Остров Луга

— Ладно, братушка, — сказал отходчивый болгарин.— Забудем, что было, ибо всякое в нашем деле случевается! Близится время испытаний, моей подмоги может оказаться маловато, попробуем настроить тебя на общую волну. Снимай оберег и постарайся привести себя в состояние человека, который держит в руке телефонную трубку, из которой ни фига не слыхать. Хо, Чаупья?

Чаупья кивнул, и Стойчо молниеносной скороговоркой произнес длиннейшую тираду, нелепо подергивая пальцами в непосредственной близости от Ярославова носа. Что-то произошло, приятная теплая волна прокатилась от мозжечка до копчика, и, перейдя на реберную решетку, разлилась по всему телу.

— Кажется получилось, — задумчиво сказал индус, снимая обруч с головы. — Добро пожаловать на остров Луга, друг!

— Благодарю, — машинально откликнулся Ярослав. — Постой-постой, а ты что...

— Нет к сожалению. Прислушайся как я говорю.

Ярослав прислушался. Звуки, доносившиеся из губ индуса абсолютно не соответствовали смыслу сказанного.

— Понял? — мимоходом полюбопытствовал Патрик и забубнил очередной заговор.

— Вообще-то понял, — протянул ошеломленный неофит, — но вот что ты тут бормочешь не разберу.

— Набор кодовых звуков, — пояснил Стойчо, поднимаясь и разминая колени. — В определенной последовательности. Изменяет электромагнитное поле во время обработки металла. Изменяются и свойства металла. Таким мечом не то, что любую нежить рассечь можно — против него пожалуй и роговой панцирь не устоит. Как полагаешь, Свен?

— Думаю, что Сигурду от подобного клинка следовало бы держаться подалее, — раскатисто хохотнул кузнец.— Как чувствуешь себя, Яро?

— Да вроде в порядке... Но, если это телепатия, зачем вообще рот раскрывать?

— Слишком много энергии уходит на передачу мыслей, — сказал Стойчо. — Слова помогают мысль сформулировать, а когда молчишь, никто к тебе в черепушку не влезет. Патрик, долго вам еще?

Ирландец поднял на них измученные глаза, вытер катящийся пот со щеки.

— Еще парочка осталась. От дурного обратного слова и от конского воя. Кстати, последний, по-моему, полная бессмыслица. Во-первых, лошади но воют, а во-вторых, с чего бы такому существу нам вред творить?

— Не скажи, не скажи! — Чаупья аккуратно смотал провода, спрятал браслет в обруч, обруч в шкатулку, а шкатулку подал Стояну. — Нгуму, если понадобится, коня не то, что выть, кукарекать заставит!

Стойчо принял шкатулку, провел ладонью по крышке и, что-то прошептав, легонько подбросил ее. Шкатулка исчезла.

— Завидую, — сказал Чаупья. — У нас, без аппаратуры не выходит.

— Наших предшественников во дворцах не привечали, — усмехнулся болгарин. — Омниа миа мекум порто!

— Пижон ты был, пижон ты и остался, — Свен аккуратно и любовно шлепнул болгарина по затылку. — Шли бы Яро представить. Скоро испытание начинается, пора бы ему знать кого опасаться.

— Но-но, прошу без рук! — Стойчо назидательно поднял указательный палец. — Нас сейчас двое, так что можем и ответить. Я тебя вот о чем хотел спросить...— обернулся он уже у порога.

— О чем? — нетерпеливо отозвался Свен, уже вновь взявшийся за молот.

— А что, шведы по-прежнему гнутся, или как?

Молот со свистом полетел в нахала, но того уже и след простыл. У наковальни, повизгивая от накатившего хохота, скорчился сын ирландского народа Патрик 0'Халлаган.

— Вот погоди, одолеем напасть, — сказал Чаупья. — Свен тебе морду набьет. Хороший он парень, но юмор воспринимает неадекватно.

— Я бы поменял доводы местами, — улыбнулся Стойчо. — С юмором туго, но парень — мировой. А следовательно, к тому времени, когда заваруха закончится, он будет любить меня, как брата. Как полагаешь, Яро?

