Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А вот дальше случилось то, от чего ему поплохело. Он подошел к Пачино и Никколо. И тогда Аль открыл крышку коробки и жестом пригласил Марко полюбоваться на содержимое. Марко заглянул...
Паук! Опаснейший тарантул! Чей укус был смертелен. И только тогда Морозини внезапно понял, на что он дал согласие. И не успел он ничего возразить, как Пачино сунул руку в коробку и схватил паука. И тогда его телохранитель — этот непочтительный наглец Никколо быстро поставил пустую коробку на столик у стены, и подошел к Марко. А Пачино негромко приказал: "Вытяни левую руку, Морозини". И Марко не смог отказать этому приказу. В его голове молниями сверкнули несколько мыслей: "Я не умру! Они не могут меня убить — я Морозини! И я не боюсь".
Тарантиец даже не стал прикасаться к руке обращенного, он видел, что венецианец справится — он просто посадил паука тому на предплечье, и аккуратно придавил пальцем.
Марко даже не почувствовал укуса. В ушах звучали слова хозяина: "В первый раз, чтобы пройти обряд посвящения в члены касты баловней Смерти, тарантул укусит левую руку — она ближе к сердцу, Марко. Если ты не справишься — ты умрешь. И ты умрешь, если не справишься. Ты думаешь: "Их обвинят в моей смерти!" Да — обвинят. Вот только ты не умрешь. Я верю в тебя, Марко — ты будешь хорошо танцевать. Богине будет приятно.
Потом Аль бросил паука на пол, почти в центр залы. Никколо снова оставил их наедине. Пачино улыбнулся:
— Третье правило касты баловней Смерти: в танце участвуют только двое. И твоим партнером буду не я, Марко. Теперь тебе будет приятно.
И за стеной раздалась барабанная дробь. В залу вошла босая, полуобнаженная девушка. И Марко оцепенел — девушка была хороша! Она была сочной, высокой, с аккуратной грудью, белая кожа её ясно выделялась в полумраке комнаты. И на лицо она была чудо как симпатична.
И вдруг барабанная дробь резко прекратилась. Аль Пачино голосом полным веселья и предвкушения предложил девушке показать себя.
И вновь начал играть барабан, и гитара и флейта. И даже пара негромких женских голосов постоянно поддерживала мелодию, повторяя напев "У-у-у-у-увап-вап".
Девушка улыбнулась Марко улыбкой смелой, задорной и возбуждающей, он знал такие улыбки и такие взгляды — она его хотела! Но сейчас она хотела танцевать. И она начала танец первой. Морозини не смог оторвать глаз. Это было совсем не то! Одно дело смотреть на парня. Совсем другое дело — смотреть, как танцует женщина. Марко застыл столбом и сразу понял — тарантелла это не пляска дикаря, это очень странный, но приятный глазу танец, и он может им любоваться очень долго.
Никто не дал ему времени на созерцание. Хозяин толкнул его в плечо и заметил негромко:
— Восьмое и последнее правило касты баловней Смерти: новичок обязан начать танец. Танцуй Марко, ты лучше танцуй. Раздави паука, — он указал на брошенного паука, и добавил абсолютно серьезно. — Мне твоя смерть не нужна. Посмотрим — насколько ты сам нужен Смерти.
И Марко очнулся и сначала робко начал, но девушка сразу вступила в танец и улыбалась так заразительно, и Пачино присел в кресло и стал играть на гитаре, отчего музыка зазвучала ярче, богаче и призывней.
И Морозини танцевал. Танцевал так, как никогда еще в жизни не танцевал. В голове его скоро помутилось, но он не успел ничего сказать, Пачино сам все заметил: "Танцуйте быстрей!" И музыка стала ускоряться — чуть-чуть, почти незаметно, но ускоряться. И потом Марко никогда так и не смог понять одного — как он выжил. Очень скоро он просто перестал соображать. Сам он танцевал просто, не было сил на большее, но славно вспышками перед глазами мелькала партнерша. Вот она выдавала настоящий огонь! Он многое запомнил. Он многое потом долго учил и повторял в одиночестве.
