Элиза, словно ужаленная, подскочила на месте. В дверном проеме стоял, внимательно изучая ее, давешний раб. Длинные спутанные седые волосы, клочковатая бороденка, тавро на щеке — теперь она ясно разбирала, что господина Куранги, расползающийся в клочья халтон... Но взгляд — уже не тот заискивающе-трусливый, и повадки — какие-то вкрадчивые, как у вора.
— Оклемалась? — дружелюбно спросил раб. — Давеча я уж думал, что помрешь по дороге. Давай знакомиться, что ли. Я Тилос.
Он неслышно подошел к столу — Элиза обратила внимание на его по-кошачьи мягкую походку — взял со стола пергамент и пробежал его взглядом. Одна его бровь удивленно поползла вверх. Он обернулся к вошедшей Мире и передал пергамент ей.
— Время? — спросил он.
— Полчаса или около того, — ответила та. — Я даже двух страниц не написала. А что?
— Сорок два балла, — тихо сказал Тилос. — Слушай, Наседка, — повернулся он к Элизе, — ты точно раньше в похожие картинки не играла?
— Маленькая я, что ли, черточки рисовать! — огрызнулась та, на всякий случай настораживаясь. Внешний вид и одежда Тилоса совершенно не вязались с его поведением и... ну да, манерой выражаться. Явно не местный. Хорошо загоревший северянин или полукровка. Элиза уже почти забыла родину, но что-то в памяти еще осталось, и вот теперь вид и голос странного Тилоса начали пробуждать в ней воспоминания...
— Не маленькая, — согласился Тилос. — Тогда у тебя превосходный результат, поздравляю.
Он бросил взгляд на Миру, и та, кивнув Элизе, вышла из комнаты, прикрыв за собой щелястую дверь.
— Присаживайся, разговор есть, — сказал Тилос.
— А чего ты тут командуешь, раб? — презрительно спросила Элиза. — Хозяина позови, с ним и буду толковать. А с тобой болтать — только воздух портить понапрасну.
— Урок номер один: не суди по внешнему виду о людях, — сухо ответил Тилос. Он нащупал пальцем тавро, подцепил ногтем край уродливого шрама, и... клеймо с чуть слышным шорохом оторвалось от щеки. Тилос бросил его на стол, попутно оторвав бороденку и сбросив седые волосы, открыв вполне чернявую шевелюру. Оторванной от халтона тряпкой он обтер лицо и бросил в угол. Вслед за ней полетел и сам халтон.
— Воняет больно, — прокомментировал он.
На Тилосе остались лишь короткие штаны, вроде тех, что иногда носят разбойники-бериуты. Обтертое лицо заметно посветлело, и теперь спутать его с полукровкой было невозможно. Типичный белокожий северянин, разве что чуть более смуглый. Элиза смотрела на него, открыв рот. Спохватившись, она подобрала отвисшую челюсть и нерешительно присела на табурет.
— Ну ладно, извини, — буркнула она. — Сам виноват, что морду грязью натираешь. Ну, может, скажешь, чего от меня надо? Кстати, ты мне полдария задолжал — кувшин-то я тебе донесла!
Тилос подмигнул, протянул к ней руку и, Элиза даже глазом моргнуть не успела, достал у девушки из-за уха монетку.
— Вообще-то с тебя еще за кувшин вычесть полагается, — весело сказал он, протягивая денежку. — Ну да ладно уж, держи. В расчете?
— В расчете. А ты, значит, циркач... — разочарованно протянула она. — Тогда, извини, не о чем нам говорить. На руках ходить я не обучена, и фокусы показывать тоже не умею. В цирк к тебе не пойду.
— Да уж, цирк у меня еще тот, — печально согласился Тилос. — Не каждый согласится, да если и согласится, не факт, что удержится. Но у меня другое к тебе дело.
— И какое же?
Вместо ответа Тилос сел на кровать и внимательно посмотрел на нее, явно колеблясь.
— Ладно, — наконец сказал он. — Хотел наплести тебе с три короба, но девочка ты умная. Значит, врать не стану, но и правды, не обессудь, не скажу. Нужен мне спутник на сегодняшний вечер, вот что. Вернее, спутница. Твоего возраста. Просто спутница, и ничего больше, — поспешил он добавить, увидев презрительно скривившиеся губы Элизы. — Извини, милая, на детей вроде тебя меня не тянет...