Но Ярославу было не до предположений. Злые силы, похоже, обрушили на остров всю свою свирепую мощь. Море швыряло на скалы водяные горы немыслимой высоты, не успевала схлынуть одна, как на смену ей с бешеной скоростью и диким воем летела вторая. Грохот тайфуна заглушал голоса. При всем при том на острове не ощущалось и малейшего дуновения. Вокруг скал простиралось озерко практически неподвижной воды. Единственным признаком бушевавшей стихии можно было считать лишь саму воду, заполнявшую озерко — белую и густую, как молоко.

Солнце давно село, но остров был хорошо освещен, так, что, отблески света падали даже на верхушки ближних волн, вздымавшиеся над этим пристанищем супротивников Зла. Источник розово-белого сияния Ярослав обнаружил, обернувшись на голос болгарина. Прямо над центром плоскогорья на уровне вершины высочайшего из местных деревьев в воздухе завис ослепительно белый огненный шар, диаметром более полуметра. Снизу из-за башенки к нему тянулась нескончаемая розоватая змейка молнии.

— Что это?

— А-а... — с гордостью в глазах Стойчо покровительственно приобнял неофита за плечи. — Это наше светило рукотворное, Девятеро постарались. Если хочешь узнать в деталях, обратись к Чаупье.

— Ничего особенного, — скромно отозвался индус, — шаровой сгусток энергии, подпитываемый направленной искрой — каналом передачи. Он легче воздуха, следовательно висит. А улететь не может, ибо искра конечна.

— Но ведь шаровая молния, — решил блеснуть собственными познаниями неофит, — существует независимо от источника питания.

— А заклинания на что? — вопросом на вопрос ответил Чаупья.

Искра змеилась из серебристой объемистой чаши, слегка приподнятой над поверхностью. Стержень, поддерживающий ее, уходил вглубь островного нагорья.

— Уникальная система накопления энергии, — Стойчо, похоже, твёрдо вознамерился исполнять роль наставника, гида и опекуна по отношению к новичку. — Солнце нагревает камень, а все остальное — дело техники.

Чаупья, добродушно посмеиваясь, подмигнул Ярославу — пусть пофорсит, не обращай внимания. Ярослав и не возражал. Эти удивительные люди вели себя так, будто пребывание на острове интересовало их лишь как возможность пообщаться с единомышленниками, сбросить опостылевший груз обыденности, блеснуть природными дарованиями и приобретенными познаниями. Сам он чувствовал себя неважнецки — волны, со всех сторон нависавшие над островом, будто нож гильотины над головой обреченного, чертовски действовали на нервы.

Вокруг энергопередаточной чаши восседали несколько человек. Огромный тучный мужчина, синеглазое круглое лицо которого украшали скобообразные русые усищи, удобно устроился в низеньком креслице золоченой кожи. По обе стороны от него присели на корточки уже знакомый Ярославу молодой негр и темнокожий парень с жиденькой курчавой бородкой. С противоположной стороны на автомобильной подушке, подвернув под себя ногу, расположился седой "моряк" — тот самый, которого Ярослав увидел первым из обитателей. Его окружали два индуса и старик-индеец, мирно пыхтевший сигаретой.

— Сейчас мы представим тебя нашему главе, — шепнул Стойчо. — Это, братушка, настоящий ведун, класса "экстра-супер". Я себе цену знаю, но перед ним, я — червь! Познакомьтесь, почтенные — это Ярослав.

— А мы уж совсем струхнули! — раскатисто хохотнул усатый толстяк. — Что такое? Вот-вот испытание грянет, а русских все нету и нету! Зови меня Дитрихом, парень.

— Годо, — коротко представился негр.

— Туа, — сказал смуглый, — я из Австралии.

Индусов звали Джутом и Парьяхауной. Индеец долго и тщательно выговаривал свое сложное имя, потом плюнул и назвался Мустангом.

— Тойво, — промолвил "рыбак" и слегка подвинулся, приглашая Ярослава присесть. — Припозднился ты, сынок. Ещё пару минут бы промедлил, и Луг бы не спас. Живая Волна к тебе пристроилась.

— Да что ты ему рассказываешь, мастер! — воскликнул Стоян. — Ты полагаешь, он об этой зверюге с детства наслышан?!