Никто так и не заметил ту, кто незаметно вошла в залу, остановилась на пороге и откинула капюшон плаща. Если бы кто-нибудь отвлекся от танца, он мог бы понять: насколько пугающей может быть красота. Незнакомка была очень красива, но было в чертах её лица нечто отталкивающее, настораживающее: глаза серели светлой сталью, но искорки золота, придавали им желтоватый оттенок — взгляд зверя — и по цвету, и по настроению. Незнакомка пришла не с добром — губы кривились в чуть презрительной, снисходительной улыбке. Она не хмурилась, но аккуратные брови чуть изогнулись, придавая взгляду и лицу особую строгость.
Она молча наблюдала за развлечением этих балбесов: один дурак, один полудурок и дешевая шлюха — куда катится Венеция! Она не стала их тревожить. Не пришло еще время. Молча развернулась, так и оставшись незамеченной, и ушла прочь. Только музыка осталась в памяти, навязчивый мотивчик из иных времен, который еще будет некоторое время портить ей настроение своим жизнерадостным оптимизмом.
Когда внезапно прекратилась музыка, Морозини ничего не соображал. Он продолжал танцевать в тишине, под насмешливыми, но полными призыва и обещаний взглядами девушки, пока голос Аль Пачино не прекратил эту часть развлечения: "Хватит! Я сказал: хватит!"
Марко упал на пол, ему было странно — и не плохо и не хорошо. Он себя чувствовал совершенно потерянным, и ничего не соображающим. Тарантиец вышел из залы, а девушка подошла к Морозини, и чуть повернула его, чтобы парень лег ровно на спину. А потом она присела перед телом венецианца и ловко сняла с него гульфик. Ей понравилось то, что она увидела. Когда она подошла вплотную к нему, Морозини снова почувствовал себя живым, почувствовал себя мужчиной — и она перенесла одну ногу над ним, и присела на его бедра. И поимела она его так, что Марко никогда, никогда в жизни не смог забыть эту случку, эту случайную женщину, партнершу по первой в жизни тарантелле — в ночь вступления в касту баловней Смерти.
Глава 4 Яд в меру — полезное дело. Ринат Аматов
Затея Зубрикова была проста, как лом — подсадить золотую молодежь Венеции на бионаркоту, на психологическую зависимость! И на основе общего тайного увлечения создать закрытую организацию — касту. Почему "любимчики Смерти"? А просто "Фаворити делла Морте" звучало круто. Опять же, молодость не понимает смертности, не верит в свою возможную скорую смерть, и легко бравирует этим, со всем оптимизмом решаясь на опасные выходки, чтобы всем доказать свои бесстрашие и мужественность. Балбесы — но такие славные в своей смелости и кураже молодости балбесы — с ними было приятно, а взрослые были серы, скучны и примитивны для восприятия Лешки. Не интересно и грустно с ними было.
Для исполнения своего коварства Зубрикову и понадобилась "апулийская легенда", по которой он имел корни в Тарантуме — месту, в котором апулийские пауки водились в неимоверных количествах. Легенда об их смертельном укусе уже жила.
Там все оказалось просто. На самом деле яд паука не смертелен. Ринатик все проверил и заверил: не смертельно. Но вот множество укусов могло и серьезно отравить человека. И в древности Тарантийские жрецы устраивали жертвенные обряды таким забавным образом: они запирали жертву в комнате, в которой этих пауков было очень много! А что оставалось несчастному? Правильно! Вопить от ужаса и бегать по комнатушке, давить этих ядовитых мерзавцев, и прыгать и скакать! Это отдаляло момент, когда яд от укусов добивал несчастного. Получалось, что, в-принципе, легенда была абсолютно честной и правдивой — будешь двигаться быстро и много — дольше проживешь. Но, скорей всего сами жрецы добивали изможденную жертву — приносили в жертву своим, апулийским и местным тарантийским богам. А всю вину история свалила на тихих паучков, которые просто жили по своим норкам и травили только животных.
Пауки были большие — шесть сантиметров это с мизинец величиной, заметные звери — черные, с сероватыми разводами, и мохнатенькие, жутковатые твари с длинными восемью лапками.
С их ядом ясность внес только глав-гиппократ Атлантиды легат Аматов. Все просто — как у пчелы, укусит — опухнет, поболит и перестанет. Но нервы попортит, если чего ненормального надумать. Для наведения жути легко все проверялось — животных тарантулы убивали проще!
