть абсолютно спокойна...

Машенька успела уже одеться. У Николая, как молитву слышу: "Господи, какая красивая, и глаза светятся, вот бы не ходить никуда..." Что и требовалось доказать... Хи-хи... И если я теперь для него не Гуру, то всё равно где-то рядом с оракулом...

*— Зингер (Германия) и Тойода (Япония) одни из первых в мире производителей достаточно качественных бытовых прямострочных швейных машинок. К слову, последний— это дед основателя крупнейшей автомобильной империи Тойота, для которой дед запретил использовать родовое имя и внук был вынужден для своих первых автомобильных опытов копирования европейских авто родовое имя немного изменить, что бы не бросить тень своим "непотребством" на уже имеющиеся имя и славу производителя качественных швейных машинок и велосипедов. Кто сейчас помнит швейные машинки и велосипеды "Тойода"? И едва ли найдется в мире тот, кто не знает машины "Тойота". Вот такой казус...

**— фраза из фильма "В бой идут одни старики"

* * *

— Я почти плакала, едва-едва начавшая от голой схоластики и шарлатанства формировать физиологические и анатомические представления о болезнях и организме. А Мечников с Фрейдом здравствуют и едва начинают делать свои открытия.

Глава 06.

Наша Машенька сияет и буквально летает, словно шестнадцатилетняя, едва не со слезами отпускает даже на сутки. У наших супругов новый медовый месяц, даже дети поглядывают на родителей с искренним любопытством, а Юлия Захаровна просто допрос устроила и несколько раз внезапно врывалась "в гости", никак не может понять происходящее. Николай мне признался, что, оказывается, по настоящему раньше не любил и теперь считает меня своим должником. Пришлось его успокоить, что между родственниками не может быть счётов, вот ведь удивительные люди, про долг он ведь на полном серьёзе.

Среди этой счастливой чехарды пришла весна и началась навигация. Василий Васильевич получил капитана первого ранга и ушёл командовать эскадренным броненосцем "Князь Суворов" и восьмым флотским экипажем, мы тепло и душевно попрощались. А с нашим минным отрядом ничего не понятно. Мы подчиняемся командиру минных сил Балтфлота, а в отряде приходится командовать Николаю, как капитану флагманского судна. Активность после ухода командира отряда значительно снизилась, ведь нужно делать кучу штабной работы, а официально её делать некому, так как человека официально на должности нет. Поэтому у нас много свободного времени между занятиями в корпусе и редкими выходами в акваторию Финского залива. При этом для уменьшения расхода угля и для отработки слаженности команды часто выходим под парусами, под которыми "Славянка" показала себя очень пристойной и шустрой яхтой. На мой недоумённый вопрос: "А зачем нужно было делать такой нелепый гибрид и уродовать яхту трубой и таким убогим двигателем?" Николай только хмыкнул...

Мы много разговариваем с Николаем, потихоньку стали формироваться планы, как выиграть войну, но только у меня. Во всё я Николая не посвящаю, рациональный он до мозга костей, а я собираюсь в меру возможностей использовать магию. Среди свалившихся на меня знаний была информация по Новику, о том, что Николаю предстоит принять этот крейсер я ему уже сказала, но на аккуратные расспросы никто ничего не подтвердил, так, что когда это станет правдой, будет ещё один балл в копилку доверия ко мне, а его, как известно, много не бывает, нам с Николаем, простите, войну вместе побеждать. Это я так нервно острю. И когда я рассказала всё, что знала про Новик, как его плюсы, так и минусы, то Николай уверил меня, что такой незначительный корабль решать глобальные эскадренные вопросы не может в принципе, он по сути вспомогательный для разведки и борьбы с миноносцами и даже с контрминоносцами, так называемыми истребителями, но не более. В принципе, в прямом бою может на равных потягаться с кем-нибудь типа Ниитака или Акаси, только они у японцев идут как крейсера третьего ранга и имеют более мощную артиллерию при скорости в районе всего семнадцати-двадцати узлов против обещанных двадцати пяти у Новика. А вот японские крейсера второго ранга имеют вдвое бОльшее водоизмещение, как и соответственную мощь залпа, хотя, у японцев там всё очень не просто, многое на бумаге выглядит гораздо грознее, чем есть на самом деле, так установленные на корме некоторых крейсеров второго ранга одиночные пушки чудовищного калибра, имеют время перезаряжания до десяти минут, а вероятность из них попасть на такой шаткой артиллерийской платформе очень низкая.

Вам наверно любопытно, как это я медик и женщина всю эту военизированную машинерию перевариваю, но вспомните высказывание одного умника из прошлых веков, что каждая женщина умна ровно настолько, насколько умён её мужчина. Можно сказать, что весьма шовинистическая мысль, но зерно истины в ней имеется, хотя бы уже потому, что наш разум намного пластичнее от природы, а значит, готовность усваивать новую информацию и подстраиваться к новым условиям. Хочется думать, что упомянутый умник не хотел женщин принизить, а имел ввиду именно мою версию. Так, что я теперь вполне могу участвовать во многих военно-морских темах, а мне это категорически нужно знать со всеми нюансами и подробностями, ведь задачу, не много не мало, а выиграть на море русско-японскую войну решать необходимо. А как работник скорой помощи привыкла рассчитывать только и, прежде всего, на себя. В принципе возможен вариант, пойти покаянно к Макарову, дескать, Степан Осипович, так и так, сидит в голове баба-дура, но знает историю, давай попробуем выиграть войну. Ничего плохого про адмирала сказать не могу, но он не Бог и в той истории всё сложилось для него трагично, и никак повлиять на ситуацию он не сумел прокомандовав на месте больше месяца, так, что не будем рисковать и полагаться будем, как привыкли на себя одну такую хорошую, точнее на нас с Николаем. Есть мысли, как привлечь к содействию Макарова, может, и правда немного облегчит нам некоторые моменты. А пока учимся и разбираемся в артиллерии, самодвижущихся минах, толщине брони и прочих премудростях военно-морского театра.

Недавно в разговоре промелькнула идея, Николай не понял даже, что именно сказал, а я ухватилась. Так, что нам теперь нужен умный и опытный мужичок-лесовичок, ведь мы с Колей, как ни крути, но с лесной живностью не очень близки. То есть к моменту, когда мы будем на Дальнем Востоке, нам на корабле нужны глаза высоко в небе, а для этого требуется кто-то, кто этими глазами для нас станет. Вот и нужен мужичок, который нас проконсультирует, и найти объект поможет. Я из кандидатов только беркута, коршуна и сапсана смогла припомнить. Николай предложил чаек или альбатросов, но, кажется, у них нет бинокулярного зрения, а нам нужно расстояние измерять, так, что только соколиные, у них точно глаза вместе вперёд смотрят, а не как у курицы в разные стороны. Беркут не подойдёт из-за своих больших габаритов. Прокормить его можно, но вот размеры избыточны, как и требуемые места для взлёта и посадки. Сапсан, я помню, самая быстрая птица, но, кажется когда пикирует, а это нам не много даёт. И кажется, он птицами питается, а где ему в море птиц мелких взять, а чайки такие заразы, что сами могут ему кузькину мать показать. Про коршуна не знаю почти ничего. Есть ещё ястребы и на этом мои познания обнулились. Николай, как выяснилось такими вещами, вообще никогда, не интересовался. Да и не интересно ему, ведь не понятно, что с того, что у нас над кораблём сапсан полетает. Не понимает ещё господин капитан второго ранга всей глубины наших возможностей. Но пока не противится и не возражает поискать птицу, и на том спасибо.

Кроме этого мы списались с их высочеством великим князем Константином Константиновичем, с которым ещё по плаванию на "Герцоге Эдинбургском" можно сказать приятельствовали, на самом деле знакомы и, слава Богу. Но тут почти случайно всплыла информация, что цесаревич Георгий Александрович находится в Феодосии, куда часто заезжает Константин. Вот только у меня почти абсолютная уверенность, что Георгий в моей истории до начала двадцатого века не дожил и последние годы прожил на Кавказе. Я настолько была уверена в смерти Цесаревича, что даже не поднимала эту тему в обсуждении. Вот уж, серьёзный повод призадуматься, или это не наш мир, или его уже кто-то изменил. Ещё запомнила, что последние годы перед смертью Георгий был лежачим и практически не вставал, а тут информация, что он серьезно болен, но не лежачий. Может это крымский целебный для туберкулёзников климат помог, но нам скорее нужно до него добраться, чтобы я смогла его подлечить, тем более, что из детей Александра третьего он не раз упоминается, как самый разумный и толковый. Вот нам и нужно обговорить через Константина нашу встречу с Цесаревичем, ведь никто нас просто так к царственной особе не подпустит. И ещё нам нужно помешать зачатию и рождению больного наследника, но с какой стороны к этому подступиться никаких здравых мыслей ни у одного из нас. Хотя, есть у меня идея, но путь для ее воплощения не придумывается никак.

А ещё мой влюблённый капитан пытается рифмовать, что я даже задумываюсь, а не погорячилась ли я с таким кардинальным улучшением интимной жизни супругов Эссен. В общем, мучается бедняга на уровне рифмы любовь-кровь-морковь. Затиранил меня вопросами, что по пути на пароход предложила заехать в музыкальную лавку, где мы подобрали неплохую испанскую гитару. Одна проблемка, что она семиструнная и струны натуральные, хотя продавец пообещал найти стальные, которые бывают, но спросом не пользуются. Ну, это их проблемы, а ещё мы узнали адрес мастера, которому можно попробовать заказать двенадцатиструнную гитару, гулять, так гулять, когда-то в бурной походной юности я вполне освоила как шесть, так и двенадцать струн. А Николай вроде как в детстве учился на клавикордах музицировать, так, что исходный слух должен быть. В общем, пока до заказывания, попробуем из нашего союза извлечь чего-нибудь музыкальное. Песен бардовских я помню немало, хотя, представить, как сюда приткнуть чего-нибудь из Клячкина не очень могу, а вот "Бригантина" в голове уже вертится, да и песенку про отважного капитана Машеньке можно запросто подарить. К моменту, когда закончились все положенные рапорты, и удалось уединиться с гитарой в каюте, влюблённый Николай уже кипел нетерпением, а ведь казался таким разумным и спокойным поначалу, вот, что любовь с людьми творит.

Несколько долгих часов моих объяснений, как ставить баре или брать аккорды ничего не дали, музыкального полиглотства и хваткости, когда человек моментально осваивает совершенно незнакомые инструменты у Николая не оказалось, а учить его с нуля— дело безнадёжное, просто времени нет и у меня педагогического таланта. Николай занырнул в колодец вселенской грусти, ведь уже размечтался, как споёт любимой Машеньке. В общем, так паразит страдал, что растопил моё далеко не каменное девичье сердце. Решила ему приоткрыться. Всё равно рано или поздно это делать бы пришлось, так почему не сейчас?

— В общем, так, Николай! Сейчас я сама попробую на гитаре поиграть, а твоя задача как бы отойти в сторону и не мешать. Главное постарайся избегать слишком бурных эмоций, ведь нельзя исключить опасность слияния наших личностей. Ты хороший человек, я вроде тоже не плохая, а вот какой коктейль получится, если нас с тобой смешать, я не знаю, тем более, что ты мужчина, а я женщина. Эта часть понятна?

— Ну, вроде бы...— хотя опасливая неуверенность звучала отчётливо, и я немного надавила:

— Ты же хочешь песню для Машеньки? Вот и постарайся для неё не на словах, а на деле...— какая девчонка не владеет техникой брать мальчишек на СЛАБО?

Словом, через несколько минут я осваивалась с непривычной механикой и ощущениями чужого тела. Я немного утрировала, когда откровенно запугивала Николая слиянием личностей. Такое в принципе возможно в ситуации, когда одна из личностей откровенно слабая и инфантильная, как у того тела, в которое меня когда-то вызывала ХабО. Здесь же случиться слиянию гораздо сложнее, вернее слияние неизбежно, но без "смешивания личностей", ведь для использования магии я уже несколько раз частично сливалась с Николаем, да и когда проникала в мысли Машеньки без слияния и формирования ментального щупа ничего бы не вышло.

Но Николаю пока об этом лучше не знать. Тем более, что в этом процессе довольно много нюансов от формы слияния, таких как "доминантное дублирование", когда одна личность надевается на тело как хирургическая перчатка тонким слоем и полностью переподчиняет себе тело, а личность остаётся в роли пассивного наблюдателя. А есть вариант "параллельного дублирования", когда вроде обе личности могут управлять и делают это поочерёдно по договорённости между собой, то есть проникновение прошло параллельно и можно не мешать друг другу, а даже наоборот усиливать и помогать, к примеру, чисто физическая сила может вырасти в два и более раза, главное, чтобы связки выдержали. Возможет вариант "магистрального дублирования" без дублирования как такового, с перехватом управления по пути, аналогия не очень корректная, но можно представить, что вторая личность перекрывает сигналы в спинном мозге и тело переходит в другое подчинение. Есть варианты внешнего управления и ещё куча вариантов, как и в описанных есть свои особенности и варианты. Для использования магических практик мне удобнее "доминантное дублирование" при котором Николай будет всё чувствовать, но сознательно не вмешиваться, а может попробовать параллельный вариант, словом нужно пробовать.

А пока я снимаю лишнюю струну и пробую крутить колки, чтобы настроить инструмент. Пальцы как замёрзшие, дубовые и непослушные, но с каждой минутой чувствую их всё лучше. Часа через три уже потихоньку начало получаться извлечь желаемую ноту или исполнить простой перебор. Думаю, что за пару дней сумею наработать навык игры. Надо ещё голос попробовать. С голосом оказалось не просто. У меня был довольно низкий грудной голос, в принципе не намного выше, чем баритон Николая, но в этом и возникла сложность. Если бы у него оказался густой бас или я была бы пискля, то сразу стала бы осваивать совершенно новый чужой диапазон, а тут всё так похоже и совершенно другое. Но после часа распевок, я худо бедно освоилась, и, только не смейтесь, но никак не могла избавиться от ощущения, что мне ужасно мешают усы и борода на подбородке и шее, вот просто как удавка душат и мешают звукам. Чудеса психологических парадоксов, не иначе.

К вечеру я смогла пристойно не громко напеть "капитана", а чуть позже и "бригантину", сама осталась жутко недовольна, но Николай едва сдерживал свою радость. Ещё я вспомнила, что звук, который издаёшь сама и как он звучит для других далеко не одно и то же. А как не в студии и без магнитофонов это можно проверить, не могу себе представить. Вот и сидела тренькала, пока в каюту не постучался старший механик. Оказывается, вокруг каюты собрался весь экипаж, осталось провести маленькое натурное испытание, если по-другому никак. К счастью выяснилось, что механик сам играет на пианино, а старпом похвастался, что у него находили идеальный музыкальный слух. Петь в полную силу я не рискнула, но в полголоса напела, и как меня заверили без грубых огрехов, а это уже серьезная заявка.

На ужине отключилась и оставила Николая отбрехиваться откуда такие необычные песенки, только к концу разговора, уловила, что именно городит этот абсолютно честный человече. Оказывается, что всё, музыку и стихи, сочинила его хорошая знакомая и дальняя родственница, вы готовы, ну, да, а как же иначе, если это Темникова Варвара Романовна. Вот как он, если потребуется меня собирается предъявлять, а ведь потребуют, если песни в народ попадут. Тем более, что уже полкоманды "Капитана" мурлыкают. Перед сном я провела беседу с Николаем, что он должен, если песни в народ уже почти ушли, взять на себя авторство и дело не честности, а в том, что так проблем меньше. Но нет, упёрся и ни в какую. Пришлось с другой стороны зайти, что песни не мои, так, что приписывать их мне не меньшая ложь, чем ему. А песни ему понравились, да и команде тоже, так, что кто ему дал право вставать на пути шедевров искусства?! Как не парадоксально, но последний аргумент сработал, всё-таки до чего у людей этого времени высокий уровень социальной ответственности. Быть гадким препятствием на пути творений чужого искусства не захотел совершенно. Ещё раз убедилась, что я в этом времени далеко не всё понимаю...

К обеду стёрла пальцы до крови, но стало получаться без зубовного скрежета, да и с голосом удалось свести желаемое и то, что получалось на выходе. Полечила пальцы, ранки моментально затянулись и уплотнилась кожа, Николай напрягся почти до слышимого звона, а то... Знай наших, пора уж тебе привыкать к тому, что твоя правнучка отчебучить может.

— Николай! Ау! Всё, я закончила... Ау!...

— Извините! Варвара! А что это было?

— Николай! Слушай! А давай переходи на ТЫ! А то мы с тобой одно тело делим, а ты выкаешь. И ещё, знаешь, я ведь работала на скорой помощи, ну, это, когда на машине специальной выезжают, чтобы успеть оказать помощь на месте, ведь иногда тяжелые пациенты могут до больницы просто не дожить... В общем, у многих медиков так заведено, что на ВЫ— это к пациентам, а к своим на ТЫ. Договорились?

— Я попробую, но вы не... Извини, ты не ответила...

— А ты про что?

— Что ты с ранками на пальцах сделала, я их когда увидел, решил, что в ближайшие дни ничего спеть Машеньке не смогу.

— А это, дорогой мой прадедушка, и есть магия, в которую ты не веришь...

— Сам бы не увидел, не поверил бы... А как это?!

— А почему когда солнышко и птички поют на душе так светло и сладко?!

— Ну, лето... Наверно...

— Вот и с магией вроде просто, а объяснить трудно. Я потихоньку попробую, да и ты сам будешь смотреть, только не всё в ней подчиняется простым физическим законам. Ладно! Это потом. Ты готов восхищать нашу любимую жену?!

— Никак не привыкну, что ты всё время рядом со мной. А ты чувствуешь всё, что и я?

— Коленька! Я взрослая старая тётенька и к тому медик, так, что удивить меня чем-нибудь почти невозможно. Знаешь, у нас присказка есть, что "кто в медицине поработал, тот в цирке не смеётся".

— Такие тупые становятся?! Извини...

— М-да! Неожиданная интерпретация... Я о таком варианте даже не думала никогда... Ну, профдеформация имеет место, конечно...

— Чего?! Какая деформация?

— Профессиональная деформация, когда кругом всегда одни больные, начинаешь сомневаться, что где-то есть здоровые. Шутка, но не полностью. Мы едем домой?!

Домой мы добрались только к вечеру, я буквально заставила заехать за железными струнами, мне кажется, что эти витые из неизвестно чего пальцы режут даже сильнее, чем стальные. Струны оказались непривычными, толстые не были обмотаны латунной проволокой, а были просто толще, не очень удобно, но я приноровилась и гитара перестала так быстро расстраиваться. А вот мастер, к которому заехали после, расстроил, что наша гитара по конструкции стальные струны долго не выдержит, что для стальных струн крепление грифа должно быть усилено. А когда услышал про нашу просьбу о двенадцатиструнной гитаре, сразу так углубился в нюансы, что про то, что нам делать с нашей гитарой ответил только перед самым расставанием в дверях:

— Да, вы не волнуйтесь, несколько дней она выдержит, и не держите струны натянутыми, тогда и пару месяцев протянет. А я попробую ваш заказ исполнить, очень интересно, что получится...— и просто вытолкал нас за дверь в спину. И даже обидеться не получилось, человек такой увлечённый, что мы ему мешали, вот и поторопил, как смог...

В поезде на офицера с гитарным футляром многие смотрели с нескрываемым любопытством, Николай переваривал общение с мастером. Как человек ценящий знания и мастерство, восхищение с любопытством к приоткрывшемуся небольшому неизвестному миру, струны, гитары, груша, липа, ёлка, кедровые и дубовые колки и чем ореховый гриф отличается от дубового, а яблоневая дека лучше только в определённом диапазоне, но это ещё смотря как древесину высушили и хранили. Ошалевший Коля переваривал обрушенный на него вал специфики музыцкальных инструментов, а я прикидывала, как нам подарить песню Маше. Идея хороша, но и антураж нельзя упускать из поля зрения и вдруг поняла, что капитана спеть можно, а вот "Бригантину" ни в коем случае, можно сильно обидеть, а ещё нужно что-нибудь детское для детишек, и вообще, песни в виде посвящения нашей Машеньке у нас на самом деле нет. Так, что никаких посвящений, это оставим на потом, хватит и шока от вдруг запевшего папы. Николай сначала воспротивился, но потом вынужден был согласиться, когда я ему напомнила про "надоело говорить и спорить" и про "усталые глаза" от которых герой песни с радостью убегает. И идея для детей спеть прошла на ура.

Словом, после ужина, мы предложили послушать первые опыты. К тому, каким шоком была принесённая из спальни гитара, все входили в гостиную с округлившимися глазами и, мне кажется, при любом резком движении все готовы были на всякий случай бежать подальше. Николай отошёл в сторону, а я принялась деловито настраивать гитару. Что с очень скептическим взглядом оценивала маленькая Маша, на правах главного музыканта младшего поколения.

— В общем, это такая фантазия на тему, как я встретил вашу маму...— я не стала дальше тянуть и запела*:

Жил отважный капитан,

Он объездил много стран,

И не раз он

Бороздил океан.

Раз пятнадцать он тонул,

Погибал среди акул,

Но ни разу

Даже глазом не моргнул!

И в беде,

И в бою

Напевал он всюду

Песенку свою:

Капитан, капитан,

Улыбнитесь,

Ведь улыбка —

Это флаг корабля.

Капитан, капитан,

Подтянитесь —

Только смелым

Покоряются моря!

Но однажды капитан

Был в одной из дальних стран

И влюбился

Как простой мальчуган.

Раз пятнадцать он краснел,

Заикался и бледнел,

Но в любви ей

Объясниться не посмел.

Он мрачнел,

Он худел,

И никто ему

По-дружески не спел:

Капитан, капитан,

Улыбнитесь,

Ведь улыбка —

Это флаг корабля.

Капитан, капитан,

Подтянитесь —

Только смелым

Покоряются моря!

Капитан, капитан,

Улыбнитесь,

Ведь улыбка —

Это флаг корабля.

Капитан, капитан,

Подтянитесь —

Только смелым

Покоряются моря!

Вокруг повисла тишина, я прокашлялась:

— Ну, вот как-то так...— и меня понесло, — а это песенка про попугая. Говорят, попугаи живут очень долго, особенно крупные, которые ещё умеют разговаривать...

Послушайте все — ого-го! эге-гей!—

Меня, Попугая — пирата морей!

Родился я в тыща каком-то году

В банано-лиановой чаще.

Мой папа был папа-пугай какаду,

Тогда еще не говорящий.

Но вскоре покинул я девственный лес,

Взял в плен меня страшный Фернандо Кортес,—

Он начал на бедного папу кричать,

А папа Фернанде не мог отвечать.

Не мог, не умел отвечать.

И чтоб отомстить — от зари до зари

Твердил я три слова, всего только три.

Упрямо себя заставлял — повтори:

"Карамба!" "Коррида!!" и "Чёрт побери!!!"

Послушайте все — ого-го! эге-гей!—

Рассказ попугая — пирата морей.

Нас шторм на обратной дороге настиг,

Мне было особенно трудно.

Английский фрегат под названием "бриг"

Взял на абордаж наше судно.

Был бой рукопашный три ночи, два дня,

И злые пираты пленили меня.

Так начал я плавать на разных судах,

В районе Экватора, в северных льдах..

На разных пиратских судах.

Давали мне кофе, какао, еду,

Чтоб я их приветствовал: "Хау ду ю ду!"

Но я повторял от зари до зари:

"Карамба!" "Коррида!" и "Чёрт побери!"

Послушайте все — ого-го! эге-гей!—

Меня, Попугая — пирата морей.

Лет сто я проплавал пиратом, и что ж?

Какой-то матросик пропащий

Продал меня в рабство за ломаный грош,

А я уже был говорящий.

Турецкий паша нож сломал пополам,

Когда я сказал ему: "Паша, салам!"

И просто кондрашка хватила пашу,

Когда он узнал, что ещё я пишу,

Читаю, пишу и пляшу.

Я Индию видел, Иран и Ирак,

Я — индивидуум, не попка-дурак.

(Так думают только одни дикари.)

Карамба! Коррида! И чёрт побери!

Юлька первой с визгом подскочила ко мне и стала целовать самого лучшего папочку. В общем, все были впечатлены, а Машенька выкроила минутку и, улыбнувшись, лукаво поинтересовалась:

— Дорогой мой капитан! И чего я ещё про своего мужа не знаю, не желаете рассказать?

— Обязательно, сегодня ночью...

В целом, наш дебют прошёл нормально, Николай отбрехивался, что научился на корабле, где учился у знакомого мичмана, а так как чужие песни петь труднее, вот и попробовал свои придумать. И я чувствовала, что он ужасно доволен вниманием и возникшим переполохом. Странно бы было, если бы будущий адмирал не имел в душе нотки здорового тщеславия. Очень кстати вспомнили про забытые пирожные, которые я уговорила для его девочек-сладкоежек купить на Невском. Николай так невинно удивлялся, когда я ему заявила, что любая уважающая себя женщина-девушка-девочка обязана быть сладкоежкой. Поверил только, когда услышал визг, который подняли дочки, что это кем же надо быть, чтобы самое главное, читай — сладкие пирожные, забыть! А потом, когда мы поведали секретнейшую тайну, что очень постараемся, так как очень хотим, написать песню нашей самой и единственной любимой, после чего заснули мои молодожёны ещё не скоро...

*— Очень хочется верить, что Дунаевский, Высоцкий и другие, чьи песни и стихи планирую использовать, не обидятся на меня, ведь по сути в этом мире до их рождения ещё несколько десятилетий. А такие талантливые люди в этом мире имеют реальную возможность создать ещё лучшие произведения. Тем более, что если верить скандинавам, все стихи хранятся у Одина— покровителя скальдов, а они только озвучивают им подаренное богами.

Глава 07.

В мае на рейд Кронштадта вошёл красавец Новик. Если я смотрела чисто по-женски, то восхищение Николая было искренним и профессиональным. В викторианской окраске, весь белый, кроме жёлто-охристых палубы и дымовых труб. Узкий ланцетом стремительный корпус, всего двенадцать метров ширины при более ста метровой длине. Николай пробурчал:

— Степан Осипович, когда я только принял "Пакерорт" мне сказал, что "отличный командир способен прославить свой корабль и его экипаж даже в том случае, если корабль не отличается высокими техническими данными". А тут данные у корабля восхитительные...

На борту нас радушно принял Пётр Фёдорович* и с удовольствием провёл для нас экскурсию по всему кораблю. Ещё местами пахнущий свежей краской корабль нас очаровал. Я выкроила момент, перехватила управление над телом и через ладонь на штурвальном колесе попробовала прочувствовать крейсер. Не уверена, но мне показался отголосок чего-то почти живого. Капитан делился со мной своими планами. В первую очередь на Балтийском заводе снять с носового орудия щит, который мешает рулевому смотреть прямо по курсу. Ещё будут доукомплектовывать команду, в остальном он больше восхищался тем, как организована работа на верфи "Шихау", не так как у нас, никакой суеты, ничего лишнего, всё дисциплинировано, строго по графику:

— Вы можете себе представить, Николай Оттович, на стапель не принесли ни одной лишней железки, А у нас вечно не поймёшь, то ли стапель, то ли склад, все чего-то куда-то таскают и никто ничего найти не может. Вы уж поверьте мне, это третий корабль, за строительством которого я наблюдал.

— Пётр Фёдорович, я и не спорю, сам от такой же планиды едва сумел отвертеться, почти год на металлическом заводе в закрытые двери бился. Но я вот хотел вернуться к броневому щитку на носовом орудии, вы позволите мне посмотреть с мостика...

Мы прошли в рубку и на мостик. Помня про осколочное действие японских снарядов, нам совсем не хотелось лишать канониров щита, тем более, что я уговаривала нарастить хотя бы из котельного железа по боками имеющиеся щиты на все орудия главного калибра, смысла в паре тридцатисемимиллиметровых и пушки Барановского я в принципе не видела, а джонки пугать и одного максима на мостике хватит. Тем более, что оказалось, это не знакомый по военным фильмам, а штука здоровенная, тем хуже для цели. Как-то дико в моих глазах смотрелись открыто расположенные почти везде штурвалы, ну не в Алжире мы, но Николай вообще на "Славянке" удивился моему вопросу, типа, а как иначе. Я тогда попыталась ему рассказать, что у нас рубка всегда закрытая, а для любителей проветривания есть открытые крылья мостика. А тут, видимо он вспомнил об этом разговоре, ведь в обсуждении Новика была речь и про неудобную рубку, а про броневую вообще лучше забыть, так как из неё не видно вообще ничего. Вот и стал продвигать мысль поднять рубку, а не убирать щит орудия. Договорились, что я приеду к нему перед перегоном к стенке Балтийского завода с предложенной схемой рубки, а он со своей стороны поработает, там можно будет инженеров заводских позвать. Кроме того, обсудили мачту и её неудобство, договорились, что обсудим это тоже с корабелами. Так же Гаврилов согласился, что я приеду с семьёй, которой хочу показать этот великолепный корабль. В принципе, от визита нам удалось выжать по максимуму. Расстроил рассказ о том, что заявленные двадцать пять узлов получили только кратковременно при превышении заявленного давления котла, а само испытание было по времени сокращено в четыре раза, что ясно говорит, что заводчане этим прикрыли свою неуверенность в качестве котлов своей конструкции. Хоть Николай сильно переживал по этому вопросу, я была настроена гораздо оптимистичнее.

Едва мы покинули борт Новика я сосредоточилась на предстоящей встрече с ВК Константином, который со времени нашего совместного плавания уже в чине генерал-адъютанта сейчас занимался инспекцией учебных заведений. Вот как раз сейчас он приехал из Одессы, где инспектировал строительство кадетского корпуса и заезжал в Феодосию к Цесаревичу. Ещё от Игнациуса было известно, что ВК Константин весьма не равнодушен к искусствам, а теперь мы вполне можем с этой стороны подъехать.

По закону свинства, как с цепи время сорвалось, срочно нужна готовая гитара, надо за птенцом ехать, с Гавриловым встречу назначили, а ещё ведь от своего парохода никто не освобождал. А для капитана свой корабль на самом первом местом, любые другие вопросы, только если они никоим образом не вредят главному. Так, что ой как повыкручиваться придётся. Нам к зиме ехать в Грецию принимать Новик, если ничего не изменится, а это можно сделать морем и тогда увидеться с наследником, но очень тревожно из-за упоминаний о его тяжелой болезни, да и какое предписание выдадут под шпицем неизвестно, так, что нужно как-то организовать ходатайство от Константина на поездку в Крым. Я предложила выступить с опубликованием "Флагманского марша", ведь бывший моряк, а это навсегда. Словом, нам нужна гитара, которую мастер не торопится доделывать, вернее уже дважды переделывал, как сказал, что сам обнаружил недоработки. Эх, как в студенчестве, взять больничный и ехать, куда хочется.

Только через две недели, ну, не торопится никто в этом времени, мастер сообщил, что инструмент готов. Почти одновременно пришла записка от Гаврилова, что крейсер переходит к заводу и он меня ждёт. А еще через три дня назначена аудиенция у главного инспектора военных учебных заведений, генерал-лейтенанта и прочее. Словом, как там у Бендера "лёд тронулся..." Уже почти каникулярные гимназии легко отпустили Машу с Тошей, и мы всем семейством выехали в Петербург.

Новик очаровал всех, матросы очаровательно заботились о девочках и Машеньке, а мы с Петром Фёдоровичем и Виктором Николаевичем из заводоуправления засели за чертежи. Про щит орудия разговора уже не было. С перемещением вверх рубки принципиальных неразрешимых сложностей не было, а вот за неизменность мачты инженер встал как скала, у меня даже возникло подозрение, а нет ли за этим какого-либо затейливого комплекса. Благодаря удалению ходовой рубки обзор из боевой стал заметно лучше, но тут всплыло ещё одно НО. Оказывается. Отношение господ морских офицеров к боевой рубке негативное до предела, ведь вопрос урона чести, что если кто-нибудь расценит уход в неё как трусость. Вот такие вывернутые мозги, так, что всё обсуждение этого вопроса шло с постоянными оговорками, дескать "вы же понимаете, что сам то я да ни в жисть за броню не спрячусь, но начальство, будь оно не ладно, такие перестраховщики, требуют"... Под конец я не выдержала и попросила задать вопрос, что думают господа о том, что открыто расположенное командование, уничтоженное первыми снарядами оставляет вверенный корабль и экипаж без управления, чем сводят шансы выжить и победить к нулю, и в чьих интересах действуют в таком случае офицеры дававшие присягу Государю и Отчизне?! Оба, и ещё четыре присутствовавших офицера зависли, казалось слышно, как у них шевелятся мозги в поисках ответа, но против здравомыслящей логики ничего не сделаешь. Позже нас всё таки спросили, а что мы сами стали бы делать, на что я ответила, хотя Николаю ответ явно не пришелся по душе, что согласно присяге я буду бороться с врагами России, и если для повышения эффективности моих действий мне будет нужно ходить по палубе с ночным горшком на голове, то я его на голову непременно надену, а нашей Родине нужны не храбрые дураки, а умелые воины, которые не будут умирать сами, а заставят умирать наших врагов. Промолчали, но смотрели странно. Да и фиг с ними!

Да! Особенной своей заслугой считаю, что уговорили инженера, что он просто так составит проект легкой мачты перед первой трубой с местом для сигнальщиков и набором фалов для подъёма флагов и сигналов, а вторым пунктом он составит проект установки скуловых килей. Такой узкий корабль весьма подвержен бортовой качке, что отрицательно влияет на качество его, как орудийной платформы, а скуловые кили— иначе "успокоители" как раз против бортовой качки и придуманы. К сожалению, в заводе не будут заводить крейсер в док, но ничего, главное у нас уже будет грамотное техническое сопровождение, сделаем позже.

Инженер никак не мог понять, для чего нам нужны эти проекты, если мы не имеем никакого отношения к крейсеру. Но наглая ссылка, на интерес адмирала Макарова снял вопросы. А за работу чертежников мы обязались расплатиться с ними наличными деньгами. Хотя, всё это едва ли бы получилось, но Маша, которая принесла полученную по пути у мастера наконец готовую гитару принесла её мне и громко потребовала спеть. В результате, получился импровизированный концерт за накрытыми прямо на палубе столами, а команда и заводские облепили причал. Не представляю, что они слышали, но хлопали искренне и очень громко, как я не старалась, без микрофонов дать нормальный звук невозможно, и голос я почти посадила. Зато корабелы очень удачно после концерта расчувствовались. Вообще, мне было диковато видеть все эти прямоугольные формы. Я попыталась заикнуться, а почему бы нам не наклонить переднюю стенку рубки для уменьшения угла атаки встречного ветра, да и трубы можно градусов на двадцать пять наклонить назад... Тишина наступила такая, что я испугалась за психику присутствующих, то есть я говорила не просто чушь, а такую, что кошмарнее только копрофагия**, наверно... М-да! Посмотрели бы вы на эсминцы моего времени с их атлантическими носами и стелс-формы! Это всё мелочи, главное мы успели сделать и родным нашего красавца показали.

На обратном пути Тоша стал пытать, почему мы поехали смотреть на чужой корабль, а на пароход, где я капитаном я их не приглашал?! Действительно, а почему?! Попытались пояснить, что "Славянка" в Кронштадте, а туда добираться долго, но пообещали обсудить это дома с мамой. А про "Новик", который ему безумно понравился, и особенно тем, что это на сегодня это самый быстрый крейсер в мире, сообщили, что есть вариант, что его отдадут нам под командование, только это пока секрет. Судя по глазам сына, у меня с этого момента за спиной крылья выросли. Домой мы добрались уже в темноте и дети в поезде уснули, и пришлось их в пролётку переносить на руках. Вот так один вопрос почти решили. Не буду говорить, как меня шокируют здешние способы передвижения. Сколько бы мне потребовалось времени добраться с Васильевского до Гатчины, ну если не шиковать, то на метро и маршрутке в час небольшим можно уложиться, а здесь это почти половина дня, то есть выехали мы с первыми петухами, а вернулись глубокой ночью. Про поездку в Крым у меня уже мурашки по всему организму, а ведь из Пулково на Симферополь летала...

Этот импровизированный концерт неожиданно помог нам, когда мы приехали в Павловск к Константину. Мы с Николаем прикидывали, как нам к музыке перейти, а потом ещё нужно как-то в Крым напроситься. Но едва вошли Константин после приветствий сразу поинтересовался, смогу ли я сыграть на его инструментах, а когда узнал, что у нас гитара на входе осталась, едва сам за ней не побежал. Потом пригласил за стол попить с семьёй чай, но было видно, как ему хочется послушать, интересно, что ему такого рассказали. Я взяла бразды в свои лапки и решила придерживаться плана и начала с "Флагманского марша"

У нежной тонкой руки

Украл платок свежий ветер,

И пеленою чёрный дым

Лёг над высокой волной.

Блистают тускло штыки

В лучах зари на рассвете,

Под звуки маршевой трубы

Идут матросы на бой.

Над морем тучи легли,

И враг коварен и злобен,

Но в вихре грянувшей грозы

Нас ждёт победы сладкий миг.

Идут матросы в поход,

И корабли бьёт в ознобе,

И дудки боцманской призыв

К орудьям нас устремит.

Мы в кильватерном гордом строю

Сбережём честь и славу свою.

Так веселей играй, труба!

И пусть горчит поцелуй на губах.

Зашит прощальный наш крик

Морской суровою ниткой,

И в небо чайкой не рвануть

Ему из флотской груди.

Прощай, прощай, материк!

Ты проводи нас улыбкой.

Не скоро свидимся вновь...

А что там ждёт впереди?

Мы в кильватерном гордом строю

Сбережём честь и славу свою.

Так веселей играй, труба!

И пусть горчит поцелуй на губах.

И вот сыграли "аврал",

И командир встал на мостик,

Оркестры с берега гремят,

И флагман вышел на рейд...

Мы в кильватерном гордом строю

Сбережём честь и славу свою.

Так веселей играй, труба!

И пусть горчит поцелуй на губах.

Ох, и рванула я Розенбаума, всё-таки голос у меня слабоват для таких песен, но впечатлились все. Пришлось немного сбавить напор и спела "Бригантину".

Надоело говорить и спорить

И любить усталые глаза...

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса...

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса...

Капитан, обветренный, как скалы,

Вышел в море, не дождавшись дня.

На прощанье поднимай бокалы

Молодого терпкого вина!

На прощанье поднимай бокалы

Молодого терпкого вина!

Пьем за яростных, за непокорных,

За презревших грошовой уют.

Вьется по ветру весёлый Роджерс,

Люди Флинта песенку поют.

Вьется по ветру весёлый Роджерс,

Люди Флинта песенку поют.

И в беде, и в радости, и в горе

Только чуточку прищурь глаза —

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса.

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса.

Потом пошёл "Капитан", для детей спела "Попугая" и попросила пощады, да они и сами не могли не слышать, что начала посипывать. Извинилась, за голос, что нет профессионального опыта, вот и не выдерживают связки, Константин смотрел на нас, как на рождественский подарок, не знаю, что ему рассказывали, но нам удалось его удивить. А главное, мы поняли, что сейчас с просьбами о поездке в Крым лучше не вылезать, похоже, как натура артистичная он просто не удержит несколько посылов и всё равно придётся повторять, а кому приятно признавать свою рассеянность и забывчивость, тем более, что с меня было взято обещание ещё раз навестить его на следующей неделе. Пока наши связки отдыхали, мы пообщались с Елизаветой Маврикиевной, про себя восхитилась её говорящему для нашего поколения отчеству

* * *

, даже что-то общее в типаже углядела. Если сначала присутствовали только две девочки и Константин с женой, то теперь подтянулось ещё человек десять. Замечательный чай на открытой террасе, спросила, о чём они бы хотели услышать, почти удалось выполнить пожелания детей. Я запела "Балладу о борьбе":

Сpедь оплывших свечей и вечеpних молитв,

Сpедь военных тpофеев и миpных костpов,

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от детских своих катастpоф.

Детям вечно досаден их возpаст и быт

И дpались мы до ссадин, до смеpтных обид

Hо одежды латали нам матеpи в сpок,

Мы же книги глотали, пьянея от стpок.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,

И сосало под ложечкой сладко от фpаз.

И кpужил наши головы запах боpьбы,

Со стpаниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичь мы, не знавшие войн,

За воинственный кpик пpинимавшие вой,

Тайну слова, пpиказ, назначенье гpаниц,

Зов в атаку и лязг боевых колесниц.

А в кипящих котлах пpежних войн и смут

Столько пищи для маленьких наших мозгов,

Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд

В детских игpах своих назначали вpагов.

И злодея слезам не давали остыть,

И пpекpаснейших дам обещали любить.

И дpузей успокоив и ближних любя,

Мы на pоли геpоев вводили себя.

А потом без перерыва переделанным мной "Ленинградский вальс" Дольского, не забыв предварить его словами, что песня посвящена моей любимой жене Марии Михайловне:

Удивительный вальс мне сыграл Петербург,

Без рояля и скрипок, без нот и без слов.

Удивительный вальс я считал с милых губ,

Удивительный вальс из осенних балов.

Вальс всегда на вы,

вальс речной волны,

Вальс мостов Невы,

дальних стран.

Вальс растерянный,

вальс расстрелянный,

Вальс расстрелиевый,

вальс-туман.

Вальс пустых дворцов,

вальс златых венцов,

Вальс к лицу лицо,

без прикрас.

Вальс военных дней,

бакенных огней,

Вальс судьбы моей —

жизни вальс.

Вальс старинных дам,

вальс клаксонных гамм,

Вальс газет, реклам,

вальс дождей.

Вальс недвижных поз,

вальс больших стрекоз,

Вальс травы в покос,

вальс людей.

В удивительном вальсе дрожали огни,

Восхитительным светом лучились глаза,

И в этом танце с тобой мы остались одни,

Пахнут волосы мёдом и щиплет слеза.

Вальс всегда на вы,

вальс речной волны,

Вальс мостов Невы,

дальних стран.

Вальс растерянный,

вальс расстрелянный,

Вальс расстрелиевый,

вальс-туман.

Вальс пустых дворцов,

вальс златых венцов,

Вальс к лицу лицо,

без прикрас.

Вальс военных дней,

бакенных огней,

Вальс судьбы моей —

жизни вальс.

Вальс старинных дам,

вальс клаксонных гамм,

Вальс газет, реклам,

вальс дождей.

Вальс недвижных поз,

вальс больших стрекоз,

Вальс травы в покос,

вальс людей.

В удивительном вальсе кружились дома,

И старинные храмы несли купола,

И на лучших страницах раскрылись тома,

И звенели малиново колокола.

Вальс всегда на вы,

вальс речной волны,

Вальс мостов Невы,

дальних стран.

Вальс растерянный,

вальс расстрелянный,

Вальс расстрелиевый,

вальс-туман.

Вальс пустых дворцов,

вальс златых венцов,

Вальс к лицу лицо,

без прикрас.

Вальс военных дней,

бакенных огней,

Вальс судьбы моей —

жизни вальс.

Вальс старинных дам,

вальс клаксонных гамм,

Вальс газет, реклам,

вальс дождей.

Вальс недвижных поз,

вальс больших стрекоз,

Вальс травы в покос,

вальс людей.

Ко второму куплету одна из девушек уже подхватила мелодию и стала подыгрывать мне на рояле, к счастью не очень громко, так, что спела без сипа. А я продолжила, что как офицер флота, мне ближе всего тема моря. И запела Высоцкого:

На судне бунт, над нами чайки реют,

Вчера из-за дублонов золотых

Двух негодяев вздёрнули на рее,

Но — мало. Нужно было четверых.

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать! Любой корабль — враг.

Удача — миф, но эту веру сами

Мы создали, поднявши чёрный флаг.

Катился ком по кораблю от бака.

Забыто всё — и честь, и кутежи.

И подвывая, будто бы от страха,

Они достали длинные ножи.

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать! Любой корабль — враг.

Удача — миф, но эту веру сами

Мы создали, поднявши чёрный флаг.

Вот двое в капитана пальцем тычут.

Достать его — и им не страшен чёрт.

Но капитан вчерашнюю добычу

При всей команде выбросил за борт.

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать! Любой корабль — враг.

Удача — миф, но эту веру сами

Мы создали, поднявши чёрный флаг.

И вот волна, подобная надгробью,

Все смыла — с горла сброшена рука.

Бросайте за борт всё, что пахнет кровью,—

Поверьте, что цена невысока !

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать! Любой корабль — враг.

Удача — здесь! И эту веру сами

Мы создали, поднявши чёрный флаг.

Константин сидел уставив глаза в парковую зелень. Но вдруг подала голос Елизавета, необычный акцент с проносом и каратвостью:

— Вас русских очень трудно понимать, вы поёте, все слова понятны, но я понимаю, что там ещё глубже смысл есть...

— Не знаю, при желании скрытый смысл можно наверно найти где угодно. Я писал то, что спел, и смысл вложил только тот, что виден, а не придуман. — Вспомнилось, как шпыняли когда-то Высоцкого "имелось ли ввиду" и "на что это он тут всем намекнул". И решила разрядить обстановку и спела песню, которую замечательно пела Мария Пахоменко:

А за волнами, бури полными, моряка родимый дом,

Над крылечками дым колечками, и черёмуха под окном.

Ну, а главное — это славная, та, что всех милей собой.

Шлют улыбки ей волны зыбкие, ветер ластится штормовой.

Карие очи

Далёких подруг...

Ой, вы ночи, матросские ночи

Только небо, да море вокруг!

Волны пенятся, мачты кренятся, ветер гонит облака.

Ночь беззвёздная, море грозное, и тоска берёт моряка.

Ну, а главное — если б славная подарила бы письмом,

Даже палуба заплясала бы, заходила бы ходуном!

Карие очи

Далёких подруг...

Ой, вы ночи, матросские ночи,

Только небо да море вокруг!

Больше месяца парень беситься и друзья сказали так:

"Брось ты нервничать на манер девчат, не забудь, браток, ты — моряк!

Ну, а главное — то, что славная всё равно матроса ждет!

Если нравится флот красавице Никуда она не уйдет!"

Карие очи

Далёких подруг...

Ой, вы ночи, матросские ночи,

Только небо, да море вокруг!

Ой, вы ночи, матросские ночи,

Только небо, да море вокруг!

В общем, свою задачу "заинтриговать и заинтересовать" мы выполнили, а раскланиваться отдала Николаю, а то ляпну чего-нибудь при их Высочествах и иже с ними. Кроме песен, Константина серьёзно заинтересовала наша двенадцатиструнка, пришлось отбрехиваться и заодно показывать, как на ней можно играть, а ещё вспоминать адрес мастера, который нам это чудо изготовил. Так, что не зря дяденька мучился, будут у него заказы, чем не вариант так замысловато выразить ему нашу благодарность. Тем более, он уже ухватил смысл обматывания струн латунной проволокой и обещал немедленно поставить нас в известность, едва у него что-нибудь получится. Эх, запущу я моду на шестиструнки на полвека раньше срока. Да и ладно... Прощались мы с Константином уже почти побратимами. Как творческий человек он видимо и меня в эту компанию написал и настаивал общаться без чинов, оно конечно, но выполнять это распоряжение я буду только до разумных пределов, как там у Пушкина нашего Сергеевича про царский гнев и любовь...

Надо бы на "Новик" заехать, посмотреть, хоть одним глазком, только вот где же время взять. Хорошо хоть, что мою "Славянку" считайте, позабыли вместе со всем нашим отрядом. Как командир Николай бурчит, что нельзя разрешать расслабляться и тонус с навыками терять, но для наших задач самое то...

Домой добираться было не далеко, тем более, что нам выделили экипаж с гвардейцем сопровождения, так, что на нашу Николаевскую в Гатчине мы приехали вызвав небольшой переполох. Я тихо радовалась тому, что подготовка потихоньку сдвинулась с мёртвой точки. Дома вообще царил рай земной, Машенька так расцвела и просто не знала куда меня усадить, дети обвыклись, что папа вторгся в их тихий устоявшийся мирок и перестали меня делить. С Антонием уже было интересно поговорить и его ожидаемые планы поступать в Морской корпус были вполне естественны, хотя Николай ему рассказал, как его дедушка вздохнув заметил, что у Николая никакого почтения к законам, так, что юристом ему не быть и благословил к поступлению в корпус. Несколько раз он ездил вместе со мной на пароход, когда мы выходили на маневры и юнга Эссен браво лазил по вантам, хотя в конце его немного укачивало, пришлось ему объяснять, что вообще не восприимчивых к морской болезни не существует, вопрос в привычке, что его очень обрадовало. А вот когда мы с Машенькой явились по приглашению Константина, мы испытали шок. На домашнем чаепитии, куда нас пригласили, присутствовали с десяток адмиралов, не меньше генералов и еще столько же гражданских с супругами, особенно добил вопросительный прищур Макарова. Но делать нечего, пришлось идти за стол, где нас усадили между Макаровым с его Капочкой и хозяевами. На Машеньку обрушилась заинтригованная супруга Макарова, он сам лишь хмыкнул, что очень мало знает о своих офицерах. Нас представляли ещё до приглашения к столу, только я по своей давней привычке пропустила всё мимо, ну не умею я запоминать при таких официальных представлялках, а вот у Николая видимо навык отработан и раскланивался по именам и отчествам со всеми подходившими и их супругами, вот ведь монстр какой. Тем временем нас пригласили на импровизированную сцену, в этот раз мы были в зале, а ещё выяснилось, что бывшая в прошлый раз дочь Татьяна выучила почти все звучавшие песни и будет мне аккомпанировать на рояле.

— Господа и дамы! Прошу меня простить, я не профессиональный певец и голос у меня оставляет желать лучшего, да и научился играть я совсем недавно...

И начала я с "флагманского марша". Знаю, что трудно петь, но видимо связки тренируются с каждым разом, тем более, что после прошлого раза догадалась усилить их магически, почему раньше не додумалась, а вы спросите чего-нибудь полегче. Татьяна профессионально подстраивалась под меня, то есть прозвучало хорошо. Следом я продолжила серьёзную флотскую тему и спела тоже Розенбаума "По первому сроку", ну мы же все из братства питерской скорой:

Команда, швартовы отдали и с якоря снялись,

Стоим по местам, как положено, крепко стоим.

И снова от стенок уходим в далёкие дали,

И снова не знаем, когда возвратимся к родным.

И слышится рокот, волны набегающей рокот,

В атаку пошёл на корабль штормовой океан.

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом на бой выходить морякам.

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом на бой выходить морякам.

Уж так повелось, что матрос на вершине печали

Натянет фланельку, которой нет в мире белей.

Поэтому так берегут моряки белых чаек,

Ведь в чаек вселяются души погибших друзей.

Когда на эскадру выходит корабль одиноко

Живот положить, но геройством прорваться в века,

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом на дно уходить морякам.

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом на дно уходить морякам.

На плечи литые бушлаты привычно ложатся,

И ленты сжимались зубами во все времена.

Братишки мы, это солдаты российские — братцы,

Душа полосатая наша стихии верна.

Так пусть никогда нам не ведать пучины глубокой,

И коль доведётся вернуться к родным берегам,

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом в свой дом заходить морякам.

По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,

Положено в чистом в свой дом заходить морякам.

Тут я плюнула и спела в той же теме переделанное "тридцать восемь узлов", когда я Николаю напела, он был шокирован, что линкоры скоро будут ходить с такой скоростью, а что в наше время есть корабли, для которых и сто километров в час не предел

* * *

. В результате, песня Николаю очень понравилась, а скорость мы сделали восемнадцать узлов. Песню я объявила, что это фантазия от имени бывшего флагмана:

Было время — я шёл восемнадцать узлов,

И свинцовый вал резал форштевень,

Как героев встречали моих моряков

Петербург и Либава, и Ревель.

А теперь — каждый кабельтов в скрипе зубов,

И хрипит во мне каждая миля...

А было время — я шёл восемнадцать узлов,

И всё сверкало от мачты до киля.

И мне верили все: и враги, и друзья,

От зелёных салаг до Главкома.

И все знали одно — победить их нельзя,

Лееров их не видеть излома.

И эскадры, завидев мой вымпел вдали,

Самым главным гремели калибром,

И я нёсся вперед, уходя от земли,

До скулы оба якоря выбрав.

Было всё это так. Мы не ждали наград,

И под килем лежало семь футов.

Ждали дома невесты, и ждал нас Кронштадт,

Как фатою, туманом окутан.

Было всё это так. Только время не ждёт,

Вот сейчас бы и дать самый полный.

Я в машины кричу: "Самый полный вперед!" —

Да не тянут винты, вязнут в волнах...

Не могу, встану в док. Отдохну до поры —

Не пристало Балтфлоту быть слабым.

Лучше флаг в небо взмыть и, кингстоны открыв,

Затопить свой усталый корабль.

Но разве выскажешь всё это в несколько слов,

Когда снятся в кильватере чайки?

На компасе — норд-вест, восемнадцать узлов,

И всё сверкает от пушки до гайки.

Потом, чтобы разбавить спела "Капитана", которого встретили куда радостнее, следом с посвящением Машеньке "Матросские ночи", потом продолжая посвящение нашей Машеньке "Балладу о любви" Владимира Семёновича. Лично я уверена, что если бы он написал только эту песню, его имя бы уже осталось в истории, а то, что это только одна из его замечательных песен делает его недосягаемым.

Когда вода всемирного потопа

Вернулась вновь в границы берегов,

Из пены уходящего потока

Hа сушу тихо выбралась Любовь —

И растворилась в воздухе до срока,

А срока было — сорок сороков...

И чудаки — ещё такие есть —

Вдыхают полной грудью эту смесь,

И ни наград не ждут, ни наказанья,—

И, думая, что дышат просто так,

Они внезапно попадают в такт

Такого же — неровного — дыханья.

Я поля влюбленным постелю —

Пусть поют во сне и наяву!..

Я дышу, и значит — я люблю!

Я люблю, и значит — я живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,

Страна Любви — великая страна!

И с рыцарей своих для испытаний

Всё строже станет спрашивать она.

Потребует разлук и расстояний,

Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить,

Они уже согласны заплатить.

Любой ценой — и жизнью бы рискнули,

Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить

Волшебную невидимую нить,

Которую меж ними протянули...

Свежий ветер избранных пьянил,

С ног сбивал, из мёртвых воскрешал,

Потому что, если не любил,

Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,

Не докричишься, сколько не зови...

Им счёт ведут молва и пустословье,

Но этот счет замешан на крови.

А мы поставим свечи в изголовье

Погибшим от невиданной любви...

Их голосам дано сливаться в такт,

И душам их дано бродить в цветах.

И вечностью дышать в одно дыханье,

И встретиться со вздохом на устах

На хрупких переправах и мостах,

На узких перекрестках мирозданья...

Я поля влюбленным постелю,

Пусть поют во сне и наяву!

Я дышу — и значит, я люблю!

Я люблю — и, значит, я живу!

Чтобы немного снизить градус, спела "Бригантину", потом "Балладу о борьбе" о которой сказала, что песню писала для сына и посвящена она всем мальчишкам, потом "На судне бунт" и "Попугая" и закончила "Ленинградким вальсом" не забыв объявить, что это тоже посвящено Марии Михайловне. Насколько я знаю женщин, то её просто обязаны после такого слопать без приправ, но это я не злобствую, это я делаю ей имя, не дай Бог, что со мной случится, ей теперь будет в чём-то легче. И хоть я уже ужасно устала, сегодня уже не связки или пальцы, а моральное напряжение, ведь нужно было всё время держать в голове, изменённые варианты песен, а я эти песни столько лет знаю и тексты привычны в исходном варианте, но решила напоследок спеть Высоцкого "Мы вас ждём":

— Дорогие гости! Здесь почти все мужчины в форме, и мы знаем, что такое разлука с родными и близкими, как мы всё время помним и думаем о них. И последнюю на сегодня песню я хочу посвятить всем нашим дорогим и любимым женщинам!

Так случилось — мужчины ушли,

Побросали посевы до срока.

Вот их больше не видно из окон —

Растворились в дорожной пыли.

Вытекают из колоса зерна —

Эти слёзы несжатых полей,

И холодные ветры проворно

Потекли из щелей.

Мы вас ждём — торопите коней!

В добрый час, в добрый час, в добрый час!

Пусть попутные ветры не бьют,

А ласкают вам спины ...

А потом возвращайтесь скорей:

Ивы плачут по вас,

И без ваших улыбок

Бледнеют и сохнут рябины.

Мы в высоких живём теремах —

Входа нет никому в эти зданья:

Одиночество и ожиданье

Вместо вас поселились в домах.

Потеряла и свежесть и прелесть

Белизна ненадетых рубах,

Даже прежние песни приелись

И навязли в зубах.

Мы вас ждём — торопите коней!

В добрый час, в добрый час, в добрый час!

Пусть попутные ветры не бьют,

А ласкают вам спины ...

А потом возвращайтесь скорей:

Ивы плачут по вас,

И без ваших улыбок

Бледнеют и сохнут рябины.

Всё единою болью болит,

И звучит с каждым днём непрестанней

Вековечный надрыв причитаний

Отголоском старинных молитв.

Мы вас встретим и пеших, и конных,

Утомлённых, нецелых — любых, —

Только б не пустота похоронных,

Не предчувствие их!

Мы вас ждём — торопите коней!

В добрый час, в добрый час, в добрый час!

Пусть попутные ветры не бьют,

А ласкают вам спины ...

А потом возвращайтесь скорей:

Ивы плачут по вас,

И без ваших улыбок

Бледнеют и сохнут рябины.

— Дорогие дамы! Спасибо вам за вашу верность, за ваши огромные горячие сердца! За ваши любовь и верность! Спасибо! — чуть выступив вперёд, я в пояс поклонилась зрителям, после чего подошла поцеловать руку и поблагодарить за помощь Татьяну, чем её к моему удивлению очень смутила. Благодаря такой неожиданной для всех развязке, я успела смыться и буквально прилипнуть к Машеньке, лицо и шея её пылали костром, но за тот взгляд, которым она меня встретила, Николай бы пешком до Луны дошёл.

Тем временем, профессионалы, снимаю шляпу, уже появился струнный квартет, музыканты разместились у рояля и заняли возникшую паузу, а вставших гостей начали обходить с напитками. Мы успели после нескольких комплиментов и расцеловывания ручки нашей Машеньки поблагодарить ВК Константина за неоценимую помощь, которую оказала его дочь Татьяна, что ему очень понравилось. Воспользовавшись ситуацией мы попросили уделить нам несколько минут приватно. Оставив Машеньку с семьёй Степана Осиповича, мы проследовали в соседний зал, где Николай ехидно пожелал удачи и выпустил авантюристку вперёд, это меня, которая может врать и не краснеть. И я оторвалась:

— Константин Константинович! Честно сказать, целью моего к вам визита были не столько песни, сколько просьба помочь в одном деле. — я заметила, как тень почти брезгливого неудовольствия успела мелькнуть по его лицу, а по-фиг цыкнула я себе и понеслась дальше,— Когда мне пришёл приказ из ГМШ, у меня ещё оставалось время и была возможность по пути с моего стационера заехать в Афон и посетить монастырь. И едва я прошёл внутрь, как ко мне подошёл местный служка и пригласил меня к тому иноку, с которым вы общались, когда мы на "Герцоге Эдинбургском" посещали те края. И он просил передать вам, что помнит о вас и молится, а ещё, что я первый русский офицер посетивший монастырь после того, как ему было явление, и Богородица велела ему намолить два простых крестика и через первого русского офицера передать Цесаревичу для исцеления от тяжелой болезни, и чтобы второй он передал Императрице отягощенной думами о наследнике. Но так получилось, что добирался я через Берлин по железной дороге, а здесь снова служба и не вырваться. Но в последнее время до меня стали доходить слухи, что состояние Цесаревича ухудшилось, и я теперь боюсь не успеть исполнить волю старца, а как испросить отпуск и организовать поездку я не знаю и решил обратиться к вам, так как вы единственный, кого я знаю из императорской семьи. — по мере моего рассказа, на очень живом лице князя сменялись самые разные эмоции, но в конце он принял решение и спросил:

— А почему вы не обратились с прошением к Императору, ведь он любит брата и вопрос наследника тоже его касается. Да могли просто передать, наконец, курьером бы доставили в момент...

— Константин Константинович! Вы представляете, как это выглядело бы со стороны, приходит какой-то неизвестный офицер, начинает ссылаться на какого-то афонского старца, крестики показывать деревянные, какие у каждого храма кучками продают. Если бы дворцовые гвардейцы меня в зашей не вытолкали, то доктора по душевным болезням скорее всего бы позвали. А курьер не подойдёт, мне нужно крестик на Цесаревича обязательно самолично надеть, положить ладонь на лоб и прочитать молитву, так велел старец. Точно так же лично должен передать Императрице второй крестик Цесаревич. Вот и получилось, что я всё это время ходил и думал как мне к выполнению задания подступиться. И есть у меня подозрение, что песни, которые вдруг стали у меня получаться, это отголосок благословения которое мне следует передать. Я очень рассчитываю на вашу помощь в этом деле.

На лице уже не было недовольства, скорее просто озадаченность, действительно загрузила я его по самую маковку, а с учётом того, что люди здесь верят по настоящему, действую я довольно подло по местным меркам. Но извините, политика штука грязная и убить-украстть-снасиловать по сравнению с методами политиков— это куличики в песочнице. А тут на кону мой народ, так, что угрызений совести я не испытывала, в отличие от Николая мысли которого я улавливала на периферии. Тем временем князь встал и пригласил следовать за ним. В зале мы подошли к контр-адмиралу свиты ЕИВ Рожественскому, моему набольшему начальнику, если не считать отдыхающего в Ницце генерал-адмирала и отсутствующего вице-адмирала Авелана, как Николай утверждает. Зиновию Петровичу было почти в приказном порядке указано отпустить меня с корабля, и выписать предписание и всё сопутствующее для следования в Крым и обратно, выполнения дела императорской семьи. Если возникнут вопросы, то завтра по этому вопросу, если желает, он может обратиться к Государю. Желательно выезд обеспечить в кратчайшие сроки. По глазам адмирала поняли, что ему очень хочется узнать подробности, а главное успеть сообразить, что он лично с того сможет поиметь, но подача информации и формулировки ему простора для манёвра почти не оставили. В общем, он браво боднул головой и заверил, что всё будет сделано в лучшем виде, а мне завтра с утра быть в его приёмной. Николаю в глубине стало тоскно и грустно, а я быстренько начала соображать, что при таком раскладе, валить отсюда надо, а то не выспишься или проспишь, чего доброго. О чём я пошёл сообщать Машеньке. Оказывается Константин этот момент уже просчитал и отдал нужные распоряжения, так, что когда я подошёл к Макаровым, к нам подошёл Преображенец с докладом, что коляска подана и ожидает, когда мы изволим убыть. Машенька ничего не поняла, как и остальные, но Макаров естественно успел заметить как наш с князем уход, так и последующие эволюции, поэтому пресёк начавшееся было недовольство жены и проводил нас к выходу. Напоследок успев сказать, что как только я освобожусь, он очень хочет меня видеть у себя. Если поначалу он посматривал на меня снисходительно, то теперь эмоции уже начали приобретать негативный оттенок, видимо Степан Осипович уже решил, что мы в ООООчень большую политику рванули, ну, ничего, вернёмся, всё ему растолкуем, вернее, всё, что ему стоит говорить. Ох, не зря говорят, что политика грязная вещь...

Пока коляска нас весьма шустро катила домой, мы успели Машеньку успокоить, объяснив, что ВК Константин дал мне поручение в Крыму и меня посылают его выполнить. Ничего опасного или сложного, просто нужно поторопиться, и это связано с ухудшением здоровья Цесаревича. А потом я вернусь и всё будет как прежде, так как политикой я заниматься не хочу и планирую от сильных мира сего держаться подальше. Вроде удалось успокоить, но не полностью, ведь она чувствовала, что мы не всё говорим, но вроде обошлось. Так как меня прямо в коляске стали благодарить за подаренные песни, которые очень понравились и почему мы раньше их не спели и так далее...

*— Капитан второго ранга Гаврилов Пётр Фёдорович — будет единственным реально существовавшим членом экипажа Новика, тем более, что в скорости ему предстоит передать крейсер Николаю Оттовичу, так, что в дальнейшем повествовании его участия не планируется, ведь и в реальной истории Гаврилов, вроде как, участником Русско-Японской войны не был и на дальневосточном театре не отметился.

**— Копрофагия — лат. Психическая патология при которой больные поедают экскременты.

* * *

— Маврикиевна и Авдотья Никитична — сценические образы двух гротескных старушек восьмидесятых.

* * *

— если я ничего не путаю, суда на воздушной подушке именно с такой скоростью двигаются.

Глава 08.

В приёмной нас встретили со всей положенной куртуазностью, но мелкую шпильку всё-таки всунули, видимо при выдаче указивок кого-то из исполнителей болезненно пнули, и он на нас отыгрался. Скандалить мы не стали, пока будут разбираться, то же время будет убито, а там ещё недругов в актив заработаем, проще выполнить. А смысл в том, что при всех "Немедленно отбыть!" дела мне надлежало в полном объёме передать старшему помощнику с проверкой боеспособности в составе отряда. В смысле передать, это понятно, но Николай мне объяснил, что в формулировке "полный объём "— это с выходом на полигон и отработкой учебно-боевых задач в максимальном объёме, как я поняла, что у нас называли "условия максимально приближенные к боевым". Вы вообще, заметили, как я уже излагать начала, вот, что может с женщиной сделать общение с будущим адмиралом...

Честно сказать, мы оба даже обрадовались такому казусу, правда, по разным причинам. Если Николая грызло, что он подзапустил командование вверенным судном, и есть возможность пользуясь этим грозным приказом пополнить угольные ямы как "Славянки", так и всем миноноскам отряда, а главное, ещё раз потренировать команды в стрельбах, тренировок, как известно много не бывает. А что бы в загашнике уголёк остался, можно выписать и получить по максимуму, но, во-первых, выйти в ближний полигон вместо заявленного дальнего. А во-вторых, пойти на двух, на которые взять всех минёров отряда и всех офицеров, какой смысл кочегаров тренировать, у них тренировки куда регулярнее, чем у всех остальных.

А я захотела проверить давно планируемое, но вот никак ручки шаловливые не доходили. Хочу посмотреть, как у меня получится магически обработать торпеду, которые здесь упорно именуют самодвижущимися минами. С точки зрения уберегания родного языка от излишних чужеродных заимствований я должна радоваться и подпрыгивать, но в данном случае, как-то не прыгается. И если уж упираться в подробности, то слово МИНА кажется тоже не очень русское, так, что: ДАЁШЬ ТОРПЕДЫ! Ну, ладно, это лирика, а мне предстоит работать с мертвой материей, а это гораздо сложнее, чем с живой, ведь всё живое обладает фантастической пластичностью, что позволяет делать чудеса, лесовики у нас такое творят, что фентезийные эльфы должны захлебнуться слюной от зависти ещё на подходе. Подумаешь, эльфийское живое оружие или живые дома-деревья. А заговорить поле, на котором будет расти культура, которая поделиться плодами в мышами и птицами, при чём в строго определённых условиях и без вреда для урожая и этих нахлебников. С каждого колоска по одному зёрнышку, которое ещё и созреет раньше, упадёт вниз, когда мышка или птичка потрогает колос. Вообще, не представляю, как такое можно сделать, но ХабО говорила, что лесные говоруны-заговорщики могут за раз накрывать площадь в несколько квадратных километров, и ещё взаимодействовать друг с другом. А на этой территории они в это время контактируют и чувствуют каждое растение, всех животных, птиц и насекомых на поверхности земли, в её глубине до нескольких метров и в воздухе, кажется и микробы для них не предел. Мне до такого как до Австралии пешком, я с одним Проффом сколько времени училась в контакт устанавливать, и то, до конца не уверена, это у меня получилось, или он такой умный, что мне помогал. Хотя, если учесть, что такие матёрые говоруны своих высот достигают в конце второй тысячи лет или в третьей, то у меня ещё всё впереди. В общем, если проще, то, как мне объяснил Николай, внутри торпеды находится ресивер-резервуар, куда накачан под большим давлением воздух, который при пуске торпеды начинает выходить, и обеспечивает вращение двух винтов, который движет торпеду к цели со скоростью всего двадцать пять или тридцать узлов, при мЕньшей скорости дальность хода существенно больше, но практически это очень редко чем может помочь, да дальность в пять и три кабельтова делают вероятность результативной атаки сомнительной, так, что нам нужно взрастить все параметры, в том числе мощность заряда, без увеличения его веса и объёма. Из этого посыла я решила попробовать для начала просто поднять давление в полтора раза и провести легкую оптимизацию механизмов торпеды. По моим прикидкам должна вырасти скорость процентов на пять, вряд ли больше, а вот дальность хода должна составить не пять кабельтовых, а все семь. Как мне надоело каждый раз всё в понятные метры и километры переводить, ну, принято у них так, то есть понятно для меня, это метров девятьсот против полутора километров, а это простите расстояние, на которое требуется подойти к стреляющей железной фиговине, а стреляют на флоте не плохо, а такие дистанции называю пистолетными, то есть в упор и не промахиваются. И всё равно на полутора км шансов даже умозрительно побольше. Хотя и попасть ещё требуется, но на эту тему у меня уже тоже мысли есть. Так, что выход будет очень плодотворным. Надо ещё все нюансы с назначенным торпедоловом обговорить, а заодно обеспечить тройное, если получится измерение скорости хода...