— Ну, про Левиафана-то слыхал? — "рыбак" сунул руку в задний карман брюк, бережно достал сигарету... мизинец левой руки тем временем придвинулся к энергетическому каналу.

Забыв о вопросе, не веря своим глазам, Ярослав уставился на этот по-старчески узловатый с плоским желтоватым ногтем палец. Струйка-молния с треском пронзила его и понеслась дальше. Первым — буквально через секунду — малиново засветился ноготь, конечная фаланга лишь слегка покраснела. Тойво с обыденным видом ко всему привычного человека, поднес мизинец к сигарете, прикурил и, поплевав на ноготь, вытер его об штаны.

— Так вот, насчет Левиафана. Сведения о нем, скорее всего, просочились от тех, кто бывал в Срединном море. Впрочем не исключено, что при благоприятном совпадении случайностей, он мог появиться и в Океане. Так сказать, собственной персоной.

— Представляю сколько делов он там натворил! — покачал головой Годо.

— В двенадцатом веке Венояр Странник наглухо запечатал границы Моря от Живой Волны и ее повелителя. С тех пор тварь лютует лишь здесь и нигде больше. Правда была попытка использовать Зверя, как орудие, в борьбе с Дуайном Спйсенным Маем, но Ибн-Ахмат и Волх Веноярчич отразили натиск Волны и уничтожили Сагитура... Больше, пожалуй, никто уже не мог снять заклятье.

— Да-а-а, — выдохнул Джут. — В нашей книге есть запись про то время. Предшественники пытались вмешаться...

— И с каким же успехом? — Стойчо невинно смотрел на колечки дыма, испускаемые "недосказанным" Мустангом.

— Точно с таким же, как и Радомил Толстоносый, — так же равнодушно откликнулся Чаупья. — Только нашим он учинил землетрясение, а вашего заковал в лед. Говорят, после этого заточения, и распух нос у Радомила.

— Во всяком случае, — добавил Джут, — не подлежит сомнению, что гнусавил он еще лет с десяток.

Окружающие засмеялись. Стойчо независимо сплюнул и отвернулся. Потом медленно привстал:

— Легок на помине! Яро, оберег! Живо!

Солдат повинуется, а не рассуждает... Тем более, когда талисман звенит, как ненормальный, и прямо-таки обжигает тело.

Знакомый вопль режет уши даже сквозь вой урагана, но маги спокойно сидят, покуривая и помалкивая.

— Что же ты не полюбопытствуешь? — хмуро спросил Тойво. — Разве не интересно какой зверюге едва не достался на завтрак?

"Бо-до-то!"— мысленно выкрикнул Ярослав и обернулся. Зрелище, прямо сказать, оказалось не из приятных. Совсем рядом — метрах в ста-стапятидесяти неслась прямо к берегу на вершине очередной волны гигантская невыразимо-гнусная тварь ядовито-зеленого цвета: что-то вроде безглазой гусеницы-переростка с огромной пастью, утыканной даже не зубами, а шипами неимоверной величины, острыми и тонкими, точно игла.

— Ну и гадина! — невольно воскликнул неофит, почувствовав приступ тошнотворного отвращения.

— Ещё нынешней ночью он не осмеливался приближаться к берегу, — Тойво аккуратно и точно послал окурок в энергетический канал. — Верная примета: к гостям. Защиту, сынок, не снимай — целее будешь. Как у него с параметрами, Чау?

— Порядка пятнадцати.

— И то хлеб, — вздохнул глава магов. — Но признаюсь тебе, сынок, из Руси я ждал более сильного бойца. Чую, где-то пасется у вас ведун не слабее Алькуира. Но где? Посол пробовал его вычислить, так он ему всю структуру порушил, кое-как восстановили. Ты как думаешь?

Разговор принимал совершенно дикий характер...

— Никак не думаю, — сказал Ярослав. — Посол с трудом втолковал, что заговор — не бабкины сказки. У нас же почти никто в такие штуки не верит.

