Троя на двоих

И красавец вышел. А сардинцы стали соображать, не понимая, как же так... все это было не совсем обычно и не совсем понятно. То есть понятно, но, как-то странно. И так они сидели и парились — в здании скоро стало довольно душно от страдающих сидельцев. Но вскоре зашли другие — эти были знакомы, крепкие высокие парни в масках — легионеры! Тоже злобные твари и беспощадные злодеи. С ними был человек в белом аккуратном, простом хитоне, и все поняли: вот сейчас всё и начнется. И началось. В здании городского управления быстро нашли нужные списки, несколько чиновников купили свою жизнь за долг честной работы на новых правителей — это было нормально, это было честно и понятно, хотя зачем безжалостно убивать коллег чиновников — атланты были страшными хозяевами. И новые бюрократики скоро поняли, что к страшности своей атланты еще были и очень образованными господами — сразу цепко и с пониманием вгрызлись в тонкости городской жизни, которую знали лучше всех только городские чиновники.

Один из легионеров установил довольно высокую деревянную трибунку, на которой атлант разложил какие-то пергаменты и началось! Он п%8вать, им капали на мозги, и они хотели жить ещё ярче, еще чище, чем в эти счастливые беззаботные семь лет на островах, которые на привычной Земле были островами Мадейра и Азорский Сан-Мигел, переименованными здесь в Атлантиду и Атлантис. Мальчишки и девчонки выросли в легионеров и амазонок — безбашенных и хладнокровных воинов и воительниц легионов Атлантиды. Хотя было их всего несколько сотен — даже на один нормальный римский стандартный легион не наскребалось солдат. Но прогрессорство это сила! И настал день, когда никто не сомневался в том, что корпус амазонок спокойно может угробить римский легион — конечно, не с дурного наскока, напрягаясь, тщательно спланировав операцию, но урыли бы девочки легионеров древнего Рима. А столкнувшись с современными наемниками всех стран и народов они этих солдатиков в ноль не ставили — ноль, это важнейшая цифра, а современный вояка — так, итютю никчемный и дурной. За семь лет постоянной работы, с последующими краткими 'командировками' в Африку, Америки, где подростки уже помогали попаданцам говорить с племенами местных дикарей с позиции искреннего уважения к местным обычаям, местной власти, местным богам и божкам, но ясно указывая новые особенности жизни — приплыл атлант, готовься к милым, но чаще приятным, переменам. Это было важно! Только вступившие во взрослую жизнь подростки сталкивались с народами, которые тоже были 'подростками' в сравнении с ними, детьми выросшими в довольно крепко и разносторонне образованных и натренированных. К европейским же народам у детей копилась настоящая, живая ненависть! Никто ничего не забыл! А кто забыл — каждый год, несколько раз в году, на остров привозили новых детишек, вчера из рабства, и маленькие атланты смотрели в глазенки своих новых братишек и сестренок и понимали одно: 'Когда я вырасту, я их всех убью, проклятых рабовладельцев!'

Кальяри стал первым пунктом массовой 'экспатриации' сардинцев — насильного выселения с исконного места жительства, выдворение из, экс, своей patria — родины, отечества — за пределы страны своей, своей культурной родины. И никакого терзания лично Лешка не испытывал! Вот ни капельки! Культуры никакой у этих сардинцев не было, кроме культуры гадить родным и близким, и никакие цивилизации не стали родными для сардинцев. Тот же Рим давал многое, слишком велик был, даже крошки его благ были велики, уж побольше скромных лепешек хлеба диких сардов. Так плывите вы все морем в Прованс, там развивайте культуру жизни в общежитии. Там и горы близко — если вам так уютно по пещерам таиться, спрятавшись там после своих пакостей ближнему, вы и там себе приключений найдете.

В складах ставшими местами заключения кальярийцев было тихо. Шуметь никто не хотел. Оказалось, что эти амазонки не любят шум — стило чуть начать повышать голоса и возбуждать претензии и лелеять страдание, как заходили эти твари и без разговоров просто убивали возмутителей тишины и спокойствия. Хватило пары демонстраций: пара выстрелов из арбалетов и всё — все затихли и сидели как мышки под веником, тихонько ныли и молились Спасителю. А потом их почтил важной новостью посланник легата Атлантиды, и все стали оболванены и ошарашены новостями новыми, неслыханными, и в головах метались шальные мысли: 'Так не бывает! Так как-то не положено! Так не надо! А куда деваться?'

