Вселенная шай-ти: часть 3

III.

Еще когда Ашай предложил прогуляться до лекарского корпуса, проверить состояние ее здоровья, в самый первый раз, Соне следовало понять, что одного отказа ему будет мало. Упрямства Тай-до-рю оказалось не занимать: сначала он обозначил Соне проблему, потом принялся уговаривать, а в конце концов описал перспективы. С точки зрения банальной логики и на уровне Сониного понимания, зато в красках и с кучей не самых приятных примеров.

Конечно, она согласилась. Через три недели после того, как состоялся первый разговор на эту тему, и за две с половиной до прибытия на планету шай-ти.

Сейчас Соня шла, крепко вцепившись в нижнюю правую руку Ашая. Ей было страшно до дрожи в коленках, хотелось убежать, спрятаться в каюте за семью замками, да еще и дверь шкафом подпереть для надежности.

В итоге, когда за ее спиной с тихим шорохом закрылась сенсорная дверь медицинского кабинета Фенха: отступать стало поздно и некуда.

— Кто до меня дошел! Счастье и радость в одном лице озарили мой скучный рабочий день своим неземным светом! — подняв от планшета глаза и рассмотрев за спиной Тай-до-рю Соню, лекарь расплылся в широкой искренней улыбке. Самому Ашаю достался более холодный прием: — А ты что тут делаешь, о кошмар всей моей жизни? Если мне не изменяет память — а она мне не изменяет — то у тебя сейчас совещание. Десять минут как началось, между прочим!

— Подождут, — непререкаемым тоном ответил Ашай.

А Соня сразу почувствовала себя неудобно: снова от дел отвлекла, заставила своими мелкими проблемами заниматься, а про совещание она вообще не знала! Хотя до этого специально уточнила: точно ли Ашай свободен? Очень неприятно было осознавать, что ее обманули молчанием и ласковой улыбкой.

— Ну, будь по-твоему, только...

— Вы идите, Ашай, — неожиданно для самой себя произнесла Соня, перебив лекаря. — Я с Фенхом побуду, а потом вы вернетесь и меня заберете, хорошо?

Шай-ти удивленно взглянули на нее, вслушиваясь в эмоции Сони — потом Фенх разулыбался еще шире, а Ашай обреченно вздохнул.

— Соня, мне совсем несложно... — предпринял попытку Тай-до-рю, но его свет уже поджал губы и чуть приподнял подбородок, приготовившись к возможному противостоянию. Соня звучала обидой, злостью и острым разочарованием, а против них Ашай ничего не мог противопоставить — сам довел до такого.

— У вас много работы. И вас ждут.

Фенх на заднем фоне фыркнул в кулак, всем своим видом выражая: "Получил, друг дорогой? Это меня ты можешь послать — а ей что скажешь?"

— Вы уверены? — осторожно уточнил Ашай. — Я вполне могу задержаться на полчаса, пока длится обследование.

— Уверена, — не позволив себе засомневаться, ответила Соня. — Тем более, это же Фенх. Он не сделает мне плохо...

— Ни за что не сделаю, — тихо подтвердил лекарь, разом растеряв всю свою веселость. — Я клятву давал, Соня, что никогда не наврежу своими способностями. Я лечу, а не калечу. Или облегчаю участь, когда иного выхода нет.

Соня кивнула: она знала про неизлечимые болезни, когда смерть была милосердней, чем жизнь в мареве боли и страданий. У нее дедушка так умирал, ему даже наркотики не помогали под конец.

— Видите? — Соня улыбнулась одними губами: бирюзово-голубая радужка потускнела став почти серой. — Фенх говорит, что все будет хорошо. Вы только потом меня отсюда забрать не забудьте.

— Не забуду, — пообещал Тай-до-рю. И, подняв глаза на Фенха, добавил: — Под твою ответственность.

— Ну уж точно не под чужую! — оскорбился шай-ти, сложив все четыре руки на груди. — Мог бы и не напоминать.

Ашай вздохнул, прикрыв на секунду глаза — он совсем не хотел обидеть еще и друга. Просто и так тяжело было, и сил уже почти не осталось, да еще и это совещание, будь оно неладно, инициированное дорогим отцом! И сидеть ему теперь, как на подушке с иголками, переживать и вслушиваться в противоположную часть корабля. Часа два, а то и три.

Слишком долго.

— Извини. Я, видимо, вконец замотался, раз даже тебя умудряюсь задеть...

— Спать больше надо, а не пахать, словно трехжильный, — ворча, ответил ему Фенх: простил. — Беги уж, мы тут вдвоем справимся и без твоего надзора, не так ли, Соня?

— Справимся. А потом будем ждать вас и пить чай.

— С пирожками, — согласился лекарь, встав и заглянув на полку со съестными припасами. На ней под пластиковым колпаком пряталось круглое блюдо с выпечкой, орехами и сушеными ягодами — запасом на голодное время. — Вчерашними, правда. В твоих интересах закончить свои дела побыстрее и вернуться к нам, а то ничего тебе не достанется!

— Страшная угроза, — оценил Тай-до-рю, криво усмехнувшись.

— На мелочи не размениваюсь!

— Будьте осторожны. Соня, — взяв девочку за руки, обратился к девочке Ашай. — Я скоро вернусь за вами.

— Я буду ждать.

— Фенх.

— И тебя туда же!

Соня держалась ровно до тех пор, пока за спиной Ашая не закрылась дверь. И еще секунд пять после. А потом у нее подломились ноги, и она начала оседать там, где стояла. И не будь рядом Фенха — точно упала бы.

