Послевоенная галактика Млечный Путь. Главы и зарисовки

Вдоволь насмотревшись на спящих маленьких азари, Светлана и Лиара вышли в холл каюты. Сели в кресла и прошептались до самого утра.

Светлана почувствовала, что Лиара понемногу начала оттаивать, что она поверила — она не одна. Пусть несмело, пусть осторожно, пусть пугливо-боязливо, но поверила — она действительно не одна. Ей помогут даже сейчас, в этом всепоглощающем горе. Помогут, не оставят ни её, ни дочек. Да, прошло уже несколько дней после похорон. Лиара по-прежнему носила траур по мужу. По-прежнему уклонялась от развлечений, от отдыха, от ничегонеделания. И сконцентрировалась на дочках, на всех троих, не делая между ними ненужных особых различий.

Пребывание на "Волге" помогло Лиаре. Здесь она бывала реже, чем на "Нормандии". Крейсер был для неё нов, тем более, что он, как было принято в Империи, постоянно модернизировался, улучшался, совершенствовался. Светлана ясно ощущала, что на "Нормандии" Лиаре было бы очень тяжело пребывать даже короткое время. Пока. Пока не пройдёт Кризис Боли.

Светлана видела, что Лиара о чём-то напряжённо думает. И догадывалась, о чём именно. Она очень трудно сходилась с незнакомыми разумными. Гораздо легче она общалась с компьютерами, любила часами копаться в данных, выловленных в Экстранете, на полузабытых, но продолжавших работать серверах. Редко посещаемых, адреса которых не все помнили точно и чётко.

Только для Светланы она сейчас делала исключение. И не только общалась, но и гуляла вместе с ней. "Волга" шла к Цитадели. Шла медленно, далеко не на крейсерской скорости. Большой корабль величаво плыл в Пространстве. Марку "Волги" узнавали, приветствовали, как полагается приветствовать боевой корабль-легенду. Лиара с дочерьми гуляла по крейсеру, интересовалась всем новым. Продолжала оттаивать. По-прежнему в её одежде было очень много белого и светло-голубого — цвета траура, принятые в Азарийском Пространстве сравнительно недавно. Всё менялось. И победа над Жнецами также изменила очень многие традиции и обычаи.

Как-то в один из следующих дней, где-то ближе к полудню, Лиара, крутнувшись перед зеркалом в холле командирской каюты крейсера, пошутила грустно, что её белый комбинезон учёного, который она носила на Теруме, сейчас бы многие соотечественницы восприняли совершенно по-иному. Светлана кивнула, отчётливо чувствуя видя, что Лиара, говоря это, думала совершенно о другом.

— Ли. Если ты хочешь поговорить — лучше поговорить здесь. Не думаю, что говорить о чём-то вне каюты сейчас — это хорошая идея. — тихо сказала Стрельцова, уже догадываясь со всей определённостью, о чём столько времени думает её подруга. — Полагаю, время для этого разговора... пришло.

— Ты ведь меня проклянёшь, Свет. — тихо сказала Лиара, отходя от зеркала и подходя к рабочему столу командира крейсера. Да, теперь Светлана держала в каюте два рабочих стола. Один, как обычно — в кабинете, а второй — в холле. Так было удобнее. Не надо было бежать в кабинет или пускать туда гостей. В холле все вопросы решались быстро и по-деловому.

— Не прокляну. Потому что знаю, о чём ты хочешь сказать. Я знаю, что Джон к тебе... неравнодушен. Знаю, что он любит тебя. И знаю, что ты продолжаешь любить его. Знаю, что вы встречаетесь. И не нахожу в этом ничего плохого или опасного. У Джона — большое сердце и его любви хватит на многих. Я и мои дети не чувствуем себя обделёнными. Нисколько. Ни в коей мере. Если у вас чувства — я мешать не буду. За эти годы... за годы войны, мы прошли через такое, что эти... условности преодолимы. Главное — любовь. Джон любит тебя, Ли. И любит меня. Так уж произошло и я знаю об этом, понимаю Джона и принимаю его выбор. Ты... Ли, одна из немногих, кому я доверяю особо глубоко и сильно. Потому что тебе доверяет Джон. Ты поумнела, стала взрослой, опытной. Ты через многое прошла.

— Свет... ты...