До самого выхода два дня Николай изображал шустрого мультяшного персонажа по фамилии "Вжик", а я старательно вспоминала всё, что я помню из выученного под присмотром строгой ХабО. То есть мы оба проводили время со всей самоотдачей. По случаю с нами напросился Антоний, и мы не нашли причин ему отказать. Что сказать по результатам. Всё прошло гораздо проще и без красивых киношных эффектов. Две обработанные мной торпеды прошли со скоростью двадцать шесть и двадцать семь узлов расстояние семь с половиной и восемь кабельтовых, а я при проведении оптимизации чётко поняла, что сверх сделанного могу без опасности для окружающих усилить сделанные изменения в три раза, то есть от исходного считайте все характеристики в два с половиной раза, ну, в два раза, как минимум. То есть такой запас прочности заложен конструктивно в эту военную технику, не думаю, что в остальном будет отличие на порядок или больше, то есть заставить пушку стрелять сильнее и дальше в два раза— это вполне реально. Правда, и здесь в механике оказывается условности, имеющиеся винты с увеличением оборотов и скорости начнут работать с мЕньшим КПД. И всё равно, я была довольна как сытый удавчик. Да! Ещё могу заметить, что я сначала не поняла, но когда две из пяти других торпед той же серии "Л", которую отстреливали по заказу завода, безвозвратно утонули, я поняла, что одна из моих торпед тоже должна была булькнуть на дно, то есть ещё и надёжность на отказ могу контролировать...

На второй день у трапа переминался ожидающий нас служка или дьячок, ну не умею я священнослужителей идентифицировать, мне бы качественно с морскими мундирами освоиться. А пригласил нас прибыть на встречу, вы присядьте, а то у нас обоих ноги тогда немного ослабли, отец Иоанн, а в Кронштадте такой в единственном числе имеется. Делать нечего, от таких приглашений не отказываются. Вот и говорите после этого, какие крутые были гестапо и КГБ, тут вон без всяких фокусов, а уже под колпаком. Николай у нас верующий искренне и истово, и моё влияние его ещё не испортило, так, что я отошла быстрее и стала формулировать пошаговую инструкцию, то есть вначале, когда я даже не знаю, как к священнику подходить, и вроде как руку целовать, Николай сам рулит, а как разговор пойдёт, то уже я вылезу. То есть как в сказке: "Как выскочу! Как выпрыгну!" Понятно, снова нервничаю, раз на кривляния потянуло. Священник принял нас без выдерживания и маринования для пущего психологического давления, в весьма аскетично убранной комнате. А вот когда я в его глаза заглянула, то меня проняло. Если бы здесь магию освоили, то такие бы на самых вершинах мастерства оказались. Могучий дяденька, что тут добавить, очень похож на наставника ХабО, не внешне, Картос чёрный, нет, вы не так поняли, он не негр, у них все чёрные, только чернота у него не от пигмента тёмного, его кожа вообще практически не отражает свет, можете себе представить ходячий сгусток абсолютной тьмы с голубыми глазами и белозубой улыбкой, вот и я не могла, пока не увидела, а вредина ХабО меня не предупреждала. Ещё удивила на ощупь очень мягкая и тёплая ладонь. Он умудрился переместиться в своём теле, таких у нас очень мало, так вот от Картоса ощущения очень похожие, на то, что почувствовала под взглядом Иоанна.

— Расскажи мне, сын мой, про инока и его слова — я уже успела понять, главное — врать нельзя ни на чуть-чуть.

— Отче, что могу сказать, старец, которого вы изволите иноком нарекать, действительно неординарная личность. Ещё, когда с ним Великий Князь Константин встречался, после разговора вдруг попросил у него разрешения на подвиг послушничества, но старец ему отказал, сказав, что ему другой земной путь предписан. Это же какой заряд веры у него должен быть, если взрослый человек так свои планы готов изменить. — Это не я сама такая велеречивая, это Николай изо всех сил мне суфлирует. А я сразу смекнула, что от нас хотят описания встречи, факта её подтверждения, но врать ведь нельзя, вот и пришлось гнать пургу в лучших студенческих традициях. Но не перебивает, слушает внимательно, может это как у психоаналитика, пока заговариваться не начнёшь, всю пургу игнорируют, только вид делают, что слушают. — Вот и что ещё можно сказать про такого человека? Старец святой и этим всё сказано. А про слова, так мне нужно приехать к Цесаревичу лично, надеть на его шею крестик простой тисовый или можжевеловый, я не разбираю, ладонь ему на лоб наложить и молитву прочитать, а потом научить, то же самое сделать, когда будет второй крестик Императрице передавать. Вот и всё, что мне нужно сделать... — молчу, глупо и преданно, хочется верить, в глаза ему смотрю. Тоже молчит, взглядом меня сверлит. Ну, в гляделки с медиком бодаться дело тухлое, так, что смотрим.

— Не лжешь, но всего говорить не хочешь, не велено или зло таишь?! — Ага, Щас! Так я и повелась в однозначные ответы играть, тут рентген покруче полиграфа.

— Так, а зачем мне врать? Отче. А всё говорить, так время у вас наверно дорого, вон, сколько страждущих в наш храм отовсюду едут. Велеть мне никто ничего не велел, а если и велел, то мне то не ведомо. И зла не несу и не затеваю. Грех это тяжкий.

— Крестики те где, не взял ли с собой?!

— Нет, не взял, дома остались. Если бы знал, то взял бы...

— Не страшно, пропадут, гораздо хуже будет, так, что не носи, пусть дома дожидаются. А скажи мне, веруешь ли?— успела Николая вперед вытолкнуть:

— Верую, отче!

— Не могу понять, словно женского в тебе много, но не срамного, а вроде как поверху.

— Может оттого, что жену свою очень сильно люблю и жизни без неё не мыслю, каждую минутку она перед глазами, как в юности голову кружит, ни насмотреться, ни надышаться...

— И так бывает. А детишек вам Господь дал?

— Слава Богу, трое у нас. Старшенькую то прибрал, а остальные живы, и здоровы, слава Богу.

— А что за богохульные песни ругательные поёшь?! Правду ли люди говорят? — Оба-на, а вот это может таким боком выйти, что не отмахаешься...

— Отче! Ничего богохульного не пою. Песни про моряков, про любовь. А ругательного, только в одной песне, где попугай— птица не разумная нечистого поминает. Так ведь, отче, русские ругательства исстари ещё с волхвов были оберегами от сил зла, так мне бабушка рассказывала, — правда, бабушка казачка, а не Колина, но опять таки не вру ведь ни разу, — это потом люди забыли изначальный смысл и теперь ругаются в злобе, а не для защиты и убережения. Так, что ничего дурного в этом не вижу. Ведь и к Богу и к самым отчаянным ругательствам обращаются когда особенно страшно или туго. Мы вот в ураган в Атлантике попали, так одни молились, другие матерились, что правильнее не мне судить, отче.

— Интересная у тебя бабушка, жива ли?

— Нет, отче, нет её среди живых. А люди её за ум почитали, здесь вы правы.

— Сын мой. А чего ты вообще хочешь, мечтаешь о чём?

— Отче, о чём может офицер, который присягнул отечеству нашему и государю императору мечтать, долг свой честно исполнить, чести предков не посрамить, детишек малых от супостата уберечь. А хочу в годину испытаний сдюжить, пользу всю возможную принести.

— Не прост ты, вой Николай. Но не лжёшь, и зла в тебе не нахожу. Благословляю на дела богоугодные, для которых тебя избрали, и ратные во славу и пользу Отечества нашего. — протянул руку, мы припали и перекрестились. Только на улице выяснилось, что у нас даже сюртук насквозь промок. А Николай как в спасательный круг вцепился, что нас на дела наши сам Иоанн Кронштадтский благословил. Не понять мне с нашим цинизмом такой истовой веры, страдает Коля, но идёт со мной. А про себя подумала, слава Богу, что живыми из этого поворота выбрались, а виражик то получился о-го-го какой. И это же надо, как здесь служба поставлена, всё уже знает и про попугая и про крестики. Кроме того, что радовало, что возникшее со стороны церкви подозрение мы вроде сумели отвести, ещё больше радовало, что доверие ко мне Николая выросло и ещё набрало баллов...

Через четыре дня выезжали мы вполне довольные собой и не только. Николай спал на ходу, так, что отъезжала я одна, этот Дон Жуан всей своей семьи уже отключился, бедная Машенька, ей то спать не придётся, хотя, может Наташа с детьми приедет помочь или Дуся прикроет. Да, ладно, это такая сладкая утомлённость, что тут скорее радоваться, чем переживать нужно.

Удалось без грубых косяков добраться до Николаевского вокзала и погрузиться на своё место. С нами оказался какой-то чиновник, не разбираюсь я в этом разнообразии мундиров, пусть завтра Николай турусы разводит. Тем более, что его проводили от всей широты русской души и погруженное на полку тело самозабвенной храпело густым перегаром. Хорошо, что лето и окошки открыты, так что мы тоже спать залегли. Так и началась наша дорога до Москвы, потом на Таганрог. Оттуда на попутном плавсредстве в Феодосию. Потом обратно, как получится, там решим. Куда важнее, что отпуск нам подмахнули не жалея, и у нас девять или десять дней при самом пессимистичном раскладе на то, что бы решить вопрос с поиском нам птички. Тем более, что мужичка-лесовичка нам уже порекомендовали и даже есть резервный вариант на всякий случай. Поэтому, прилегли мы с чувством исполненного долга и глубокого удовлетворения.

Что рассказать вам про дорогу? Да нечего рассказывать. Сосед дохрапел до Бологого, там отлучился, и появилась свежая сивушная нотка в его выхлопе. Так почти бесчувственного его в Москве сняли суетящиеся друзья или подчинённые. Дальше с нами ехал приказчик богатого купца, что мог позволить себе вагон первого класса, в Таганроге мы вышли ночью. Немного подремали в гостинице напротив вокзала, а утром начальник порта проникся нашими бумагами, предложив на выбор малый миноносец и пароход с хорошей двухкомнатной каютой. Мы его удивили предпочтя миноноску. Хотя, понять его можно, если в Азовском шли ровно, то после Керчи малютку валяло и крутило почти по штормовому, хотя шторма не было. За то, хоть и мокрые, мы прибыли на место к обеду, а не ночью. Извозчик повёз нас в резиденцию, где всё прошло как планировалось. Ой! Прошу прощения, упустила один момент. Уже на подъезде к Москве оказалось, что мы забыли приготовленные крестики. Со мной такое уже случалось, так, что я не переживала, а вот Николай был выбит из колеи, такое с ним впервые приключилось. За время стоянки в первопрестольной мы купили новые крестики, и дальше в пути успела их обработать согласно плану, как чувствовала, до последнего оттягивала "зарядку" крестиков, а то потом два оставшихся сжигать бы пришлось или топить.

На входе в резиденцию нас встретил и повёл за собой гвардеец, Николай подсказал, поручик Ахтырских гусар. На мой вопрос, гусар ответил односложно, но с тяжелым искренним вздохом, что очень тяжел их Высочество. В общем, мне тут лучше не отсвечивать, быстро сделать и сваливать. А нас привели в тёмную, не смотря на ясный день из-за тяжелых задёрнутых портьер, комнату или даже залу квадратов в тридцать. Вдали возвышалась высокая большая кровать с креплением для балдахина, у кровати горели два канделябра и подставка, на которой горело больше десятка тонких церковных свечей перед небольшим богатым иконостасом. Справа от входа у стойки-кафедры при двух свечах бубнил что-то из толстой книги церковный служка из-за темных волос и сутаны сливающийся с фоном. Всё помещение было наполнено тяжелым лампадным угаром и дымом ладана. В комнате висел такой знакомый запах миазмов застарелой хронической болезни, что у меня сработали рефлексы, я, не обсуждая, стала распахивать портьеры и открывать окна, в которые сразу ворвался пьянящий морской воздух летнего Крыма. Только после этого мы подошли к постели. В постели жмурился от света бледный истощённый молодой усатый мужчина, не похожий на Николая второго, хотя некоторая фамильная схожесть присутствовала. У изголовья скомканная салфетка со следами сукровичных пятен мокроты. Глаза с характерным чахоточным блеском, кисти обтянутые почти прозрачной голубоватой на просвет кожей. М-да, это мы вовремя успели... Я присела на край кровати:

— Здравствуйте! Давайте знакомиться, Николай Оттович! Обо мне вам наверно уже сообщили, а вас я и так знаю. — так как Цесаревич продолжал меня молча разглядывать, я продолжила, ведь медик не имеет права утрачивать инициативу, — Давайте я сначала сделаю то, для чего мне пришлось к вам ехать, а потом мы поговорим. — Не дождавшись ответа, да и не нужен мне был его ответ, я продолжила, — Ну, вот и славненько! Пожалуй, приступим...

Я встала, подошла к служке, который хоть и поглядывал любопытно в нашу сторону, но продолжал бубнить, не меняя ни скорости, ни тональности. Закрыла ладонью текст перед ним:

— Милейший! Как вас величать?— наконец прервавшись, почему-то сипло ответил:

— Агафий...

— Замечательно, Агафон. Я тебя очень прошу, пока прервись на некоторое время. А потом опять будешь читать, если захочешь. Хорошо? — и по методе незабвенного товарища Сухова, который не давал времени на раздумья и возражения, — вот и прекрасно! Тут наверно стулья есть, пусть принесут, присядь в сторонке и не волнуйся, а если хочешь, сходи, есть тут кухня, я думаю, вот и перекуси, если хочешь... — тем временем в помещение просочилось уже человек семь во главе с прошлым поручиком и каким-то господином в кремовой жилетке поверх рубашки с распахнутым воротом. Может из-за его пенсне и схожести с Чеховым, возникло подозрение, что мы лицезреем господина местного фтизиатра, пусть даже он сам ещё не знает, как называется его специальность. Не снижая взятый темп, я наехала на поручика. — Господин поручик! Проясните мне, кто все эти люди и что они здесь делают, а лучше предпримите меры и удалите из помещения всех лишних. Здесь разрешаю остаться вам, доктору и Агафону. Все остальные смогут войти минут через тридцать. Вам всё ясно? Исполняйте, да и поручите кому-нибудь быстренько сюда водички организовать, руки с дороги нужно сполоснуть.

Ошарашенный моим наездом народ начал медленно колобродить, поручик не мычал не телился. В присутствии больного изображать фельдфебельский рык как-то не с руки, но ситуация снова начала уплывать из-под контроля. Я выдернула ближайшего в такой же форме, но не офицера:

— Братец! Быстренько, одна нога здесь, вторая уже тут, сюда старшего офицера из охраны наследника, давай, давай, — подталкивая его к двери, и уже в дверях полушёпотом взрыкнула ему прямо в ухо, — Бегом, черепаха беременная!...

Отчего воин рванул с топотом и бряканьем болтающейся на боку сабли. Когда я после этой демонстрации повернулась к остальным, они уже прочувствовали и тихонько от меня пятились, что меня совершенно не устраивало, ведь я стояла у двери, а их роение у кровати Цесаревича совершенно не нужно, поэтому, я широким жестом гостеприимного направления указала дверь, укоризненно качая головой:

— Поручик, поручик! Что же вы батенька так нерасторопны?... Господа! Я вас настоятельно прошу, даже настаиваю... — ну, слава Богу. Потянулись к выходу во главе с зависшим поручиком, как бандерлоги перед Каа, только "Чехов" сориентировался и откочевал к Агафону. Тем временем прибыл ("Полковник" прошипел мне Николай, интересно, как это у него получается, шептать мысленно), и как он по одной распахнутой рубашке сумел это определить я не знаю, но мне уже начали надоедать эти хороводы, — Господин полковник! Очень хорошо, что вы пришли. Сейчас я буду делать, то ради чего сюда ехал, а вы вместе с врачом и Агафоном присмотрите. Потом я буду готов ответить на ваши вопросы, если они будут. Присядьте! Это не надолго...

Подходить к больному не помыв руки, а до латексных перчаток здесь ещё далеко, совсем не хотелось, тем более, что своё желание руки помыть я уже озвучила, а тут важны даже мелочи, любой сбой может стоить контроля над ситуацией, но при этом очень важно и темп не терять. Я выглянула в приоткрытую дверь, выходить из помещения категорически не рекомендуется:

— Господа! Мне ещё долго воду ждать? Живенько! Живенько! Шевелимся!... — на мои негромкие хлопки ладонями, как из воздуха соткался кадр с лоханью в руках, — Славненько. Проходи и держи, — чуть отступила в сторону, давая ему дорогу, но не более. Едва он оказался в комнате, сунула руки в воду, и скорее изобразила, чем вымыла руки, — А у тебя ещё и полотенце есть! Совсем молодец! Сейчас кругом, и марш на кухню, получи там пирожок за расторопность! — развернула его на выход придавая ускорение толчками в спину. У них тут у всех какие-то туго смазанные конечности, еле движутся...

Я повернулась, прикрыв за собой дверь, и пошла к больному. Галёрка смотрела на меня тремя парами глаз с непередаваемой смесью оторопи, восхищения пополам с ужасом. Эх, ребятишки, не оказывали вы помощь в толпе уже подвыпивших придурков на каком-нибудь корпоративе или не отскребали ещё дышащие и елозящие кровавые куски организмов на асфальте в набежавшей азартной толпе на месте тяжелого ДТП. Вот там действительно высший пилотаж, одно неверное слово, заминка или движение, и затопчут как стадо бизонов...

Георгий продолжал из-под ладони меня разглядывать, но молчал и ни словом не вмешивался, что меня вполне устраивало. Я полезла в карман, достала тряпочку, в которую были завёрнуты крестики, вытащила тот, у которого была красная нитка. Перекрестилась на образа и движением показала цесаревичу, что хочу ему на шею надеть крестик, он попытался дернуть головой, и я поняла, что не участвует он не от застенчивости или скромности, у него даже на это нет сил. Я тихонько приподняла его голову, волосы на затылке были мокрыми от холодного липкого пота, в груди клокотало, как в фановой трубе. Я поправила крестик на груди, положила ему ладонь на мокрый лоб и шикнула на Николая "Давай читай молитву, только не очень громко...", "А какую читать? Ты не сказала...". Вот же, блин, педант нашёлся "Коля! Не тупи! Читай что угодно, только уже начинай давай!". От неожиданности, когда он перед молитвой выразительно объявил:

— Символ веры! — я чуть не упала, и действительно начал читать, не очень громко, но с выражением, хорошо стал читать. А вот у меня началась работа, и моё время остановилось. Я потянулась, и почти сразу провалилась в клоаку распада туберкулёзного очага, в котором словно источенные кривые болотные берёзки проглядывали стволики ещё сохранившихся бронхов. Я встраивала в структуру окружающего магического поля лечебные закладки, выводила омертвелые ошмётья, подталкивала замирающее, дважды вообще вставшее, сердечко, подтягивала и вливала в него и во всю структуру организма новые свежие волны магического тока, в моём субъективном времени я провозилась гораздо больше суток, я даже не ожидала, что работы будет так много, так и осталось загадкой, как при этом он продолжал цепляться за жизнь. Конечно, в конце он не вскочил розовенький и новенький, всё сделанное было как свежая тоненькая кожица едва успевшая затянуть рану, только тронь — лопнет. Но внутри болезни уже не было, а на закладках начали формироваться уже здоровые ткани. В самом конце не удержалась от злой каверзы, когда убирала ладонь, чуть подтолкнула молекулы воздуха и заставила её на десяток секунд засветиться. Николай уже молчал, как я прикинула, замолчал он уже пару минут как. Кто же знал, что он так быстро уложится. Я жутко устала, со свежими травмами справляться гораздо быстрее и менее изматывающе по энергозатратам. Тут правда не совсем так, как про Ману любят писать фантасты. С магией обстоит иначе, невозможно накопить, как нельзя в запас нагреть собственное тело, ведь магия как температура тела, в какой-то степени. То есть у тебя есть определённая температура, которую ты можешь отдать и замерзнуть, но магию не отдашь, как и нельзя, если зябко развести костёр и согреться. Магическое поле как гравитационное пронизывает всё вокруг, где-то завихряется, и кому-то в этих завихрениях комфортнее, а большинству в зонах ламинарного тока, как и с температурой одним нравится прохлада, другие едут в тропики. Можно ли ухватить и удержать в себе потоки гравитационных силовых линий? Насколько я знаю, гравитацию ещё обуздать не получилось, вот и магическое поле всё пронизывает и не задерживается. И как с магнитом можно показывать некоторые фокусы с магнитными полями, вот почти так же я показала светящуюся ладонь, но это действительно фокус и не более. Так и что тогда делают маги?! А они как раз с помощью этих силовых линий, а мощи в них заложено всяко не меньше, чем в гравитации, работают, делают то, в чём сейчас возникла необходимость и кто чем предпочитает заниматься. И уж точно не найдёшь среди магов придурков, которые пуляются файерболами. Да и зачем мне файерболы, если я могу, к примеру, потянуться, прихватить силовую линию, захлестнуть её вокруг горы и сдёрнуть эту гору, то есть силовая петля прорежет гору, как струна режет круг сыра, только это может быть мгновенно и если срез будет наклонный, то гора просто соскользнёт по срезу. И что, кроме внутренних запретов помешает так же разорвать человека? Но маги не используют силу прямо против людей. Я, например, могу разрезать тот же японский броненосец или десяток, но если я разрежу при этом хоть одного, даже четырежды негодяя, то практически с гарантией лишусь магического зрения, а лишаться его дураков нет. И тут контакт и решения не за кривой и лабильной психикой, или проституствующей моралью, а с космическим разумом, у которого нет эмоций или амбиций, есть чёткие табу в двоичной логике Да-Нет. И доступ к магии не имеет ничего общего с самолюбованием своей избранностью или другими гипертрофированными человеческими порывами, это ответственность и долг, точнее ДОЛГ, который на тебя взваливают не спрашивая, не хочешь, не можешь нести, никто неволить не станет, исчезнет в тот же миг.

А как я провела лечение, скорее подойдёт аналогия со струёй воды. То есть направляю в больное место, и она моментально, ну, очень быстро вымывает всё лишнее и чужое. А в пустых местах до восстановления остаются структуры из этой же "воды" и они не только, вернее не столько, работают поддерживая и беря на себя необходимые функции, сколько формируют восстановление и свою замену. Георгию на заращивание его огромных каверн потребуется не меньше недели, а может и двух. Кроме этого ему нужно восстановить разрушенный метаболизм всего организма, откормиться банально наконец, и на круг уже через неделю сможет безопасно перенести дорогу, а через пару месяцев забудет о болезни как о кошмарном сне.

Вот всё это изумленному не меньше наших невольных зрителей за пару секунд транслирую Николаю и полностью перехватываю управление. Успев заметить, что Георгий повернулся и заснул. М-да, я то строила планы, что уже через пару часиков отсюда смоюсь, похоже, до утра зависнуть придется. Ведь ещё нужно ему инструкции вложить.

— Господа. Вы наблюдали за проведённым лечением. Основная часть лечения, как заверил меня святой старец, уже закончена, теперь требуется только спокойная плановая реабилитация, которая растянется дней на десять-пятнадцать. Окончательное излечение ожидается в сроки до месяца— полутора. Сейчас пациент спит, проснётся через пару часов, и будет очень хотеть есть, будьте к этому готоввы. Ему будут требоваться самые разные вещества и элементы, поэтому следует безропотно выполнять, чего бы он не попросил, даже если это будет керосин или мышьяк, сейчас никто лучше него не будет знать, что именно ему требуется. Это понятно?! Прекрасно, продолжаем. Завтра с утра, мне нужно будет с Цесаревичем обсудить вторую часть порученного мне старцем. После этого я, наконец, буду, свободен от возложенных на меня обязанностей и поеду домой, ведь и от службы меня не освобождали. Да! И ещё! К моменту пробуждения Цесаревича, приведите здесь всё в порядок. Помойте, уберите весь этот предмогильный антураж, распахните окна, больше света и солнца с морским целебным воздухом. А лучше, сразу по пробуждению переведите его в другое более позитивное место. Вы, господин Агафон, можете продолжать молиться. Хуже не будет. Вы, господин доктор! Я вас очень прошу, не смотря на весь ваш исследовательский зуд потерпеть хотя бы сутки до первого осмотра. И я вас больше не задерживаю. Спасибо вам за посильную помощь и участие. Я сейчас пойду покушать, с самого утра ничего не ел. Господин Полковник! Вы не составите мне компанию? А то я здесь совсем не ориентируюсь.

Полковник, наконец, отмер и зашевелился, господи, ну, чего они здесь все, как мухи зимние, ой, дождутся, что я их по диагонали построю. Наконец после пары каких-то путаных переходов мы оказались в столовой, где меня покормили. Чего мы ели, не знаю, так как едва поняла, что дело встало на положенные рельсы я оставила Николая, и отключилась, а вы как думали, я же больше суток не спала. А ведь мне ещё завтра возиться и доделывать запланированное...

Наутро, когда мы проснулись, это сонное дремотное болото проснулось. Оказывается, нас вчера покормили на кухне гусарского караула, теперь нас привели в куда более цивильную точку местного общепита. Хотя, мне было параллельно, что и чем есть, да и наедаться перед дорогой не было желания, мы быстренько чего-то похватали, запили двумя стаканами чая и пошли искать, куда нашего пациента откантовали, а что выполнили всё побуквенно, у меня почему-то никаких сомнений. На подходе к апартаментам меня ждал сюрприз, передо мной возник очередной из этих с ментиками и без таковых, заступил дорогу и отказался пропускать. Скандалить не было желания, но болтаться здесь до скончания века не хотелось ещё сильнее. Пока мы внутри пытались разрешить дилемму бить или пусть живёт, появился полковник, и мы ощутили на себе, что такое быть его любимым чадом, то, что нас не сажали на горшок, думается, объясняется его случайным недосмотром. Этот пароксизм любви и заботы пришлось вытерпеть и, наконец, нас допустили к телу нашего визави. Цесаревич выглядел замечательно, судя по застрявшим в усах и куцей бородке крошкам, он недавно покушал, а, сейчас полусидя с любопытством, разглядывал нас.

— Ваше Императорское Высочество! Позвольте мне доделать начатое, это единственное, что сдерживает моё отбытие.

— Николай Оттович. Я правильно запомнил?

— Да, честь имею.

— Вы так торопитесь, едва вчера приехали и уже обратно?

— Так точно. Ваше Императорское Высочество.

— Хорошо! Доделывайте. Но потом поговорим.

— Как вам будет угодно, только боюсь, что вас разочарую, я всего лишь случайный инструмент божественной воли, что может знать молоток о планах столяра?

— Об этом тоже поговорим позже. Что вы хотели?— я полезла в карман и достала второй крестик на синей нитке. Протянула Цесаревичу:

— Вот этот крестик мне велено передать вам, для Императрицы. Когда будете передавать нужно сделать то же, что сделал я, когда передавал ваш крестик вам. То есть нужно надеть крестик на шею, после этого положить ладонь правой руки на лоб и прочитать молитву. Какую молитву не имеет значения, наверно желательно православную. Эти крестики нужно носить не менее пары лет и желательно не снимать. После можете делать с ними, что захочется. С этим всё. Вчера я озвучил рекомендации вашему доктору. Сейчас хочу повторить их вам, вы вчера уснули. Первое, вы уже здоровы, болезни в вас больше нет. Второе, требуется время на реабилитацию, организм сильно пострадал от болезни. По минимуму, транспортабельны без всяких ограничений, вы станете через десять-пятнадцать дней. Не перегружая себя, выезжайте хоть через четыре-пять дней. Окончательное восстановление наступит через месяц-полтора. Третье, сейчас вы, наверно, уже заметили, вам хочется есть. Прошу вас учесть, что ваш организм вам сам скажет, чего вам захочется, озвучивайте любые ваши желания и пусть их удовлетворяют, даже если это будет мышьяк или керосин. Организму нужны строительные материалы, он их и будет требовать. Слышали наверно, как беременных на солёненькое тянет, причина та же самая, только там плод, а у вас ваш собственный организм. То есть питаться! С завтрашнего дня встаёте и максимум двигательной активности. Не бойтесь перегрузить организм, он сам прервёт чрезмерные нагрузки, скорее всего вы просто кратковременно потеряете сознание, этим узнаете пределы нагрузок. Купаться и загорать без ограничений. После реабилитации у вас не будет никаких ограничений, вы сможете вернуться к полноценной жизни. С женщинами на год лучше воздержаться. Мне сейчас пришла мысль, боюсь, что она тоже не моя, было бы не плохо, если бы вы взяли с собой вашу матушку, и совершили в этот год паломничество по святым местам, к примеру, начать с Валаама или Соловков и далее на юг. Если вы начало запланируете на середину августа, это будет оптимально по строкам. По поводу Императрицы, ей следует знать, что через год возможно наступление так ожидаемой ею беременности. На этом всё, что бы вы ещё хотели узнать?

— А вы не составите мне компанию, я бы хотел побольше узнать обо всей этой истории.

— Я понимаю ваше желание, но меня ждёт служба, у меня довольно короткий срок выделен для этой поездки, а главное, меня дома ждёт любимая женщина и дети, а мне очень не хочется отрывать время, которое я могу побыть с ними, пока служба опять не разлучит нас, такова доля моряка.

— Тогда хотя бы расскажите, как к вам попали эти крестики и как вы встречались со святым старцем.

— Извините, ваше Императорское Высочество! Но мне очень трудно это вспомнить, как только я передал вам второй крестик, мои воспоминания словно смывает волной. Я уже даже с трудом вспоминаю, как поехал в Афон, а старца уже вообще вспомнить не могу. Извините меня, ваше Императорское Величество! — И изо всех сил постарались сделать глупое и виноватое лицо... Все бывшие вокруг, а таких было шесть человек, что меня умилило, Агафон старательно бубнил в углу, притащив свою неизменную кафедру. Другие кроме дышавшего мне в ухо полковника мне были незнакомы, да и не интересны. — Я как-то очень устало себя чувствую, позвольте я присяду тут в уголке?! — тем временем протянула щуп и подтолкнула "Чехова", который с таким азартом кинулся к пациенту, но был практически оттёрт седовласым в мундире с шитыми обшлагами, да и ещё двое захороводили, только полковник оглядывался на меня, а Агафон бубнил, наверно вместо включённого фоном "Ретро ФМ"... В общем, мне удалось тихонько присесть на стул у дверей, а через десяток минуток сформировать на себе кокон пустоты, и выйти наружу. Спокойно посетив выделенную мне комнату, мы собрали наши вещи и на въезде воспользовались одним из "припаркованных" экипажей. Не знаю, как здесь принято, да и Николай не особенно рвался меня просвещать, я просто добавила фельдфебельские нотки в совершенно невинную фразу, что он сейчас нас отвезёт к причалам. Что он и сделал. В порту нас, как оказалось, ожидала миноноска, ведь других команд её капитан не получал, что нас безусловно обрадовало и мы отбыли, но на всякий случай в Одессу, откуда сразу отправлю его бункероваться в Севастополь и пусть ищут меня на наших просторах.

Вообще, в этой ситуации "подход к снаряду" гораздо менее важен, чем "отход". И я объясняла Николая очевидные для медика вещи. Ведь, здесь классическая ситуация: "Мы любим людей за то добро, которое им сделали, и ненавидим за то добро, которое они сделали нам." И здесь совершенно не важно венценосец или сапожник с Молдаванки. А тем более в ситуации спасения жизни. И то, что в разработанной мной конструкции на первое место выпячено ПРОВИДЕНИЕ, то с нас вообще взятки гладки. А дальше будем развивать тему очаговой амнезии, тут, правда, пришлось объяснить ещё и про амнезию, но подумав, Николай согласился, что это наверно лучший вариант. Тем более, что никаких прямых приказов нам озвучить не успели, а раз так, то мы в своём праве выполнять ранее полученный, то есть следовать согласно выданной подорожной. Тем более, что у нас столько ещё дел, в которых мы оба ни ухо-ни рыло...

Глава 09.

Одесса нас встретила теплым моросящим дождём и духотой с рыбным духом. Уже через час, после того, как миноноска развернулась на шестнадцать румбов*, а местный лодочник ловко рулил между стоящими на рейде судами, другими лодками и разными баркасами, мы тронулись дальше уже по сухопутью. В этот раз мы не промокли, не смотря на дождь, так как за истекшие сутки волна улеглась. Всю дорогу мы обсуждали с Николаем сделанные в крестики закладки. В принципе, я могла бы и не посвящать его в подробности и малейшие нюансы, но доверие это дорога в оба конца, так, что, даже понимая, что встречу весьма вероятное если не неприятие, то уж несогласие по частностям точно. Вот и разговаривали, то есть я объясняла, чем именно руководствовалась, решив сделать именно так, а не иначе. В какой-то момент едва не сорвалась в очередной раз, упёршись в стену неприятия им допущенной мной бесчестности. В общем, тот ещё разговорчик получился, с разбегом тем от сравнения с божескими заповедями, до здравого смысла. А моя отповедь возведённой в его мировосприятии некоей высшей умозрительной категории по имени МОРАЛЬ, которой нигде, кроме мозгов его и подобных ему романтиков в природе не существует, а в реальной жизни, нравится ему это или нет, но придётся эту благоглупость попирать или игнорировать весьма часто, потому, как она, как и любые другие искусственно синтезированные конструкции, вне придуманного идеального сказочного мира не существует. И как не грустно ему будет это осознать, но не существует морали вообще, а существует куча разных моралек и моралюшек у каждого сообщества, каким бы малым и незначительным оно не было и при этом во главе всего стоит психологический абсолют: "Любым своим действиям любой индивидуум должен придать позитивный окрас, иначе произойдёт нарушение целости его личностной матрицы и встанет вопрос его дальнейшего существования." В результате пришлось объяснять, что даже маньяк убийца педофил для себя придумывает мораль, что он своими действиями спасает своих жертв от ужасов злобного взрослого мира, его грязи и растления. В общем, весело провели время, а Николай, как не пыжился. Так и не нашел возможности мне обоснованно возразить, ну куда против навыков демагогии и попирания любых догматов нашего развращенного и аморального двадцать первого века. А заело его даже не то, что именно я вложила в императивных посылах, а сам факт, что я вмешалась в жизнь помазанника божьего. Блин, человек ведь физику хорошо знает и в курсе, что Земля не на трёх китах и стаде слонов, но вот такая архаичная упёртость. И после бурной перепалки, когда он просто не желал ничего слушать, а упирал на то, что надо вернуться и всё всем честно рассказать, его даже не притормаживало, что по моим прогнозам он проживёт минут тридцать в лучшем случае, это же покушение на императорскую семью в чистом виде. В результате, мне надоело, и я скинула ему куски своих воспоминаний в нарезке из военных фильмов, из "обыкновенного фашизма", историю Хатыни, расстрел в Екатеринбурге, сценку с претендентами на российский престол из "Неуловимых", избранные куски из Моондзунда, горящие кишлаки Афгана, скачки горцев на площадях шариатского Грозного, война на востоке Украины, визги правозащитников, гей-парады в Париже и Берлине, в общем, всё до кучи, что меня бесило, всё и вывалила и отключилась. Когда на подходе к "Жемчужине у моря" я вынырнула, он, почувствовав это, извинился, что, придя из такого ужасного времени, я имею право на очень серьёзные претензии к ним — предкам, так, что он постарается не лезть с морализаторством.

Из этого отступления у вас наверно сложилось впечатление, что я занялась поеданием христианских младенцев живьём и без соли. Я всего лишь вложила инфомационно-императивный пакет в оба крестика. Для этого пришлось капнуть немного крови в стакан с водой, и после погружения крестиков в него и их высыхания заряжать. Я ведь уже говорила, что живое удивительно пластично, вот мне и была нужна наша кровь, а ношение позволит со временем инфопакету развернуться и усвоиться, скорее всего, это будет происходить по ночам во сне, когда сознание расслаблено и открыто. По времени я вложила перегрузку на сознание носителя в течение двух-трёх недель, а распаковку до года. Информация — просто нашу историю всего двадцатого века со всеми войнами, революциями, сменами власти, человеческими жертвами, как себя повели враги и как союзники, крах всего нынешнего мира, распад колониальной системы, перекройка границ государств, засилье межгосударственных корпораций— глобализация во всей красе, вот пусть и думают. А императивы Георгию:

"Быть членом императорской фамилии это не права, а одни сплошные обязанности перед своей державой! В отличие от проворовавшегося коммерсанта или проигравшегося игрока он даже права пустить себе пулю в лоб лишён! И любой, кто не пашет на благо и процветание своей страны как раб на галерах, права иметь отношение к фамилии не имеет и должен быть из неё исключён немедленно и без права восстановления. В мЕньшей степени это касается дворянства и духовенства, то есть на подвластных им участках! А он, как Цесаревич не просто первый в очереди на престол и подставить голову под корону империи, а принять державу в случае смерти самодержца или неспособности в полном объёме исполнять свои обязанности и вести державу к процветанию! И до тех пор, пока в его стране есть хоть один несчастный и голодный взрослый или ребёнок, говорить о том, что его работа сделана хорошо не приходится!"

Для этого после отречения из-за несостоятельности Николая Второго он обязан взойти на престол. Начать наводить порядок как внутри страны, так и во внешней политике. Внутри страны, произвести рассмотрение положения о вольностях дворянских, в части введения обязательности службы каждого, честно и беспорочно, в случае небрежения, воровства, мздоимства факт принадлежности к дворянскому сословию является отягчающим вину вплоть до низведения всего рода в подлое положение.

Произвести реформу образования с введением поэтапно всеобщей грамотности, всеобщего начального, затем семилетнего и среднего образования, с выделением профессионального обучения в городах в отдельное направление. А высшее образование реогранизовать кардинально, с всеобъемлющей борьбой с образованщиной и интеллигентщиной. Требовать от науки практического внедрения и подготовки студентов к практической работе по специальности, а в фундаментальной науке недопустимость кумовства, закрытой цеховости с продвижением угодных и затирания остальных, с превращением кафедр из очагов науки в синекуру за государственный счёт, то есть одна из главных функций президиума академии наук не упиваться, почивая на лаврах былых заслуг, а радение и неустанный контроль на местах.

Развитие транспортной системы, как железных дорог с выведением их в полную собственность государства с контролем тарифов и их соблюдения, переход на стальной рельс весом не менее шести пудов на сажень, соответственное увеличение пропускной способности и веса вагонов и паровозов с соответствующей реорганизацией требований к насыпям, пути, мостам и тоннелям. Так и обычных дорог с обязательной отсыпкой и трамбовкой покрытия, введением нормативов для дорог и мостов межгубернского сообщения не менее двух тысяч пудов нагрузки единичного средства транспорта, для внутригубернских дорог разрешить тысячу пудов нагрузки. На дорожные работы привлекать осужденных и крестьян для отхожего промысла, как будущее пополнение городского мастерового и рабочего люда организовывать при таких работах профессиональное обучение и вербовку заводами.

Казенные заводы не могущие конкурировать качеством, себестоимостью и выработкой своей продукции с передовыми частными производствами подлежат всесторонней проверке с выявлением виновных в причинах упадка производства, с последующей разработкой вариантов приведения в надлежащее состояние или перепрофилированием производства, вплоть до продажи убыточных и нерентабельных.

Введение обязательной стандартизации во всей промышленности и производстве, в торговле (Менделеев Д.И. палата мер и весов не формально, а как передовой орган развития и планирования в вопросах мер и стандартов). Отказаться от золотого оборота. Ввести единый стандарт электричества. Предпринять меры для национализации в стране всей добычи углеводородов.

Решить крестьянский вопрос. Прежде всего, отменить выкупные платежи, сразу и безоговорочно, собрать их нельзя, все кто могли их выплатить, уже выплатили, остальные не выплатят никогда. Недостаток пахотных земель, и перенаселённость центральных областей не только приводит к невозможности крестьянам прокормить порой даже себя, но рождает взрывоопасное напряжение в обществе, а для аграрной страны это смертельно, но политика переселения крестьян в восточные области в Сибирь и южное Приуралье обязана быть не просто продуманной, а исполнена в высшей степени чётко и грамотно, что не только будет тренировкой умения работать в новых условиях чиновничьего аппарата, а железной будущей опорой самодержавию в лице благодарного крестьянства, как переселённого, так и получившего роздых оставшегося. Одновременно проводить интенсификацию труда в хозяйствах и общинах переходом от сохи к плугу и так далее.

Истинны слова вашего отца 'У России есть только два союзника: её армия и флот!'. Поэтому произвести реорганизацию в армии и флоте. Предписать генеральному штабу отказаться от ублюдочной доктрины мобильных резервов, разработать стратегию и тактику глубокоэшелонированной обороны и её прорыва.

Создавать школу собственной авиации и воздухоплавания. Разработать и начать производство своих аэропланов различного назначения, для чего организовать производство качественных моторов, обучение авиаторов, инженеров и техников. Поручить Жуковскому (Калуга) создать исследователоьскую группу по теории воздухоплавания и полёта. При создании сразу ставить вопросы взаимодействия авиации и воздухоплавателей с войсками и флотом.

Пересмотреть мобилизационный резерв в сторону его увеличения в пять раз минимум. Ввести разнообразие в артиллерии ротного, полкового и дивизионного звена калибрами, в миномётах, пушках и гаубицах с разработкой соответствующих боеприпасов фугасного, осколочного и бронебойного действия.

Поручить Менделееву улучшить технологичность и качество пироколлодиевого пороха. Создать группу по разработке улучшенных бризантных веществ на основе нитроглицерина и толуола.

Во флоте перед ГМШ поставить задачу формирования чёткой морской доктрины государства, исходя из которой разработать судостроительную программу для каждого флота. С учётом, что Черноморский и Балтийский заперты, и морскими в полной мере не являются принять программу, и заложить на севере незамерзающий порт на севере Кольского полуострова в устье реки Туломы. С базированием на него нового флота, с дополнительной точкой базирования на Архангельск и устье Северной Двины, после войны с Японией это поручить Макарову.

Форсировать работы МТК с созданием опытовой станции по гидродинамике кораблей и разработке проектов новых кораблей. Артиллерийских с главным калибром и вспомогательным универсальным против авиации и атак москитного флота при надёжном бронировании против аналогичного главного калибра. Малых для сопровождения, минных постановок и атак, или поддержки сил десанта артиллерией, как и самой доставки его к месту.

Конструирование и постройка подводных лодок, для действий вдали от баз на морских коммуникациях противника.

Во внешней политике убедиться в несостоятельности нынешних союзников. Выжечь из мозгов работников министерства иностранных дел маниловщину Горчакова с его идеями ВСЕЕВРОПЕЙСКОГО КОНЦЕРТА и обязать работать и исходить только из одного критерия: "Польза России и ее подданных!", все остальные умствования и резоны считать вредными и предательскими по отношению к нашей стране. Запомнить и завещать потомкам, что у России есть самый главный враг — Англия и весь англо-саксонский мир, в том числе набирающие силы САСШ, двигающей силой которых являются банковские группы Ротшильдов и родственные им американские Лееб и Кун и другие.

Из этого, рассмотреть и принять предлагаемый союз с Германией, не забывая, что Германия не потерпит слабости союзника, то есть в этом союзе всемерно стремиться не уступать технически, как и в качестве подготовки войск и флота.

Прекратить золотые заграничные заимствования. Систематизировать и предпринять меры для скорейшей расплаты по уже сделанным долгам, в первую очередь это касается упомянутых банковских групп. В отношении Витте С.Ю. прямой ставленник Леейба и Куна провести тайное дознание и решительные аресты с принуждением возврата им, а также всеми прикормленными французскими и английскими займами украденных средств с их конфискацией, как и имущества. В числе деливших золотые пироги европейских займов почти половина Великих Князей и других присосавшихся. Вред ими России нанесённый даже повешенье не сможет компенсировать, зато конфискованное позволить если не погасить, то выплатить бОльшую часть внешних долгов.

При рассмотрении вопроса проливов, не согласовывать, а решать этот вопрос после соответствующей проработки стратегической операции.

Одна из главных задач монарха — это обеспечение наследника. На сегодня Романовы уже породнились со всеми европейскими домами, а браки уровня кузенов порицаются из-за происходящего от родства деградации и вырождения потомства. Так, что при поиске Невесты либо обратить внимание на азиатские монархии, либо вспомнить практику Иоанна Грозного, где требование было не к родовитости, а здоровью невесты до восьмого колена, но не жениться на потомственно больных европейских принцессах.

Для реализации сказанного необходимо государственное продуманное многоуровневое планирование и преданная работоспособная команда с надёжной опорой в виде армии, флота и крестьянства.

Надежды на традиционную опору трону в лице практически выродившегося и погрязшего в лености и праздности дворянства на сегодня уже нет, то есть только на служилых людей и крестьянина общинника.

Требуется призвать, а надо и принудить церковь заниматься своим прямым делом заботой о душе и чаяниях народа, а не наживаться всеми способами, а для начать с официального примирения, что бы ликвидировать последствия раскола и так уже нанёсшего неисчислимые беды нашей многострадальной Отчизне, провести открытые обсуждения и прийти к единению признав общие истоки, на которые и опереться, тем, укрепив веру и духовность народа православного, а после этого собрать вселенский собор, и провести выборы патриарха.

Постепенно вести подготовку к принятию конституции, для начала провести всенародное собрание, потому, как самодержавие в нынешнем виде шансов сохраниться почти не имеет, требуется его реформирование в конституционную монархию с правом вето монарха по любому вопросу.

Вы, думаете, что это я такая умная. Не говорите при мне такие пошлости. И вообще, женщине начинают говорить об уме, когда она не только страшна, как разобранный пылесос, имеет фигуру без единого намёка на пропорции, и ей уже наступило столько лет, что курса начальных классов для подсчёта не хватает. Так, что даже не намекайте в эту сторону, о чём я потрясённому моим "УМИЩЕМ" Николаю и высказала. Всё, до противного примитивно и просто, как в любом фокусе после объяснения его секрета. Просто запомнилось из прочитанных книжек про попаданцев. Если все внедренцы в сорок первый сразу бегут дизель в тридцатьчетвёрку поперёк устанавливать и командирскую башенку, то те, кто оказался, как я гораздо раньше, именно эту программу реализовывать начинают. И кто я такая, спорить с умными дяденьками, которые наверняка не одну ночь сидели, на форумах обсуждали, не по одному ящику пива под каждое утверждение выпили. Может, я забыла чего, но уж не обессудьте. Как запомнила, так и воспроизвела, хоть половина у Егория нашего в извилинах задержится и хоть часть из этого реализует, глядишь, и не будет всего кошмара с перестройками и Борюсиками в конце. Хотя, убедить Николая поверить, что в моей реальности книжки про попаданцев реально стали очень популярным жанром, мне кажется, не удалось. Не укладывается у него в голове, как вместо дела можно заниматься такой мечтательной эквилибристикой, видимо дел в моём времени не осталось, а от тех, что есть тошнит.

А вот для Александры нашей Фёдоровны, она же Аликс, она же Гессенская Муха, хорошо хоть не Манька-Облигация до кучи, я придумывала сама. Давать смертельный код-императив, как вам уже говорила нельзя, но рождение больного наследника предотвратить требуется, а так же упразднить эту влюблённую семейку из Зимнего необходимо, без этого шансов на какой-либо позитив нет, от слова СОВСЕМ. Вот и вложила выдержки из памяти про здешнее будущее, с особенными акцентами на расстреле семьи в Ипатьевском подвале, на Распутине с его красочным убиением героическими князьками, словами премьер министра Британии после того, как они отказали Романовым в выезде на острова, и Россия погрузилась в хаос революций, что цели этой войны он считает выполненными. Что во всех гадостях в сторону России прошлых и будущих в девяти из десяти случаях торчат уши джентльменов. И главная гадость, которую сделала лично ей-Алисе Британия, это кровь её любимой бабушки Виктории, которая со всем пуританским азартом разметала гены своей гемофилии по всем европейским дворам. И, в частности, она Императрица Всероссийская почти не способна произвести на свет здорового наследника престола, то есть по всем канонам она профессионально непригодна к той роли и должности, на которую взгромоздилась. И с вероятностью, от которой не отмахнёшься, её дочери несут в себе ген этой неизлечимой болезни, который будет мучить их детей, её внуков. То есть кара божья островитян продавших душу Мамоне через неё пытается проникнуть в лоно российской православной цитадели и отвратить от Господа чистый православный русский люд. Так, что если она даже понесёт, это только подтвердит глубину её проклятия, и этим она окончательно погубит свою бессмертную душу! И пока ещё не поздно у неё есть возможность, уйти в монастырь, где выбором строжайшего подвига попытаться хоть чуть отмолить уже нанесённый России вред, молитвой, а не вымоганием денег на жирение ненасытных утроб иерархов церкви!

Ну, не придумала я ничего умнее, хотя кроме морального пресса я сделала закладку, что она не сможет забеременеть и выносить больного ребёнка, чтобы хоть так подстраховаться, правда, у меня с такими тонкими воздействиями сложновато, но нельзя допустить рождения в уже серьёзно больной державе неизлечимо больного наследника. Словом, если не будет упираться, то просто уйдет в монастырь, чем может даже заслужит приобщение к лику святых страстотерпцев или великомучеников, не сильна я в таких категориях, а Николай Второй при его безумной любви к ней не должен по идее остаться на престоле и жениться ещё раз, то есть задача Георгий — престол будет решена.

А наше дело маленькое, просто выиграть для России Русско-японскую войну на море и помочь на суше. Если нам с Николаем такое по силам, так чего бы и Романовым не поднапрячься?! Ну, никакого пиетета перед помазанниками. А чего вы хотели от потомственной казачки? Казаки только перед Богом поклоны отбивают и в крепости или кабале никогда не бывали, у казаков воля в крови...

Вот от всего этого мой Николай и завис крепко, и начал на меня батон крошить, дескать, нельзя так, надо вежливо, аккуратно, потихонечку. Да, ну вас на фиг! Больному для его блага порой приходится сознательно делать больно, а подобные рефлексирующие сопли в такой ситуации ничего хорошего не дадут. Кстати, реальная история, была в Ленинграде, сама видела. Привезли грузинскую девочку оперировать нос, вроде как править носовую перегородку, хотя, я думаю, что наследственный шнобель уменьшали. Ну, как девочка, восемнадцать ей уже было, положили на операцию, а после неё, все такие крутые, что палата показалась бедненькой, забрали её в гостиницу интуристовскую. Наутро положена первая перевязка, в том числе нужно вынуть из носа с обеих сторон тампонаду. Стали вынимать, само собой, что нос чувствительный и удовольствия процедура не содержит, эта истеричная южанка закатила истерику, и убежала к родным, которые её в такси у входа ждали, ничего им не сказала, так и уехала, запомнила только ещё с дооперационных разговоров, что ей про швы на десятый день говорили. Доктор подождал, девочки нет, к вечеру написал заявление в милицию на поиск пациентки, но так как ничего криминального милиция в заявлении не углядела, да и врач не настаивал, был уверен, что она сама придёт, словом никто никого не искал, а явилась девочка через десять дней. Вот только хрящи носа уже гноем расплавило и как она сама или окружающие идущую от неё гнойную вонь не унюхали, не знаю, в общем, промыли гнойные раны и положили на гнойное отделение. Были суды, шум гам, но против глупости уголовный кодекс бессилен. А я видела эту пациентку на практике, когда она уже перенесла не один десяток операций, что бы хоть какой-то намёк на нос на месте провала слепить. Вот вам и аккуратно, не больно и потихонечку...

*— Со времён парусного флота нактоузная картушка разбита на 32 румба, соответственно один румб составляет одиннадцать с четвертью градусов, а 16 — это разворот в обратную сторону.

Глава 10.

Вот уже второй день мы топаем по лесу. Вернее топаем первый, потому, как первый день мы плыли на лодке по Мсте, а вот теперь должны выйти к богатым рыбой заболоченным разливам, где будем искать рыбоеда. Обычно армейские, особенно кавалерия, любят проезжаться по флотским, в плане того, что мало кто из моряков умеет на лошади держаться. После дня ходьбы по буеракам и кочкам, сквозь марево пьянящей, нагретой солнцем прели, могу сказать, что они на законных основаниях могут к верховой езде добавить ходьбу по пересечённой местности. В прочем, особенно пересечённой она не была, места достаточно ровные, хотя на горизонте пару раз видела какие-то взгорки, но Тимофей нас вёл по ровным местам. Нет, мы, конечно, не падали, а Николай сам виноват, я как бывшая туристка предлагала взять ходьбу на себя, но он из-за отсутствия опыта недооценил, что это такое, тем более, что сам попросил проводника взять максимальный темп. Моя совесть чиста, я предлагала помощь, да и в момент озвучивания про максимальный темп предостеречь попыталась, увы. Лесовик скользил, впереди мелькая своей белой рубахой, а мы пыхтели сзади искусанные звенящим муаром эскортирующих нас комаров. Если бы Тимофей не намазал нас какой-то травяной штуковиной, покусов было бы больше. Но сейчас Николаю уже не до таких тонкостей, угнаться за нашим Оцеолой он не может никак, но пыхтит и, стиснув зубы, пытается не опозорить чести флота. А я тихонько хихикаю, потому, как прекрасно помню свои первые походы, когда просто не могла понять, как все по этим колдобобинам и зарослям прут не притормаживая, умудряются отвлекаться, подкалывать друг друга, словом, развлекаются, а у меня уже розовая пелена перед глазами, а пот заливает лицо и по спине в трусики натекает. Это потом с опытом уже не просто приобретаешь навык неутомимой ходьбы по лесу, но и ставить ногу тихо и мягко, как охотники ходят, не потому, что боишься зверьё спугнуть, а потому, что так удобнее и легче ходить. Ладно, после привала перехвачу управление, пока Николай дыхалку совсем не запалил, тем более, что по планам, мы должны скоро к цели выйти. Да и потому, что позади остались березняки и прибрежная дубрава, а сейчас пошла ольха, смешанная с вербой и тальником с пролесками осинников и чахлых ельников. Но я не успела, мы вышли, словно на балкон, на бугор над ровной гладью камышей с отдельными островками. Вот здесь и будем высматривать, а Тимофей уже складывает дровишки для будущего костерка, вот когда успел...

После поезда и нескольких часов в тряской бричке, нас высадили у церкви большого села. Адресата показали сатанеющие от любопытства местные пацанята, нас встретил рекомендованный и предупреждённый Тимофей. Один лейтенант в отряде оказался заядлым охотником, всё сумел организовать в кратчайшие сроки и дал нам Тимофея проводником с самыми положительными рекомендациями. Колоритнейший дядечка этот лесовик, скажу вам. Одного роста с нами, но в плечах минимум в два раза шире, что жутковато представить, сколько силы в него природа отсыпала. На ковшики похожие ладони, чуть прищуренные абсолютно ровного тона, с как нарисованной голубой радужкой глаза на загорелом не по-морскому обветренном лице, при всём этом движения удивительно плавные. Со всем вежеством поклонился и руку протянутую пожал бережно, что бы не сломать ненароком. После жаркой с травяными отдушками баньки, в которой он нас душевно прожарил, и мы до обессиливания нахлестали друг дружку свежими дубовыми вениками, прерываясь посидеть в тенёчке с кружками прохладного кваса с хреном и ещё какими-то травками, что бы снова нырнуть в парной жар. Потом мы сидели под навесом за столом, где компанию нам составил только старший сын-подросток, а хозяйка с вертлявой пацанкой, оказавшейся второй дочкой, только подавали, за стол не садясь. Благостно умиротворённый организм уже явно нацелился на стыковку уха с подушкой, а вдруг посерьёзневший Тимофей спросил:

— Не пойму я никак, барин, для чего птицу искать будем?! Меня Терентий Павлыч попросил помочь, только мне сначала понять нужно.

— Понимаешь, Тимофей, нужна птица из соколиных, что бы на корабле со мной плавала. Сначала думал про сокола вроде сапсана или ещё хвалили балобана, только наверно лучше скопу, ведь вода, да и охотиться сама сможет при желании, и воды бояться не должна.

— Прости, барин, это новая мода такая господская или забава какая?!

— Нет. Тимофей! Это не забава, это я хочу её научить помогать мне сверху чужие корабли видеть, сверху ведь гораздо дальше видно. Потому и нужны птицы родственные орлам и соколам, у них глаза в даль хорошо видят и дальномер есть, а чайки не подходят, в даль не видят. Это ещё никто не делал, но, мне кажется, что получится.

— Это сам делать будешь?! Учёным умникам вашим на потеху и кураж птицу не отдашь?

— Ну, да. Сам и буду, ведь никто и не знает как. И не отдам никому.

— А ежли не выйдет ничего путнего, что с птицей станет?

— А если не выйдет, может такое быть, согласен, будет у нас жить, дом у нас в Гатчине, будем ему рыбку покупать или сами ловить в прудах, не обидим.

— Тогда ладно. А если что не так, уж лучше мне привези, может сумею к лесу приучить и отпустить потом. Дикие звери, они в природе должны жить, плохо им с людьми, мучаются.

— Договорились, ты прав и если что, буду помнить твои слова.

— Не серчай, барин. Очень у меня за лес душа болит. Должно Господь мне его под охранение дал ношей тяжкой...

Мы с расспросами не полезли, главное было сказано, а любопытство не только кошку сгубило. Вот вам и простой мужик, подумалось, что ведь из него в другой жизни хороший говорун выйти может. Потом уже в пути снова зашёл разговор, на что услышали, что оказывается, при входе вертевшаяся старенькая лаечка, что подошла и деловито обнюхала, была первым и серьёзным тестом, что она в людях зло и подлость чует. А что б как к нам ещё и лоб под ласку подставила, такое редкость редкая. Так, получили мы первую индульгенцию:

— Тимофей! А если бы твоя Найда меня не признала, неужто от денег обещанных отказался?

— Да, что ж ты барин, такое глупое спрашиваешь? Неужто деньги — самое разглавное в жизни?! Нужны, кто же спорит, дочкам приданое собирать надо, на ярмарку съездить потешиться, посмотреть, себя показать. Только деньги деньгам рознь, нельзя душу за деньги закладывать, людское надо в себе блюсти, иначе лес не простит и Господь осерчает. И не всё деньгами меряется, неужто не знаешь?

— Знаю, как не знать. А что бы делать стал?

— Да это не вопрос. Свёл бы тебя с Никиткой Поляковым, он через три дома живёт, тот за копейку мать родную удавит, не то, что птичку сходить найти. Вот разве ещё до душегубства не сподобился, а так, продал душу уже, пропащий совсем, гребёт под себя и гребёт, уже почти всё общество закабалил, а всё ему мало. Вот он бы вас и пряниками медовыми встретил, и куда надо на бричке отвёз, часто городские к нему обращаются...

— А почему Терентий Павлович с тобой, а не с ним, если Никита такой разлюбезный?

— Потому, барин, что Терентий Палыч охотник справный и человек настоящий, лес его любит, и он лес чувствует, хоть и городской. А тебя видать сильно уважает, если ко мне направил. Он барин правильный...

Вот чего только не узнаешь под мерный плеск вёсел по речке-невеличке, куда свернули пару часов назад. И что оказывается обещанные пять рублей за помощь не так важны, как благорасположение старой лайки, а ведь в крестьянском хозяйстве это деньги огромные, если стельная молодая корова не больше трёх рублей стоит...

Вот теперь отдышавшись, пока Тимофей бивуак наш обихаживал, мы пристраивались к прихваченному морскому биноклю, пытаясь над живущими своей жизнью камышами, высмотреть силуэт рыбоеда, как местные скопу называют. Скоро стало ясно, что это занятие или очень сложное, или катастрофически бесперспективное. Это не на море ровную линию горизонта осматривать, там надо на огромной однородной поверхности разглядеть точечный объект, а здесь с таким малым полем зрения увидеть пролетевшую вдали птицу на фоне мельтешения камышей и кустов невозможно. О чём со вздохом поделились с нашим сопровождающим.

— Да, не переживай, барин! Сейчас с дорожки чаю попьём, а сами будем на небо поглядывать. Не волнуйся. У меня глаз дальний, увидим. Тут рыбы много, две, а может и три семьи тут кормиться должны, ещё до вечера увидим, ежли свезёт, и к гнезду нас выведут. Не суди, но я ведь специально за рыбоедом никогда не смотрел, так, мимоходом примечал из любопытства...

Уже зашипел, собираясь кипеть котелок над костерком в ямке, наши котомки у кучи свежего лапника, где к двум берёзкам привязанный тент из плотной холстины обозначил спальное место, и всё это стремительно, но без суеты и лишних движений. Чай на травах и брусничных листьях, что здесь оказывается редкость громадная, со смятыми в пути до вида полной непрезентабельности пирогами с солоноватым творогом и мёдовым ароматом, вкус непередаваемый. Скопу увидели не мы, а словно изредка поглядывающий Тимофей. Буквально в кабельтове над камышами деловито тащила извивающуюся полукилограммовую тонкую щучку чёрно-белая птица. С подсвеченного уже низким солнцем силуэта мы не сводили глаз, и удалось хорошо высмотреть цель её полёта, даже гнездо на сломанной старой осине в бинокль разглядели. На мой порыв пойти уже сейчас, мне резонно предложено было посмотреть ещё, вдруг и другое гнездо углядим, а первое никуда не убежит. Уже перед самым закатом нам повезло увидеть второго рыбоеда, который показал нам и второе гнездо на островке, куда без лодки добраться шансов не было. И, тем не менее, под комариный звон мы устраивались спать удовлетворённые и обрадованные своей удачей, ведь могло случиться, что наблюдать пришлось бы несколько дней, а может ещё и место менять, о чём меня лесовик заранее предупреждал.

Разбудил нас запах запекаемой зайчатины, Тимофей с утра успел добыть, а теперь колдовал у костерка. Не смотря, на зудящее искусанное лицо и руки, утренние процедуры в ледяном прозрачном роднике у подножия нашего бугра, и предвкушение сытного завтрака в уже наливающемся жаром солнечном утре, радовали и бодрили. А когда, после быстрых сборов мы подошли к известной нам осине, мы Тимофея сумели сильно удивить, когда ему было велено ближе не идти, и последние метров сто мы пошли сами. На подходе к гнезду, где уже почувствовала троих птенцов и одного из родителей, последний как раз заволновался, но контакт возник, и удалось его успокоить немного. Сильно давить нельзя, ведь недолго оглушить и последствия могут быть неприятными, поэтому, только предпосылая волны дружелюбия, и чуть отводя от себя внимание, неспешно приближаемся. Уже у самого гнезда, чуть всё не испортила, почему-то, кажется, что это была мамаша, только настоящая женщина могла затеять такой скандал. Сначала сверху рядом с нами, едва не на голову шлёпнулся окунь граммов на триста, а следом с неба с визгливым клёкотом явилась пернатая гостья, что сбило наш контакт, и заволновался взрослый в гнезде. Хоть плюйте в меня, но напоминало это поднятый визг, когда вернувшаяся из магазина супруга застукала мужа с приятелями и с уже налитыми стаканами. Пикирующая разъярённая фурия, имеющая по четыре длинных жутковато изогнутых острых когтя модели 'ПРОЩАЙТЕ ГЛАЗКИ' каждый, это переживания не для воспоминаний в старости у камина. Ничего умнее, как пульнуть в неё на третьем заходе волной ужаса, в голову не пришло, "Жуть" — выдохнул рядом Николай, словно споткнувшаяся в воздухе скандалистка метнулась в сторону, и обиженно поклекотывая села на ветку в полусотне метров. А мне пришлось срочно успокаивать взбаламученных обитателей гнезда, хорошо, что волна страха их не задела. Взгромоздясь на толстую неустойчивую ветку, а из детства помню, какие ненадёжно ломкие сучья у осин, моя голова поднялась над кучей сваленных веточек и сучьев, у местных дизайнеров именуемую гнездом, едва на аршин*. Имеющийся родитель встопорщил перья на затылке, приподнял крылья и, раскрыв убедительный чёрный клюв, как-то обиженно клекотнул, из под него высунулись и уставились на меня, идеально круглые оранжевые глазёнки на нелепых угловатых едва прикрытых пухом головёнках. Оно и понятно, ведь я им всё время посылала отчуждение, так, что наше явление противоречило укладу вещей, а волны дружелюбия не позволяют на нас кинуться, словом, обидно и непонятно, но вроде не страшно. Тем временем родитель, всё не отпускает ощущение, что это папаша, ну, по-другому бы себя мать вела, не опуская крыльев и не сводя с меня пронзительных жёлтых глаз, встал и чуть отступил, а прагматичные чадушки со всей готовностью с писком распахнули в мою сторону три клюва. Вот как у них так получается, что за миг на месте головы возникает распахнутый зев по площади больше головы в полтора раза? Но затягивать не стоит, и я уже зондировала своим щупом всех троих. Хоть, ещё в пути был разговор с Тимофеем, и он советовал без вариантов брать самого крупного и активного птенца, что после удаления лишнего рта самого хилого быстро докормят, и он может ещё и обгонит бывшего крепыша. Но, мне глянулся самый маленький, вернее почувствовала я от него, какой-то родственный отклик, словом, тихонько положила на край гнезда старый волчий треух специально для этих целей выделенный мне Тимофеем. Возникла тягостная пауза, ведь желательно, что бы птенец сам перелез в шапку, без резких движений с моей стороны, а как ему это объяснить, кто бы ещё присоветовал. Мои позитивные эмоциональные посылы хоть и успокаивают, но к нужным действиям никак не ведут. Я буквально физически ощущаю, что даже подкреплённая мной магически ветка под ногами на грани и готова проявить всю свою противную ломкую суть, папаня весь растопорщенный изображает эмблему "Монтаны"**, мелкота не получив ничего в разинутые дырочки их захлопнула и попискивает серой пушистой кучкой. Не знаю, чем бы всё кончилось, но тут на сцену вступила успевшая успокоиться дама, плавно без шума спланировала на дальний от нас край гнезда, деловито и сердито клёкнула на муженька, потом наклонив голову посмотрела нам в глаза, я старательно метнула ей, дескать мы такие хорошие и родные, "просто случайно мимо проходили". Не, знаю, что тут сыграло свою роль, лично я остаюсь в уверенности, что помогла пластичность женской психики и врождённый прагматизм, ещё раз глянув на меня, она безошибочно, а может просто самого мелкого, которого не так жалко, стала подталкивать глянувшегося нам птенца к треуху. И мне показалось, что с тоскливым вздохом малыш плюхнулся внутрь, а мамаша сделала вид, что проинспектированное вместилище для птенца её устроило, папаня всё время стоял сбоку с неподвижной невозмутимостью киношного индейского вождя. Ещё не веря случившемуся, мы тихонько прикрыли нашего малыша меховым клапаном, и стянули треух к себе. Как нам удалось спуститься с этой осины и не сверзиться, не знаю, без чуда не обошлось, мы, подобрав внизу окуня, пошли к ожидавшему нас Тимофею, ощущая в треухе тихие движения нашего приобретения. Там Тимофей обрадовался рыбке, перехватил её, ловко взрезал кожу и стал срезать филе с хребта, а мы маленькими кусочками вкладывать его в распахнутый попискивающий клюв. Пара последних кусочков, похоже, уже не лезли, но малыш проявил упорство и мужество, проглотил и их, после чего закопошился, устраиваясь на отдых. В хорошо видимом с нашего места гнезде после короткой бурной разборки, похоже, папаня получил жесткий пинок, и улетел за питанием, которое к нашему удивлению притащил ещё до нашего ухода, и тут же был выпнут продолжать подвиги кормильца и добытчика, удивительная схожесть с некоторыми моментами людского социума. А Тимофей на меня поглядывал с нотками едва скрываемого уважения и пиетета, проникся, видимо прекрасно себе представляет, во что может вылиться попытка, среди дня в наглую пытаться изъять птенца из гнезда. Но при этом, не теряя головы, уже успокоил, а нам как-то в голову не пришло, дескать, он уже присмотрел пень с личинками, а сейчас по пути срежет орешину для уды, так, что через пару часов мы с рыбкой будем, всем хватит. К вечеру, три раза успели покормить птенца, когда поспела ушица и для нас. Никаких томатов, стопочек водки и даже без лаврушки, со всего лишь парой картофелин и луковицей, а такой вкусной ухи мне едать не приходилось. К следующему вечеру, наконец, улеглись ажиотаж и эйфория от появления малыша. Прекрасно помню своё первое возвращение из роддома, к счастью, хоть молоко было и хватало, но всё не так и не с руки, за несколько дней в послеродовой палате как-то уже привыкнуть успела, а тут с нуля, и Пашка с видом зачуханного солдатика первых месяцев службы с непроходящим офонарением в круглых выпученных глазах. А вот фигли, вам! Не рожал, хоть так приобщитесь... Наутро Тимофей мимоходом поинтересовался, почему мы самочку выбрали? Ой, святая душа! Очень у нас там выбор был, как вышло, так и вышло, в смысле, чего дали, тому и рады. Как он признал пол птенца, сие разуму не подвластно, а когда наутро мы разбирались с результатами прошедшей ночи и малышка попробовала требовательно клёкнуть, она и стала Клеопатрой, в миру — Клёпой. А разбирали мы то, что, когда укладывались, что бы малышка не замёрзла, она была помещена под одеяло с перевёрнутым треухом нам на грудь, а утром она нашла себе место на шее, деловито засунув нос в бороду. Но кроме этого на нас старательно покакали или пописали, у птиц отличить одно от другого сложно, если вообще отличается, так, что предусмотрительно выданная мне перед выходом в лес рубаха из плотной холщовой домовины

* * *

и стёганая жилетка у ворота были, скажем, испачканы. Одёжку мы сходили постирать на родник, а вот Клёпа выдала очередной фортель. Оказывается, мы страшные чистюли и упрямицы, поэтому присаживаться на испачканную тряпочку в треухе мы не станем, и ещё кроме писка и клёкота, в возмущении мы даже шипеть умеем. А уж волны возмущения, которые она на меня обрушила, поверьте, это что-то. Тряпочки у нас были, но всего пара штук, и снова выручил Тимофей, он притащил сухого сфагнума

* * *

, которым выстелили импровизированное гнездо и на нашей полянке наступили мир и благополучие.

