Вселенная шай-ти: часть 1

— Ну?

Тан нахмурил седые брови и поморщился: не любил он эти предисловия. Время значило новые знания и опыты, у него каждая микросекунда была на счету, что уж говорить о минутах! Зачем тратить его на пустые разговоры, вежливость и расшаркивания? Надо что — говори, а нет — иди своей дорогой, не отвлекай!

— Срок жизни просто безобразно короткий у меня получился. Сам понимаешь, в моем деле это никуда не годится.

— Сколько?

— Лет десять-пятнадцать. В лучшем случае.

— Двести звездочек, — мгновенно ответил Тан. — Только за осмотр.

— Грабеж!

Двести звездочек для Кор-ара, конечно, не сумма, но как он мог не поторговаться, это же себя потом не уважать!

— Двести или ищи другого энтузиаста.

Правда, с этим гением генной инженерии особо торговаться не получалось — себя он ценил безмерно, а свое время еще больше. Сказал как отрезал. А начни Кор-ар настаивать, к озвученной сумме прибавится ее половина, а может и больше! А это уже ни в какие ворота не лезло. Пусть уж лучше Кор-ар самолично каждый год будет летать за новым уродцем на эту неизвестную планету — родину своей новой игрушки!

— Звезды с тобой! Но я сразу тогда лечу к тебе! И принимаешь ты меня без своей мифической очереди!

— Это уж как полагается, — философски отозвался ученый. — Неужели ты думаешь, что я позволю поработать кому-то еще с совершенно новым и неизвестным никому видом? Я слишком хорошо тебя знаю, Кор-ар: ты мелко не плаваешь и по пустякам не обращаешься. Жду.

И, не прощаясь, Тан отключился. Безмерно наглая личность, а некоторые говорили, что еще и обаятельная. Как любой непонятый гений. Но Кор-ар знал: все фикция — Тан был просто безмерно жесток. Его не волновало ничего, кроме генов и молекул, он спокойно вскрывал, резал, разбирал на составляющие всех представителей живого мира, а разумные они или нет — дело двадцать пятое. Сам хозяин Зверинца придерживался сходной политики, за исключением того, что интересовала его не наука, а прибыль.

Когда Кор-ар узнал, где именно живет этот Тан, он очень долго смеялся. Да так, что чуть хитиновый панцирь не лопнул. А ученый только знающе повел из стороны в сторону хвостом и сказал: если хочешь что-то спрятать — положи на самое видное место. Вовек не найдут, тысячу раз мимо пройдут и не заметят. Но только ни у одного преступника не набралось бы столько наглости и хамства, чтобы, зная, что за его голову назначены тысячи звездочек в случае поимки — живым или мертвым — прятаться под самым носом у Службы Безопасности Альянса. А Тан проживал в том же самом здании, где располагался штаб СБА, только этажом выше, в целительском центре. Вполне легальном, без всяческих условностей и недомолвок: там представители синей униформы лечили, проводили анализы и одна вселенная ведает чем еще занимались. А кроме того, часть своих помещений они сдавали за весьма нескромную сумму и делали вид, что все нормально. А Тан делился с ними некоторыми своими наработками, помимо всего прочего.

Уже лет сто тридцать всех устраивало подобное сотрудничество. И можно было с уверенностью сказать, что так будет еще столько же. Пока руководство не сменится. И то — не факт.

Кор-ара встретила стерильная чистота, услужливый персонал и тишина. Его молча и со всяческой предупредительностью вместе грузом проводили через вереницу коридоров в святая святых лучшего и самого дорого сотрудника. И тенями удалились по своим делам.

Соня в своей капсуле смотрела по сторонам во все глаза. Матово-блестящие голубые стены, полосы ламп под потолком, узкие полупрозрачные не то двери, не то окна — странное это было место. Оно напоминало одновременно закрытую лабораторию из фильмов про шпионов и безумно дорогую больницу, для богатых. Или еще научный центр, созданный по последнему слову техники, где половину действий выполняют машины, а другую — пять человек на весь завод.

