Вселенная шай-ти: часть 3

— Я... не против попробовать. Если он захочет.

— Он уже хочет. Спасибо.

Соня вместо ответа обняла его, насколько хватило рук: он тоже не должен был бояться.

* * *

Посадка вышла мягкой, почти незаметной. Крейсер только немного качнуло в самом конце — сработали захваты на платформе.

Соня не поспешила к выходу вместе с командой: им с Ашаем предстояло покидать корабль последними, за исключением дежурных и ремонтной бригады. Она могла, конечно, побродить по космопорту, изучить панораму расстилающегося внизу города, но одной ей не хотелось. А трехмерные изображения основных достопримечательностей Ашай ей и так уже показал. Больше всего Соне теперь хотелось побывать в огромном, похожим на раскрывающийся цветок, куполообразном здании. Его окружала мощеная желтым камнем площадь, переходящая в огромный парк. Там, в тени деревьев, прятались маленькие этнические кафе, рестораны и магазины, где не найти двух одинаковых вещей. А их дом, но точнее — квартира, находилась непосредственно на границе парка и жилой части города.

— У меня есть еще дом на севере, — объяснял Тай-до-рю Соне за три дня до посадки. — Я его больше люблю. А квартира — удобно.

— Меньше времени тратится на то, чтобы добраться до работы? — спросила Соня, вспомнив московские расстояния.

— Не совсем так, но доля истины в вашем вопросе есть, — раскрывая на компьютере карту центральной части столицы, ответил Ашай. — Видите? Все линии — это дороги, а вот здесь центр, — очертил он сияющим кругом дом-цветок и расходящиеся от него лучики.

— То есть это... транспортный узел?

— Один из. От дома Совета можно добраться почти в любую точку города. А мою работу назвать кабинетной очень сложно даже в мирное время.

Соня задумалась и грустно констатировала: сидеть ей дома одной до поздней ночи.

— Понятно.

— Я вас чем-то расстроил? — мгновенно уловив изменившееся настроение девочки, напрягся шай-ти.

— Нет. Просто... я же буду вас видеть намного реже, чем здесь, да?

— Да, — все еще не понимая, подтвердил Ашай.

— И ночевать вы не всегда сможете приходить, и вообще — у вас там, наверное, дел много, и друзья есть,.. — Соня мысленно костерила себя на все лады за болтливый язык — нельзя было промолчать? И вообще, какое право она имела на него претендовать, и уж тем более — ревновать?!

— Соня, вы что... волнуетесь?

Девочка отвела глаза, уставившись в стенку. На этот вопрос она отвечать не собиралась.

— Соня, — тихо начал Ашай, — я вас клятвенно заверяю, что всегда буду возвращаться вечером домой, если только не случится чего-то катастрофического и требующего моего непосредственного участия. А если такое и случится, то я обязательно вас предупрежу.

— Но...

— Обязательно.

— И вы меня не бросите? — почти неслышно, одними губами, спросила Соня.

— Нет, не брошу, — пообещал Тай-до-рю. — Но и вас я попрошу сообщать мне о своем местоположении и планируемом возвращении, когда вы будете уходить гулять, хорошо?

— Но куда мне ходить? — искренне удивилась Соня.

— Это пока некуда, а потом появится. Не сутками же вам дома сидеть! — хотя, как признался себе самому Ашай, он был бы не против подобного расклада. — Так что?

— Ладно, если куда соберусь без вас — скажу.

Итогом разговора стала еще одна сережка, но уже с функцией телефона: сжал ее большим и указательным пальцами, назвал контакты собеседника и можешь разговаривать или сообщение посылать, если абонент занят и не способен в данный момент ответить.

А сейчас Соня сидела 'на чемоданах' в одном из четырехместных кораблей, напоминавшем своим обликом пчел. Он был таким же черно-желтым, с прозрачными жесткими крыльями по бокам и мерным, гудящим шумом двигателя, похожим на жужжание.

Настроение у нее с самого утра упорно стремилось к нулю.