Всю прошедшую ночь я не спала. Николаю совершенно не знакома материнская настороженность, если бы я не приглядывала, он пару раз Клёпу чуть не придавил, первый раз, когда руку на неё положил, второй раз, когда решил повернуться на бок, как раз в ту сторону, где Клёпа устроилась. Теперь бы отдохнуть, но надо с ней контачить, ведь к дороге её нужно подготовить. С контактом возникли сложности, когда спит, не достучаться, так самозабвенно дрыхнет, как в танке. А едва проснулась пищит, а на ментальном уровне: "ХОЧУ ЖРАТЬ!!! ЖРАТЬ ХОЧУ!!!", не перекричишь. Когда я возилась с Проффом, то когда в самом начале нужно было ему для привязки при установлении контакта дать каплю крови, пришлось палец прокалывать. Здесь Клёпа сама куснула нас за палец, а прикрытый мягкой плёнкой клюв оказался с острым кончиком, и в укушенное место сразу ткнулся горячий острый твёрдый язычок и слизнул каплю крови.

Когда сытая птенчиха успокоилась и стала устраиваться, а Тимофей ушёл добывать рыбу, я решила начать знакомиться с ней. Мои сомнения в умении Тимофея определять пол закончились при первом же погружении зонда. Да, это действительно девочка, восхитительно эгоцентричная и безапелляционная. Собственно мыслей она не генерировала, а может, ещё не умела, но образы были конкретные и объёмные. Не знаю, как это выглядело со стороны, но изнутри это было примерно так:

— Здравствуй девочка!

— Тепло! Сытно! Не мешай!

— Тебя зовут Клёпа!

— Не мешай!

— Ты меня уже знаешь? Ты сейчас на меня смотришь.

— Ты вкусно. Еда. Тепло.

— Ты теперь со мной будешь, ты рада?

— Отстань! Сплю.

Сидит в шапке взъерошенное чудо и моргает своими очаровательными оранжевыми глазищами. Нет, вы представляете себе рыжие круглые глаза, на которые надвигается тонкая плёночка век и она утыкает не по росту большой клюв в складку меха. Всё, спит. Можно табличку вешать: "Не будить! Не кантовать! При пожаре выносить в первую очередь!". Николай тихо подхихикивает на моё недовольство. Да, я не довольна, но досадую на себя, ведь этому существу всего три недели от вылупления из яйца, а я с ним едва не на равных. А у неё сейчас одна главная работа — спать и кушать и тем самым расти. И с ней сейчас не контакт интеллектуальный устанавливать нужно, а просто любить, заботиться и защищать. Так, что ещё день мы здесь и выдвигаемся в обратный путь, тем паче, что идти будем медленнее.

Но назавтра выйти не получилось. Нас разбудил расстроенный Тимофей:

— Барин! Беда у нас.

— Что стряслось? — спрашиваю, аккуратно перекладывая Клёпу в её гнездо.

— Лосиха подошла с лосёнком, подраненная она, кажись какие-то лиходеи в неё стрельнули.

— Что нам то делать?

— Что делать не знаю, дострелить и лосёнка с собой взять пока подрастёт, а то пропадёт совсем. Мясо закопать придётся, не донесём, пропадёт за зря. Странность чую, барин, лес её к нам прислал...

— Пойдём, посмотрим. Где они?

— Вот у ручья топчутся.

Внизу на утоптанной нами площадке у родника стояла истощённая лосиха, над гноящейся изодранной раной на боку с гулом роились сотни мух. Лосёнок ростом в стригунка непонятливо тыкался в заднюю ногу матери, которая встревожено, топорщила на нас ноздри, принюхиваясь.

— Тимофей, где бы тут её положить, ей день отлежаться надо будет?

— Да вон влево за кустами, там сухо, песок наверно под травой...

— Ты пока лосёнка в сторону отведи, а я его маму посмотрю.

— Барин! Ты поаккуратнее, она за малька вступится, копытом убить может.

— У неё на это уже сил нет, не волнуйся, авось не пнёт, ты маленького придержи...

Мы подошли, лосиха ткнулась в руки шершавым тёплым носом, пришлось ухватить её за большое ухо и потянуть за кусты на полянку. Уже в пути я подсунулась просканировать состояние, кроме раны, похоже, пуля скользнула, ободрав плечо недели две тому. К счастью, выше лопатки, не задев, я уже подчистила рану, на ходу сваливались по шерсти комки гноя, жёлтых мушиных личинок, омертвелых тканей, а когда мы толчками пытались уложить её, я смотрела, как по затянутой плёнкой тонкой юной кожице недовольно ползают мухи, обиженно жужжа. Лосиха, наконец, сложила свои длинные ноги и устало легла привалившись на здоровый бок, мы пошли искать, чем прикрыть от насекомых молодую кожу. Сначала попались какие-то листья, вроде лопуха, но потом вспомнился сфагнум, пришлось озадачить Тимофея. С полчаса мы просидели, присматривая, понемногу подправляя лечение, пока лесовик принёс свежий мох. Тимофей оторопело уставился на свежий затянутый рубец на месте раны, пришлось забрать у него мох и сделать импровизированную повязку-накладку. Лосиха спокойно спала, только иногда стригла ушами.

Тимофея, пришлось утаскивать почти волоком, а в нашем лагере была чудо-картинка. Освоившийся лосёнок успел растормошить наши вещи, частью потоптал, а сейчас любопытно тянулся к треуху, в котором, разинув клюв и растопырив голые крылышки, возмущенно пищала Клёпа. Как раз в момент нашего появления она долбанула лосенка в нос, он испуганно фыркнул, Клёпа упала в шапку, а лосёнок испуганно отскочил, едва не шлёпнулся на попу. Пришлось скорее хватать гнездо, где оскорблённая в лучших чувствах девица тыкалась нам в бороду и писком жаловалась, что тут такие большие уроды ходят и пугают девочку маленькую.

— Какой прохвост непутёвый, всё перевернул... — весело сокрушался Тимофей, наводя порядок, дав напоследок слизать с ладони соль стоящему тут же нескладному лосёнку.

Вот же развели мы тут детский сад, ещё чуть и добавить собачку Авву и будем Айболитами на берегу Лимпопо. К моему удивлению Тимофей не задал ни одного вопроса о произошедшем. Что выход перенесём на день, воспринял естественно, а к вечеру на прижившегося в нашем лагере лосёнка Клёпа даже пару раз клёкнула. Меня же порадовало, что Клёпа показала свою реакцию на опасность, то есть смелая она, не стала забиваться в шапку, прятаться или каменеть, а встретила ворога своей худенькой грудью, похоже, сварим мы кашу с этой девчонкой. Ещё благодаря лосёнку, Клёпа прониклась к нам любовью и приняла, что она в нас нуждается, то есть, то, что я пыталась установить контактом, сделалось само. Была у меня мысль, что наш лагерь отпугнёт всех хищников, я не угадала, так как к вечернему чаю из тьмы к костру вышла рысь, я вообще сначала не поняла, подумала: 'И откуда здесь такая большая кошка бродит?'. Деловито вышла, постояла, посмотрела на нас вертикальными щёлочками глаз и бесшумно исчезла в темноте, спящий лосёнок, даже не проснулся. Тимофей только хмыкнул, мы тоже испугаться не успели, как-то всё мирно и обыденно, ну, вышла, ну, ушла, подумаешь... Я подумала, о лосихе, но идти в темноте не решилась. На ужин снова была уха, уже вынужденно, припасы наши благодарный сын пациентки попортил. Вообще, после лечения лосихи в лесу что-то изменилось. Всю ночь совсем рядом тявкали по кустам лисы, утром на тропинке к ручью из-под ног вымахнул рябчик, Тимофей сказал, что в конце ночи рядом ходили косули, видимо мы перестали быть чужими. Перед выходом, пока Тимофей налаживал рыбку на рожнах, на прутиках расставлял её вокруг прогоревшего костра, а мы заталкивали кусочки в голодный клюв, рассказал на вопрос о лосихе, что на рассвете пришла и увела лосёнка, шла уверенно, теперь выживет. В эти дни совсем близко пролетали скопы, один раз с добычей, но нами не интересовались совершенно. У Клёпы пролёт родственников тоже не вызвал никаких эмоций. Тимофей завернул с собой приготовленную рыбу, и мы тронулись в путь.

В дороге Клёпа освоилась и временами высовывала из шапки голову и смотрела по сторонам. Жутковатая картинка, из серого треуха в сумке торчит на тонкой шее покрытая пухом голова со здоровенным чёрным изогнутым клювом. Это вы ещё её коготки не видели, от зависти иные модницы удавились бы. Выяснилось, что кроме обогрева, нам нужно от солнца Клёпу оберегать, так как её чуть не уморило на открытом солнышке. По дороге мы узнали, что до перьев и подъёма на крыло нам ещё с месяц. Тоже ещё вопрос как будем учить Клёпу летать, оказывается, родители заставляют птенцов лететь голодом, то есть прилетают, но не в гнездо, а садятся рядом, и если кушать хочешь, то лети, еда вот рядом совсем. Ладно, чего-нибудь придумаем. Ещё мы узнали, что у нашей девочки на шее будет тёмная полоса, как ожерелье, у самцов полоса бледная или вообще нет. А вырастет наша девочка килограммов до двух, это при размахе крыльев больше полутора метров, вот такая стройная супермодель, хотя сейчас в это верится с трудом, уже тяжеленькая и нескладная вся какая-то. Ловлю панические мысли Николая, какой гвалт устроят дети, когда Клёпу увидят, особенно Юля, ведь затискать и залюбить может...

Обратная дорога ничем особенно не запомнилась. С семьёй Тимофея попрощались очень тепло, как мы не отнекивались, нам надавали кучу лесных деликатесов. Для Клёпы на всю дорогу с запасом была разделанная на кусочки рыба, проложенная порциями крапивой, Тимофей уверил, что до недели может пролежать, дней пять с гарантией. Клёпу устроили в небольшом лукошке, куда она удачно поместилась вместе со своим гнездом. На вокзале пара местных шавок устроили истерический лай, когда увидели сонно оглядывающуюся из корзины Клёпу.

А дома нас ждали, нет нас ЖДАЛИ! На ошарашенную Клёпу обрушилась лавина внимания трёх детей, к счастью, удалось во главе в приказном порядке назначить Антошу и воззвать к ответственности и взрослости. В итоге, на Маше оказалась непосредственная забот о Клёпе, а Юля с братом пошли копать червей и ловить рыбу. Конечно, пришлось рассказать официальную версию, что хотим взять Клёпу на корабль и использовать для наблюдения за морем с высоты, что в глазах будущего моряка — Антона подняло рейтинг Клёпы в небеса. А суматошная от счастья Машенька так пьяняще сладко вилась вокруг и не отходила ни на миг, и Николай, как на поводке ходил за ней, от её запаха кружилась голова, касания рук, платья, в общем, попал наш Ромео...

Вечером с дороги устроили баньку, по традиции сначала мы с Антонием, потом девочки, им жар поменьше нужен. Но мы быстро попарились с Антоном, он совсем по-взрослому старался отхлестать меня веником, потом быстро его помыли, пока парилка пар набирала с новой порцией дров. А потом пришла Машенька. Я очень сурово прочистила мозги Николаю, что если он правда любит, то обязан потерпеть до ночи, а сейчас доставить совершенно другие приятные ощущения свой любимой. Мне ли не знать, что если правильно попарить, то это не намного уступит любым ласкам. Вот только наш с Николаем дружок никак не желал помещаться между ног, а вздыбился и ужасно мешал всё время, очень неудобно. Но у нас получилось, тем более, что я хотела немного подчистить и подновить нашу Машеньку, ведь эти любвеобильные супруги совершенно не оставляют времени на просто полежать рядом, никак друг другом не насытятся или потом спят усталые. Мы неторопливо с водичкой сделали общий массаж, подновляя кожу каждым касанием, где поглаживая, где проминая и прищипывая. Потом пришло время веника с обмахиванием горячим воздухом, со следующим поглаживанием мокрыми из прохладной воды листочками, по горячей коже, потом горячие пошлёпывания кончикоми веточек, и снова мокрые оглаживания прохладным. Когда Машенька перевернулась на спину, Николай уставился на капельки на коже у пупочка подрагивающие в такт с учащённым дыханием, поверьте, удержать рвущегося с поводка ротвейлера гораздо проще, чем было в том момент Николая. В общем, я сбивала Николая, как могла, ведь сама видела, что это не просто, а безумно красиво. К примеру, комментариями вроде, а вот почему бы пупок не проколоть, так миленько серёжка бы в такой красоте смотрелась, и посылала картинку, тем более, что в прошлой жизни пупок себе проколола и искренне считала это красивым, а вот Николая переклинивало, благодаря чему я могла спокойно возиться с Машенькиными косметическими процедурами. Особенно смешно было слушать реакцию на моё предложение красивой татушки на попочке, нет ни одного бранного слова, но удивила не по-детски. Когда мы распаренные пили привезённый квас с лесными травками, Машенька завёрнутая в мягкую холстину и замотанными полотенцем волосами благодарно укорила:

— Ты чудовище! Мне же ещё девочек мыть, а я даже шевельнуться не могу... Ты даже не представляешь, что ты со мной сделал... — Это Николай может и не представляет, а я то в подробностях могу представить, какой кайф после хорошей баньки, особенно если кто-то попарил со знанием дела. Была у меня подруга, она подвизалась массажисткой в какой-то сборной, вот однажды она мне такое устроила, за эти два часа я пару раз умерла и снова родилась, а потом вот так же сидела и пыталась привязаться к реальности.

— Машенька! Я бы помог, но они же девочки, нехорошо это будет...

— Иди уж, папочка, твой сыночек, мои девчонки. Ой, я тебе вечером отыграюсь. Не волнуйся. Они уже большие. Пока станут мыться, я очухаюсь... А квас правда чудо, вот бы научиться...

— У вас с Дусей квас тоже замечательный, а это просто разнообразием побаловаться.

— Всё, иди уже, только ко мне не приближайся, я же тоже не каменная, а когда детей тогда мыть. Да иди уже! Влюбилась как кошка на старости лет...

У нас ещё остались три дня отпуска, которые мы посвятили обустройству Клёпы, ведь пока она не оперится, брать на корабль её не стоило. Удалось через Антошу с Машей организовать добычу рыбы местными мальчишками. А больше всего эмоций подарила Сима. Сима— это кошка хозяев дома во флигеле которого мы живём. Представляете, приходим из бани, девчонки уже ушли, Антоши нет, стоит корзина с Клёпой, и над ней склонилась кошка, про которую хорошо известно, что половину пропитания она добывает себе сама, таскает не только мышей, но кротов, полёвок и главное птичек. Испугаться мы толком не успели и в Симу ничем тяжёлым не запулили, оказалось, что Сима с чувством вылизывает Клёпу, а ей это определённо нравится. Вот так и повелось, что Сима Клёпу удочерила, по крайней мере, вопрос как Клёпу ночью согревать решился сам собой. Когда я немного пощупала отношение Симы, оказалось, что у неё несколько дней, как забрали котят, вот она и нашла им замену...

Но, всё хорошее заканчивается и нам возвращаться на службу. Николай бурчит, что раньше, не смотря на любовь к семье, служба была на первом месте, и на службу рвался с бОльшей радостью...

*— Аршин=16 вершкам=28 дюймов или около 71 см

**— Имеется ввиду эмблема фирмы выпускающей джинсы.

* * *

— Ткань сотканная вручную на примитивном домашнем станке.

* * *

— Болотный мох, ещё торфяным называют, обладает гигроскопичностью и антисептическими свойствами.

Глава 11.

Поднимались на палубу родного парохода словно прошло не несколько недель, а минул год, если не больше. Действительно событий и смены людей и мест в эту командировку спрессовалось столько, что кому-то на половину жизни хватит.

Сюда тоже дошли смутные слухи о странностях в Крыму, но ничего официально не объявлялось, а кроме этого данную тему можно трактовать по графе начальство-политика, а это из запрещённых к обсуждению на кораблях Российского флота. Но нам доложили, что нас искал курьер дворцовой полиции. Честно говоря, я никогда раньше не верила, когда читала о беззубой неуклюжести русской полиции, третьего отделения и прочих, при отдельных умных и толковых исполнителях, сам аппарат был словно слепой и глухой, вынужденный сквозь толпу пробираться к неведомой ему цели, а ещё в руках у него хрупкая большущая ваза, которую нельзя разбить, в качестве подохранной им монархии в качестве символа. То, что дворцовая полиция, которая должна заниматься всеми делами касающимися царствующей фамилии зарефлексировала, это не удивляет, удивляет, что у нас в Гатчине они не появились. А появились бы, у них бы мозги в рулики свернулись, когда бы они осознали, что вся основная колготня связана с птенцом, которого мы только, что привезли. Сразу вопросы: "Как привёз? Откуда? Он же в Крым ездил? Нам же ясно и чётко доложили! А может в Крыму был не он, а тогда кто?!" и полетели куча абсурдных телеграмм, уточнить, перепроверить, доложить, что вы сами при этом не свихнулись!

Словом, даже хорошо, что они к нам домой не сунулись, а то совсем жалко было бы этот бедный немощный аппарат, вдруг рассыплется, а ему ещё всяких революционеров ловить...

В каюте нас ожидали несколько писем. Одно из жандармского управления, зашевелились всё-таки, вот только "приглашение для прояснения некоторых вопросов" когда господину капитану второго ранга будет удобно, очень мало напоминает даже повестку к участковому, словом, надо будет сходить, зачем людей нервировать, да и не виноваты они, люди ж подневольные. А вот приглашение от Макарова, это очень ко времени, тем более, что как начальнику над Кронштадтом мы ему подчиняемся и доложиться о прибытии обязаны, что мы и сделали.

Степан Осипович к счастью оказался на месте и принял сразу. Смотрел он на нас с такой восхитительной смесью "взора революционного матроса на царскую контру, с любопытством, с жалостью и удивлением". После приветствий:

— Ну-с. Поведайте своему начальнику, во что вы ввязались и нужно ли оно вам?

— Степан Осипович! Сейчас расскажу, но очень прошу не осуждать сразу, а дослушать, а потом и помочь, если сочтёте нужным, без вашей помощи мне никак не обойтись! Только раньше не мог ничего говорить, не вините, не моя это прихоть.

Степан Осипович! Так получилось, что где-то в пути с моей службы у адмирала Скрыдлова в Петербург снизошло на меня нечто, как это назвать, не знаю, но был я уверен, что заезжал по пути в Афонский монастырь и виделся с уважаемым старцем, который мне дал два крестика деревянных, которые велел передать наследнику для исцеления, а уж он должен отдать второй Императрице жаждущей наследника престола Государю подарить. Когда же приехал и дела здесь закрутили, я никак не мог придумать способ исполнить это поручение. И чем больше думал, тем нелепее мне всё казалось, как ещё до назначения моего на 'Славянку' стало мне являться будущее наше, страшное, Степан Осипович, будущее. А сейчас мы у его истоков и причин стоим и к нему идём вместе с Россией. В будущем этом в начале пятого года разразится война с Японией и проиграем мы её позорно, что даже унижения Крымские померкнут. И этот конфуз запустит целую последовательность, в которой будет участие в первой, а потом и второй мировой войнах, по сравнению с которыми нашествие Мамая и Батыя покажутся играми в детской песочнице, рухнет самодержавие, похоронив под обломками империю со смутой и гражданской войной, у власти окажутся социалисты, и к концу века от России останется только часть без западных, южных и юго-восточных пределов, а управлять в ней станут потомки англосаксов из-за моря. Людские потери из-за войн, голода, бегства наших людей от хаоса и разрухи общим числом превысит численность всего нынешнего населения Империи вместе со стариками и младенцами. Таково открывшееся мне будущее. А эти крестики есть начало и способ это катастрофическое не допустить. Как подтверждение истинности описанного будущего, было явлено о моём назначении на "Славянку" ещё до назначения на постройку "Богатыря", а к концу этого года командиром на "Новик". Видимо тогда же пришло пожелание начать играть на гитаре, на которой только тренькать в Испании попытался, но в число моих интересов музицирование не попадало никогда. А тут заиграл и песни, рождаются вместе с мелодиями и словами. Вот и вспомнилось знакомство в походе на "Герцоге Эдинбургском" с Константином, для исполнения воли явленной с наследником встретиться. Этому вы свидетелем были. Рассказал я Великому князю и попросил помочь, он походатайствовал о командировании меня в Крым, что я сделал и вернулся. Теперь готовлюсь к вступлению в командование "Новиком", потому, как если исцеление наследника случится, то могут начать тянуть ко двору, а я офицер флота. Но куда важнее, что уже есть у меня уверенность, что должен с "Новиком" быть на дальневосточном театре, и смогу пользу немалую принести и помочь эту позорно проигранную нами войну выиграть, в чём на вашу помощь и рассчитываю. Как и на то, что разговор этот оглашению не подлежит, потому, как делу повредит. И не велено было мне идти с рассказами об увиденном к Государю, и приближаться к трону, наверно у сил меня направивших есть свои неведомые резоны. Вот так всё на самом деле, Степан Осипович.

Конечно, всё это лепила я, так как Николай не брался так самозабвенно врать своему учителю и уважаемому наставнику. Макаров тем временем сидел ошарашенным видом и переваривал услышанное. Потом встрепенулся, глаза ожили и заблестели, очень он не хотел в ученике разочаровываться, видимо:

— Николай Оттович! Не поверил бы вам, но одно упоминание назначения вас на "Новик" всё неверие разбивает, ведь знать вы не могли, а вы не только знаете, но и уже в судьбе крейсера участие активное проявили, как знали заранее. А ведь решение о вашем назначении уже практически принято всего несколько дней назад. Ох, и взбаламутили вы своими песнями болото под шпицем, ведь там так перепугались, что конкурент приближённый появился, а уж когда вести об исцелении Цесаревича из Крыма пришли, так вообще такая суета началась. Я то грешным делом, извините меня, подумал, что решили вы карьеру шаркуном придворным делать, для чего и с музыкой к Константину напросились. А оно вот как. Но нет, худа без добра, думал, гадал, как своё вам обещание исполнить, на корабль боевой вас устроить, даже была мысль старшим офицером на Ослябю к Вирениусу, а тут так испугались в МГШ, что сами предложили "Новик" вам дать, а меня очень попросили вас уговорить согласиться на любых условиях, ведь они уверены, что вас теперь на корабль не заманишь при таких придворных перспективах. Вот я и ждал вас, не зная, как разговор начать и уговаривать как, потому, как показалось, что не знаю я вас уже, Николай Оттович, за что прощения прошу, что думал плохо.

— Степан Осипович! Так, получается, что под шпицем вправду думают, что вам меня ещё и уговаривать придётся?! Так это же здорово!

— Не совсем вас понимаю, проясните свою мысль.

— Ведь в эту игру не только они играть могут, но и нам не возбраняется. Если они думают, что требуются условия, и я не соглашусь, так, давайте им подыграем.

— Интересно, интересно. И что вы предлагаете?

— Тут дело такое. Если меня на "Новик", значит на место Гаврилова, а старшим офицером у него Семакин. Но вот он не впечатлил. Исполнительный, старательный, вроде грамотный офицер, но не на такой корабль...

— Я так, понимаю, Николай Оттович, что у вас другая кандидатура на примете есть.

— А как вам Сергей Николаевич?

— Это, на вашем бывшем "Пакерорте" Артеньев? Мичман молодой, я прав?

— Да, мичман Артеньев Сергей Николаевич. Только не такой и молодой, ему уже двадцать пять или семь кажется..

— И что вы про него скажете?

— Степан Осипович! Понятно, что я на "Пакерорт" ревниво смотрю, И когда с Сергеем Николаевичем поближе познакомился, то скажу уверенно, лучшего старшего офицера "Новику" не найти. Как под него должность скроена, честный, требовательный, умный, инициативный, решительный, смелый, знающий офицер, с командой отлично умеет себя вести. Про таких можно сказать, что это золотой фонд флота. Адмиралом не станет, прямолинеен слишком, но со временем любой корабль отличным сделает.

— Ну, уж расхвалили, как барышник коня на ярмарке.

— Степан Осипович. Ни слова неправды. Ценз выплавал, можно в лейтенанты производить. Очень хочу его вместо Семакина на "Новик". Посодействуйте, Степан Осипович! А представление на производство в чин я уже подготовил, хоть сегодня вам занесу.

— Всё уже решили... А я вот вам хотел лейтенанта Колчака рекомендовать, ведь Семакин с Гавриловым оба с постройки остались, а так перед выходом почти всех офицеров на борту поменяли. А Александр Васильевич уже ходил старшим у барона Толя, и я ему могу самые хорошие кондиции дать. Как вам?

— Александра Васильевича видел и знаком. Только ему уже самому надо командовать. Ему должность на "Новике" мала будет, мне кажется. Не вижу я его на "Новике", это ведь особенный корабль, даже его систершип, как говорят англичане, "Боярин" с "Новикомм только похож, совершенно разные корабли получились, "Новик" как призовой рысак, а "Боярин" обычная строевая лошадка. Вот потому за Сергея Николаевича и прошу.

— Вижу, что не убедил. Но резоны уместные, да и с "Боярином" перемудрили под шпицем. Пригласите ко мне Сергея Николаевича на послезавтра после обеда, хочу с ним поговорить.

— Хорошо, Степан Осипович.

— Будем считать, что разговор у нас очень содержательный получился. Или у вас ещё есть что добавить?

— Степан Осипович. Я сказал уже, что знаю, когда война с Японией начнётся, а вас назначат командовать в Порт-Артур, я перед отъездом вам письмо оставлю, и попрошу его вскрыть, в середине января. Если удастся провальное начало войны переиграть с вашим весом и должностью, будет очень здорово, хотя, если честно, не особенно верю. Потому и считаю, что мне на "Новике" надо на месте быть, то есть только личным непосредственным участием можно историю повернуть, а вам отсюда будет очень трудно, если вообще возможно.

— Это вы так в меня не верите или у вас другие причины так утверждать есть?

— Степан Осипович! В вас я как раз верю. Но простая логика. Если бы не требовалось обязательное личное участие, то провидение избрало бы не меня, а вас или Государя, кому, как не ему проще всего зная наперёд правильные приказы отдать и дело в шляпе. Логично?

— М-да... Уели, так уели. Как то даже не подумал.

— Вот и получается, что другая часть вашей помощи, кроме попытки всё-таки попробовать отсюда повлиять на ситуацию, может заключаться в том, что бы отдать приказ, если надо, то с визой Государя дать мне полную свободу действий, это будет самым полезным, мне кажется, если не буду связан разными распоряжениями.

— И что вы такое в одиночку сможете? У вас же всё-таки не броненосец, да и он один мало что против линии броненосцев сможет.

— Не хочу пока все планы озвучивать, знаете, суеверие есть, что сглазить можно. Только один намёк сделаю, что есть у меня серьёзные причины верить, что в скорости я с самым быстрым кораблём Японии и России, а это "Лейтенант Бураков" вполне потягаться смогу.

— Да, помилуйте, голубчик! Мне уже докладывали, что в Шихау даже программу сдаточных испытаний полностью провести не смогли, а прогоны по мерной миле делали с превышением марки* и при максимальном облегчении корабля. И даже при этом только на одном проходе дали на две десятые узла выше заявленных в контракте двадцати пяти узлов, а при двух других достичь заявленной скорости не сумели, про требование идти с такой скоростью шесть часов вообще забыли. А "Бураков" больше тридцати узлов бегает.

— Вот об этом я и говорю. Сейчас "Новик" действительно свои двадцать пять узлов едва может выдать, а я верю, что заставлю его быстрее тридцати ходить.

— Сказки вы рассказываете, Николай Оттович. Только, знаю вас, как честного человека, поэтому допускаю, что основания у вас для таких слов есть, хоть и звучит фантастично.

— Степан Осипович! Всё, что знаю, вам изложу. И очень большие у меня планы. И за Сергея Николаевича прошу, не для каприза, а для дела. А вас умоляю никому не рассказывать. Меня уже в жандармское управление на беседу приглашают, и самый надёжный способ сложностей и внимания к себе лишнего избежать, это стоять на потере памяти, дескать тогда видимо помнил и понимал, а теперь всё забыл. Даже если у врачей спросят, то такое бывает и опровергнуть меня едва ли кто возьмётся. А как закинут на Дальний Восток, так с-глаз-долой-из-сердца-вон. Вот и буду на этой позиции стоять. А главное, очень надеюсь, что особого рвения проявлять не будут и слишком многие заинтересованы всё на тормозах спустить, а меня подальше сплавить...

— Кажется, мне, что правы вы в своих рассуждениях. Хорошо! Быть посему. Артеньева жду. С Богом! Николай Оттович!

Вышли мы радостные. Этот разговор был обязателен и боялась я его, но вроде получилось. Да и обстоятельства на меня сыграли, как говорят, в масть... Николаю было не приятно, что Макарова в тёмную разыгрываем, но это вынужденная мера, стоит попытаться рассказать правду и тот же Макаров может санитаров кликнуть. А так Провидение и не пикнешь.

Поднявшись на борт, первым делом послал вестового на 'Пакерорт' с запиской для Артеньева, когда его ждёт Макаров. Дальше снова текучка, ведь не только матросы не должны быть праздными, что бы дурь всякая в головы буйные не лезла, офицеры тоже в этом жужжащем хороводе участвуют со всем задором.

*— В данном случае имеется ввиду марка — метка на манометре, показывающая предельный конструктивно рекомендованный уровень давления пара. Описание махинаций на верфи Шихау при сдаче "Новика" изложены как и было в действительности. И тем не менее, "Новик" вышел с верфи самым быстрым на тот момент крейсером в мире.

Глава 12.

Ожидавшееся скучным и рутинным посещение жандармского управления, на удивление оказалось любопытным, и имело свои последствия.

Николай по местной флотско-армейской традиции необъяснимой здравым смыслом ненависти к голубым жандармским мундирам, всячески пытался напыжиться матерым индюком. А мне было просто искренне любопытно посмотреть, от кого же Ильич в шалаше у Сестрорецка прятался, прикидываясь глухим чухонским косарём. Вот такие все из себя разноплановые, мы пришли на встречу.

Ротмистр, с которым пошла совершенно непонятная беседа, не то, что на допрос не похожая, а вообще тупо не имеющая смысла, поначалу даже напряг. Так мы обсудили стоящую несколько дней в городе духоту и мудрость тех, кто выезжает на лето на дачи. Потом мы рассказали, как замечательно обдувает морским ветерком в Кронштадте и как матросы утром, и вечером ходят в угольную гавань купаться, а ротмистр им позавидовал. Про виды на урожай не задалось, так как сказать мне было совершенно нечего. Ещё пара подобных пассажей и ротмистр облегчённо закруглил нашу беседу, а вот тут мне словно колючку под хвост сунули. Это же надо! Ему наверняка поручили разобраться, что это там вокруг этого непонятного флотского происходит, и что с этой стороны дальше ждать? На что он формально нас вызвал и слил в никуда почти целый день моей службы, поболтал ни о чём для галочки, а теперь будет из пальца высасывать свой рапорт, наверняка пытаясь угодить тому, чего от него начальство желает услышать. Невольно задумаешься, а не заслуженно ли презрение к голубым мундирам? И уж точно, на душителя и сатрапа паренёк не тянет, даже поблизости не пробегало.

Вот, же блин! Сидят на окладах тут такие расслабленные, бумажки сортируют, а против них копает СЕРЬЁЗНО и ПРОФЕССИОНАЛЬНО с огромным финансовым и человеческим ресурсом целая свора. Начиная со своих доморощенных краснобаев, которым только бы потрындеть для красного словца, но многие из которых вполне могут мозги молодой поросли набекрень свихнуть, из самых невинных своих краснобайских побуждений, как наш рехнувшийся окончательно на старости лет графушка "глыбища четырёхтомная русской словесности" Лёвушка Николаевич. Так и куда более серьёзные оппоненты в лице почти всех ведущих разведок мира. И занимаются они не просто банальным сбором информации разной направленности, а в чувством кормят своих агентов влияния в эшелонах власти, пестуют любые формы сепаратизма, особенно национального от Финляндии и Польши до Кавказа, Туркестана и Манчжурии. Не забывают раскачивать нашу удивительную интеллигенцию, какой кажется больше нигде в мире не водится, и старательно воспитывают политическую оппозицию от боевиков эСэРов, до марксистской заразой порченных эСДеков и прочих либералов и народников под пыхтенье из аглицкого паба Герцена — совести чего-то там. При этом ребята действительно профессионалы, они не гнушаются ничем, и не оставляют без внимания ни одно направление, и не важно, что оно сегодня кажется бесперспективным и не продуктивным, любой джентльмен с рожденья знает, что золотая гинея складывается из маленьких фартингов, значит упорство и умение копить и ждать.

Вот меня фактически и разорвало захлестнувшим негодованием. Я всё это ему и выдала, поймав в самом начале своей эскапады его ошарашенный взгляд, заметила, что ему бы лучше записывать, а то пропустит чего-нибудь ценное. А начала с того, что по сравнению с позором флота в провальной Крымской кампании, провал его ведомства переплюнул в разы, когда во времена Александра Второго — Освободителя, Россия продала за гроши Америке три территории. На двух из которых Аляске и Калифорнии обнаружены позже богатейшие месторождения самородного золота, которые предстоит разрабатывать не одно десятилетие и окончательные объёмы подсчёту не поддаются, а третья — Гавайское королевство — это удобнейшее место базирования флота, позволяющее контролировать почти весь тихоокеанский театр.

А в конце, просто добила его, что среди прочих задач следует вычистить наше Отечество от заразы интеллигентщины. И что покойный Антон Павлович Чехов вреда нанёс России наверно в тысячу раз больше, чем душегуб и разбойник Ванька-Каин, ведь со всей силой своего таланта воспел эту никчёмную прослойку дармоедов, затесавшихся среди тунеядствующих дворян и полуобразованных, но не занятых делом мещан. Где показал их достойными и интересными людьми с глубокими переживаниями и достойными целями, хотя на самом деле никаких целей, кроме животных там не прослеживается, а глубокие переживания и трагедии — на самом деле фарс с участием тараканов в банке за крошку хлеба. А контролировать, направлять и способствовать правильному воспитанию из подрастающих достойных граждан Империи, в том числе силами искусства это тоже задача их ведомства. А если мы не правы, тогда почему великий русский поэт Фёдор Тютчев каждый раз проезжая мимо рассадника демагогии и интеллигентщины — московского университета, просит извозчика остановиться, и плюёт в сторону этого "храма образования"?

Я специально дала ему эту косточку с Чеховым, потому, как на всё остальное ему ответить было нечего, а оставлять разговор в таком напряженном ключе очень непродуктивно для дела, ведь как любой негатив он скорее постарается забыть его, чем попробует хоть что-то из сказанного проанализировать и реализовать.

— Вот здесь вы не правы, Николай Оттович, я летом был в Москве, там давали "Трёх сестёр", изумительный спектакль! Зал с полчаса бисировал и рукоплескал.

— И в чём же я не прав? Анатолий Казимирович! Разве я усомнился в таланте Чехова или актёров его пьесы играющих? Отнюдь. И Чехов талант и актёры умницы. А вот о чём пьеса сия, которая овации сорвала?! Чему она учит и что воспевает?

— Ну, там сёстры с наследством своим разбираются, если кратко.

— Вот-вот. Их интересует что-либо, кроме выгадать у сестры, но при этом лапки загребущие не испачкать? Они чем-либо полезным занимаются? Детей хотя бы рожают? Ну, хоть что-нибудь полезное не для своих тушек упоминается? Хоть копейку сиротам на пропитание хоть одна из них отдала?

— Так они ещё молодые, может потом...

— Не такие уж и молодые, да и потом возможно выйдут замуж и будут воспитывать поколение таких же никчёмышей, которые не пойдут в окопы Родину защищать в трудный час Отечества, а если какой-нибудь враг нам гадость сделает, то будут ему поздравительные и благодарственные телеграммы слать. Вот представьте себе, битва при Бородино и после неё тульские помещики или нижегородские купцы шлют Наполеону поздравления "Как замечательно Вы, мсье, по флешам Раевского вмазали!" — Это ротмистр ещё не знает, как после потопления Варяга и Цусимского разгрома наши интеллигенты слали поздравительные телеграммы Микадо. Бедолага "Божественный Тенно" даже адмирала Ямамото вызвал, спросить, что же они сделали не так, что эти странные русские так радуются и точно ли там утонули русские корабли, а не японские?!

— Ну, этого не может быть!

— Это уже есть, только ваше ведомство не хочет очевидное замечать. Во времена Отечественной войны такое действительно было невозможно, а сейчас наше общество уже серьёзно больно и это только один из симптомов. Но лечить нужно уже вчера, как говорится, а то завтра будет поздно.

— Да... Николай Оттович! Удивили.

— Да, помилуйте, чем же удивил? Анатолий Казимирович! Тем, что стал говорить больше, чем касается паровых машин, пушек или фарватеров? Так это моя профессия и об этом не болтать, а делать что дОлжно надо.

— Ну, пусть так...

Распрощались, вроде даже без затаённой злобы. А я всю дорогу домой думала и крутила в голове, что с Макаровым совсем выпустила из головы, что нужно противодействовать японской разведке, которая в Корее, Порт-Артуре и Владике влезла во все щели и любой чих каждого кондуктора известен уже назавтра адмиралам Хейхатиро Того или Сукэюке Ито. Это конечно гипербола, но сути не меняет. А наши офицеры и все остальные о понятии тайны военной или любой другой имеют настолько сказочно нелепое представление, что оторопь берёт. И как в таких условиях налаживать работу разведки, а особенно контрразведки ума не приложу. Самое смешное, что формально Николай с моими доводами вроде согласен, но внутренний протест против "не джентльменства" всего этого имеется. И это Николай, на которого я уже, так или иначе, повлияла, что уж говорить об остальных.

Видимо придется встречаться с Макаровым и обсуждать, как это сделать, не смотря и вопреки, как это у нас принято.

Вообще, я в тихом обалдении, что вся информация в открытом доступе. В частности, можно найти все основные характеристики корабельного состава японского флота, как впрочем, и нашего. А это мне дело на ближайшее время, собрать и систематизировать эту информацию, что бы навскидку при встрече в море по одному силуэту, не зависимо от ракурса, определять, с кем это нас судьба свела, сколько и в каких калибрах нам от него ожидать. Кстати, может, есть в главном штабе или ещё где эта информация уже скомпилированная и в удобной форме...

К нашему сожалению, ничего подобного специально сделано не было, но со справочниками британского адмиралтейства, газетными публикациями и выдержками из консульских докладов, которые по распоряжению Макарова сделали. Мы вполне смогли создать себе вполне приемлемые конспекты по флоту Японии, которые, увидев, Макаров немедленно забрал у нас для копирования.

Мои попытки поговорить о создании хотя бы на Дальнем Востоке, на флоте разведки и контрразведки, закономерно завершились тем, что я вот уже не первый день слушаю чертыхания Николая вынужденного составлять для ГМШ рапорты по этому вопросу с развёрнутыми предложениями и задачами. Инициатива наказуема, кто бы сомневался. А я то, честно говоря, думала, что до декабря, когда вступим в командование "Новиком" у нас будет только одна забота — поставить Клёпу на крыло.

Кстати, Клёпа выбрала своей дуэньей маленькую Юлю, то есть у неё есть главный и родной — это мы в лице Николая, если нас нет, то Юля. Маша смеётся, что мы у неё папа, а Юлька мама. Лопает девица почти постоянно и сидит толстая и довольная, треух ей уже маловат, но менять она его ни на что не соглашается. По всему телу уже пошли пробиваться белёсые маленькие перья, выглядит она страшненько, но только ни в коем случае не усомниться в Клёпиной красоте и неотразимости при Юле, обидится. С Симой у Клёпы продолжается неописуемый мама-дочкин роман, мы набегаем домой редко когда на неделе переночевать и на субботу воскресенье.

С бумагами по разведотделу флота оказалось столько возни, что у меня, похоже, уже палец от писанины стал кривым. На моё возмущение, что нужно просто взять и содрать у армейцев как есть, только переработать для задач флота. В ответ, меня шокировали, что в армии ничего подобного нет, есть только архив, куда складывают донесения касающиеся армии из посольств, ни о какой резидентуре под крылом посольств, и заместителя посла по разведке, просто не существует. Это ещё хорошо, что мои предстапвления на уровне книжек Пикуля и Семёнова, представляю, как бы схватился за голову хоть немного понимающий в вопросе военный. В общем, теперь мы с Макаровым придумываем, а ГМШ делится этим с армейцами, прелесть!

Глава 13.

Лето подходит к концу. Клёпа уже почти вся оперилась, рябая, там, где у взрослых птиц тёмно-бурое, грудка, живот и штанишки белые, вдоль глаз от клюва тёмные полосы, от которых Юлька просто пищит и уверена, что именно из-за таких подведённых глаз мы назвали её в честь египетской царицы. Весь день Клёпа проводит под навесом у дровяного сарая, а на ночь гнездо переносится в сени, где они с Симой спят. Теперь неизвестно кто кого греет, иногда выглядит очень смешно, когда Клёпа панибратски закидывает на Симу раскрытое крыло. Раньше соседские куры и петух частенько паслись у нас во дворе, теперь, когда петух попробовал наскочить на Клёпу, она растопорщилась, раскинула крылья и стала на него прыгать с клёкотом разевая клюв, петух с позором ретировался, теперь у нас во дворе не появляются, боятся. Уже несколько раз возили Клёпу с собой на пароход. Поезд девочке не понравился, а вот катер и пароход пришлись по душе. Она сидела на нашей руке, распахнула крылья и балансировала в набегающем ветре, пассажиры были ею очарованы и расстроены, что её ни чем не угостить, кто же с собой возит сырую рыбу. Может это во мне говорит собственничество, но по-моему она просто красавица и с каждым днём всё хорошеет и хорошеет. Размерами она уже не отличается от взрослых, как я помню её родителей, может даже чуть больше. Для переноски её на руке у шорника сделали кожаную накладку на руку, верхний слой из толстой свиной кожи с рыхлой мездрой, чтобы удобно было цепляться когтями. На пароходе она освоилась очень быстро. Ходит везде за мной по палубе. У штурвала, на корме, где капитанское место во время выхода в залив, для неё сделали высокую сидушку из дна старой корзины с привязанной мешковиной, Клёпа на ней сидит, а если сильный ветер, то встаёт и машет крыльями, видимо это тренировки будущего полёта. Размах крыльев впечатляет, больше полутора метров. Матросы её обожают, и даже то, что приходится подтирать за ней не вызывает негатива. Просто на корабле не так много развлечений и это одно из немногих, чему все рады. Ей удят рыбу, которой много, так, что кок готовит и на команду разными способами. Если раньше был странный офицер, который всё время ходил с гитарным футляром, то теперь к футляру добавилась хищная птица. Летать она пока не собирается, надо ли её провоцировать голодом не знаем, Юля категорически против издевательств над её любимой Клёпочкой, так, что просто ждём-с. Кушает девочка без уговоров, теперь нужды разделывать рыбку на кусочки и давать ей, уже нет, она сама вполне справляется, и съедает всё без остатка. За день лопает почти треть своего веса. Наверно это нормально, как-то ограничивать её не представляется возможным. Из-за Клёпы или благодаря ей, нам кажется, что мы стали больше времени проводить на улице и все вместе. Как-то выехали на пикник, и я приготовила шашлыки, самое трудное было заказать шампуры и проволоку, что бы выгнуть подставки для них над углями. Если точнее, то на пикник мы ходили, до гатчинских выпасов от нас всего с полкилометра, а за выпасами замечательная роща с полянками. Тут пикники проводят в европейской традиции, типа этакого ленча на травке, но не с приготовлением шашлыков на углях. Шашлыки всем так понравились, что в следующие выходные пригласили Антония с семьёй и мамой. На их восторги пришлось их чуть осадить:

— Вот когда наконец в родные Пенаты вернётся наш кавказский принц — это мы про нашего старшего брата Алексея, который трудится товарищем прокурора в Кутаиси. — вот тогда он нам приготовит настоящий кавказский шашлык, а ещё сациви, чохохбили, бастурму, долму, шурпу, чебуреки, про хинкали и суп харчо вообще лучше промолчу. — от такого пассажа все присутствующие выпали из реальности на пару минут. Только мама наконец спросила:

— Николай! Это ты сейчас на каком языке нам сказал?! — чем разрядила возникшую паузу, а нам пришлось в меру сил рассказывать, что это за блюда и откуда я это знаю. На что я предложила им не пытать меня, а написать Алексею и спросить у него, заодно уточнить, когда он планирует нас обрадовать своим присутствием. Вообще, тут всё довольно строго и так как Николай старше Антония и Михаила, то получается главный, типа патриарх семьи и Николаю это очень не нравится, он бы с радостью свалил это на старшего брата. Ой, представляю, как придётся братику на письма племянников отдуваться пытаясь словами описать что такое суп Харчо и почему он так некрасиво называется, это Юлю возмутило название...

Ещё я уже привычно пою под гитару. Все к этому привыкли и принимают с радостью. Маша кроме фортепиано пытается тоже освоить гитару. Для детей я спела кучу детских песен, на удивление помню их большое количество, ведь в походах с нами почти всегда были дети, и хорошим тоном было днём петь и для них, а взрослые проблемные песни у костра вечером, когда дети уже спят. Здесь Толстой ещё не переложил Пиноккио в "Золотой ключик", так что пришлось это делать мне, а ещё на это изложение замечательно ложатся песни как из фильма про Буратино с центральным хитом "Скажите, как его зовут!", так и написанные Окуджавой. Особенно песня протеста Буратино, помните? "...Все эти цирлихи её, и все манирлихи её, меня замучили и портят настроение моё..." Там ещё мелодия замечательная и девочки её очень похоже напевают, а ещё песню кота Базилио и лисы Алисы "Какое небо голубое...", которая им тоже очень нравится. Тут вообще почти нет детских песен, как-то не очень принято. Вот и маршируем мы по дороге под "Ничего на свете лучше нету..." Энтина из Бременских музыкантов.

К концу лета неподалёку от нас поселились Колчаки (вот не знаю, как склоняется эта фамилия, кажется турецкого мурзы перешедшего на службу Петру) Александр Васильевич с Соней и детьми — очаровательная пара. Не, знаю, ни на секунду не вызвала приятных чувств история якобы безумной любви Колчака и Тимирёвой, ради которой оба бросили свои семьи и детей. Для мужчины это не очень редкий поступок, а вот для матери бросить детей, не знаю... Может сказать Сонечке, что бы Тимирёву близко не подпускала?! Хотя вроде ту заинтересовал адмирал, а не лейтенант, да и время до первой мировой ещё есть.

К сентябрю сформировалась компания из нашей большой семьи, иногда приезжал и Михаил с женой и новорожденным Володей, семья Колчака и Артеньев с сестрой Анастасией. Шампуров давно уже пришлось сделать ещё два комплекта. Сергей Николаевич недавно получил лейтенанта. Замечательные выходы не омрачили даже пара летних дождиков, под которые мы все попали. Клёпа теперь половину пути деловито шагает рядом со мной или Юлей, только от собак залезает на руку и возмущенно сверху клекочет на кидающуюся к ней собачку. Ей почему-то нравятся наши шашлыки, в смысле наша порция, приходится кусочки обсасывать от соли и перца и она их с удовольствием поедает, а уж с каким возмущением смотрит, когда мы смеем кусочек съесть сами, в этих круглых оранжевых глазах даже не укор и возмущение, в них вселенская оторопь перед подлостью устройства этого несовершенного мира. Ещё её катают на себе мальчишки. Они по очереди скрученную туго тряпку накидывают сзади на шею, подсаживают Клёпу и она, уцепившись за нее, катается и машет крыльями. Они искренне уверены, что так её учат летать. Как-то пока она летать не рвётся, но пока нас это не напрягает.

А после шашлыков в один из последних погожих деньков в конце бабьего лета, по штормящему заливу из Питера к нам на "Славянку" приплыли Соня и Настя, с ними был еще какой-то молодой парень. Сонечку сильно укачало, поэтому она была зеленоватая, а Настя с приятелем плотно насели на меня диктовать им сказку "Золотой ключик", тут же наигрывать песни, которые тоже записывали, а Соня с Настей перекладывали их на ноты. В общем, каторга продолжалась весь день и не закончилась, а продолжилась назавтра, только вместо Сони приехала Наташа — жена Антона. Оказалось, что наши дамы решили, что детям нужно эту сказку поставить на сцене, этот молодой парень ученик Немировича-Данченко и вопрос с постановкой и изданием книжки уже практически согласован. Вот такие у нас активные женщины. Главный затык случился с песней Дуремара, у меня в голове смешались две песни, одна из фильма, а вторая Окуджавы, в результате договорились, что я её вспомню спокойно уже без них. А парень, оказалось, что его зовут Александр, в конце как-то задумчиво почесал в затылке и пробормотал, а сказка то не очень детская, скорее взрослая. Да и Бог с ним, взрослая так взрослая. А кроме этого возникла идея собрать песни пиратские и про зверей и сделать тоже по типу спектакля. На это его сподвигла услышанные "Попугай", "В жёлтой жаркой Африке" и "Почему аборигены съели Кука". В общем, обещал приехать с другом музыкантом на следующей неделе. Если я их за пару дней не прибью, то может у них что-нибудь и получится. Тем более, что в основном песни Высоцкого, а он сам актёр и в принципе каждая его песня это почти готовый этюд. На удивление, запись и согласовывание текстов и музыки прошли за два дня без проблем, очень продуктивно и быстро, заодно удалось вспомнить песенку Дуремара, "песенку про мангустов", на стихи Киплинга "Дон и Магдалена" ("Из Ливерпульской гавани всегда по четвергам..."), "Резинового ёжика", мБульдога и таксика", "Песню иноходца", часть песен у них уже оказалась записана, это Маша постаралась. Мне уже самой интересно, что они из такой мешанины и как сделают...

Эпопея переписки с ГМШ по вопросу создания подразделения флотской разведки при первой Тихоокеанской эскадре, упоминание контрразведки из названия убрали, завершилась пространным циркуляром. Степан Осипович доволен, что там на самом деле сделано и на каком этапе процесс, честно сказать, совершенно не интересно, так нам всё это надоело. Только знаю, что Макаров сватал на место начальника Колчака, о чём по совету Макарова Александр Васильевич заходил посоветоваться. С трудом, но отговорили его от этой авантюры. Ну, не вижу я его на такой работе, командир и офицер замечательный, а тут нужен совсем другой склад характера и мышления, в идеале Мюллера бы сюда Генриха со всеми его ехидными ужимками. А ещё бы форму ту же самую чёрную со всеми черепами, только без свастик, хотя на Дальнем Востоке свастики пройдут на ура, буддисты же кругом, а Шиккельгрубер, который будущий Алоизыч, ещё только первые каракули рисовать начинает.

С Сергеем Николаевичем позанимались теорией и практической стрельбой, всё-таки мы окончили артиллерийские классы и у нас высшая квалификация артиллерийского офицера. Как нам показалось, что в результате удалось очень неплохо подтянуть Артеньева в этой дисциплине, что ж, закреплять будем на "Новике".

Мы уже разобрались со всем японским флотом и до кучи законспектировали и составы сингапурской и Вей-Хай-Вейской эскадр нагличан, вот уж от кого не знаешь, когда и какой очередной пакости ждать. Собственно из запланированного у нас осталось только научить Клёпу летать, учить её искать и показывать нам корабли будем уже на "Новике". Вопрос нашего назначения уже практически решён, мы с Сергеем Николаевичем находимся в режиме почти низкого старта, пока выяснится где нам предпишут перехватить наш крейсер в его средиземноморском вояже.

Случились некоторые подвижки в верхах, в частности, в ознаменование чудесного исцеления Цесаревича опубликован манифест Императора Всероссийского и прочая и прочая о даровании освобождения от выкупных платежей в числе прочего. Выздоровевший Цесаревич Георгий с вдовствующей Императрицей Марией Фёдоровной отбыли для поклонения святым местам в благодарность за чудесное исцеление и начали с Соловецкого монастыря. В генштабе разразилась баталия Драгомилова и Мищенко за маневренную активную наступательную тактику или контратакующую в обороне без укреплений и залегания, им противостояли Куропаткин и Линевич с отстаиванием тактики глубокого резервирования и мобильной обороны, с третьей стороны Засулич, Епанчин и Штакельберг предлагали доктрину глукоэшелонированной обороны с минимальными оперативными резервами в узлах обороны и разделением войск на оперативное подчинение по месту на две или даже три линии. Дебаты шли настолько бурно, что их отголоски даже выплеснулись на страницы газет. Там же в газетах промелькнуло, что министру иностранных дел Ламсдорфу было явлено высочайшее неудовольствие работой подчиненного ему министерства, что по-русски звучит, как "готовьтесь сдавать дела"... Это начали работать закладки или я ничего не понимаю. На удивление, я была почти уверена, что нас выдернут, едва Цесаревич прибудет в столицу, и уже придумывала, как нам от этой радости отвертеться, но всё было на удивление тихо. Николай же изливал скепсис, что вот пришлют бумажку с приказом и придётся бежать на полусогнутых. Единственная бумажка была от ВК Константина на праздничный обед, составленная в такой форме, что не составило труда отписаться плохим самочувствием и усталостью. И случились три проверки по службе, одна от ГМШ проверяла весь отряд миноносцев, две другие только "Славянку" во главе с адмиралом Авеланом, вторую возглавлял адмирал Рожественский. Нервы помотали, матросы вылизали и начистили всё что можно и то, что нельзя, но никаких особенных огрехов и претензий не случилось, Авелан даже высказал "адмиральское удовольствие". Макаров загадочно отмалчивался, лезть самим с вопросами как-то не хотелось по народной мудрости про "Не тронь... — не будет испускать запахи...".

Отдыхалось в семье, хотя нервы были напряжены до предела, Как не крути, а дёргать за усы власть предержащих занятие очень неспокойное. Скорее бы уже в море уйти, да хоть и на войну, всё равно спокойнее, вот враг туда и стреляй! Антон приступил к последнему классу гимназии, на следующий год ему поступать в морской корпус. Маше ещё два года учиться и она собирается поступать в женский медицинский институт, который окончила Настя и сейчас делает параллельно с работой врача диссертацию под руководством профессора Салазкина, так, что про свой любимый институт рассказывает много и воодушевлённо, так, что Маша решила стать доктором. Единственная Юля самозабвенно возится с Клёпой и никуда поступать не собирается.

В октябре, в ужасный ветреный день при перестановке к другому причалу, мне показалось, что её просто сдуло с сидушки, но Клёпа полетела. Я думала, что первый полёт это десяток метров по прямой и сразу посадка, по аналогии с первыми шагами, когда ребёнок отпустил опору и эти пару первых шагов не прошёл, а скорее пробежал и ужаснувшись своей отчаянности тут же хватается за что-нибудь. Нет, Клёпа сначала почти падала вдоль борта в воду, как вдруг размахнула крылья, и заложила красивый вираж, потом взмахнула крыльями пару раз набирая высоту уже выше борта сделала круг вкруг "Славянки", испустила радостный крик, и так неожиданно спикировала к самой воде, что сердце замерло, но всё оказалось под контролем, и она снова заложила вираж, в конце которого видимо хотела с шиком присесть на свою сидушку, но порыв ветра и чуть не промахнулась, но на самом краю сумела удержаться отмахав для равновесия крыльями. Все, кто был на палубе, кажется, всё это время не дышали, мы точно задержали дыхание. Через секунду все радостно кричали, а гордая Клёпа взирала на всех со своего постамента. По дороге домой на катере она уже уверенно вспрыгивала с нашей руки в воздух и садилась на неё обратно. Дома, когда мы показали, как мы умеем летать, Клёпа произвела настоящий фурор...

Через несколько дней на Казанскую нас с Сергеем Николаевичем и Клёпой провожали на Николаевском вокзале, мы выезжали в Одессу, потом пароходом в Грецию, где должны встретить "Новик". Никто ещё толком не знал, что мы уезжаем на войну...

Глава 14.

В Одессе нам повезло, что в день приезда мы поднялись на борт парусно-моторной шхуны "Клементина" с припиской в Варне, а уже в сумерках взяли курс на юго-запад. В лучших традициях местных каботажников в виду берега мы описали периметр бывшего Русского моря, в Босфоре впервые заработали машины, а на десятый день входили в порт Пирея.

Мы с Николаем отправились к начальнику таможни, что бы оставить письмо для капитана "Новика", можно было у начальника порта, но для таможенников служебные обязанности синоним заработка, в отличие от официальных властей, так, что доставят надёжнее и быстрее. Сергей Николаевич, с Клёпой на руках у моего вестового остались ждать нас в тени. Стоит оговориться, видимо в меня уже проникла часть местных привычек, так, что про Феофана — нашего вестового, при отбытии не упоминала. Для большинства местных прислуга или денщики и вестовые, первые в армии, вторые на флоте, это в буквальном смысле эквивалент неодушевлённых предметов обстановки. И нет в этом никакого злобства или попытки унизить, вы же не признаете, что пытались унизить техника кислородной аппаратуры больницы, где вам спасли жизнь, и вы поклялись отблагодарить всех в этом участвовавших, что и сделали, одарив всех от охранника и лифтёра до главного врача. Просто есть такие категории людей и профессий, которые тихо и незаметно делают свою работу, но вспоминают о них только, когда вдруг эта работа не выполнена. А ведь без нормальной работы кислородной аппаратуры и наличия подачи кислорода по магистралям голубого цвета, вполне могла не состояться ваша операция, и оказание помощи в послеоперационной реанимационной палате было бы, куда худшего качества. Вот и тут, есть такой Феофан, скуластый, круглоголовый, лопоушистый, с прищуренными глазами степняка, который попросился к нам вестовым. По флотским традициям, офицерам, и, конечно, капитану вестовой положен. На небольших кораблях может быть один на всех, вот и был матрос второй статьи Попов на "Славянке", мы отдельного для себя не назначали. А когда появилась Клёпа, Феофан сам и пришёл. После того, как он рассказал, что он из Яицких, как батька его гонористый, с дедом повздорил и уехал с молодой женой долю свою искать. Как прижились, странствуя по Прикаспийским степям и пустыням от Каракумов до Оренбурга, от Кара-Богаз-Гола до Арала. Как отары и табуны гоняли, соль парили, рыбу добывали, караваны водили, совсем степняками стали. И уже, когда Феофан подрос, осели надолго в туркменском становище, где было несколько семей потомственных беркучи, которые из поколения в поколение передавали секреты приручения и охоты со степными орлами. Чем уж отец Феофана добился такого благорасположения не ведомо, но взяли отца с сыном в учение на несколько лет. Выучились они, но пока ждали своих подрастающих молодых беркутов, в дорогу двинулись уже после Рождества. И так получилось, что попали в конце пути в свирепый буран, который из всей семьи пережил только он с сестрёнкой Алевтиной и питомца своего за пазухой сохранил. Похоронили в степи родителей с двумя младшими братьями, и поехали в станицу к родственникам. Только дед был совсем не рад появлению внуков-голодранцев от строптивого сына. По весне, поехал в степь промышлять на пропитание и житьё, спустил орла на лису, да не разглядел, что матёрый волчина неподалёку из кустов выскочил, на которого орёл и перенацелился, опытный орёл бы справился, а молодого волк задрал. С горя собрался Феофан с сестрой и уехал в город устраиваться. Перебивался работами разными на заводах да в лавках, пока на флот не забрили, вот теперь и служит шестой год сигнальщиком. Но по птицам душа тоскует, и потому просит взять вестовым, к Клёпе поближе быть. Я бы и без остального Николая уговорила, свой почти брат-казак из Оренбуржья, может даже родственник дальний, так он ещё и с Клёпой возится, как с принцессой наследной. Столько интересных ухваток показал, одно купание чего стоило. На бережку развёл костёр, и на железном листе долго прокаливал мелкий как пыль песок, который потом смешал с просеянной древесной золой, извести добавил и дуста, а потом этим песком посыпал Клёпу и аккуратно смахивал с перьев щёткой из свиной щетины. При этом было видно, что Клёпе очень не нравится запах, даже чихала от извести и дуста, но ведь уговорил её как-то, и вытерпела стойко всю процедуру. Оказывается, птицы очень страдают от мелких перьевых клещиков, которые живут годами, питаясь кожным салом с перьев, другие кровь сосут, третьи перья обгрызают. Для избавления от них птицы чего только не делают, в лесу, к примеру, специально залезают в разворошенный муравейник и терпят все муравьиные укусы, пока муравьи с клещами не разберутся. С этой же целью 'купания' в пыли или раскалённом песке, вот и сейчас нашу девочку от паразитов почистили. Николай сразу встревожился, а не переползут ли клещи на детей, оказалось, что такое почти невозможно, ведь клещи под или между перьями живут, а у человека даже волосы перьев не заменят. Некоторые другие порывы Феофана потерпели фиаско, это что касается браслетов на ноги, такие красивые сделал, бисером и золотой нитью вышиты, с колечками, плетёным шёлковым шнурком завязанные, только против Клёпиного недовольства и убедительного клюва эта красота продержалась не больше минуты. Вторым был специальный клобук, подшитый мягкой бархатной подкладкой, такую подлость приятелю Клёпа смогла простить только через неделю. Очень он сокрушался, что вот ведь так не положено, но плевать наша красотка хотела на все туркменские традиции с их беркутами вместе. В общем, Феофан не столько наш вестовой, сколько Клёпин, хотя и о нас не забывает. А забрать капитану своего вестового, так же естественно, как пехотному офицеру денщика.

Вторым моментом, который окончательно сформировал наши симпатии к вестовому, было то, что он продемонстрировал хваткий ум и способность на неординарные решения. Случилось вот, что. После стука в дверь в каюту входит Феофан и падает на колени, бубня:

— Ваш Вскобродь, Николай Оттович! Не откажи, до смерти рабом буду, отслужу! Крест готов целовать, спаси сестру родную кровиночку и деточку невинную!

Как выяснилось позже, он по косвенным свёл вместе факт выздоровления Цесаревича и нашу поездку в Крым, а подтвердил тем, что заметил, что тема нам интересна, но от её обсуждения мы стараемся максимально дистанцироваться. А тут его родная сестра Алевтина, которую он из Нижнего перевёз в Кронштадт, сейчас на сносях вторым ребёнком, ночью начались схватки, но повитуха ничего сделать не может, и уже велела за священником идти. Ещё пока Николай только пытался осмыслить ситуацию, рефлексы скорой сделали своё и заканчивал свой рассказ Феофан подталкиваемый в спину на бегу к дому сестры. На пути к роженице смела всех, две затрапезные бабищи в чёрном судорожно крестились в углу, муж с годовалым спящим малышом на руках, свеча и керосинка в угарном духе. Поперечное расположение плода, даже с выпадением ручки, деформированный ассиметричный живот, а схватки уже вымотали роженицу, подкравливает, бледная и пульс слабый трепещет как осиновый листок. Ухо к животу приложила, ребёночье сердечко тарахтит, значит живой. Откуда что взялось? Ведь в машине стерильный роднабор с пелёнками, подкладными и зажимами, а ещё полная медикаментозная укладка. А на акушерской практике вообще полностью оборудованный родильный зал с операционной и реанимацией под боком, рявкнула:

— Чистую простынь, воду горячую и холодную, мне руки вымыть и водку, нитку суровую, нож или ножницы острые! Живо!

Вымыла руки, выплеснула на ладони полштофа водки, вторую половину, кажется не заметив выхлебнул муж. Стала осматривать живот, удалось усыпить мамочку и расслабить тонус матки, после чего заправить ручку и повернуть плод, который тут-же начал вставляться, чуть придержав взрезывание до фиксации, девочка родилась классически малым родничком. Вот только синюшная с обвитием пуповиной и не желающая сама дышать, хотя сердечко слышно. Петлёй вяжу пуповину, на складке простыни пересекаю, выдёргиваю свободный конец и затягиваю, следом ниткой перевязала и оборачиваю лоскутом простыни, а девчонку в воду холодную, потом горячую, опять холодную и дунуть в носик, на второй раз запищала. Отдала её Феофану, пора заняться мамочкой. Послед отошёл ровненько без разрывов, а вот внутренние разрывы в двух местах почти сквозные, один, это, похоже, повитуха лапу совала грубо, пыталась ребёночка повернуть внутри. Пришлось класть руку на живот и лечить, думала, что обойдусь одними своими фельдшерскими знаниями и навыками, в больнице бы зашили, но, увы. Подпитала и подлечила мамочку заодно, осмотрела маленькую, уже приложенную к груди успевшую почмокать оттянутый сосок, к счастью ручку не повредили, никаких видимых повреждений и аномалий, всё симметрично, по Апгар* смело оценила бы её на шесть, что для таких родов шикарно. А теперь начинаем самое сложное, первым делом всех, кроме Феофана усыпила:

— Феофан! Теперь запоминай! Мы только что пришли, роды прошли обычно, повитуха легко приняла роды, всё как обычно и вы будете хвалить лёгкую руку повитухи! Ты всё понял?

— Как же так, Ваш Высбродь! Я же видел...

— Ты. Видел. Уже. Родившуюся. Племянницу! Когда мы пришли роды уже свершились! Заруби себе на носу!

— Понял! Николай Оттович!

— Вот и молодец! А сейчас буду будить остальных, присядь к сестре, как проснется, поговори, отвлеки, ей так легче будет "вспомнить" как всё было, хотя она почти всё время в беспамятстве была!

Повитухе с помощницей память подправилась легко, штампы, они и есть штампы, счастливый папаша заснул или от усталости, или от водки. Мне пришлось прямо поверх окровавленных манжетов рубашки надеть сюртук, что бы их скрыть. А уже по пути на корабль мы объясняли Феофану, почему нужно молчать обо всём. Что мы хотим плавать, а не сидеть где-нибудь в подвале под охраной и лечить, кого укажут...

Как я уже сказала, дураком Феофан не был, и почти уверена, что его клятва, не пустые слова сгоряча.

И при этом ведь удивительный прохиндей, всё про всех и про всё знает, моментально заводит знакомства и при желании, мог бы на доверии, которое к нему испытывают с первых минут совершенно незнакомые люди, стать преуспевающим аферистом-мошенником, при этом честен до болезненного.

Вроде говорящий только по-русски Феофан уже через час пришёл с хозяином, который повёл нас к снятому недалеко от берега белому домику. До прихода "Новика" больше недели мы развлекались... На второй день во время прогулки по берегу, мы вышли к мелководному заливчику, где с камней в прозрачнейшей воде было видно снующих рыб. Идея научить Клёпу ловить рыбу родилась моментально и единогласно. Феофан разделся, нырнул и почти сразу вытащил средних размеров бычка, которого чуть примял и выпущенный он хоть и не всплывал кверху брюхом, но шевелился едва. На невольное восхищение Артеньева, Феофан обыденно пояснил, что бычки обожают под камни забираться, стоит только рукой нащупать и покрепче у жабр схватить, и не уколоться. Я стала посылать кружащей над нами Клёпе картинки, как она пикирует и выхватывает рыбку из воды, на что Клёпа реагировала отрицательно с возмущённым клёкотом. Вы представляете, на что способны взрослые мужчины, когда им надо подвигнуть на что-либо маленького несмышленого ребёнка? Вот этот опыт мы дружно втроём продемонстрировали. Один выпускал под водой бедного бычка, другой прыгал с камней, чаще всего с утробным рыком, не знаю, что это должно было символизировать, и выныривал, держа бедолагу бычка зубами. Не берусь представить, как это выглядело со стороны, но Клёпу наши пируэты не вдохновили. После десятка с лишним безрезультатных попыток, мы, стоя по грудь в воде, пытались родить новую креативную идею, а забытый бычок тихо дрейфовал на глубине пары ладоней чуть в стороне. До этого спокойно наблюдавшие это представление местные чайки увидели свой шанс и две спланировали ближе к бычку, а вот этого уже не выдержала Клёпа, на её истошный крик мы обернулись и у нас на глазах она рухнула почти на чаек и победно взмыла с рыбкой в когтях. Одновременный досадный вздох заменил брань, ну, чего нас всех переклинило, что она должна ловить клювом, как чайка или баклан, когда у неё для этого лапы с когтями! А гордая Клеопатра на ближайшем камне уже гордо рвала свою первую добычу. Мы так расчувствовались, что вечером отметили это событие местной водкой Узо.

Назавтра оказалось, что выхватить замученную рыбку из под носа чаек, и поймать свободноплавающую — это суть разные события. Стало откровением, я была уверена, что скопа пролетая на бреющем выхватывает рыб с самой поверхности и уж точно не может нырять, ведь она не водоплавающая. Я же видела, как разгоняются для взлёта, шлёпая по воде перепончатыми лапами, лебеди и утки, то есть в этом ракурсе взлететь, у Клёпы с её лапами, шансов нет. Как же я была опровергнута, говорю я, а не мы, потому, что в такие мелкие нюансы Николай не вдавался, Клёпа была практически моей единоличной игрушкой, хотя искреннюю симпатию он к ней испытывал, ну, технический он человек. Назавтра Клёпа нам продемонстрировала мастер-класс. Оказывается она спокойно может нырять на глубину больше метра, при этом не головой вперёд, а лапами с растопыренными когтями, потом от кончиков появляются над водой крылья, которыми она делает энергичные махи параллельно поверхности воды буквально выдергивая себя в воздух, а в воздухе налету ещё и отряхивается. Это зрелище не только заворожило нас, но собрало целую кучу местных ребятишек. К обеду, когда уже явно усталая, но так ничего не поймавшая Клёпа начала выписывать над мелководьем круги, Феофан со словами "Не могу смотреть, как мучается животина...", нырнул и скоро добыл очередного бычка, которого выпустил, и Клёпа радостно выхватила его из воды. Только к вечеру, наконец, случилась первая самостоятельная добыча, был повод снова отметить, но мы воздержались. С утра мы брали чего-нибудь попить, фрукты и уходили по берегу подальше, где наша девочка училась ловить рыбу, а мы купались, болтали, словом, расслаблялись, наслаждаясь уже подзабытым теплом. Я училась подстраиваться к Клёпиному зрению. Если вам приходилось смотреть в окуляр фиброгастроскопа, то вы легко поймёте. Больной лежит на столе, у вас в руках фиброгастроскоп, в окуляр которого вы смотрите, под пальцами кнопки подать или отсосать воздух, и две вращающиеся рукоятки для изгибания головки, которая где-то там внутри пациента, при этом один глаз видит пациента, а второй изнутри с увеличением пищевод, желудок, кишку и надо опосредованно мысленно ориентироваться по глубине и положению головки прибора в каждый момент исследования. Вот нечто подобное по ощущениям, когда подстраивалась к тому, что видят птичьи глаза. Они ещё и устроены иначе и видят по-другому, то есть основной акцент не на разглядывание какого-то объекта, а словно скользит реагируя на движение, что с точки зрения охотника само собой предпочтительнее, но мне то нужно как раз первое, а ей это просто скучно. Словом, не всё так просто и легко, как хотелось бы.

Но было и смешное. Клёпа нырнула за добычей, но при попытке взлететь у неё это не вышло, то есть она поймала, но не взлетает, а машет крыльями и буквально как на доске едет к берегу, а "доска" при этом бьёт хвостом. Так и доехала до берега, где отпустила добычу у ног Феофана, который не растерялся и подхватил наверно двухкилограммовую рыбину. То есть она просто не могла подняться с таким весом, но решила не упускать добычу. Пока мы восхищённо разглядывали трофей, виновница поднимала крылья, словно жестикулировала руками и притопывала лапами на песке, всем своим видом демонстрировала своё недовольство и возмущение. А когда Феофан протянул ей её добычу, то, пожалуй, только не фыркнула, настолько демонстративно отвернулась. Предложений отпускать рыбу даже не мелькнуло, тут Сергей Николаевич вспомнил, что на набережной есть шалман, где готовят свежую рыбу в присутствии клиентов. Он оказался прав и нам действительно приготовили, очень вкусно и быстро, а Клёпе досталась голова и часть нашей порции.

Ночью пятого декабря на рейд встал "Новик", а утром нас разбудил присланный Петром Фёдоровичем матрос. Мы неспешно привели себя в порядок, позавтракали, собрали свои вещи и поехали к ожидающему нас у причала паровому катеру. Через пять минут по парадному трапу с левого борта мы поднялись на палубу, где нас встретил выстроившийся караул. К нашему удивлению, и капитан, и старпом были искренне рады, и ничуть не расстроены, что они покидают крейсер, так, что передача дел прошла очень динамично. Назавтра шестого декабря с записью в бортовом журнале и подписанием акта приёма и сдачи мы приняли "Новик" и его экипаж...

*— Десятибалльная оценка состояния новорожденных предложенная Вирджинией Апгар, весьма удобная и широко принятая.

Глава 15.

Первые шаги, часы, дни нового капитана на корабле. У Николая уже был этот опыт, поэтому я не особенно вникала, я больше времени уделяла контакту с Клёпой, при каждом удобном случае, уж очень своенравную и независимую, порой взбалмошную, личность мы воспитали. На самом деле, мне не особенно нравятся абсолютно рабские подавленные существа, может, поэтому больше люблю крупных собак, ведь даже у служебных овчарок при их истовой готовности выполнить любую команду обожаемого хозяина есть свой характер, а у многих и стержень вполне себе стальной и крепкий. А вот забитые шавки ничего кроме омерзения не вызывают. Так, что вожусь с Клеопатрой, пытаюсь с ней настроиться на одну волну, при этом не подавить, и что бы выполнение нужных мне действий было ей в радость и вызывало позитивное отношение.

Кстати, про то, как приняли Клёпу. Было у меня, не смотря на опыт знакомства команды "Славянки" с нашей птичкой, опасение, что могут возникнуть трения, и очень рассчитывала в этом плане на Феофана, но, к счастью, все опасения оказались напрасными. Клёпа очаровала всех, а корабельный кок Никифорыч несколько часов дотошно выспрашивал у Феофана, чем эту удивительную птицу кормить, а особенно, чем он может её побаловать. Для посадки Клёпа облюбовала себе площадку позади носового прожектора, с которой, деловито постукивая когтями по линолеуму, идёт к бухте каната рядом с носовым орудием, с которой обожает смотреть в море прямо по курсу. Случайно выяснилось, что боцман запретил эту бухту убирать, ведь "...с ейными когтями ей так на канате удобственнее, дурья ты башка...". Позже, уже в Индийском океане у Клёпы появилось неожиданное развлечение, она стала с удовольствием устраивать целые воздушные акробатические шоу для команды, когда обнаружила, что летают тоже рыбы. Вот и вытворяла всем на радость захватывающие кульбиты и пируэты, на лету ловко выхватывая из воздуха очередную рыбку.

А Николай тем временем знакомился с командой и офицерами по заведованиям. Сначала его внимания удостоились артиллеристы и минёры, с которыми была в первую очередь составлена программа тренировок и занятий, о чём ещё в пути много и подробно говорили с Сергеем Николаевичем. Вообще, опрос и проведённые тренировки канониров не впечатлили совершенно. Если орудия в сто двадцать миллиметров имели расчеты, которые ещё хоть что-то собой представляли, то о выучке расчетов Гочкисов в сорок семь и тридцать семь миллиметров говорить не приходилось, видимо более толковые уже пополнили расчёты больших пушек. Дальше ими лично занялся старший офицер, пока мы с другими не разберёмся.

С минёрами дело обстояло чуть лучше, может потому, что оба минных расчёта из мичмана и двух кондукторов каждый, были опытные из Балтийской минной дивизии. Но и тут требовались серьёзные тренировки, потому, как пускать торпеды при хорошем обзоре с открытой палубы миноносца и из закрытого отсека "Новика" вещи суть разные своими различиями. И это не касаясь того, что мы планируем сделать торпеды чуть ли не главным, а не вспомогательным, оружием корабля, после всех запланированных доработок и улучшения механизмов и прочей начинки этих рыбок завода Лесснера. Не устраивает только то, что по штату на борту всего двенадцать мин, это по две на каждый из планировавшихся шести аппаратов. В реальности их четыре, стрелять они могут по два на борт и кормовой назад, дело в том, что носовой аппарат может стрелять на оба борта, а все лишние торпеды складированы в кормовом торпедном отсеке и доставить их в море в другие отсеки нет возможности. Вот и получается, что реально дважды выстрелить из переднего на любой борт, четырежды задними и шесть раз назад из кормового. Это явный ляп и его ещё нужно будет как-то додумывать, а может, принять как есть и от этого танцевать. То есть, по самому расположению, конструкторами не предполагается минное оружие как основное, ведь даже торпедный залп веером для увеличения его эффективности и затруднения уклонения противнику реализовать почти невозможно. Значит торпеды, как на броненосцах только добить или торпедировать остановленное судно, не мучаясь с расстрелом из орудий. Вот это всё Николай ходит обдумывает.

Третьими или даже вторыми в очереди стоят машины. Люди их обслуживающие практически не нуждаются в тренировках и дополнительном обучении, а вот для того, что планировалось сделать с машинами без машинной команды не обойтись, так, что мы с Николаем облазили оба машинных отсека, как носовой с машинами работающими на боковые винты, так и кормовой к среднему винту, осмотрели все водотрубные котлы и кочегарки, где тоже предстояла работа, по пути общаясь с матросами и механиками, ведь при всех возможных улучшениях и новациях, эксплуатировать будут они, и конечный результат зависит именно от них. Так, что знакомились с теми, в чьих руках машинное сердце "Новика". Николай не переставал восхищаться количеством использованных новинок, только больше двух десятков телефонов Сименс вызывали у него детский восторг, а как он смотрел на "машину делающую лёд", так дети на Деда Мороза не смотрят. В реальности, жуткий корявый гробина вместо привычного уютного холодильника, эх, избаловали нас технологии, а уж как вокруг морозильника кок — Никифорыч ходит, кажется он даже говорит рядом только шёпотом. Ну, да, если вспомнить, что он начинал ещё на парусных кораблях, где попахивающая солонина была нормальным ежедневным деликатесом, а тут мясо и рыбу только разморозить и готовь, как из свежего. Вот все эти кабели, провода, динамо — это местное наименование генератора, лампочки, огромный запас которых хранится у боцмана и машинного офицера, кажется, в наше время старшего механика называли ДЕДОМ, а здесь только трюмных и кочегаров именуют "черти". В общем, даже при беглом осмотре такой простор для приложения моих шаловливых ручек. Но есть небольшая сложность: я прекрасно знаю и понимаю, куда и как воздействовать у живого организма, так я без особого труда увеличила зоркость глаз Клёпы и, как у совы в плане ночного зрения, теперь на солнце её зрачков совсем не видно, такие они маленькие, и она стала в тенёк прятаться, хотя летает на солнце и в бликующей воде с удовольствием ловит рыбу без проблем. А вот как воздействовать на микрофон и динамик местных телефонов, что бы они меньше хрипели и лучше было слышно, не представляю, тем более, что там внутри угольная пыль, которая что должна делать? С лампочками хоть понятно, сделала структуру спирали однороднее и по толщине выровняла, да разрежение сделала качественнее, и уже механик ходит и удивляется, что лампочки не перегорают. То есть, прежде чем что-то сделать, мне нужно понять, как оно работает и как я смогу на это повлиять, Хоттабыча помните с его цельнотёсанным телефоном? А теперь ещё представьте, что устройство механической фиговины нужно объяснить медику, не прочувствовали? Это вы не видели, как девочки-медички осваивали и пытались использовать адаптированный к применению медиками (читай: сделанный максимально тупо и надёжно) электрокардиограф, столько слёз, нервов и оскорблённых в самых лучших чувствах девичьих сердец, что будь у агрегата хоть зародыш разума, то он оплавился бы от стыда. И если читающие это технари сейчас горделиво выпятили грудину и упиваются чувством своего превосходства, то разочарую их до крайности, потому, что эти же ТУПЫЕ девочки умудряются, не глядя на ощупь попадать в глубине жировых наслоений в вену тяжёлому больному в коллапсе. Или не дрогнувшей рукой одним движением ставят кёникотом, и тем спасают жизнь уже почти умершему младенцу с нарастающим отёком Квинке. Накладывают швы. Фиксируют переломы. Чего только не делают эти загадочные девочки-медички, вплоть до упрямого желания везти не старого мужчину, у которого вдруг появилось подташнивание, голова разболелась и слабость какая-то и, к слову, на ЭКГ всё хорошо. И уже в приёмном покое происходит клиническая смерть с фибрилляцией желудочков и только назавтра на ЭКГ проявляется трансмуральный инфаркт миокарда, и не будь этой непонятной интуиции, то шансов выжить у больного бы не было*. Так, что, как заметил ещё Михайло Ломоносов, "ничего из ничего не берётся"**, и либо ты чувствуешь живое, либо железки и технику.

Так, что я старательно слушаю объяснения и комментарии Николая и других спецов, вникаю, пытаюсь понять "пролетарскую суть" почему эта фиговина вот эту хреновину крутит именно так и что нам это даёт. Я тут после объяснений Петра Карловича — нашего старшего минного офицера, он же и штатный электрик, для начала уменьшила зазоры и выровняла витки проволоки в обмотках статора и ротора одной из четырёх динамо-машин, а ещё уплотнила структуру графита в щётках, так выходной ток подскочил на треть и с десяток лампочек перегорело, хорошо, что такой мелочью отделались. Теперь он чего-то понижающее на выходе поставил, я ещё три подправила, он ходит, нарадоваться не может, что у нас в сети такой запас по мощности и вместо прописанных трёхсот двадцати, а в реальности не более трёхсот ампер, каждая динамо-машина выдаёт почти четыреста. Как мало нужно человеку для счастья, только на нас он теперь поглядывает не как на гуру, а до опасливого осенения себя крестом не очень далеко...

Ещё у нас стоит радиотелеграфный аппарат от господина Попова с дальностью связи около тридцати километров, радует, что это всё-таки превышает прямую видимость сигнальщиками, но совершенно не может нас устроить для связи. После долгого разбора устройства, и вариантов что-либо улучшить, пришлось констатировать, что у нас либо связи практически нет, либо нужно менять аппарат, на тот же "Дюкрете" или "Телефункен". Радиотелеграфист отметил "Телефункен", как более качественный и надежный, всё таки немцы делают, а связь до семидесяти-восьмидесяти миль — это почти на порядок дальше нашей. Вот и думайте, господин капитан второго ранга, где и как взять, если денег купить нет!

В результате знакомства, вне необходимости что-либо менять, учить и тренировать остались только штурман со всем хозяйством с сигнальщиками и рулевыми, палубная команда, кочегары, наш доктор с батюшкой и кок — Никифорыч.

До запланированной полной бункеровки с немецкого угольщика зафрахтованного нашей эскадрой у нас осталось больше трёх тысяч пудов кардифа, так, что мы решили перед бункеровкой "сбегать" до рейда порта Порос, это тут совсем неподалёку на острове Нисси, не путать с одноимённым островом, который гораздо дальше. С "Новиком" я уже задружилась, капнула немного крови на форштевень, когда мы приседали, свесившись с носа через леера, для ознакомления с чудовищно изуродованным стилизацией резчика двуглавым орлом носового украшения. Уже сейчас краска местами начала коробиться и отваливаться от деревяшки пытающейся выдержать палящее солнце, солёную воду и перепады температур с обдувающим ветром. В планах появилась ещё одна галочка, это "великолепие" упразднить, а его аналог просто нарисовать охрой на железе. Но вернёмся к крови. Заряженная кровь позволила почувствовать корабль целиком, вступить в контакт с той механической сущностью, которую ощутила ещё в Петербурге гладя ограждение ходового мостика, которая делает корпус-мачты-паруса-машины-и-прочее чем-то единым, что способно противостоять стихии, и нести внутри себя хрупкие человеческие тела, и которую ощущают все поколения моряков, заслуженно считая свой корабль живым. Нет, я не ощутила себя сразу железным кораблём с руками-пушками и ногами-винтами со своим примитивным машинным разумом-функцией. Но я стала чувствовать все напряжения силового набора, сопряжений плит обшивки, биение правого вала в концевом подшипнике, да много чего я стала ощущать, даже крыс бегающих в пайолах, а главное, что мне теперь не требовался тесный контакт, довольно было просто находиться рядом или на корабле. Вот для выявления особенностей и требующих устранения дефектов нам и потребовался этот прогон на максимальном ходу до Пороса.

Лазурные хрустальные воды Эгейского моря просвеченные насквозь южным солнцем и белый красавец крейсер с километровым шлейфом удушливого чёрного угольного дыма из трёх коротких труб со стороны — просто фантастической красоты картинка, особенно, когда в повороте носовой бурун окатывает солёными брызгами и пеной бак до ходовой рубки. А про картинку — это не попытка фантазировать и представлять, Клёпа обрызганная на любимой бухте обиженно вскрикнула и вспарила в небо без прыжка, просто раскинув крылья, подхваченная набегающим ветром. Вот и разглядываю эту сине-бело-черную картинку, красота, тьфу, кажется именно в таких цветах был флаг у какой-то из балтийских дерьмократий, вот же гадость, такой настрой сбила, ладно, добавим жёлтый цвет труб, и получится императорский чёрно-бело-жёлтый триколор на синей глади моря. Не буду про обтекаемость торчащих головок заклёпок, хоть немцы и пытались их загладить, но каждая торчит миллиметра на два-три и от самого шпирона практически нет ламинарного обтекания, то есть в те годы корабли плавали плугом, наверно, поэтому очень точно было замечено про "бороздить моря", то есть вопреки законам гидродинамики и обтекания. Винты работают катастрофически, они создают такое количество турбулентых завихрений, что молотят почти в коконе из пены, а потому эффективно участвуют в передаче толкающего момента едва на половину или чуть больше. Про биение правого вала уже упоминала, но бьют все три вала, просто правый сильнее. В пяти водотрубных котлах явные проблемы, которые проявят себя при более длительной нагрузке в таком режиме. Эффективность вентиляторов нагнетающих воздух в топки и кочегарки оставляет желать лучшего, мне кажется, что они не нагнетают воздух, а просто очень старательно делают вид, что они это пробуют делать. При малых ходах это не критично, а вот в боевом режиме не только кочегары и машинисты в низах страдают от удушья, но топливо не догорает. Про парусность и обтекание железной бандуры между второй и третьей трубой с реей, наверно для устрашения возможных висельников я лучше промолчу, на остальном фоне это действительно мелочи. Вот всё это, я старательно "озвучиваю" Николаю, а он с каждым новым пунктом впадает в глухую депрессивную прострацию. В конце я осознаю, что с чёрным пиаром здорово погорячилась, ведь здесь не такой закалённым нашими разнузданными СМИ народ, поэтому заканчиваю почти словами одного киногероя: "...ещё рано расстраиваться и впадать в отчаянье!"

* * *

. Николай так удручён, что я ему почти клятвенно обещаю, что сделаю всё, что бы наш рысак бегал на треть быстрее, а все выявленные недочёты у нас есть время успешно устранить. И вот здесь меня Николай подловил, то есть я не поняла ещё, что он меня подловил, когда мы спустились в нашу каюту, он достал карандаш и стал писать, приговаривая "...на треть говоришь, ну, смотри...". И тут оказалось, что треть — это далеко не так просто, как и так любимые большинством проценты. Ведь если третью часть брать от имеющейся скорости, то эти восемь с долями узлов надо прибавить к двадцати пяти, а если треть считать от желаемой, то прибавлять нужно двенадцать с половиной, а это больше четырёх узлов разницы, так, что припёртая своим болтливым фиг-его-знает-чем-болтает-голое-сознание-без-тела мы пришли к договорённости, что планкой цели мы назначаем тридцать пять узлов, а это почти шестьдесят пять кэмэ в час, и это не юркий "Кавасаки" на мурманской трассе, где на таком погоняла, и даже разогнала его почти до сотни, с голыми коленками и в тоненькой блузке ощущения далеко не из приятных, а кожа потом горела, словно наждаком содранная. Но, блин, назвалась мухомором, так и не фиг в корзинку прыгать! Этот паразит уже так мне доверяет, что успокоился и даже повеселел и обратно в Пирей мы шли неспешно и величественно, а команда устроила соревнования, кто быстрее и лучше поймает рыбку для расстроенной забрызганной Клёпочки. Вот я теперь и думаю, и пытаюсь осознать, что создать уплотнённый и даже водоотталкивающий слой по днищу я смогу, машины почищу, вентиляторы заработают, трубки и стенки в котлах уплотню, биение валов уберу, но даст ли это десять узлов лишней скорости, вот в чём загадка. К счастью, многое можно вполне профессионально обсудить с Николаем, и что удивительно, ему это ужасно нравится, вплоть до того, что он охотно подрывается, и мы идём конкретно смотреть в низы. Кстати, правый вал уже исправлен, и даже растрескавшийся подшипник удалось реанимировать на месте, и теперь он не как новый, а гораздо лучше. Всё-таки молодцы немцы, чего не отнять, так это исполнительской дисциплины и качества изделий, а тот же дисбаланс вала, который и привёл к биению, это не брак, а просто отсутствие ещё такого опыта и невозможность эту самую балансировку выверить. Мы уже прикинули, что мы можем сделать своими силами, но есть целый пакет, того, что требует денег, но их в таком количестве у нас нет. Я предложила пошерстить мелкие островки, где местные пираты со времён Магеллана свои захоронки делали, а мне может удастся сквозь толщу земли обнаружить золото и серебро. Но после обсуждения этой идеи пришли к выводу, что обнаружить я возможно и смогу, хотя и не уверена, а вот как найти сам островок, да и крутиться среди этих островков в непростых для навигации рифах незнакомых акваторий на стометровом крейсере весьма чреватое занятие. А ещё, сколько на это потребуется времени при неизвестном результате, за такое Николая, как капитана не похвалят, да и команда не поймёт, так, что продолжаем шуршание мозговых шариков в этом направлении.

Отбункеровались, отмыли нашего белого красавца, за время бункеровки ставшего чёрным, доктор Рыков забинтовал одну пораненную руку и растянутый голеностоп, а это значит, что угольный аврал обошёлся практически без травм. Взяв даже больше положенных нам пятисот тонн, мы побороздили в Порт-Саид, что бы пройти каналом, и 'показать флаг' в Джедде, это один из крупнейших городов Аравии и здесь по желанию министерства иностранных дел мы должны обозначить своё присутствие. Ещё около Суэца к нам прицепился один из новейших кораблей английской средиземноморской эскадры "Кинг Альфред". Для чего и почему это нужно островитянам неизвестно, может нервы нам помотать, но для этого не нужно идти параллельным курсом в миле от нас, а может просто любопытно ему живьём на новейший в своём роде крейсер посмотреть, а может, как предложил Сергей Николаевич, просто скучно патрулировать, вот и увязался за нами. Мы с Клёпой слетали, посмотрели, если поначалу ещё пялились в нашу сторону, то скоро все занялись своими делами, и всё внимание к нам ограничилось блеском линз в нашу сторону с мостика. Так на десяти экономичных узлах и дочапали до Джедды. Постояли, на борт прибыл наш посланник, обменялись ничего не значащими любезностями, офицеры с любопытством расспрашивали о российских и местных новостях, треть команды отпустили на берег, фрукты решили закупить в Адене, а воды пополнили. Пришлось по жаре нам с двумя офицерами в наших чёрных мундирах ехать в дом посланника, где в честь нашего захода проводился приём с приглашением местного наместника, лучше бы покупались и на пляже повалялись. Матросы вернулись с берега не менее унылые, ни выпивки, ни развлечений, жуткое пойло под видом рома в двух портовых кабаках, где вонища и тараканы по столам как сайгаки носятся, почти не уступая ни скоростью, ни размером. Бабы все в тряпки замотаны, даже не посмотреть, а басурмане местные зыркают и за сабельки свои держатся. Камень, песок, жара, скука и верблюды с ослами... В основном наши молодые мичманы и присоединившийся к ним доктор съездили на трёх колясках посмотреть какие-то местные развалины которые помнили ещё пророка Магомета, словом, отметились... К счастью через три дня, когда уже никто не хотел на берег, посланник прислал сообщение, что миссию свою мы выполнили и можем следовать по своим делам, показалось, что даже якорная цепь заблямкала в клюзе радостно. На выходе нас дождался и сопроводил до Адена старый знакомец. Аден ничем не запомнился особо, закупили фруктов, свежатины, добункеровались как только возможно, вышли с осадкой почти на полметра ниже штатной, но Николай решил дотянуть до Сингапура. Уже в Индийском океане наш соглядатай отстал, а мы, пользуясь хорошей погодой по пути в Коломбо, попеременно разобрали все машины, где я со всей страстью реализации новообретённых знаний возилась с приведением деталей механизмов в желаемое состояние. Я не делала ничего особенного, убирала скрытые микротрещины и дефекты, меняла поверхностную структуру особенно в зоне трущихся поверхностей, доводила гладкость и кривизну этих поверхностей, и их качественное сопряжение. Немного расширила проёмы, где надо, а где и сузила во внутренних ходах топок и в подводящих воздуховодах, как и в дымоходах. Это я делала, потому, как при работе машины попыталась почувствовать структуру огня, он же живой и голодный вот и постаралась почувствовать, что нужно ему, что бы "покушать" получше, а это значит, что качество сжигания угля должно возрасти, может даже в разы. Что это получилось, сказало ошарашенное восклицание механиков Клопова, а следом Новицкого, когда они увидели из труб сначала серый, а после прогрева почти белый дым, а экономичный ход у нас уже стал не десять, а при всех тех же показателях машин больше двенадцати узлов. Так, что не зря мы эти дни торчали над душой всей машинной команды и были в тавоте и чем там ещё мажут свои железки машинисты. По пути раз пять я приказывала остановить машины и ныряла к винтам, мне хотелось убрать эффект кавитации, что бы эффективность работы винтов увеличилась и обтекание приобрело максимально ламинарный характер. Я не сильна в гидродинамике, но отличие и свойства ламинарного и турбулентного потока нам в училище очень понятно и красочно объяснил на занятии хирург, когда рассказывал об опасностях таящихся в не леченной варикозной болезни и как из-за нарушения ламинарного тока крови в венах начинают образовываться пристеночные зоны турбулентности, а в них тромбы, которые оторвавшись могут попасть в сердце и вызвать рефлекторную фибрилляцию, или, пройдя сердце, закупорить лёгочные артерии. Очень хорошо объяснял с примерами из аэродинамики про срыв потока на кромке крыла, или кавитацию на лопастях винта, что для увеличения скорости недостаточно раскрутить винт до бОльшей скорости, а нужно, что бы этот винт эффективно работал на мЕньшей скорости, а толкал сильнее, вот по следам этих воспоминаний я и прислушивалась к винтам, старалась их почувствовать. И мне бы не помогло никакое чувствование. Если бы оно было в реальном времени, но я могла ускорять восприятие в несколько раз, это весьма часто требуется при занятии магией, вот и получалось, что работу винта я могла "видеть" как образуются пузырьки на лопасти и где и как сбегает по лопастям поток. Для тренировки я начала с центрального винта, он хоть и больше, но позволит, если можно так сказать, набить руку, ведь боковые надо сделать одинаково и симметрично. Работа, вымотала до крайности. Четыре лопасти с общим диаметром больше трёх с половиной метров и нужно их каждую подправить при чём по возможности одинаково. А ещё я чуть не прокололась, когда, увлекшись, забыла, что нужно всплывать, то есть мы не стали амфибиями, дышащими под водой, просто я перенаправила весь кислород на питание мозга и рук, а остальное потребление снизила. Вот и получилось, что когда через восемь минут мы вынырнули, уже человек десять раздевались нырять спасать нас. Пришлось успокаивать и заодно приказать провернуть машину, пока мы на борт не вылезли. Как, оказалось, получилось многое, но ещё раз пять пришлось править, пока я не поняла, что именно требуется, дальше стало проще. Николай в этом участвовал тихо офигевая, как я беру пальцами, и как пластилин вминаю или вытягиваю твёрдую латунь. Я пыталась показать ему, как это выглядит в магическом зрении, но он ничего не смог понять. Да, к такому нужно ещё сначала привыкнуть, что бы начать разбирать, а что собственно такое ты видишь. А видно всё, что нужно, видны внутренние силовые линии напряжений, видны начавшиеся от кавитации зоны коррозии, можно мысленно снять шаблон, как я и делала с лопастями, чтобы они были одинаковыми не только пространственно повторяли форму, а массу тоже. В общем, за несколько часов ныряний и плавания, получилось довести винт. Для команды, мы занимались проверкой какого-то услышанного звука при работе машин, объяснение прошло, так как мы накануне несколько суток не вылезали из низов с разборкой всех механизмов. Никто не удивлялся, кроме, пожалуй, фон Кнюпфера и Новицкого, которые, я слышала, обсуждали командирскую придурь, но не строили опасных для меня предположений, а сошлись на том, что это весьма полезно для корабля. С уже имеющимся опытом доработать два боковых винта оказалось чуть быстрее, чем я провозилась с одним центральным. Ещё мне очень помогло, что во время обсуждения какого-то вопроса разговор зашёл про подбор лопастей винтов, а наш второй механик Рихард Владимирович, оказалось, любопытствовал на эту тему и даже научную работу делал в годы учёбы. То есть, то, что при разных скоростях хода судна и вращения винтов у лопастей должны быть разные характеристики стало для меня откровением. Позже мелькнуло что-то в памяти про винты с изменяющимся шагом, но тёмный лес, он и в Африке тёмный, про такое сейчас ещё не слышали иначе Мольмер нам бы обязательно рассказал, возбуждённо жестикулируя и сверкая немного выпученными глазами. Так, что я старалась подобрать оптимум именно для экономичного хода или чуть больше. Ещё вспомнилось, как во время телерепортажа о спуске очередной подводной лодки в кадре мелькнули многочисленные лопасти её винта, с оттянутыми словно косы концами, как тогда объяснил Пашка, это позволяет увеличить эффективность работы винта и уменьшить на нём кавитацию, а из этого и шумность. А главное, что держала в голове, это как объяснял Паша нашему сыну, что любая аэродинамическая или гидродинамическая совершенная форма всегда красива, такое свойство заложила в нас природа и это лежит в основе "золотого сечения". Что это такое не знаю, но очень постаралась сделать винты красивыми и даже кромки оттянула немного, ведь именно на них увидела кавитацию, которую удалось почти убрать. В результате наш экономичный ход подскочил за четырнадцать узлов, а раньше клокотавшие под кормой винты стали работать со звуком больше похожим на гудящий шелест и вибрация на таком ходу стала меньше в разы. Гонять на максимальных ходах Николай не разрешил, так как требовалось беречь уголь, а до Сингапура нам ещё далеко.

В Коломбо после всей этой возни с машинами мы оба удовлетворённо отдыхали. Я затащила Николая в лавку местной одежды и тихо млела, пока местный торговец рассказывал уважаемому сахибу про сари, чоли, леханги, саронги и прочее, что упомнить не реально. Растерянный Николай уже собрался юркнуть к выходу, где был грубо пойман и возвращён, с укором, что у него целых две маленькие женщины и одна любимая большая дома, а он ничего им не купил, при этом, считая, что их любит, в чём у меня лично уже возникают сомнения. На его робкую попытку вякнуть "а где же им такое носить?", отрезала, что где носить женщина всегда найдёт, в крайнем случае, это ещё и качественный местный шёлк покрашенный удивительно стойкими натуральными красителями. Так, что в результате мы расстались с пятью золотыми рублями, но вышли с тремя девятиметровыми сари, зарисованной схемой, как сари на себя наматывать, и серебряными наборами очень симпатичных височных украшений и браслетов на руки и щиколотки для всех троих. Мысли Николая улетели к любимой Машеньке, я ему ещё подкинула, как она, по моему мнению, будет выглядеть в купленном для неё светло-малиновом сари, дальше я гуляла одна, Николаю стало не до местных красот. Хотя особенных красот я не увидела. Специфика колониального порта, центр с претензией на викторианство, а вокруг хибары местных жителей. Удивило то, что среди местных барышень не увидела ни одной симпатичной мордашки, ведь почти аксиома, что индийские женщины сплошь эталон красоты и сексуальности. То, что молодые действительно весьма богаты завлекательными формами возразить сложно, а вот насчёт красоты я очень засомневалась. Может и Каму-с-утра придумали, чтоб разнообразить малую презентабельность партнёрш, это я так злобствую, как водится... Простояли всего два дня, больше всех радовался Никифорыч, в этом изобилии фруктов как-то сумел разобраться и закупиться, от специй даже не пищал, просто восхищённо закатывал глаза, так, что ждут нас новые кулинарные изыски, с коком нам действительно повезло, не просто любит свою работу, а ещё и умудряется приготовить на три сотни здоровых мужчин и не в ущерб качеству. Может это и популизм, но мы приказали нам доставлять из общего котла, очень ничего стряпня. Сергей Николаевич поначалу попробовал возражать, но я предложила ему попробовать готовку нашего кока, и он больше не возражал. В кают-компанию готовят отдельно, и пусть, ведь у нас там пара штатных гурманов, а мы к еде весьма спокойно относимся, так и чего огород городить...

После Коломбо, почти до Андаманских островов попали в полосу дождей и порывистого ветра. Порадовал доклад Новицкого, что мало того, что экономичная скорость у нас стала четырнадцать узлов, так ещё и суточный расход угля уменьшился на пятьсот пудов. Ох, как мне уже надоели эти неметрические меры длины и веса. Пятьсот хоть считать легко, восемь тонн, а это круто, если вспомнить, что было тысяча девятьсот пудов, а это больше тридцати тонн. И если добавить, что за сутки мы проходим дополнительных порядка ста миль, думаю, что шоколадку с орешками я точно заслужила.

— Эй! Николай! Это на сколько же у нас дальность плавания выросла, если была около трёх тысяч миль? — молчит, считает, вот же калькулятор феноменальный:

— Теперь думаю можно считать нашу дальность около семи с половиной тысяч миль при штатной бункеровке в пятьсот тонн. М-да! Похоже, тебе удастся выполнить своё обещание...

*— Коллапс или коллаптоидное состояние — это отсутствие тонуса сосудов и соответственно давления в магистральных сосудах, соответственно нет наполнения вен и пунктировать их невозможно, но приходится и часто получается. Кёникотом — специальное устройство в виде изогнутой трубки, по устройству похожее на троакар для пунктирования грудной клетки, только здесь пунктируется Кёникова связка гортани, что заменяет собой трахеостомию и гораздо быстрее и эффективнее спасает жизнь при терминальных отеках гортани, в частности при отёке Квинке. Случай с инфарктом миокарда без болевой симптоматики и ЭКГ картины у достаточно молодого мужчины из личного опыта, если бы клиническая смерть у него случилась не в приёмном покое больницы им. Ленина в Ленинграде, то шансов выжить у него бы не было, а так выжил и ещё много лет спустя встречала его у метро, почему моя подруга тогда упёрлась и потребовала везти отказывающегося пациента в больницу не могла объяснить она сама и тем не менее.

**— Утрированный выверт по мотивам Закона сохранения вещества

* * *

— В "Особенностях национальной охоты" лейтенант Семёнов потерявший свой табельный пистолет: "Лёва сказал, что ещё рано расстраиваться и впадать в уныние (или в отчаянье, точно не помню)!"

Глава 16.

По пути к Андаманским островам пришло время артиллеристов, хотя здесь их называют канонирами и комендорами, в чём разница не очень понятно. При упоминании Андаманских островов вспоминается Холмс и сокровища Агры, и страшные малярийные болота с жутко злобными мелкими аборигенами. Вот же забиты в головушку нелепую клише разные. Проведённая ревизия боезапаса показала его удручающую беспомощность. Фугасные снаряды, которых больше всего ещё худо-бедно свои функции выполнять могут, но стоит столкнуться с чуть бронированной целью, и тут высовывает свою хитрую мордочку северный зверёк, а почти любая военная цель бронирована. Ведь бронебойные, по сути своей бронебойными не являются, вернее уже перестали являться, потому, как это просто стальные болванки с усиленной носовой частью и небольшим пороховым зарядом в задней части. Эффективны такие снаряды были в прошлую войну против турецких линкоров, которым в дополнение к толстым дубовым бортам навешивали плиты толщиной иногда в десять и больше сантиметров железной брони, которая сейчас таковой уже не является и не считается, котельное железо крепче и больше похоже на броню. То есть против современной брони эти снаряды требуют обязательной доработки, то есть попытаться сделать нечто типа подкалиберного снаряда, где заряд собственно и не нужен или попробовать переделать в подкалиберные чугунные болванки, которые здесь в таком количестве вообще непонятно для чего. А сегментарные снаряды, которые должны создать облако осколков, которое должно остановить атаку миноносцев, как бы не так, я перебрала с десяток снарядов, логика создателя осталась за скобками, ну, не будут они рваться во множество сегментов-осколков, тем более, что и взрыватели с дефектами. А если я начну каждый снаряд переделывать, то придётся посвятить этому столько времени, что война успеет закончиться. В общем, решено, треть или даже половину чугунных болванок используем для тренировок и для использования как практических снарядов, а половину переделаю как подкалиберные. Бронебойные будем использовать как осколочно-фугасные, только микротрещин в качестве насечки в корпусах наделаю и взрыватели сделаю более чувствительные, что бы не пролетали насквозь тонкие преграды. Сегментарные тоже используем как бросовые ил осколочно-фугасные, а израсходованные будем пополнять уже упомянутыми трёх первых видов. Сегментарными же постреляем, если придется по береговым целям, надеюсь, будет достаточно эффективно.

Вся эта информация родилась из озвученных Николаем свойств и характеристик. Оказывается, что он принимал названия и не задумывался, что за каждым стоит, хотя всё рассказанное прекрасно знал, как думаю и остальное подавляющее большинство офицеров и адмиралов флота, инерция мышления-с. Но тут уже я встряла, а как же, я же помню, как наши снаряды попадали, пролетали насквозь бронированную обшивку, переборки и застревали где-нибудь, не взорвавшись из-за тугих взрывателей. Выслушав меня, Николай ответил, что, скорее всего речь в тех случаях шла совсем о других калибрах от восьми дюймов начиная, а там совершенно иная кинетика снаряда и тот же стальной снаряд просто за счёт массы может проломить то, что менее массивному снаряду не дано в принципе. При нашем калибре навесная стрельба нам не светит, как и рассчитывать на излёте пробить слабее бронированные палубу или крыши башен и рубок. То есть в нашем ассортименте только стрельба по настильным траекториям. А здесь, что бы реально противостоять артиллерией на большой дистанции от нас будет требоваться, не просто попадать, а попадать в конкретное место, что в морском бою считается везением и никак иначе.

Следующий аспект вылез, в виде расстрела стволов, но это оказалось самое простое, за пару минут я уплотню поверхность канала ствола и нарезов, так, что такой ствол до расстрела выдержит тысяч пять выстрелов, да и банить ствол станет легче, меньше будет копоть прикипать.

А вот дальномеры в виде пары микрометров Люжоля-Мякишева снова расстроили из-за того, что их эффективность в определении расстояний была на дистанции до двадцати кабельтовых, а на таких пистолетных дистанциях особенной нужды в дальномерах уже нет, после пристрелки дальность определяется куда точнее. Более эффективные и распространённые системы Барра-Струда с базой хотя бы три метра нашему крейсеру не достались. В качестве выхода был вариант использовать нашего воздушного корректировщика— Клёпу, на том и порешили.

До начала стрельб требовалось озадачить корабельного столяра, что бы сделал плавучие щиты-мишени. Из них пару таких, что бы их можно было таскать за нашим паровым катером. А пока мы обсуждали с Иваном Михайловичем Тремлером, нашим старшим артиллерийским офицером, некоторые особенности и нюансы "Новика"— как орудийной платформы. Когда мы озвучили планы по установке при доковании успокоителей, его радости не было предела, оказалось, что, оценив валкость крейсера, он хорошо понимал, что в таких условиях точная стрельба очень затруднена и уже думал о том, что можно сделать для стабилизации корпуса на волнении. К сожалению, почти все наши выводы лейтенант подтвердил, но совершенно не разделил пессимистичные выводы, потому, как нашими целями видел небронированные миноносцы и истребители японцев, а так же торговые суда, и никак не бронированные крупные крейсера или броненосцы. Мы не стали озвучивать сейчас наши планы, ведь не очень приятно идти в бой, осознавая, что твой командир буйный сумасшедший, а там уже либо победим, либо живот положим, хотя последнего, разумеется, хотелось бы избежать.

Мы чуть отклонились к северу к Андаманскому архипелагу, что бы уйти с оживлённого торгового маршрута к входу в Малаккский пролив и настал назначенный день стрельб. Клёпу от греха закрыли в каюте. Для начала скинули паровой катер, он выставил один плотик-мишень на двадцать кабельтовых и отошёл от него. Николай приказал дать ход и пошёл к правому баковому орудию, которое уже зарядили. Тут вопрос не только и не столько в том, что хотелось показать класс и поднять авторитет командира, тут было, прежде всего, испытание для меня, смогу ли я на расстоянии корректировать полёт реального снаряда.

Вот, что я вам скажу, я не раз слышала, как бабахает пушка на Петропавловке, как палят батареями на салюте, но я даже не представляла ощущения, стоя при выстреле рядом с корабельной пятидюймовкой, словом, чуть не случился конфуз. После того как грохот шибанул по ушам, в ноги ударила вздрогнувшая палуба, я успела подхватить и подправить снаряд только в самом конце, и снаряд пробил дырку в треугольнике парусины мишени сантиметров на десять выше центра. Тем временем мы сблизились с мишенью до десяти кабельтовых и пушка бабахнула вторично, но теперь я была уже готова и подхватила снаряд почти сразу и привела его в самый центр мишени. Затем Николай приказал выполнить левую, затем правую циркуляцию приводя мишень под стрельбу правым бортом с дистанции в пять миль, а мы пошли освобождать разъярённую на свой испуг Клёпу, как я не посылала волны успокоения, но первый выстрел её очень напугал и она разозлилась на свой испуг, надо было с ней Феофана оставить. В общем, пока мы поднимались наверх и шли к орудию, не буду говорить, что вся свободная команда была здесь же, Клёпа уткнулась нам в шею, и поклёкивала жалуясь. Мы как могли успокаивали её, но действительно успокоилась она, когда взмыла в небо. На всякий случай увела её поближе к мишени, я уже хорошо с ней держала контакт и могла ею управлять в части куда лететь, куда смотреть, ей теперь такая игра даже стала нравиться, а "Новик" неспешно начал вторую циркуляцию. Мишень было видно только в бинокль. А вот глазами Клёпы я прекрасно рассмотрела обе дырки одна под другой. Хуже было то, что ветром мишень стало разворачивать, то есть стрелять требовалось скорее, Тем временем крейсер завершил циркуляцию и лёг на курс сближения, Николай приказал принять влево, что бы дистанция не сокращалась, а увеличивалась, и мы словно следовали за поворотом мишени. Наконец угол встречи снаряда с мишенью составил больше шестидесяти градусов, и мы снова выстрелили, глазами Клёпы я прекрасно видела снаряд и подправила его полёт, видела, как третья, более взлохмаченная по краям, дырка легла, на ладонь ниже второй. Всё, можно давать команду поднять плотик и привезти нам. Катер рванул к мишени, они то все дырки видели хорошо, всего сотня метров, хотя и сбоку. Офицеры вокруг поглядывали на нас вопросительно, первые два всплеска от падения снарядов они в бинокли видели, а вот последний снаряд не только далеко, но и упал почти без всплеска. Мы держали лицо и молчали, матросы переговаривались между собой, катер уже спешил к нам, "Новик" лёг в дрейф. Кстати, почему Николай выбрал боковую пушку, а не носовую, к примеру, просто из неё стрелять сложнее, так как отклонения бортовой качки на боковых орудиях отражаются сильнее, чем на расположенных в диаметральной плоскости. А когда на палубу подняли плотик с тремя дырками на одной линии одна под другой, сначала повисла тишина, которая следом взорвалась криками ликования, такого никто никогда не видел, даже норматив просто хотя бы попасть в плотик гораздо бОльших размеров одним снарядом из серии и с неподвижного корабля уже считался большим успехом, а тут без пристрелки на глаз и как из пистолета с пяти метров, то есть такого просто не бывает. Николаю было неудобно принимать эти восторги, но я ему шепнула, что если бы он так метко не стрелял, то вполне возможно, что подправить мне бы и не удалось, кстати, выяснилось, что диапазон, в котором я смогу корректировать полёт снарядов весьма невелик, то есть подправить могу, а управлять произвольно, куда захочется не выйдет, как и остановить, как в книжках и фильмах про магические щиты, когда пули просто повисают в воздухе, а потом опадают на пол, не получится, может и можно, только в случае такого резкого ускорения моего субъективного времени, когда в секунду проходят сутки, то есть остановлю, но сутки на каждый снаряд — это будет настолько изматывающее, что не возьмусь прогнозировать насколько меня в таком режиме хватит...

Николай решительно прекратил разгул, приказал собраться вокруг носового прожектора всем комендорам, с офицерами поднялся на ходовой мостик, "как Ильич с броневика" хихикнула про себя, и задвинул речь. Смысл сказанного свёлся к тому, что хоть "Новик" создан для противодействия безбронным целям, таким как минные силы противника и транспорты, но гарантировать нам, что с серьёзными бронированными кораблями нам встречаться не придётся, никто не может. А вот при такой встрече, наши пятидюймовые бронебойные снаряды фактически только поцарапают краску на броне, но у любого самого бронированного корабля есть уязвимые места, и если мы будем стрелять не "куда-то туда в сторону противника" как часто могут себе позволить артиллеристы броненосцев при их калибрах, которые при попадании почти в любое место проломят броню и нанесут ущерб, мы ничего не добьемся, кроме пустой траты боезапаса. Да и по миноносцам не стоит палить на авось, желательно попадать максимум за пару-тройку выстрелов, ведь если в атаку ринется группа миноносцев, то на каждое орудие может прийтись по несколько целей, а значит их расчёт, что удастся прорваться, окажется верным, а нам и одной мины хватит. Из всего этого следует, что у нас просто нет выбора, наш корабль должен не просто хорошо стрелять, а на любых дистанциях попадать именно туда, куда нужно попасть. И вот этому будем сейчас учиться, тем более, что в тысяча восемьсот девяносто первом году вашему капитану была присвоена высшая квалификация артиллерийского офицера*. После чего подробно объяснил, что навести на цель не так сложно, но выстрел происходит не моментально, сначала сигнал из мозга идёт к мышцам, нога начинает двигаться и нажимает педаль, боёк освобождается и ему тоже требуется время начать движение и наколоть капсюль, в котором происходит воспламенение и начинает гореть порох и то и другое не мгновенно, и только после этого газы начинают разгонять по стволу снаряд и он наконец вылетает, и только с этого момента начинает всецело подчиняться законам баллистики и сноса ветровым давлением. А с учётом того, что корабль движется и качается, нажимать пуск нужно на указанный промежуток времени раньше, иначе попасть невозможно. Засечь это время невозможно, его можно и нужно почувствовать, почувствовать внутренний ритм выстрела. После ответов на некоторые вопросы и потребовавшиеся разъяснения, начали стрелять. Николай вставал рядом с наводчиком, мы давали первым выстрелом промахнуться, а вторым командовали к выстрелу когда "Новик" мне подсказывал, что пушка нацелена точно и подправленный снаряд поражал мишень. Нужды возить мишень не было, с катера видели попадания и подавали сигналы флажками, а сигнальщик на мостике репетовал их. Мы не просто командовали, я в этот момент чуть входила в разум наводчика и закрепляла у него нужное ощущение, то есть формировала то, что наверно и называют интуицией. С первыми двумя наводчиками всё произошло блестяще, а вот дальше случился сбой.

Кондуктор Калмыков, как раз того самого правого орудия не попал никуда, то есть пальнул грубо в направлении мишени и снаряд упал между катером и мишенью, что недопустимо, при таких условиях стрельбы, а когда я попробовала проникнуть в его мысли, оказалось, что он вообще никогда не стрелял и не умеет этого делать, более того, на "Новик" он попал, по личному знакомству с Гавриловым, как "его креатура", как любят формулировать в спецслужбах, стукач если по-простому. Дело даже не в том, что мне, как и Николаю неприятны стукачи, дело, грубо говоря, житейское, каждый капитан на корабле вопросы контроля и связи с командой решает в меру своего разумения. Дело в другом, в том, что на своём месте данный начальник**, по сути, дублёр командира всей носовой артиллерии. И что неприятно, Иван Михайлович, наш старший артиллерийский офицер сначала дёрнулся сам встать к орудию, то есть то, что этот кондуктор пустое место, как комендор ему известно. Ладно, разбор полётов не при матросах, стрельбу из правой баковой пушки Николай задробил без объяснений, и отдал приказ Сергею Николаевичу развернуть корабль для стрельбы ютовыми орудиями. Наводчик кормового орудия, хотя бы не кондуктор, а квартирмейстер, но явно не на своём месте, просто координация движений не позволяет ему управлять наводкой, это видно уже по тому, как рывками крутит ручки вертикальной и горизонтальной наводки, а перед пуском их вообще отпускает, в то время, как толковый наводчик так не сделает никогда, до последнего будет готов сопровождать подвижную цель или будет готов подправить наводку до последнего. Настроение упало у нас обоих, и даже то, что наводчики боковых ютовых орудий показали приличные навыки, не особенно порадовало. Очень неприятно осознавать, что ещё до боя у крейсера, можно считать, нет трети его главного калибра. С противоминными пушками из восьми наводчиков пришлось отбраковать ещё троих. Нужно пятерых наводчиков, а по-хорошему нужны девятнадцать, ну, или хотя бы одиннадцать, что бы хотя бы на главном калибре иметь вторых наводчиков на всякий случай, а ведь их тоже надо выучить, и дать возможность пострелять. И как искать хороших наводчиков? В моё время есть врачебные обследования, кучи тестов, аппаратура, приборы, а тут? Даже банальные упражнения на координацию, типа крутить правой кистью в одну сторону, а левую руку по команде поднимать и опускать, при этом головой вращать в противоположную кисти сторону. Тут народ к такому непривычный, и не факт, что, даже объяснив, результат станет показательным. Трогать сигнальщиков, рулевых, минёров и механиков нельзя, для выбора остались только другие члены расчётов, кочегары, палубная команда и трюмные. Вот из них надо найти, а как?

И тут я вспомнила, что мне когда-то рассказывал старый тренер, которого пришлось лечить, вот и болтали, пока капала капельница. Тогда поразило, что он рассказал, что в народных танцах изначально заложена тренировка боя для мужчин или бытовой ловкости для женщин, то есть ритм русской плясовой сам по себе есть разминочный тренировочный комплекс воина, сама схема танца требует и тренирует те же аспекты координации движений, ритма и ловкости какие предъявляются бойцу рукопашнику или воину с оружием. А из этого вывод, хороший танцор — это уже хорошо скоординированный человек с чувством ритма. Останется только из таких отобрать по зрению и поговорить оценив сообразительность. Значит вечером "дискотека"! А потому, не будем пороть горячку с переводом с противоминной на главный калибр, люди уже притёрлись, да и выглядеть это будет несколько хуже, чем, если перекомпоновать расчёты разом.

Назначенные стрельбы без пятерых выведенных довели по плану, наводчики после моего "подталкивания" прогрессировали на глазах, артиллерийские офицеры встали к орудиям без наводчиков, сами попросились, я их тоже "подтолкнула" они просто почувствовали, как стали качественно лучше стрелять. Когда проходили мимо Калмыкова, от него шибануло такой лютой озлобленной ненавистью, что поняла, его с корабля надо списывать, как только придём к нашим, а чего я собственно ждала, ведь мы лишили его устоявшегося непыльного статуса, ведь он в нём пребывает не один год, привык и вполне доволен...

В общем, нет худа без добра. Вечером мы достали инструмент, нашлись ещё две балалайки и устроили с балалаечниками не привычный уже вечер песен, а пляски. Поначалу плясать как-то не шли, Николай в ознаменование хорошо проведённых стрельб приказал выдать по дополнительной чарке вечером и матросы раздухарились. В подтверждение моей идеи, все хорошие наводчики оказались неплохими танцорами, может танцевали не очень хорошо, не так много времени обучению танцам выделили в своё время, но то, что на устойчивом среднем уровне демонстрировали хорошую сноровку и координацию — это однозначно. Перед посиделками с танцами Николай дал поручение офицерам отсмотреть своих подчинённых по тому, как кто будет плясать, ведь нам отследить больше трёхсот человек нереально. Мы с Николаем обратили внимание на юркого подвижного кочегара Смычкова, который плясал самозабвенно и виртуозно, ещё глянулись один подносчик и один молодой матрос из палубной команды. Если угадали, то может удастся укомплектовать все расчёты без двух Гочкисов на крыльях кормового мостика. С моей подачи Николай временами уже соглашался, что от нашей 'противоминной' артиллерии оставить две мелкие в качестве сигнальных, а остальные шесть поменять на две пары трёхдюймовок, толку будет куда больше. А для мелочи вроде джонок или лодок есть пулемёты и пара оставшихся тридцатисемимиллиметровок. К счастью, сейчас ещё нет нужды в зенитном зонтике, вот для него эта "пульно-вздульная мелочь" вся на своём месте. Перед сном с офицерами обсудили результаты наших наблюдений, выявили ещё больше десятка кандидатов, отсматривать их будем утром, а после этого продолжим тренировки канониров.

Наутро отсмотрели отобранных. Смычков показал восхитительные результаты. Я так и осталась удивляться, ведь кроме ловкости кочегарам требуется недюжинная сила и выносливость. В кочегарке лопаты за раз берут, чуть ли не по десять килограммов угля, с которыми нужно от угольной ямы пробежать по качающемуся полу, и закинуть в узкую горловину топки. И не куда попало, а в конкретное место, чтобы горело равномерно и уголь прогорал качественно, поэтому кочегары традиционно парни не просто крепкие, а может самые здоровенные в команде. Смычков наверно на голову меньше остальных и весит в полтора раза меньше, но наши механики в один голос заверили, что этот "малыш" ни в чём остальным не уступает, и отдавать не хотели. Ну, это понятно, какой начальник толкового специалиста захочет отдавать. Пришлось приказать, есть плюсы в авторитарном единоначалии. После тренировки закрыли все вакансии наводчиков и даже подобрали вторые номера для всех пушек главного калибра. Сегодня качество стрельбы выросло на порядок.

Мы не подходили к каждому наводчику, руководили стрельбой соответствующие офицеры. К вечеру позволили отработку уже залповой стрельбы с места и на ходу. Для этого пришёлся очень кстати маленький островок, вернее скала, которую использовали вместо мишени. Клёпе вся эта канонада очень не нравилась, и она весь день летала, не снижаясь ниже полутора сотен метров. Присела только когда пришло время обеда, и я её позвала. На палубе сунула нос в лежащую отстрелянную снарядную гильзу, чихнула, и обиженно улетела на кормовой мостик со своим обедом.

*— Действительно Н.О. фон Эссен в 1891 году с блеском закончил двухгодичные офицерские классы при Михайловской артиллерийской академии и получил высшую квалификацию, то есть окончил с отличием, как до этого Николаевскую морскую академию (1887) и морской корпус (1880), где его имя вписано на доску почёта лучших выпускников. К тому, чему он с помощью Варвары собирается учить своих комендоров, его учёба в Михайловской академии, на самом деле отношения не имеет, но отчего не воспользоваться таким объяснением, в любом случае это лучше, чем команда начала бы выискивать какую-нибудь чертовщину, что в те времена истовой веры и набожности вполне может оказаться чреватым.

**— кондуктор старшее унтер-офицерское звание. То есть в 1903 году, когда происходит действие, кондукторы — это самые знающие и квалифицированные опытные старослужащие члены экипажа, опора капитана и офицеров, потому и вызвало такое расстройство у капитана. И уж если затронули тему унтер-офицерских званий: младше — БОЦМАН, младше боцмана — БОЦМАНМАТ. Первое унтер-офицерское звание — КВАРТИРМЕЙСТЕР. Матросы — МАТРОС 2й статьи, старший матрос — МАТРОС 1й статьи.

Глава 17.

Утренняя прохлада, не смотря на тропические широты, была, но не знобила, а скорее увлажняла пересыщенным влагой воздухом. Солнце ещё только собиралось родить день, рассветная сторона горизонта заалела в ожидании. Волна почти стихла.

После двух дней, когда мы продолжили отрабатывать разные упражнения стрельб, решили пройти поискать бухту, где можно дать команде сойти на берег, может прикупить свежей еды, отдохнуть немного, Николай хотел отработать ещё стрельбу по береговым целям. Так мы и оказались в бухте Галатея Большого Никобара. Не смотря на то, что с западной стороны архипелага глубины северной части Яванской впадины несколько километров местами, у самых островов есть опасные скалы, подходить нужно осторожно. Так, что ходовая вахта была занята вся, а я отправила Клёпу полетать, тем более, что летать вне видимости суши ей не очень комфортно и она с удовольствием рванулась к видимому берегу. Дальность контакта у нас уже составила километров пятьдесят или миль тридцать, то есть за горизонтом, я даже смотреть её глазами могла, не очень напрягаясь. Наверно в более населённых местах это расстояние уменьшится, а на море даже при такой дальности без проблем. К тому, при высоте полёта до полукилометра, мы с ней могли осматривать поверхность моря на расстояние до шести десятков миль, или надёжно миль пятьдесят-сорок пять. Вот за всеми этими мыслями, я даже не поняла, что меня напрягло. Только после вопроса Николая, долетела ли Клёпа до Галатеи, я поняла, что меня дёрнуло. В бухте стоял пароход без флага, от него к другому и обратно сновали лодки, в деревне на берегу горели две хижины, а на берегу лежали связанные люди в европейской одежде. Вот эта картинка, по которой Клёпа лишь скользнула взглядом, меня напрягла. После вопроса Николая, я вернула назад Клеопатру и попросила чуть снизиться. Я стала транслировать Николаю картинку, напрямую подключать Оттовича к Клёпиным глазам у нас пока так и не получилось, не может он её глазами смотреть. Теперь мы чётко разглядели, что на берегу связанными лежат несколько человек явно в европейской одежде, пароход Николай обозначил как парусно-винтовой трамп на полторы-две тысячи тонн явно европейской постройки, а вот второе судно чисто парусное местное около пятисот тонн. И, похоже, либо экипажи судов что-то очень сильно не поделили, либо судно захватили местные пираты, и сейчас идёт разграбление. Если мы поторопимся, то успеем застать их "со спущенными штанами". Вот теперь только как это всё подать команде?

— Евгений Васильевич! — Обратился Николай к нашему штурману Волкову,— А проложите-ка нам курс к вот этой бухточке, если я правильно понимаю, вон та полоска на горизонте, это Большой Никобар.

— Николай Оттович! Это может быть и другой остров, по счислению идём, тут течения в берегов сильные, до времени полуденной обсервации ещё полтора часа, так, что только после этого скажу точно, или нужно ближе подойти, там по лоции есть две примечательные горушки, тогда и определимся.

— Евгений Васильевич! Вам и карты в руки, что называется. Но мне требуется подойти к этому острову, который перед нами и найти там бухту, заодно и пулемёты пристреляем. Да и ход прибавьте узлов до двадцати пяти, попутно машины проверим. — И уже сигнальщику, — Братец! Позови к нам Сергея Николаевича и лейтенанта Тремлера!

— Будет исполнено, ваше вскабродь! — лихо козырнул и его смело с мостика.

Невольно улыбнулась про себя, вспомнилась сценка, как Мюллер инструктирует Холтофа, и в конце: "...Ишь как головой бодается, этому наши игры ещё не надоели, этот будет рыть со всем старанием..."*. Тем временем по трапу уже поднимались старший помощник и старший артиллерийский офицер.

— Вызывали, Николай Оттович?

— Да, вызывал! Сергей Николаевич! И вы, Иван Михайлович! Возникла у меня мысль, сейчас, как подойдём к берегу пристрелять наши Максимы, а заодно, во время высадки на берег ещё и остальное наше стрелковое, что у нас есть. Кстати, а что у нас на борту, кроме личных пистолетов офицеров?

— Кроме личного оружия, у нас двенадцать винтовок Бердана, два двуствольных охотничьих ружья, четыре револьвера Смит и Вессон.

— А с патронами к пулемётам и остальному оружию как?

— К пулемётам по полторы тысячи патронов, пулемёты не стрелянные, надо от смазки чистить, штатные пулемётчики ещё не разбирались. К ружьям сотни две патронов есть, это у нас мичман Древков охотиться любит, У Сергея Ивановича в каюте все приспособления есть, и дробь льёт и пули. Револьверы по штату положенные закреплённые за боцманом и палубной командой для несения караульной службы, когда с винтовками не удобно, на них, как и на винтовки по полсотни патронов есть, может больше, но не намного.

— Иван Михайлович! Я попрошу вас узнать у Сергея Ивановича, есть ли у него картечь, и сколько таких патронов, желательно штук по двадцать на ружьё. И надо весь арсенал достать, почистить, зарядить и привести к бою, времени вам даю час.

— А отчего такая спешка, Николай Оттович, если не секрет?

— Да какой же секрет! Вон уже остров показался, а мы как-то совсем забыли, а ведь ещё хочется матросов отдохнуть отпустить. Поэтому быстро подготовить, отстреляться и с чистым сердцем отдыхать. — Тремлер явно без удовольствия отправился выполнять поручение, а мы обратились к Артеньеву, — Сергей Николаевич! А кто у нас из матросов охотничал и вообще стрелки хорошие. Кому можно винтовки и ружья доверить?

— Николай Оттович! Сразу не готов вам ответить, позвольте посоветоваться с боцманом и офицерами.

— Идите, конечно! И ещё передайте господам офицерам срочно до подхода к берегу привести в порядок личное оружие и иметь при себе...

Волков уже посматривал в нашу сторону с явным любопытством. Надо как-то мотивировать такую внезапную активность, может на предчувствие списать, моряки к таким материям относятся с большим уважением:

— Знаете, Евгений Васильевич, как-то неспокойно на душе, чувство, что пострелять придётся, причём не из пушек, хотя, может и из пушек придётся...

А я слушаю, буквально как из громкоговорителя над ухом, громкие мысли Николая. Если это пираты. То это фантастическая удача, вот только как нам их брать? Варвара! Ты что посоветуешь, у тебя есть какие-нибудь секреты, которые можно использовать? И имей в виду, что захватили, скорее всего, трамп, а местная лайба это пираты, так, что её можно топить, а трамп надо брать целым и невредимым...

Всё-таки Николай — пожизненный отличник, всё ему надо делать продуманно и на "отлично"! Большинство моих знакомых, да я и сама такая, действуют по принципу Наполеона: "Главное ввязаться в драку, а там разберёмся...", по-человечески я понимаю желание Николая, ответственность на его плечах, желание подстраховаться и прочее, вот только где грань, за которой начинается перестраховка плавно переходящая в трусость? Пусть у него сейчас этого нет, но на этом пути он к этому вполне закономерно придёт! Что я ему и выдала, и обозначила обязательность здорового пофигизма, отчего он замолчал и погрузился в задумчивость, может я первая, кто ему такую трактовку предложил? Да и Бог с ним, не втягиваясь в философский спор, я пояснила, на что опираюсь в своих заключениях, что с одной стороны время не ждёт. С другой стороны нельзя строить планы при минимальных исходных данных, а с третьей, планы, особенно изложенные в приказной форме парализуют свободу манёвра, что в итоге крайне вредно для дела... "И что ты тогда предлагаешь?" — так и слышала не сказанное с уничижительной интонацией— "Женщина". Сделала вид, что ничего не заметила, я не злопамятная, просто злая и память у меня хорошая, напомню я ещё господину капитану эти интонации и время выберу. А пока: "Я всё время слежу за берегом, наблюдателей они не выставили, так, что подходить стоит со стороны, а не прямо, хоть это и потеря времени. Из тех, что я видела уже это чуть больше сорока человек. К сожалению, через Клёпу чувствовать живых на расстоянии у меня не получается, но когда подойдём, смогу точно заранее сказать, где и сколько в округе до полукилометра, при чём ближе условно смогу идентифицировать агрессоров и их жертв. В деревне горят два дома и несколько убитых, так, что с их стороны пиратам помощи не будет. Так, что подходить, блокировать бухту и высаживать абордажные команды, риск велик, но ничего другого тут не предложить, только расстреливать суда и деревню до полного уничтожения всего живого, хотя и тут без гарантии, только как это будет выглядеть со стороны, что русский крейсер взял и, не разбираясь, стер с лица Земли рыбацкую деревню вместе с жителями..." Что уж, а дураком Николай не был и учиться умел, поэтому быстро прикинул и позвонил на мостик, там уже вахта сменилась: "Никита Петрович! Примите три румба левее и когда приблизитесь к острову, следуйте на юг на удалении семи-восьми кабельтовых, я подойду на мостик минут через двадцать." Пока Николай доставал из шкафчика свой чудовищный револьвер, не удивлюсь, если это окажется легендарный американский "Писмейкер" (миротворец, типа). Но, чувствуя, с каким пиететом Николай относится к этому монстру, я не рискнула ничего спрашивать, ой, не удержусь с ехидством, а потом отношения выяснять, а оно нужно взрослой женщине? Вот и я о том. Вот пока он это чудовище доставал, проверял патроны, застёгивал под сюртук пояс с кобурой, мы прикидывали наши действия и возможное противодействие противника. У левого костра кучковались человек пятнадцать пиратов, ещё по трое были задействованы в двух лодках, которыми перевозили груз трампа, человек по десять на каждом судне, двое стерёгли связанных пленников и, кажется, готовили еду на правом костре, кто-то, скорее всего, был в деревне, трёх-четырёх мы с Клёпой там точно рассмотрели. Вот такой расклад.