Соня крутила головой и судорожно пыталась понять: это сюда ее продали или все-таки нет? Потому что если 'да' — это было очень и очень плохо. Как-то Соня совсем не сомневалась, что здесь ее пустят на опыты, препарируют как лягушку, а потом во что-нибудь заспиртуют. Больно уж место располагало.

Вышедший им навстречу гибрид кота и ящерицы — поджарое тело и длинные лапы были сплошь покрыты чешуей, а вот голова и загривок шерстью, — не вызвал у Сони ни единой положительной эмоции, только желание забиться как можно глубже в капсулу — очень уж холодно от него было, и не по-хорошему, а как от железа на морозе, тронь — примерзнешь. Или как от проруби во льду — провались, а там течение быстрое и на поверхность уже не всплыть.

Соня всегда так ощущала окружающих ее людей — картинками-ассоциациями. О каждом можно было что-то увидеть, прочувствовать по этому словленному впечатлению... и редко когда случалось ошибиться.

— Это, значит, и есть твоя 'зверушка'? — радостно потер лапы Тан. Ему не терпелось разобрать на составляющие новый организм: изучить процессы, что им управляют, вывести основу, проследить цепочку многовековых изменений. — Интересный экземпляр, очень необычный... Не уступишь?

И постучал пальцами по стеклу капсулы, проверяя реакцию на неизвестный раздражитель.

Зверек дернулся и прижался к дальней стенке.

— И не проси! Самому досталась по очень старому знакомству и по случайности. А уж появятся ли такие звери в свободной продаже в ближайшее время — я и сам не знаю. Тяжело и далеко летать.

Тан скосил на Кор-ара прозрачно-белый глаз и вздохнул. Жаль-жаль... Но тут был не тот случай, когда убивают за материал.

А звери появятся. Годика через три-четыре, когда в Зверинце все насмотрятся, насытятся — и захотят себе домой такую диковинку.

— И что тебе от меня надо?

Многозначный код на двери, и белизна коридора сменилась почти чернильной темнотой, в которой горела лишь пара лампочек, да в колбах и банках светились части тел различных созданий — они когда-то бегали, летали, чувствовали и, может быть, думали. Здесь, в глубине, что-то пищало и плакало, жужжало, пыхтело и звенело.

У Тана завибрировала гортань — точнее, яркий мешочек под нею с запасом воздуха. Благодаря этому запасу его раса могла долгие часы проводить под водой. А сам ученый и того больше: нарушать статистику и опровергать всем известные факты он любил чуть ли не больше своих чудесных опытов.

— Узнать, можно ли как-то продлить ее срок жизни. Сам понимаешь, десяток совершенно меня не устраивает. И это только при условии хорошего содержания! А у этой самки уже стресс! — недовольно клацнул жвалами Кор-ар на последнем слоге. — А зверек вроде как сообразительный. Жалко.

— Тебе-то и вдруг жалко? — засмеялся глухим смехом Тан. — Лучше скажи правду — не рентабельно. Не окупишь затраты, если она всего десять лет проживет.

Ученый ласково провел лапой по матовому стеклу. Эх, если бы этот зверь попал к нему в руки раньше. Это же была бы сказка, песня, новые открытия! А он даже не знал, кто привез Кор-ару такой чудесный и восхитительный подарок.

— А можно ли продлить, нельзя... Какая разница? Все мы когда-нибудь умрем...

— Все-таки хотелось бы как-то попозже встречаться с Изначальными. Нам с тобой на том свете точно благодать не светит.

— Это еще как посмотреть, — сощурившись, возразил Тан. — В этой жизни всякое бывает, а уж на той стороне тем более. Тащи сюда свою красавицу!

Кор-ар направил капсулу в сторону двух металлических щупов, зафиксировавших груз в центре небольшой комнаты. Вспыхнул огнями огромный компьютер, засветились десятки тонких экранов — пока пустых, но всего через пару минут они начали заполняться данными данными: химическими таблицами, генетическими спиралями, теоретическими графиками совместимости.