Мир выцвел до блекло-серых цветов, а потом подернулся черной пеленой.

...В нос ударил резкий сладкий запах: Фенх держал у Сониного лица склянку с ароматической солью, а сама она каким-то образом оказалась лежащей на кушетке.

— Ну и что мы так переживаем, так переживать не надо, это вредно. И вам вредно, и мне вредно, а Ашаю вообще противопоказано, — мягко и шелестяще приговаривал Фенх, не спеша, однако, убирать пузырек с местным аналогом нашатыря. — Вот, лежим, дышим, считаем... Вдох и выдох, глубокий вдох и медленный выдох. И еще раз. Умница.

Соня дышала, как было велено, и слушала чужие уверенность и спокойствие. Жалости в голосе Фенха не было ни грамма, и причитать над ней он не собирался, как и заламывать руки или бестолково суетиться.

— Ну как, полегчало? Голова сильно кружится? Ашаю двери ломать пора или подождем пока?

— Обойдемся без крайних мер, я думаю, — ответила Соня сначала на последний вопрос, а потом уже на первые два, — и нет, не кружится. Наверное.

— Значит, немного полежим, — решил Фенх, обернув вокруг правого запястья своей пациентки тонкую ленту. И недовольно нахмурился, когда та почти сразу же зашлась возмущенным писком.

— Все плохо?

Фенх фыркнул злой кошкой: если бы все было плохо, то свет его друга несколько дней как лежал бы в восстанавливающей капсуле без права на досрочное освобождение. А пока он рассматривал этот вариант лишь с точки зрения возможных.

— Неудовлетворительно. Но будем лечить.

— И выбора у меня нет. Что ж, могло быть и хуже.

— Храбрая девочка, — оценил Фенх и подмигнул бледной до синевы Соне. — Моя Машехра на Ашая больше похожа: на профилактику на веревке не затащишь, и лекарства пьет, только если постоянно стоять над ней памятником скорби и осуждения. Я очень обрадуюсь, если хоть с тобой мне удастся избежать этой эпопеи.

— Выматывает?

— Не то слово!

— Тогда я буду хорошо себя вести. Из чувства противоречия.

— Надо же, в мою колонию прилетел звездолет с продуктами! — картинно восхитился Фенх. — Бывает же!

— Удивительно, правда?

— Правда, — подтвердил шай-ти, зарывшись в высокий узкий шкаф в поисках необходимых инструментов. На стол одна за одной выкладывались разные непонятные штуки, назначение которых Соня определить могла, сколько не смотрела на них. — Сесть попробуем?

— Давайте...

Соня садилась очень аккуратно, постоянно норовя упасть обратно: мир кружился каруселью, а к горлу подкатывала тошнота.

— Нет, так дело не пойдет, — заключил Фенх и, словно что-то решив для себя, склонился к Соне и прикоснулся кончиками пальцев к ее вискам, веля считать до десяти. На третий счет пол перестал пытаться поменяться местами с потолком, на седьмой — стало легче дышать, а на девятый Соня осознала, что от последствий ее почти случившегося обморока не осталось ничего. Фенх убрал руки и улыбнулся.

— Стало лучше?

— Вы... как вы это сделали? — хрипло спросила Соня, прислушиваясь к себе.

— Профессиональный секрет! — гордо ответил лекарь. — А теперь, раз ты снова себя хорошо чувствуешь, верх — долой, будем осматривать поле предстоящей мне работы напрямую!

— Все снимать? — судорожно затеребила ворот жилетки девочка, прикладывая недюжинное усилие, чтобы просто не сбежать. Останавливало только обещание Ашаю пройти обследование до конца.

— Честно? Будь моя воля, я бы тебя вообще в камеру загнал для проведения полного сканирования, — начал лекарь, но видя, как сразу сжалась Соня, добавил: — Но ты к этому не готова, поэтому сегодня мы ограничимся лишь необходимым минимумом. Сними кофты и ботинки, юбку можешь оставить.

Соня медленно развязала банты на рукавах, сложила аккуратной стопкой удлиненную жилетку, рубашку и верхний пояс, поставила на пол туфли ровно, по одной линии. Фенх молча наблюдал и, судя по тому, как он мрачнел с каждой секундой, делал какие-то свои, крайне не устраивающие его выводы.

По коже у Сони пробежала волна мурашек, хотя в кабинете было достаточно тепло.

— Вот так, да?

— Уху, отлично, — Фенх наградил Соню долгим изучающим взглядом. — Постарайся расслабиться, хорошо? Иначе результат может быть далеким от действительности. И ты же помнишь, вреда я тебе не причиню?

— Надеюсь, — передернув плечами, выпрямилась на кушетке Соня.

— Абсолютно точно не причиню. Во-первых, как я говорил ранее, я давал клятву, и это не просто слова, это действие, и очень серьезное. А нарушение всегда ведет к последствиям, — Фенх встряхнул кистями рук, словно сбросил что-то, а потом положил их Соне на плечи так, чтобы большие пальцы опирались на ключицы, а остальные касались позвоночника. — Всегда, понимаешь?

— Например?

— Я заболею. Или, упаси боги, мой свет. Проблемы могут начаться в любой из сфер жизни. Да на ровном месте споткнусь и ногу сломаю! — аккуратно прощупывая шейные позвонки, перечислил Фенх. — Нет, тут все нормально...

— Так разве бывает? — недоверчиво уточнила Соня.

— У нас — бывает. Лекарское дело очень серьезная профессия, а направление, связанное с исцелением душ и психики, вообще считается одним из сложнейших. Но подобных специалистов хорошо если с несколько тысяч на всю расу наберется. Склонность должна быть определенная.

Он изучил Сонин затылок, зарывшись чуткими пальцами в мягкие волосы, прикоснулся к вискам и глазам, провел раскрытой ладонью по груди и животу — здесь Фенх удивленно-довольно хмыкнул — очертил бока и ребра. Руки у него были сухие и горячие, а еще от них во все стороны по коже распространялось еле заметное покалывание, как от электричества. Соне стало щекотно, и она спросила сквозь смех:

— А во-вторых?

— Во-вторых... Я слишком ценю своего друга и его психическое здоровье, чтобы даже допустить мысль причинить тебе вред.

— Ой! — вздрогнула девочка, когда чужая ладонь легла ей на низ живота.

— Извини, я очень осторожно... Аха, а центр у тебя расположен там же, где и у шей-ти... — заключил Фенх и облегченно рассмеялся — так, что у него мгновенно осветилось все лицо. — Приятно видеть подтверждение своим гипотезам. Можешь одеваться, только руку оставь оголенной — мне кровь у тебя надо взять для анализа. И не бойся — это совсем не больно.

— Простите, а чему вы сейчас обрадовались? — быстро натянув на себя одежду дрожащими от напряжения руками, решила прояснить причину улучшившегося настроения Фенха Соня.

— Да уж есть чему! Ваше взаимодействие в некоторых аспектах будет проходить по известной схеме, а это минус несколько головных болей мне, тебе и Ашаю.

— Я ничего не поняла.

— Ничего, разберешься, — пообещал лекарь, вооружившись длинной тонкой иглой с небольшим шариком-колбой на вершине. — Давай руку.

Соня удивленно подумала про себя, что Фенх не соврал: действительно, кровь он взял почти безболезненно — комар кусал больнее.

— Надо же, и в вену сразу попали... — рассматривала собственную руку как нечто доселе невиданное Соня.

— Ну так, я же знаю, что делаю. У тебя даже синяка не останется.

— Да? — не поверила девочка.

— Не останется, — пообещал Фенх. — Но на всякий случай я еще тебе мазью обработаю место укола, для профилактики. И чтоб Ашай потом мне не высказал, что я тебя тут пыткам подвергал.

— Но это же просто синяк...

— Для тебя может и синяк, а для него — личная трагедия и роспись в том, что он несостоятельная тьма!

Фенх загрузил в специальный контейнер — овальную сферу, наполненную какой-то вязкой жидкостью, — шарик с кровью и вывел из спящего режима компьютер: один из боковых экранов начал заполняться графиками и формулами. Соне эти знаки были, что китайская грамота, но лекарь читал их с восторгом существа, у которого одновременно случились Новый год и День рождения.

— Замечательно, просто великолепно. Кое-что, конечно, мы уже знали, но есть и новое... — непонятно забубнил себе под нос шай-ти. — Умеренно-теплый климат, питание четыре раза в день через приблизительно равные промежутки времени и спокойный сон — залог твоего здоровья. Спину не нагружать, левое плечо — тоже...

— Откуда вы узнали про спину? — подозрительно спросила Соня, стараясь вспомнить, когда же она успела пожаловаться на боль в пояснице.

— Ну, как откуда? Ручками посмотрел, а потом твоя кровь подтвердила. Я тебе даже больше могу сказать: в детстве ты ломала ногу, правую щиколотку, часто болела горлом, а еще легкими, и на смену погоды и давления у тебя реагирует голова. Тут много всего, — лекарь кивнул в сторону экрана, — я полный список еще принесу.

— И тут все-все обо мне написано? — застегнув последнюю пуговицу, слезла с кушетки Соня.

— Только часть, связанная со здоровьем, — ответил Фенх, а потом спросил, прочитав очередную порцию данных: — Тебе же ген меняли не так давно? На наш?

— Наверное. Меня Кор-ар возил к какому-то ученому... Там больно было.

— Еще бы, такая принудительная перестройка организма ни для кого добром не проходит. Удивительно, как без осложнений обошлось! — выразил недовольство лекарь. — А тебя еще и связывали, если я правильно считал твои реакции.

Соня кивнула.

— Тебя больше никто связывать не будет. И насильно менять — тоже.

— Вы не можете этого обещать...

— Могу, — возразил шай-ти. — Потому что сейчас говорю голосом Тай-до-рю, твоей тьмы. Пока он жив, тебя не тронет никто.

— Зачем я ему? — согласиться у Сони не получилось: не поверила.

— Ты его свет и жизнь. Как Машехра — моя. Здесь неуместен вопрос "зачем".

Соня решила не спорить: она пока слишком многого не понимала, а Фенха расстраивать не хотелось. И Ашая — тоже, Фенх же обязательно перескажет другу весь их разговор. Она вновь посмотрела на экран компьютера: графики на нем исчезли, заменившись столбцами цифр. Соня, будто завороженная, прикоснулась к экрану кончиками пальцев — тот мгновенно пошел разноцветными волнами, картинка покрылась трещинами и погасла.

— Ой! Простите, я совсем не хотела... — отшатнувшись, испуганно зачастила Соня: сломала! Вот ведь неуклюжая!

— А, не волнуйся, ничего с ним не будет, просто выделывается и капризничает перед чужими, — махнул рукой Фенх, словно ничего не произошло. — Самое главное, что тебе следует знать: твое здоровье находится в более-менее удовлетворительном состоянии. Ничем страшным и непоправимым ты не больна, а что есть — то лечится довольно быстро. Я тебе пару настоек пропишу, попьешь их с месяц, и все в норму придет...

— Просто... пить? — не поверила Соня.

— А ты думала, что я тебя тут резать буду? Не дождешься! Большинство проблем давно лечится травами и силовыми волнами разной направленности.

— Но это же... какая-то народная медицина получается! Больше вреда может быть, чем пользы!

— С чего ты взяла?

— Ну... просто... травы это, конечно, хорошо, как дополнительная помощь, но замена лекарствам! Мама дома всегда говорила: подобное лечение, что мертвому припарки ставить... Не помогает, в смысле, — потеряно попыталась объяснить Соня.

— Интересные дела! А из чего у вас тогда лекарства? Химические, что ли? Еще небось и массового производства и с кучей противопоказаний?

— Да. А у вас разве иначе?

— Совершенно, — покачал головой лекарь. После чего встал и начал шарить в тумбочке, стоявшей рядом с его рабочим креслом. Перед Соней постепенно появились сначала пакеты с разнообразными травами, а потом — после некоторой паузы — еще три пластинки с таблетками. — Каждое лекарство подбирается и создается индивидуально с учетом не одного десятка факторов.

— Но это же очень долго получается. И дорого...

— На тебя сейчас мы потратили чуть более часа, и обследование у тебя первое. Разве — долго? — поинтересовался Фенх, записывая на тонкую пластинку-блокнот какие-то данные, попеременно глядя то на лекарства, то в свой рабочий планшет.

— Но только что вы достали готовое...

— А твоих лекарств тут нет, — пояснил шай-ти, оторвавшись от записей. — Это все для нашего глубокоуважаемого Тай-до-рю. Твои я вечером занесу — мне еще дозы рассчитать нужно будет, исходя из полученных данных.

— Но... разве Ашай чем-то болен? — забеспокоилась Соня, тревожно оглядев гору лекарств.

— Да нет, здесь все для профилактики и поддержки предназначено, — поспешил успокоить девочку Фенх. — Плюс их не одновременно надо пить, а последовательно. И курс на два месяца рассчитан, так что не волнуйся.

— Точно-точно все хорошо?

— Стал бы я тебе лгать?

— Стали бы, — заспорила Соня, взглянув исподлобья на лекаря. — Если бы он попросил.

Фенх тяжело вздохнул и как-то совершенно по-новому посмотрел на свет Тай-до-рю. Соня выдержала взгляд, решив обязательно добиться ответа на свой вопрос.

— А ты упрямая.

Соня улыбнулась так, что у нее на щеках заиграли ямочки.

— Ашай не болен. Просто у него работа нервная, а сейчас особенно, вот я и перестраховываюсь. Может зря, но предпочитаю перебдеть. Такой ответ тебя устроит?

— Это... из-за меня ему тяжелее, да? — почувствовала очередной укол совести Соня.

Фенх устало провел верхней парой рук по лицу — и врать не хотелось, но и правду Соне он сказать пока не мог. Испугается еще, закроется — что ему потом прикажете делать? Выдержка Ашая, конечно, была достойна всяческого уважения, но ей же единой держаться!

— Не совсем... — ответил Фенх. — Хотя доля истины здесь есть. Ашай — Тай-до-рю. У него всегда было много обязанностей, а в этом полете их стало больше. Не только из-за вас, Соня. Вернее, не столько из-за вас, сколько из-за его высоких родственных отношений с некоторыми представителями нашей расы.

— Вы о его отце говорите?

— Да. Старший Ли, а в его лице и вся кровная семья Ашая, осуждают сделанный им выбор и всячески пытаются доказать, что вы не достойны моего друга.

— Потому что я не слышу ничего? — уточнила Соня, вспомнив, как еще в Зверинце все пренебрежительно отзывались о ней, как о глухом звере. — Не обладаю вашим умением слышать.

— Да.

— И это... плохо? Для Ашая?

— Нет. Но некоторые вещи усложняет, отрицать не стану.

Соня кивнула: услышала и приняла к сведению. Но про себя решила, что при возможности обсудит этот вопрос еще и с Ашаем. Если хочешь что-то узнать, спроси — сбои давно усвоенная истина давала редко.

— Вы огромное счастье для него, — после долгой паузы добавил Фенх. — Никогда в этом не сомневайтесь, — неожиданно медик хлопнул в ладоши и возвестил бодрым тоном, разом сменив тему и настроение разговора: — А теперь мы будем пить чай!

* * *

Прошло еще две недели, и Соня увидела самую первую планету шай-ти: сине-зеленую и опоясанную дымчатыми золотыми кольцами. И лун здесь было три, а не одна: жемчужно-бело-фиолетовых, изукрашенных, как паутиной, огнями дорог и городов, а вот солнц — два. И это казалось самым удивительным. Соня никогда не могла даже представить такое: первое солнце — большое и бледно-голубое, а рядом с ним — маленькое и желтое, на порхающего вокруг лампы светлячка похожее.

— Красиво...

— Надеюсь, на самой планете вам понравится не меньше.

Соня упорно старалась не загадывать — пока из всего увиденного за пределами Земли ей понравилось не так уж и много. Да и планета, увиденная в иллюминаторе, вызывала скорее опасливое ожидание, нежели радость. Ашай там родился, был своим, а она лишь своеобразным приложением к нему.