Не повезло Николаю со мной. У меня вообще одно время сложилось впечатление, что пропуском в попаданцы является служба в крутейшем спецназе, и любой попаданец просто обязан имея на вооружении только одну забочистку, легко разделаться с таковой ротой Гудериана, или помножить на ноль тумен войска Тамерлана, а если ему в руки попал ножик, то уже два тумена, ещё до атаки просто из чувства внутреннего воспитания и уважения к противнику обязаны на флангах выкопать для себя братские могилы, в которые могут сразу начинать укладываться, так как против наших попаданцев шансов у них нет изначально и однозначно. В прочем, про спецназ, есть у меня некоторые сомнения, у нас подрабатывал мальчик-студент, так вот он два года отслужил в роте спецназа, точнее, называлось подразделение "Рота специального назначения", так вот он просидел на сменах радистом на пункте радиоконтроля, что на Читинском Каштаке, чем другие два взвода занимались у них расспрашивать о службе было не принято, вернее местные "молчи-молчи" им популярно объяснили ещё во время курса молодого бойца. Почему я так хорошо запомнила, просто была я на этом Каштаке, это пригород Читы, куда зазвала меня в гости подруга по училищу, которая вышла замуж за танкиста и проживала в ДОСах рядом с полком Брежневской дивизии, где её благоверный на своих железяках учил солдат ездить и стрелять. Не уверена, но по пути от кольца автобусов вдоль оврага к ДОСам там на горушке было натыкано куча антенн, может там и служил мой знакомец-спецназовец... Ну, а я без ниспосланной на меня спецназовской благодати имени Главного разведупра или Клуба Гневливых Большевиков должна здесь сподвигнуть миролюбивых русских моряков произвести котртеррористическую операцию по освобождению заложников из рук настоящих пиратов. И если полчаса назад у меня оставались какие-то сомнения, то после того, как за несколько минут на пляже бандиты с местной лайбы перерезали горло двум мужчинам явно европейской наружности. А к правому костру притащили из кустов, судя по состоянию её одежды, явно изнасилованную, и видимо не раз молодую женщину, которой тут же у костра стал пользоваться один из охранников, почему второй женщиной не пользовались я сначала не поняла, только приглядевшись, оказалось, что ей уже здорово за шестьдесят и наличие более свежих объектов уберегло её женскую честь. Под объектами я имела ввиду не только её молодую товарку, но и несколько местных смуглых девушек, которых держали во дворике на краю деревни и регулярно использовали как на конвейере. В первую минуту, я подумала, что это дети, но потом сообразила, что вполне возможно, что из-за угла зрения и их маленького роста я могу принимать за детей вполне взрослых местных женщин, хотя, не думаю, что вопросы наличия совершеннолетия занимали отдыхающих пиратов. По неспешности и даже вальяжности, пираты здесь устраивались на несколько дней, никаких признаков торопливости я не увидела, как не приглядывалась. Николай чертыхался, и я понимала, что войти и утопить обе посудины, для нас не проблема, задача проще не придумать, но нам нужно, при чём обязательно, как минимум трамп доставить целым, и неплохо бы с живыми освобождёнными членами экипажа, только тогда как-то обсуждавшийся вопрос поиска средств на модернизацию нашего корабля сможет быть решён положительно. Вообще. Вариант с пиратами проходил у нас по разряду "сказочного" и основным я прорабатывала вариант в Сингапуре или Маниле просто зайти в банк, где я попытаюсь быстренько влезть в мозги клерку или управляющему, и "уговорю" его добровольно проспонсировать модернизацию нашего "Новика", и, что бы дальше он всё забыл, и следы этой выдачи денег затёр. Есть очень большой риск, что после такого бедолага станет слюнявым идиотом, или пустит себе пулю в лоб, но это, грубо говоря, будет уже его выбор, а за всё творимое банковской шатией людьми, к которым приложимы понятия гуманности, я их не считаю. И дело даже не в том, что корни трёх четвертей любой сделки здесь находятся на лондонском Сити, или в нашем времени по ту строну Атлантики. К избранности WASP** я относилась и отношусь весьма неприязненно, стоит только вспомнить, что в реализации этих идей господа островитяне и их потомки пролили крови гораздо больше, официального мирового злодея Адольфа Алоизыча. Эти же господа первыми применили на людях такие изобретения, как концентрационные лагеря для умерщвления голодом и холодом неугодного гражданского населения, биологическое оружие, химическое оружие, и даже ядерное, при этом громче всех в мире крича о своей гуманности и человечности

* * *

. Им же принадлежат принципы и правила, по которым работают банкиры всего мира, если хотят выжить, и не быть растоптанными своими коллегами и соседями. Вот благодаря этим принципам замёрзла выкинутая на улицу моя знакомая, мужа которой угораздило взять кредит и разбиться на кредитной машине, вот банк исключительно вежливо и по закону выставил её с престарелой свекровью и маленькой дочкой из квартиры. Девочку с бабушкой она отправила к родственникам в деревню пожить, а сама стала пытаться заработать деньги, как это может сделать честный обычный врач-терапевт, брала дежурства сутки через сутки, в промежутках ещё подрабатывала в двух больницах, и экономила на всём, в первую очередь на еде, вот и сломалась, зимой упала и пока вокруг сообразили, что женина не просто так лежит, до больницы её уже не довезли. И если вы думаете, что вас то такое точно не коснётся, не зарекайтесь, ведь только умение очень быстро бегать от "услуг банков" и ни при каких обстоятельствах не заключать с ними никаких договоров, а уж тем более не брать самых выгодных кредитов, хоть чуть уберегут вас от этого порождения Мамоны. Так, что совесть меня едва ли после такого грабежа стала бы мучить, тут вопрос скорее не в моей совести, а в щепетильности Николая, так, что попавшаяся ситуация нам чрезвычайно выгодна, как бы цинично это не звучало в отношении жертв. И как не хотелось этого избежать, но без риска потерь не обойтись, так, что нам стоит сделать всё для их уменьшения и недопущения. По уму и здравому размышлению, следует вне видимости пиратов лечь в дрейф, на шлюпке в сумерках выслать разведку, взять тихонько языка, порасспросить, получить всю возможную информацию, потом под утро, когда сон самый сладкий тихо на шлюпках подойти, снять часовых и повязать всех сонными. Когда я эти гениальные перлы ещё только озвучивала, сама поняла, что в наших условиях такое выполнить невозможно. Где нам взять десяток матёрых пластунов, которые как курят порежут нам часовых, кто из матросов или офицеров сможет даже просто бесшумно подкрасться. Обдумывая свои планы мы с Николаем согласились, что в прямой абордажной стычке, скорее всего пираты, имеющие немалый практический опыт на голову превосходят наших матросов и офицеров, так, что единственное наше преимущество — это подавляющее превосходство в огневой мощи, что и нужно грамотно реализовать, но не топить всех, а возможно убедительнее предъявить наш главный калибр, он же главный и единственный козырь. А ещё надо как-то мобилизовать команду, ведь сложившуюся ситуацию знаем только мы, благодаря Клёпе, а для всех остальных обстановка в бухте станет полной неожиданностью. "Мне бы десяток ухорезов, так у вас ваши башибузуки называются?"— буквально простонал Николай. "Да, как только не называют! Пора абордажную группу инструктировать..."

Все вооружённые матросы и офицеры построились на полубаке. Шестерых — расчёты Максимов, мы сразу отправили на крылья мостика. Остальных пришлось накачивать, но даже офицеры искренне дурачились и никак не могли перестроиться на серьёзный лад. Николай пытался объяснить задачу, но его хоть и слушали, серьёзности это не добавляло, да и с чего, "...войны нет, мирное плавание, солнышко светит, волны синие плещутся, и чего это его высокоблагородие тут икру метать взялся?..." было буквально написано в каждом взгляде. Как, не объясняя, добиться нужного настроя? Ведь стоящих сейчас в строю посылать куда-либо — это мясо и хорошо, если один из пяти в живых останется, их будут резать как баранов, пока до них будет доходить, что их уже давно убивают... И я психанула:

— А, ну, СМИРРРРНО!!!! Слушайте сюда! Вы — рахиты плоскостопые! Мореманы чахоточные! Черепахи дуоденальные

* * *

! Вас через полчаса, возможно, будут убивать! Зарубите это себе на носу! И я ПРИКАЗЫВАЮ вам стрелять первыми, разбираться будем потом, никого за лишний выстрел наказывать не буду, а вот если кто подставится, на том свете найду, и желудок через ухо выверну! Мы сейчас подходим к бухте, где нас ждут любые неожиданности, я подчёркиваю ЛЮБЫЕ, на которые я ПРИКАЗЫВАЮ сначала стрелять, потом думать! Всё понятно?! — строй застыл с остекленелыми глазами, я порадовалась, что кажется, удалось найти нужную тональность, Николай внутри тоже завис, ладно, позже разберёмся, надо дожимать, не давая очухаться и в себя прийти! — Старшим на корабле остаётся Сергей Николаевич! Я иду в первой абордажной группе, вторую ведёт мичман фон Кнюпфер. Пётр Карлович! Вам ваши очки не помешают?!

— Никак нет! Господин капитан! — вот, вроде прочувствовал, сам не заметил, что рапортует как матрос-салага, это мы хорошо нажали.

— Вот и славно! С вами в помощь мичман Древков и кондуктор Николаев, со мной заместителем поручик Мольмер и боцманмат Митькин. Лейтенанту Левицкому собрать шлюпочные команды по пять человек вооружить четырьмя нашими револьверами, старшими кондуктора, абордажные команды по восемь человек, в каждую команду по ружью с картечью, и по шесть винтовок, одному найти револьвер, желательно и остальных вооружить пистолетами из оружия офицеров, все остальные остаются на корабле, а абордажникам это может жизнь спасти! Теперь, Георгий Самуилович! Вам вместе с батюшкой приготовиться к приёму раненых, прямо сейчас идите, начинайте разворачивать лазарет. Вы свободны! Боцману подготовить обе шестивёсельные шлюпки, паруса и мачту из неё долой, оставить только вёсла, абордажным командам погрузиться в них и вывесить на талях, что бы спустить сразу. Вы Пётр Карлович сразу идёте к правому судну, пулемётчики вас прикроют. Судно очистить от всех посторонних, если не сопротивляются, то вязать и на палубу, если даже посмотрит невежливо пулю в лоб. Двери не распахивать, к ручке вязать линёк и тянуть за него, едва приоткроется, пару выстрелов в щель, только потом можно осматривать и быть готовыми стрелять. Коридоры лучше простреливать картечью, может и не убьет, но из строя выведет. На палубе не забудьте оставить кого-нибудь, пусть за люками и дверями смотрит, если кто чужой полезет, сразу стрелять. Вы, Рихард Владимирович! Шлюпку спускаете, но ждёте меня, на нас левое судно. Всё, что говорилось Петру Карловичу и нас касается. Это понятно?! Забирайте свои команды и проговорите скаждым все наши действия. Теперь, Иван Михайлович! Вам с Сергеем Николаевичем и вашими офицерами обеспечить наше прикрытие. На берегу два костра, по левому не стрелять ни в коем случае, как войдём в бухту, ваша главная задача положить два осколочных снаряда справа и слева от правого костра, чем больше этими двумя выстрелами положите, тем нам будет проще, Дальше огонь только малым калибром, если увидите где какое шевеление, не раздумывая туда осколочный, только нас не накройте. Всё понятно?!

— Николай Оттович! Я не понимаю, с кем мы воевать собрались?!

— Сергей Николаевич! И все слушайте! В бухте захваченное пиратами судно и они сами. Справа захваченный трамп, слева пиратская лайба, на берегу у левого костра пленники, похоже европейцы, пиратов человек сорок. Теперь всё понятно?!

— Но откуда?!

— Нет времени заниматься подробностями, потом поговорим, Всё! Все занимаются назначенным! Сергей Николаевич, через десять минут объявляйте тревогу, только без колоколов громкого боя, могут услышать. — Тем временем мы поднялись на мостик — Пулемётчики ко мне!...

Пулемёт Николай явно знал, может на курсах показывали, он ловко разобрал, посмотрел, как заправлена лента, уточнил заливку воды, проверил крепление пулемёта на станке, непривычно видеть максим с раструбом на стволе, без щитка и на жутковатой треноге вместо привычного из фильмов пехотного станка на колёсиках. Я объяснила им, что первые очереди из левого пулемёта дам сама, потому, что нужно стрелять по охранникам у левого костра, и больше им туда не стрелять, дальше их цели пиратские шлюпки, пираты на судах и на берегу. Стрелять короткими прицельными очередями. Расстояние прикинуть на глаз, думаю, что до берега саженей двести будет, до судов саженей сто, когда подойдём. Вопросы были, но быстро всё прояснили. Сергей Николаевич заикнулся, что по-хорошему нужно идти ему, а нам как капитану остаться и руководить, но пояснили ему, что в первый абордаж идти обязан именно капитан, дальше в абордажах обязались не участвовать.

Команда, шокированная руганью такого всегда сдержанного Николая, и уже прочувствовавшая, что дело запахло палёным, шустро готовилась к неприятностям. Обе шлюпки уже вывесили на талях, абордажники и гребцы уже занимают свои места. Были мысли пиратскую лайбу с хода потопить и двумя командами зачистить трамп, но на подходе я прощупала бухту, в местном безлюдье это можно было делать на пару километров, может и дальше, но главное, я узнала, что на трампе пятеро, а на пирате четверо. Так, что желание вернуть груз и прибарахлиться на пирате перевесило. Волков уже определился, что с бухтой Галатея мы не ошиблись, нашёл её описание в лоции, где навигационные опасности указаны не были и глубины для нас вполне комфортные, так, что влетали мы на полном ходу в циркуляции с креном и буруном выше палубы, думаю, что со стороны это выглядело эффектно. На нашу удачу, пираты так расслабились, что увидели нас уже входящими, и залп носовых пушек положил всех, кроме одного успевшего метнуться в сторону второго костра. А вот здесь я положила две очереди, одну ему по ногам, вторую в охранников при пленниках, при чём, сопровождала все восемь пуль и разложила по пиратам, которых оказалось трое, двое получили по паре, а вот тот, что насиловал девушку, получил четыре, из них две в голову, которая разлетелась в кровавых брызгах. Одной шлюпке не повезло, она угодила прямо под наш форштевень, и разрубленная уже тонула. Куда-то пару раз бухнули наши Гочкисы, короткими рявками отзывались пулемёты, а мы неслись к левой шлюпке, куда спускаться пришлось по концу с узлами, сразу отдали швартовы, и она полетела к пирату. По ощущениям на борту остались только трое, все в трюме, но надо было показать мастер класс, что бы потом они действовали грамотно и не подставлялись. Феофан крутил в руке заготовленные линьки, Мольмер — наш второй механик стискивал в руке большой револьвер, у матросов на лицах было самое разное выражение, но не расслабленное, что радовало. На палубе Николай сразу приказал, двоим взять на прицел двери надстройки, остальным приготовиться стрелять при открытии люка трюма. Вообще, люк был приоткрыт, но нас прикрыла его крышка, нас видеть не могли, вот и требовалось крышку сдёрнуть, тогда мы сможем открыть огонь. Феофан скользнул к люку, я глазами Клёпы видела, что один пират стоит сразу за люком с пистолетом и прислушивается, вот в него и готовилась стрелять, рывок, крышка падает, мы шмоляем в полное изумления лицо, и за мгновение до того, как всё заволокло густыми клубами дыма, нам обоим поплохело. На расстоянии меньше двух метров видеть, как от твоей пули раскалывается чужая голова — это не для слабонервных, к которым себя не отношу и крови не боюсь, но тут не выдержала, как и поплывший Николай. Феофан выхватил нас подмышки и с борта завтрак и желчь мы выплёскивали вместе с Рихардом Карловичем и ещё одним матросом. Тем временем грохнуло ещё несколько выстрелов, кто-то крякнул "Готовы, похоже, слазаю я...". Николай дёрнулся возглавить и повести, но его качнуло еще не прошедшей слабостью. Я прислушалась, больше живых здесь не было, тем временем ещё несколько раз бухали наши пушки, берег частично заволокло дымом, но движения было не видно, что подтверждала сверху Клеопатра. На трампе вроде без паники внутри звучали выстрелы, один на палубе, второй, стоя на ступеньке вывешенного штормтрапа, два матроса контролировали палубу, поводя оружием, я потянулась, там, кроме наших остались только двое, наших почувствовала всех, клокочущий азарт и без боли, что порадовало. Это же помогло собраться и я организовала прочёсывание всех помещений, хоть я и знала, что мы всех уже нейтрализовали, но учить нужно, вот пусть и учатся. Феофан проскальзывал вперёд, подвязывал линёк и дёргал дверь, если нужно приседал и толкал. В пару первых дверей по моей команде дружно выпалили, дальше просто осторожно выглядывая, осматривали. Помещений не много, на палубе встретили отошедшего Мольмера, оставили двоих с револьверами, что сидели на вёслах, прыгнули в шлюпку и двинули к берегу. Вдруг на трампе вспыхнула лихорадочная стрельба, без команды шлюпка уже поворачивала к судну, все шесть вёсел несли нас очень быстро, но мы не успели, когда мы подлетели, из дверей уже выносили матроса Васильева. Пуля попала в грудь, крови почти не было, но жизнь его уже покинула. Думаю, что если бы даже я стояла рядом помочь бы не смогла. Приказала везти его на корабль, а мы поплыли к берегу, куда похоже собралась ещё одна команда, с правого борта спускали капитанский вельбот с установленным на носу Максимом. На берегу, мы приказали выставить часовых по краям пляжа, у костра с пленниками обнаружились две женщины и раненый в грудь и руку. Молодая без сознания, а с пожилой и моряком удалось поговорить, что сразу сняло камень с души. Всё верно, судно голландское — грузопассажирский трамп два дня назад вышел с грузом из Сингапура. Женщины пассажирки, он — механик, всю остальную команду и ещё пятерых пассажиров убили и выкинули в море, захватили ночью милях в пятидесяти, к утру дошли сюда. Его, двух кочегаров и старпома заставили развести огонь и запустить машину. Здесь пытали пытались вытрясти какую-нибудь полезную информацию, во время пыток он и схлопотал пулю. Судно принадлежит голландской компании, у которой есть представительство в Сингапуре. Пассажирки оказались англичанками. Их и подлеченного механика, я уже вынула у него пулю и починила лёгкие, у него остались только гемоторакс и сломанные рёбра, так, что заживать будет ещё долго и не возникнет ненужных вопросов, а сейчас он нам был нужен, как единственный живой член экипажа. Женщин и механика отправили к нашему эскулапу, который занимался ранеными, одного во второй абордажной группе зацепило в руку, другому при погрузке уронили Максим на ногу. Сами мы двинулись к шустрику с перебитыми ногами, он уже отходил, но успел рассказать, что он португалец, что команда смешанная, главный погиб у костра, а вот его помощник ушёл в деревню. Я только успела дёрнуться, как подоспела 'кавалерия из-за холма'. На самом деле кавалерии не было, увидев, что происходит, как выяснилось, местные, до этого прятавшиеся в лесу, ударили пиратов с тыла и почти всех перебили, только двоих связали и бросили нам под ноги...

Может я бестолково рассказываю, но нет у меня опыта профессионального описания схваток со стрельбой. Больше всего удивило, что всё как-то очень быстро и обыденно закончилось. Конечно, жаль погибшего матроса, надо будет, потом узнать обстоятельства. Тем временем наш красавец крейсер встал рядом с трампом, кто-то уже нашёл и поднял голландский флаг, на борту явно шустрила боцманская команда, как и вторая на борту у пирата...

*— Имеется ввиду сцена из фильма '17 мгновений весны'

**— англ. "Белый. Англо-Сакс. Пуританин" — формула обозначающая тех, кто принадлежит к белой высшей расе, не путать с европеоидами, тут всё куда запущеннее. Это из той же серии, что и 'бремя белого человека', в числе идеологов так любимый детьми за очаровательных персонажей книги про Маугли Редьярд Льюис Киплинг.

* * *

— Абсолютная правда. Концлагеря впервые устроены англичанами в Капской колонии во время англо-бурской войны, всю жизнь с удовольствием вспоминал о том, как там тогда порезвился тогда ещё молодой Винни Черчилль. Другой раз использовали своё изобретение наглы на острове Бильдюг в Архингельске, где высадили свой десант, который так начинал освоение новой колонии Британии. И не нужно про Майданек или Дахау, жалкий плагиат, хотя нельзя не отметить, что ученики очень старались, плюс немецкий системный подход и основательность. Биологическое оружие применялось неоднократно, при колонизации. Хоть наглы открещиваются от пальмы первенства отдавая её испанским конкистадорам сумевшим вызвать почти эпидемию сифилиса как в колониях, так и в портах метрополии. Но вот раздавать одеяла и одежду снятую с умерших от оспы и холеры аборигенам Америки и Австралии — это замечательная придумка джентльменов. После изобретения боевых отравляющих веществ именно Британия на международной арене сформулировала, что применение такого ВАРВАРСКОГО оружия возможно только южнее и восточнее Босфора, так, что, сколько африканцев и азиатов испытали на себе смертельно удушливое веяние Британской демократии, мы наверно никогда не узнаем. Ну, и единственный в истории сброс ядерных бомб на мирное население японских городов Хиросима и Нагасаки в 1945 году отметились уже потомки и прилежные ученики Британцев из Вашингтона. И если есть ещё что-то претендующее на звание самого гнусного и мерзкого, о чём может не так широко известно, то там рядышком почти наверняка, вы найдёте ушки островитян или их учеников из-за океана...

* * *

— duodenum (лат) — двенадцатиперстная кишка.

Глава 18.

Мы с черепашьей для нас скоростью восемь узлов, "Санта Фе", так называется бывший португальский, теперь голландский трамп, который не стали переименовывать, вот эта "Святая вера", в переводе, нас и тормозит. Новицкий уже устал ругаться, что такое насилие над машинами хуже, чем режим полного хода, а ведь оптимальный у нас теперь больше четырнадцати узлов. Уже два раза подходили к борту "Санта Фе" и Клопов виновато объяснял, что машины так изношены, что он просто не рискует больше поднять пары, да и механик подтвердил, что даже те восемь узлов, что сейчас выжимают это почти предел для его судна. Пока готовились к выходу, ему помогли добраться до машинного отделения, а теперь он у нас в лазарете. В лазарете же мисс Паркет, доктор с ней возится, но после пережитого, возни местным мозгоправам ещё не на один месяц, её компаньонка миссис Никсон бойко прогуливается по палубе и периодически навещает своих собратьев по несчастью в лазарете. Под охраной заперты в якорном ящике на трампе ещё два участника событий в бухте Галатея, это пиратский старпом и ещё один скользкий тип, нам было лень разбираться, кем именно он был на судне, тем более, что тут никто в правозащитников с пиратами играть не будет, скорее всего, их повесят на портовой площади в течение часа после того, как мы их передадим местным властям, так и зачем голову лишней информацией забивать? Вообще, получилось довольно любопытно. Всего выжило пиратов не двое, а сначала у берега поймали ещё двоих спасшихся с лодки, которую мы разрубили форштевнем, позже в кустах поймали одного, потом ещё троих. Нам было не особенно интересно, ну будут не двое, а восемь, пару дней прокормим, так чего зря переживать. Но тут удивил местный вождь... Но давайте сначала.

Когда прибыла "кавалерия" в смысле местные жители, которые вычистили от пиратов деревню и убили всех, кроме двоих важных, которых притащили к нам связанными. Как бы мы с ними общались, если бы в деревне не оказался много лет назад прибившийся то ли индус, то ли сиамец, а может малаец, не могу я внешне их отличить, вот от местных он отличался кардинально, светлее, выше. Вот этот индус-малец-или-Бог-его-знает-кто немного знал английский, хотя его обращение "Зедт" нас поначалу поставило в тупик, пока не стало понятно, что это "Сэр" в его исполнении, так, что можете себе представить такой синхронный перевод. Но хоть какое-то понимание возникло, что не могло не радовать. Оказалось, что деревня — это местный народ "шомпены" их всего три деревни, они говорят на своём языке и похоже прибыли сюда откуда-то с дальних островов Полинезии. В общем, вождь нас искренне поблагодарил за помощь в разгроме супостата, пригласил всех на праздник в честь этого события. Позже оказалось, что праздник растянулся на три дня, ведь каждый день приходили новые жители братских деревень и всё начиналось сначала. Вместо алкоголя пили какой-то отвар, доктор сказал, что ему кажется, что наркотического в составе нет, но он бы пробовать не советовал, мы и не пробовали, а местные к ночи валялись повсюду в отключке, похоже, какой-то вариант местных мухоморов. Не смотря на необычность, по лицам команды, мне показалось, что эта встряска всем пришлась по душе. Ещё в первый день нам притащили четыре жутко визжащих свиньи, хотя, на мой взгляд, это были кабаны, не походили они на наших привычных подросших розовых поросят. Никифорыч не мучился вопросами, а просто и незамысловато подарки с добровольными помощниками разделал, а на ужин подал такое роскошное свиное рагу, что одно это стоило пережитых волнений. На следующий день пригнали ещё свиней, потом ещё, в общем, к нашему отходу у нас запасено оказалось с десяток туш, это не считая того, что вся команда наелась мяса от пуза, а в Маниле на столы подали такое нежное ароматное с прожилочками сало с чесночным духом, что я согласилась, за такое Родину продать если нельзя, то мысли возникнуть имеют право. С местными женщинами тоже вышло, вернее не вышло даже у нескольких наших самых озабоченных ходоков. После консультации с толмачом, мы дали добро, но что бы без принуждения. Один позже Сергею Николаевичу при нас исповедался, что "..ну, не смог я, ваш бродь, не поймёшь, то ли пацанёнка, то ли девку малолетку прихватил, ноги тощие, а титьки плоские и болтаются, не смог я, ваш бродь!...", а бедный Артеньев кусает губы, что бы не заржать, когда пытаешься представить этого почти двухметрового облома рядом с местными чаровницами, часть из которых с бритыми головами, удержаться трудно. Николай не особенно крупный и высокий, я так прикидывала, наверно до метра семидесяти дотянул, хотя может и не хватило пары сантиметров, но даже при его росте не маленький среди своих вождь ему едва до уха достаёт, а женщины ещё меньше, думается, что их рост не выше метра сорока.

Так вот чем удивил местный вождь. Толмач как-то сообразил, что такое количество пленных нам не особенно нужно и передал вождю. Вождь подошёл и попросил передать им не очень нужных нам пиратов, мы не стали из-за такой мелочи спорить и отдали. Вот только дальше произошла феерия, едва шестеро пленников были приведены, как им молниеносно были отделены головы, и насажены на приготовленные шесты. Которые со всем уважением установили вокруг могилы нашего погибшего матроса. Зрелище получилось впечатляющее, вокруг свежего холмика могилы воткнуты шесты, по которым стекают мозги и кровь, а под ними могила с православным крестом убранная свежими цветами, и по краю обложенная вынутыми специально какими-то внутренностями, если меня не подводит зрение, очень похоже на почки или селезёнки. Довольный вождь, не отвлекаясь на такие глупости, как помыть от крови руки и забрызганные лицо и живот, радостно сообщил, что теперь душа нашего Васильева точно будет довольна. Порадовало, что наестся, мы ещё не успели, к столу нас ещё не позвали. Матросы украдкой крестились, кто-то бубнил, уж лучше пусть бы повесили, чем так, а по мне, любая смерть пиратов, разбойников и других душегубов не искупит пролитую ими кровь невинных жертв, так, что рефлектировать по этому поводу не собираюсь. Да, матроса мы похоронили на острове, по морским традициям в походе положено с ядром или колосником зашитого в холстину в море кинуть. Но уж коль мы оказались на суше, решили после разговора с отцом Пафнутием похоронить по православному обряду, правда, увидев, как декорировали могилу, Николай шепнул Артеньеву, батюшку на берег больше не пускать, судя по ухмылке, старпом понял причину.

В очередной раз восхитилась русским менталитетом, когда наш боцман пришёл на мостик и долго мялся, тиская в кулаке какие-то бумажки. Хочу уточнить, что взятые в обоих судов ценности были накануне осмотрены, и Николай приказал поделить на доли, если кто хочет что-либо конкретное, превышающее его долю, может этот излишек выкупить из общего котла, остальное будет в Сингапуре продано и деньги выданы всем согласно их долям: офицерам десять долей, абордажникам по семь, гребцам в шлюпках по три, артиллеристам и пулемётчикам по две, остальным по одной доле, раненым плюс десять долей, семье погибшего Васильева пятьдесят долей. Вообще, когда Николай построил команду и начал со слов: "Что с боя взято — то свято!" и предложил следовать этому завету наших предков, ошарашены были все, как-то такие выплаты в русском флоте не практиковались. Но мы планировали ко всему подключить ещё и материальную заинтересованность, а ещё впереди был вопрос, изъять часть призовых денег на модернизацию нашего корабля, в общем, довольно тонкий лёд, по которому предстоит пройти, так, что нам нужна поддержка команды. Делёж трофеев прошёл на ура, между прочим одна доля у нас получилась по прикидкам в районе четырёх-пяти английских фунтов, так, что даже для офицеров сумма серьёзная, что уж говорить про матросов. А теперь наш Василий Иванович посасывает, свои роскошные усы и мнётся, как гимназистка. Оказалось, что пришёл он виниться по поводу всего, что захомячил в своё хозяйство из полезного, найденного на трофейных судах, и не будем ли мы на него за это ругаться, и не нужно ли вернуть на место, ведь пиратскую лайбу мы отдали -подарили местным в качестве компенсации за пиратский разбой, а голландца перегоним и вернём компании владельцу. Смотрю на него и понимаю, что его русского чистосердечия не поймут в бОльшей части нашего шарика, я даже представила, с каким азартом бы обдирали такой трофей просвещённые западноевропейцы, а уж что осталось бы от судна, если бы его почистили китайцы или арабы, я даже представить не берусь. А нашему боцману стыдно и неудобно, он пытается объяснять, что он же думал, что мы их бросим, значит суда ничьи, то есть как на свалке, вот и прибрал там по случаю полезные мелочи. Николай для имиджа до конца выслушал Николаева, внимательно долго разбирал его каракули, переспрашивая где непонятно и выслушивая для чего и почему надо брать-сгодится, потом выдержал паузу и разрешил, что Василий Иваныч чуть обниматься от радости не полез. Я бы не выдержала и засмеялась, так эта сценка моментами смешно выглядела, вот поэтому капитан у нас Николай, а я так, квартирантка в его голове.

За эти дни мы вернули найденные грузы с пирата на "Санта Фе", механики разобрались с машиной, назначили перегонную команду во главе с лейтенантом Левицким и поручиком Клоповым в машине, теперь плетёмся по Малаккскому проливу к Сингапуру. Движение здесь очень бойкое, во всех направлениях, а уж лодки и лодочки лезут, как им заблагорассудится. После очередного явления смурного и недовольного стармеха отдали приказ идти экономичным ходом, совершая циркуляции вокруг сопровождаемого судна. Сидим рядом с Клёпой на её любимой бухте, а на колени нам положила большую, тяжёлую, чёрную голову Дуся. А Дуся, это новый член нашей команды. Когда на берегу, мы закончили знакомство с аборигенами, меня привлекло беспокойство и волнение Клёпы, я быстро нашла её глазами, она целенаправленно кружила над кустами у самой воды и клекотала тревожно, но даже её глазами в зелени веток ничего разглядеть не смогла. В кустах мы нашли умирающую от ранения крупную чёрную собаку, пока остальные ещё только подходили, я быстренько полечила и уже только с небольшой ранкой на спине вынесла её к людям. Кто-то уже принёс ей попить, послали шлюпку за чем-нибудь к Никифорычу, я тем временем промыла рану и завязала чистой тряпицей. Клёпа так расчувствовалась, что уселась нам прямо на плечо, что с учётом её коготков было моментами больно, но, что уж. А когда картину: капитан возится с собакой, а на плече у него сидит большая хищная птица и внимательно заглядывает под руку, узрели местные, то собрались кругом и впали в религиозный ступор. Даже переводчик позже подходил с явным опасением, а я расслабилась, если и раньше шомпены не проявляли агрессивности, то теперь, когда в их понимании к ним заявился кто-то из их богов, или может явился новый, нам от них ничего дурного ждать не нужно. Кстати, это был один из аргументов, что я убедила Николая никак не мешать общению и широкому участию наших моряков в местном праздновании. Три месяца в железной коробке, нужно дать людям передышку, так почему и не так? Дусю накормили, попутно выяснили, что это девочка, которая, как, оказалось, принадлежала капитану захваченного трампа. Пока я соображала, вернуть её вместе с судном или нет, Дуся, а имени её механик не знал, чётко обозначила, что теперь именно нас считает своими хозяевами, когда сурово рыкнула на подходящего переводчика. Животные часто куда лучше людей понимают, такие вещи, как помощь, тем более, спасение жизни, вот Дуся поняла, я же и назвала её, посмотрела в её добродушную округлую морду. Для уточнения точек над разными буквами, я еще, когда двигала речь про трофеи, сообщила, что если команда разрешит, прошу моей личной долей трофеев считать Дусю. Моряки на корабле вообще очень трепетно и с любовью относятся к живым существам, за исключением непрошенных крыс, а между статусами "собака капитана" или "собака всего корабля" разницы очень не много. Чем больше мы разглядывали наше приобретение, тем больше виделось сходства с водолазами, смутило только огромное белое пятно на груди, переходящее на живот и переднюю лапу. В голове крутилось что-то о таких собаках, пока я не сообразила посмотреть ей пальцы, между которыми обнаружились перепонки, и всё встало на свои места, Дуся оказалась не дворнягой, а с очень большой вероятностью собакой породы "Лендзир", это чёрно-белый вариант широко известного "ньюфа". Добродушная, со спокойным нравом, Дуся нашла любовь всей команды, а у Никифорыча всегда теперь готово какое-нибудь собачье лакомство. Вот выздоровевшая Дуся с удовольствием подставляет нам свои уши, а ревнующая Клёпа улеглась на колени с другой стороны, словом, "зоопарк, а не корабль", как с показной суровостью хмурился Артеньев, ему по должности положено "блюсти и не пущать".

А мысли наши бродили довольно далеко. Николай вдруг загрустил по любимой Машеньке, а я думала, как-то у нас выйдет с получением премии за приз и благодушной расслабленности Николая я совершенно не поддерживала. Как, кажется, говаривал ныне вроде даже здравствующий Маркс с дочерью своей Энгельс, что нет такого преступления, на которое не пойдёт капиталист за триста процентов прибыли! А тут даже не проценты, тут просто в руки падает её "Величество Халява", а на пути к ней мотыляется какой-то русский капитанишка, и хочет кусок откусить. Да нас запросто самих пиратами назначат, только бы не платить ничего, так, что нужно так крепко себе межягодичную область прикрыть, что бы даже мыслей в эту сторону ни у кого не возникало. А посему, у нас на пути появления денежек на модернизацию крейсера стоит три барьера: первый — представитель голландской компании со страховщиками, второй — русский посланник, который вполне вероятно начнёт играть на наших противников и третий — алчность команды, ведь призовые деньги — это их собственность. Почему я так плохо о нашем посланнике? Всё очень просто, со времён Петра, когда он палками вколачивал в боярские бородатые тыковки любовь и почтение к иноземцам, он весьма преуспел, при чём у последних мозгов не хватило оценить степени этого почтения, и со всей русской безудержной страстью это почтение порой переходит в рабское подлизывание. Яркий пример тому, политика приснопамятного канцлера Горчакова с его идеей угодить наконец Европе так, что бы она вдруг сестринской нежностью возлюбила Россию, по мне — это разжижение мозгов какое-то, но горчаковщина в стенах нашего МИДа живёт и здравствует, а её отголоски питают многих политиков и в двадцать первом веке. Вот из таких "самых лучших" побуждений посланник может со всем азартом начать работать против нас, а от него, как от официального представителя Государя так просто не отмахнёшься, моментально непочтение к Трону схлопотать можно, в комплекте с вольнодумством и политической неблагонадёжностью*, а это такая кака, которой пачкаться не стоит. Так, что, похоже, солировать мне в Сингапуре придётся в одиночку. Ох, хороша, наша Машенька! Как не удивительно, тоже по ней соскучилась, ведь только с ней моё сокровенное женское свободу на время получает...

В гавани Сингапура было "все флаги в гости к нам"... Мачты, мачты, мачты, местами дымы и "мураши под ногами" — лодки, джонки, сампаны и Бог его знает какие фелюги. Первым согласно своему способу заработка на борт явился местный мытарь, которому было официально заявлено об обстоятельствах освобождения от пиратов голландского судна и предъявлены судовые документы с него, с просьбой прислать охрану для сопровождения в местную тюрьму пойманных пиратов. Я же прихватив наших пассажиров, в сопровождении прапорщика Мольмера и двух матросов, поехала на берег. Пришлось взять две коляски, брать кинувшихся к нам рикш не хотелось, ну, дико это на живом человеке ездить. Первым делом завезли и сдали в местную больницу мисс Паркет, пришлось ещё и денег дать, такие тут непритязательные нравы, а с миссис Никсон и механиком голландца поехали к местному нотариусу, где европейского вида прощелыга с бегающими глазками записал показания обоих и заверил своим именем. Он же посоветовал контору английского стряпчего, к которому мы все и отправились, хотя механик уже притомился, и следовало его сдать в больницу, но здесь было рядом и удалось его уговорить чуть потерпеть.

Я не могла нарадоваться, что сообразила спросить именно про английского адвоката, потому, как вопросы призового права для английского военного флота практически официальный источник дохода, что многие не особенно морализаторствуя, сами охотно пиратствуют при отсутствии свидетелей, выдавая свои трофеи за призы. Так, что стряпчий не видел никаких сложностей с оформлением нашего приза, быстро взял показания у свидетелей, записал обстоятельства события и только напоследок спросил:

— Господин капитан! А что вы предполагаете сделать, если суд примет решение не в вашу пользу? — На что я выдала ему подготовленный ответ.

— Ну, если голландской компании настолько не нужно это судно и груз, то выведу его из гавани и потренирую на нём свои минные расчёты, вот только жаль, что больше двух попаданий эта развалюха не выдержит.

— Вы в самом деле собираетесь утопить судно?!

— Милейший! Вы желаете поставить под сомнение и обвинить во лжи ТИТУЛОВАННОГО офицера флота императора России**?! — адвокат сдулся, а я поняла, что эта информация будет надлежащим образом доведена, так, что решение, скорее всего, будет в нашу пользу.

Посещать русского посланника мы сегодня не собирались, так, что после доставки пассажиров в юдоль скорби и болезней, распрощались и отбыли на корабль. Здесь одним из первых распоряжений было усилить до пятнадцати человек караул на голландце, обязательно вооружённых и пресекать стрельбой любые попытки даже просто приблизиться к борту. Пусть лучше думают, что у нас паранойя, чем потом расхлёбывать какие-нибудь пакости от местных. Группа отправившаяся продавать наши трофеи ещё не вернулась, а к представителю голландской компании сегодня должен сходить нанятый стряпчий, а мы уже после него завтра. Едва мы в каюте собрались вздремнуть, обозначив после обеда "адмиральский" час, как прибежал вестовой и известил о прибытии на борт представителя голландской транспортной компании. Как не чертыхайся, но пришлось облачаться в душный мундир и идти общаться.

Голландец, золочённый и разряженный, словно диковинная птичка, долго и витиевато распинался на отвратительном английском о смелости и известном благородстве русских моряков, в конце настороженно поинтересовавшись, когда представители компании смогут подняться на борт их судна, куда им даже не подойти, в них стреляют? Вот же оборзевшие какие, возмутилась я, а Николай принёс мне свои извинения, за то, что считал меня жуткой перестраховщицей и бессмысленными все мои сегодняшние действия. Пришлось не менее витиевато поблагодарить господина Ван-Фиг-Его-Знает-Как-Дальше-Не-Запомнила-Я за столь приятные и уважительные слова в наш адрес. А так же с искренним сожалением уведомить, что данный вопрос уже вне нашей компетенции, ведь будучи военными моряками, мы не сильны в судейском крючкотворстве, поэтому уже передали ведение этого вопроса профессионалам. Они и будут представлять наши интересы, а судно пока будет под нашей охраной, не дай Бог, что-нибудь случится с БЫВШЕЙ собственностью компании уважаемого Ван-Фиг-Его-и-так-далее! По мере нашего соло лицо голландца стало кукситься и покидал нас он едва не скипя зубами. А я захотела немного упростить нам задачу и подтолкнула его, послав волны благодарности и вины, согласно которым он должен нас страстно возжелать отблагодарить страховкой. Но ответный взрыв эмоций вышел с обратным знаком, что когда я прислушалась к его мыслям и эмоциям, чуть не упала, оказалось, что его накрыл такой ВАЛ чувства вины и благодарности, вот только в адрес компании и её владельца, с которым у него были давние нежные интимные отношения, что я вовремя выскочила, спасибо-спасибо, можно без подробностей ласкания двух манерных мужчинков. Вот, же блин! И как рулить такими загадочными человеками? К посланнику придётся ехать уже завтра, а пока послали Сергея Николаевича найти, где зарезервированный для флота кардиф, разузнать, куда и как нам становиться на бункеровку.

Наш посланник произвёл самое убогое впечатление, толстый, краснолицый, суетливый никчёмный человечишка, кстати, при графском титуле, уж не знаю насколько реальным, но, судя по явно шляхетской фамилии, графы эти хорошо, если фамильную саблю могли наследовать. Но это не помешало ему распахнуть свою ротовую дырочку и позволить себе вскоре даже изобразить гневное топанье кривыми ножками. Пока Николай от неожиданности довольно туго соображал, как вежливо объяснить данному субъекту его неправоту, я уже выдавала:

— Сударь! Ещё одно невежливое движение и я своим кортиком вспорю ваши вонючие потроха! Если вас не устраивает то, что я забочусь о престиже и статусе флага Империи, которые в том числе согласно приказа в интересах министерства иностранных дел обязан показывать по пути следования, не говорит ли сие, что мне следует по прибытии составить рапОрт, о вашем неподобающем поведении, и предположить за этим недостойные мотивы?! И так! Я вас слушаю внятно, спокойно и по существу!

— Сударь! Но Голландский посланник прислал с утра записку о крайнем недовольстве вашими действиями...

— А вы служите Голландии или РУССКОМУ ИМПЕРАТОРУ?!

— Но ведь недовольство! Что в министерстве скажут?

— А вы разобрались в причинах этого недовольства?

— Да! Посыльный сказал, что вы незаконно арестовали голландское судно.

— И вы допускаете, что капитан военного корабля Российского императорского флота может позволить себе незаконные действия в отношении иностранного судна?

— Но не будете же вы утверждать, что официальное лицо, голландский посланник, может бессовестно врать!

— То есть, вы СУДАРЬ, только что обвинили во лжи и бесчестности меня и всех моих офицеров?!

— Ну, что вы кипятитесь, право слово?!

— ...?!

— Наверно Вы не так меня поняли...

— Мне кажется, что я понял Вас достаточно ясно! Меня интересует только когда мне присылать своих секундантов?!

— К-к-каких с-с-секундантов?! — толстяк пошёл пятнами. — Но, мне же нельзя! Я же на службе...

— Сударь! Я тоже на службе! Но нигде не сказано, что это освобождает меня от выполнения обязательств по защите дворянской чести! И так, я прошу уточнить время!

— П-простите! Но по какой причине?!

— Я даже не буду касаться неподобающего тона, какой Вы позволили себе, но обвинение в ПИРАТСТВЕ, можно смыть только кровью!

— К-к-каком п-п-пиратстве?!

— А какие ещё НЕПОДОБАЮЩИЕ действия могут быть, если мой корабль привёл в гавань чужое судно без экипажа?! Только предположение, что мой корабль пиратски напал и захватил его! То есть, вы назвали меня и моих офицеров пиратами, так, что стреляться вам придётся со всеми моими офицерами!

— К-как со всеми?!

— Ну, захватывали мы все, значит все пираты. — спокойно объяснила я. Николай где-то в сторонке прикинулся ветошью.

— Н-но я не обвинял Вас в п-пиратстве!

— Не знаю о чём вы! Но я это слышал собственными ушами! В чём вы ещё желаете меня обвинить и чем унизить?!

— П-послушайте! Я ничего подобного не имел ввиду!

— Хорошо! Мы ведь русские люди в чужой стране, и так как данное обвинение было без свидетелей, можете принести мне свои извинения, и начнём наш разговор сначала! Я же не буду рассказывать своим офицерам о том, что вы назвали их пиратами.

— Ув-важаемый Николай Оттович! — оп-па! А этот крендель даже наше имя-отчество знает, и так борзеет! Ой, как мне не нравится его морда! — Мне кажется, что мы не так друг друга поняли и погорячились...

— Милостивый государь! Вы это называете извинениями?!

— Простите! Но вы меня перебили, и я просто не успел договорить! Уважаемый Николай Оттович! Я совсем не имел в виду обвинения Вас в пиратстве, и никоими своими действиями не желал нанести ущерб Вашей чести! В чём прошу принять мои искренние извинения! — Ох, до чего же скользкий типчик! Придётся ему память подтереть, при чём грубо, пусть полечится...

— Хорошо! Пусть так и будет. Ваши извинения приняты! Теперь по Вашему, вернее голландского посланника вопросу: Нами в море было отбито у пиратов судно, принадлежащее голландской компании, о чём есть заверенные у нотариуса показания спасённых пассажиров и выжившего механика судна. Это судно приведено в порт моей перегонной командой и оно находится под моей охраной до решения призового суда, что видимо, не устраивает представителей компании не желающих идти на финансовые издержки. В суде интересы моего корабля будет представлять аккредитованный английский адвокат. Надеюсь, я достаточно ясно и подробно изложил суть дела?

— Но при чём здесь суд? Как это будет выглядеть, русский капитан за спасение судится с судовладельцем?

— Сударь! Вы немного путаете призовой суд и суд уголовный.

— Да какая разница! И так начнут Россию полоскать...

— Боюсь, что если пойти на поводу голландцев, то выглядеть это будет куда хуже, дескать, почему это русские побоялись призового суда и отказались от положенного по закону, наверно у них рыльце в пушку! Вот именно поэтому суд просто обязателен, тогда писать уже никто ничего не сможет, а если напишет, то его привлекут за клевету, тот же губернатор, так как это будет намёк на него, как главу администрации, которой суд подчиняется.

— И нужно вам было эту кашу заваривать?

— Вы снова какие-то намёки делаете. Словно мы могли поступить бесчестно и не помочь жертвам пиратов?

— Ну, хорошо, хорошо! Будем считать, что вы всё правильно сделали. А от меня вам что требуется?

— Всего лишь засвидетельствовать Вам своё почтение и сообщить, что мой корабль находится на вверенной Вам территории. А ещё нужно ваше свидетельство, что вы мной извещены о сути изложенного случая.

— Хорошо! Я извещен и принял Ваше почтение!

— Нет, мне это требуется письменно, так требуют в суде.

— Но я же всё знаю только с ваших слов, и лично нигде не присутствовал.

— Так и не требуется Ваше подтверждение фактов, только изложение, что вы мной поставлены в известность. — На его лице отразилась мыслительная работа и промелькнула радость, кажется, он придумал какую-то гадость, ведь прошедшее унижение такой не простит никогда, тем более с гонористыми шляхетскими корнями!

— Хорошо, я напишу и жду Вас завтра к обеду.

— Я очень сожалею, но у нас трудно со временем, а эта бумажка может задержать назначение суда, так, что я вынужден просить написать мне её сейчас, я подожду...

— Ладно, сейчас... — Он быстро сел и стал писать...

На выходе из кабинета, я передала секретарю, что его якобы срочно просил зайти посланник, мне нужны свидетели, что мы уходили, когда посланник был жив и практически здоров, а времени ему давать нельзя, мало ли, что он успеет написать... Поэтому слабую волну сонливости и тихо обходим дом посланника. В доме с десяток человек, на втором этаже только посланник с секретарём, а их я чувствую и не спутаю. Вот теперь пора почистить память, и ещё разик для надёжности, замечательно, что ж так секретарь то возбудился, ну, да Бог с ними, нам на корабль пора. Позже выяснилось, что посетил господина посланника апоплексический удар, вот прямо сразу после нас в очереди на приём стоял, то-то мне его красная мордальность не внушила. В общем, как умные говорят: нет человека — нет и проблем! К чему, мне — слабой женщине, спорить с очевидным. По крайней мере, второй барьер убрали, и это приятно, тем более после того, как выяснилось, насколько я неловкая в попытках управления человеческими помыслами и действиями. Ну, не моё это, людьми манипулировать!

На борту выяснилось, что закончена оценка наших трофеев, окончательная сумма позволила выплатить в пересчёте на рубли по шестьдесят два рубля за долю, команда ходила оглушённая. Во время бункеровки выяснилось, что с нашими остатками мы спокойно могли дойти до Манилы, а может даже до Шанхая. Уголь мы грузили спокойно, без аврала, часть команды отпустили потратить свои деньги в порту, суд состоялся только на четвёртый день, нам при вычете всех издержек присудили больше шестидесяти тысяч фунтов, тридцать тысяч мы взяли наличными, остальное сразу перечислили на счёт морского министерства

* * *

. Для прикрытия ягодиц взяли и заверили все бумаги по суду, заверять пришлось у английского и французского посланников, наш лечился дома и не принимал. Передача судна голландцам проходила в присутствии нашего адвоката и судебного поверенного, тут выяснилось, что я всё таки ложанулась, так как наши орлы стреляли во всех, то они не подпустили судебных поверенных для осмотра и оценки груза, то есть суд оценивал только судно, и поэтому так нервничал представитель компании, так как был уверен, что груза уже нет. В общем, все аборигены испытали глубокий шок и нам подписали все бумаги по передаче судна без претензий и оговорок. То есть ещё тысяч сорок мы дружно упустили, да и ладно, с паршивой овцы, ну, вы знаете...

Вот теперь мы шлёпаем с Манилу. Механики во главе с капитаном корпуса корабельных инженеров Новицким пытаются нарисовать чертежи нашей новой мачты и другую, которая встанет на место старой, ведь совсем убрать её нельзя, может потом, но пусть привыкнут к новшеству. Такое ощущение, что корабль застоялся и оттого, что не нужно сопровождать тихохода он просто летит по волнам. С учётом выявленной экономии угля мы отрабатываем маневрирование и действия команды при кренах. "Новик" слушается руля изумительно, хотя, я думала, что площадь пера руля маловата, а если к перекладыванию руля добавить подработку машинами с реверсом, то ощущение, что разворачиваемся с заносом кормы. Ради интереса попробовали развернуться только машинами 'на пяточке', если дать малый ход и чутко отработать машинами, то циркуляция буквально на пятачке. Словом, ещё больше поводов любить нашего красавца.

Переход до Манилы не запомнился, пришли под утро, отметились у портовых властей, мы сказались больными и отправили с визитом к нашему посланнику Артеньева, вечером перед закатом уже вышли в Южно-Китайское море и пошли на север. Уже середина марта и надо спешить...

*— "Политическая неблагонадёжность" — всегда загоняла в глубокую задумчивость эта формулировка. Когда-то ещё в советской школе задала вопрос об этом учителю истории, он ничего не ответил, но его задумчивый изучающий взгляд на меня очень не понравился. Давайте сойдёмся на том, что "БЛАГОНАДЁЖНОСТЬ" — это мега замечательно, а если со знаком минус в виде "Неблагонадёжность", то это так плохо, что я просто "кушать не могу!..."

**— Здесь я от имени Николая немного слукавила. С точки зрения европейского права майората, уже отец Николая, как младший сын права на жалованный Эссенам Петром Первым графский титул лишился, то есть по европейским правилам Николай "эсквайр" или "кавалер", то есть просто дворянин без титула, потому, как вместе с титулом обязан наследоваться соответствующий лен, поэтому британцы так трепетны в наименовании, например "5й герцог Мальборо". В России у титулов совершенно иной статус, хоть Пётр пытался выкраивать титульные ленные владенья, к примеру, подарив ижорские земли Меншикову вместе с титулом князя Ижорского. Но эта традиция умерла толком, не родившись, тем более, что земель для подарков у Петра было не много, а одарить требовалось многих, вот и стал раздавать титулы без ленов, а деревеньки без титулов. Павел попытался привести эту русскую вакханалию к европейскому образцу, но не преуспел. А когда генералу Раевскому в награду был предложен графский титул, он отказался, заявив, что род Раевских повыше многих титулованных был и будет, потому в титулах не нуждается. Так, что формально Николай имеет право на приставку "фон", но не на графское достоинство, хотя, если упрётся рогом и зарегистрируется в геральдической коллегии, то вполне сможет именоваться бароном, а если повезёт и графом, вопрос в правильном оформлении бумаг и их грамотной подаче, так как майоратов, я напоминаю, у нас к титулам не предусмотрено. Вот и получилось, что с европейскими титулами Александр Васильевич Суворов приобрёл ещё и две фамилии "Италийский" и "Рымникский", хотя и эти титулы ему жаловали без ленов. А уж, сколько наплодил на Руси князей пункт в грамоте о присоединении Грузии, где признавались и приравнивались титулы обеих стран, так, что по закону каждый грузин с правами на дворик шире его ладони мог выправить соответствующие бумаги, и гордо именоваться князем. От такого афронта обалдели даже присоединившиеся позже исламские территории, что на предложение русской стороны о взаимном признании и приравнивании титулов, категорически отказали, считая это для себя унизительным, настаивая на сохранении своих титулов, так в России появились во множестве Ханы и Беки. А уж, сколько под эту лавочку наплодил графов и князей разнузданный польский сейм, наверно подсчитать не дано никому. И это не считая толпы европейских авантюристов, которые с бумагами младших сыновей спокойно подтверждали титулы и дальше гордо именовались не принадлежащими им титулами предков. Но на сингапурского стряпчего такая ссылка произвела желаемое воздействие. Тем более, что английские офицеры вытворяли такое, что даже приди Николай без штанов и с перьями в ушах, это спокойно списали бы на его креативную самобытность флотских офицеров и он бы остался в своём праве.

Глава 19.

Циндао, форпост кайзеровской Германии на востоке, совсем ещё молодой, буквально во всём чувствовалось, с какой любовью здесь на краю света создавали кусочек любимого фатерланда. По линеечке выстроенные дома в бюргерском стиле, и даже местами затесавшиеся в ряд фанзы, такое ощущение, что стоят вытянувшись во фрунт, как салага перед свирепым немецким фельдфебелем. Мы встали на внешнем рейде напротив резиденции губернатора. Справа лежала лодочная пристань, от которой к нам уже спешили китайские торговцы, а нам предстоял визит губернатору — капитану цур зее Оскару фон Труппелю. Николая немного потряхивало, всё-таки он не авантюрист, а старательный исполнительный служака, это я — раздолбайка медицинская, его с панталыку сбиваю, но чего уж, впряглись уже, теперь только тянуть.

От места, где нас высадила шлюпка до резиденции пешком пройти пара минут, и вот мы на месте. Только когда Николай заговорил с губернатором до меня дошло, что этот гад стал даже думать по-немецки, а я тут в голове сижу и ни бельмеса. И почему когда он раньше говорил, и я его устами говорила по аглицки всё было нормально, а с немецким такая засада? Словом, сижу, слышу отраженье эмоций, даже у Николая ничего не спросить, разговор важный и не стоит его отвлекать, далеко не так прост человек, поставленный на такую должность должен быть, а Николаю сейчас нужно быть, в том числе и политиком, тем более, что со всеми положенными "ку" надо договориться о работах по небольшой переделке "Новика". А ведь он новый, только спущен с немецкой верфи, значит, что новый немецкий корабль нуждается в переделке, и это очень плохо для реноме немецкой промышленности. Вот в таком створе нужно договориться, и не просто договориться, а выбить режим благоприятствования и влезть без очереди, что бы всё сделать быстро. Мы это сто раз с Николаем проговаривали, но сейчас ему одному отбиваться, хотя, не думаю, что он может сплоховать.

Мы с ним решили подавать ситуацию сквозь постоянное восхваление и восхищение результатом работы замечательных немецких корабелов, хотя конкретно в "Шихау" ребята не уложились в заявленные параметры, в прочем, голландцы строившие "Боярин" вообще изначально снизили заявленные параметры, к примеру, скорость до смешных двадцати двух узлов. Словом, надо хвалить и восхищаться, не знаю немцев, которые не тают от похвалы в адрес немецкого, хотя, наверно это касается и любой другой нации, по-моему, только мы умудряемся оплёвывать всё своё и при этом готовы голову за своё положить, здесь тоже бы разобраться, но не до того. В общем, как мне потом рассказал Николай, Труппель растаял, особенно его зацепило, когда Николай представился "фон Эссеном", пообещал помочь всем, чем только сможет, завтра нанесёт визит на корабль, после чего мы перейдём в малую гавань на той стороне полуострова, где нам всё сделают. Кроме всего, губернатор знает, что представительство "Телефункен" недавно получило несколько комплектов корабельных радиостанций, и вроде бы даже увеличенной дальности, вопрос только денег. Словом, всё замечательно.

А по поводу языка, возникло предположение, что в семье нянькой с детьми была натуральная остзейская немка, которая по-русски вообще не говорила ни слова, поэтому для Николая и его братьев первых языков было два, и может, поэтому он даже думает по-немецки. Вполне себе объяснение, не хуже и не лучше любого другого, просто теперь это нужно будет иметь ввиду.

Губернатор прибыл, как обещал с немецкой точностью, минута в минуту, у трапа его встретил почётный караул со всеми нашими двенадцатью винтовками, браво рявкнул "Здраст!" и потом сопровождаемые Клёпой верхом на Дусе, мы пошли по кораблю. Клёпа теперь действительно с удовольствием ездит на Дусе, матросы соорудили на Дусю шлейку, у которой сверху сделана перемычка, за которую удобно цепляться Клёпиными когтями. Немцы были в шоке, а Клёпа красовалась изо всех сил, вот кокетка. В результате, пришлось обеих подружек брать в салон, где проводился торжественный обед, но со стола не попрошайничали, чем добили немцев окончательно. С Труппелем прибыл представитель "Телефункен", которого сплавили нашему электрику и радиотелеграфисту. Со слов Кнюпфеля, наших всё устроило, а дальность связи с 'Телефункен' пообещали в море до ста двадцати миль, с "Дюкрете" до ста, уверенно до девяноста, что по всякому лучше, чем было. Теперь только уточнить, сколько с нас возьмут за аппарат и установку. К концу обеда губернатор сообщил, что есть свободные бригады, так, что нас смогут принять и начать работы с первого дня, если вечером перегоним корабль, то с завтрашнего утра. В общем, визит прошёл в тёплой дружественной обстановке.

Вечером снялись с якорей, дали задний ход и на пяточке развернулись на выход, ну, выпендрились, пусть знают! Лоцманский катер провёл нас к причалу, а наутро началась беготня. На время ремонта все офицеры съехали в гостиницу, мы съезжали с Клёпой, Дусей и Феофаном, но в гостиницу нас пускать поначалу отказались, Дусю ещё соглашались потерпеть, а вот явление хищной птицы персонал воспринял, как подрыв всех устоев и приличий, с трудом, удалось договориться, главным аргументом стало, что Феофан приставлен не к нам, а конкретно к животным. Видимо теперь родится ещё одна байка про диких русских, да и что с нас взять, если мы ломом подпоясываемся, и по улицам у нас медведи с балалайками бродят злые с похмелья. Феофан, как обещано, остался блюсти наших девочек, а мы, прихватив чертёжные эскизы наших механиков, понеслись договариваться с местными инженерами. Минимально намечено, перенести и поднять ходовую рубку на мостик, сделав выходы на крылья, что значительно улучшит обзор, как из самой рубки, так и из боевой, ведь по какому-то затейливому выверту тевтонского гения боевая рубка позади и частично внутри ходовой, что и так отвратительный обзор из неё делает ещё хуже. К тому, служить нам не в тропиках, а здесь зима случается, во Владике даже лёд замерзает, так, что торчать на открытом мостике не кажется мне хорошим решением. А может, я просто не представляю рубку и мостик по отдельности, ведь в современном языке не по отдельности "капитанский мостик" и "ходовая рубка", а давно сплавившийся симбиоз "ходовой мостик", в виде закрытой рубки, из которой есть выходы на балкончики "крыльев мостика". К слову, из ходовой рубки обзору действительно очень мешает щит носового орудия, в этом Гаврилов был прав, так, что это тоже из числа аргументов. Возмущенное немецкое естество "что вот так же не делается! Нужно проект и чертёж, сделать расчёты!" В общем, всего за пятьдесят плохих аглицких фунтов немецкое естество вякать перестало, а инженеры уже к середине работ предоставят все положенные чертежи и расчёты. Начнём без них, время дорого, а они с чертежами подтянутся в процессе. И когда было обещано, что если уложатся в пять дней, им будет выплачена премия в том же размере, то стоило труда удержать их, что бы дослушали наши пожелания.

Второе, убрать к лешему мачту, которая, как выяснилось весит больше двух тонн, а если посчитать плечо, которое имеют эти две тонны, на фиг, на фиг! На старом месте поставить изящную конструкцию мЕньшей высоты из двух труб с двумя краспицами* длиной по метру. На краспицы закрепить дополнительно ряд блоков для сигнальных фалов. А вот мачту с вороньим гнездом без двух уродских рей, уменьшенной высоты, поставить перед боевой и позади ходовой рубки. По нашим прикидкам она там прекрасно встанет, может быть, придётся её поставить не перед, а провести сквозь крышу боевой рубки, но это не принципиально. Принципиально, что весить всё должно в пять-семь раз меньше, воронье гнездо без бронирования на двоих, не более, а не на пятерых, как было, рей один для подъёма сигнальных флагом и не более того. Для облегчения конструкции можно рей сделать деревянным, как и топ обеих мачт, заднюю вообще можно целиком из дерева сделать, проще, быстрее и дешевле, в результате задняя мачта стала деревянная целиком, ни разу потом об этом не пожалели. Но при этом учесть пожелания "Телефункен" для развёртывания на мачте антенны.

Третье, нарастить по периметру броневые щитки всех орудий, орудия главного калибра по периметру примерно на фут, только приклепать дополнительные полосы броневой стали, то для сорока семи миллиметровых Гочкисов хочется сделать ростовые вертикальные щиты согнутые вокруг вертикальной оси, вместо полметра на полметра с прорезью, как сделали в "Шихау". Броневые листы оказались в наличии только пятнадцать миллиметров, но в любом случае это лучше, чем мы планировали использовать листовое котельное железо.

Поменять линолеум палубы на деревянный настил, но толщину сделать минимальной, то есть вместо штатных тридцати миллиметров использовать паркетную рейку толщиной всего десять миллиметров, но благодаря боковым пазам улучшится крепление и станет надёжнее клеевое крепление и водостойкость. Нам очень повезло, что такую рейку уже с водоотталкивающей мастичной пропиткой, заказали для ремонта парохода, который попал в шторм и до ремонта не дожил, разбился на камнях, реек был запас в двадцать процентов, и мы договорились с управляющим доками, что нам отдадут всю рейку, для возможного ремонта. Линолеум на жаре размягчался, а мокрый становился скользким, что ещё с ним будет, когда он обледенеет, узнавать совершенно не хотелось.

Последнее, кроме установки новой радиостанции, заузить смотровые щели боевой рубки, на этом всё. Вроде всего ничего, но на деле куча суеты и грохота. Сварки здесь практически не знают, так, что всё, на клёпке, а это специально обученные подмастерья бегающие с раскалённой добела заклёпкой в длинных кузнечных щипцах, могучие молотобойцы, одни огромную кувалду упирают в шляпку заклёпки, а другой с противоположной стороны кувалдой поменьше заклёпку развальцовывает. И всё это с немецким орднунгом, не могу представить, как у них это получается. Мы разговаривали с инженером, ха, разговаривали, мы орали из последних сил напрягая связки, иначе услышать в этом грохоте друг друга было нельзя. Вдруг в момент, когда Николаем орал очередной "шпрех зи дойч" почти мгновенно наступила тишина, и не только на нашем причале, а по всему ремонтному доку, в первую секунду показалось, что мы оглохли, видимо обалдение было написано у нас на лице, поэтому немец лишь хмыкнул всего одно слово, повернулся и ушёл. "Николай! Что он сказал?! " — "Обед", "Какой обед!? Я спрашиваю, что немец сказал?!" — "Он и сказал: Обед!" и действительно, мимо нас деловито торопились на обед добропорядочные дисциплинированные немецкие рабочие...

На удивление, не смотря на все доплаты, цену материалов, работы, установку, отладку и покупку радиостанции мы уложились в двадцать одну тысячу фунтов, мы прикидывали сумма получалась больше. А ещё в доках Владика всё равно придётся доплачивать, но там порядок цен совсем иной, так, что может ещё удастся выдать что-нибудь команде. Николай уже озвучил, что когда закончат модернизацию во Владике, честно расскажет команде, сколько, куда и как потратил, и что эти деньги могла получить команда. Если они считают его неправым, то он готов взять на себя обязательство выплатить со временем все потраченные денежные суммы. Я не очень одобряю этот порыв, но может Николай на самом деле прав, а я не права и ничего не понимаю.

В конце пятого дня покрашенные заново рубка, мачты и все остальные переделки ещё пахли свежей краской, по-моему "Новик" стал ещё красивее. Вечером мы распрощались с Циндао, и у нас остался совсем небольшой перегон.

*— Элемент рангоута, чаще мачты в виде закреплённых поперечин, к которым крепятся оттяжки к ноку и топу мачты, что в разы увеличивает устойчивость мачты к нагрузкам на излом. Честно сказать, вот написала пояснение, а потом подумала, что уже была куча морских терминов, но я ничего не писала, и даже здесь использованы для объяснения другие не более понятные термины. Так, что больше сносок-объяснений по морской терминологии не будет. Кому интересно найдёт в сети или словаре, а остальным и не нужно.

Глава 20.

Через двадцать два часа восьмого апреля тысяча девятьсот третьего года мы подходили к проходу между Электрическим утёсом и сопкой Тигрового хвоста. Навстречу нам вышел миноносец, вызванный с брандвахты и мы, входя за ним, отсалютовали стоящим на рейде кораблям Тихоокеанской эскадры. Нас провели к причалу восточного бассейна и "Новик" кажется с удовольствием, потёрся кранцами о причал. Наш путь через три океана, длиной в четыре месяца и два дня закончился. На борту царила суета перехода из походного режима в швартовый, нам требовалось дождаться на корабле прибытия местного портового начальства, что бы представиться и представить корабль. Боцман загибал радующие душу моряка трели, всё положенное было ещё в Циндао покрашено, в пути медяшки надраены, стекла натёрты, команда по первому сроку, новенькая палуба сияет, офицеры в парадных мундирах, при кортиках и орденах. Все возможные бумаги уже давно выправлены, и набили битком целый портфель. В том числе несколько рапортов от механика, старпома, мой и вахтенного, о том, как в ненастных условиях из-за чрезмерных угловых перегрузок наша мачта не выдержала, оборвала штаги по левому борту и угрожающе накренилась. Только героическими усилиями экипажа, с установкой дополнительных оттяжек и подпорок удалось не допустить падения мачты, что могло повлечь ещё бОльшие разрушения, утерю казённого имущества и даже жертвы среди команды. В связи, с чем мы были вынуждены зайти в порт Циндао для проведения необходимого текущего ремонта мачты, смета по ремонту мачты оплачена из средств корабельной кассы. Это Николай уговорил немецкого инженера составить отдельный акт по демонтажу и замене, теперь уже задней мачты на деревянную, что вылилось всего в тысячу триста рублей, которые в кассе корабля имелись. Но скрывать настоящую модернизацию от начальника эскадры и наместника нельзя, но докладывать об этом не в рапорте, а только на словах и лично. Упомянутые сметы сделаны для прикрытия от внешних случайных проверяющих, можно сказать, официальная дымовая завеса, в крайнем случае, уходить в полное отрицание и молчать. Рассказать о модернизации следует ещё по тому, что предстоит её закончить, когда будет кренгование в сухом доке. Бедному Артеньеву, с нашими махинациями ещё предстоит готовить финансовый отчёт, при чём в нескольких вариантах и он уже заранее страдает, но он у нас умница, справится. Ещё там куча всяких бумажек по бункеровкам, закупкам пропитания, оплате портовых сборов и прочее. Отдельно лежат бумаги по спасению "Санта Фе" вместе с решением суда и расходными чеками из банка по выдачам и переводу средств на счета Морского министерства, письма наших посланников из портов захода и конечно итоговый рапорт, над которым Николай пыхтел несколько дней, не разгибаясь, рапорт тоже в двух вариантах. Вот это всё крутилось в голове Николая, пока я с любопытством оглядывалась вокруг Клёпиными глазами "...так вот ты какой Порт-Артур...", озирать с Николаем палубу в поисках недочётов не было никакого желания, ему за это денежку платят, вот пусть и смотрит. А пока я отвлеклась и задумалась, меня заставил вздрогнуть необычно громкий крик Клёпы. Изящная тоненькая женская фигурка, над которой, почти цепляя крыльями шляпку, выписывала замысловатые фигуры наша птичка, от коляски спешила к нам, придерживая подол длинного светлого платья и шляпку другой рукой. Я отчётливо ощутила, как сердце Николая пропустило удар, а дальше как мы очутились на причале, и в наших руках затрепетала тоненькая талия нашей Машеньки, не заметила не только я, но думаю, и Николай.

Всё заслонили смеющиеся счастливые распахнутые родные глаза, теплые нежные ладошки прижались к щекам, чуть влажные губки стали покрывать нетерпеливыми поцелуями лицо, а мы ошалевшие от радости не могли ничего ни сказать, ни шевельнуться, сердце бухало так, что ничего не было слышно, счастливое нежное тепло затопило всё вокруг... В голове стало звонко и пусто от ненужности слов и мыслей, пока в уши не пробрался прерывистый нежный шёпот:

— Пусти, медведь, задушишь совсем! Николенька! Любимый! Родной! Сладкий!... Ой!!! Коля!!! Там адмирал!!!... — а сзади раздалось вежливое покашливание. Сзади стоял пожилой контр-адмирал, который и кхекал в седую бороду. Мы поставили Машеньку и развернувшись стали рапортовать:

— Ваше Превосходительство! Капитан второго ранга фон Эссен, представляюсь по случаю прибытия в базу Тихоокеанской эскадры и представляю прибытие вверенного мне крейсера второго ранга "Новик"! За время похода погиб матрос второй статьи Васильев. В настоящее время больных и раненых нет, корабль к бою и походу готов. Корабль нуждается в кренговании и пополнении запасов. Замечаний и нареканий не имеется. Доклад закончил.

— Командир порта Греве Николай Романович.

— Николай Оттович.

— Николай Оттович! Что это вы тут устроили?!

— Извините, ваше Превосходительство! Позвольте представить мою супругу, Мария Михайловна фон Эссен. — отступая в сторону, до этого заслонял Машеньку, представил Николай, Машенька исполнила лёгкий книксен:

— Очень приятно, ваше Превосходительство!

— И мне приятно! Мария Михайловна! — наклонившись, адмирал, припал к ручке нашей Машеньки, разрумянившаяся она была чудо как хороша, что дыхание перехватывало. — Но, прошу меня простить! Служба! — И развернувшись, пошёл в сторону трапа, Николай зарысил следом.

Сергей Николаевич на палубе выстроил караул для встречи, когда мы ступили на трап, и Николай подал команду:

— Смирррно!! — Старпом тут же отрепетовал:

— Смирррна! На кррраул!