— А теперь встань вот сюда и не мешай мне. Посмотрим, что можно сотворить с этим существом... И чьи гены его организм не отторгнет...

Тан не стал уточнять, что заодно скачает и обработает всю возможную информацию по зверьку. И не только для сегодняшнего изучения.

Кошко-ящер плавно провел по длинной оранжевой полосе перед собой, и удерживающий энергетический экран погас — только Соня даже дернуться не успела, как третий щуп раскрылся цветком и опутал ее проводами за шею, руки и колени — не дернуться. Больше всего на свете Соне хотелось сбежать домой, на свою родную, любимую, ненаглядную планету. Третью планету от солнца... Ее солнца!

Солнце — желтый карлик, а Земля — маленькая голубая планета.

Но тело не слушалось — какое там, когда тебя словно бабочку на иголку насадили, ни единого лишнего движения не сделать, даже голову приподнять было больно: железные провода сразу начинали душить. А жить еще хотелось. Абсолютно по-звериному хотелось — она еще не успела, ей надо, очень надо почему-то выжить, она...

Мысли о смерти не посещали Соню даже в детстве, когда что-то было не по ее, когда казалось, что весь мир против нее, никто ее не понимает, а окружающие только и делают, что обижают.

Не пришли они и сейчас.

Она вытерпит. Так всегда бывает, что сначала все плохо, а потом вновь хорошо. Сейчас — это как будто она стерла ноги в новых туфлях, сильно, до крови, так что каждый шаг отдается болью во всем теле. И идти до дома еще долго-долго, а босиком никак, только в этих туфлях. Надо просто потерпеть, пережить боль и неудобство.

А потом она снова будет дома, снимет обувь и зароется пальцами в пушистый ковер. И все станет хорошо.

Вздохнуть-выдохнуть, вздохнуть-выдохнуть...

Кошко-ящер уже с головой зарылся в какие-то схемы, показатели, сравнения, то и дело появлявшиеся и гаснувшие на полупрозрачных зеленых экранах, окруживших его светящимся коконом. На заваленном стеклянными сферами и палочками столе появилась ее голографическая модель. Когда ученый нажимал на какую-то кнопку, изображение менялось — Соня увидела и собственную кровеносную систему, и строение мышц, и какой-то бледно-золотистый ореол, расходившийся лучами от нижней части живота и окружавший все ее тело, и еще несколько изображений, иных, которые даже опознать было невозможно — слишком они были другие, непонятно-незнакомые.

Когтистая лапа постоянно что-то нажимала на сенсорной панели, передвигала на экране графики и картинки точными и легкими движениями, что-то помечала на еще одном, уже не зеленом, а голубом, да еще и совсем маленького размера — с две Сониных ладони. По нему бежали сплошным полотном строчки из резких рубленых букв похожих на сухие веточки.

Соня чуть поморщилась: один из манипуляторов тонкой иглой взял из вены кровь. Не больно совсем, но неожиданно.

— Как интересно, Кор-ар! А ты знаешь, если судить по мозговой активности и длине электроволн, этот твой 'зверек' относится к разумным существам, — в голосе Тана звучало веселье.

— Я догадывался. Слишком уж... поведение не животное, — скрестил клешни-руки Кор-ар. — Да и не будет зверь носить одежду и таскать с собой носители информации.

— И что, не боишься, что пронюхает наш прекрасный и всевидящий Альянс?

— Для того чтобы узнать, нужно ее планету для начала найти, контакт завязать и кучу исследований провести! Мне ли тебе это рассказывать, Тан! Десятки лет пройдут, если не сотня. Тогда уже мне будет все равно, кто и что думает, — если бы такие мелочи волновали Кор-ара, он бы не владел самым лучшим Зверинцем во всех семи галактиках. — А если и раньше проведают — так я даже предположить подобного не мог. Зверь — подарок от старого друга, это даже документально заверено, а его поведение не выходит за рамки полуразумного животного.