Во-первых, лететь им предстояло не вдвоем, а втроем. И третьим — Соне хотелось добавить 'лишним'! — оказался отец Ашая. Во-вторых, впереди маячила грустной перспективой обещанная встреча с махарой, которую девочка не любила заранее.

Соня настолько глубоко ушла в свои мысли, что совершенно не заметила двух подошедших к маленькому кораблику-пчеле шай-ти — очнулась, только когда экран-стекло начал сворачиваться в квадратики, давая возможность гостям сесть.

— Как ты, мой свет, не слишком скучала? — в голосе у Ашая звучали тепло и забота. Его спутник же, заметив девочку, брезгливо скривил тонкие губы.

— Нет, все отлично, — быстро найдя под приборной панелью свои туфли и перебравшись на заднее сидение, ответила Соня. — У меня было чем заняться.

— Хорошо, — и совершенно иным тоном, холодным и отстранено-безразличным, Тай-до-рю обратился к стоящему рядом Яшэ. — Отец, ты впереди.

Соня с трудом подавила в себе фырканье: больше всего Яшэ Ли напоминал Соне надувшегося гордого индюка. Разве что шай-ти не краснели, они фиолетовыми становились.

Ей внезапно безумно захотелось есть. От нервов, не иначе. Сейчас Соня согласилась бы даже на те кислые ягоды, которые вечно жевал по вечерам Ашай. Она пробовала их всего раз — потом целый день пыталась чем-то перебить впечатления от знакомства.

Местную еду Соня в принципе могла охарактеризовать одним словом — слишком. Сладкая, соленая, острая, горькая — и все с подобной приставкой. Инопланетные блюда приходилось пробовать понемножку, иногда спешно запивая заранее приготовленной водой, попутно объясняя недоумевающему Ашаю, что именно ей не понравилось. Зато постепенно составлялся список того, что можно было есть без изменений в составе, а что больше не брать в рот ни за какие сокровища мира.

За мыслями об особенностях местной кухни незаметно прошла вся дорога.

На пороге трехэтажного, изукрашенного лепниной и наружными винтовыми лестницами, дома их уже ждала шей-ти. От нее веяло холодом и льдом, душным презрением к входящим.

Ашай чуть заметно поморщился, надломив брови.

Соню он сам достал из корабля да еще и помедлил некоторое время, прежде чем спустить с рук и поставить на землю. Она хотела было даже возмутиться — нашел маленькую девочку! — но посмотрела в застывшее лицо Ашая и отступила. Пусть держит сколько надо. Если ему так спокойнее, то кто она такая, чтобы спорить? Особенно на явно вражеской территории.

— С возвращением, тьма. Сын.

Шей-ти чуть прикрыла глаза, буквально на пару сантиметров наклонив голову вперед. Наверное, сильнее не позволяли гордыня и возмущение — подумала Соня, разглядывая Атли-э, махару Тай-до-рю. А то переломит же, как сухую ветку.

И Соню совершенно не волновало, что все окружающие прекрасно слышали ее отношение и эмоции.

Ашаю очень не повезло с родителями.

— Благодарю, свет.

— Махара.

Они заговорили почти одновременно. Только в голосе Яшэ звучало еле слышимое торжество, тогда как в тоне Ашая была спокойная отстраненность. И именно он удостоился неприязненного взгляда.

Соне отмерили фунт презрения напополам с гневом. Конечно махара Тай-до-рю не могла не узнать за столько времени, что свет ее сына — калека. Яшэ Ли первым и рассказал.

— Прошу в дом. Обед уже на столе.

Соня вздохнула: аппетит у нее внезапно пропал начисто.

— Соня, пойдем, — взял ее за руку Ашай и мягко потянул за собой. — С тобой ничего не случится. Ты мне веришь?

Она верила. Ему одному и верила, безрассудочно и безоговорочно.

И тогда, в Зверинце, он пришел за ней. Хотя она и была ему никем. И потом — не отказался.

А она пообещала ему не бояться.

— Да, — и покрепче сжала ладонь своей тьмы.