Важным оказался момент, который Ринат добавил к описанию яда паука. Яд он крепость имеет, сила яда меняется. Зимой паучки спят в норках и яд не сильный, слабеет. А вот по весне они вылезают на охоту, и яд крепчает день ото дня. Нормальные обычные хищники, сами не нападают, но если вторгся на их территорию и стал наглеть — защищают свою норку и кусают. Летом яд тарантула становится самым опасным! Вот летом действительно болезненно кусают пауки: и головокружение и тошнота ощущаются реально — но двигаться надо. Реально помогает, кровь разгоняется, и легче становится. Хотя для некоторых опасно было быстро двигаться, это значило спровоцировать понос — такие вот они неприятности от отравления могли случиться — очнуться со штанами полными дерьма... картина калом, "Ты обделался!"
Вопрос о последствиях укуса опасного тарантула решался разно, мнения светил европейской медицины расходились. От головокружения они сразу сделали вывод, что яд вызывает безумие, помрачение в голове бедолаги — странную болезнь, которую назвали "Тарантизм". А вот смерть будет следствием болезни, и довольно скорым, что понятно — безмозглый человечек долго не выживет, найдутся желающие ему помочь и упокоить его с миром, а его наследство пригодится более разумным людям.
Глава 5 Два буффона, два бурлона это фига всем законам. Итальянская поговорка, приписывается Алю Пачино
Зубриков никогда не отличался скромностью, поэтому вопрос к неофиту у него был простой и понятный:
— Марко, а вот теперь хорошенько подумай и предложи достойных кандидатов в члены нашей Касты. Уточняю — мы именно "Каста". Наша тайная группа Баловней Смерти столкнется с непониманием, нас будут осуждать, и обвинять во всяких гадостях. Но запомни — кастус — это значит три главные наши силы. Мы — чисты и непорочны, наша тайное общество не будет заниматься ничем таким, что может бросить пятно на нашу честь. И нам нужны лучшие! Дело не в том, что мне нужно добиться влияния в Серениссиме — каждый любит Венецию, каждый хочет, чтобы его любили и ценили в ней. Но мы с тобой молоды — и впереди вся жизнь — нам надо найти тех, кто достоин быть рядом, быть другом, и лучше, если это будут твои хорошие знакомые по сыновьям лучших людей Венеции. Морозини — это люди, которые сделали Венецию, строили, обогащали, я рад, что ты стал первым из лучших.
Вторая черта касты, как и следует из этого старинного древнеримского слова — это безупречность, стильность, образцовость и безукоризненность. Я прекрасно знаю, что меня признали знатоком достойного поведения, мои манеры вызывают искреннее уважение, и этого мы будем требовать от всех участников нашей касты.
Третья и самая главная и тайная часть кастовости связана с моментом священнослужения и прикосновения к божественному. Поклонения древней Богине. Моим древним знанием. Я из рода Пачинусов из Таранта — древнего рода, в котором сохранились знания о тайных обрядах. Мы — Фаворити делла Морте — баловни Смерти! Придет время, и я поведаю тебе о Ней, о Госпоже пепельных полей, Той, которая приходит к каждому в свой черед. Главное, Марко — мы ни в чем не умаляем веру Христову. Ты отлично знаешь — старые боги почитаются в Венеции, в каждом доме есть древние алтари. Сегодня — ты принес себя в жертву — ты бросил к ногам богини свою прежнюю жизнь. И она откликнулась — ты изменился. Очень скоро ты начнешь понимать, что жизнь твоя преобразилась.
Хватит об этом — кого посоветуешь в новые участники касты. Надо три человека!
Марко сидел и чувствовал себя странно: ему хотелось жрать! И слова Пачино, такие важные и серьезные ничуть не мешали ему впиваться зубами в кусок свежеобжаренного мяса. У Аля были волшебные повара — он никогда такого вкуснейшего мяса не пробовал — хорошо быть знатоком изысканного образа жизни, надо вызнать рецепт! Почему-то именно эта мысль и выразилась первой у Морозини:
— Как твои повара так вкусно мясо готовят? Никогда ничего вкуснее не едал! Поделись рецептом, — он реально хотел узнать рецептик.