— Я тоже... — вздохнула Соня. — Эм... Ашай, я давно уже хотела вас попросить...

Девочка замялась: а вдруг у шай-ти так не принято и она его сейчас оскорбит?!

— Все, что угодно, Соня.

— Может мы уже... на "ты" перейдем? А то, вроде как, и живем в одной каюте, и сейчас я еду к вам домой, и выкать как-то... не очень удобно.

— Хорошо, — ответил Ашай серьезно-серьезно, словно он был на приеме у королевы и еготолько что посвятили в рыцари. — Ты меня сейчас очень обрадовала, мой свет.

— Почему?

— Так ведь я даже почти надеяться перестал, что ты начнешь меня начнешь близким считать. Решил: будешь сторониться, как с чужим разговаривать.

— Да разве же я!..

К горлу подступили возмущение и злость: вот нет, чтобы сказать раньше, не ждать, пока она смелости наберется с наглостью напополам! Если добавит, что услышать должна была, вообще на "вы" еще год разговаривать станут!

Соня даже не предполагала, что ее так заденет.

— Не сердись, — попросил Ашай, глядя на девочку потеплевшими глазами. — У нас предложить подобный переход может исключительно свет. Еще одна местная... заморочка, как ты любишь говорить.

— От ваших правил и условностей голову сломать можно, — тон у Сони был сердитый, но шай-ти уже знал, что основная обида растаяла.

— Я думаю, у вас их не меньше, но для тебя они нечто само собой разумеющееся. Мы же живем в них с самого рождения...

— ... и это как дышать, да.

Соня понимала умом, что Ашай рассказывал ей все, что мог, ничего не скрывал, пусть какие-то вещи просто не помнил в силу привычки и пропускал, но не обижаться иногда не получалось. Особенно, когда она натыкалась на очередную стеклянную стенку из "прописных истин", больно стукаясь об нее лбом. О них даже не прочитаешь — неоткуда. Да и читала Соня пока еще на уровне "чуть выше букваря, немного не дотягивая до "Колобка".

Но Ашай почему-то ее успехами восхищался и всячески хвалил. Соня же неизменно оставалась собой недовольна. Она, по собственной оценке, ползла со скоростью активной улитки и ошибалась в одном слове десять раз подряд. Шай-ти разводил руками и говорил, что она слишком много хочет и нельзя быть к себе такой строгой. Мол, все начинается с малого, горы — с песчинок, а океаны — с капель воды. Девочка называла его философом и снова утыкалась в книжку и прописи.

— Мы сразу поедем к тебе домой после того, как приземлимся? Или нам надо куда-то еще?

— Если твои вещи собраны, — Соня фыркнула — сколько у нее тех вещей! Два платья да сорочка с туфлями, причем большая часть надета на ней прямо сейчас, — то выдвигаться мы будем сразу, как я сдам свои обязанности второму капитану и распущу команду на отдых. А на счет планов, то сначала нам придется заехать к моей махаре. Можно было бы и потом, но... нежелательно.

Соня прищурилась: настолько холодно и отстранено Ашай до этого говорил только о Тай-до-ко. Да может быть с собственным отцом разговаривал. Теперь к списку добавилась еще и неизвестная махара.

— Кто такая ма-ха-ра?

— Та, кто подарила жизнь.

— А, мама! — соотнесла значение и слово Соня. — Мы поедем в гости к твоей маме?

— Можно сказать и так.

— У вас... не очень хорошие отношения? — Соня напомнила себе, что лезть, куда не просят, плохо.

— Меня вырастил дед со своим светом, и лучшей семьи я не мог и желать.

Соне не нужно было быть эмпатом, чтобы понять — ее тьме больно. Старой, застарелой, обостряющейся к дождю болью, от которой не помогали лекарства.

— Тогда... может, не поедем к твоей махаре? — мягко предложила Соня. — Если поход в гости, конечно, отменяем.

Ашай покачал головой:

— Я бы рад пронести эту чашу мимо тебя, мой свет, но иначе не получается.

— Опять ваши местные законы?

— Да. Я не хочу оставлять даже призрачной возможности передать под чужую опеку.

— И я ей крайне не нравлюсь, — вспомнила разговор с Фенхом Соня. — Потому что я человек, а не шей-ти?

— Да, — Ашай не стал врать: его мать никогда не примет Соню. — Моя махара очень консервативна и амбициозна, а ты... не вписываешься в ее представление о свете Тай-до-рю.

— И... что теперь?

— Ничего. Я тебя ей представлю и мы уедем.

— Но разве у тебя не будет проблем потом? — спросила Соня, не решаясь поверить, что между семьей и ней, Ашай выберет ее. — Да и стою ли я того, чтобы ругаться с родителями?

— Я всегда выберу тебя, мой свет. Из любых вариантов, — мягко ответил Тай-дор-ю. — Правда, у меня к тебе есть одна просьба...

— Какая?

— Когда мы приедем в дом моей махары — не бойся ничего, хорошо? Она не сможет причинить тебе вреда.

— А тебе?

— Пока ты со мной — нет.

Соня подозревала, что допускает огромную ошибку, но все-таки кивнула, соглашаясь с просьбой.

— Я постараюсь.

— Спасибо.

— А, вот вы где, а я вас уже обыскался! — радостный голос Фенха вспорол воздух внезапным фейерверком. Соня захихикала, заметив, с каким обреченным видом Тай-до-рю закатил глаза к потолку.

— С чем ты пришел ко мне на этот раз? — смиренно поинтересовался — не меньше десятого раза за сутки — у ближайшего друга Ашай.

Сама Соня уже недели полторы считала Фенха чем-то средним между ураганом и цунами: ни остановить, ни избежать, но переждать в укрытии. А если никак избежать, то расслабиться и получить удовольствие.

Фенх к концу полета нравился Соне совершенно искренне, целиком и полностью.

— С отпускным бланком и результатами обследования Сони-ти, подкрепленными моими седыми волосами и истраченными нервами! — Фенх бодро помахал перед носом Ашая тонким — в два пальца шириной — тубусом. — У меня от вас, неблагодарной работы и ненормированного графика даже крылья поблекли, видишь? — в качестве подтверждения сказанных слов указал на свое левое крыло лекарь, продемонстрировав его глубокий лавандовый цвет.

— Так и скажи, что к Машехре рвешься на всех парусах и сидеть на корабле вместе со всеми тебе уже невмоготу, — забрал свернутый планшет Тай-до-рю, развернул его и поставил поверх данных свою личную подпись.

— В корень зришь, о великий и могучий! — шутовски раскланялся Фенх, подметя косами пол. — Позволишь ли приобщиться к твоей мудрости, снизойдешь ли светом своим на презренного раба твоего, и допустимо ли ему будет...

— Вот нажалуюсь Машехре на твое поведение... — якобы угрожая, предупредил Ашай.

— И ввергнешь ее в пучину хохота, а на мою голову потом падут кары небесные за то, что без нее развлекаюсь, — завершил за друга Фенх. — Нет уж, спасибо, премного благодарен, я лучше себя в руках подержу.

— Пять минут, а потом начнешь сначала? — ехидно вставила Соня.

— Соня, ты ранишь меня в самое сердце! — прижимая верхнюю пару рук к середине груди, попытался изобразить обморок неугомонный шай-ти, но, покосившись на предполагаемое место падения, передумал. — У меня больше выдержки.

— Значит, десять.

Фенх попробовал было обиженно поджать губы, но глядя на смеющуюся Соню, вцепившуюся для опоры в рукав Тай-до-рю, бросил это неблагодарное занятие.

— Злые вы! Уйду я от вас! — забрав из рук Ашая планшет и спрятав его в один из внутренних карманов расстегнутой жилетки, пообещал Фенх, чем вызвал еще один приступ веселья у друга и его света.

— Иди-иди, тебе еще свою вотчину сдавать.

— Мудрая мысль! Соня, — подмигнул девочке Фенх, — вам желаю удачной поездки и знакомства с домом.

— Спасибо, — одновременно поблагодарила и согласилась Соня. — Вам тоже... Чтобы все сложилось.

— А с тобой, мой друг, я надеюсь увидеться послезавтра, — обратился лекарь уже к Ашаю.

— Как я подозреваю — у тебя?

— Правильно подозреваешь! Увидимся!

И Фенх направился к выходу, напевая под нос веселую песенку.

— Шут.

— Зато — свой.

Ашай кивнул: да, свой. Чудной и шумный, а еще очень-очень хитрый. Специально пришел с результатами обследований сам, да еще пока на планету не спустились — на корабле хватало подписи да печати Тай-до-рю, чтобы любой документ вступил в силу. На земле пришлось бы заполнить кучу формуляров, пройти десяток инстанций — одной из которых есть и будет Тай-до-ко — и результат бы вышел...

Ощущение, что они успели на последней песчинке часов, преследовало Ашая больше суток.

Тай-до-рю прикрыл глаза: пусть Фенх несется к Машехре, первым с корабля сходит! Они больше месяца не виделись, только по видеосвязи общались, держась за тонкую ниточку между душами. Из-за него ведь поехал, глупец, не пожелал оставить друга наедине с проблемами, решил — без поддержки Ашай дров наломает немерено.

— Хороший он, добрый, — задумчиво вынесла вердикт Соня, все еще глядя на закрывшуюся за Фенхом дверь.

— Ты это его подопечным скажи, посмотрю я, как они смеяться будут, — не согласился Ашай: Фенха добрым и хорошим сложно было назвать даже с натяжкой. Его вполне закономерно опасались в родном отделе, пророча будущее Главы лекарственной гильдии. Он без зазрения совести подписывал документы на перевод или увольнение любого, кто хоть в чем-то не выполнял или нарушал клятву Мастера-по-исцелению-душ-и-тел. И вообще излишней благотворительностью не страдал. Сам Тай-до-рю другое дело — друзей одной мерой с чужими не меряли никогда.

— Я не про них говорю, а про тебя, — объяснила Соня. — Он тебя любит. Заботится, переживает, за мной присматривает. С родными так себя не всегда ведут! А вы... Ты же тоже сделаешь для него все, что угодно.

— Это с чего подобные мысли, мой свет?

— Просто, — пожала плечами Соня. И потом добавила: — Видно. По поступкам, поведению, разговорам. С ним ты другой, и он с тобой — тоже. Вы более... открытые, что ли? А когда с чужими — на статуи похожи ледяные.

— Вот как?

— Да.

— То есть, — решил уточнить Ашай, — ты не против, если Фенх станет нашим общим другом, а не лишь моим? И войдет в твой ближний круг.

— Я... не против попробовать. Если он захочет.

— Он уже хочет. Спасибо.

Соня вместо ответа обняла его, насколько хватило рук: он тоже не должен был бояться.

* * *

Посадка вышла мягкой, почти незаметной. Крейсер только немного качнуло в самом конце — сработали захваты на платформе.

Соня не поспешила к выходу вместе с командой: им с Ашаем предстояло покидать корабль последними, за исключением дежурных и ремонтной бригады. Она могла, конечно, побродить по космопорту, изучить панораму расстилающегося внизу города, но одной ей не хотелось. А трехмерные изображения основных достопримечательностей Ашай ей и так уже показал. Больше всего Соне теперь хотелось побывать в огромном, похожим на раскрывающийся цветок, куполообразном здании. Его окружала мощеная желтым камнем площадь, переходящая в огромный парк. Там, в тени деревьев, прятались маленькие этнические кафе, рестораны и магазины, где не найти двух одинаковых вещей. А их дом, но точнее — квартира, находилась непосредственно на границе парка и жилой части города.

— У меня есть еще дом на севере, — объяснял Тай-до-рю Соне за три дня до посадки. — Я его больше люблю. А квартира — удобно.

— Меньше времени тратится на то, чтобы добраться до работы? — спросила Соня, вспомнив московские расстояния.

— Не совсем так, но доля истины в вашем вопросе есть, — раскрывая на компьютере карту центральной части столицы, ответил Ашай. — Видите? Все линии — это дороги, а вот здесь центр, — очертил он сияющим кругом дом-цветок и расходящиеся от него лучики.

— То есть это... транспортный узел?

— Один из. От дома Совета можно добраться почти в любую точку города. А мою работу назвать кабинетной очень сложно даже в мирное время.

Соня задумалась и грустно констатировала: сидеть ей дома одной до поздней ночи.

— Понятно.

— Я вас чем-то расстроил? — мгновенно уловив изменившееся настроение девочки, напрягся шай-ти.

— Нет. Просто... я же буду вас видеть намного реже, чем здесь, да?

— Да, — все еще не понимая, подтвердил Ашай.

— И ночевать вы не всегда сможете приходить, и вообще — у вас там, наверное, дел много, и друзья есть,.. — Соня мысленно костерила себя на все лады за болтливый язык — нельзя было промолчать? И вообще, какое право она имела на него претендовать, и уж тем более — ревновать?!

— Соня, вы что... волнуетесь?

Девочка отвела глаза, уставившись в стенку. На этот вопрос она отвечать не собиралась.

— Соня, — тихо начал Ашай, — я вас клятвенно заверяю, что всегда буду возвращаться вечером домой, если только не случится чего-то катастрофического и требующего моего непосредственного участия. А если такое и случится, то я обязательно вас предупрежу.

— Но...

— Обязательно.

— И вы меня не бросите? — почти неслышно, одними губами, спросила Соня.

— Нет, не брошу, — пообещал Тай-до-рю. — Но и вас я попрошу сообщать мне о своем местоположении и планируемом возвращении, когда вы будете уходить гулять, хорошо?

— Но куда мне ходить? — искренне удивилась Соня.

— Это пока некуда, а потом появится. Не сутками же вам дома сидеть! — хотя, как признался себе самому Ашай, он был бы не против подобного расклада. — Так что?

— Ладно, если куда соберусь без вас — скажу.

Итогом разговора стала еще одна сережка, но уже с функцией телефона: сжал ее большим и указательным пальцами, назвал контакты собеседника и можешь разговаривать или сообщение посылать, если абонент занят и не способен в данный момент ответить.

А сейчас Соня сидела 'на чемоданах' в одном из четырехместных кораблей, напоминавшем своим обликом пчел. Он был таким же черно-желтым, с прозрачными жесткими крыльями по бокам и мерным, гудящим шумом двигателя, похожим на жужжание.

Настроение у нее с самого утра упорно стремилось к нулю.

Во-первых, лететь им предстояло не вдвоем, а втроем. И третьим — Соне хотелось добавить 'лишним'! — оказался отец Ашая. Во-вторых, впереди маячила грустной перспективой обещанная встреча с махарой, которую девочка не любила заранее.

Соня настолько глубоко ушла в свои мысли, что совершенно не заметила двух подошедших к маленькому кораблику-пчеле шай-ти — очнулась, только когда экран-стекло начал сворачиваться в квадратики, давая возможность гостям сесть.

— Как ты, мой свет, не слишком скучала? — в голосе у Ашая звучали тепло и забота. Его спутник же, заметив девочку, брезгливо скривил тонкие губы.

— Нет, все отлично, — быстро найдя под приборной панелью свои туфли и перебравшись на заднее сидение, ответила Соня. — У меня было чем заняться.

— Хорошо, — и совершенно иным тоном, холодным и отстранено-безразличным, Тай-до-рю обратился к стоящему рядом Яшэ. — Отец, ты впереди.

Соня с трудом подавила в себе фырканье: больше всего Яшэ Ли напоминал Соне надувшегося гордого индюка. Разве что шай-ти не краснели, они фиолетовыми становились.

Ей внезапно безумно захотелось есть. От нервов, не иначе. Сейчас Соня согласилась бы даже на те кислые ягоды, которые вечно жевал по вечерам Ашай. Она пробовала их всего раз — потом целый день пыталась чем-то перебить впечатления от знакомства.

Местную еду Соня в принципе могла охарактеризовать одним словом — слишком. Сладкая, соленая, острая, горькая — и все с подобной приставкой. Инопланетные блюда приходилось пробовать понемножку, иногда спешно запивая заранее приготовленной водой, попутно объясняя недоумевающему Ашаю, что именно ей не понравилось. Зато постепенно составлялся список того, что можно было есть без изменений в составе, а что больше не брать в рот ни за какие сокровища мира.