Соня шла вперед будто сквозь вязкий кисель. За какой-то десяток шагов, что разделяли их от порога, она устала так, что ей хотелось только лечь, закрыть глаза — и не открывать их месяц.

Правую ногу свело острой судорогой, противно начала ныть спина, а голову обхватило стальным обручем — полный комплект за исключением простуды!

Соня провела тыльной стороной ладони по лбу, подняла глаза и наткнулась на колючий взгляд махары Тай-до-рю.

Атли-э словно из черной бумаги вырезали, хотя кожа у нее была почти белая, а одежда яркая, как оперение тропического попугая. Но Соня не видела этих цветов. Для нее мать Ашая сейчас походила на камень, поглощающий весь окружающий свет. Читала Соня когда-то о таком, не то в легендах Китая, не то Японии...

На грудь навалилась тяжесть — так при болезни бывало, когда любое, даже самое тонкое одеяло, плитой неподъемной казалось. Соня закусила губу, чтобы не закричать. Время текло медленно-медленно...

Ашай остановился. Улыбка у него была злая и тонкая. Она ему не шла. И прищуренные глаза — тоже.

— Ты знаешь, что это бессмысленно.

— Ну почему же? Думаю, еще пара минут, и проблема будет решена.

— Нет.

Голоса звучали как сквозь вату или воду, слова выпадали из рук на землю и никак не хотели нанизываться на нитку — собираться в предложения. Соня отмахнулась от них рукой, словно надоедливую муху отогнала: ей показалось, что на запястьях у нее висят гири килограмм по пять.

Воздуха сразу стало больше и получилось вздохнуть — не полной грудью, но достаточно, чтобы сознание немного прояснилось. А она и не заметила, как весь мир начал плыть перед глазами...

— Я не отдам его, — с усилием проговорила Соня. — Он мой.

И всегда был ее. С того самого дня, как впервые приснился: он тогда еще был незнакомцем, и каждую встречу у него была разная внешность и голос, иногда даже пол, а она только и умела, что под одеялом прятаться от кошмаров.

Она не забыла.

Просто вспоминать было больно. Без него — больнее.

Шей-ти вздрогнула и совсем иначе посмотрела на Соню: как на возможного врага. А сама девочка уговаривала себя сделать еще три шага. Всего три шага до чужого дома и... признания?

Заявления своего права на тьму.

— Не дойдешь.

На Земле ее часто ругали за баранью упертость и желание поступать вопреки добрым советам, умным словам. Знала бы, где пригодятся эти качества — не старалась бы от них избавиться, начать вести себя мягче.

Один.

На чистом упрямстве — дойдет. Это нужно было — Ашаю, ей, им. Доползет, если придется.

Перед глазами стояла мутная белая пелена в черные точки.

Два.

Она обдумает происходящее потом, когда они будут одни, в безопасности квартиры.

А пока у нее просто подкашивались ноги — если бы не шедший рядом Ашай, давно бы уже упала.

Не упадет.

Выдох сквозь зубы.

Пирожок с таком махаре, а не ее тьма! Не отдаст!

Три.

Силы кончились как-то сразу и все.

Краем сознания Соня услышала звук бьющегося стекла, но значения этому не придала — мало ли! И не до того было. Надвигающаяся темнота расцвела золотыми всполохами и сияющей пылью, густым прозрачным медом потекла с рук.

Ашай рядом выдохнул, вздохнул и неожиданно подхватил ее на руки, хотя самого шатало, что тополь в бурю.

— Соня...

Соня сжала в кулаках шитую серебром ткань жилетки и устало уткнулась лбом Ашаю в район ключиц.

— Ммм?

— Еще нельзя спать...

— А я и не сплю, даже не пытаюсь! — волевым усилием открыв глаза, заспорила Соня. Не то чтобы у нее как-то сильно получалось...

Соня окинула взглядом стоявшую в метре от них Атли-э, и в груди у нее поднялось редкое по своей силе злорадство. Той, чтобы остаться стоять, даже Яшэ Ли оказалось мало — в косяк пришлось вцепиться.

Ашай чувствовал себя совершенно счастливым.

— Махара моя, в дом твой, под сень границ твоих...

Слова заученно падали с губ, сплетаясь в узор древнего обета. Пока не встретит свой свет, тьма находится под опекой главы рода и решения может принимать только с оглядкой на него.

Кончено!

Не было над ним больше власти ничьей, кроме Сони. Нет, и не будет больше.

— ... свет свой. И реку тебе — нет больше тьмы беспроглядной в душе моей, сиянием она озарилась, и крепки мои клятвы пришедшей и выбравшей. Я оставляю твой дом с благодарностью и смирением, уходя служить той, кто жизни и вечности мне дороже стала.

— И что ты собираешься делать? — сухо спросила Атлт-э, принимая сказанное. — Семью променяв на калеку?

— Мой свет сияет ярко. Я не считаю его калекой, — вежливо ответил Ашай. Он надеялся разойтись худым, но миром.

— Ты сам понимаешь, что я права, Ашай, — перебила его шей-ти. Ее голос стал вкрадчивым, как мурлыканье кошки. — Еще не поздно, откажись. Мало ли, что в дом привел да границу преодолел, это же только первый шаг, почти формальность... Вы же еще не одно, не правда ли? Ты можешь — должен — отказаться от сомнительной...

— Нет.

— Она урод. Ошибка природы. Ничего не умеющая и ни на что не способная, — отбросила показную мягкость Атли-э. — Или так и будете, как сегодня, на одном тебе выползать? И на Арене тоже?

— Единственный, кто ошибается, это вы, Атли-э-ти, — упрямо возразил Тай-до-рю, сверля взглядом свою махару. — Не желающий слышать да не услышит, не могущий видеть да не увидит. Я все сказал.

— Глупец! Она тебя погубит, а вместе с тобой и наш род! Ты Тай-до-рю, а не...

Соня недовольно нахмурилась: шей-ти смотрела на нее так же, как посетители в Зверинце. Как на жалкого зверька, диковинку с конца галактики...

И на Ашая тоже. И если за себя Соня бы еще стерпела — не привыкать — то за него не смогла:

— Замолчите, — получилось хрипло и каркающе, совсем не так, как хотелось девочке. — Ашай...

Соня закашлялась, и Атли-э пришлось оборвать свою речь.

— Ашай, — начала снова Соня, — ничего вам не должен. Слышите? Ни-че-го. И вы не имеете права что-либо от него требовать, вы — не семья...

— Да что ты знаешь, убогая... — снисходительно отозвалась шей-ти.

— Знаю, — Соня не имела права бояться Атли-э. Не тогда, когда она уже решила, поверила, наконец, внутри себя в то, что было известно здесь всем с рождения: пара бывает только одна, ее ищут, ради нее живут и умирают. А сейчас эту истину ей преподносили наизнанку, с косыми швами, называли ложь правдой.

— Я знаю, что семья — опора и щит, что в ней принимают любым и всегда поддерживают. И что кровь здесь ничего не значит.

— И ты вверишь свою жизнь в руки этой наивной дурочки? — развеселившись, поинтересовалась Атли-э у Ашая. А на дне глаз у нее заплескалась лютая злоба. — Хватит, поиграли, поспорили, я даже злиться на тебя не буду, понимаю же, запутался, желаемое за действительное принял...

Соня почувствовала, как ее тьма вздрогнула всем телом, и крепче прижалась к нему, до побелевших суставов стиснув обнимающие ее руки. Не отпустит — не оторвут, только с плотью и кровью если.

— Неужели ты, та, кто привела меня жизнь, предлагаешь мне отказаться от собственного света, попрать ногами то, во что я верю? — голос у Ашая стал совершенно бесцветный — смешались зола и пепел. Да, он ждал подобной встречи, но все-таки — как глупо, прав был Фенх! — подсознательно надеялся. Иррационально надеялся, что его выбор смогут если не одобрить — то хотя бы не осудить, молча отойти в сторону!

— Задурил тебе отец мозги, зря тогда отдали ему на воспитание, — с досадой обронила Атли-э. — В сказки веришь и в выбор один на века.