Пачино и Никколо, сидевший с ними за одним столом, дружно расхохотались — вот это было настоящее, это было честное, правильное и искреннее — плевать на касту! Хочу рецепт шашлыка! А мясо атланты мариновали разными способами, но в основе всех лежали рецепты из прошлой жизни.
— Я, конечно, дам тебе рецепт, — улыбнулся Аль. — Ты наша каста, значит, твоя безукоризненность должна распространяться и на жареное мясо. Человек есть то, что он ест! Запомни эти слова Марко. И рецепт ты получишь, обязательно.
— И не забывай, что это тайный рецепт, Марко, не надо такие знания всем подряд раздавать. Мясо шашлычить, это тебе не в толпе пукать, — добавил Ник, попивая винцо и предвкушая поездку по девчонкам, которая обязательно состоится позднее.
Дома они не ночевали. Приезжали отоспаться утром, если не отсыпались в домах блуда и разврата, где им давно уже были рады как старым, добрым клиентам.
Марко покосился на телохранителя и стал соображать: кого же затянуть в их касту? Сама идея избранности, чистоты и элитарности его грела — это было здорово! Теперь он точно выпытает из Пачино море всяких вкусных приемчиков и полезностей! Сразу ему представились несколько вариантов, но были и самые близкие знакомые, с которыми он отлично ладил:
— Паоло Челси, сын Томаззо Челси. Он отличный парень и настоящий друг, мы с ним вместе в Константинополе учимся. Дандоло, Дом отличный парень, сын Марко Дандоло, с ним у тебя тоже уже дела завелись. Доменик немного заносчив, но мы это точно исправим — вот ему не повредит немного сдержанности. Пьетро Мочениго, сын Доменико Мочениго, с этим стариком у тебя отличные отношения, поговаривают, что вы заключили отличную сделку и ваш караван ожидается очень скоро из Александрии. Они мне близки, мы всегда хорошо ладили. Все мы из Золотой книги. Ты знаешь, с кем стоит вести дела, Пачино.
— Конечно знаю: с лучшими. На вас я смогу положиться, когда меня арестовывать придут, — усмехнулся Аль.
От такого оборота Марко даже перестал жевать мясо. Потом дожевал и проглотил кусок, запил вином и уточнил:
— Ты ждешь ди нотти или арсеналотти?
Это было важно. Арсеналотти были квалифицированными и хорошо оплачиваемыми ремесленниками венецианского Арсенала, из которых набиралась элита венецианской пехоты. Они обеспечивали охрану дворца дожа и других правительственных зданий, выступали в роли охраны порядка и даже пожарных. В боевых условиях арсеналотти использовали для усиления обычной пехоты. Они традиционно выступали охраной дожа. Главное было в том, что все арсеналотти, прежде всего, были отличными ремесленниками-оружейниками и работали в арсенале, делая лучшее оружие. А ди нотти были теми, кто день и ночь — особенно ночью — неустанно следили за порядком. Вот они были непосредственно полицией, стражей подобающего образа жизни Серениссимы. Венеция была постоянно наполнена "туристами", теми, кто прибыл в неё по делам — и надо было всегда следить за тем, чтобы гостя не обидели, чтобы он чувствовал себя хорошо, уютно. Ди нотти были знатоками тонкостей, они выступали гидами, и охраной гостей. Ди нотти знали всё обо всех — сбирали сплетни, слухи и всегда были начеку. Впрочем, тонкость была в том, что с ними можно было поладить на первый раз, если попался на неприглядном проступке — дал взятку и откупился от ареста. Вот только все знали — дукаты ди нотти оставит себе, и оставит тебя в покое, но обязательно донесет на тебя в правительство. И тогда за тобой придут арсеналотти — а вот они мзду не брали, им за Венецию было обидно. И всякие безобразия, и грязь они подчищали непреклонно и неустанно. Потрясающий вариант обеспечения отличной работоспособности. Устал трудиться, изготовляя оружие? Вперед, на каналы, развейся, задержи парочку мерзавцев, выдай трендюлей, и иди спать с чистой совестью человека, который славно потрудился, а завтра еще лучше поработает во славу Сиятельной.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |