Найденов

— Лемир, — указательным пальцем правой руки штурман коснулся своей груди. — А ты?

Палец нацелился на грудь юного аборигена. Тот оказался весьма сообразительным.

— Ленька. Леонид.

Интересно, это его собственное имя или честное название гуманоида? А может, это самоназвание их племени? Лемир попытался воспроизвести незнакомое слово, получилось не очень.

— Лонь-ка.

— Ленька, Ленька, — обрадовался опекун.

Штурман вспомнил, что так его называли другие местные жители, к ним так никто не обращался. Только было не совсем понятно, собственное это имя или принятая здесь форма обращения к молодым членам племени.

— А это? — штурман продемонстрировал недавно приобретенный столовый прибор.

— Ложка.

— Льож-ка.

Абориген обрадованно закивал головой. Процесс обучения продолжился и уже к вечеру словарный запас космического разведчика расширился до почти десятка слов. Он знал, что ложе его называется коротким словом "на-ры", под головой у него лежит "подюш-ка", а грязноватая тряпка, которой он укрыт, "одель-я-ло". Нагреватель, пожиравший драгоценную древесину, именовался очень длинно — "печ-ка-бур-жуй-ка", а посудина, в которой Лонь-ка приносил ему "бюль-он", называется "чю-гу-нок". Пока это были только названия предметов, дальше будет сложнее, но штурман почему-то не сомневался, что у него все получится. Аборигены, как всегда, завалились спать, едва снаружи стемнело. Лемир еще около часа повторял незнакомые слова, стараясь вспомнить, как их произносил его юный учитель, и точно повторить непривычные звуки. Он и сам не заметил, как погрузился в глубокий, безмятежный сон.

Сегодня Лемир впервые выбрался из местного жилища, именуемого "зе-млянь-ка". Перед этим его переодели в такое же старое, потертое, местами явно штопаное тряпье. Зато чистое, грязное Ленька куда-то у нес.

Снаружи было свежо и холодно, не то, что на родном Санжаре, где даже зимой было намного теплее. Если смотреть с поверхности планеты, то голубое местное небо с белыми пятнами облаков очень напоминало родное санжарское. Зависший почти в зените желтый карлик дарил приятное тепло. В целом, условия обитания на этой планете были вполне комфортными для санжарца Лемира Лакаша, если бы не низкая температура, к которой еще предстояло привыкнуть.

Под ногами захрустела странная грязно-белая субстанция, местами покрывавшая поверхность планеты, которую Лемиру предстояло исследовать в одиночку. Ленька помог ему опуститься на цилиндрическую часть древесного ствола. Штурман дотянулся до поверхности и осторожно дотронулся до заинтересовавшей его субстанции. Она оказалась холодной и колючей, и через короткое время на ладони штурмана осталось только мокрое пятно. Лемир догадался, что это вода, перешедшая в твердое состояние под воздействием отрицательной температуры.

— Снег, — пояснил Ленька, — скоро уже растает. Ну, ты тут посиди, а мне на кухню надо.

И ушел. А Лемир воспользовался возможностью осмотреть местность, в которую он попал, при естественном свете местного желтого карлика. Местность эта оказалась абсолютно дикой и неприветливой. Плоская, покрытая этой самой замерзшей водой, сквозь которую пробивалась чахлая серо-желтая растительность. Над этой плоскостью местами возвышались бугры, большие и маленькие. На одном из них он сейчас и находился.

Плоское пространство ограничивалось высокой и неровной зелено-бурой стеной. Присмотревшись, Лемир разглядел, что стена состоит из большой высоты отдельных растений. Да это же и есть деревья, растущие в своей естественной среде! Да сколько же их! Неужели большая часть планеты представляет собой скопление деревьев? Теперь стало понятно столь небрежное отношение аборигенов к столь ценному естественному материалу. На Санжаре деревья выращивали в специальных питомниках, а древесина шла на дорогую отделку апартаментов для богатых людей и произведения искусства.

В это время внимание штурмана привлек один из аборигенов, занявшийся странным и непроизводительным трудом. Он взял цилиндрическую часть древесного ствола, поставил ее на другую часть ствола, гораздо большую по размеру, а затем с размаху ударил по ней странным стальным инструментом на деревянной ручке. Дерево с треском раскололось, обе части разлетелись по сторонам. Абориген с невозмутимым видом поднял одну из половин, установил ее на прежнее место, размахнулся... Куски дерева разлетелись в разные стороны.

Удивленный этим зрелищем Лемир не сразу сообразил, что на его глазах происходит подготовка топлива для "печкабуржуйка", стоящей в "землянка". Мало того, что уничтожается ценнейший материал, так и происходит все это чудовищно неэффективно, да к тому же еще и с немалой опасностью для здоровья работника. А вдруг он промахнется мимо куска дерева и попадет себе по ноге? Тяжелейшая травма гарантирована. А это длительное и дорогое лечение! На этой же дикой планете вполне можно остаться без ноги и на всю жизнь остаться инвалидом. Абориген же, не замечая пристально рассматривавшего его штурмана, продолжал привычно размахивать своим опасным инструментом, горка кусков дерева у его ног быстро росла.