Чуть приотворилась дверь и впустила в полумрак склада свет солнца, свежий воздух с запахами моря и свободы. И вошел атлант — молодой господин в белоснежной тоге. Все замерли — никто не видел римлян. Но что-то такое видели на старых росписях стен, скульптурки видели, и даже итальянцы иногда чудили, и надевали что-то такое, но не такое! Юноша был красив, как бог любви, его тога была уложена так изящно, что казалось, будто величайший мастер тонким резцом взрезал белоснежный мрамор, чтобы создать этому знатному красавчику одеяние достойное самих богов. Его латинский язык все понимали довольно хорошо:

— Жители Сардинии. Атлантида недовольна тем, как вы живете на земле дарованной вам богом. Вы жили недостойно. Теперь у вас появился шанс начать новую жизнь и искупить свои грехи. Вы покинете эту землю. Но Атлантида знает свои права, она щедра и справедлива. Отнять у вас право жить на Сардинии мы доказали своей силой. Теперь мы докажем свои права справедливым возмещением людям Сардинии за их невзгоды. Глава рода получит один золотой дукат и достойное возмещение за свой дом, вещи, хозяйство. Главой рода признаются женщины, за отсутствием мужской половины. Повторяю для тех, кто стал вдовами сегодня — вы получите золото. Один золотой дукат и драгоценность, стоимостью в несколько дукатов. Атлантида с вами не торгуется. Мы щедры, мы могли забрать себе всё без всякого возмещения и всех вас просто утопить в море. Вы лишены права жить на этом острове. Вас ждут в солнечном благословенном Провансе. В Марселе к вам отнесутся с вниманием и бережно — Атлантида сумела договориться с добрым правителем Рене Валуа, вы сможете с удобствами начать новую жизнь. Сказано — связано. Я сказал достаточно.

И красавец вышел. А сардинцы стали соображать, не понимая, как же так... все это было не совсем обычно и не совсем понятно. То есть понятно, но, как-то странно. И так они сидели и парились — в здании скоро стало довольно душно от страдающих сидельцев. Но вскоре зашли другие — эти были знакомы, крепкие высокие парни в масках — легионеры! Тоже злобные твари и беспощадные злодеи. С ними был человек в белом аккуратном, простом хитоне, и все поняли: вот сейчас всё и начнется. И началось. В здании городского управления быстро нашли нужные списки, несколько чиновников купили свою жизнь за долг честной работы на новых правителей — это было нормально, это было честно и понятно, хотя зачем безжалостно убивать коллег чиновников — атланты были страшными хозяевами. И новые бюрократики скоро поняли, что к страшности своей атланты еще были и очень образованными господами — сразу цепко и с пониманием вгрызлись в тонкости городской жизни, которую знали лучше всех только городские чиновники.