— Сам дурак! — не выдержала Элиза. — Думаешь, я трахаться не умею? Да сколько угодно! Знаешь, сколько раз мудилам вроде тебя давать приходилось?..
— Думаю, что ни разу, — оборвал ее Тилос. — Но меня подробности твоей интимной жизни не интересуют. Повторяю, мне нужна спутница для посещения... одного места. Одежда и еда за мой счет. Плюс плата, разумеется.
— Сколько? — жадно спросила Элиза. Чем дальше, тем меньше нравилась ей вся история, и даже в доброте Миры проглядывало что-то нехорошее. Сейчас он посулит пару медяков, она отошьет его и уйдет отсюда. Спасибо, конечно, за жратву и койку, но она не напрашивалась.
— Сорок македов, — спокойно ответил Тилос. — Двести десять мидатов, если так привычнее.
Элиза подавилась уже начатой фразой. Она изумленно взглянула на Тилоса, но тот явно не шутил.
— Согласна, — быстро произнесла девушка. — Четыре золотых, два вперед, только прошвырнуться по-быстрому и разбежаться. Заметано.
— Насчет "по-быстрому" я бы не был так уверен, — усмехнулся Тилос. — И вперед платы не получишь. Не бойся, не обману. Так что?
Элиза помедлила. Два золотых вперед — такого счастья в жизни не случается. Если бы она получила их, да даже если бы она получила только один золотой, да что там, хотя бы пяток македов — только бы ее и видели. Обманет? Наверное. Но, по крайне мере, она хоть нажрется как следует. Уж тут-то ее провести не удастся.
— Лады, — нехотя сказала она. — Но смотри у меня! — ее голос стал угрожающим. Вскочив с табурета и преодолев мгновенное головокружение, девушка подошла к спокойно сидящему перед ней Тилосу и ухватила его за плечо. — Упаси тебя Отец-Солнце, или в кого там, гнида белокожая, ты веришь, меня кинуть! Найду и...
Тилос, не дослушав, осторожно взял ее двумя пальцами за запястье, и Элиза, задохнувшись от неожиданной пронизывающей боли, рухнула на колени. Ее рот мучительно разевался, пытаясь глотнуть воздуха. Тилос отпустил ее и боль мгновенно прошла.
— Ну-ну, уже все, — мягко сказал он, поднимая девушку на ноги и осторожно вытирая катящиеся по щекам невольные слезы. — Прости, не рассчитал. Уж больно ты хлипкая. Урок номер два: никогда не хватайся за противника, тем более за незнакомого. При таком захвате, как у тебя, я мог одним движением сломать тебе руку во всех суставах. Ну, не плачь, уже не больно, я знаю.
— Я не плачу, — сердито сказала Элиза, глотая слезы и отпихивая Тилоса. — Козел...
— Точно так, — улыбнулся ей Тилос. — Можешь врезать мне, дураку, как следует, авось полегчает.
— Иди ты... — огрызнулась она.
— Как скажешь. Значит, договорились: четыре золотых после совместной прогулки. И еще одно условие — до вечера на улицу ни ногой. Усекла?
Элиза лишь молча кивнула головой.
— Вот и ладушки, — обрадовался Тилос. — Да, прости меня за дурацкий вопрос — как ты выжила? Я слышал, недавно ваша банда схватилась с конкурентами, с Шакалами, кажется, и всех ваших перебили. А ты вот ушла ...
Элиза молча смотрела на него. Внезапный вопрос пробудил в памяти то, что она хотела забыть навсегда, пусть даже ценой собственной смерти. Крысеныш с раскроенной головой, валяющийся в луже крови, смотрит на нее невидящим взглядом, а его кишки вываливаются из распоротого живота; связанная Белка, которую насилуют сразу двое; Бычок, отчаянно отмахивающийся сломанной саблей от лениво наступающих Шакалов... И бег, отчаянный бег через трущобы, с жарким дыханием озверевших от крови врагов за спиной, редкие безучастные прохожие, жмущиеся к плетням и стенам, клубы сухой пыли и почти не ощущаемая боль в отбитых дубиной пальцах. И Крысеныша, доброго и ласкового, делившегося с ней украденным хлебом в ущерб себе, Крысеныша больше нет...