— Да, Лиара. Я прекрасно знаю. Многое знаю и понимаю. Это только сначала кажется, что есть только чёрное и белое. С возрастом начинаешь интересоваться тем, что лежит между этими полюсами. Оттенками начинаешь интересоваться. Более того — начинаешь любить именно оттенки, ценить эти оттенки. Я всегда считала тебя, Лиара, достойной Джона.

— И... потому ты не препятствовала? — выдохнула азари. — Но как?

— Я, Лиара, женщина. Родилась и выросла в России. У нас такие вещи считывают, осознают и понимают очень быстро. Да, быть может, мы мало улыбаемся и ещё меньше веселимся. Что поделать, природа и климат у нас — суровые, по большей части. Мы очень долго возвращались к большим семьям, к жизни многих поколений рядом, а то — и под одной крышей. Когда-то это обозначалось словесно "коллективизмом", но понималось всегда гораздо глубже и точнее. Во всём богатстве полутонов. Применительно к самым разным ситуациям.

— Но ведь я...

— Нет, Лиара. Нашу семью ты не разрушаешь. Я и Джон любим друг друга. Как и прежде. Ничего здесь не изменилось и измениться не может. У нас уже двое детей и будут, обязательно будут ещё. Потому что этого хочу я и хочет Джон. Любовь Джона к тебе и твоя любовь к Джону выдержали испытание временем, расстоянием, обстоятельствами, событиями. И я не вижу причин становиться на пути Джона к тебе.

— Светлана... — Лиара посмотрела на сидевшую за столом Стрельцову с почти молитвенным почтением. — Ты... Вы...

— Если Джон сохранил к тебе такую любовь — кто я такая, чтобы мешать вашему счастью? Я также счастлива в любви Джона сейчас и буду счастлива в дальнейшем. У меня в этом нет никаких сомнений, Ли. Я знаю, Джон способен любить многих глубоко и крепко и этого знания мне вполне достаточно для спокойствия.

— Но... вы...

— Я, Лиара. Я. — Светлана встала, вышла из-за стола. — Я видела, как ты смотришь на Джона и видела, как он смотрит на тебя. Мне не надо было слышать ваши разговоры — я вполне могу понять ваши чувства, их остроту, глубину и полноту. Без слов, сказанных вслух. Тихо или громко.

— Я же...

— Какая разница, Ли? Мы все живём здесь, в этом мире, только один раз. И по сравнению с любовью любые года, любые расстояния, любые препятствия — ничто. Ты любишь Джона, ты постоянно думаешь о нём, ты заботишься о нём уже тем, что любишь его. Мы, люди, хорошо знаем, насколько это ценно и редко, когда кто-то вот так глубоко и нежно думает о тебе. И в России мы уже давно стараемся относиться к этому очень серьёзно.

— И...

— Ли, не будем ходить вокруг да около. Арлин уже давно считает Джона своим, числит его в своём личном ближнем кругу. Малышки тоже не протестуют — ты сама видела, как они быстро засыпают у него на руках, как любят с ним играть, как слушаются его. Да, они навсегда останутся дочерьми Майкрофта. Он дал им больше, чем просто основу. Поверь, если был бы хотя бы малейший сигнал от твоих детей, что Джон им неприятен...

— Верю, Свет. Потому что знаю. — тихо сказала Лиара. — Продолжай.

— Наступил мир. Мы воевали, чтобы наши дети росли спокойно, свободно и даже весело. Чтобы они больше не боялись каких-то там Жнецов, которые рано или поздно придут. Ты нам обоим не чужая, Ли. И твои и Майкрофта дети — тоже нам не чужие. Если Джон по ряду причин и не столь чувствителен, то я-то знаю, Ли. Многое знаю. У тебя даже лицо меняется, когда ты остаёшься наедине и начинаешь думать о Джоне. А думаешь ты о нём часто.

— Майкрофт об этом знал. Я от него этого не скрывала. — тихо заметила Лиара.

— И это делает ему честь. Большую честь, Ли. — сказала негромко Светлана. — Человеческая жизнь, к сожалению, намного короче, чем азарийская. Так захотела природа и вряд ли это можно изменить быстро в обозримом будущем. Но человек так устроен, что всегда хочет добиться своего. Наверное, так захотела эволюция. Или что-то столь же мощное и сильное. Ли, я не умею и не хочу мешать тебе и Джону. Я видела твои глаза, когда он только входил в комнату. Видела, как загорались в них искорки счастья. Не отрицай. Джон видел их и я тоже видела.