Один из легионеров установил довольно высокую деревянную трибунку, на которой атлант разложил какие-то пергаменты и началось! Он просто зачитывал фамилии, и вызывал глав родов к себе. Сначала женщины подумали. Что их обманывают, не так они всё поняли, но на весь склад снова прозвучало пояснение — для атланта женщина равная хозяйка рода и хозяйства, наравне с мужем, или отцом своих детей. И тогда горемычные поняли — надо брать золото! Но руку, принявшую золотой дукат и какую-нибудь безделушку из золота, или драгоценный камушек, сразу метили — атланты клеймили участников страшного договора раскаленным железом! Не сходя с места, клеймо было маленьким, ставилось на плечо, и скрыть его было просто, но было в этом нечто зловещее и страшное. Хотя понятное дело и честное, чего уж не понимать, если просто пояснили: 'Ищи дурака. Взбредет в голову придти за новым дукатом и права качать, я сардинка, да я Дуся Хитропопая, Дульсинея Слишком-умная, все меня знают, где мое золото? Подставляй руку — получишь дукат!' Клеймо было маленькое — чуть с ноготок — потерпеть было можно. Тем более, сразу были извещены жители Кальяри о главном: получил знак, получил золото — иди на свежий воздух с чистой совестью. Чего тянуть? Забирай детей, забирай стариков, и вперед — в море, освежиться, оправиться, справить большие и малые нужды. Потом покушать вкусной каши и на судно — завтра все будете в солнечном Марселе, все получите новые дома, атланты присмотрят за порядком — вы нам не слуги, но знак на ваших руках, кой чего будет стоить, вы уж поверьте. Нашлись умники, которые сразу подставили руку — и я хочу метку — раз вы так говорите, я хочу метку, что это атланты сделали. Не жалко — агент легата Алекса только хмыкнул: вот всегда найдутся умники и ловкачи, которые непонятно чем чуют выгоду! В Марселе была серьезная договоренность — дать сардинцам шанс, не грабить сразу новеньких, не давить нагло — гнуть можно, ломать нельзя. Был некий упрек у легатов в душе от жесткости своего поступка. Но не нужны им были взрослые люди на своей земле — тупые, грубые. Никчемные люди? — Спасибо не надо. Платить золотом побежденным... это было за пределами разумения современных людей. Но была в этом жестокая и вечная истина — договор дело серьезное — это не шутка, это факт, заключенный на пергаменте, жители Сардинии ставили крестики в пергаменте, четко помечая, что золото получено — родина продана. А имеют простые люди право продавать свою землю, землю на которой стоят их дома, не имеют они такого права — это все вторичное, не важное и смешное. Приплывут арагонцы мстить и возмущаться и свои порядки возвращать — да ради бога, ждем с нетерпением! А сардинцам назад на Сардинию хода нет — всех предупредили — тех, что по горам вздумает прятаться и беспорядки творить, и вольности воображать — всех этих вольнолюбцев ждет невеселая участь — амазонки обожают охоту. Амазонки обожают охоту в горах, они выросли в горах, они всех умников вырежут. Перестреляют, и подловят в засадах.

Амазонки это сила. А сила — в чем? Сила, она в правде: у кого правда, тот и сильней! Правда, атланты самые сильные и без всякой правды, но это все неважно, главное — он правы и всё тут. Все довольны — золото, оно дело тоже важное, в нем своя особая правда. Своя вечная сила. И дукат — это было много, в золотом дукате было сто двадцать четыре сольдо, почти семь лир — и это было немало, вполне достаточно тем, кто не надеялся ничего не получить от врагов кроме смерти. При этом буквально час назад скандалисты и слишком мнящие о себе дворянчики получили эту самую смерть: никаких им дукатов, всех пристрелили как складских крыс.

Амазонки сдавали свой второй экзамен — Кальяри был столицей Сардинии, и народу там жило много. Пять тысяч человек — это много, это целый караван из пары десятков судов надо, чтобы перевезти такую толпу. Но суда были. Готовились к рейсу. И уже через несколько часов пополудни вышел караван в путь. Тихо было на судах — всех предупредили — не надо шалить, не надо мешать морякам работать, разговор с нарушителями покоя простой — за борт, и ори там сколько влезет, и шали там с морской водичкой как угодно, плыви сам куда хочешь, раз не умеешь тихо сидеть сутки, и мечтать о будущем, и поминать с печалью прошлое.

Глава 3. Каэр Бел, город древнего бога

От Кальяри до Ористано, центра арборейских горцев, было километров сто по прекрасной удобной старой римской дороге. И гонцы были отправлены в центры всех бывших юдикатов Сардинии.

Больших и не очень, знатных и прочих, предупредили — главы родов получат по золотому дукату и право свалить с острова вместе со всеми родными. Что успеете — вывозите с собой, ваше право. Все будет честно: и говновоз Джузи вонючка и виконт Лара получат каждый ровно по одному дукату. Можете сидеть в своих городках и готовиться к обороне и войне — будем рады, Корпус амазонок всегда рад принять участие в военных учениях и показать свои умения. Чем меньше останется сардинцев — тем меньше платить — Атлантида согласна с вашим правом сопротивляться.