Она упала на кровать и в голос разрыдалась.
— Ой-ей... — озадаченно сказал Тилос. — Вот так номер. Мира!
Скрипнула дверь, и в комнату фурией ворвалась Мира.
— Ну и что ты с ней сделал, аспид? — возмущенно спросила она. — Ни на минуту с ребенком оставить нельзя, обязательно до слез доведешь! Что сделал, а?
— Вопрос неудачный задал... — пожал плечами Тилос. — Хм... я вас, бабочки, наедине оставлю, поплачьтесь друг другу на жизнь. Я пока делом займусь.
Несколько минут Элиза тщетно боролась с сотрясавшими ее рыданиями. Все, что копилось в ней последние годы, казалось, вырвалось наружу в одной вспышке отчаяния и обреченности. Мать, отец, Зверята и Крысеныш, та безнадежная драка, бег в никуда и два дня голодовки, медленного умирания под глиняной стеной, под лучами палящего солнца — все слилось в один клубок, рвущий грудь, перехватывающий дыхание, заставляющий тело корчиться в судорогах. Краем сознания она чувствовала осторожные прикосновения к шее, к затылку, они казались дружескими, успокаивающими, и внезапно слезы кончились. Комок в груди медленно растаял, осталась лишь промокшая подушка, в которую девушка утыкалась носом.
— Вот и хорошо, — вкрадчиво проговорила Мира, продолжая массировать ей шею и спину, — вот и ладушки... Вот и прошло все, и стало хорошо. Полежи спокойно, котенок, передохни, мужики — они все, сволочи, такие...
Элиза резко перевернулась на спину, села, судорожно уцепившись за простыню, несколько раз глубоко вздохнула.
— Отстань! — она отпихнула руку Миры, швыркая носом. — Без тебя обойдусь...
— Обойдешься, а как же! — спокойно согласилась та. — Вот, вытри рожицу, — она присела на корточки и осторожно промокнула лицо Элизы краем простыни. — Посиди спокойно, я попить принесу.
Питье снова оказалось травяным, но на сей раз прохладным и кисловатым. Девушка жадно выглотала его, хмуро сунула кружку Мире и нахохлилась, глядя на занавешенное окно. Голова кружилась, глаза сами закрывались.
— Давай-ка, поспи еще, — Мира аккуратно уложила ее на кровать, подавив вялую попытку сопротивления, и почти сразу Элиза погрузилась в глубокий сон. Мира прикрыла ее простыней и вышла.
— Что ты ей дала? — полюбопытствовал Тилос, уже закончивший оттирать грим и теперь вдумчиво копающийся в разложенной на столе одежде.
— Сбор номер три, — ответила Мира. — Пора с настоями заканчивать. Негоже ребенка все время на снотворных держать.
— Этот ребенок, — усмехнулся Тилос, — в другом месте и в другое время без всяких угрызений совести перерезал бы тебе глотку. Ради куска хлеба, скажем, или за пару медных монет. Зверята считались крутой бандой, чужой крови не боялись. Смотри — вот так и так. Как думаешь?
— Нормально, — отмахнулась Мира, мельком взглянув на роскошный белый халтон и голубую с золотом ареску. — Обсуждали ведь. Не боишься, что Тарона ее потом прикончит? Просто так, чтобы настроение сорвать?
— Девочка отправится с Раханом, — качнул головой Тилос. — Его караван тоже уходит сегодня вечером. Не думаю, что Тарона станет разыскивать ее по всему Сураграшу. Но знаешь, что любопытно? Она ведь явная северянка. Мордочка типично тапарская.
— Я бы сказала, она полукровка из северного Сураграша, — не согласилась Мира. — Разрез глаз тамошний, да и кожа темновата. Хотя скулы... да, скулы Тапара. Наверное, из беженцев. Но как она в уличную банду попала, почему не рабыня?
— Загадка. Но решать ее сейчас не время. Камтон скоро появится. Еще раз приведет на хвосте слежку — просто в ухо плюну, как говаривал один мой знакомый летун. А тебе пора паковаться и уходить в караван. Записи свои драгоценные не забудь.
Тилос подмигнул, в мгновение ока влез в балахон и начал завязывать на щиколотках сандалии.