— Но как... Как такое совместить? — пролепетала Лиара, всё острее понимая, куда клонит Светлана.

— Просто, Ли. — ответила Стрельцова. — Война тяжело далась людям. Большинству из них. Очень мало, кто проживёт до двухсот лет — слишком велики были нагрузки, о которых люди раньше и понятия не имели.

— Джон... — прошептала азари.

— Да, Лиара. — тихо подтвердила Светлана. — Я здесь беспокоюсь и забочусь больше не о себе, а о Джоне. Увы. Мужчины живут меньше женщин. Хоть в России, хоть в Британии. И я хочу, Лиара, чтобы Джон прожил как можно дольше. Очень этого хочу. По понятным тебе и мне причинам хочу.

— И помочь прожить дольше Джону... — голос Лиары был едва слышен. Светлане пришлось читать едва ли не по её губам, превращавшимся в ниточки.

— Поможет твоя любовь, Лиара. Не только моя, но и твоя. Глупо отрицать очевидное — она у тебя сильная и чистая. И потому я не буду мешать твоим отношениям с Джоном. Потому что я верю ему и тебе. Очень верю. — Светлана остановилась в шаге от азари. — Согласись, что лучшего вряд ли можно измыслить.

— И... — Лиара несмело оборвала высказывание.

— Ли, — Светлана отошла к столу, взглянула в иллюминатор, теперь уже не прикрытый бронезаслонкой, — Если я кому-то верю, то я верю ему до конца. А тебе и Джону я верю. Как мало кому в этом мире и в этой Галактике.

— Знаю... — прошепала Лиара. — И потому мне страшно. Страшно... не оправдать твоё доверие, Света.

— И потому я верю тебе ещё больше, Ли. — твёрдо сказала Стрельцова. — Я видела, каким взглядом ты провожаешь уходящего Джона. Я знаю, как ты корила себя месяцами за своё поведение на той, первой "Нормандии". Я знаю, как ты благодарна и нормандовцам и Джону за своё спасение на Теруме. Я знаю, как ты благодарна за возвращение к тебе твоей мамы.

— Джон... — сказала Лиара и умолкла, снова не решившись продолжить.

— Да, Джон рискнул. Рискнул всем. И я знаю это, как никто. — подтвердила Светлана. — У людей очень короткая жизнь. И не все люди живут свой срок так напряжённо, как это делает Джон. Поэтому уверена, что твоё присутствие рядом с Джоном поможет ему. Более того, я знаю, что ты ему необходима. Особенно сейчас, в послевоенное время. Особенно потому, что ты — в нём, а он — в тебе. — Светлана отступила на шаг от иллюминатора, но не стала поворачиваться лицом к Лиаре, понимая, что любой взгляд резанёт сейчас по азари острее луча зенитного прожектора, а значит — причинит ненужную боль. — Есть ещё одно. Важное.

— Дети... — тихо произнесла азари.

— Да. — сказала Светлана. — Пока твои младшие очень малы... переход будет безболезненен для них обеих. Старшая... всё понимает. Для них всех троих Майкрофт останется отцом. Навсегда. А Джон... сумеет встать рядом и помочь и тебе и твоим детям. Знаю, верю и чувствую — он этого хочет. Если, конечно, вы оба этого хотите.

— Светлана... как я могу...

— Не надо, Ли. Всё просто. И одновременно — сложно. Детям, твоим детям, всем троим, нужен отец. Здесь и сейчас. Джона они знают хорошо, доверяют ему, привыкли к нему, не боятся его. Не бегают, не прячутся, когда он подходит. Тебе тоже нужна поддержка, исходящая от кого-то хорошо знакомого, чтобы не тратить силы, время на привыкание. Как бы там ни было — семья должна быть полной. Об остальном мы с тобой уже говорили достаточно. Думай. И знай, что любое твоё решение я поддержу. А сейчас — не изводи себя мыслями. Просто ляг и усни. Дай подсознанию поработать в комфортных условиях. Ничего, что сейчас день. Ты спокойно поспишь столько, сколько надо. Потом — покормишь младших. Снова поспишь. А там — примешь решение.