Греве с удовольствием прошёл вдоль стоя караула и стоящих дальше матросов и офицеров. Потом команду распустили, и в сопровождении нас и Сергея Николаевича пошли по заведованиям. Греве очень старался высмотреть чего-нибудь, но особенно придраться было не к чему, Василий Иванович не зря напрягал свои связки. Хотя, хоть убейте, но эта манера адмиралов совать везде свои белые перчатки, которые такими же белыми должны после этого оставаться, мне кажется бредом, но кто я собственно такая судить о старинных морских играх. В результате Греве сумел испачкать свои перчатки, что вызвало у него заметный подъём настроения, а у меня ехидное "свинья везде грязь найдёт", и мы пошли на палубу. Здесь Греве с нами распрощался, напомнив, что мы обязаны завтра представиться в штабе или на "Петропавловске" начальнику над эскадрой вице-адмиралу Старку. Собственно мы Греве никаким боком, в его подчинении порт, кажется "Забияка", буксиры и транспорты. А мы, вместе с "Боярином", уже устаревшими минными крейсерами "Всадником" и "Гайдамаком", отряд ближней разведки эскадры. За дальнюю отвечает отряд больших крейсеров контр-адмирала Моласа с флагом на "Баянем, кроме которого в отряде ещё "Аскольд" и "сонные богини" — "Дианам и "Паллада". Хотя эту группу не критикует на эскадре только самый ленивый, скорости разные, баланса никакого, по сути это две совершенно разные пары из новых "Аскольда" и "Баяна" и отдельно неторопливые "богини". Как говорил ещё Макаров, что для дальней разведки и крейсерства в группе гораздо лучше выглядит Владивостокский отряд крейсеров. Так, что зашёл Греве скорее из любопытства, и по традиции встречи прибывших судов портовыми властями, над которыми он здесь начальник. Мы с облегчением проводили его, спустившись к нашей Машеньке, рядом с которой уже уселась на какую-то тумбу Клёпа, а с другой стороны подставила голову для поглаживания Дуся. Снова замерло сердце, такая красавица, Сергей Николаевич бросился целовать руку Машеньке, она ему отвечала на комплименты, сообщила, что привезла ему письма от Настеньки.

Николай пресёк эту идиллию:

— Приглашаю на борт!

— Да! Конечно! Пойдёмте...— смутился, замявшись Артеньев, "А ведь твой старпом по уши втрескался в нашу жену! Что скажешь, Коля?" — "Кажется правда влюбился..."

Машенька нежно прильнула к нам, просверлила ладошкой себе место под локтем, и мы двинулись к трапу. Не было никаких команд, но все вытянулись с куда бОльшим рвением, чем перед адмиралом. Уставшее за день чуть приглушённое солнце пыталось заглянуть в её глаза под полями шляпки, горячий юный румянец раскрасил щёчки, каблучки застукали по палубному настилу, мы оглянулись, сзади свитой шествовали Клёпа и Дуся, картинка. Машенька остановилась, обвела всех взглядом и зажурчавшим, уже почти забытым и таким родным голосом с лёгким поклоном:

— Здравствуйте! Господа! — офицеры нестройно поздоровались в ответ, матросы вдруг обнаружили кучу недоделанной работы, как и офицеры, палуба вмиг опустела, Сергей Николаевич тоже ретировался, а мы повели нашу драгоценность в корму, там, рядом с салоном кают-компании, наша капитанская каюта. Машенька переступила высокий комингс, Николай подхватил её на руки, наконец, оставшись одни, супруги молча обнимались, целовались, замирали, вглядываясь в родные черты, не верили, что, наконец, встретились, и снова сливались губы, казалось время встало и забыло, что ему свойственно спешить неустанно и безостановочно. На крейсере наступила полная тишина, только дежурный котёл постукивал, вращая динамо, что даже Дуся легла на пол со слышимым стуком, а склянки неожиданно резко резанули слух. К этому времени оба уже просто держались за руки и не могли наглядеться друг на друга. Сколько бы они так просидели, неизвестно, но раздался тихий стук и Артеньев из-за двери сообщил:

— Николай Оттович! Мария Михайловна! Вас коляска уже заждалась! До утра на корабле ничего не случится!

— Николенька! Милый! А, правда, ты сможешь со мной поехать?!

— Машенька! Господи! Оторваться от тебя не могу! Тебя Сергей Николаевич сейчас до коляски проводит, а я отдам распоряжения и подойду! Прости! Я быстро!

— Нет! Нет! Я понимаю! Я не буду мешать...— встала, словно взлетела птичка волшебная, у Николая голова плывёт, едва соображает, надо брать управление на себя:

— Всё, пошли, только адрес скажи, вдруг понадобится меня отыскать!

— Хорошо! Я Сергею Николаевичу напишу! — Взяла себя в руки и первая вышла из каюты.

Всё на борту было нормально, крейсер словно вымер, Феофан появившись словно из стены одной рукой тискал Дусю, другой гладил макушку Клёпе, отвлекал, что бы мы могли спокойно уйти...

Коляска стучала ободами по дороге, начатые фразы застревали в горле на первом слове, опускались сумерки, рук было не отпустить. Деревянный домик встретил домашними уютными запахами, в комнату на втором этаже поднялись как роботы, едва закрылась дверь оба бросились друг к другу, и осталось только прерывистое дыхание, мешающая одежда, единение и СТРАСТЬ, в которой растворялись шёпот, стоны, хрипы... Только когда уже давно стемнело счастливцы смогли отдышаться.

Наконец, стало возможным разговаривать, больше рассказывала Машенька, а сначала отвечала на главный вопрос, как она здесь оказалась?

— Николенька! Когда ты уехал, я думала, что умру, так плохо стало, только за детей держалась, что бы с ума не сойти.— начала она, и дальше рассказывала, то пряча смущенно лицо, то вскакивая и доставая письма, а Николай при свете керосиновой лампы, пробегал глазами строки, что бы потом перечитать неспешно и вдумчиво. Едва отдышались, Машенька разоблачилась, с какой-то бесшабашной полуулыбкой посмотрела на платье в своих руках, шепнула "Совсем испортилось платье" и повесила его на высокую спинку стула. Потом так трогательно и бесстыже обнажённая при свете зажжённой лампы собирала одежду Николая и свою, начав свой рассказ. Николаю стоило прилагать огромные усилия, чтобы вслушиваться в её тихий голос, потому, что отвести взгляд от покачивающихся тяжелых груш высокой груди с нахально торчащими немного в стороны и вверх вишнями сосков, от гибких изгибов прекрасной спины, от перекатывающихся полушарий попки, от чёрного безумства треугольника внизу такого трогательного круглящегося девичьего животика.

И вся она такая неземная, белая, словно нарисованная выплеснутым на картину молоком, только живые искрящиеся тёмные провалы глаз и чёрные волосы спорят, доказывая, что она живая, а не лихорадочное видение.

Машенькин голос журчит негромким ручейком, завораживает, щемит, отзываясь в сердце: А перед днём ангела твоей любимой тёщи в спальню пришли дети... Они стали такие взрослые, даже страшно немного... И Тоша с Машей мне категорично заявили, что они уже всё сделали... Представляешь, они тайком договорились с бабушками и Наташей, Антоний снова по службе уехал в Варшаву, вот и решили все вместе, что Юля, Маша и Тоша поживут с ними в городе.

Тоше сейчас не до чего, он от книжек не отрывается, готовится к поступлению в Морской корпус... Маша сдружились с Настенькой, кажется решительно настроена поступать в женский медицинский институт... Одна Юлечка осталась пока ребёнком, очень скучала по Клёпе, пока Маша с Настей не привлекли её участвовать в постановке "Буратино". В конце января уже состоялась премьера, а до моего отъезда состоялось уже пять спектаклей. В главной роли Буратино ваша, господин капитан, дочь Мария Николаевна, поёт, танцует, все в полнейшем восторге. А ваша вторая дочь — Юлия, вытребовала себе и исполнила роль пуделя Артемона, представляешь?! Исполнила от его имени песню "собака бывает кусачьей, только от жизни собачьей...", а то, как она гоняет Буратино по сцене, запомнили все зрители. Выглядело это действительно очень потешно. Маша потом объяснила, что это из-за того, что наклеенный нос ей мешал смотреть, и она ещё очень переживала, что бы Юля на свой хвост не наступила и не упала, в результате весь зал рыдал от смеха...

Вообще, я в шоке от наших детей, особенно от Маши. Я не знаю, кто именно это затеял, но к постановке привлекли Великого Князя Константина, а может сначала Татьяну — его дочь, но в результате, Татьяна играет Мальвину, Константин Дуремара, сыновья Константина Гавриил и Олег играют Пьеро и Арлекина, старший Иоанн играет кота Базилио, а Настя лису Алису, в роли Карабаса старший Феликс Юсупов, Елизавета Маврикиевна сейчас в положении и замечательно играет черепаху Тортиллу, для маленького Игоря придумали роль попугая и он под песню о попугае неплохо танцует, в общем твой мюзикл прогремел на всю столицу, а сёстры Эссен по популярности наверно затмили ведущих артистов Александринки и Маринки. Когда выяснилось, что из-за приближающихся родов Елизавета Маврикиевна играть не сможет, так Маша тут же подбила бабушку Юлию сыграть Тортиллу, можешь себе такое представить?

На одно из первых представлений, а сцену им дали в Александринке вместе с оркестром и многие артисты труппы заняты, пришёл Император со старшей дочерью Ольгой и сёстрами Ксенией и Ольгой. Конечно здесь очень большая заслуга Константина, но Маша развила такую активность, что это отметили все. С Татьяной они лучшие подружки, и теперь втроём с Настей они чего-то придумывают, кажется, уже уговорили Татьяну учиться на врача.

А по Петербургу ползут странные слухи, что императрица сначала почти месяц болела, а потом стала вдруг очень набожной. Сменила духовника, теперь ездит к Иоанну Кронштадтскому или отцу Никодиму в Лавру. Говорят, что она собирается вслед за Цесаревичем и вдовствующей Императрицей в паломничество по святым местам, а Император против и по этому поводу очень переживает.

В общем, наши дети меня к тебе практически силком отправили, с наказом передать, что они нас обоих очень любят, будут ждать и хорошо себя вести. С ними полностью согласились и поддержали обе бабушки, а ещё Наташа и Миша с семьёй, вот я и приехала уже пять дней как. Пришлось съездить к Степану Осиповичу, что бы узнать куда нужно ехать, сюда или в Владивосток. Ты ведь не будешь на меня сердиться, что я бросили детей, так стыдно и сердце не на месте. Знаешь, я ведь перед отъездом ходила к настоятелю Гатчинского храма, я вообще часто туда ходила, молилась за тебя, твоему покровителю, он же и за моряками присматривает, свечи за вас всех ставила. Рассказала ему всё, что бы совет услышать. Вначале он чуть не напустился на меня, такой суровый стал "Опомнись! Дочь моя! Нельзя ставить страсть греховную выше материнства!", я заплакала, а он стал дальше расспрашивать про меня, про тебя, про детей, не научила ли я их специально, а потом подумал и сказал, что "не видит он греховной страсти, а только чувство возвышенное и Богу угодное! И благословил меня в дорогу..." Я такая счастливая была! Милый! Не рассказать!

Машенька лежала, положив подбородок на грудь Николая, пальчиками ворошила волоски на груди, а почти чёрные распахнутые глаза словно заглядывали в самые дальние закоулки души. Я вместе с Николаем любовалась этой красотой, ей на вид я бы не рискнула дать больше восемнадцати-двадцати лет, ни одной даже маленькой морщинки, припухлые намятые алые губы, выразительный красивый носик с небольшой горбинкой на тонкой спинке со словно выточенными тонкими выразительными ноздрями, полукружия чёрных бровей, высокий чистый лоб, заострённый подбородок, немного по-детски округлые щёчки, аккуратные ушки... И всё это лучится такой всеохватной неземной любовью и нежностью, что жутко становится. Николай слушал, пытался не пропустить ни одной мельчайшей такой важной подробности, радовался и сомневался вместе с любимой, а я слушала его эмоции...

А в них, сквозь волну затопившей нежности пробивалось ошарашенное недоумение, словно вышедшего из глухого подвала без связи с внешним миром и часов, где провёл неизвестно, сколько времени и вдруг оказался в солнечный летний день посреди оживлённого Бродвея, стоит, мимо гудят клаксонами десятки авто, толкаются спешащие по своим делам прохожие, приходится жмуриться от слепящего солнца, и вроде обычные люди, даже вроде совсем понятно говорят, просто машины, просто дома, но всё какое-то ненастоящее или просто из другого мира и надо скорее понять, вникнуть, услышать, слиться с ним и это обязательно...

Я вдруг подумала, что моряки в своих плаваниях, в закрытых коробках путешествуют не по морю, а во времени и между разными мирами чужих портов и морей, даже вернувшись, в казалось родной порт сходят на берег, и пронимают, что уходили они совсем из другого порта, что это не их родной порт, просто очень похож, за время долгого плавания он изменился так, что стал совсем другим, люди на улицах очень похожи на старых знакомцев, но уже совсем нет никого из тех, с кем уходя, прощались на причале. Поэтому моряков следует называть не мореходами, а "мироходами". Но наверно особенно отчётливо это явление знакомо солдатам, ушедшим однажды на войну и вернувшимся после неё. И многие обиженные, что их обманули, что украли всё то, родное, за что воевал, готов был сложить буйную голову, но случай уберёг, всё украли и подменили, не могут найти старых знакомых, родные не их, приятели стали чужими и даже собаки не признают хозяев... И от этой лютой обиды, на произошедшее так похожее на подлое предательство, начинают заливать её всякой отравой сивушной, что бы хоть в бреду пьяного угара вернуть украденное, найти ответы или просто забыться...

Но, к счастью, у Николая была Машенька и её сводящая с ума нежность, да и плавание было не таким уж долгим, а капитан был уже бывалым моряком, который возвращался в свой порт уже много раз...

Так они лежали и болтали. Николай рассказывал, как их встречали в Джедде, как заходили в Аден, в Коломбо, в Сингапур, про ремонт в Циндао, вдруг почему-то вспомнил свой последний разговор с губернатором Циндао, я была при том разговоре, но он шёл по-немецки и я почти ничего не поняла, хотя Николай пояснял о чём говорили, а сейчас он вспоминал о нём на русском, но, разумеется, не вслух:

— Герр Оскар! У меня есть для вас небольшая личная просьба: один раз не очень скрупулёзно выполнить свои обязанности начальника этой территории. Поверьте, что ничего бесчестного как офицер офицеру я бы даже не подумал бы предлагать. Речь идёт о том, что по всем признакам наши островные заклятые "друзья" науськают на Россию своих марионеток под флагами с восходящим солнцем, и они по своей азиатской традиции постараются максимально использовать эффект неожиданности, и нападут без предупреждения ещё до официального объявления войны. То есть по цивилизованным правилам поведут себя по-пиратски, что поставит их вне закона. Но едва война будет всё-таки объявлена, они вместе со своими английскими патронами начнут верещать и требовать неукоснительного соблюдения всех международных норм и правил от всех окружающих, в том числе от вас. А в случае начала войны между третьими странами по международным договорам максимальный срок нахождения в портах невоюющих стран судов стран участников, ограничивается одними сутками, в случае невозможности или нежелания команды выдержать этот интервал судно или корабль подлежат безусловному разоружению и интернированию, я ведь ничего не путаю?!

— Нет, герр Николаи! Вы пока всё излагаете верно. Только я пока не понял сути Вашей просьбы.

— Просьба сейчас будет, господин Губернатор. Я хочу попросить Вас, когда начнётся война между Россией и Японией, и вас официально об этом уведомят, то вы будете обязаны немедленно оповестить об этом все японские и русские суда и корабли, о войне и предложите покинуть акваторию в кратчайшие сроки, с предупреждением, что если по каким-либо причинам выполнить это требование не смогут, то согласно международному праву вы будете обязаны их и команды интернировать до окончания войны. Вот только касаться в таком случае это будет только русских судов, которые могут у вас оказаться, потому, что японцы о начале войны всех своих оповестят заранее и, я уверен, ни одного японца здесь не окажется. А вот в море японские корабли будут патрулировать обязательно, хотя не думаю, что это будет что-нибудь серьёзнее истребителя или "собачки" с парой миноносцев, не такой уж большой флот у Микадо. Так вот я прошу вас, не быть очень настойчивым в требовании исполнить каждую букву договоров об интернировании. То есть дать нашим судам не стуки, а двое, в течение которых я очень постараюсь прийти сюда за ними на "Новике". Если же у меня по каким-либо причинам это не получится, то через сорок восемь часов после извещения вас о начале войны они покинут вашу гавань или интернируются. Я бы просил вас попытаться уговорить их именно интернироваться, в другом случае их ждёт только смерть, живыми их японцы постараются не оставлять.

— Я понял Вашу просьбу. Но это ведь будет нарушением моей присяги Кайзеру...

— Отнюдь. В чём здесь можно усмотреть нарушение присяги? В том, что вы якобы нарушаете международные договоры об интернировании судов воюющих государств? Так вот нюанс в том, что согласно букве закона даже объявленная война в данном случае таковой не является. Ведь война есть акт решения между государствами взаимных претензий с использованием военной силы, и всё связанное с войной в европейской, а теперь мировой практике давно оговорено, имеет свои прецеденты и именно на этот случай существуют многочисленные договоры и соглашения между цивилизованными государствами. Но как никто не будет исходить из человеческих законов и гуманности при встрече с разбойниками или пиратами, а просто будет убивать как бешенных собак, так и здесь страна не желающая соблюдать международные соглашения и договоры, в частности позволяющая себе нападать без объявления войны, не может считаться легитимным стороной в войне. То есть, не смотря на последующие дипломатические демарши и вручения нот об объявлении войны задним числом, событие или закон обратной силы не имеет, то есть даже права на подобные демарши у стороны, которая уже повела себя как пират или разбойник, по факту уже не существует. То есть факт, якобы объявления войны уже дезавуирован, фактом внезапного разбойного нападения, и до тех пор, пока сторона, совершившая со своей стороны такое, не принесет официальные извинения и компенсацию, она не в праве требовать выполнения в её адрес человеческих законов и правил. А значит якобы объявленная и начавшаяся война не имеет сторон конфликта, то есть, есть одна пострадавшая сторона, подвергшаяся разбойному нападению и вынужденная защищаться, а второй стороны нет, так как в таковом качестве пытается выступить разбойник, попирающий нормы международного права и цивилизованной морали. Вот и выходит, что войны как таковой нет, не смотря на вопли газетчиков и всевозможные заявления дипломатов и прочих персонажей политических подмостков. А если нет войны, то, на каком основании вы будете интернировать русские суда? Неужели в Берлине за сутки успеют оперативно выработать инструкции для вас на этот случай. Я сомневаюсь. С немецкой дотошностью и педантичностью на это потребуется дня два или три, так, что не нарушая никаких приказов и присяги вы можете спокойно ждать соответствующих инструкций, а я к тому времени постараюсь прийти и увести под охраной наши суда. Что вы на это скажете, герр капитан цур зее?!

— М-м-да! Герр Николаи! Поразительный, я бы сказал, удивительно оригинальный ход! Я восхищён и даже пойду Вам навстречу в Вашей просьбе, если всё будет именно так, как вы изложили в своих прогнозах. Я обещаю Вам сорок восемь часов и ни минутой больше. И хоть вы абсолютно логичны, и всё аргументировали юридически безупречно, но моя должность во многом политическая, а здесь порой важно не дотошность в статьях законов, а впечатление, если угодно реноме политика. Надеюсь, что Вы меня правильно поняли.

— Герр Оскар! На большее я не смел рассчитывать и если из Берлина вдруг пришлют категоричные приказы, то я пойму, что Ваша невозможность выполнить мою просьбу никак не связана с Вашими словами, а скорее сложившиеся форсмажорные обстоятельства. Как говорят желтолицые подданные их божественного Тенну "Глупо сопротивляться силе тайфуна! "...

— Герр Николай! Я буду с нетерпением ждать новых встреч с вами...

Тем временем Машенька с воодушевлением рассказывала про поставленный мюзикл, Николай слушал с неподдельным интересом, а я тихо обалдевала от креативности Маши и компании. Начинается действо с того, что Маша-Буратино, Татьяна-Мальвина и Гавриил-Пьеро втроём под оркестр поют "Почему аборигены съели Кука", потом без Пьеро почти без паузы "В жёлтой жаркой Африке". У обеих девочек оказались удивительно сильные голоса, ну, не зря же я всем здоровье подправляла, в том числе и голосовые связки, когда Маша пыталась спеть и захрипела сорвав голос. Раскланиваются и уходят, а профессиональный конферансье делает подводку про Буратино. То есть Джузеппе и папа Карло в действии отсутствуют как класс, и Буратино появляется уже на площади, где знакомится с Мальвиной и Пьеро. Тут появляются Алиса и Базилио, которые увлекают Буратино в Страну Дураков, где его одурачивают, и несчастный Буратино знакомится с Тортиллой, которая дарит ему Золотой ключик. Дальше Буратино убегает от видевшего это Дуремара. Кстати, Дуремар поёт обе свои песни, одну вначале, вторую в конце, перед самой развязкой, когда понимает, что ему придётся вернуться к дорогим пиявочкам. Вообще, все персонажи поют о себе песню при первом явлении, вроде визитной карточки, в частности Арлекин поёт Пугачёвскую песню, которая вроде как не по характеру данного персонажа, но публика её приняла на ура. Кому-то дописали недостающие песни, в общем действо разворачивается, и когда Буратино наконец открывает дверь в каморке золотым ключиком, все вместе выходят на сцену и поют песню Бременских музыкантов "Ничего на свете лучше нету...". При чём уже после премьеры, когда буквально заставили петь её дважды, поют два раза сразу, но публика бисирует и требует ещё. Как я поняла, народ как-то не особенно озаботился следованию классического сюжета, поэтому зрителям в качестве либретто выдают книжку со сказкой "Золотой ключик" сочинения Николая фон Эссена, которую уже успели издать, и даже пришлось допечатывать тираж. А уж очень грубые нестыковки сюжета нивелирует прямо со сцены конферансье. Да и декораций почти нет, всё ограничилось костюмами. Я представила такую постановку у нас и обалдела ещё раз. Да! Учудили предки! Но, как ни странно, всем очень нравится, и всех участников, которые собирались отыграть, раз или два, буквально заставили играть ещё, и зовут приехать со спектаклем в Москву, в Нижний и другие города. В общем, очень не скучно ребята живут. Всю труппу даже пригласили в Зимний на приём к Императору, где они тоже пели и танцевали, а Юля подружилась с Ольгой — старшей дочкой Николая Второго.

Между прочим, деньги с изданной книжки выплатили неплохие, как и за спектакли, и их Машенька оставила бабушкам и Наташе, которые тоже удивлены такой активностью внучек-племянниц.

За разговорами, под утро влюблённые вдруг, словно испугались не успеть насладиться друг другом слились в ласках, а я устроила шкоду, дала слиться их эмоциям, так, что на вершинах блаженства их качало часа полтора, Машенька оказалась сверху, как прекрасная обнажённая всадница объезжающая своего скакуна, поверьте, это было очень красиво, а хлестающий по рукам и бокам толстый тяжёлый хвост чёрной косы словно жил сам по себе. В конце у неё даже сил сползти с мужа не осталось, в прочем, у Николая кажется тоже...

А я с улыбкой представила, как сегодня очень задумчивой походкой Николай будет подниматься по трапу. Как-то на заре наших отношений Пашка решил устроить "сопливой девчонке" ночной марафон, как же, он же на десять лет старше, а меня он девочкой взял, вот и устроили друг другу. Наутро у меня было ощущение, что меня долго пытались распилить тупой пилой. Но не преуспели, хотя разделали внутри от души, всё стёрто и горит. Изредка даже мелькали мысли, что больше ни за что и никогда во мне ничего подобного не будет! Но ровно до того мгновения, когда вспоминала внутри себя одуряющие восхитительные толчки и дрожь от которой словно молнии прошивают насквозь от пяток до макушки и хочется только ЕЩЁ и ЕЩЁ раз! А когда увидела и спросила про осторожную задумчивую походку Паши, он рассказал, что у него в отличие от меня не особенно стёрто, но мЕста в трусах и брюках всему, что там опухло, не хватает и это больно. Так, что думаю, у Николая в штанах сегодня будет тесновато...

Поспать удалось с полчасика. Машенькина хозяйка, а Машенька умудрилась снять жильё в доме урядника казачьей роты охраны маньчжурского участка, вот его супруга Клементина Патрикеевна и потчевала нас ранним завтраком. Отмахнулась на наши извинения, что возможно шумели и разбудили затемно, объяснила, что встала сама потому, что с утра возвращения мужа их объезда участка дороги ждёт. Поглядывая на нас с материнской снисходительностью, была потрясена, когда оказалось, что мы оба её старше и дети у нас уже почти взрослые, она то нас за молодожёнов приняла. Хотя и не удивительно, Машенька как гимназистка выглядит, пожаловалась, что похудела и половина платьев на ней теперь болтаются, ушивать пришлось и корсет иногда не надевает, потому, как не особенно требуется, хотя если будет шить новые, придётся заказывать и корсеты.

В конце завтрака Клементина куда-то сходила, и снаружи послышался цокот копыт. Оказалось, что она загодя договорилась с соседом, и он отвезёт меня на коляске к кораблю, а ехать тут недолго. Двухколёсная двухместная тряская коляска домчала нас до трапа за десяток минут, вчера мы гораздо дольше ехали. По трапу, мы действительно поднимались задумчиво. Теперь знакомая с ощущениями изнутри, я прониклась и пожалела Николая, впрочем, думаю, что неприятных ощущений Машеньке тоже не избежать. И это без злорадства, а с сочувствием и нежностью.

Вахтенный отрапортовал, что происшествий не случилось. Дальше потекла рутина военно-морских обязательных "Ку" перед своими малиновыми, жёлтыми и зелёными штанами*. Перед адмиралом Старком мы решили бисер не метать. Опираясь на кусочки моих воспоминаний, и после обсуждения ситуации ещё в Питере со Степаном Осиповичем, решили аппелировать к контр-адмиралу Витгефту, как к наиболее адекватному здесь и имеющему часть реальной власти. В принципе младшие флагманы Ухтомский, Молас, Лощинский не плохи, но именно для своих должностей. Так, что мордочку утюгом и как положено ещё Петром "иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим начальство не смущать...". Рапорты в упрощённом варианте посдавали, Старк попытался прицепиться к случаю с "Санта-Фе", но его здесь ожидал глухой облом, как не крути, а Николай сын тайного советника и товарища министра юстиции России, а когда полный дом правоведов, хочешь — не хочешь формулировать и ссылаться на статьи законов научишься. Тем более, что не просто ведь так покойный Отто Вильгельмович напутствовал сына на морскую стезю словами, что "при таком пренебрежительном и неуважительном отношении к закону, заниматься юриспунденцией тебе не стоит...". Вот и узнал, его Превосходительство, что переведённая нами половина призового вознаграждения чрезмерна, ибо согласно закону о призах от тысяча восемьсот шестьдесят пятого года, и дополнений к нему от шестьдесят восьмого, семьдесят седьмого и девяносто четвёртого годов призовое вознаграждение, назначаемое русским призовым судом за военные корабли неприятеля составляют от половины до двух третей стоимости корабля, а за торговые от трёх четвертей до полной стоимости судна и груза. А так как суд происходил в юрисдикции чужого государства, то и применял он местные нормы призового права. А мы в принятии решения об определении долей России и корабля приняли решение и назначили максимальную, что используется в отношении только военных кораблей, при этом, приняв условно, окончательную сумму призового вознаграждения, как сумму призовой оценки, что в принципе нонсенс, но является демонстрацией верноподданнических чувств экипажа и командования. В случае начала тяжбы, скорее всего суд будет вынужден допущенный нонсенс исправить, принудив Министерство перечисленную сумму вернуть экипажу, ввиду того, что указанная сумма уже есть определённое судом призовое вознаграждение экипажа корабля. Хоть после этого спича Старк несколько минут пучил глаза, жевал свой ус и морщил лоб в расчёте последнее движение передать вглубь, но сказать ему было нечего, от слова "абсолютно". Разумеется, что нежной отеческой любви мы с Николаем за это не снискали, но не в его власти снять меня с корабля, вернее, это нужно нам очень всерьёз публично обделаться, что бы такое стало возможным. А с учётом рассказанного мне Машенькой о разгуле устроенном нашими дочурками, что наверняка мутными слухами уже доползло сюда, не станет Старк идти на открытую конфронтацию, да и в юридических вопросах господа офицеры всегда были весьма тонки кишкой. По крайней мере, дистанцию, которая даст мне лишнюю степень свободы перед войной нужно беречь и лелеять.

Сергей Николаевич, с его слов, просто удивительно безболезненно отстрелялся с финансистами. Мы сходили к артиллерийским складам, где Тремлер с Левицким сумели выбить нам вместо всех израсходованных снарядов главного калибра только осколочно-фугасные, как мы просили. Углём мы решили не бункероваться, посчитав, что до Владика нам хватит, так зачем перед докованием иметь лишний вес? Официально мы теперь на рейде и выведены в "вооружённый резерв" — это такое удивительное порождение мозговой грыжи нашего министерства финансов, что бы не платить часть денег, ведь в этом резерве мы как бы и не служим, то есть все выплаты по самому минимуму, хотя здесь в связи с удалённым статусом и соответствующими доплатами это не так заметно, как на Чёрном море и на Балтике. В Кронштадте с попытками увеличить "вооружённый резерв" насмерть бьётся Макаров, потому и наша "Славянка" бегала вместе с миноносками, а не отстаивалась в резерве. Хотя многие броненосцы, как самые дорогие в эксплуатации из резерва не вылезают, и даже Макаров бессилен в этом. Чего же после такого удивляться ревматросам на улицах Петрограда или восстанию на "Бронетёмкине Поносце". В который раз вспомнишь профессора Преображенского с его рассуждениями о безделье как причине разрухи, которая, прежде всего в головах**.

Стоим в резерве, ждём зелёного свистка, чтобы шлёпать доковаться во Владик. Не хочется, но нужно. Надо всё-таки закончить запланированную модернизацию. Кстати, узнали у очень ревниво относящейся к нам команды нашего систершипа

* * *

"Боярина", что у них "скуловые кили" или, иначе, "успокоители" имеются по проекту. Да и по логике немцы не могли не предлагать их установку, любопытно, чей это ляп или умысел, что "Новик" родился без килей. Так, что ещё один балл в копилку установки и её обязательности. Настропалили наших механиков добыть чертежи килей "Боярина", купить, украсть, выменять, но чтобы к отходу во Владик чертежи были у нас! С Сарычевым Первым, капитаном второго ранга, командиром "Боярина" наладить доброе общение не получилось, как-то уж очень болезненно он воспринимает, что "Новик" изначально шустрее. Не дай Бог ему узнать, насколько шустрее он стал теперь, так, что с Владимиром Фёдоровичем раскланиваемся не приближаясь.

Слухи про везучую команду "Новика" посылающую родным "страшные тыщи" вовсю ходили по Артуру. Николай сначала хотел повиниться перед Машенькой, что отказался от своей доли и даже объяснить, почему обменял долю на Дусю. Но после устроенной ему головомойки взял из призовых денег триста фунтов, хотя настаивала на тысяче, и отнёс любимой вместе с вручением подарков. Убедить этого принципиально упёртого удалось только тем, что призовые деньги я ему клятвенно обещаю, значит, без проблем вернёт этот заём. Но вот ведь мужики гады какие, и этого на своей девичьей нежной груди пригрела, змея подколодного! Все бонусы от Машеньки получал со всем искренним удовольствием, хотя, не буду скрывать, что тоже получила свою долю радости. Сари были распакованы, показано и разъяснено как и чего, чоли

* * *

Машеньке оказалось маловата, и это мой косяк, ведь я выбирала. Но сари померили и вышло очень красиво и завораживающе, особенно на голое тело. Вот только Машеньке считать полноценным нарядом кусок задрапированной ткани с голым животом кажется, заставить себя не удастся. Схему надевания сари перерисовали и вложили в посылку девочкам, там, к слову, есть ещё третье в запас на всякий случай и пояснение что Юле пока ещё рано, это на вырост. А вот украшения Машенька выбрала совсем не те, что я выбирала именно для неё, но браслеты на одной руке она уже носит, очень красиво, тем более, что потеплело и платья теперь лёгкие. Антонию и братьям Николай выбрал в подарок экзотическое оружие из пиратских трофеев. Решили послать всё вместе, а там пусть Тоша сам решит, что и кому подарить. Бабушкам и Наташе с Настей кучу всяких специй, отрезы шёлка и много сувенирной мелочёвки типа страусовых и ещё чьих-то перьев, красивых отделочных плетёных шнуров и прочее. И всем наборы с гребнями и заколками из слоновой кости и сандалового дерева. В общем, посылки вышли две и весьма объёмные, а Машенька пояснительное письмо едва уместила на восьми листах. И кульминацией, как я предполагала, стали серёжки, которые для нашей жены отдала миссис Никсон, как она сказала, родных у неё не осталось, а эти серьги были её умершей в юности единственной дочери, которые удалось скрыть от пиратов, только потому, что она их носит в мешочке на шее. Не очень красивая выходит история, и Николай возможно и отказался бы, но когда я увидела две изящные серёжки с гранатиками возле застёжки и висящими тёмными рубинами в форме капельки, я поняла, что с тёмными глазами Машеньки они просто созданы друг для друга. Из любопытства уже в Циндао я попросила показать серьги, а заодно и почистить их, местному ювелиру, оказалось, что у серёг ещё и цена очень не маленькая, подумав, что мы планируем их продажу, он сразу предложил за них двенадцать тысяч марок. Я как-то засомневалась в адекватности перевода Николая и попросила уточнить причины такой цены, оказалось, что оба рубина очень редкие и выразительные астериксы

* * *

* и похоже не подобранные, а из одного кристалла, что делает их цену очень высокой, многократно перекрывая цену аналогичного камня без такого дополнения. Потом он показал, как играет звезда в каждом, это правда было изумительно, и стала понятна несколько несимметричная форма оправы, в которой фиксировались камни. Вот под рассказ об этом серёжки оказались вставлены в ушки нашей девочки, эти серьги не просто ей шли, они были просто частью её и выглядели в ушках по-королевски. Да! А я ещё недолюбливала миссис Никсон, а она вон какой подарок сделала, даже стыдно, чего ж её угораздило англичанкой то родиться?! Машенька как маленькая специально качала головой добиваясь, что бы свободно качающиеся серьги стукали кожу, и такое счастье сияло в глазах, что дыхание замирало...

*— Отсыл к, с моей точки зрения, замечательному кинофильму "Кин-Дза-Дза"

**— Само собой, это шутка, имеется ввиду эскадренный броненосец "Потёмкин Таврический". Далее имеется ввиду персонаж "Собачьего сердца" Михаила Булгакова.

* * *

— Всегда удивляло, что по аглицки суда и корабли одной серии называют не братьями, а сёстрами, пока не объяснили, что в английском корабли женского рода, так, что быть девочкам братьями пуританская мораль не дозволяет.

* * *

-нижняя короткая рубашка без рукавов или с коротенькими до линии края рёбер, одеваемая под сари и частично выполняющая функции бюстгальтера.

* * *

*— Астериксы (от латинского Astra— звезда)— драгоценные камни с эффектом "звезды", особенно ценятся камни (видимо с таким и столкнулся ГГ) у которых это не инородное включение, а последствие игры света в структуре кристалла, выявленное и удачно обыгранное умелым огранщиком, не путать с огранкой улавливающей свет и дающей внутреннюю игру граней бриллианта и других. Зачатую, что бы не усложнять себе жизнь, огранщики используют форму кабошона или полукабошона (сферическую или полусферу), что создало миф о том, что это единственно правильная огранка таких камней, а это в корне не верно, и астериксы с гранями не просто существуют, а ценятся на порядки дороже округлых.

Глава 21.

Пролетели две недели, когда вечером неспешно можно было прогуляться до казачьей слободки, а там ждала Машенька. Пообщались с офицерами эскадры, тоскливо. Разговоров о возможной войне нет, всё больше о выслуге ценза, об увеличивающихся ценах на местном рынке, словно не военные моряки, а мещанки у рынка в Сызрани. Николай пробует мне объяснить, что во флоте не принято и даже прямо запрещено офицерам разговаривать о политике, а обсуждение международной обстановки и возникновения условий для начала войны это так или иначе как раз самая, что ни на есть политика. Ладно, пусть так, соглашаюсь я, но почему не обсудить подготовку матросов, умения канониров или минёров? Варвара, вторит он, а тут всё сразу упрётся в ограничения "вооружённого резерва", а дальше вопрос о вредоносной деятельности министерства финансов с позволения Императора, что снова политика... Ну, а почему нет нормальных мужских разговоров про женщин, я честно говоря заранее напрягалась, что придётся от господ офицеров такое выслушивать?

Ну, мы же моряки, а не гусары или гвардейцы. Да и среди тем про здешних дам, на первом месте стоят коленца, которые выкидывает супруга адмирала Старка, а это опять политика, потому, как начальство, которое обсуждать не положено, ведь кто, как не он обязан угомонить свою жену, но не в состоянии. Ох, тяжело у вас — господ офицеров...

Прошло две недели ходьбы по кабинетам базы, сидение в ожидании, когда будешь допущен под начальственные очи. Обалдение перед наглой позой складских чиновников и интендантов, которые разговаривают через губу и не желают ничего делать в принципе, что им следует уже бесконечно быть благодарными только за присутствие в этой дыре, а не требовать ещё чего-то. Как Артеньев с боцманом и баталером получали довольствие и деньги, не знаю, не будешь же спрашивать, не принято-с, но зеленоватое лицо Сергея Николаевича по возвращении видели.

Во всех походах и поездках по службе меня обязательно сопровождают Клёпа с Дусей, первая летает в небе кругами, вторая бежит рядом. В первый день, когда пришлось идти в штаб представляться начальнику над эскадрой, Дуся просочилась следом до самой приёмной, а мы после бессонной ночи как-то сразу не сообразили, и вытаскивать её из приёмной было уже поздно. Пришлось немного повозиться с собачкой, послала ей волну сердитости, а потом радости с картинкой, как она лежит в уголочке и не шевелится. Умница, сразу отошла в угол из моей картинки и улеглась, где и пролежала до нашего возвращения. Вот так теперь и ходим, думаю, что во Владике будет то же самое. Клёпа, когда ей надоедает летать, садится на Дусю и ездит на ней, потому, что шлейку с Дуси снимать никому в голову не приходит. Сигнальщики рассказали, что эта парочка разогнала портовую свору, которые попытались приструнить Дусю. Когда их повёл вечером выгуливать Феофан, Клёпа обрушилась сверху на лающих собак и вроде кого-то даже подрала своим маникюром, говорит, что визг удирающей кучи собак даже на борту слышали.

На отмели в Западном бассейне оказалось очень много рыбы и Клёпа не только ловит себе, но и приносит Никифорычу, который её готовит, в том числе для Дуси. Там у неё случились разборки с местными чайками, которые попытались у неё добычу отнять, теперь они её личные враги. А наш "Новик" единственный корабль в порту, на котором чайки не сидят, они к нам даже близко не подлетают, Клёпа бдительно следит. На корабле эти двое от нас не отходят, но абсолютно безропотно отпускают к Машеньке, когда собираемся к ней, даже не пытаются идти следом. Вернее в первый раз не столько увязались с нами, сколько я сама взяла их с собой, Дуся сразу улеглась у дверей спальни, так и проспали до утра с Клёпой. А хозяйский кот получил трёпку, что посмел подумать про Клёпу, как про завтрак. Видимо им там не понравилось, вот и отпускают, остаются в нашей каюте и из неё не выходят, как понимаю, наслаждаются возможностью спать в нашей постели...

Наконец пришёл приказ, идти на докование во Владивосток. Даже удивительно как приятно из душного болота Артурской базы выйти и ощутить солёный ветер в лицо, смотреть, как Дуся сидит и жмурится от ветра около Клёпиной канатной бухты и выглядывает, где в небе подружка круги выписывает. Смотреть, как прищуривается рулевой, как лежат на деревянных перекладинах штурвала большие трудовые ладони. Слушать, как переговариваются вахтенный и сигнальщик, ведь он теперь буквально над головой. Все уже привыкли, как мне кажется, к тому, что ходовая рубка теперь прямо на мостике и открытыми остались только крылья мостика по бокам, а из ходовой рубки прорезаны двери по бокам, через которые можно выходить на крылья мостика. Привыкли к тому, как топочут ботинки сигнальщиков по крыше ходовой, когда они лезут к себе в "воронье гнездо", которое теперь в десяти метрах прямо над головами, а не почти в сорока сзади. И при определённых направлениях ветра и скорости после вахты там сигнальщики выглядели чернее кочегаров, да и толку от них, когда они сидят практически в дыму от задней или передних труб и ничего не видят. Правда теперь площадка размерами стала всего полтора метра, против бывших четырёх, такое ощущение, что там планировали установить пару пушек, но передумали. Вместо главного рея в десять саженей и малого второго, остался только один длиной всего четыре над "вороньим гнездом", предназначенный только для подъёма флажных сигналов, без придури всей атрибутики для подъёма и крепления парусов. Николай рассказал, что в Морской академии они посчитали, что для того, чтобы современный крейсер размеров "Аскольда" в сильный попутный ветер разогнать хотя бы до скорости в пару узлов нужно вместо его двух мачт штук пять, и желательно в два раза выше и парусностью побольше. То есть буксировать даже парой шестивёсельных шлюпок гораздо эффективнее, чем воспользоваться даже увеличенными парусами, к которым ещё ветер потребен нужной силы и направления. В общем, эта дань памяти парусного флота, не просто бессмысленна, но даже вредна, ведь один железный рей весит почти полтонны, а если его собьют и он упадёт на палубу... Хотя, не только боцман бурчал, что "мачта теперь, как голая! Палка, а не мачта". Вот такая сильная вещь привычка.

Вахтенные и рулевые уже оценили комфортные условия теперь при управлении кораблём, и улучшился обзор из ходовой рубки, как и из боевой, не смотря на то, что смотровые щели последней уменьшили раз в десять. Я натурально обалдела, когда увидела почти нормальные окна, которые они здесь называют амбразурами. Понятно, почему только самые ленивые японские снаряды не залетали в рубки русских кораблей, где при взрыве шимозного заряда шансов остаться целым и живым не было даже гипотетически. Ещё после практически ультимативного упорства сумели заставить убрать из рубки почти всю деревянную отделку, так, что теперь везде голое крашенное железо, остался только деревянный настил пола, ведь совсем не хочется потом эти деревянные красивости героически тушить. Не меньше потрясло, что освещение рубки было сделано обычными потолочными даже не плафонами, а люстрами. То есть ночью рубка либо светилась, как новогодняя ёлка, либо полная темнота. И как же сложно было объяснять, что хотим сделать вместо освещения только подсветку нактоуза и пола, чтобы получался мягкий приглушённый свет через синие светофильтры. Удалось добиться от немцев, чтобы сделали открывающимися почти половину окон в ходовой рубке, чтобы протереть от влаги или льда, а так же просто открыть для вентиляции в жару. Волков с удовольствием открывает и фиксирует в разных положениях разные окна. Вы ещё под холодным осенним дождём или в зимний шторм оцените, как стало удобнее, хмыкаю я. Пришлось переделывать и переставлять трапы, рубку по сути слепили заново и в ней стало больше места, на то, которое отнимала боевая рубка, но я очень довольна, а теперь присмотревшись согласился и Николай.

То, что радист просто пищит от счастья, я промолчу, ведь ему удалось связаться с кем-то на рейде Артура на половине пути от Циндао, а это больше обещанной дальности. И то, что я настояла взять в "Телефункен" полный запас для возможного ремонта и замены, подняло нас в глазах радиста и электриков в космические высоты. Но, извините, я раз оказавшись в деревне без света и с неработающим телефоном, когда мой Пашка загремел в больницу с аппендицитом, а я с маленьким сыном на руках даже поехать к нему не могла, навсегда прочувствовала и запомнила, что значит связь, и как её нужно холить и лелеять, а уж для военных даже сравнивать не с чем. Вообще, школа скорой помощи формирует определённый подход, который мне здесь очень помогает, ведь если на станции озаботишься, тем, чтобы у тебя с собой было всё что нужно и даже чуть больше, то потом не придётся истерично "хлопать крыльями" вместо того, чтобы работать и оказывать помощь. Вот и корабль во многом так же автономен, как бригада на выезде, поэтому готовиться, иметь с собой всё, что может понадобиться, только так и никак иначе!

Клёпа пока мы снимались с якорей успела смотаться и поймать себе обед, теперь довольная лопает его на палубе. Вообще, не перестаю удивляться, как скопа удивительно чувствует аэродинамику. Вот, к примеру, беркут тащит какого-нибудь пойманного козла, ухватил обеими ногами поперёк и прёт, да и другие хищные птицы аналогично делают, а вот скопа рыбу всегда несёт мордой вперёд, что аэродинамически выгоднее, но менее удобно так держать добычу. А сколько раз Клёпа показывала классный номер: с пойманной рыбой забирается на высоту выше пары сотен метров, выпускает рыбу, и не сразу начинает пикировать за ней, но в итоге догоняет и подхватывает перевернувшись на лету, часто у самой воды. Это получается, что рыба падает почти с ускорением свободного падения, а птица разгоняется ещё быстрее, не говоря про пируэты на таких скоростях. Стоит, прижав рыбину лапой, отрывает от неё куски и глотает, поглядывая на развалившуюся рядом Дусю оранжевыми глазами. Обещали, что скоро у неё глаза станут желтыми, как положено взрослым птицам, грустно, мне нравятся такие оранжевые, ужас как красиво на полосе почти чёрных перьев. Подростковая рябость перьев у неё уже прошла, теперь спина и сложенные крылья ровного тёмного-бурого цвета...

А Николай уже весь в мыслях о предстоящем ремонте. Механики чертежи у "бояринцев" на спор выиграли в карты, в общем, молодцы, хоть наши корабли отличаются, но как основа для проведения работ вполне подойдут. Конечно, это противоречит нашим планам добиться сумасшедшей скорости, ведь кили — это дополнительное сопротивление, но качка мешает стрелять, так, что выбор в пользу килей. Максимальную скорость мы пока не испытали, пока только прикидки, но тридцать узлов при не "до метки" поднятых парах мы уже зафиксировали. И это после того, как на верфи "Шихау" с огромным трудом до предела облегчив корабль, сумели выжать только двадцать четыре и восемь десятых узла, правда как-то в бумагах появились двадцать пять и две десятых, Бог с ними. Но хочется пробежать мерную милю, только желательно это сделать, не афишируя, незачем японцам о нашем козыре знать заранее. И даже когда узнают, пусть предполагают, завышая или занижая, в любом случае это дополнительный плюс, чем будут иметь точные данные.

Варвара! А ещё бульб... Он на полном серьёзе разложил чертежи и пытается со мной советоваться, вот смешной Чебурашка. Я помню обрывки разговоров Пашки с другими технически подкованными людьми, а он в чертежи циркулем тычет и спрашивает, что я думаю, если выводить бульб на уровень тринадцатого шпангоута? Про шпангоуты он мне уже объяснял, так, что хоть не стала его спрашивать "куда это он меня послал?". Я не инженер, и не училась этому, могу только, как попугай повторять, что форма лучше всего параболическая и пусть торчит вперёд на метр-полтора, как зрительно помню по фотографиям судов моего времени. Если вспомнить школу, где мне мальчики с удовольствием за улыбку готовы были делать все задания по физикам, химиям и математикам, но для себя я всё-таки кое-что запомнила и вроде помню вид параболической функции. А тут ещё тринадцатый шпангоут, ушибиться копчиком, он, что серьёзно? В общем, пришлось дяденьке внятно объяснять, что ему задание сформулировано, пусть включает свою логику, здравый смысл, знания технические и прочие, пусть привлекает к этому местных корабелов и делает. И вообще, смысл бульба создать ламинарную форму обтекающего корпус потока воды, так, что есть в носу вместо шпирона бульб, а дальше, как получится. Потом сделаю водоотталкивающее покрытие на днище, чтобы тем ещё увеличить ходкость, заклёпки заглажу, в общем, конфетку сделаю в итоге, а вот основа его и только его! Вроде проникся, слава Богу!

Вдруг снова вспомнила, как возле Василеостровской заходили в гости к Пашкиному приятелю Амирханову. Такой внешне нескладный, весь какой-то угловатый и квадратный, но удивительно светлый дядька, особенно восхитили его какие-то по-детски распахнутые глаза. Он был фанатиком истории морской и береговой артиллерии, это он нас с Пашкой затащил как-то весной на легендарную "Красную горку"* водил, рассказывал, как всё на ней делали, как трудно теперь пытаться сохранить оставшееся. Даже мне было интересно. А вот тогда, я, не понимая ничего в их обсуждении какой-то пушки, Пашка ведь бывший военмеховец**, схватила какой-то альбом с нарисованным паровозом в клубах пара на обложке. Он начинался с первых кустарных попыток забронировать обычные вагоны, первые попытки укрыть бронёй паровозы. Как сначала ставили только пулемёты, но почти сразу начали устанавливать пушки. В результате к середине века все серьёзные державы имели целые депо бронепоездов, так успешно зарекомендовавшие себя ещё на фронтах первой мировой, но в числе пионеров стоит адмирал Макаров, который в Порт-Артуре предложил проект сухопутного броненосца, который и был реализован в мастерских Владивостока, хотя и не повлиял на исход войны.

А вот дальше в альбоме шли просто монстры, на огромных платформах на десятках колёс, громоздились пушки калибрами по триста и больше миллиметров, которые перед залпом подпирались специальными упорами и домкратами, а для заряжания этих чудовищ самые настоящие подъёмные краны. Вот видимо на моём лице очень явно было нарисовано обалдение, что хозяин стал рассказывать про эти транспортёры. По обычным дорогам они, конечно, ездить не могли, рельсы и шпалы обычной дороги такого веса не выдержат, а после залпа рассыплются, поэтому для них прокладывали специальные ветки, но благодаря такой подвижности они становились менее уязвимы, ведь могут уехать, в том числе в укрытие. А за счёт кривизны проложенной линии сдвигая пушку можно освободить механизм от необходимости горизонтальной наводки, оставив только вертикальную, а это делает всю конструкцию более простой и надёжной. Что стреляют такие монстры на десятки километров снарядами почти в тонну весом, что именно такие пушки стреляли по Севастополю и блокадному Ленинграду... Но это уже лирика, главное, что вспомнила про участие Макарова в создании первых русских бронепоездов, а до него только наглы во время бурской войны пытались использовать обшитые железом вагоны для защиты поездов и дороги от бурских летучих отрядов. Вот это всё выложила Николаю, и решили по приезду во Владик нарисовать сохранившиеся в моей памяти схемы бронирования и расположения артиллерии, чтобы выслать Степану Осиповичу, пусть осмыслит, может, сможет запустить изготовление для армии и для охраны Порт-Артура и маньчжурской железной дороги.

Николай уцепился за эту мысль, потащил нас в каюту и мы стали рисовать, то есть я посылала ему виденные картинки, а он, хоть и не обладал навыками живописца, но изображал всё с акцентом на чисто технических моментах. Между делом возник вопрос про вагоны, с формой очень смахивающей на гробы, то есть наклонённые стенки завалены внутрь сверху и снизу, я гордо ему ответила (сама в своё время спросила у Паши), что использование рациональных углов наклона брони уменьшает её пробиваемость при той же толщине листа, вот! Ой, как тяжело такую тарабарщину выговаривать, то ли дело какой-нибудь посттравматический хронический остеомиелит в стадии подострого воспаления, осложнённый генерализованной септицэмией и общей тяжелой фебрильной реакцией организма на интоксикацию, всё логично, понятно и ясно чем и как помогать пациенту. Но, к моему изумлению задумавшийся сначала Николай вдруг понял и начал рисовать картинки, как в документальном кино про наши танки видела, что при наклоне брони снаряду нужно лететь не поперёк, а по диагонали и преодолевать больше толщины брони. Нет, точно есть у технарей свой секретный язык, вон как радуется. Это же поэтому и башни у вас с наклонными стенками делали, только поддакиваю, а что мне ещё делать, ведь наверно потому и делали. В общем, рисуем башни с круговым сектором, и барбетные для пушек и пулемётов. Тут я ещё вспоминаю из какого-то фильма, что спереди и сзади нужно пару платформ, где установить обложенные мешками пулемётные гнёзда, а на самих платформах запасные шпалы, рельсы, песок всякий для подсыпки... Балласт, поправляет меня Николай. Какой "Балласт"? — не понимаю я. Набивку между шпалами называют балласт, объясняет он. Ну, да, продолжаю, а ещё бригаду ремонтников и кран сборный на платформе... Понятно, стрела грузовая разборная, снова встревает он... Вот так слово за слово он вытягивает из меня всё, что я считала не знаю в принципе. А со стороны, сидит за столом в своей каюте капитан, задумавшись над какими-то чертежами. Так, что к приходу во Владивосток, когда мы уже повернули в пролив Босфор Восточный ко входу в бухту Золотой рог, Николай заклеил большой толстый пакет для Макарова, где было всё про бронепоезда или сухопутные броненосцы.

Николай, уже собранный, на крыло мостика вышел, в бинокль смотрит, слева сопки острова Русский, остался позади остров Скрыплева — скала, торчащая из воды. Клёпа летает впереди по курсу, она всегда очень радуется появлению поблизости земли, всё-таки не водоплавающая она. Вошли, поприветствовали корабли Владивостокского отряда. Во! "Варяг" обрадовалась я. Посчитала у него четыре трубы, ещё из детства как-то запомнила, что у "Авроры" три трубы, а у "Варяга" четыре. Лучше бы молчала. Это "Россия", "Варяг" совсем другой, он же на рейде в западном бассейне стоял, когда мы уходили... М-м-да... А этот ещё ехидничает, что с четырьмя трубами ещё есть "Баян" и "Громобой" кроме "Варяга", но видать стало ему немного стыдно. Пытается исправиться, за то с пятью трубами у нас только "Аскольд", здесь точно не перепутаешь. Вот блин, и как ко мне с уважением относиться, если я их в "лицо" только по трубам и узнаю, а Николай сидит, учит силуэты японцев, монстр, а не человек. Теперь понимаю, как он везде с отличием учился, просто тупо сидит и учит, как минутка свободная, так и учит, даже названия некоторые японскими иероглифами, как они пишутся. Нет, мне пожизненной разгильдяйке такого не понять.

А ещё неприятно, что мои эмоции Николай прекрасно чувствует, как и я его. И когда он с восхищением показывал мне "Цесаревича", я совершенно не поняла его радости и воодушевления. Я привыкла к совершенно другим формам, я не буду про атлантический нос, вместо здешних формы бабушкиного колуна таранных форштевней. Но палуба достаточно ровная, скошенные под углом стенки башен стремительность форм создающие, и вообще всё органично и функционально, законченно, вот, что главное. А "Цесаревич" — один из лучших, блин, непонятная куча несуразного железа, с торчащей впереди монструозной башней, мачты сверху, как ёлки без иголок огромные все верёвками всякими опутанные. Может здесь это вершина совершенства, но не воспринимаю я этого. А уж когда увидела флагманский "Петропавловск" вообще задумалась. Больше всего это напоминало плавучую батарею, в которую натолкали столько пушек, сколько поместилось, а корабль и все его свойства где-то на третьем месте после пушек и брони. И тут я вспомнила, как мне пел Амирханов про легендарный "Дредноут", с которого начался совершенно новый тип кораблей, а из артиллерийских кораблей линкоры середины века — это вершина совершенства.

Вот на следующий день мы сидели и вынимали из моей памяти всё, что я об этом помню, а помню я только из того разговора с увлечённым татарином, что он рассказывал, вот и постаралась вспомнить тот разговор как можно точнее. В результате родилось предыдущее письмо Макарову, где мы написали и по мере умений нарисовали, что помнили про линкоры. В частности, у Пашки сохранились фотографии его на фоне стоящей в Неве "Октябрины"

* * *

и его первые фотоопыты подаренным ФЭДом, где тоже много снимков на палубе, особенно огромные башни с чудовищными орудиями. Вот эту идею и логику расположения четырёх двух-трёхорудийных башен главного калибра в диаметральной плоскости с возвышением одной над другой, или как у "Гангута-Октябрины" две между башнями и трубами, что позволяет вести огонь на борт из всех двенадцати орудий одновременно. При этом калибры длинноствольных пушек триста-триста пятьдесят миллиметров, а были вроде даже и по четыреста с лишним. А малых и средних калибров практически нет, появились при появлении опасности от самолётов в большом количестве зенитные стволы. Не говоря о том, чтобы навешивать на них ещё и торпедное вооружение или стационарные мины для минных постановок. То есть, узкоспециализированный корабль, заточенный для линейного боя с таким же монстром. При этом броня по тридцать сантиметров и больше, а нефтяные турбины разгоняют этих чудовищ водоизмещением больше ста тысяч тонн и длиной по триста метров до скорости больше тридцати узлов. Уж кому, как не мне было чувствовать охватившее Николая смятение, представляете сто с лишним тысяч против кажущихся ему невообразимыми монстрами нынешние до двадцати не дотягивающие броненосцы и калибры по четырнадцать-шестнадцать если не двадцать дюймов против десяти в лучшем случае.

А дальше вообще начался танец с прискоками, когда я стала выкладывать дальше, что слышала, что при всей видимой крутизне России эти корабли не только не по плечу, но и не имеют смысла. Что какой-то адмирал говорил, что если вы хотите разорить какую-нибудь страну, подарите ей линкор, а лучше два, то есть это настолько дорогая игрушка. И при этом линкор такого типа физически не может оперировать в мелководной Балтике, его не выпустит никто из Чёрного моря и проход проливов для него серьёзная проблема, а на Дальнем Востоке для таких кораблей задач практически нет, как нет базы, где он сможет базироваться. Вот и получается, что уже через пять-семь лет все самые новые броненосцы мира устареют и потеряют смысл, один такой линкор сможет с недоступного для броненосцев расстояния разделаться с половиной эскадры, а от остальной просто уйти. Ведь расстояние, на котором линкоры станут вести бой, будет порядка двадцати-тридцати километров, а для наведения будут не оптические приборы, а сопряженные с прицелами и дальномерами радиолокаторы. То есть, если Россия категорически и непременно желает иметь свои линкоры, то, прежде всего, должна их строить сама. Нужно строить и осваивать незамерзающий европейский порт, в котором будет невозможно заблокировать корабли, как проливами на Чёрном или Балтийском морях, то есть это бухты в районе впадения речки Туломы на Мурмане — тянуть туда железную дорогу, наводить порядок в Финляндии. А то они там заигрались с самостоятельностью и сепаратизмом, уже напрочь забыв, кто им дал современный статус и свободу, освободив от кабального статуса глухой провинциальной колонии Шведского королевства. А ближайшее место, где более или менее можно что-либо строить — это Архангельск и устье Северной Двины.

Но, что удивительно самыми страшными врагами этих "неуязвимых" бронированных монстров станут самолёты и подводные лодки. Что сейчас при взгляде на подвязанные верёвочными оттяжками уродцы чихающие допотопными моторами или жестянки, которые едва могут погрузиться на пару метров и отойти от базы на пару километров, представить это почти невозможно. Но подводные лодки уже к середине века будут погружаться на глубину триста метров, нести до тридцати совершенных торпед, из которых одна может потопить крейсер, а две-три линкор, и автономность у них будет такая, что немецкие лодки будут свободно оперировать в южной Атлантике, а ближе к концу века уже будут лодки, которые смогут совершать кругосветное путешествие, не всплывая на поверхность, и нести на борту такое оружие, что одна лодка в состоянии одним залпом стереть с лица Земли средних размеров страну. А самолёты будут нести управляемые бомбы весом в пять тонн, которые смогут сбрасывать с высоты нескольких километров.

Почувствовала, что после последних фактов Николай мне верить перестал. Такое зло взяло на этого практичного реалиста, у которого в голове сидит его правнучка, которая на его глазах уже творила такое, что никакой наукой объяснить невозможно, которая омолодила его и его жену, что та сейчас на гимназистку похожа, а он в обычный технический прогресс не верит, гад такой! Ну, что ж, говорю ему, смотри, благо я могу ему показывать свои воспоминания, в том числе с картинкой, вот и показала, как летала на аэробусе к бабушке. Что этот самолёт берёт на борт почти триста пятьдесят пассажиров, а дальше традиционное выступление стюардессы, что "наш полёт проходит на высоте десять тысяч метров, со скоростью девятьсот километров в час... ...командир и экипаж желают вам счастливого полёта!...". Всё-таки мужчины — странные существа, я жду, что он признает, как сильно он не прав, ведь не мог не слышать про триста пассажиров, про высоту полёта, про скорость... Ошарашенный, как мне наивно думается размерами и другими параметрами самолёта, после паузы спрашивает "А почему эта девушка без платья с голыми ногами?!" Ну, да, мини у стюардессы на грани фола, но причём здесь её ноги?!

Слушай! Николай, мать твою, Оттович! У тебя вроде красавица жена, причём здесь какие угодно ноги какой-то посторонней бабы? У тебя возникли сомнения в моих словах, я тебе показала, что сама летала на высоте десять километров и спала весь полёт потому, что скучно летать! И давай вернёмся к обсуждаемой теме, не зли меня, а то Машеньке про тебя — кобеля расскажу, поверь, я смогу! Прости! Я не прав, просто так это неожиданно. Коленька! Поверь, мой дорогой! В нашем времени очень много всякого неожиданного. Всё, ты готов к продуктивному приёму информации?!...

В результате родилось письмо к Макарову про линкоры и почему они России на фиг не нужны, а нужен порт на Мурмане. Тут Николай рассказал о любимой игрушке Макарова в виде идеи о быстрых неуловимых безбронных кораблях, которую это письмо хоронит в принципе. Ну, почему, говорю я, в конце века военные корабли уже не бронируют, потому, как не от чего бронировать, а от тех средств, которые против кораблей применяют, никакая самая толстая броня не защитит, только активная защита и противодействие. Далее в письме были изложены будущие перспективы возможностей подводных лодок и самолётов. То есть, на сегодня в преддверии приближающейся большой европейской войны пара десятков даже чуть усовершенствованных существующих подводных лодок вооруженных хотя бы парой торпед на позициях в горле Финского залива закроют проход любого самого мощного и бронированного флота, а стоить все эти лодки будут меньше одного броненосца.

Выглядываю Владик, деревня в лесу, иначе не сказать. Тут Николай начинает хихикать, хотя пытается не показать, но я то чувствую. Ты, чего увидел?! Да, нет, вспомнил, ты представляешь Юлию Захаровну в роли Тортиллы?! Мне проще, я ржала искренне не сдерживаясь...

*— "Красная горка" — один из артиллерийских фортов системы обороны Кронштадта. Амирханов (стыдно, не помню, как его зовут) абсолютно реальный удивительный увлечённый человек.

**— Выпускник Ленинградского Военно-Механического института, где исконно весьма сильно преподавали артиллерийские дисциплины.

* * *

— Линкор "Октябрьская революция" флагман Балтийского флота, почти постоянный участник праздничных парадов кораблей в Неве. Был разрезан "на иголки", а из рубки сделана проходная кронштадтского морзавода.

Глава 22.

Владик встретил моросливым дождиком, который почти сразу закончился, но грязь на улицах если не стала непролазной, но на ботинки налипала, конкурируя с кандальными колодками. Спустили вельбот и мы поехали в резиденцию наместника, где не только ему представиться, но и наладить контакт с Витгефтом, вот только учитывая, что он нас увидит первый раз в жизни, а получается, что мы собираемся ему предложить авантюру в обход его прямого начальника. Отгадайте, чью сторону он примет при таком раскладе?! Как-то у меня это из головы напрочь вылетело, ну, не прикидывала ситуацию реально, всё было где-то в необозримой дали и почему-то казалось, что отзыв Макарова обладает силой магического ключика, а на деле, кажется мы в заднице! Николай спокоен, едем в резиденцию, Дуся на "Новике", Клёпа летает в небе и клекочет возмущённо. Вот же, может знает что-то, чего я не знаю?

Отрапортовали Наместнику, некоторые Романовские черты присутствуют, надеюсь, родовая Романовская мстительность, и болезненное самолюбие не передались с генами. Николай не переставал меня удивлять, он с хода подал рапорт на награждение целого списка отличившихся матросов и офицеров при проведении работ с риском для жизни и здоровья по укреплению аварийной мачты в условиях неспокойного моря, что позволило дойти до порта Циндао, где были проведены ремонтные работы, а также при спасении членов экипажа и пассажиров. А также захвата и уничтожения пиратов, захвативших торговое судно голландской транспортной компании. Особенно хочется отметить отличие и личную храбрость погибшего в бою с пиратами матроса второй статьи Васильева. К сожалению, команда ещё не очень хорошо знакома, и на борту не оказалось земляков молодого матроса, а если он будет посмертно отмечен знаком отличия ордена, возможно, это позволит нуждающимся, если такие есть, членам семьи рассчитывать на вспомоществование. Кажется, просто ошарашенный, не ожидавший такого напора Алексеев пообещал внимательно разобраться по представленным бумагам. А мы попросили разрешения обговорить с начальником штаба контр-адмиралом Витгефтом подробности планируемого докового ремонта, разрешение получили и нам даже сообщили, что Вильгельм Карлович на месте и возможно свободен. На чём наша аудиенция закончилась.

Контр-адмирал особенной харизмой не поразил. Я послала немного дружелюбия и симпатии в наш адрес, думаю, что не помешает. А Николай пошел, напролом аргументируя и настаивая на необходимости планируемых нами доработок в виде килей и бульба, кроме плановой очистки и покраски днища. На осторожную попытку возразить, Николай с такой убеждённостью заявил, что сам перегон на Дальний Восток в числе прочего имеет под собой задачу, не только обеспечить сплаванность экипажа и выполнение попутных поручений, как у нас было от министерства иностранных дел, но и выявление недоработок, а так же лучших и худших сторон корабля. Вот мы и выяснили, что отсутствие не установленных на верфи по неизвестным причинам килей, приводит к неустойчивости корабля к бортовой качке, и соответственно снижает качество корабля, как орудийной платформы, что снижает всю боевую эффективность корабля, соответственно вверенного его превосходительству флота. Во всём такая искренняя убеждённость в своей правоте и праве на неё. Тем более, добавляет Николай, на однотипном "Боярине" голландцы установили кили без рассуждений. У нас имеются чертежи их килей, что значительно упростит работу. А бульб, что это вообще такое?! Пытается отбить напор Николая адмирал, но не на того напали! Николай не снижая напора и убеждённости выдаёт, что согласно новейшим исследованиям и расчетам ведущих специалистов мира в вопросах бионики и гидродинамики, на сегодня можно считать абсолютно доказанным, что подобная форма даёт прирост в скорости до трёх-пяти процентов, а снижение расхода топлива до пяти-семи процентов. Предварительные расчёты по его установке у нас тоже имеются, а оплата доработки может быть проведена за счёт средств команды. От вас требуется только "добро" на проведение работ не затягивая, все остальные вопросы мы решим уже с заводом самостоятельно. В общем, Витгефт раздавленный напором Николая сдался, кажется, сам ничего не поняв...

Как такое получилось? Только уже когда мы вышли я пребывая в изумлении от поведения Николая, всё-таки рискнула спросить, а что это сейчас было такое?! В каком смысле? В свою очередь удивился Николай. Ты так напористо и даже жёстко вёл себя в штабе наместника, что я вообще перестала что-либо понимать. — Варвара! Ну, ты же сама говорила, что всё это нам категорически нужно, значит уже всё просчитала и меня подстраховала, я же помню, как ты размазала нашего посланника в Сингапуре, а когда не получилось до конца, он просто "ударился апоплексом наповал". Правда я так и не понял, обо что он ударился, главное, что не мешал. — Николай! Я конечно всегда готова тебе помочь, чем смогу. Но сейчас я ничем почти тебе не помогала, я как раз по дороге осознала, что провернуть всё, что ты сейчас сделал — это совершенно не прикрытая ничем авантюра. — М-м-да! А я был уверен, что всё под контролем. И ты меня всеми своими штучками прикрываешь... А, и ладно! Проскочили ведь! И уже вслух чертыхнулся, едва не упав, когда ноги поехали на скользкой местной грязи.

Ничего ещё не закончилось, нам осталось пробить головой бетонные укрепления руководства местного завода и заставить шевелиться так, как это нужно нам. А ведь известно, что лентяй пойдёт на любые мерзости в борьбе за отстаивание своего права ничего не делать, а любого покусившегося на это его святое право будет искоренять, как лютую вражину. Так, что пойманная коляска повезла нас в доки.

Николай на мой вопрос рассказал, что в результате наших обсуждений долго думал и согласился, что нужно дёргать начальство и если получится выбить награждения, то награждать команду при любом случае. Так, что сегодня была разведка боем в этом направлении. Если выгорит, хорошо, будут офицеры в крестах, значит заслуженные и службу свою несут хорошо, а матросы с медалями, ведь уважение которое они собой олицетворяют это капитал, который ни за какие деньги не купишь. А если не выгорит, то с одной стороны, надо у них, как ты говорила про собачек Павлова, рефлекс вырабатывать, что на "Новике" служат заслуженные и геройские, как ты называешь, перцы. А с другой стороны у них останется осадочек, что были заслуги, а они не удостоили, то есть чувство вины перед нами, что тоже своего рода актив. А в-третьих, этот вопрос с наградами прекрасная дымовая завеса, отвлекающая от других не очень удобных для нас вопросов. В общем, Николай абсолютно прав и возражать не хочется.