Гонцы factum — сказано — сделано. Что касается вас: Диктум — виверум — сказал — значит, выжил. Каждый из вас что-то знает, что-то видел, что-то приметил, что-то сообразил. Дураки долго не живут. Не надо дурить атлантов! Каждый из вас получит шанс все рассказать мне. Предупреждаю сразу. Вы все умрете, кроме одного! Один из вас останется жив! Он получит часть того золота и украшений, которые мы снимем с трупов его никчемных и бесполезных приятелей. Амазонки ценят искренность — расскажи всё, и мы доставим тебя хоть в Сицилию, хоть в Италию, Прованс или Арагон. Даже на юг, в Тунис можем довезти умного человека. Самый честный. Самый умный. Самый глупый, раз решил бросить вызов амазонкам. Нас интересует многое: ваши пещеры, где вы скрываетесь, склады с награбленным, всякие тайны и секреты. Поделись с нами — взамен ты получишь высочайшую награду — жизнь и золото своих приятелей, и — несомненно, если ты глава рода Сардинии, один золотой дукат на дорожку! Думай. Вспоминай. Ты мог узнать многое. Отдай это нам. Взамен получишь жизнь!'

Горцы многое понимали в этой жизни, и сейчас каждый понял одно: эти не выпустят, эти будут пытать, и каждый из них расскажет всё. Они соображали, но сопротивляться никто не думал — поняли, что пристрелят быстро, точно. Помешал размышлениям голос самого легата, негромко, явно улыбался под своей маской, сволочь, прозвучали окончательные слова приговора сардинцам:

— Сегодня вечером одного из вас я возьму с собой на одно торжественное мероприятие. Остальные — смогут участвовать в качестве зрителей, и почтят древний закон этой земли — это всем вам освежит память. А пока — оставьте нас, вас сопроводят, каждого в свою комнату, и мы выслушаем ваши признания.

Когда делегаты Арбореи торопились смыться с глаз этих мерзавцев, которые не чтили ни законов гостеприимства, ни правил ведения переговоров, Апфия приблизилась к другу и тихо поинтересовалась: 'Зачеп2о в мозгах у неё были заморочки лишние — глупые и невзрачные — глупости! Капитань на земле, не думай лишнего, просто вот у тебя новый корабль, он не плывет, хоть речушек и рек полно в округе — он на месте стоит, но и корабль можно на якорь стопорнуть — какие проблемы? Паши и не визжи, Павлова, не смеши Зубрикова, который так ей все и пояснил.

Она не в духе была, когда заявились эти шальные и потешные клоуны. А они оказались идиоты. Которые забыли, кто такая была Элеонора Арборейская, во времена которой их отцы шалили с оглядкой. Они просто не могли поверить, что вот перед ними стоит Апфия Арборейская — она же Сардинская, скромная графиня Апфия Сарда, которая вышла к делегатам без маски — ей на них плевать было, на дикарей несуразных и смешных. А мужики выглядели и правда немного смешно, потому что когда живешь грабежом, в твои лапы попадаются разные красивые вещички, и все их хочется носить сразу и одновременно — наряды подобных типчиков принято называть 'попугайскими'. Но точнее говорить: безвкусица, идиотизм и дурь. Они выглядели как команда дурачков — в чалмах разноцветного шелка и шляпах из отлично покрашенного сукна, одеты были кто во что горазд — без улыбки смотреть на этих потешных клоунов нельзя было. Вот Апфия и улыбалась. А горцы очумели: 'Баба!' И когда им повторили должность женщины: 'Капитан легат Корпуса амазонок' — они не вняли. Они что-то уже слышали, попытали — в прямом смысле, пытали местных, которых подловили и выяснили — есть мужик, он главный! Не баба же командует всем таким важным, если рядом есть мужик! И местные под пытками не врали! Кто там разберет, какого пола воин, если он в доспехах! Не видно под маской шлема кто тебя гонит из родного города — мужчина или женщина. Апфия улыбалась, клоуны шуршали и позвякивали погремушками драгоценностей, а так ожидаемый горцами мужик нарисовался в свою очередь. И это был всем мужикам мужик! Вот горцы-то обрадовались, принялись принимать горделивые и достойные позы, расправили плечи и надули щеки. Жалкие недотепы.