Вообще, за последние дни количество аборигенов, ночевавших в их "землянка" уменьшилось вдвое. Напрашивался вывод, что они куда-то ушли, на охоту за натуральным мясом, которым его кормил Ленька из антисанитарной посуды, или за топливным деревом. А может, они отправились к своим женщинам и детям?

Лемир уже заметил, что в этом месте жили только взрослые мужчины, самым молодым из которых был его опекун. Но ведь где-то должны были жить их женщины! При общем биологическом сходстве санжарцев и аборигенов, процессы размножения также должны быть аналогичными, то есть для них требовались особи противоположного пола.

Но и сама цель пребывания группы мужчин в таком уединенном и негостеприимном месте укрывалась от разумения Лемира. Они же здесь просто жили, и практически ничем не занимаясь, максимум, мелкими хозяйственными делами, обеспечивающими их существование. Именно этим сейчас на его глазах занимался бородатый местный житель — заготавливал топливо, чтобы не замерзнуть во время сна. Хотя, как заметил санжарец, аборигены были крайне неприхотливы в еде и одежде, а также хорошо приспособлены к суровым внешним условиям, что опять соответствовало низкому уровню развития их цивилизации.

Лемир даже назвал бы ее примитивной, даже дикой, но были некоторые обстоятельства, указывающие на неверность таких выводов. Эти обстоятельства аборигены почти всегда носили с собой. Длинные, почти в три четверти их роста, узкие предметы, изготовленные из обработанной стали и дерева. Штурман еще не имел возможности рассмотреть их поближе, но обязательно собирался сделать это при первом же удобном случае. Конечно, по качеству обработки металла, изяществу внешних форм продукция местной промышленности даже не приближались к изделиям родного Санжара, но эти образцы явно были серийными, фабричного изготовления, что указывало на достаточно развитую металлургию и металлообработку. Значит, хотя бы примитивные паровые машины уже должны быть.

Еще одной загадкой стало назначение этих странных предметов. Лемир видел, как их постоянно носили при себе, даже на короткое время, выходя из "землянка". И когда ложились спать, оставляли их рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки. Но еще ни разу штурман не видел, чтобы ими хоть как-то пользовались. Инструмент, с помощью которого абориген подготавливал топливо к сжиганию, штурман видел в первый раз, но его назначение сомнений не вызывало, а с этими странными штуками все было наоборот. К тому же, они были далеко не у всех. У его опекуна Леньки, например, не было. Лемир было предположил, что это какая-то статусная вещь, положенная только взрослым членам племени, но у местного вождя, называемого "командир" ее тоже не было.

— Замерз?

Занятый своими мыслями санжарец не заметил возвращения Леньки. Желудок штурмана приветствовал появление опекуна голодным урчанием.

— А я тебе, вот, горяченького принес, каша называется. Ка-ша.

— Ка-ша, — послушно повторил Лемир.

На этот раз в принесенном Ленькой котелке вместо привычного бульона лежала сероватая масса, абсолютно несъедобная на вид. Да и воняла она чем-то горелым, зато была горячей. Лемир сразу ощутил, как он продрог на открытом воздухе, несмотря на почти полное отсутствие ветра. Ленька вручил штурману привычную деревянную ложку. Взяв столовый прибор, Лемир с сомнением поковырял содержимое котелка.

— Ешь, ешь, — заметив сомнения подопечного, подбодрил его юный партизан, — совсем немного подгорела.

Штурман осторожно взял в рот часть массы с краешка ложки. Пресная и совсем невкусная, но все-таки пища, в его положении выбирать не приходилось. Ослабленному организму для восстановления утраченных сил была важна каждая килокалория энергии. Подвигав челюстью, Лемир проглотил "каша" и запустил ложку в котелок за следующей порцией. Мяса в этой массе вкусовые рецепторы не обнаружили, тем не менее, когда с днища были вычищены все остатки, в животе растекалась теплая, приятная сытость.

— Справился? Вот и молодец. Пойдем обратно в землянку.

Лемир догадался, что именно от него хотят, и хоть уходить со свежего воздуха в вонючее подземелье желания не было, он послушно попробовал встать. Подняться с деревянного чурбака Ленька помог, но в землянку штурман спустился сам и до своего места на нарах добрался самостоятельно. Устроив подопечного, юный партизан подхватил пустой котелок и метнулся к выходу.

— Сейчас я тебе кипяточку принесу.

Однако прежде, чем идти за кипятком, Ленька заглянул к Егору Брониславовичу. Тот сидел возле командирской земляки, чинил порвавшийся ватник.

— Товарищ командир, Лемир сам ходить начал!

Бывший колхозный председатель, не торопясь, аккуратно сделал последний стежок, желтыми прокуренными зубами откусил нитку, после чего спрятал иголку за козырек своего треуха и только после этого обратил свое командирское внимание на радостного Леньку.

— Ну начал и начал, чего на все болото орать?