В заводе царила восхитительная гоголевская миргородская нега, только лужи с дежурной свиньёй по его центру не наблюдалось. В кабинете инженеров, где в пробившихся, сквозь многолетние грязные разводы немытых окон, столбах света на заваленных бумагами столах, кажется можно археологические раскопки производить, такое реликтовое впечатление они производили, не было ни души, как и в приёмной директора. Кое-как отловленный местный клерк в сатиновых нарукавниках и заляпанной чернилами пикейной жилетке, наконец, хоть что-то сумел прояснить:

— Хосподин директор и хоспода инженерА уехамши готовиться, все приглашены к самой Глафире Моисеевне, а чё, у их день ангела сёдни... Будут к завтрему, только вы ваше благородие лучше завтра не ходите, оне апосля праздника болеют сильно, кричать будут. Надысь надо было, а тепереча только в понедельник извольте...

Возникшее было вначале желание узнать, что это за легендарная Глафира Моисеевна пропало, раздавленное, что против местечковой российской действительности бессильны любые артиллерийские калибры. Мы стояли посреди уснувшего завода, где даже рабочие лениво скользили по заводскому двору с грацией танцующих в киселе паралитиков. Поехать и устроить скандал на дне ангела Глафиры, что примечательно, Моисеевны, а смысл? Только что злость выпустить, продуктивного выхлопа не ноль, а минус в десять баллов. Завтра директор будет с похмелья рассолом отпиваться, а время, выделенное нам на докование, уже утекает, как песок между пальцами. Хотя, думаю, что дело даже не в этой Глафире, просто свалили очередной заказ и устроили себе отпуск. То есть, ясно, как сильно здесь любят работать, а наша задача их заставить это делать со всем усердием, возможно по эпичности это покруче перешибания обуха плетью. Николай стоял удручённый и подавленный, я его понимала, что перспектива у нас прямиком в большой затяжной скандал, с тенденцией перехода в эпохальную бурю в стакане местного масштаба, а рассчитывать на ресурс в виде Алексеева и Витгефта теперь не стоит, второй такой же кавалерийский наскок уже не пройдёт, начальники, как микробы моментально вырабатывают устойчивость против чего угодно. Словом, тоска, тоска зелёная, тоскливая и ряской подёрнутая... В таком состоянии очень хорошо начинать депрессивный дневник вести...

Так! Николай! Встряхнись! Нам, прежде всего, нужна информация и мы её здесь и сейчас получим! По крайней мере, завтра будем знать, как противостоять местной болотной неторопливости и вообще, как здесь скрытые шестерёнки крутятся и куда следует песочка подсыпать. Пошли! И мы пошли.

Хоть я подхлестнула Николая, но никакой ясности у меня не было. Скорее мной двигало желание искупить свою вину, что Николай в расчёте на меня кинулся с голой шашкой на танки и к удивлению их порубал в капусту, а моя якобы кавалерия из-за холма не то, что не готовилась, её там вообще не было. Хороший такой двигатель — чувство вины. Из личного опыта знаю, что в любой организации или сообществе всегда есть какой-нибудь санитар или вахтёр на проходной, который зачатую знает не просто всё, а ещё анализирует даже самые глубинные слои процессов вокруг проистекающих. И зачастую этот неприметный человечек может даже больше, чем данная организация вообще может, как думает его самое наиглавнейшее руководство. И это даже не серый кардинал, это параллельные неформальные структуры, которые порой эффективнее и куда лучше организованы. Честно, сказать, я нацелилась попробовать выйти на такого местного "смотрящего", хоть с криминалом я никогда не была связана, но наши сериалы и прочая теле-дребедень воспевают эту романтику, и хочу верить, что хоть процент в сказанном должен быть правдой. Мы ходили, спрашивали, вступали в разговоры, нас водили по заваленным железом закоулкам, перешагивали через рельсы местных линий узкоколейки, пригибались под нависающими громадами тельферов, обходили лужи подёрнутые мазутом и обнаруживали себя в разных каморках, кандейках, сарайках, закутках, где говорили-говорили-говорили... Самое противное, что тут не существует единого ценного ресурса или универсального мерила, в качестве которого во всём европейском мире выступает золото и его эквивалент деньги. Здесь приходится идти наощупь. Одному поддакивать. Другому, сочувствовать. Третьему намекнуть на мзду. Четвёртому дать не менее туманные, чем высказываемые пожелания, обещания. Через несколько часов я устала и вымоталась, словно в одиночку разгрузила вагон гравия, Николай устал и вырубился ещё раньше. А я пёрла дальше в этой сюрреалистической карусели слов, лиц и оскалов на них, на одном только чисто бабском упрямстве, когда не для какой то цели, а потому, что "потом Ленка от зависти сдохнет сучка!"

И вот когда мы шли к какому-то очередному Елисею Маркеловичу, который нам обязательно скажет и поможет, я вдруг встала, сопровождающий задёргался, пытаясь стронуть нашу тушку дальше, я только цыкнула на него. Только что, совсем недавно прозвучало что-то очень важное и я его пропустила, а должна была уцепиться зубами и не выпускать! Так! Господи! Что же это было?! Думай, голова! Думай, картуз куплю!

— Слышь! Как тебя?

— Матвеем мамка кличет...

— Матвей! Мы сейчас у кого были?

— Так это... Михайла Фаддеич были, они раньше мастером в жестянке трудились, их ещё по-за-тот директор на завод взяли. Они... — фиг его знает, чем так ОНИ замечательны, мне сейчас до этого дела не было, я кажется нащупала жилу:

— Заткнись! Вспоминай у кого мы до Фаддеича были!

— Дык у Никиты Иваныча... А ышо...

— Никита это в очочках треснутых такой?!

— Не, это Иван Михалыч, они с бугталгерии, бугталгер они!

— Матвей! Гривенник с меня, веди нас к этому Ивану Михалычу, скачками! Крокодил беременный! Быстро! — Я поняла и ухватилась за самый кончик! Настроение стремительно скакнуло ввысь, хотелось блажить и смеяться! Я придумала! И правда бы сейчас побежала, только испуганный таким поворотом Матвей семенил чуть впереди, опасливо поглядывая в нашу сторону.

"Бугталгера Ивана Михалыча" мы поймали на месте, это же надо так слово "Бухгалтер" исковеркать. Но этого косноязычного Матвея почти расцеловать была готова. Потому, что я теперь точно знала, что и как мы будем делать, и у нас должно получиться! Это был нетронутый могучий ресурс, который в нашем положении не использовать было преступно. А для этого нам был нужен этот манерный напомаженный красавчик их бухгалтерии завода, прячущий свою смазливую личность за треснутыми очками, кажется даже без диоптрий. Самое смешное, что вы про него совсем не то наверно подумали, Михалыч у нас совсем не лицо нетрадиционной ориентации, а совсем наоборот, это чисто русский вариант мелкого красавчика-альфонсика, для женского приятства и развлечения. Вот именно у него мне и нужно вытрясти все расклады по местному дамскому обществу. Вы даже не представляете, какую сокрушительную силу имеет женщина на пути к своей цели, а если ещё и объединить, и использовать струнки самого нежного и трепетного, то против даже вулкан от испуга всосет в себя всю выплюнутую лаву и вообще прикинется болотной кочкой.

В общем, после трёх чашек чая с баранками и ещё двух часов, я знала почти всё, и теперь мы, осчастливив Матвея полтинником и раскланявшись с Иваном Михайловичем, ехали в "Салон мадам Лафунди", который содержала вдова урядника Лафундина. Хозяйка, этакая удивительно живая пышечка в куче лент и оборок с десятком колечек на толстеньких сосисочках пальчиков, отрекомендовалась Матильдой Евсеевной, для нас просто МотИ, откровенно стреляла глазками, а мы сделав неприступный вид тупого обветренного корсара плели словесную вязь и развешивали её по ушам собеседницы. Николай с удивлённым восхищением узнал, что оказывается он во время плавания по Средиземному морю разбил целый флот гнусных магрибских пиратов и освободил из султанского гарема красавицу маркизу. Которая в благодарность за своё спасение, приказала верному её семье лучшему парижскому портному подарить, такому замечательному душке — русскому капитану, главный его секрет! Вот этот секрет мы и хотим отдать ей в пользование, за маленькую, буквально малюсенькую услугу, которая уважаемой МотИ не будет стоить совершенно ничего, а вот секрет парижского портного поможет ей не только обогатиться, но открыть свои салоны по всей России, а может и за океаном. В общем, я просчитала недалёкую мадам, на самом деле наверняка бывшую дворовую девку Мотьку, и она уже не сидела, а ёрзала на стуле от предвкушения даже вспотела, и капельки пота выступили на верхней губе. Я смотрела на неё и не могла поверить, что эта никчёмная бабёнка на самом деле заправляет всеми чаяниями местного женского общества, но у меня не было никаких причин не верить профессионалу Ивану свет Михайловичу. Если вы думаете, что я врала ей напропалую и готова обмануть эту недалекую и доверчивую вдовушку, вы сильно ошибаетесь. Оставлять в тылу такую бомбу замедленного действия, я не враг себе и Николаю, я действительно собралась поделиться с ней секретом пошива бюстгальтера, который и правда скоро уже протолкнут на парижские улицы, так что врала я ей во всём, кроме самого главного, у меня действительно был секрет парижских или немецких портных, секрет убойный и настоящий.

А после этого пошёл торг. Рыбка не просто заглотила наживку, она её уже переварила и усвоила, так что я не вываживала, я просто использовала и выжимала всё, что нам было нужно, жестко пресекая любые телодвижения что-либо разузнать или поставить условия, как и стоны о том, что такое просто невозможно. Вот после всех этих стонов, ахов, закатывания глазок, промокания жутко надушенным платочком роскошного бюста в вырезе декольте и прочих уловок, которые совершенно ничего не дали, более того, было применено страшное оружие в виде упоминания, что может мне, стоит попробовать пообщаться с мужчиной, может он будет посообразительнее (это такой толстый намёк на её главного и непобедимого конкурента-портного каких-то заграничных кровей). Словом, уже в сгущающихся сумерках мы ехали в личной коляске госпожи Лафунди на причал, а завтра нас должны без любых движений с нашей стороны уже поставить в док и начать положенные при доковании работы, чтобы к полудню следующего дня уже осушить док. И по нашей договорённости это должно нам продемонстрировать серьёзность намерений нашей компаньонки. Николай, который на встрече присутствовал зрителем скептически отмалчивался, а я была уверена в успехе процентов на восемьдесят. Вы скажете, что такое невозможно, что такое портниха и завод с его железными механизмами?! Друзья мои! У этого завода количество любимых и не очень жён, дочек, мам и тёщ даже больше, чем работников на нём! Теперь поняли, почему я так спокойна, а Николай скептичен и не верит. Ню-ню... Посмотрим...

Под утро нас ещё до побудки разбудил гудок у самого борта и сочный злой мат капитана портового буксира. Который, мать нашу... Якорь ему... Осьминога и его прабабку русалку... В шлюз... За гафель... После шлюзования... Брашпиль в... Утонуть в шпигате... Марселем... и так далее минут на пять, пока мы с борта таращились не понимая на это за чудо изрыгающее ругательства в мегафон.

— На "Новике"! Вы долго ещё чухаться будете?! Давайте буксир заводить, времени нет, мне ещё вас в завод тащить...

У стенки завода нас встречало всё местное начальство, сквозь муки похмелья пытающееся подобострастно улыбаться и сообщающее, как же оно бесконечно радо нас с утра видеть и обслужить такой прекрасный корабль со всем рвением и старательностью...

В общем, я не представляю, как и какие ресурсы задействовала Матильда, но впечатление произвела, так, что я решила не тянуть и начать выполнять нашу часть обещанного, потому, что завтра суета постановки в док и лучше расквитаться с долгами заблаговременно. В салоне нас встречали с императорской пышностью в местном варианте конечно, но всё вмиг изменилось и стало по-военному чётким и деловым, едва стали обсуждать подробности. Матильда, пусть не очень грамотная, но деловой смётки и портновского профессионализма ей не занимать, через некоторое время я уже искренне ею восхищалась, вот же богата Россия самородками.

Я только начинала объяснять, как она уже схватывала налету и даже спорила и я моментами была вынуждена согласиться с её резонами. Не зря же я честно заработала свои корочки на курсах кройки и шитья. Я ей показала три варианта кроя чашечек лифчика, при этом, поясняя в каком случае какой лучше, что нужно обязательно мягкой байкой прокладывать изнутри швы и сами чашечки, а застёгивать сзади или спереди и лучше на маленькие бельевые крючки, которые тут же нарисовала, а если шить из шёлка, то можно к низу бюстгальтера пришить расклешённый подол, и такая комбинация ещё и просто красивое белье, от которого мужчины просто мрут как мухи осенью.

Но начала само собой со ставших известными парижским портным исследований врачей о вреде и опасности ношения корсетов, вот поэтому и стали думать о том, как поддержать женскую грудь. Первое время можно шить не маленькие лифчики, а корсажи до талии или даже ниже, для формирования привычных контуров фигуры. Но в будущем корсетов не станет, а грудь будут поддерживать лифчики. Заодно объяснила и смысл названий, что один это "удерживатель бюста", другой, грубо говоря "подниматель". А дальше у Матильды не осталось ни микрона сомнения, что мне, правда, раскрывал тайны потомственный портной. Ведь мы перешли к крою выточек, для подстройки к изменившимся линиям груди, что выточки можно делать несколько нижних по фокусу центра каждой груди, можно боковую от бокового шва, а можно от плечевого шва сделать верхнюю, как кроить, как рассчитывать. Матильда смотрела на меня сияющими глазами профессионала перед рекордным прыжком, я поняла, что семена посеяны в благодатную почву и мы, наконец, распрощались. Николай пребывал в прострации, столько о тонкостях швейного дела он не просто узнал, он открыл для себя целую вселенную и понял, что прикоснулся только к самому краешку. А я откровенно веселилась, представив себе лица наших офицеров, которым удалось бы послушать хоть кусочек только что прошедшего разговора. Предложение Матильды привезти жену, для которой она сама сошьёт всё самое лучшее, уходя, мы, встретили с настоящей благодарностью. Как-то даже вылетело, что нужно было застолбить такой бонус.

Но нас ждало всё очень железное, надо было общаться с инженерами, которые будут проводить весь комплекс работ. Не забыть озадачить Сергея Николаевича озаботиться размещением в приличной гостинице офицеров и решить с нижними чинами, как лучше и есть ли куда их разместить, если не на корабле. Вообще "Новик" в плане размещения экипажа был довольно странным кораблём, на борту не существовало ни одного помещения для размещения матросов и даже столовой для приёма пищи. То есть каждая часть команды сама что-то придумывала, проявляя чудеса смекалки и изворотливости, как не было привычных на флоте гамаков, только пробковые матрасы, которые хранились тоже повсюду. И при этом наша капитанская каюта была достаточно большой, хорошо продуманной и весьма удобной, два помещения с ванной и туалетом в таких условиях это по-царски, как мне кажется.

Дальше был док, искреннее непонимание инженеров, что это чудит странный капитан, это я про бульб, хорошо, хоть кили восприняли без радости, но спокойно. Пришлось убеждать, уговаривать, в конце удалось тупо взять на "слабО" и заключить пари. Довольно долго муссировали вопрос делать внутренний объём бульба герметичным или нет, второй вариант естественно проще, но возникает вопрос дополнительной массы, которую придётся всё время таскать с собой, не смертельно, но и удовольствия не вызывает. С герметичностью свои сложности, не только изготовление, но и то, что в этом случае это становится весьма уязвимой частью, то есть даже недалёкий подводный взрыв герметичность может нарушить. В итоге договорились, что пока не будем упираться в конкретный вариант, посмотрим по ходу работ. Инженер оказался азартным и увлечённым профессионалом, а может просто ещё молодым. Решили выполнить кили из полудюймовой толщины полосы брони обуховского завода, а бульб из котельного железа толщиной всего в одну линию*. Внутри будет каркас, жёстко закреплённый к силовому набору шпирона. А уже к нему будет крепиться внешняя оболочка, которую выкроят, выбьют и склепают в жестяном цехе. Очистка днища и покраска это мелочь, которую даже не обсуждали.

— Я поражаюсь, Николай Оттович, почему с вашим кораблём так носятся, пол города говорит про ваш "Новик". Но работать с вами интересно. Думаю, что всё у нас получится...

Экипаж удалось разместить в казарме при заводе, мы с офицерами съехали в гостиницу рядом с набережной, хоть далеко от завода, но реноме тоже учитывать следует. Ещё в Артуре я закинула удочку Феофану, на предмет пошустрить аккуратно по вопросу выявления японской и другой агентуры. Теперь здесь я вспомнила, что японский резидент здесь официально возглавлял китайскую диаспору и в том числе владел парой трактиров и пошивочной мастерской, где под видом китайских подмастерьев старательно кланялись офицеры японской разведки. Вот и поручила тихонько присмотреться, но ни в коем случае не попасться на глаза им, лучше пусть он ничего не узнает, чем будет рисковать собой. Работы пошли, их действительно форсировали, как могли, про деньги даже не заикались, оказывается у наместника были для этого достаточные фонды. Во как! Мы всё равно решили материально простимулировать рабочих и инженеров в конце, что называется 'без протокола'.

К тому же стало достоверно известно, что скоро ожидается приезд военного министра Куропаткина, и наш 'Новик' вместе с одним из крейсеров будет выделен в его распоряжение для поездки по Японии. Получается, что во Владике мы застрянем основательно, заодно надо вывезти Машеньку из зоны боевых действий, словом, на днях в Артур отправлялась "Лена"** и удалось поговорить с Павлом Карловичем, что на обратном пути возьмёт пассажиром нашу Машеньку. А пока дела пошли потихоньку, да что там потихоньку, бойко довольно пошли.

*— Линия — 1/10 дюйма= 2,54 миллиметра.

**— Вспомогательный транспорт Владивостокского отряда крейсеров, с февраля 1904 года вспомогательный крейсер 2 ранга. Командир капитан 2го ранга Тундерман 1й Павел Карлович

Глава 23.

Николай чувствовал моё неприятие чего-то на корабле, а я сама долгое время не могла сформулировать, видимо очень сильно голова была занята планами по модернизации, ведь для меня это чужеродная механическая область. Только теперь, благодаря передышке смене обстановки, я поняла, что меня гнетёт на крейсере. Поначалу эта необычная для меня нотка даже нравилась, не скрою, но когда лучше освоилась, это стало тяготить. То есть, традиционные во флоте отношения между капитаном и командой для меня дикость и выматывают, не хватает обычного человеческого общения, тепла дружеского, если хотите. Я столько раз слышала заезженное: "Капитан — первый после Бога", в детстве казалось, это так красиво... А тут ощутила на себе, что это такое на самом деле. Не в том дело, что я боюсь ответственности, гнетёт богохульное сравнение с Богом или у меня навязчивая либерастическо-демократическая паранойя и я мечтаю устроить выборы и решения принимать на основании голосования. Нет, увольте, у меня пока ещё не настолько плохо с головой.

Что-то я запуталась. Попробую с другой стороны. На флоте существует целый ряд писанных и неписанных правил и традиций. К примеру, капитану запрещено посещать кают-компанию, в качестве исключения, его может однократно туда пригласить старший офицер, но с согласия других офицеров. То есть даже кушает капитан в одиночестве. Нет, далеко не все сотрапезники для меня желанны, к примеру, урода, который рядом рыгает и чавкает, убила бы без сожаления. Меня не дрессировали английские гувернёры или назойливые бонны, учила деревенская бабушка, что издавать лишние звуки за столом — это верх непристойности, хотя она формулировала иначе, говорила, что это Грех, то есть так Боженька велел и не обсуждается. Кстати, считаю это очень эффективным педагогическим приёмом для маленьких детей. То есть факт непопадания меня в кают-компанию не связан с желанием смотреть на чей-то жующий рот с целью стимуляции собственного пищеварения, это только штрих. Барьер, вставший между нами и Сергеем Николаевичем, всё же мы достаточно разные и неизвестно, действительно ли нам было бы суждено стать друзьями, теперь уже, и не станем, потому, что внутри это отчуждение отложилось, как небольшое предательство. Нет тут никакого предательства, это мои эмоции, но в отношениях от такого не отмахнёшься.

Хотя, если бы Артеньев проявлял на борту хоть толику панибратства, и не держал положенную дистанцию, это стало бы гораздо хуже. И сам прошедший все корабельные ступени Николай не понимает моих закидонов и не раз пытался объяснить очевидное. А я человек команды, у меня, если хотите, профессиональная деформация фельдшера скорой помощи, которая при всей самостоятельности и работы на острие экстрима, за спиной чувствует могучую структуру — команду. Не могу я без тепла и дружеской доверительности. А Николай, кажется, вообще не имеет друзей, есть родные, есть множество приятелей, знакомых, уважаемых учителей вроде Макарова, но ни одного настоящего друга, просто не знает, что это такое, воспитан так Отто Вильгельмовичем. Ведь даже напутствие отца весьма показательно, то есть закон для отца Николая не закон, а ЗАКОН, вот так большими буквами и с придыханием. Может поэтому, я так привязалась к Машеньке, но это тоже не совсем то. Если бы я попала сюда в своём теле, я бы уже обросла десятком подруг и подружек, то есть создала вокруг маленький тёплый дружеский мирок, в котором уютно. А как Николая подвигнуть, ведь не очень выпячиваемая чопорность держит всех на дистанции, тем более, в это время такие моменты чувствуют очень хорошо, ведь общество сословное и не дай Бог не в свои сани сесть. К чему, я всё это? Я решила с этим решительно бороться. Может Николай потом ещё спасибо скажет, тем более, что мы здесь на берегу, а не только команда и море вокруг...

Так мы познакомились с лейтенантом Бахиревым. Его как раз списали с "России", он жил на одном с нами этаже и было не совсем понятно, куда его определят, по логике его ждало повышение. Но повышение повышению рознь. Так, что встретились в момент, когда оба пребывали в очень похожем настрое. Сначала случайно в ресторации при гостинице не оказалось других мест, и мы попросились за стол к Михаилу Коронатовичу. В ходе неспешного ужина, я поинтересовалась необычным акцентом, вернее даже не акцентом, а едва уловимым специфическим звучанием некоторых слов или построением фраз, а Николая впечатлил Георгий четвёртой степени, чрезвычайно уважаемая военными награда, которую возможно получить только за личную храбрость в бою с врагом и никак иначе. Когда Коронатович напрягся на мой вопрос, я поспешила его успокоить, что имела ввиду только поинтересоваться из каких он краёв, потому как у Николая до сих пор чувствуются эстляндские оттенки в речи, хотя в Ревеле, где родился, провёл всего несколько лет, а вырос в Петербурге. Бахирев принял объяснение и заявил, что скрывать и стыдиться ему нечего, что он из казачьего рода, из Новочеркасска. Ну, вы понимаете мою реакцию, что я теперь просто так казака упущу, ага, СЩЩЩАС!

Слово за слово, послали полового за нашей гитарой, и я запела, спасибо тебе, доктор Розенбаум!

После "Казачьей", "Под ольхой задремал есаул молоденький...", а уж после "На Дону, на Доне...", мы выпили на брудершафт и мне очень хочется верить, что положили начало настоящей дружбе. В общем, мы собрались, вообще, я уже не пытаюсь отследить логику и последовательность пьяных мужчин, для равновесия и справедливости, наверно мужчина никогда не сможет отследить логику выпивших дам, но не будем об этих гендерных заморочках. Мы собрались и пошли в ресторан, я слышала, что их тут два основных, для моряков и сухопутных вояк и эти неписанные границы стараются не нарушать, но Бахирев повёл нас именно к армейцам. Мы это прочувствовали только когда, при нашем входе в зал наступила абсолютная тишина, немая сцена, к нам едет ревизор, или как там "...народ безмолвствует". Но оказывается, Бахирев знал, что делал:

— Казаки тут есть, хоть один?!

— Ну, есть, а вам, то что за дело?

— Сейчас поймёшь, когда попросите Николая Оттовича вам спеть, а потом извинишься, что нукать начал! — Народ явно решил, что пьяные морячки решили покуражиться и поддержали предполагаемый цирк:

— Просим! Просим! — только казачок пробурчал довольно громко:

— Это ещё поглядим, кто извиняться будет! Селёдки мокрые!

Ну, мы и запели. Сначала три уже спетые казачьи, потом "Кубанскую казачью" (К дому путь дороженька...), казаки всем столом уже обступили сцену и весь бывший скепсис с лиц смыло, а появились счастливые улыбки. Но надо и остальных офицеров охватить, а меня понесло. Спела Окуджавовские "Кавалергарда век не долог...м, "Ваше благородие госпожа удача...", после этого пришлось чокаться, хоть пить я отказалась, что иначе петь не смогу, но и не настаивали. А потом пошли морские и те, что уже пела. Затем "Проводи-ка меня батя на войну..." и "Проводы (Месяц князь разлучник...)". Народ загрузился, наверно поэтому вспомнились "Остров невезения" из "Бриллиантовой руки", дальше, наверно по аналогии "Если у Вас нету тёти...", в общем, закончила Петербургским вальсом уже поздно ночью, и мы ушли в гостиницу. Господа офицеры с казаками порывались до самой гостиницы нести нас на руках, но из опасения, что нас с пьяных глаз просто уронят в грязь, удалось от этой чести отказаться. Михаил перебрал, но держался вполне уверенно.

Назавтра посидели в том же ресторане уже встреченные со всем радушием, я немного пела, а больше с удовольствием общались с Бахиревым. Он рассказывал, как участвовал в подавлении боксёрского восстания, как штурмовали форты Таку, за что он получил своего Георгия, как стоял стационером в Талиенвале, вообще очень много интересного про местный театр и его особенности. Особенно его интересовало, откуда мы так хорошо знаем казачью жизнь, что пишем такие песни, пришлось свалить всё на своего разговорчивого казачка-вестового, дескать так забористо рассказывает, что вот так мол и вышло... Михаила кроме "На Дону, на Доне..." проняла песня "Про коня цыганских кровей...".

Ещё через день мы пригласили Михаила Коронатовича к нам на "Новик". Правда, он ещё стоял в доке и там во всю шли работы, так, что договорились, когда выйдем из завода, на прогон на мерной миле он посмотрит на самый быстрый крейсер в мире. Но и без этого "Новик" казаку очень понравился, вплоть до того, что он посетовал, что очень хотел бы на нём служить, так, что пришлось его остановить, что я с мостика никуда уходить, по крайней мере, до конца войны с японцами не собираюсь, место старшего офицера занято, а другие ему не подойдут, потому, как ему расти пора. Покряхтев, но он был вынужден согласиться, а я вспомнила ему Макаровскую фразу, что достойный капитан может прославить любой корабль, как бы не были скромны его размеры или вооружение... Понятно его скептическое хмыканье, но удалось разрулить возникшую неловкость.

А у меня в плане налаживания контактов с пехотными и казачьими офицерами в их отношении были планы определённого рода. Хотелось мне хотя бы одного из гарибальдийцев привести в порт, а не топить, а для этого мне нужны толковые вояки, потому, что рисковать нашими матросами я не не хотела, а считаю это преступным, кто тогда перегонять захваченный корабль будет? То есть таких узких и ценных специалистов использовать в абордаже можно только в самом крайнем случае. Да и выучка у солдат в прямом бою на голову выше, так зачем микроскопом гвозди заколачивать?!

Николай на эту мою идею только смеётся. Показывает и рассказывает, что это одноклассники Асамы, а это четыре орудия больше двухсот миллиметров и четырнадцать шестидюймовых орудий не считая мелочи. Против наших шести условно пяти дюймовых, а в бортовом залпе у нас четыре орудия против четырёх по восемь дюймов и семи шестидюймовок. Что у одного крейсера водоизмещение почти в три раза больше нашего. Мёртвых непростреливаемых зон практически нет, но я уверена в успехе. И очень хочется избежать применения магии, и так слишком много вопросов вокруг "Новика" есть или зреют. А если ещё добавить странный вдруг напавший сон или ещё чего, то потом не отмоешься. Слишком много будет странностей, но хочу всё по возможности свалить на уникальность "Новика", у которого мы просто смогли удачно вскрыть и проявить все его потенциальные возможности, и используем в купе с удачей. Так что, казачков на борт надо брать, а там придумаю чего-нибудь. Как в мультике было: "То, чего требует дочка, должно быть исполнено! Точка..."

Внезапно все вокруг забегали, крейсер приказали вытолкать из дока как есть. То есть принесли приказ тупо через два дня стоять на рейде и быть готовыми к бою, смотру и походу. В общем, бред. К счастью, уже практически всё сделали, осталось проклепать ещё одним рядом клёпок уже установленный бульб, и покрасить. Со вторым рядом клёпок явный облом, покрасить бы успеть, а я решила тут же параллельно с покраской зацементировать поверхность металла, то есть сделать верхний слой с частично упорядоченной кристаллической структурой, что придаст металлу бОльшую твёрдость. Ещё сделать поверхность несмачиваемой.

На самом деле, не знаю, что происходит на атомарном уровне, для меня это просто передать на поверхность ощущение от жирной поверхности, я так часто одежду обрабатываю, сначала боялась, что она как жирная станет сильнее пачкаться, нет, не пачкается. Вот пока собиралась этим заняться, пока ещё только спекала краску, так как это свойство я придавала уже после покраски, так от кормы и двигались, маляры красят, я за ними. И тут меня, как говорит одна подруга "торкнуло", а что мне мешает сварить листы обшивки и те из которых сделан бульб? Обошла маляров и стала гладить места крепления листов бульба, заодно выглаживая следы ударов молота и торчащие головки заклёпок, вот не считают в это время такие мелочи существенными. В результате без всякого нагрева сварила в монолит, теперь если пробовать оторвать бульб, то только вместе с носом и герметичность полная, это я точно знаю.

Нашла пару огрехов, которые или не видели или не захотели увидеть, тоже поправила. К моменту, когда маляры взялись за бульб и нос я снова вернулась назад и стала заканчивать начатое. От цементирования металла я отказалась, прикинула, оказалось, что пластичность краски выше и по-хорошему краска теперь твёрдости победита и спекшаяся с подлежащим металлом в монолит. Винты, как и хотела, я поправила в первые дни, пришлось выбрать время, когда корма оказывалась в тени и я спокойно разобралась с винтами. Со стороны просто ходит капитан и гладит ладонями и пальцами винты, ну, и мало ли придурей у людей бывает. К моей некоторой необычности все уже привыкли. Поэтому и мой проход следом за малярами тоже никого не напряг, маляры косились, видимо подумали, что огрехи ищу. Да и искать не нужно, покрасили сикось-накось, потёков и пропусков была куча, но я заодно растягивала краску на пропущенные места, так, что покраска вышла изумительная. А так как буквально стразу после окончания покраски в док пустили воду, чтобы утром вывести "Новик". И некому было удивляться превращению краски, и то, что она уже высохла, не за неделю на воздухе или никогда в воде, но это меня не касается. По запланированному на корабле я закончила.

Провести нормальные послеремонтные прогоны не получилось, сделаем позже. Ведь пари заключено, что мы пройдём быстрее тридцати узлов, так, что пять бутылок шустовского коньяка инженер уже считает своей собственностью. Не буду его расстраивать, даже съездила с ним в лавку, где он выбрал. Просто я уверена в нашем выигрыше, но коньяк отдам как проигравшая сторона, но с условием, что он о нашей скорости до окончания войны с Японией будет молчать. Думаю, что не станет спорить, ведь даже те, кто понимают, неизбежность войны относятся к ней удивительно наплевательски, тезисы такие: "япошки не посмеют напасть" + "если нападут, мы им козу покажем и они обделаются от страха и сразу сдадутся". Причём оба тезиса озвучиваются в одной фразе как какая-то мантра и никто не задумывается, что эти две части противоречат друг другу, что обязано вызвать размышления. Так, что война ожидается на пару дней, от силы неделя. Поэтому не станет он возражать...

Всё. Стоим на рейде. Флаги расцвечивания подняли. К походу не готовы, угля нет. Со слов боцмана к смотру тоже, бубнит: "Это какой ирод придумал наутро после ремонта смотры кораблю устраивать?! Апосля ремонта надо неделю корабль в ум приводить!"... К бою соответственно, тоже не готовы, то есть мы демонстративно похерили приказ, думала, что Николай дёргаться начнёт, ведь службист, а он стоит счастливый полный пофигизма. Оказывается сегодня Машенька прибывает. Вот, что лУбоФФ с людьми делает...

Рядом так же застыли корабли Владивостокского отряда. И правда, почти все с четырьмя трубами, Хотела приколоться над Николаем, радостно воскликнув "Смотри сколько "Варягов"!", боюсь не поймёт. С другой стороны рядом "Аскольд" с пятью высокими трубами, Артеньев хмыкнул "расчёска"... Пойди пойми этих моряков, две — мало, четыре хорошо, а пять — расчёска...

У двоих офицеров не оказалось парадных треуголок (Какие же они треуголки, если с двумя углами?), и они в фуражках. С утра был кипеш, решали с Сергеем Николаевичем, что на головы господ офицеров надевать? А если фуражки, то черный или белый верх? Праздничный — белый, но он внимание привлекает, ведь остальные будут в треуголках. А может всем в фуражках, но не у всех есть белые чехлы. Как-то к смотрам мы не готовились, больше воевать собираемся. Мне эти военные волнения вообще до одного места, наконец, уточнили, что главная причина — преждевременный приезд Куропаткина, осложнённый тем, что Наместник не пожелал с ним общаться и не по статусу ему встречать министра, он — наместник круче, но из морского штаба приказали встречать, вот Алексеев и свалил никому ничего не сказав, просто сел в свой поезд и поехал куда-то. А вот заместители не такие крутые и устроили весь этот пляс с там-тамами. Ну, раз тут разборки между Наместником и Министром, то нам вообще всё это поровну.

Успокаиваю офицеров и команду, вообще разделила её пополам и одна половина жарится на солнце, изображая строй, другая отдыхает. Офицеры колобродят тут же на палубе все, жарко и душно, чёрные мундиры раскалились, даже тень от шлюпки не спасает. Проторчали так до обеда, мы распустили команду и пошли обедать. На "Рюрике" рядом ещё стоят, на "Аскольде" распустили вслед за нами, через склянку сдался и "Рюрик". Пару раз проходил портовый катер, один раз с генерал-майором Флугом, чего он хотел неизвестно, но к кораблям не приближался. Второй раз с начальником порта контр-адмиралом Гауптом, этот подходил к каждому кораблю и принимал доклад командира, но на борт не поднимался, то есть тоже дурь. В общем, нормальные военные хороводы. На берегу построена пехота, тоже стоят на солнцепёке и парятся, у нас хоть от воды прохлада идёт.

К вечеру дали отбой, но указали с утра опять строиться, да не будем мы строить, договорились с Артеньевым, что будет группа первой готовности караул у трапа выставить, остальные пусть занимаются по заведованиям. Офицерам быть готовыми надеть парадные мундиры и чёрные фуражки. Тем, у кого нет белых чехлов, с утра съехать на берег и заказать. А у нас "Лена" входит в порт, так, что мы поехали. Клёпа уже там кричит и кружит. Матильда Машеньку уже ждёт. Владик, по крайней мере, его прекрасная половина гудит, как трансформатор. По нашей договорённости нигде наше имя не фигурирует, просто "секрет из самого Парижу". Под эту сурдинку наверно не одного супруга подвигли на смену гардероба. Так, что есть, как сделать Машеньке приятное.

Подлетаем на вельботе к встающей на якоря "Лене", пришлось подождать, пока вывалят трап. Машенька такая красивая, раскраснелась на ветру, сидим на носовой банке, чтобы не отвлекать гребцов, на нас только кондуктор Гребнёв поглядывает и в усы хмыкает, отличный канонир, взятый вместо Калмыкова с "Боярина". Чем-то он Сарычеву не угодил и попал в опалу, это мне на хвосте механики принесли, после обмена все счастливы, так как обе стороны уверены, что обдурили оппонента. А вот у Николая вселенская грусть, ведь, к сожалению, надо возвращаться на корабль, служба, как ни крути. Устраивать бардак и везти жену на корабль даже в мыслях не возникает. На ступенях гостиницы знакомим Машеньку с Михаилом Коронатовичем, казак похоже очень впечатлился. Поручаю ему сводить Машеньку на ужин, целуем нашу красавицу в щёчку сладкую и обратно, не стоит просто так дразнить гусей, нам ещё японца воевать.

Наутро стоим, в готовности к смотру. Боцман уже подуспокоился, расширенная до половины команды вахта шустрила всю ночь и весь вечер. Все выявленные огрехи устранили, остались мелочи, но это уже потом в текущем порядке, просто время нужно.

Днём плюнула и выкроила время свозить Машеньку к Матильде. МотИ пела и чирикала, пока не увела Машеньку в недра салона, на удивление жену вернули всего через час с небольшим, думала часа на два, если повезёт. Машенька очень довольна, такая улыбка, что хочется голову оторвать Куропаткину, и так не люблю, теперь ещё причина добавилась. С извинениями отвожу лапочку обратно и почти бегом на корабль. Никакого Куропаткина, стоим, ждём-с, хотим к жене! Клёпа словно издевается летает над всей гаванью, уже нашла где ловить рыбу, пару раз принесла что-то похожее на форель, но делиться не стала, слопала сама, так, что всё на уровне предположений. Солдаты на берегу стоят и стоят, даже жалко, когда проезжали мимо, часть зеленоватые, а позади строя кибитка с красным крестом и рядом наверно фельдшер в цивильном и пожилая монашка с красным крестом на косынке.

Наутро узнали, что Министр приехал ночью и вроде никакого смотра не планирует. Но приказа об отмене готовности нет, так, что мы в "готовности", но уже совсем без рвения и фанатизма, даже на "Рюрике" строя не видно. Второй день под ружьём у флага матрос Голубков, я узнавала не Леонид, Василий, чего-то натворил, это боцман наказал. Мы не вмешиваемся, боцман в своём праве. Вода в заливе гладкая-гладкая, вдали синеют сопки и горы на горизонте, флаги висят тряпками. Когда от кого-нибудь приносит угарный угольный дым, хочется задержать дыхание, но ветра почти нет, поэтому полоса дыма проползает долго и неспешно, хватает надышаться.

С Николаем инспектируем, всё ли из запланированного сделали, кроме торпед вроде всё. Когда будем перекрашивать в серый цвет из нашей викторианской окраски уберём и носовое деревянное "великолепие". Кстати, может потому нас с "Аскольдом" и назначили, он тоже белый с жёлтыми трубами. Ещё не доделано начатое ещё в Кронштадте с торпедами, здесь ещё думать и думать, как их сделать и как проверять, ведь больше двух-трёх торпед на учебные пуски не списать. Да и вообще, тратить дорогие боевые торпеды для учёбы рука не поднимается, а учебных нет, мы уже спрашивали. В остальном вроде всё сделано. А до начала войны уже меньше семи месяцев, много это или мало, да Бог его знает. Но повлиять на это мы не можем, а в наших интересах и не пытаться повлиять, только в самый последний момент, иначе всё запланированное на начало войны может сорваться. А без такого бонуса Россия уже однажды эту войну профукала.

Есть ещё запланированное мной только для себя, но это будем решать по ходу, тут уже не нужно дока или нырять к винту. Кстати, осмотрели винты, подправлять почти ничего не пришлось, чуть подогнала баланс среднего винта, чуть оттянула свободный край и увеличила угол наклона, для чуть бОльшей скорости, теперь может возрасти расход на экономичном ходу и немного может упасть скорость этого хода. На этом остановилась.

После обеда, наконец, дали отбой, к нам и похоже на "Аскольд" доставили приказ быть готовыми к выходу, к "Аскольду" этот же катер подходил перед нами. Значит, идём в угольную гавань, будем пачкаться. Боцман почти рыдает, только всё вылизали...

До самого отправления Куропаткина в Японию стояли на рейде, даже с Машенькой виделись урывками, её мы поселили в наш номер. Если, что, то рядом Михаил, он рядом с Машенькой робеет, так смешно это наблюдать, кряжистый, немного угловатый, думаю, что очень сильный и мнётся, не находит слов. Погонять крейсер после ремонта так и не вышло. Мы отослали коньяк инженеру в качестве компенсации, что проверить итоги пари нет возможности по независящим от нас причинам, попросили перенести сроки прогона. В ответной записке этот нахал решил, что мы сдались, поэтому нам витиевато посочувствовал, ню-ню, сам подставился.

Министр, разумеется, обосновался на "Аскольде", в два раза массивнее, больше и комфортнее, надо думать. И Грамматчиков содержит корабль в хорошем состоянии, не смотря на "вооружённый резерв". Да и честно сказать, не особенно и хотелось здесь лицезреть эту свору. Вы думаете, если Министр едет с визитом, то он вот так прямо один и поехал? Там толпа грузилась человек двадцать, на двух катерах к борту подвозили. С Константином Александровичем согласовали взаимодействие и сигналы. Тут он приказывает, а мы говорим "Есть", он старший, мы на побегушках, субординация называется.

По плану идём в Симоносеки знакомство, осмотр порта, это чуть больше шестисот миль, дальше по плану Токио визит к Микадо, осмотр арсенала в Йокосуке, осмотр порта Гензан, осмотр портов Кобэ и Осака, осмотр базы в Сасебо, потом домой. Короче возим и делаем вид, что ничего не видим и не слышим.

Грамматчиков явно гордится своим кораблём, с явным намёком спрашивает про скоростной режим, отвечаем, что будем подстраиваться под них, об увеличении хода, лучше сигнал заранее, чтобы зря котлы не насиловать. Смотрит с явной хитринкой, у него паспортный ход двадцать три и два, у нас двадцать четыре и восемь, но если у "Аскольда" это реальные цифры, то у "Варяга" и "Новика" дутые, у нас просто не было испытаний на выносливость, если можно так сказать, то есть больше шести часов на максимальном ходе, то у "Варяга" вообще не очень удачная конструкция котлов. Говорят, что за всю службу "Варяг" быстрее двадцати узлов ни разу не разгонялся. Похоже, что нас решили на вшивость проверить, эх, показали бы мы вам, Константин Александрович, но пока лучше не светить информацию.

— В общем, — говорит он,— если Алексей Николаевич нам прикажет, то будем весь путь идти полным ходом... — смотрит с подначкой.

— Прикажут, пойдём, — улыбаемся в ответ.

На том и расстались. Полным ходом, в смысле на двадцати двух узлах шли только до ночи, потом, как выяснилось, Министра укачало и ход сбросили до двенадцати, мы на четырнадцати описывали циркуляции, чем очень нервировали "Аскольд". Ночью пробежались, я прислушалась, корпус даже не шуршит, скользит словно кит, такое приятное ощущение от корпуса, "Новик" словно наслаждается. Бульб не бурунит даже на конце, кажется всё получилось. В темноте измерили скорость полного хода, получили тридцать пять с половиной, Николай приказал три раза кидать лаг и сам стоял с секундомером. Бульб работает, от носа даже усов нет почти, бурун, который раньше при разгоне забрасывало выше палубы, теперь сворачивается и скользит по борту. Очень приятные ощущения, Николай явно растерян, команда ликует, механики просят поднять до упора. Они запас оставляли, думали, что ещё потребуется, вот и не доводили до марки, пришлось отложить на потом, наши эволюции вот-вот начальство заинтересуют. А мы действительно можем уделать "Буракова". По огням нашли "Аскольд" и пристроились в корму.

Дальше нас ждало глухое разочарование. Мы-то радовались, что посмотрим, прикинем, познакомимся с акваториями, где может полазить придётся. Сначала нас даже не пустили дальше внешнего рейда Симоносеки. Куропаткин и компания съехали на берег, на присланных катерах, после половину вернули. Оказывается, было согласовано количество, а наши поехали гуртом, вот и развернули. А потом мы тупо почти две недели стояли на рейде. Каждый день были объектом фотосессий, кажется, половина Японии приехала сделать наше фото на память. Потом вернулся счастливый и довольный Куропаткин. Впервые посмотрела на него вблизи, не впечатлил ничем и это очень мягко сформулировано, его просто распирало от упоения собственной значимостью, на фиг — на фиг, нам на родной корабль надо. Обратно шли не спеша, как я думаю, и показала Клёпа, господа генералы отмечали и отдыхали, судя по лицу, в самой Японии саке тоже лилось рекой. Хотя про Куропаткина в плане зелёного змия вроде не упоминали, может просто оттянуться решил. Мы по команде пару раз сбегали посмотреть, что это за пароходы на горизонте дымят...

Глава 24.

По возвращении нас вывели в "вооруженный резерв". К сожалению, Михаил Коронатович ушёл в Артур принимать у капитана второго ранга Шульца миноносец "Смелый". Кажется, про нас забыли. Мы спокойно договорились с инженерами завода и вышли на мерную милю с последующим стомильным прогоном, оказывается тут на берегу была отметка. На миле мы показали сначала тридцать пять и девять, а при возвращении тридцать шесть и одну, в среднем на ста милях у нас вышло тридцать пять и две. На инженера было жалко смотреть, пришлось ему объяснять, что дело не только в бульбе, кроме этого мы перебрали и отладили все механизмы, доработали вентиляторы, рихтовали винты и многое другое, что в сумме дало прирост больше десяти узлов. Один бульб дал бы, скорее всего узла полтора-два, не больше. Пока он пытался свыкнуться с этой новой для него реальностью, мы показали на дым из наших дымовых труб, на который многие уже обращали внимание, и объяснили, что из-за улучшения системы нагнетания воздуха у нас уголь сгорает полнее.

От выполнения пари мы его освободили, предложив сделку по сохранению тайны, как мы и хотели. Он согласился с радостью и с горячими извинениями, оказывается его жена устроила качественное кровопускание семейному кошельку, у него просто нет денег на коньяк. Похоже, что Матильда развернулась от всей души, а мы на том и распрощались.

Николай выступил перед командой. Про суд знали все, но присутствовали на нём только Николай и Сергей Николаевич, хотя, даже Артеньев не знал, что Николай перевёл не все деньги. Вот Николай и рассказал:

— ... в общем, братцы, в Циндао модернизация и покупка материалов и радиостанции обошлась в двадцать одну тысячу английских фунтов. Здесь доплаты рабочим завода составили около тридцати пяти тысяч рублей, это около трёх тысяч девятисот фунтов. В итоге из призового вознаграждения в шестьдесят тысяч, минус тридцать тысяч перечисленные морскому министерству, минус двадцать одна тысяча отданная в Циндао, минус три тысячи девятьсот выплаченные рабочим здесь, осталось пять тысяч сто тридцать восемь фунтов. Из них я взял в долг триста. От своей доли я отказался, обменял её на Дусю, вы помните, так, что вы должны сейчас эти деньги разделить по тем же долям, по которым делили первую часть трофеев. Все документы по каждому из перечисленных пунктов в моей каюте. Я прошу у вас прощения, что без вашего разрешения потратил ваши деньги на модернизацию нашего корабля. Я не нашёл другого способа и другого источника средств, чтобы провести модернизацию, которую мы провели, и которая превратила наш крейсер не только в самый быстрый крейсер, возможно, что в самый быстрый военный корабль в мире. И у меня не было гарантии, что все единогласно согласятся пожертвовать свои очень не маленькие деньги, поэтому я взял на себя такую ответственность. Теперь про уже потраченные деньги. Я хочу, чтобы вы обсудили и если кто-то не согласен с моим решением, то я выпишу ему немедленно долговое обязательство погасить свой долг ему в размере недополученной им доли, если кто-то надумает потребовать свою долю позже, до начала войны с Японией я даю вам время. Сейчас я хочу, чтобы вы назначили группу из тех, кому вы доверяете, я буду ждать их в каюте, где познакомлю со всеми документами и выдам им остаток денег, пусть выборными будут хотя бы по одному офицеру, кондуктору и матросу. Завтра они сходят в банк, обменять фунты на рубли и выдадут всем их доли. Ещё хочу, чтобы они сообщили, кому мне выписывать долговые расписки и желательно сразу указать суммы. Я закончил. Да! Сергей Николаевич! Я не хочу быть должным всем, касательно тех трёхсот фунтов, что я изъял на свои нужды, я бы просил вас принять у меня долговое обязательство на эту сумму, тогда это нужно будет учесть при расчёте.

В гулкой тишине Николай развернулся и пошёл к корму к своей каюте, следом двинулась Дуся, Клёпа взлетела вверх, чтобы обогнать всех и влететь в каюту через открытый иллюминатор, это недавно освоенный ею фокус. На палубе осталась такая тишина, что звуки порта и рейда словно усилили поворотом ручки волшебного усилителя, только когда мы уже спустились на жилую палубу, услышала голос Сергея Николаевича:

— Господа офицеры!...— дальше я не стала прислушиваться, уловила радость Николая, что не ошибся он в кандидатуре своего старшего офицера, не на секунду не желает выпускать контроль из рук. Вообще, если отвлечённо подумать, то ради того, чтобы потешить свою болезненную честность, Николай сейчас нанёс жесточайший удар по психике команды. В наше время, такое назвали бы грубой провокацией и капитан, такую устроивший, в глазах команды и окружающих пал бы весьма низко. Но здесь совершенно другое время и другие нравы, хотя блеск и манящая зазывность золотого тельца способна и здесь сокрушить даже очень стойкие души.

В порывах, которые двигали Николаем я согласна только в одном, что оставлять до войны такую недоговорённость перед командой и нести с собой в бой камень у себя на душе не стоит. И его здесь понимают, потому, что здесь ещё помнят, что такое совесть. Но всё равно у созданной капитаном ситуации были только два выхода, либо вся команда примет его сторону, либо так же вся обменяет его на деньги, то есть загонит Николая в долговую кабалу, а здесь это не фигура речи, есть настоящие долговые суды. Пока я металась в переживаниях внутри Николая, а вдруг... А если не поймут... Если потребуют деньги — это конец его капитанству! Николай спокойный, как сытый удав, даже более того, очень довольный, что свалил груз со своей совести, доставал бумаги, деньги, готовился встречать делегатов от команды. Время шло, по кораблю всё затихло, как перед грозой, я вытолкнула Клёпу в иллюминатор, она облетела "Новик", на палубе в трёх местах собрались группы матросов, офицеров среди них вроде не было, обсуждения шли с довольно бурной жестикуляцией, но без кулаков, я показала картинку Николаю, он вроде даже проникся. Подлетать ближе, чтобы послушать не стала, отпустила Клёпу поохотиться. Кстати, у нас тут вроде даже ухажёр появился, кажется молодой, ещё без пары, летали они тут пару дней вместе с Клёпой, он её раза в полтора меньше, крупная у нас девочка. Николай действительно задумался, я не стала ему своими изгаженными нашей разгульной вседозволенностью и аморальностью рассуждениями капать, это его мир. Взяла гитару и стала наигрывать мелодии, даже не перебором, а по одной струне, как начинающие "кузнечика" тренькают. Как-то сама собой мелодия свелась к Окуджавовской "Каждый выбирает по себе...".

Тут раздался стук, и после разрешения вошёл Сергей Николаевич, по лицу, здорово уставший, вообще, не зря на флоте должность старшего офицера, называют, даже не "собачьей", прямо "собака". Надо его в отпуск на месяц не меньше в Питер отправить до войны, иначе сломается, нельзя без передыха в таком напряжении. Но тут же из глубины заворчало глухое недовольство, что тогда мы будем на корабле дневать и ночевать вместо него и Машеньку только во сне будем видеть... Цыц! Рявкнули мы с Николаем почти одновременно, что невольно рассмеялись вслух, отчего озабоченный Артеньев сильно вздрогнул.

— Сергей Николаевич! Дорогой вы мой! Присядьте, я вам песню спою пока. — Пока он усаживался, а ласкушка Дуся пристраивала ему на колени свою тяжёлую голову подталкивая носом "Эй! Гладь, давай!", я перебрала ещё несколько тактов и запела только, что всплывшую в памяти песню. Под сегодняшний вечер наверно можно было и "Если у вас нету тёти..." спеть, но боюсь, что такой фривольной трактовки Артеньев бы не понял. Другие они здесь, в чём-то до невозможного прямые, честные до звона, совестливые и принципиальные, как пятилетние дети. Нет, есть среди них и скоты, и держиморды, и крестьянское "сиди тихо, что увидел — тащи, Бог не выдаст, свинья не съест, а польза останется" тоже никто не отменял. Тем временем Сергей Николаевич словно встряхнулся:

— М-м-да! Программная песня... — немного помолчав, продолжил: — Но не для песни я пришёл...

— Да, всё я понимаю, и прощения у Вас прошу, что не предупредил и не говорил ничего!

— Николай Оттович! Ну, правда, хоть намекнули заранее! Не будь у нас такая золотая команда, ведь до бунта бы довели!

— А, что? Правда, золотая?!

— Знаете, хочу поздравить! Посмотрел сегодня, получилась команда! Калмыкова убрали, ещё один два с гнильцой, а так... Можно с ними хоть в бой, хоть на праздник, как говорят.

— Тогда, примите мои поздравления! Команда — это ваша вотчина и заслуга, как старшего офицера, надо ещё раз походатайствовать, а то, не чешутся у наместника...

— В каком смысле "ещё раз", Николай Оттович?

— Да, знаете, подавал я уже на награждения по итогам перехода, но видать задвинули под сукно. А мне это не нужно. Каждая собака от Сингапура до Камчатки должна знать, что "Новик" самый-самый, а экипаж у него геройский! Так, что буду додавливать, уж вам орден вытребую. Ну, ладно, считайте, это моим зароком. А вам Сергей Николаевич надо бы в отпуск съездить, проветриться, как вы, не желаете в Петербург прокатиться по Великому Сибирскому пути?!

— Не отказался бы, всего полгода, а словно лет десять прошло, как мы из России вышли.

— Вот вы, здесь, Сергей Николаевич делаете одну из самых пагубных для России ошибок!

— В чём, же?! Помилуйте!

— Вы только, что сказали, что мы вышли из России, а пришли, следует из фразы мы в куда-то непонятно куда, но не в Россию! А это порочное и вредное суждение! Запомните это!

— Так, Николай Оттович! Все же так говорят...

— Говорят и чувствуют так же, что и недопустимо, потому, что здесь та же самая наша Россия! Не кончается Русь берегом Волги. И если бы Аляску не за понюшку американцам бы не профукали, то и там была бы Россия, как и в Калифорнии и на Гаваях, где сейчас янки пляшут от радости, как нас дураков надули, ведь тоже начиналось с того, что считали, что это не Россия и нам не нужно, что чужое, а слышали наверно, что на Аляске этой золота сейчас моют больше, чем по всему миру...

— Простите, действительно, не задумываясь повторял, постараюсь больше такого не допускать!

— Эх, Сергей Николаевич! Да, полно, об этом потом поговорим. Заболтал я Вас! Вы же про команду пришли поговорить...

— Докладываю, с господами офицерами обсудили, они денег брать не хотят, но и не брать нельзя, тоже понимают. А матросам деньги семьям отправить, просто даже не описать, как важно! Порешили, что таких крыс, которые к Вам за долговыми расписками придут у нас на борту нет!

— Сергей Николаевич! Почему же крыс, сразу? Это их законные деньги, которыми я, взял грех на душу, без их ведома сам распорядился! А дальше что решили?

— Сейчас отправил всех по заведованиям. Приказал эмоции спрятать и матросов от них удерживать. В кают-компании остались доктор и батюшка, оба кипят, с вами ругаться хотят! — усмехается, при этом.

— Вот, что сделаем, хотят ругаться, пусть подойдут, негоже не дать людям сказать, что думают. А вы как хотите, можете с нами побыть...

— Добро. Пойду, позову, а то батюшка уже хотел проповедь против призывов ваших в утробу Мамоны злокозненного души моряков бросить устроить!

— Вот даже как? Зовите их, оправдываться буду... — Засмеялся Николай.

Пришли всклокоченный Георгий Самуилович и Отец Пафнутий. Батюшка попенял отечески, что искушать команду златом начал и на путь в лапы Мамоне пытался души православные своротить. А менее сдержанный и более эмоциональный доктор начал рассуждать, что недопустимо так жестоко провоцировать людей, что слаб человек, и надо об этом помнить!

Пришлось объясняться, что не провокация была целью, а подготовка, к испытаниям военным. Напомнил им про "Огонь. Воду и медные трубы". А у нас на носу война, где огня и воды всем хватит, а вот медные трубы и искушение златом порой гораздо труднее, чем геройски живот положить во славу Отечества. Так, что если с честью из сегодняшней передряги выйдем, то команду закалим так, что с ними не страшно в любую битву идти будет! И тут, когда обмолвился, что этот трофей, по моим расчётам у нас далеко не последний, доктор ещё не сообразил, а батюшка, молодец, сразу стойку сделал:

— Господин капитан! Правильно ли я понял Вас, что вы с японцев тоже хотите трофеи брать и за них деньги давать будут?

— М-м-м... Отец Пафнутий! Именно это и сказал, и думаю, что так и будет. А что Вас не устраивает? Это и в призовом праве прописано!

— Николай Оттович! Ведь грех это!

— В чём же! Батюшка.

— На крови нажива... Не дОлжно так. А если даже закон такой есть, то бесовский он, по сути своей, Мамоной в уши наущенный!

— Так и что тогда можете предложить?! — Николай вёл беседу спокойно, а вот я взволновалась, ведь вот как всё повернулось, и любопытно стало, просто страсть!

— Если закон такой есть, то пусть и судит суд, как ему предписано, а пастве моей, предлагаю не из сумм деньги предлагать, а наградить, как в традиции было, червонцем каждого, и кто хочет пусть как медаль носит, откуда на Руси медали и появились когда-то. А деньги, которые присудят за трофеи, пусть на вспомоществование пойдут, убогим или на нужды военные, и пример в том воспитательный другим будет. — А силён батюшка, а я его всё за попика недалёкого держала! Каяться пора.

— Отец Пафнутий! Хороший вы вопрос подняли! Спасибо Вам! Только давайте мы сейчас ничего решать не станем. Как говорят "не делите шкуру неубитого медведя", и мы не будем. А вот, когда случай выпадет, так это уже ваша работа будет! А пока, я вас прошу, и Вас, Георгий Самуилович, эти деньги пусть все получат, и каждый пусть сам решает, что ему делать, не давите и не подталкивайте никого! Тем более, что деньги семьям нужны, нет у нас на борту богатых! Я вас прошу!...

Дальше всё прошло как-то тишком, Сергей Николаевич не хотел брать расписку за триста фунтов, пришлось даже голос повышать. Пять выборных сходили на берег, казначей деньги всем выдал и, словно, и не было вопроса. Пока в сентябре не грянул скандал. Сергей Николаевич в разговоре тогда больше всего опасался самой большой и самой крестьянской части команды, ведь почти половину экипажа составляют кочегары, куда набирают здоровых и редко грамотных из деревень, к работе тяжёлой привычных. Да и в кочегарке Мольмер нашел на переходе какие-то статьи из газетки социалистов, по поводу чего долго ходил и плевался, кругля свои и без того круглые глаза. Но взорвалось у канониров. Тремлер бледный и вибрирует от злости. Левицкий подчёркнуто сух и официален, остальные офицеры тоже не в своей тарелке. Артеньев ситуацию разбирает, нам пока не докладывают. Выяснилось, что боцманмат Мальков из левого кормового расчёта собрался идти к нам, за обещанной долговой распиской, но ему не дали и результаты "убеждения" написаны на его лице двумя потерянными передними зубами и синяком во всю левую половину лица. Когда мы узнали, то категорически запретили самосуд, более того, оказалось, что он был в абордажной команде, и ему выпали семь долей, что уже вылилось в почти семь с половиной сотен рублей, которые он родным в деревню переслал. В общем, сели, с Николаем посчитали, оказалось, что мы должны ему две тысячи четыреста с лишним рублей, чтобы не вошкаться с копейками, написали мы Малькову Василию по всем правилам расписку на две тысячи четыреста пятьдесят рублей и перед строем вручили, с приказом данного унтера не обижать, препятствий службе не чинить, если ещё кто надумал, то мы от своих слов не отказывались. Вообще, даже для денежного довольствия капитана крейсера со всеми дополнительными выплатами, сумма астрономическая, но что уж, полный фатализма чесал репу Николай, "не были богатыми, так и привыкать не след", как говаривала моя любимая бабушка. Вечером попросился на чай Сергей Николаевич. Задал вопрос:

— Что, Николай Оттович, списываем с корабля мерзавца?!

— А почему "МЕРЗАВЦА"?! Я дал обещание, деньги эти принадлежат ему по закону, он ничего предосудительного не сделал. Так, что и оснований списывать его нет никаких, и уж, тем более, после ваших слов делать этого не собираюсь!

— Так ведь забьют его матросы, уже буза зреет.

— А вот это уже Ваша прямая обязанность не допустить никакого рукоприкладства и травли. Объяснить всем, что никаких претензий у меня к Малькову нет, что всё строго по закону и пусть служит спокойно. А за травлю или рукоприкладство на борту буду наказывать по всей строгости и вот за это спишу на берег без разговоров!

— Даже не знаю...

— Не волнуйтесь! Сергей Николаевич! Всё образуется. Война начнется, возьмём трофей, верну ему деньги и дальше служить будем! Как вы на предмет отнять у японцев броненосный крейсер типа "Асама"?! То-то щелчок по носу Микадо будет! А! Только ещё не придумал, как это провернуть, но придумаю! Дайте срок!

— Ох! Николай Оттович! Скучно с Вами точно не будет! Это же придумать такое, "Асаму" захватить... Там же только шестидюймовок полтора десятка и еще восьмидюймовок четыре штуки... Скажете тоже, "Асаму" захватить. У нас против него не каждый броненосец выстоять сможет!

— Вот это и надо как-то использовать, ведь и японцы так считают! А взять такой трофей хочется, и ещё бы на лицо Того после этого посмотреть...

— Ладно! Николай Оттович! Не заговаривайте меня. Я всё понял, будем служить, и самосуд пресеку! Попрошу батюшку с матросами побеседовать...

Больше недели "Новик" болел, вернее, на его борту была атмосфера, словно в семье вдруг узнали о неизлечимой болезни кого-то из близких. Николай старательно дистанцировался от ситуации. Я понимала, что в чём-то он прав, может методы притирки команды выбрал спорные, но из этого кризиса команда должна выбраться сама, переболеть этой заразой и может приобрести иммунитет, а может, нет от такого иммунитета. Попадавшийся иногда на глаза Василий внешних следов насилия на себе не имел, хотя и радостным не был. В отличие от Николая, я была уверена, что Мальков скоро попросит о переводе, здесь его морально задавят, похоже, что прощать его, команда не согласна. Николай своими прогнозами не делился. Пока на утреннем построении к подъёму флага и молитве, Мальков не выскочил из строя и не бухнулся на колени перед строем:

— Простите, Братцы! Бес попутал! Встренул я в Артуре земелю, пошли с ним в трактир посидеть, про новости наши деревенские обсказать. Выпили сильно, и похвастал я, что родным уйму денег с трофея отправил, а он стал меня гнобить, что мы — Мальковы как были голытьба, так и останемся, а денег я в жизни больше полтины в руках не держал никогда! И взяла меня такая тоска и обида, ведь правду говорит, что и был я таким, пока на наш крейсер не попал. И бес меня в ребро толкнул, чего с пьяных глаз не учудишь, стал я хвастать, что не токмо эти деньги, что отправил, а если к капитану подойду мне ещё большие тыщи заплатит или долгуном моим станет, тогда я вообще буду на корабле считай выше командира. И стал меня Ерёма выспрашивать, что да как, а я дурья башка с пьяну и рассказал всё, что нам его высбродь сказал, да и пообещал пойти стребовать долг обещанный, да только не нужны мне эти деньги, братцы! Отдал я ваши деньги в храм Артурский на приют сиротский! Прощенья у обчества прошу! Как скажете так и сделаю, хоть с камнем за борт! Только простите! И Вас господин капитан прошу простить! Не со злого умысла, по пьянке, да дурости, не я говорил, водка да гордыня меня толкали!...— Ещё продолжал говорить, уже повторяться начал, по лицу текли слёзы, и Сергей Николаевич прервал превращающуюся в буффонаду исповедь. По радостной гримасе на лице батюшки поняла, что не обошлось здесь без его накачки, да и обороты многие в речи Малькова были религиозного плана, удивило только, что так нелюбимого Отцом Пафнутием Мамоны не помянул ни разу. Батюшка подошёл, о чем-то тихонько переговорил с Василием и благословение наложил, пока Сергей Николаевич строй в чувство приводил. Потом батюшка выступил, лихо выступил, я в шоке была.

Своим роскошным поставленным басом, весь преобразившийся, плечи расправил, крест целовальный в руку взял и как дал! Что вои, сказано в писании за погибель ворогов не грешны потому, что защита Отечества, жинок и детушек от разграбления и поругания есть дело святое и тем вои православные святы и в рай попадают, даже если раньше грешны были! А за это с воев счёт особый, троекратный счёт! И хоть всё по закону сделал Василий, но это закон людской, а есть над ним закон Божий, который превыше! А Спаситель показал нам, что не милы ему поклонники Мамоны, когда изгнал самолично торговцев из храма, где нет им до покаяния места, как и в сердце его. Вот от этого греха хочу уберечь вас, в паству мне вверенных.

Сказал мне наш командир, что по закону всё правильно и что война впереди в которой ещё у нас трофеи будут и снова нам деньги присудить могут, и страшно мне стало, что погубите вы чада Господни души свои светлые ему угодные, что украдёт их телец златой! Долго думал я над этим, с настоятелем собора Владивостокского советовался, даже в патриархию писать хотел, да вот тут Василий сунулся. А должны вы вои ему благодарными быть, поелику показал он вам собой, жертвуя, как легко и быстро враг человеческий путь к сердцу найти может, и душу свою бессмертную на погубство обречь можете! Вот и снизошло на меня знание, что если впереди ждёт нас такое испытание, не только в труде ратном, но и стойкости в вере православной, пусть деньги эти в бою добытые пойдут на дела благие, какие Богу угодны! Но чтобы не кто попало ими ведал, а чтобы правда с умом и сердцем чутким копейку потратили, за которую может, кто из нас кровь свою прольёт даже! Была с нами Мария дочь Михайлова, супруга командира нашего, много я с ней беседовал, не только лику её милому дивился, а больше душе её светлой, вот и хочу предложить вам други мои в деле ратном и братья во Христе, просить матушку взять на себя управление этими деньгами, решать кому из сирых и болезных вспомоществовать! А настоятеля храма Артурского, которому деньги Василий вчера отнёс, я предупредил, не отдал он их никому, чтоб смогли мы сами отдать их с нашим поручением и Божьим благословением Марии свет Михайловне. Чтобы стали они заделом дела здесь предложенного! Согласны ли вы вои с мыслью такой?!...— Последние слова пророкотали и словно прокатились по глади Артурского рейда. Не только меня потряс батюшка, строй не дыша замер, офицеры всегда очень скептически относящиеся к корабельному священнику, сейчас смотрели с нескрываемым восхищением и уважением. Да! Дал копоти отец Пафнутий. И если начало речи было тихим, даже задушевным тоном, словно беседа доверительная, то к концу выделил, интонировал каждый пункт, каждую мысль, и закончил торжественным кличем. Николай раздавленный неожиданным ходом батюшки, тревожился за Машеньку, хотя мне уже подумалось, что справится малышка, тем более, что в прошлой жизни нечто подобное после смерти Николая сама устроила. А тут ещё и решён вопрос будущих трофеев, запомнил священник наш разговор и, похоже, действительно думал и советовался. Скоро пришедший в себя строй загомонил и принял слова своего пастыря, а Машеньку озадачили двумя с половиной тысячами рублей, которые требовалось правильно потратить.

Кстати, откуда взялись эти деньги мне рассказал Георгий Самуилович и ещё извинялся, что все свои деньги уже отослал в Москву жене и детям и когда кочегары пришли с шапкой в кают-компанию, оказывается они решили собрать деньги и выкупить нашу расписку у Малькова, но всех денег собрать не смогли, не было у них столько денег, что-то потратили уже, отослали родным, но целых семьсот рублей команда собрала, поверьте, что для матросов это безумно много, вот и пришли два котельных кондуктора предложить офицерам поучаствовать. Чуть до скандала не дошло, что кто-то хотел больше дать, а ему не дали, а такие, как доктор страшно расстроились, что не приняли участия в процедуре. В общем, накануне выкупили у Малькова расписку и сожгли её на палубе при всей команде, там же сжег нашу расписку и Артеньев, у которого, оказывается, офицеры её тоже предложили выкупить. Вот такие интересные дела творятся, как выяснилось, на вверенном нам корабле и всё в тайне от нас.