— Свет... Спасибо. — прошелестела Лиара. Азари подошла к дивану, присела на него. — Ничего, что я здесь?

— Ли, ты можешь прилечь где захочешь. Даже с дочками. Мне всё равно скоро на командирскую вахту. Так что располагайся, засыпай и ни о чём не беспокойся. Здесь ты и твои дети в полной безопасности.

— Верю, Свет. Верю. — Лиара встала. — Тогда я — к детям. Мне возле них... Легче и лучше думается.

— Хорошо. — просто ответила Стрельцова, устраиваясь за рабочим столом и включая инструментрон. — А я пока поработаю. Много сообщений пришло, надо прочесть и отреагировать.

— Жизнь... — несмело произнесла подошедшая к двери спальни Лиара. — Продолжается?

— Именно так, Ли. Именно так. — тихо сказала Стрельцова, не поднимая взгляда от экрана инструментрона. — Иди, отдыхай. Тебе сейчас надо отдохнуть и подумать. А решение ты примешь. Правильное решение.

За Лиарой закрылась створка двери спальни и Светлана смогла погрузиться в работу, изредка взглядывая на индикаторы каютной обстановки. Пока всё было в порядке. Лиара и её дети спали спокойно.

Светлана Стрельцова-Шепард и Лиара с Дочерью в развлекательном центре на Цитадели. Дети слишком быстры, Ли

Командирская вахта прошла спокойно и Светлана вернулась в свою каюту. Заглянула в спальню, убедилась, что Лиара и её дети спят. Прошла к столу, взяла ридеры, подключила к инструментрону. Углубилась в работу.

Она снова была полноправным командиром, но всегда ощущала заботу и внимание экипажа и в первую очередь — капитана первого ранга Титова, так и оставшегося её первым помощником. Вот и сейчас он подал ей и исходную информацию и проекты решений. Потому ознакомление и выбор Светлана осуществила быстро и полно. За работой пролетели четыре часа, время приблизилось к пяти вечера, до прибытия крейсера на Цитадель ещё оставалось несколько часов и Светлана, пересев в кресло, позволила себе расслабиться. Она слышала, как Лиара, проснувшись, покормила младших дочек, как потом немного повозившись, успокоилась. Дети, наверное, как всегда, прижались к ней. Так всегда было и так будет — присутствие мамы, самой родной и самой нужной, неизбежно заставляет детей держаться к ней поближе.

Углубившись в размышления, Светлана не заметила, как задремала, а потом и заснула. Сквозь сон она отметила, что "Волга" успешно легла в дрейф на внешнем рейде Цитадели, что стартовали первые челноки, установились каналы обмена информацией. Всё это было нормативным и не требовало ни её, командира крейсера, прямого вмешательства, ни её присутствия в Центральном Посту корабля. Титов всё делал прекрасно и она никогда не ограничивала его в возможности непосредственно поруководить экипажем и поуправлять кораблём. Диспетчера многих станций и космопортов знали эту особенность внутреннего уклада жизни легендарного корабля и не считали её нарушением правил или законов.

Стрельцова вынырнула из дремоты тогда, когда ощутила рядом присутствие старшей дочери Лиары. Арлин подошла, стараясь не особо громко топать, остановилась у кресла, где в расслабленной, свободной позе дремала Светлана, прикоснулась к запястью её левой руки. И, оглянувшись на Лиару, вышедшую из спальни, в красно-белом длинном платье — траур продолжался и белые полосы всем окружающим разумным об этом сообщали самым определённым образом, тихо сказала:

— Мама Света...

Мягкий взгляд Светланы коснулся лица Арлин. Девочка улыбнулась счастливой, полной улыбкой, поняла, что Стрельцова не спала, что она её не разбудила. Арлин не стала убирать руку, не испугалась быстро открывшихся глаз Светланы, не испугалась, когда она, встав с кресла, подхватила её на руки, закружила, обняла, подняла на вытянутых руках едва ли не к самому потолку холла и, наконец, дала возможность удобно устроиться на руках, позволила обнять себя за шею. Лиара с мягкой улыбкой наблюдала за этим, в её усталых и заледеневших глазах проявлялось давно забытое сияние. То самое сияние, которое так любил видеть и ощущать Майкрофт.