— Жаль, — Тэйво грустно сгорбил плечи, опустив на колени большие мосластые руки. — Русы имели великих ведунов. Не меньше чем угры... Нам бы очень пригодился любой из них. Помню, принимал меня в двенадцатом Ольг Чабрец... был бы сейчас живой — мы б вдвоем Зло укоротили. А погиб, говорят, по недоразумению...

— Это то есть как? — удивился Парьяхауна.

Вой Левиафана видно порядком надоел не одному Ярославу:

— Щас я ему задам! — зло сказал Дитрих и, что-то прошептав, махнул рукой.

Ярослав вздрогнул от неожиданности. Да и кто бы удержался, увидев совсем рядом слепящий промельк ветвистой молнии!

— Ну вот, пока очухается, глядишь — соскучимся! — хохотнул Стойчо.

— Зря энергией раскидываешься, — осуждающе промолвил главный ведун. — Не исключено, что завтра о том пожалеешь... А Чабрец, друзья мои, совершенно случайно оказался свидетелем стычки питерских продотрядовцев с мужиками из соседней деревни. Ну, винтовки — понятно — и у тех, и у этих. И Правда с обеих сторон. Ему бы залечь, да переждать... Только разве ж такой человек самоустранится! Искривил поле, да знай посмеивается — пуляйте ребята на здоровье. Ну, популяли они, сколько желания достало... продотрядовцы отошли, а мужики услыхали, что кто-то в кустах ворочается. Решили посмотреть. А с ними мальчонка увязался, с дробовиком. А дробовик жаканом снаряжен, и заговорен тот жакан на медведя.

— Елки зеленые! — Стойчо, не сдержавшись, всплеснул руками. — И спецом — хрен придумаешь!

— Главное, медведей-то в тех местах лет за сотню как не важивалось. А жакан сберегся. Вот и пальнул мальчонка навскидку, когда человек из кустов вышагнул, с ружьем ведь — Чабрец лесником последние сорок лет служил. Вот и сошлось все: Жакан на "лесного человека", "отрок" невинный и полнолуние, как на грех! Колдуна первостатейного завалить — раз плюнуть, а про ведуна-то и речи нет...

Молчание длилось довольно долго. Очнувшийся от шока Левиафан орал у самой границы защитного поля. К чаше приближались двое мужчин. Оба с одинаковым типом лица, оба загорелые, с курчавыми волосами и пронзительными черными глазищами. Только один был одет в джинсы и кожаную куртку, из-под которой виднелся коричневый джемпер, а другой — в балахон белого цвета с капюшоном и белые же шаровары.

— Привет, России, — сказал европеец, кивнув. — Я — Шимон Рави, израильтянин.

— А меня зовут Салматом. Я из Магриба, — с достоинством сообщил второй. — Привет тебе на острове Луга, друг!

Индеец немного подвинулся и семиты уселись бок о бок — похоже, вражда, разделявшая их народы, их ничуть не касалась.

— Кто из вас червяка обидел? — полюбопытствовал Салмат. — Эта гадина мстит до упора.

— Наплевать! — отозвался Дитрих. — В живых мало кто останется. Какая мне разница от кого именно смерть принять? Зан-Гу таких чудищ налепит, что Морская Тварь рядом с ними ласковым котенком покажется.

— Это верно, — подал голос Мустанг. — Только все они — прах. Левиафан же бессмертен.

— До тех пор, пока Луг не проснется, — сказал Патрик и подал Ярославу длинный сверкающий меч с крестовиной, украшенной аметистами-оберегами. — Хорош?

Ярослав принял ценный подарок с почтением и, ощутив в руках приятную теплоту и тяжесть оружия, неожиданно для себя встал, поцеловал сияющий клинок и низко поклонился 0'Халлагану:

— Благодарю, друг, — сказал он дрогнувшим голосом. — Запомни сам и передай Свену: отныне и довеку я — ваш должник! Мой дом — ваш дом. Ваши дети — мои дети.

Ещё более неожиданным оказалось поведение окружающих: все, включая и Тойво, встали. Мягкое румяное лицо Патрика стало строгим и величественным — будто сан принял. Он отдал ответный поклон, приложив руку к сердцу.

— Да будет так, друг. Ни я, ни кузнец, сковавший это чудо, не просим тебя быть достойным его, ибо велика честь подарить меч богатырю русов!