— Осторожнее, ладно? — тихо попросила Мира. — Я... ну, ты сам знаешь. Мы все без тебя — пустое место. Не приведи Пророк что случится...
— Со мной? — белозубо в полумраке хижины улыбнулся Тилос. — Мира, ты же меня знаешь. Скорее, горы под землю уйдут. Ну что ты опять разволновалась?
В дверь тихо побарабанили условным стуком. Тилос сдвинул засов, и Камтон тенью проскользнул внутрь.
— Ну? — нетерпеливо спросил его Тилос. — Как?
— Все по плану, — тихо прогудел гулан. — Минут пятнадцать назад тарсачий отряд на рысях прошел в сторону дворца. Я засек Зулу, хотя Тарону не разглядел.
— Здорово! — Тилос в возбуждении ударил кулаком по ладони. — Все в сборе. Все, хватай Миру под мышку и топай в караван. Начинайте готовиться к отходу на рассвете. Учтите, сегодня ночью из города уходят еще три каравана. Надо оказаться у ворот первыми, иначе до завтра не выберемся. Накрути хвост Мехату, чтобы не рассиживался дольше времени.
— Да, хозяин! — скорчил зверскую рожу Камтун. — Слушаю и повинуюсь! — Он в два шага пересек комнату и действительно подхватил тихо взвизгнувшую Миру под мышку. — Где мои рабские кандалы?
— Поставь меня, урод! — шепотом закричала Мира, отчаянно брыкаясь. — Девочку разбудишь!
Камтон выронил ее из рук, картинно хватаясь за голову. Мира, сгруппировавшись, перекатилась по полу и пнула его под колено. Мужчина осел на пол, закатывая глаза.
— О, моя госпожа! — трубным шепотом возвестил он. — Я недостоин твоих побоев! Прикажи вывести неслуха-раба на конюшню и как следует выпороть! Я...
— Стоп! — оборвал их Тилос, вскидывая ладонь. — Рано расслабились, ребята. Сначала из города надо уйти чисто. Кончайте дурью маяться. Собирайтесь и уходите. Мира, наша... Наседка, сколько она еще проспит?
— Пару часов, не больше, — задумчиво ответила та, поднимаясь и отряхиваясь. — Я травы немного развела. И поаккуратнее с ней, ладно? Видно, что немало пережила девочка. Совсем ведь ребенок еще...
Она вздохнула и пригорюнилась.
— Ладно, ладно, — нетерпеливо отмахнулся Тилос, осторожно пристраивая дорогую ареску на голову и заправляя под нее волосы. — Топайте давайте...
Тихо прикрыв за ушедшими дверь, он быстро затолкал оставшееся рванье под кровать, оставив лишь нищенский халтон и богатое платье, аккуратно разложенные на кровати. Потом прошел к двери и задумчиво посмотрел на спящую Элизу.
Девочка мирно сопела на кровати, на лице виднелись засохшие следы слез. Тилос задумчиво рассмотрел ее, подошел поближе и стал водить над телом раскрытыми ладонями, иногда на мгновение останавливаясь.
— Как бы не глисты, — задумчиво пробормотал он. — Плюс стандартный набор болячек... Уличный ребенок, одно слово.
Он встряхнулся и отошел в угол, задумчиво покачивая головой. Выпрямился, расслабленно опустил руки вдоль туловища и застыл на месте неподвижной статуей.
"Здесь Миованна. Так продолжаться не может!"
"Здесь Веорон. Что ты имеешь в виду, Мио?"
"Здесь Миованна. Он просто не понимает, что творит! Он путается у меня под ногами, все мои планы..."
"Здесь Куагар. Наши планы, Мио. Наши. У меня, знаешь ли, тоже есть свой интерес. Ты опять ставишь себя выше остальных".
"Здесь Миованна. Ну хорошо, ладно. Наши планы. Неважно. Вы же оба понимаете, что его деятельность может привести к непредсказуемым результатам! У меня ни одной точки принуждения поставить толком не получается, он их походя разваливает! Он вредитель, просто слова другого нет!"
"Здесь Веорон. Джа считает по-другому".
"Здесь Миованна. Да мало ли, что считает Джа! Я давно устала от его странностей. Почему он сует свой нос во все дырки? Я, между прочим, Корректор ничуть не хуже его!"