Сказать, что Машенька была в шоке, когда её вызвали из дома на крыльцо и десяток выборных матросов бухнулись перед ней на колени, а сопровождавший их Отец Пафнутий довёл до неё их мольбу принять под управление средства, что они принесли и в будущем ещё добудут, а матросы почти хором:

— Просим! Матушка! — и стоит над ними вся красная "матушка" с ладошками в муке и лицом юной гимназистки...

Мы стояли в сторонке, наблюдали. Потом, когда испуганная Машенька, едва не плача жаловалась, что она не знает, не сможет и вообще...

— И вообще, Любимая моя! Первым делом нужно это всё оформить правильно, и учиться прямо сейчас начнёшь. Перво-наперво надо зарегистрировать у местного градоначальника или начальника над портом знакомого тебе адмирала Греве, что создан благотворительный фонд, который ты и будешь представлять. Потом заведи приходно-расходную книгу, где указывай любые расходы и доходы, плоть до покупки бумаги или отправку писем, в учёте денег нет мелочей, запомни это как "Отче Наш"! Дальше тебе требуется составить попечительский совет фонда и благотворительный совет. В попечительский совет нужно пригласить наиболее авторитетных людей — это вывеска фонда, они ничего не решают, просто для солидности. А вот Благотворительный совет ведёт работу и принимает решения, сюда надо только тех, кто работает. Людей, которые будут в обоих советах, может быть не более двух-трёх, одна будешь ты, ещё решай сама. В Попечительский совет наверно стоит пригласить Макарова, его близкого друга Василия Верещагина, Великого Князя Константина, всё ж военный моряк, хоть и бывший. Напиши им письма, адрес Макарова я тебе дам, он передаст письмо Верещагину. Константину письмо может передать Маша через Татьяну.

Вот возникла мысль, напиши письмо Немировичу-Данченко, не режиссёру, а его брату журналисту из "Русского слова", кажется это один из самых уважаемых журналистов сегодня в России, письмо можно отправить на адрес редакции, он есть в газете. Еще никто тебе не запретит обратиться к Иоанну Кронштадтскому, очень мудрый человек, думаю, что не откажет. Из местных адмиралов я бы не приглашал никого, разве, что младших флагманов можно, но возникнет вопрос, почему обидела остальных и пойдут проблемы, зачем оно нам? Из местных я бы предложил пригласить всех капитанов кораблей первого ранга, это все броненосцы и крейсера, кроме нас с "Боярином", но это и хорошо, лучше, если меня там не будет, а то возникнет вопрос семейственность-протекционизм. Мне кажется, что надо взять Отца Пафнутия, его ведь идея. На этом с Попечителями всё. Благотворительный совет, это ты, как начальница, ты, кстати, ещё и в Попечительском главная будешь, возьми батюшку нашего, можно Сергея Николаевича, может начальника Артурского госпиталя, и хватит.

Когда бумаги подготовишь, иди в госпиталь к начальнику и спрашивай, что ему реально нужно и не давай ни копейки, а заказывай и покупай ту же корпию или продукты. За всё нужно брать приходные счета, и они у тебя должны храниться за каждую копейку. Если узнаешь, что кто-то из семей моряков, особенно увечных или погибших страдает, выясняй, чем можешь помочь, но денег не давай никому! Тот, кто хочет действительно помочь и накормить голодающего даёт не хлеб, а удочку! Запомни и исходи из этого! Нужно кого-то полечить, устраивай в больницу, покупай лекарства, сиделку нанимай, но ни копейки в руки! Это очень трудно, гораздо легче и проще дать денег и развязаться. Но здесь вопрос, хочет ли такой человек действительно помочь или просто от совести своей откупается, ведь крайне некрасиво выглядит тот, кто потом придёт и потребует отчёт о потраченных деньгах, поэтому никто не придёт, это и получившие понимают, поэтому такие деньги очень редко тратят по назначению.

Отдельно обязательно заведи учёт и хранение всех отзывов и благодарностей за твою работу, это не менее важна часть работы, чем остальное. Потому, что в любую секунду ты можешь стать объектом нападок и даже травли купленных журналистов, в частности, потому, что захотят расправится со мной или с тобой, будет раздражать, что ты работаешь, а не деньги раздаёшь и так далее. Вот и всё, ничего трудного... — Вот уж не думала, что у Машеньки могут ТАКИЕ глаза, на лице не осталось ничего, только распахнутые глазищи. Сглотнув, наконец, она сумела взять себя в руки:

— И это ты называешь "ничего трудного"?!

— Машенька! Милая моя! Здесь действительно ничего трудного! Сейчас тебе кажется, что так много сказано. На самом деле это как взять и рассказать, что предстоит сделать до совершеннолетия только что забеременевшей женщине, не исключаю, что она очень пожалеет, что решила рожать! Но на самом деле всё перечисленное делается не сразу, а последовательно. Вот и получится, что одно за другим и всё сладится! А я тебе помогу, уже считай, помогаю на совершенно добровольных и безвозмездных началах! Кстати, а для таких замечательных помощников у вашего фонда, какие формы не денежного поощрения имеются?!

— Да ты просто негодяй! Ты надо мной издеваешься! — И набросилась якобы с кулачками и супругам стало не до фонда. И, стучавшую в дверь Клементину они не услышали, за что потом извинялись...

Глава 25.

В сентябре вице-адмирал Старк затеял большие морские манёвры. На середину месяца был назначен выход в море. На кораблях две недели кипели авралы, бОльшая часть двинулась в угольную гавань бункероваться, то есть флот стоит без угля, уже потому встаёт вопрос о его боеспособности. Не буду вспоминать, что во время своего единственного боя героический "Варяг" выпустил в "Асаму" почти в десять раз больше снарядов не добившись ни одного значимого попадания, а всего наши корабли в этом бою выпустили в два с половиной раза больше снарядов всех калибров, чем японские, про попадания уже сказано. То есть стоя в "вооружённом резерве" ни угля на кораблях, ни выучки артиллеристов, думаете, есть выучка у других специалистов? И при этом повальное шапкозакидательское настроение. А японцев почти любят вместо осознания, что это без пяти минут противник, ведь если японцы "с дуру" полезут с войной, то они практически подарят возможность приобрести без усилий и риска боевые кресты на мундиры, так как же за такое не любить?!

Во время этих потуг изобразить наличие флота, нам было поручено, согласно принадлежности к отряду ближней разведки вместе с "Боярином" кружить вокруг, якобы отвлекая японские силы и уничтожая попадающиеся миноносцы. Легенду учений написал видимо какой-то мечтающий о лаврах Чехова молоденький романтичный вьюнош с мичманскими погонами. Никаких стрельб, маневрирование только в составе отрядов и даже линия броненосцев шла гуртом с дистанциями больше восьми кабельтовых, не дай Бог кого-нибудь протаранить!

А уж выход из гавани превзошёл эпичностью исход библейских евреев из Египта. Было ПРИКАЗАНО ни одному кораблю не выходить своим ходом, всех тягал единственный буксир базы "Силач" под командой Балка второго, наверно самый опытный и мореходный экипаж на этом буксире, столько за день набегал. За один прилив всех вывести не сумели, как говорят, разумеется! Выскочившие ещё до начала прилива миноносцы, проторчав на рейде без дела и смысла скоро пошли обратно и получили дополнительный уголь, так как многие почему-то решили развести полные пары. 'Боярин' составил им компанию, а мы решили подождать и не прогадали. Наконец отвалили и броненосные силы пошли в сторону Бицзыво, до которого не дошли, а повернули в сторону Кореи и так по дуге вернулись обратно. На траверзе Элиотов, крейсерские силы зачем-то отправили к Инкоу, наверно, чтобы стационирующий там "Сивуч" если и не обделался от неожиданности, но порадовался, что про него помнят.

Адмирал Молас с "Баяна" отсемафорил следовать за ним, по пути откомандировал сходить к 'Вей-Ха-Вею', но в видимость порта не входить. Сбегали, нам то что, пошедшее с крейсерами отделение миноносцев почему-то тогда же ушло в базу, может опять уголь пережгли. На обратном пути еле нашли наши крейсера, не нашли бы, если бы не Клёпа и её замечательные глаза. С ними вернулись обратно, где уже началась эпопея затаскивания "Силачом" броненосцев.

Тем временем погода начала портиться, мы ушли в базу, на фиг, надоело торчать и смотреть как корабли истерично шарахаются друг от друга, когда шарахнувшись от одного, происходит сближение с другим, и уже этот другой тоже старается отскочить. Даже я была уверена, что это полное фиаско. А как ещё можно оценить такую прогулку на скорости не больше двенадцати узлов, после которой у двух броненосцев ремонт машин, два миноносца побились при столкновении, один потерялся в море, только к вечеру вернулся. Половину, если не треть командиров поснимают, как минимум, поставят на вид. Но приглашённые в офицерское собрание узнали, что флот показал всем свою несокрушимость, растущую выучку, а боевое слаживание признать достаточным и успешным. По результатам маневров командование составит списки на награждение самых достойных (долгие продолжительные аплодисменты).

Дорогая редакция! Мы плакали всем нашим детским садиком! Написали письмо Макарову о прошедших учениях, стиснув зубы, постарались удержаться от ядовитых комментариев и изложить только факты. Напомнили Макарову о нашей договорённости, что едва его назначат командующим, он телеграфирует приказ разрешить нам самостоятельные действия на своё усмотрение. Об этом мы говорили ещё до отъезда. Едва стало окончательно известно, что прошло утверждение нас на "Новик".

Между прочим мы всю возможную пользу из этих учений извлекли. Я опробовала "зеркальную завесу", я так это назвала. Для себя одной я спокойно могу сделать невидимость, вернее, это скорее рассеивание внимания с использованием множественных мелких участков отражения, в результате, даже пристально смотрящий человек видит некое размытое облако, вместо тебя. Но укрыть таким образом крейсер длиной больше ста метров — это нереально, не в плане наличия манны, а в плане расстояний перемещения отраженного сигнала. То есть наблюдатель, вполне возможно увидит на воде полусферу с сияющим верхом и мерцающим низом, это, простите, ни в какие ворота. Ещё был вариант использовать воздушную линзу, где двести метров не размер, легко, то есть. Тогда наблюдатель будет видеть нас либо гораздо ближе, чем есть, либо дальше. Но Николай объяснил, что это не выход, разлёт снарядов по вертикали достаточно велик, а поймать пролетающий снаряд любой выступающей деталью ничуть не лучше, чем другим образом.

Вот и решила не убирать наш образ, а как бы сдвинуть в горизонтальной плоскости, то есть наблюдатели нас смогут видеть, но с их точки зрения мы будем в паре сотен метров в стороне от места настоящего нахождения, причём столбы от взрывов снарядов будут вставать вокруг нашего виртуального фантома, а не отображаться вместе с отражением куска водной поверхности. То есть эффект полупронецаемости, как зеркало, в которое с одной стороны видно насквозь, а с другой отражение. То есть все вражеские наблюдатели будут видеть смещение по углу пеленга градусов на пять, а вблизи можно до пятнадцати-двадцати. Ещё желательно подходить под прямыми углами, а не протяжённым бортом, это, как мне объяснил Николай понятие, площадь цели разная. Не, знаю, как это объяснить с точки зрения оптики, просто ни слов, ни понятий нужных в языке нет. Я как-то по его просьбе, стала объяснять однажды какую-то мелочь Николаю и поняла, что попала в старый анекдот:

"Грузин слетал в Москву, в деревне его просят рассказать. — Ну, что вам рассказать про самолёт?! Вы ишака у Гиви знаете?! — Да! Да! Конечно, знаем! — Так вот! НИЧЕГО ОБЩЕГО!..."

Поэтому дальше пытаться следовать по пути персонажей этого анекдота не буду, буду сразу о цели и видимом проявлении. Как мы проверяли эффективность? Да посадили на катер Артеньева и Волкова, дали им журнал и приказали записывать поминутно пеленг на нас, предварительно сверив часы, и имея записи, когда я начала и что именно делала, а так же фиксировать все необычности, которые увидят или почувствуют. Аналогичные записи и пеленги уже на катер вели наш штатный дальномерщик мичман Древков и младший артиллерист мичман Кляйнгард.

Минёры Пётр Карлович фон Кнюпфер и Степан Ильич Миллер из обоих бортовых минных аппаратов, а потом по очереди из кормового вели сопровождение, высчитывали упреждения, отрабатывали холостые пуски, в общем, Николай их погонял в хвост и в гриву. Только они не поняли, почему он требовал от них наведение на дистанциях до десяти кабельтовых и скорости сорок узлов. Но составили таблицы накануне и довольно ловко ими оперировали. Всё-таки Пётр Карлович своё заведование держит в тонусе и минёр отличный, не зря его Макаров хвалил, да и Степан Ильич не смотря на молодость уже вполне справляется.

Другие аспекты по доработке торпедных стрельб уже отработали в базе, правда, почти никто ничего не понял, но главное, что я сумела проверить свои мысли и возможности, а так, бой покажет. Как ни думала, но решила не тратить рабочую торпеду ради учёбы, можете считать, что мокрая холодная зелёная в пупырышку жаба меня задавила. Вообще, все почти слышали легендарное "Для войны нужно только три вещи: Деньги, деньги и деньги!", и знают, что всё очень не дёшево. Солдаты на выстрел трёхдюймовки говорили "Сапоги полетели", что один выстрел — это цена пары сапог. В моё время одна ракета стоила дороже средних размеров больницы со всем оснащением. Знают все, но вот осознавать никто не желает ни тогда, ни сейчас. И как никому не нравится валяющийся мусор, но при этом каждый считает почти личным оскорблением предложение начать с себя и перестать мусорить. К примеру, попробуйте заставить пойманного за руку такого прожектёра поднять только, что брошенную им бумажку или окурок, да скорее он согласиться иметь свёрнутый на сторону нос, чем "унизиться".

Вот и тут, меня переклинило, что Россия не такая богатая страна, чтобы разбрасывать дорогущие торпеды, вот и решила начать с себя. Оба минёра у нас опытные, с достаточным настрелом учебных и боевых мин на Балтике, так что просто пощупать им не требуется. Остальное проверили и так. В принципе, тренировки по сопровождению целей они проводили и в Малаккском проливе, и в Маниле, и в Сингапуре, всегда, когда мы маневрировали, а рядом были какие-либо цели. Дотошности и обстоятельности нашим немцам не занимать, так, что за них я спокойна. Есть некоторая тревога за сами торпеды, но это уже только при пуске в бою. Рискованно конечно, но для надёжности, первые пуски будем проводить дуплетами, тем более, что и цели первые будут требовать уважительного к себе отношения, так, что даже при одиночном отказе катастрофичного ничего не случится.

В базе уговорила Николая заказать в мастерских простейшую самоходную модель на сжатом воздухе и с одним цилиндром со сломанной списанной старой торпеды. Главная задача этой модели — с пенным следом шустрить под водой, всё остальное не важно. Накачивают, механики говорят, набивают, ресивер и запуск, скорость получилась узлов десять, это не важно, как и то, что для удержания глубины приспособили пробковый поплавок обтекаемой формы. Два дня запускали, половина рейда наблюдала очередную придурь Эссена. Шутники из команды на поплавок поставили мачты, приделали бушприт, флажки навесили, очень милый кораблик получился и шустрый.

А я в это время пыталась сделать ход агрегата бесследным. Та ещё задачка получилась. Сначала казалось всё очень просто, взять и растворить воздух в воде, даже если её для этого придётся вскипятить. Ага, как бы не так, от основных свойств вещества не так просто отмахнуться, вскипевшая от излишка энергии вода сама стала превращаться в пар, и вместо пузырного следа получился нормальный такой гейзер. Но при этом родилась другая мысль, которую проверила и она заработала в плане увеличения дальности и скорости хода торпед. То есть, перед накачиванием воздуха в ресивер торпеды, залила внутрь примерно треть объёма жидкости, которая после пуска вскипела и обеспечила достаточное давление паром. При этом объём паропродукции получился таким, что вельбот, к которому снизу на киль прикрутили намертво, добытую на складе, списанную торпеду, вернее половину от неё, без боевой части, после запуска двигателя описал вокруг крейсера восемь с половиной кругов со скоростью узлов двадцать, если не двадцать пять.

Вы бы видели ошалелые лица Мольмера и двух матросов, когда они в брызгах и пене выписывали круги вокруг нас. Николай долго считал и утвердительно заявил скорость тридцать семь— сорок узлов при дальности хода в двенадцать кабельтовых, а это два с лишним километра, между прочим, когда здесь пределом является два кабельтова при двадцати семи узлах и меньше пяти при двадцати узлах. Теперь, что за жидкость и почему она вдруг вскипела. Жидкость вполне себе обычная моча господина капитана второго ранга фон Эссена, и это — не ха-ха, а мне была нужна живая метка, что-то биологическое и лучше связанное со мной, то есть Николаем, я по прошлому опыту опять хотела кровь с водой смешать, потом подумала о моче, и всё получилось. После пуска я привязываюсь к метке и поднимаю температуру, главное не переборщить. К слову, метка позволяет мне ещё и направление подправлять. Николай кряхтя от недовольства стал писать в кувшин, добытый Феофаном, потом драгоценное содержимое кувшина заливалось в торпеды. Пять раз испытывали, всё получилось.

Так, что, как только начнётся война, отходы жизнедеятельности командира, станут очень важным фактором боеготовности корабля! И это не мои слова, вы думаете, что на корабле все тупые и нет острых языков? Фон Кнюпфер сгенерировал вопрос: "Чем же таким Феофан своё высокоблагородие кормит, что его моча обладает такими реактивными свойствами?!" И это только то, что до нас сорока на хвосте донесла, так, что господа офицеры разминались на эту тему достаточно витиевато и старательно.

Про бурун от торпеды, когда я с нашей игрушкой поняла, что у меня что-то начало получаться, сразу запуски прекратила. А вечером под видом выгула Клёпы поехала с Феофаном и боцманом на мелководье в конце западного бассейна. Механики дали нам два набитых ресивера из своих запасов, там только штуцер переделали немного, не вникала, этим Николай занимался, а потом провела три пуска, кораблик чесал без пузырного следа верхом на очаровательном бурунчике, при чём пены на нём получилось очень мало. Так, что надеюсь, что при наличии хотя бы небольшой волны, японские сигнальщики не смогут отличить этот бурунчик от окружающих волн, по крайней мере, с расстояния больше сотни метров, а ближе будет уже поздно. Так, что эти два аспекта торпедной стрельбы мы успешно решили.

С набивкой влажным пироксилином пришлось возиться отдельно. Приказали Левицкому с Кляйгардом взять граммов двести-триста пироксилина, инициирующие заряды и подрывную машинку выдвинулись в Голубиную бухту. Мне требовалось понять, на что и как мне нужно воздействовать, чтобы повысить бризантность состава. Взяли тяжёлую чугунную чушку в форме эдакого блюдца, под которую закладывали заряд. По тому, как чугунина подпрыгивает, на глаз определяли силу взрыва. В общем, с третьей попытки получилось увеличить мощность раза в два, ещё два раза подорвали пятидесятиграммовые заряды для контроля, и меня устроил результат. Вы думаете так просто это нащупать? К примеру, вторая закладка вообще взрываться не захотела, а Левицкий с удивлением разглядывал остатки пироксилиновой набивки, которая крошилась и не взорвалась. Главное, что я чётко зафиксировала нужные мне ощущения, при преобразовании состава в боевой части торпед. Потом, я ещё и снаряды все усилила, где пироксилин был. Просто после волшебных сентябрьских учений я отправила Артеньева в отпуск, а сама зависла на корабле. С ним же отправила письмо Макарову. На флоте есть дивное правило, что одновременно старший офицер и командир борт покидать не имеют права, вот я и отбывала вместе со страдающим по Машеньке Николаем, наверно это, "корабельный арест" получается. Потому и возилась то с минами, то со снарядами, а Николай тоскливо поглядывал на берег.

Вы помните, наше поручение Феофану? Мы тоже забыли, а оказывается, этот умелец организовал из местных и Владивостокских пацанов команды и принёс нам подробный расклад кто с кем, как часто, кому деньги платят, где дома снимают, где живут, как встречаются, даже передачи грузов с лодок в Уссурийском заливе и Голубиной бухте засекли. Многие фигуранты — офицеры штаба наместника и Артурской эскадры, с подробными внешними описаниями, многих по этим описаниям только видела, других знаю. Фигурируют англичане и два американца, кроме того, краем француз и два итальянца. Зацепили, похоже, и человечка фон Труппеля, хотя тот вроде бы русский по документам. Вы представляете в наше время такой расклад? А тут сидим с Николаем и не знаем, что со всем этим делать. Официально здесь подобным занимаются жандармы и третье управление, но у тех и других это направление побочное и нелюбимое. А военные и особенно флотские со всеми упомянутыми в жестоких хронических контрах, то есть любой вражеской разведке абсолютное раздолье, просто заповедник непуганых идиотов.

И хочется плюнуть и забыть про эти исписанные кривым неловким почерком Феофана листы, но Машенька! Как только мы на "Новике" хоть чуть прищемим хвост японцам вообще и Того, в частности, как Машенька окажется под ударом. Убьют, украдут, шантажировать начнут, покалечат? Да любой из этих и ещё с десяток вариантов, а наши флотские чистоплюи пальцем о палец не ударят, а ведь тут уши наглов торчат из каждого ботинка, и уж эти моралью точно не запятнаны, и все средства хороши. И вот он на руках расклад, ключ к Машенькиной хоть частичной безопасности, а куда его приложить совершенно не понятно. Вроде есть тут по штату пара жандармов, видели как-то мельком один голубой мундир, но они похоже на дорогу железную нацелены, потому, что к морской, тем более, военной базе их никто близко не подпустит! Да к кому угодно бы пошли, только любимой безопасность обеспечить, а она ещё и уезжать отказывается, упёрлась, хотя тут отъезд далеко не панацея. Ощущения, как в кино, когда на экране к нашему и хорошему подкрадывается злодей, а ты можешь только смотреть...

А ведь, сколько сил и времени потратили в Питере, когда писали наши прожекты для ГМШ, как радовался Макаров и даже Колчака начальником сватал. Вот ведь мы два наивных идиота, если бы Россия не вплыла в двадцатый век этакой нежелающей шевелиться распаренной разомлевшей кулёмой, разве смогла бы кучка большевиков взорвать её изнутри?! Разве получилось бы, что составляющие её население патриотичные в массе своей люди это позволили? Ведь сейчас, как в потом девяностых, почти все думающие готовы повторить за Цоем "...перемен! Требуют наши сердца...", вот и получили на свою голову... Так, что дорогой мой будущий адмирал, самим лапками неловкими. И ни на кого рассчитывать не приходится. Хоть бы с приказом на нашу "свободную охоту" нас Степан Осипович не подвёл!...

Сквозь мысли этой тоскливой пелены, всплыло в памяти, как мы возвращались из Владика. Сергей Николаевич лично бегал и согласовывал разрешение взять пассажиром до Артура супругу командира Марию Михайловну. А что вы хотели, "Новик" не зачуханный торговый трамп, а военный крейсер флота его Императорского Величества Самодержца и прочее и прочее. Как-то хихикнулось, что в определённом порядке инициалы Машеньки будут ФЭММ, в смысле очень такая женщина и сейчас глядя на изгиб очаровательной фигурки у леера выходящего из акватории Владика крейсера, кажется, не только мы готовы были это подтвердить.

Наш застоявшийся красавец расстелил по корме кокетливый хвост почти белого дыма и взрезал острым форштевнем поперечную волну. Машеньке пришлось уйти в салон, не смотря на сияющее солнце и искрящееся под ним море. Со стороны это всё очень красиво, как я уже рассказывала в Эгейском море. Только цвет дыма поменялся, хотя, чего это я, поменялось так много, что едва ли "Новик" можно считать тем же кораблём, что был спущен на верфи "Шихау" или впервые под нашими ногами бежал из Пирея к Поросу. Мелкие солёные брызги пеленой стелются над палубой, промачивая всё насквозь, чтобы высохнуть потом благородной сединой. А наши почти сорок километров в час, складываясь со встречным ветром, рвут и треплют широкое платье так, что могу вас заверить, комфорта при этом испытать не возможно, тем более, в статусе жены командира и ВИП-пассажирки, да и от солёной воды нежную кожу лучше поберечь.

Машенька уже дважды до этого поднималась на борт "Новика", в Петербурге и когда мы пришли в Артур. А сейчас мы стоим с ней у носового орудия, дальше в нос её вести не хочется, там якорное хозяйство и через волноотбойник высокий перебираться в длинном платье будет очень неудобно. Наконец, после поворота в Корейский пролив волна улеглась, и ветер стал почти попутным, можно спокойно гулять по палубе. Вообще, с точки зрения комфортности пребывания на палубе, первенство парусных судов оспорить трудно, особенно без сильного волнения и полных курсах.

— Николенька, а, правда, что корабли живые?

— Про все не скажу, но наш "Новик" кажется живой. Хочешь с ним подружиться?

— А можно?! — И из глазищ с ума сводящих искры метнулись, а улыбка — прощай, дорогая крыша!

— Урони ему капельку своей крови...— Машенька залилась краской вся, уткнулась в грудь, прижалась лицом и оттуда приглушённо и смущённо:

— Николенька! Я такая развратная, прости меня!

— Да с чего это?...

— Ты знаешь, что значит у женщины "уронить свою кровь"?

— В каком смысле... — только я уже сообразила и быстренько ему объясняю: — М-м-м... Машенька, это ты прости, я же не про это...

— Нет, это я виновата, говорю же, ужасно развратная! Поверить не могу, что ты меня любишь! Я бы на твоём месте...

— Ну-ка, молчать! Я здесь капитан, и на своём месте лучше знаю, кого мне следует любить! И лучше кого нет никого на свете!

— Прости! Прости! Так, куда говоришь, капнуть надо?

— На борт лучше, палубу топчут, и мыть матросам...

— Хорошо! Ты смотри... — откуда-то достала булавку и решительно проколола указательный палец. Возмущенный медицинский вопль чуть не вырвался наружу, что нельзя так колоть, можно мизинец и безымянный, у них сухожильные влагалища сгибателей изолированные, а не общее, как у первых трёх пальцев, потому и в лаборатории при заборе крови колют скарификатором безымянный. Но плевала Машенька на анатомию, уже выступила темная алая капелька, задрожала и Машенька стряхнула её на белый борт.

— А теперь что?! — Глаза сияют, а я языком зализываю ранку, залечивая её, ужас как не люблю такие повреждения, палец потом, а иногда и вся рука, несколько дней болит, даже ножевые порезы заживают без такой болезненности...

— Положи ладошку, можешь хоть к леерной стойке прижать и говори "Новику" всё, что хочешь, он теперь тебя услышит. — Машенька вдруг посерьёзнела, приложила руку:

— "Новик"! Миленький! Береги моего Коленьку! Матросов его береги! Себя сбереги! Очень тебя прошу! Ты же такой сильный, ловкий и быстрый! Я тебя теперь так люблю! Знаю, что ты для моего Николеньки значишь! Выполни мою просьбу!... — потом стояли в тишине, слов не было, Машенька держалась за леер двумя руками прижавшись к нашему плечу, мы позже приобняли её хрупкие плечи. Так молча и ушли вниз, хотя как раз едва началось феерическое представление южного летнего заката над морем в конце, которого, как уверяют, последний луч солнца, как первый на рассвете, обязательно зелёный, но не всем его дано видеть. А 'Новик' кажется, согласно потёрся об Машину ладошку...

Глава 26.

Со скуки научила Клёпу носить Машеньке письма, ей это очень понравилось, когда сверху, иногда прямо в руки Клёпа сбрасывает небольшой тубус с письмом, а потом прямо из поднятой вверх руки выхватывает тубус с ответом. Иногда вместо тубуса Клёпа приносила цветок, ещё неизвестно, чему Машенька радовалась больше. Однажды, по своей инициативе Клёпа притащила Машеньке пойманную рыбину, хорошо, что не попала в неё, а Машенька позже рассказала, как испугалась, когда рядом шлёпнулась на дорожку двухфунтовая тушка. Потом разобрались, расстроенную Клёпу погладили и сказали много-много ласковых слов, а рыбу Клементина пожарила к ужину.

Вообще, вместе с омоложением Машенька стала очень романтичной, она стала гораздо острее реагировать на подарки, цветы, такие небольшие знаки внимания, я предполагаю, что это гормоны. Да и во всём поведении появилась совсем юная порывистость, эмоциональность, всё-таки от Юлии Захаровны досталась ей южная горячая кровь. Хотя, сама Машенька заявляет, что по сравнению с родственниками матери она как холодная рыба. А достался только носище, за что получает по нему щелчок — удивительно, но нам с Николаем её крупный носик нравится одинаково сильно, такой шикарный, с изящной горбинкой, с тонкой спинкой, с такими чувственными ноздрями, это вам не курносая кнопочка, потерявшаяся среди щёк. Но при взрывной эмоциональности голова осталась весьма трезвой, ядерное сочетание, если кто понимает.

Пока мы отбываем корабельный арест, Машенька уже объявила о создании Частного независимого благотворительного фонда "Новик". Молодец, сама придумала и не советовалась. Написала всем, как мы рядили письма, уже все ответили согласием, Константин, Верещагин и Иоанн Кронштадтский кроме согласия ещё и взносами отметились, так, что фонд вырос ещё на восемь тысяч рублей. Из капитанов крейсеров отказались войти в попечительский совет только Грамматчиков с "Аскольда", Зацаренный с "Победы" и Руднев с "Варяга", остальные тринадцать капитанов согласились. С капитанами Машенька встречалась и разговаривала лично, почему были эти отказы она не поняла и очень расстроилась. У меня есть подозрение, что это была реакция на её молодой вид, типа Эссен нашёл где-то такую активную профурсетку и пытается её продвинуть, ну, да Бог им судья.

Пока стояли во Владике, имели редкую возможность совершать с Машенькой традиционный здесь вечерний променад по набережной. На Машеньку косились ровно до того момента, пока не повстречали командира 'Рюрика' с женой, оказалось, что обе давным-давно знакомы и встреча вышла шумной и радостной, пока жёны ахали и охали, делились новостями и изучали наряды, мы вели светскую беседу с Евгением Александровичем. Видимо весть о том, что Машенька действительно настоящая жена, а не привезённая под видом жены молодая любовница распространилась достаточно быстро, так что отношение к Машеньке резко изменилось в положительную сторону. Вот же, большая деревня, моралисты, мать их...

Матильда превзошла себя, она сшила Машеньке четыре платья, взяв плату только за два летних и несколько комплектов нижнего белья бесплатно. Да, я не оговорилась, именно комплектов, МотИ не пропустила ни одного слова, и Машенька порадовала нас очаровательной шёлковой комбинацией и в первый раз была очень удивлена, когда я деловито расстегнула на ней все крючки очаровательного жёлтого корсажика, весь вечер на нас очень задумчиво смотрела. Пришлось Николаю включать дурака и очень-очень любить маленькую ревнюку. А не фиг, стал жену раздевать, а там такой непонятный элемент одежды, весь ещё и в белых кружавчиках, и типа "Варенька! Помогай! Тону!", ну, я и встряла, не подумав... Я стараюсь в их играх не участвовать, уж очень тоскливо быть третьей лишней. Так, разве, что показать что-нибудь или подправить незаметно. А так они и сами неплохо справляются. Особенно после того, как я им слияние эмоций устроила, они чувствовать друг друга стали, можете представить, насколько стали тоньше и нежнее их отношения. А Машенька блюдёт свой фирменный запах, где травки берет, не знаю, но у Николая уже рефлекс выработала, умница-девочка! Ну, не воспринимаю я её взрослой, хотя ей уже сорок, но мне то значительно больше, или потому, что миниатюрная она такая, а я из мужского тела на неё смотрю. К слову, этот запах мне маму с бабушкой напоминает, запах дома, можно сказать.

Теперь Машенька общается с начальником Артурского госпиталя. С моей лёгкой руки она заказала для госпиталя доставку из Шанхая и выкупила две крытые подрессоренные повозки на резиновом ходу (так здесь колёса с надувными резиновыми шинами называют) и оборудовала их для перевозки двух раненых или больных, с возможностью оказания помощи в движении. Начальник госпиталя вокруг этих повозок готов хороводы водить, при жутком состоянии здешних дорог могу оценить качество такого подарка.

Уже прогремела история покалеченного на угольной погрузке матроса из броненосного отряда. Матрос лишился ноги и уже побирался. Машенька добилась от наместника выплаты положенной по увечью компенсации, оплату перевозки семьи матроса во Владивосток, как и его самого из Артура. Доплатила за покупку сапожной лавки, теперь матрос уже ремонтирует сапоги, собирается скоро взяться за пошив обуви. Здесь здорово ей помог Немирович-Данченко, с которым она списалась, а он оформил поручение штатному корреспонденту "Русского слова" написать про этот случай. Видимо возникла договорённость, что Наместник помогает, за что его не склоняют в статье. Машенька только удивилась, что Наместник её вроде как опасается, видимо запомнился во Владике ремонт нашего "Новика" на фоне бабьего бунта, а тут снова ОНА и фоном "Новик". И привезла ещё одно платье от Матильды, и с удивлением привет для меня. Но видимо хватило ума понять, что не мог Николай позариться на эту помятую жизнью пышку. Так, что Машенька вышла на большую, я бы сказала, политическую дорогу.

Ещё из Николая, с моего согласия, было вытребовано обещание, разрешить родить маленького, договорились, что сразу после окончания войны с Японией. А вот нам получить с неё согласие переехать до начала войны во Владик, не удаётся никак. Есть у меня подозрение, что планирует девушка остаться в Артуре и работать в госпитале. В общем, теперь в обоих городах наша жена куда более известная фигура, чем мы.

В середине ноября вместе с местными осенними дождями вернулся Артеньев. Но не один, а привёз девочек и Настеньку. Нас не просто отпустили на берег, а на всю неделю, пока у нас гости. Настенька приехала не столько проводить брата, сколько сопровождать девочек обратно в дальней дороге. Оказалось, что они приехали не из Питера, а связались по телеграфу и сели в поезд в Нижнем, куда привезли свой спектакль. Все трое удивительно похорошели, не зря же я закладку оставляла. А, что, мне не жалко. У нас на Пери (мир, из которого вернулась на Землю Варвара) практически нет некрасивых, особенно женщин, магам мужчинам наверно приятнее смотреть на красивых женщин, а магини просто чувствуют эмоции сестёр, и не могут не помочь стать красивее, тем более, что опекающая мир богиня ПерИ тоже приглядывает за этим. На Пери даже орчанки при наличии рожек и весьма хищных клыков во рту, полны какого-то удивительного женского очарования, одни восхитительные женские формы и грива иссиня чёрных волос ниже копчика чего стоят. Мордашки миленькие, если не улыбаются, там тАААкие зубки, ну, хищники — орки, вот и клыки. Так эти затейницы ещё и рожки цветным лаком покрывают, и наконечники из драгоценных металлов с камнями носят. Как-то не заметила я среди них несчастных или угрюмых. Так, что можно сказать, что подтолкнула я женщин вокруг в нужную сторону почти автоматически.

Сдерживает меня от более широких акций, только нежелание привлекать к себе и Николаю излишнее внимание. Да и помню я ментальность людей на Земле, что здесь красота не как у нас, а гораздо чаще причина спровоцировать в адрес красивого немотивированную агрессию, словом, вызов ходячий, а не восхищение чьей-то красотой. Так вот, Настенька, при всей её молодости и обаянии, выглядела довольно блёкло и при этом совершенно, возможно принципиально, не прибегала к женским хитростям и украшательству. Теперь при тех же данных, у неё искристый яркий взгляд, волосы стали густые и пышные, формы тела подтянулись, губки заалели, спинку сутулую выпрямила, вот собственно, ничего кардинального. Аналогично с Машей и Юлей. Обе светленькие, не столько яркие блондинки, сколько блёклые, не смотря на мамины карие глаза. Волосы тоненькие и не много. Вот теперь глаза яркие, в густых ресницах тонущие, волосы стали не просто густые, ещё и тяжелые, у Маши фигура девичья стала формироваться, она вытянулась за эти месяцы. И если Юля ходячая смешинка и задоринка, то немного поджатые губы Маши — это отражение характера, очень строгая она у нас девушка, а теперь и эффектная, ох, настрадаются поклонники. Юля ещё ребенок, но уже проглядывает, что красавица будет, сестре не уступит. Так, что выгуливали нас с Дусей в сущем цветнике, где Машенька смотрелась, как одна из сестёр, а не мама.

От Тоши привезли только приветы, как и от остальных. Антоний поступил в Морской корпус, с августа на казарменном положении, начинает постигать основы военно-морского дела. Девочки узнали из газет про мамин фонд и привезли всю выручку за два спектакля в Нижнем, так, что у Машеньки опять простор для действий. Похвасталась, что у неё уже больше двадцати акций проведено успешно, правда она очень тяжело переживала одну неудачу, там девочка с собой покончила, то ли от несчастной любви, то ли из-за случайной беременности, здесь вскрытий не производят, а с самоубийцами вообще не чикаются.

Маша окончательно определилась поступать в женский медицинский институт. Услышав про войну, Настенька хочет договориться, чтобы её взяли в госпиталь. Подробностей нам не сообщали. Маша решительно насела на меня с требованием новых песен, записала и увезла больше двух десятков. Тот режиссёр, что хотел просто из песен составить спектакль, преуспел, и представление успешно идёт, так, что многие песни пошли в народ, а на счёт, которым они пользуются, поступают небольшие авторские отчисления. Как и прижилось название "Мюзикл". На Петровской стороне, неподалёку от Заячьего острова, при театре "Иллюзион" хотят снять сценки из спектакля в сопровождении распечаток текста песен, я только смеюсь над этой идеей, представляете немой киномюзикл?! В общем, столица развлекается, а до войны около двух месяцев и никому никакого дела.

Пока здесь были девочки, а их слава успешно достигла Артура, пригласили сделать концерт в офицерском собрании, они не стали отказывать, кто же знал, во что это выльется. К назначенному времени, как оповещали всех, не интересовались, но зал был полон, почти все офицеры эскадры, кто мог с жёнами. Я сразу отказалась участвовать, чтобы не мешать дочерям и не создавать лишнего ажиотажа вокруг себя, здесь Николай у нас капитан прежде всего, вот пусть так и будет. Нас с Машенькой и, в нарушение всех флотских правил, Сергея Николаевича, усадили в первый ряд, со всеми адмиралами, но было известно, что мы родители, поэтому это приняли тепло и без проблем.

Начало концерта задерживалось, ещё не приехал Старк с супругой, места им оставили по центру рядом с нами. Наконец они прибыли и проследовали к своим местам. Только потом выяснилось, что жену Старка взбесило платье Машеньки (я бы ещё добавила: молодость, красота, фигура, роскошные волосы, цвет и чистота кожи, успешность детей и далее по списку...), которое по её мнению затмило её, к слову тоже из Владика (ну, Матильда очень для Машеньки старалась), тем более, что под ним нет корсета, что она посчитала злонамеренным выпадом в свой адрес. Едва Маша запела, как вскочила адмиральша с криком: "Кто позволил малолетним детям выступать в собрании?!" Маша стоит у рояля, молчит, Настенька встала от клавиатуры и подошла с целью узнать, а что собственно случилось?

Тем временем Старк, другие адмиралы и их жёны вроде успокоили скандалистку, то есть Насте сказали, что всё нормально, можно продолжать. Маша спела сама и с Настей ещё три песни, как пришла очередь её любимой "песни протеста Буратино". Для создания образа, она спрятала волосы под колпак и прицепила длинный нос на резинке, ко второму куплету Старкша опять взвилась и начала верещать какую-то чушь про "недопустимо, когда дети так ругаются, тем более со сцены... и так далее". В общем, так визжащую, её и увели из зала. Сергей Николаевич выскочил на сцену и объявил перерыв. Мы кинулись успокаивать девочек. Юля держалась неплохо, может просто не поняла, что произошло, а вот Машу задело очень сильно, взгляд остановился, губы дрожат, зубы стиснула, чтобы не клацали, вся кожа пятнами, всё же блондинка и кожа тоненькая. Быстро накрываю её экраном, посылаю волну спокойствия, буквально выключаю её, и чтобы не упала, поддерживаю обняв. Теперь можно и в себя её приводить, последние минуты из памяти должно выбить, так и вышло, смотрю, трогает нос, оглядывается по сторонам, не может понять, что случилось. Успокаиваю её, что, скорее всего, душно и у неё голова закружилась, выходим в коридор, Артеньев, такая умница, несёт три стакана какого-то напитка всем, Настя уже со стаканом подходит сзади. Обсуждаем, что нам теперь делать, все понимают, что это скандальная выходка гнусной бабёнки. Скоро к нам подошли адмиралы Молас и Лощинский с супругами, Греве и Ухтомского не было, как и флаг-офицера Эбергарда. Решили продолжать и не портить всем вечер, не так много здесь развлечений. Лощинский для плезира попросил песню протеста не петь. Вот такой концерт у нас вышел.

На следующий день, когда узнала причину, Машенька метала молнии. Я бы подходить не рискнула, а Николай ничего, полез успокаивать и сумел. Потом Машенька вышла. Не дождавшись её обратно, выходим следом. В светлице, где ночуют все девочки, хозяева настояли, что поживут в пристройке, чтобы не искать другое жильё, за столом полный сбор, сидят девочки, Машенька, Клементина и у двери стоит Адриан. Тут от стола окликают Адриана, вопросы про их казарму, я пока не понимаю ничего, Николай кажется тоже. Дальше послали за Бахиревым и хорунжим Адриана. Словом, на следующий день на плацу перед казармой казачьей сотни охраны дороги, как не рядили, но в казарму много народа не поместится, а погода вроде позволяет, состоялся большой концерт.

Среди приглашённых и пришедших были многие офицеры эскадры, которые были накануне. Но так как главными формально были казаки, мне отвертеться не удалось, да и не особенно хотелось. В результате, вся вторая часть концерта повисла на мне. Казачьи песни зрители приняли с таким воодушевлением, что петь было удивительно легко. В процессе подготовки выяснилось, что командир их первой дивизии войсковой старшина Иван Михайлович Палёный, и я сообразила, что могу спеть 'песню красных конников'. Только вместо "Семён Михайловича" стал "Иван Михайлович", а вместо "...армии Буденного..." получилось "...всадников Палёного...", мелодия у песни шикарная, так, что осталась очень довольна. А Иван Михайлович такой счастливый усы сидел крутил, что теперь, думаю, первая дивизия за любого Эссена кого угодно на ленточки распустит, ведь, по сути, это марш дивизии, а это дорогого стоит. Дальше не менее тепло пошли морские и другие песни. В конце, я долго думала, как решили этот концерт устроить. Сначала были мысли в пользу "Ой, ты степь широкая...", но забраковала и подумала про "Чёрного ворона". Но и тут вспомнила, что только сама слышала три разных варианта и вычеркнула. А я не хотела устраивать концерт распевания старинных казачьих песен, мне нужна была одна для финала, а уж после пойдут казачки, выпьют горилки и попоют от всей души, не раз такое в бабушкиной станице видела, откуда и песни эти помню. В конце концов, в уже подёрнутом наплывающими сумерками притихшем воздухе поплыло:

"Как на дикий Терек,

На высокий берег..."...

С середины куплета опешившие казаки всё-таки подхватили, а припев ревела вся толпа. Куплеты мне приходилось запевать самой, уж очень много вариантов за долгую жизнь у этой песни образовалось, да и то, что я пела — это далеко не первый вариант, ведь поначалу было про ногайскую орду... В общем уходили мы с раскланиванием под дружное "Любо!!!"

А когда нас вышел провожать Иван Михайлович, обнял и расцеловал троекратно, я вдруг сообразила и предложила ему завтра к нам в гости заехать на важный разговор, что, удивившись, он пообещал исполнить.

Назавтра, может по-хорошему, нужно было самим к нему съездить, тут ведь ещё вопрос куртуазностей местных, но, чего уж. Клементина узнав, что ждём войскового старшину, стала очень напоминать кудахтающую наседку потерявшую цыплёнка, пока на неё не цыкнул появившийся, как всегда бесшумно и незаметно Адриан. Про эту его привычку он рассказал как-то, что в станице считался лучшим пластуном, а в скраде на охоте ему равных не было, так, что попробовать заполучить себе такого, и с ним таких же для абордажа у меня сидело в темечке зудящим гвоздём. А уж, когда выпытала, что он Касьянович, а в их станице почитай только две фамилии и есть Матяшовы, да Тумаревы, у меня уже почти никаких сомнений не осталось, слишком хорошо я помнила, что уже слышала такое про своего прадеда, Матяшова Мартемьяна Касьяновича, женатого на Агриппине Павлияновне Тумаревой. Вот и не выдержала, спросила "А нет ли у него брата Мартемьяна?", на что у Адрияна глаза стали стеклянными, и с заметным хрипом в голосе просипел, что есть, растёт пацанёнок, годков пять уже... Вот я и представила Николаю своего двоюродного прадеда, сидящего перед нами.

Вообще, сам Адриян уникальный перец, уже устала считать, сколько у него масок, хотя основных три-четыре. В первый момент показалось, что рядом с крупной, сбитой Климентиной он словно пацанёнок, тоненький такой, хрупкий даже, а добавьте к этому распахнутые синие глазищи и соломенный чуб, при припухлых детских губах, почему-то усы и бороду он бреет. Но потом вдруг понимаю, что Адриян почти на голову выше Клементины и в плечах достаточно широк, тело сильное и гибкое с грацией кошачьей, а лицо с пронзительным взглядом, как через прицел смотрит. Но чуть губа дрогнула и вот тёртый, жизнью битый матёрый жилистый волчара, у которого в глазах бездна плещется. А чуть голову повернул, глаза лучатся, на губах полуулыбка прячется, ну, просто любящий дядя ужасно рад племянника дорогого встретить. А с каким вниманием слушает, что вывернуться наизнанку хочется, чтобы угодить такому золотому слушателю... Не скудеет Русь талантами, только даже не знаю, куда такое применить без опасности для человечества можно? Уж слишком много мест, где такому будут рады, и слишком часто, не во благо... Ну, да ладно, мы сейчас Палёного ждём-с. Адриан тоже проникся, и стал помогать в организации встречи, хоть и без заполошности, чай казак, личность и ответственность.

А с Иваном Михайловичем хотелось поговорить по тем вопросам, которыми Феофан озадачил. А если получится в конце закинуть удочку про десяток-другой абордажников на время, но это менее важно. Встречали войскового старшину с положенным почтением. Адриян в форме, при шашке и в чёрной папахе с драконом на затылке. Ой! Ещё одна местная хохма. Когда увидела вместо кокарды на папахе китайского дракона, удивилась очень. А ещё больше удивилась, когда Адриан надел папаху кокардой, то бишь драконом, назад. Потом удалось выспросить, что оказывается правление дороги подмахнуло описание формы охраны дороги не подумав и не советуясь, а форму описали китайцы, для которых дракон — это очень круто и тем хотели уважение русским выказать, прогиб, который мимо просвистел. Ведь официально здесь военных в частности казачьих подразделений нет, есть практически гражданская охрана дороги, для которой придумали синюю форму. Ничего, что Забайкальцы и так в такой ходят, и лампасы никто спарывать не собирается. Но вот с драконом случился конфуз. Забайкальцы почти все из староверов, поэтому на лбу носить изображение исчадия тьмы грех страшный, но приказ уже отдали и кокарды приготовили. В результате, сработала русская смекалка. Откуда китайцы знают, как казаки кокарду носят? А зверь диковинный на затылке — это даже здорово, пусть сам лукавый со своим зверем и бодается, ведь лукавый за спиной у каждого прячется и поджидает, как душу честную с панталыку сбить. Вот и ходит вся охрана дороги с драконами на затылке...

Иван Михайлович оказался очень хватким командиром. Буквально после нескольких фраз понял, в какую область разговор ведёт, прервал и предложил остановиться, а он пошлёт за хорунжим своим, а вот с ним и продолжим. Хорунжий прискакал буквально через полчаса. Тему он просёк на лету, а когда бумаги в руки взял, увидела во всей красе Проффа, который только что спёр с кухни кусок вкусной колбасы и собирается её употребить сам, лично, не спеша и не делясь ни с кем! Что обрадовало ещё больше, что он не просто читал, а явно находил для себя какие-то маркеры, по которым ещё и проверял достоверность изложенного, а достоверность его похоже очень радовала, потому, что на его бесстрастной физиономии мелькали волны удовлетворения.

Некрасов Степан Иванович, а именно так поименовали хорунжего, оказалось, уже два года в дивизии занимается тем, что можно назвать сыском и контрразведкой. Если такими громкими словами и вывеской они не озаботились, то с чисто крестьянской смёткой и военной логикой начав службу, поняли, что без такой службы их эффективность будет ничтожна. Послали за Феофаном на корабль, очень хотелось Некрасову с первоисточником пообщаться лично. Ох, придётся нам Феофана нашего отдавать, не простит нам Клёпа этого шага! В дальнейшем разговоре, коснулись жандармов, как и предполагалось, они работают на дороге, но всего двое и по одному нижнему чину на всех крупных станциях в роли, практически, дублёров коменданта или начальника, смотря, кто по штату положен. Некрасов старался, обтекаемо ссылаясь на их малочисленность, оправдать их несостоятельность, но без особенного уважения и скептически оценивая их эффективность. Но вот как свести в один объём их задачи на огромной по протяжённости дороге, с двумя плечами от

Харбина на Артур с Дальним и Владик, и наши интересы в этих портах, мы придумать не могли. Вернее, все понимали, что уничтожение всей выявленной и выявляемой в дальнейшем резидентуры — это фактически обезглавливание любого организованного противодействия во всём регионе, но для этого тупо нет сил ни у нас, ни у них. При этом, он, прищурившись, поинтересовался, а кого мы собственно представляем? Как ни неловко было признавать, пришлось говорить правду, что только себя, а всё остальное командование, пока не приедет Макаров, с которым возможно сварить хоть какую-то кашу, в упорной конфронтации, и пока просто не знает, иначе бы уже пытались помешать.

Степан Иванович показал себя весьма умным и проницательным следаком, ну, не виделся в нём простой линейный офицер, штабной аналитик бы вышел, но в этой данности скорее сыщик и оперативник в одном флаконе. Вообще, они оба, Палёный и Некрасов, здесь оказались случайно, они постоянно базируются в Харбине, но удача нас свела, и мы пытались её подарком воспользоваться в полной мере. И чем Некрасов меня просто очаровал, заявив, что в преддверии войны, заниматься тонкими играми стоит в последнюю очередь и только с самыми крупными игроками, которых он считает не больше четырёх-пяти человек, остальные просто пушечное мясо, которое должно отработать свои минимальные задачи и всё. Поэтому подготовиться и зачищать, особенно всех внедрённых в руководство флота и наместничества под видом несчастных случаев и распоясавшихся преступников. И приурочить это к началу войны, где на общем фоне, будет не до того, более того, достаточно логично списано на японцев.

— Николай Оттович! Очень хочется знать, не передумаете ли вы и не пожалеете потом вдруг, дескать живые люди, деточки у многих? — Вот Гад, как раз мелькнула мысль, что может как-то попробовать не столь радикально, и действительно о детях и непричастных жёнах...

— Знаете, Степан Иванович! — Палёный за всё время не сказал почти ни слова, было видно, что эту территорию он полностью отдал Некрасову и вмешиваться не собирается. — У нас, конечно, благодаря чеховщине очень модно стало рефлектировать. Но про детушек и невинных, кто-то из полководцев, кажется, ответил на вопрос: почему он не приказал щадить гражданских, дескать они ведь не солдаты! А он ответил, что специально он никого не уничтожал, а кто попал случайно, то переживать не будет, потому, что именно эти гражданские кормили, одевали и ублажали солдат противника, то есть, как могли, вносили свой вклад в их победу, а то, что они не с оружием в руках, так это мелкая деталь к делу отношения не имеющая! Вот с этой постановкой вопроса я соглашаюсь.

— Да! Неожиданный Вы человек, Николай Оттович! Может вы и к жандармам хорошо относитесь?

— А за что мне их не любить?! Только потому, что все господа офицеры привыкли фыркать на голубой цвет формы?! Так я не все и с толпой хором петь не приучен. А давал присягу трону и Отечеству. И если жандармы хоть десяток врагов моего Отечества извели, так уже за это я их уважать обязан по присяге! Мне в них скорее не нравится их игрушечность, приводящая к крайней неэффективности, потому, как имею глаза и вижу, что в России нашей очень сильно натянулись струны внутренних противоречий, не было бы поздно!

— Да-а-а... Нет слов. А вот уважение моё вы заслужили сполна!

— Это вы намекаете, что Феофана у меня забрать хотите?!

— Да, я понимаю, что ни один командир такого бойца не отдаст, только кажется мне, что у меня он больше пользы принесёт. Только не согласен он, тут уж я ничего поделать не смогу, только если Вы ему прикажете...

— Приказать то не долго, Степан Иванович! Но против его воли не пойду. Могу его попросить, чтобы до начала войны с вами поработал, а потом на корабль заберу, думаю, что так он согласится.

— Да, что у Вас там, всё железо мёдом намазано? Не понимаю я вас — моряков!

— Может и намазано. Кто ж знает? Но корабль это если любовь, то навсегда.

— Ну, хоть так. Дают — бери, а бьют — беги! Так вроде предки учили...

* * *

В конце ноября я проснулась в холодном поту, вернее это тело Николая покрыл холодный липкий пот, мне во сне ярко вспомнился фильм про судьбу иконы Богородицы-Порт-Артурской*, а главное, я вспомнила почти дословно его начало. К открытию телеграфа я уже тащила Николая в город, казалось, вельбот еле ползёт, гребцы не шевелятся, может сейчас, я делаю то, для чего вообще сюда была направлена. На телеграфе под мою диктовку, не могу я писать здешними перьями и в этой орфографии, на имя Макарова ушла телеграмма:

СТЕПАН ОСИПОВИЧ ТЧК БЫЛО ЯВЛЕНО ТЧК НАПРАВЬТЕ НАЧАЛЕ ДЕКАБРЯ КИЕВ ВЕРНОГО ОФИЦЕРА ТЧК ЖЕЛАТЕЛЬНО ИМЕТЬ СОБОЙ НЕ МЕНЕЕ ТЫСЯЧИ РУБ ТЧК СТЕПАН ОСИПОВИЧ ОТНЕСИТЕСЬ ЭТОМУ МАКСИМАЛЬНО СЕРЬЕЗНО ТЧК МОЖНО РАССЧИТЫВАТЬ СОДЕЙСТВИЕ ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИИ ФЕДОРОВНЫ ЦЕСАРЕВИЧА ОТЦА ИОАННА ТЧК ПОДРОБНОСТИ ПИСЬМОМ ТЧК ЭССЕН ТЧК

В письме были подробности 'ЯВЛЕННОГО МНЕ': как может быть, и чего никак нельзя допустить! Подробно описан вид образа, который опишет Фёдор Каталинский — участник обороны Севастополя из Бессарабской губернии. Что он явился ему во сне, с предупреждением Богородицы о надвигающихся бедах и близкой войны с язычниками на Дальнем Востоке, что ослабла Вера, но даёт она ещё одну Охранительницу и Заступницу для Восточных земель. Сетует, что если Вера в людях мала, то она не сможет помочь. Что если попадёт образ в Петербург, то адмирал Верховцев гордыней охваченный его захочет себе оставить, будет дома держать, на обозрение выставлять у себя в приёмной, тешиться, списки с образа заказывать. Скрыдлову, которому потом по просьбе Вдовствующей Императрицы Марии Фёдоровны поручат отвезти икону в Порт-Артур будет так долго ехать, заезжая по пути то туда, то сюда, что к моменту его приезда Порт-Артур уже будет недоступен. А пока будет тянуть время дальше и выставлять образ для поклонения во Владивостокском соборе, Артур уже будет сдан японцам. Владивосток, который ясно фигурировал в японских планах войны, за всю войну только раз, ещё до появления в нём чудотворной иконы, подвергнется обстрелу с моря без жертв и результата. И больше его словно не будет существовать для японцев, что непонятно, но доказывает силу и чудотворность образа. Далее икону передадут в штаб Куропаткина, который при отступлении бросит все имеющиеся в штабе иконы, в том числе и чудотворную...

Оканчивалось письмо: Таким образом, Степан Осипович, явленное об этой иконе считаю важным и серьёзным делом, которое следует поручить ответственному и достойному офицеру, твёрдому в долге и вере.

По ранее явленному мне, до войны уже меньше двух месяцев. Всё как мы уже говорили и планировали. Приложу все силы, чтобы сорвать ближайшие планы японцев, и буду с нетерпением ждать вашего приезда. Искреннее уважение и поклон господину Верещагину и буду очень рад с ним познакомиться, когда он приедет с вами.

С уважением ваш Николай Эссен.

*— Порт-Артурская икона Божьей Матери (икона "Торжества Пресвятой Богородицы") — одна из явленных чудотворных. 11 декабря 1903 года в Киево-Печерскую Лавру пришёл матрос Фёдор Каталинский, участник обороны Севастополя и рассказал, что явилась ему со сне Богородица, стоявшая на берегу залива, в синем хитоне и в коричневом одеянии, в руках держала полотно с сиреневой каёмкой с изображением Спаса Нерукотворного Образа, ногами Богородица попирает обнажённые обоюдоострые мечи, в небесах над ней ангелы в облаках с царской короной, над ней корона в виде радуги с крестом на ней. Справа за плечом Богородицы Архистратиг Михаил с мечом и со священною хоругвью, слева Архангел Гавриил с ветвью белых цветов в правой руке и свитком писания. Позади Богородицы в тумане на берегу горящий город, который пришла осенить защитой Пресвятая Дева. Матрос рассказал, что Россию ждёт тяжёлая война на Востоке, поэтому Пресвятая Дева приказала изготовить явленный образ и отправить в Порт-Артурскую церковь, тогда обещает она победу, помощь и покровительство в сражениях, если образ утвердится в стенах города. Православие победит язычество, воинство православное получит победу. Богомольцы узнали о явлении матросу, а когда Порт-Артурская эскадра подверглась нападению, вспомнили о пророчестве. Пётр Фёдорович Штронда иконописец из Киева написал образ по словам и поправкам, которые давал Фёдор Каталинский. На страстной неделе великого поста 1904 года образ освятили и отправили в столицу в Морское министерство. Адмирал Верховцев первым делом заказал себе список с иконы и не торопился выполнять просьбу богомольцев Киево-Печерской лавры "как можно скорее отправить образ в Порт-Артур". Не помогли и просьбы Петербургского метрополита. Только настоятельное требование вдовствующей Императрицы Марии Фёдоровны позволило передать образ адмиралу Скрыдлову назначенному вместо погибшего Макарова. 12 апреля адмиральский поезд отбыл из Петербурга, но поехал в Севастополь, где до 20 апреля адмирал решал свои дела. Пока он добирался, дорога в Прорт-Артур уже оказалась перерезана, и он поехал во Владивосток, куда прибыл в мае 1904 года. Где была икона дальше неизвестно. Только 2 августа она, наконец, была выставлена для поклонения в кафедральном соборе Владивостока. В Порт-Артур почему-то пытались доставить списки с иконы и даже фотографии, но они не смогли добраться. Услышав эту историю, отставной ротмистр гвардии Николай Николаевич Фёдоров обращается к Иоанну Кронштадскому за благословением на подвиг доставить оригинал иконы в осаждённый Порт-Артур и получает его. 20 ноября 1904 года он прибывает во Владивосток. На норвежском пароходе он отбывает в Порт-Артур с иконой. 24 января от Фёдорова приходит письмо, где он сообщает, что икону доставить не смог. Сначала помешала сильная буря, потом мёртвый штиль на несколько дней, дальше было уже поздно, 20 декабря Порт-Артур был сдан. Фёдоров писал, что свою неудачу объясняет тем, что у Божьей Матери закончилось терпение от такого небрежения и упадка веры. Испросив разрешения Фёдоров направляет икону в штаб Куропаткина, который при бегстве бросает её. Иоанн Кронштадский отмечал, что "...вождь нашего воинства увёз все свои мирские вещи, а все святые поднесённые иконы оставил язычникам японцам...". Далее следы иконы затерялись. Считается, что её подлинник обнаружили в Иерусалиме русские паломники из Приморья в 1998 году. Сейчас обнаруженная икона находится в Свято-Никольском соборе Владивостока... Извините, пару слов от себя: Не история, а какой-то абсурд или бред. Адмирал плюёт на официальные обращения, на просьбы верховного пастыря региона, вообще ведёт себя как дебильная блондинка. Другой не рвётся ехать на место службы, где идёт война, между прочим, так и представилось, как Сталин отдаёт Жукову приказ возглавить Ленинградский фронт, а Жуков после этого едет отдохнуть к приятелю в Свердловск, где неспешно отдыхает, а, выехав, узнаёт, что Ленинград немцы уже взяли. Вот досада! И его Сталин за это даже не пожурил! Потом с мая по декабрь вокруг иконы водят хороводы все кому не лень и надо Фёдорову ехать через всю страну из Питера, чтобы доставить икону. Напомню, что только 26 мая фактически блокирован Порт-Артур, т.к. японцы перекрыли Квантунский полуостров полностью, а во Владике с Порт-Артуром попрощались уже в начале мая, т.к. ничего не собираются делать. И что в тысяче с лишним миль от своего флота делает адмирал Скрыдлов? 12 и 28 июня Владивостокский отряд крейсеров неоднократно выходит в море и ходит по всему японскому морю, но икону не везёт, почему? Только 29 июля в бухте Таху был взорван миноносец "Лейтенант Бураков", это официально самый быстрый корабль на театре боевых действий, который не может догнать ни один японский корабль и он неоднократно ходил из Порт-Артура во Владик и обратно и просто прорывался сквозь блокаду Порт-Артура. Уж найти место для одной иконы возможно? Но снова загадка! С 23 июля по 8 августа пинками вплоть до личного приказа императора Николая 2-го Порт-Артурскую эскадру пытаются вытолкать во Владивосток, но она упирается, всеми лапами. Дальше уже агония Порт-Артура, а в это время иконе поклоняются и видимо очень радуются во Владике. Наконец в декабре на НОРВЕЖСКОМ ПАРОХОДЕ Федоров везёт икону, но ему мешают буря и штиль! Какой штиль? Это же ПАРОХОД, а не парусник. Где корабли русского флота, почему норвежский? Зачем икону отдавать в штаб Куропаткина? Как набожные люди начала века допустили, что бросили иконы? Приморцы поехали в Иерусалим и сразу нашли главную реликвию Приморья? Верю, конечно! Что уж делать то...

И при всём воинствующем атеизме моего воспитания просто здравый смысл и факты заставляют взглянуть на историю вокруг этого образа несколько иначе. А факты нашедшие своё многочисленное подтверждение в трудах историков и документально зафиксированные вполне однозначно указывают на УДИВИТЕЛЬНУЮ ВЕЗУЧЕСТЬ японцев в этой войне, особенно на море. И как бы советская историография не поливала грязью царских сатрапов во главе армии и флота, какие бы гротескно уродливые образы им не создавались, всё равно трудно поверить, что они были кретинами. И тем не менее, словно в угоду советским историкам ни один ни разу не сумел воспользоваться не просто недочётами, а грубейшими ошибками японских командиров, как на суше, так и на море. И вообще, сама вероятностная матрица этой войны словно вывернута в пользу Японии, когда из двух вариантов: "плохо" и "очень плохо", с упорством бультерьера русская сторона выбирает третий — "чудовищно плохо, что в голове не укладывается!", как иначе можно оценивать массовое спускание гордого Андреевского флага?! И вот здесь всерьёз возникает допущение: "А может правда чаша терпения переполнилась, и некие силы от нас отвернулись?"...

Глава 27.

Вот и закончена первая часть.

Уже практически закончилось отведённое историей время мира, завтра война.

Боль,

кровь,

смерть,

ненависть и любовь,

трусость и геройство,

лживость и честность,

подлость и честь,

верность и предательство,

гениальность и тупость,

везение и рок...

Война и есть — перемешанное из перечисленного варево, приносящее одним позор и забвение, другим славу и почёт, кукловодам деньги, а большинству смерть и горе, только у победителей к последнему примешивается радость победы, у проигравших и этого нет.

Вот к этому моменту пришло повествование.

А пока, логически просится вопрос:

"А откуда Варвара столько знает про "Новик" и Русско-Японскую войну вообще?!"*

Павел (мой муж) однажды в разговоре с Амирхановым о вышедшем тогда фильме "Моонзунд" по роману Валентина Пикуля, допускает фразу, из которой становится ясно, что фигурировавший в кадре эсминец "Новик" под командой Беренса для Павла тот же корабль, который участвовал в Русско-Японской войне. Такого ляпа историк спустить не смог и стал возражать, а Павел ведь был уверен в своей правоте. Вот они и заключили соглашение, что Павел сам разберётся в этом вопросе и поймёт разницу между эсминцем и крейсером второго ранга. И если Павел не прав, считая их одним и тем же кораблём, а он был уверен, что тут дело в терминологии, дескать к четырнадцатому году крейсер второго ранга переклассифицировали в эскадренный миноносец, с него статья.

Выяснилось, что не прав оказался Павел, интернетов тогда не было, честно ходил в БАН и Публичку. А по результатам написал статью-реферат, которые и попросил меня напечатать. Вот разбираясь в его заметках и каракулях, открыла для себя этот кусочек нашей истории. Дальше многое просто налипало на имеющийся костяк.

Поэтому не могу обрадовать Николая точными координатами и хронометражом многих событий, которые наверняка в интернете можно сейчас найти. Так, что исходим из данного...

На этом и закончу пока... (февраль 2018 г.)

Приложение.

Кают-компания крейсера 2-го ранга "Новик"**

1. Артеньев Сергей Николаевич, лейтенант, старший офицер "Новика", по боевому расписанию старший на кормовом мостике.

2. Волков Евгений Васильевич, мичман, штурманский офицер.

3. Тремлер Иван Михайлович, барон, лейтенант, старший артиллерийский офицер командир баковых 120 мм орудий, 2-й вахтенный офицер.

4. Левицкий Никита Петрович, лейтенант, артиллерийский офицер ютовых 120 мм орудий, 3-й вахтенный офицер.

5. Древков Сергей Иванович, мичман, артиллерийский офицер, начальник противоминной артиллерии правого борта, командир дальномерного поста.

6. Кляйнгард Фёдор Карлович, мичман, артиллерийский офицер, начальник противоминной артиллерии левого борта.

7. Фон Кнюпфер Пётр Карлович, мичман, старший минный офицер, старший электрик, командир 1-й пожарной партии (верхняя палуба).

8. Миллер Степан Ильич, мичман, минный офицер, командир 2-й пожарной партии (жилая палуба).

9. Новицкий Семён Николаевич штабс-капитан корпуса корабельных инженеров, старший механик — "Дед".

10. Клопов Леонид Александрович, поручик ККИ, 1-й механик.

11. Мольмер Рихард Владимирович, поручик ККИ, 2-й механик

12. Рыков Георгий Самуилович, корабельный врач, док, врачеватель тел.

13. Отец Пафнутий - корабельный батюшка, врачеватель душ.

*— Честно стараюсь по возможности не использовать материалы из сети. Как не любила шпаргалки, так и не изменила своего отношения. Использую материалы только по персоналиям, к примеру, список командного состава наместничества и тихоокеанской эскадры, если там закрались ошибки, то приношу свои извинения, переписала чужие. Пару ошибок уже и сама нашла. Использую технические описания кораблей, оружия и прочее, как и списочные составы флотов, то есть это информация доступная Николаю Эссену, а вот о том, кто именно был японским и английским резидентами не знаю и искать эту информацию не собираюсь. Это не оправдания, а пояснение по кухне, возможно, снимет какие-то лишние вопросы.

**— Первое, весь состав кают-компании вымышленный. Наверно можно найти список команды "Новика", но не хочу. Многие офицеры геройски себя проявили в других условиях, многие во время обороны Сахалина, и не хочется лишать их собственной достойной биографии. Возможно, невольно затрону родственные чувства потомков, чего тоже не хочется. Вообще, про реальных людей стараюсь особенные гадости не писать. А вот о хорошем, почему нет? Здесь у меня отношение, как к счёту убитых турок у Александра Суворова. Когда полководца спросили, что писать в реляции, никак не могут определиться с количеством убитых турок двадцать пять или двадцать шесть тысяч? Суворов ответил: "Пишите сто тысяч! Чего их — каналий жалеть?!" Некоторым известным персонам биографии сильно изменила и оставила под их именами, ну, это ведь не матросы и кондукторы, их так просто не заменишь, но и здесь пыталась не очень отступать от представляемого поведения реальной личности в изменившихся обстоятельствах. Второе. Специально ввела двоих героев: Артеньева и фон Кнюпфера. Артеньев и по книге ("Моонзунд" В. Пикуль) выписан изумительно и в фильме шикарный образ настоящего, я бы сказала, идеального офицера. Просто грех было бы лишить такой замечательный корабль такого старшего офицера! А ещё обоих в фильме сыграли мои любимые актёры, можете считать их появление здесь моей данью любви к сыгравшим их актёрам.