— И меня еще называют жестоким чудовищем!

— У нас просто разные сферы реализации, Тан. А так... Кто в этом мире не без греха?

— Твоя правда. Так вот, о твоем 'приобретении'...

Тан быстро перебрал рабочие экраны, в конце концов остановившись на нескольких и развернув их во всю стену.

— Для продолжения рода твоя — назовем ее девочкой — не скоро станет готова: организм не до конца сформировался. Как по мне, это и неплохо, меньше проблем. А то был у меня когда-то один экземпляр, по дешевке у знакомого купил — потомков на опыты переводить замучился, — Тан фыркнул, улыбаясь в усы приятным воспоминаниям. — Двуполым оказался, представляешь? Так его и заспиртовал, чтобы потом не соблазниться на еще одного такого... Да и одновидового самца у тебя пока нет и в ближайшее время точно не будет — или я тебя совсем не знаю.

Кор-ар согласно загудел, а вот на воспоминания о наивной молодости ученого не повелся. Тан даже в далеком детстве отличался особой циничностью и безжалостностью к тем, кому суждено было стать предметом его научного интереса — поблажек не было ни для кого. Для ученого всегда на первом месте стояла наука, его дело, а потом уже чужая жизнь. Ради эксперимента он мог даже родичей под нож пустить. А уж не знать, что купленный зверь размножается с огромной скоростью в благоприятных для жизни условиях — не могло такого быть. У этого педанта даже щетки для чешуи всегда стояли в строго определенном порядке!

— Рост... мелкая она будет, в общем. Максимум — метр шестьдесят пять. На высокую клетку можешь не разоряться. И на слишком сложные акробатические номера даже не рассчитывай, не осилит.

— Тут главное найти кнут подходящий — достойный, так сказать, аргумент для выполнения трюка... — вроде как задумчиво ответил Кор-ар.

— Ну, я этих делах не разбираюсь, скучнее дрессуры занятия не придумаешь. Хотя нет, вру, есть такое — свадьбы и похороны дражайших родственников. И отравить нельзя, и не прийти иной раз невозможно, — пара нажатий на кнопки, и на теле Сони замерцала россыпь оранжевых точек. — Сердце, почки, желудок, сосуды, кожа... Весь организм у нее слабый, короче. Питание строго сбалансированное, температура максимально комфортная, постоянные ванны, болячку подцепить для нее легче легкого. Чисто Орлейская лилия, скажи, а? Не тронь — завяну. Красивые цветочки...

Кор-ар трескуче рассмеялся — вот уж чего не скажешь о его новом приобретении! Орлейская лилия, конечно, привередлива сверх меры, но и ядовита так же, а эта самка мало того, что безобидна, так еще и страшна, как его давно почившая бабушка.

— А что ты смеешься? — вскинул голову ученый. — Считаешь сию крошку страшной?

Сарказм в голосе Тана так и сквозил.

— Разве это не так? Или _ты_ считаешь ее красивой? — недоуменно-снисходительно парировал Кор-ар.

Соня лежала, вслушивалась в незнакомую речь и гадала: о чем эти двое говорят? Что обсуждают? И чем их разговор обернется для нее самой? Что ничем хорошим, это даже гадать не приходилось , но из двух зол сама Соня выбрала Богомола.

— На вкус и цвет — все реактивы разные, Кор-ар. И если для тебя или меня красота — это наличие клешней, чешуи или шерсти, то для небезызвестных тебе шай-ти и фейнилл — хрупкость внешней оболочки при огромной силе эмпатического дара. Или ты не помнишь их вторых половин? А эта — как ее там? Не знаешь? Похожа на них более чем полностью. Только не слышит ничего.

А ведь прав чокнутый гений, хмыкнул хозяин зверинца, на все возможные проценты прав. Самочка и впрямь была чем-то похожа на пар шай-ти! Те, правда, были выносливее, опаснее, сильнее, но что-то неуловимо общее присутствовало.