Егора Брониславовича сейчас занимали другие заботы — из трех ушедших на задания групп ни одна еще не вернулась, и вестей об их судьбе никаких не было. И послать по их следам было некого. Еще сутки, и придется самому идти. А с кем? Выходит все с тем же Ленькой.

— Ладно, пристрой его к Карпычу в помощники, хоть какая польза будет.

Карпыч — старинный друг-приятель бывшего председателя новеселковского колхоза ни в каких партиях отродясь не состоял, вел жизнь тихого середнячка. Дали землю — хорошо, в колхоз записали — тоже ладно, война началась — плохо. Буквально перед самой войной он ухитрился всерьез разругаться с обоими Щербаковичами из-за самовольно перенесенной теми межи. Друг председатель помог восстановить справедливость, но братья считали по иному, а потому затаили смертельную обиду. К тому в мае сорок первого в Новоселках появился младший сынок Карпыча. И не просто появился, а в новенькой форме лейтенанта-танкиста с кобурой на боку. Старший и средний сыновья в июне ушли в Красную армию. Естественно, что при таком раскладе оставаться в деревне Карпыч не рискнул, подался в лес к Брониславовичу. На хозяйстве оставил старуху, в надежде, что ее не тронут.

По причине солидного возраста и начавшего ухудшаться зрения, Карпыча определили на отрядную кухню. Так как народа столовалось немного, то со своими обязанностями он и сам справлялся превосходно без всяких помощников. Потому назначение Лемира на кухню воспринял без энтузиазма, тем более, что помощник ему достался весьма бестолковый, к тому и двух слов связать не могущий.

— Как звать?

— Лемир, — ответил за штурмана Ленька.

— Лешкой, стало быть, будешь, — вынес вердикт Карпыч.

Помучавшись, каким бы таким полезным делом занять помощничка, отрядный кашевар не придумал ничего иного, кроме как приставить его к поддержанию огня в печке под котлом. С этой задачей справился бы и ребенок, а вот штурману дальней разведки она оказалась не по плечу.

Для начала выяснилось, что с огнивом и кресалом Лешка обращаться не умеет. Карпыч сам высек искру, раздул задымившийся сухой мох, поджег мелкие щепочки, потом щепки покрупнее, через пять минут печка весело гудела. Кашевар показал штурману, что надо приносить сложенные у землянки дрова и подкладывать их в печку. Лемир понял задачу — принести топливные элементы и положить их в камеру сгорания. Правда, при первой же попытке открыть топку он обжег палец, но не сильно. После чего продолжил носить и подкладывать. Так и наложил бы полную топку, но Карпыч это дело вовремя заметил и пресек безобразие.

— Вот же навязалась бестолочь на мою голову!

Лемир долго не мог понять, почему этот немолодой абориген на него сердится, он же все делал именно так, как ему показали. Но потом сообразил, что этот примитивный обогреватель не имеет автоматической системы подержания заданной температуры, а потому, эта функция тоже возложена на него. Дело оказалось несложным, надо было всего лишь своевременно заменять прогоревшие топливные элементы другими.

Ближе к вечеру Лемира навестил Ленька.

— Ну как ты тут?

Лемир не ответил, он просто не понял вопроса. За день, непривычной к физической работе, организм космического штурмана сильно устал. От многочисленных сгибаний и разгибаний болела спина, ныли руки и ноги. К тому же, сегодня он услышал в свой адрес много новых слов, но ни одного из них не понял, а если бы и понял, то сильно обиделся.

На следующий день штурман вернулся к своим кухонным обязанностям. Он совсем было приноровился правильно поддерживать температурный режим в печке, но тут возникла еще одна проблема — закончились заранее подготовленные к сжиганию топливные элементы. Лемир указал готовившему пищу аборигену на сложившуюся ситуацию. Тот взял топор и протянул его помощнику.

— Держи, Лешка!

Лемир автоматически взял инструмент, оказавшийся неожиданно тяжелым. Карпыч посмотрел на то, как он его держит и отобрал обратно.

— Дай сюда, горе луковое!

Дальше кашевар продемонстрировал, как это делается. Поставил на большой кусок дерева другой, поменьше, треснул сверху инструментом, дерево послушно разлетелось на две половины.

— Понял? Давай!

Лемир постарался в точности повторить его действия. Поставил, размахнулся... Инструмент врезался в большой кусок дерева, а маленький от удара улетел в сторону.

— Ты глаза-то не закрывай, смотри, куда бьешь.

Карпыч вернул полено на колоду. Лемир примерился, размахнулся... На этот раз он попал, но кусок дерева уцелел, а инструмент намертво засел в нем. Все попытки высвободить его оказались безуспешными.

— Дай я!

Партизан взял топор вместе с поленом, перевернул и ударил обухом по колоде, наполовину расколотое полено слетело с топора. Карпыч вернул его на место.

— Сильнее бей!

Слов наставника Лемир не понимал, но об общем смысле догадывался. В третью попытку он вложил все, что мог. На этот раз удар оказался удачным. Карпыч помог выдернуть топор из колоды.

— Вот как-то так.