За мыслями об особенностях местной кухни незаметно прошла вся дорога.

На пороге трехэтажного, изукрашенного лепниной и наружными винтовыми лестницами, дома их уже ждала шей-ти. От нее веяло холодом и льдом, душным презрением к входящим.

Ашай чуть заметно поморщился, надломив брови.

Соню он сам достал из корабля да еще и помедлил некоторое время, прежде чем спустить с рук и поставить на землю. Она хотела было даже возмутиться — нашел маленькую девочку! — но посмотрела в застывшее лицо Ашая и отступила. Пусть держит сколько надо. Если ему так спокойнее, то кто она такая, чтобы спорить? Особенно на явно вражеской территории.

— С возвращением, тьма. Сын.

Шей-ти чуть прикрыла глаза, буквально на пару сантиметров наклонив голову вперед. Наверное, сильнее не позволяли гордыня и возмущение — подумала Соня, разглядывая Атли-э, махару Тай-до-рю. А то переломит же, как сухую ветку.

И Соню совершенно не волновало, что все окружающие прекрасно слышали ее отношение и эмоции.

Ашаю очень не повезло с родителями.

— Благодарю, свет.

— Махара.

Они заговорили почти одновременно. Только в голосе Яшэ звучало еле слышимое торжество, тогда как в тоне Ашая была спокойная отстраненность. И именно он удостоился неприязненного взгляда.

Соне отмерили фунт презрения напополам с гневом. Конечно махара Тай-до-рю не могла не узнать за столько времени, что свет ее сына — калека. Яшэ Ли первым и рассказал.

— Прошу в дом. Обед уже на столе.

Соня вздохнула: аппетит у нее внезапно пропал начисто.

— Соня, пойдем, — взял ее за руку Ашай и мягко потянул за собой. — С тобой ничего не случится. Ты мне веришь?

Она верила. Ему одному и верила, безрассудочно и безоговорочно.

И тогда, в Зверинце, он пришел за ней. Хотя она и была ему никем. И потом — не отказался.

А она пообещала ему не бояться.

— Да, — и покрепче сжала ладонь своей тьмы.

Соня шла вперед будто сквозь вязкий кисель. За какой-то десяток шагов, что разделяли их от порога, она устала так, что ей хотелось только лечь, закрыть глаза — и не открывать их месяц.

Правую ногу свело острой судорогой, противно начала ныть спина, а голову обхватило стальным обручем — полный комплект за исключением простуды!

Соня провела тыльной стороной ладони по лбу, подняла глаза и наткнулась на колючий взгляд махары Тай-до-рю.

Атли-э словно из черной бумаги вырезали, хотя кожа у нее была почти белая, а одежда яркая, как оперение тропического попугая. Но Соня не видела этих цветов. Для нее мать Ашая сейчас походила на камень, поглощающий весь окружающий свет. Читала Соня когда-то о таком, не то в легендах Китая, не то Японии...

На грудь навалилась тяжесть — так при болезни бывало, когда любое, даже самое тонкое одеяло, плитой неподъемной казалось. Соня закусила губу, чтобы не закричать. Время текло медленно-медленно...

Ашай остановился. Улыбка у него была злая и тонкая. Она ему не шла. И прищуренные глаза — тоже.

— Ты знаешь, что это бессмысленно.

— Ну почему же? Думаю, еще пара минут, и проблема будет решена.

— Нет.

Голоса звучали как сквозь вату или воду, слова выпадали из рук на землю и никак не хотели нанизываться на нитку — собираться в предложения. Соня отмахнулась от них рукой, словно надоедливую муху отогнала: ей показалось, что на запястьях у нее висят гири килограмм по пять.

Воздуха сразу стало больше и получилось вздохнуть — не полной грудью, но достаточно, чтобы сознание немного прояснилось. А она и не заметила, как весь мир начал плыть перед глазами...

— Я не отдам его, — с усилием проговорила Соня. — Он мой.

И всегда был ее. С того самого дня, как впервые приснился: он тогда еще был незнакомцем, и каждую встречу у него была разная внешность и голос, иногда даже пол, а она только и умела, что под одеялом прятаться от кошмаров.

Она не забыла.

Просто вспоминать было больно. Без него — больнее.

Шей-ти вздрогнула и совсем иначе посмотрела на Соню: как на возможного врага. А сама девочка уговаривала себя сделать еще три шага. Всего три шага до чужого дома и... признания?

Заявления своего права на тьму.

— Не дойдешь.

На Земле ее часто ругали за баранью упертость и желание поступать вопреки добрым советам, умным словам. Знала бы, где пригодятся эти качества — не старалась бы от них избавиться, начать вести себя мягче.

Один.

На чистом упрямстве — дойдет. Это нужно было — Ашаю, ей, им. Доползет, если придется.

Перед глазами стояла мутная белая пелена в черные точки.

Два.

Она обдумает происходящее потом, когда они будут одни, в безопасности квартиры.

А пока у нее просто подкашивались ноги — если бы не шедший рядом Ашай, давно бы уже упала.

Не упадет.

Выдох сквозь зубы.

Пирожок с таком махаре, а не ее тьма! Не отдаст!

Три.

Силы кончились как-то сразу и все.

Краем сознания Соня услышала звук бьющегося стекла, но значения этому не придала — мало ли! И не до того было. Надвигающаяся темнота расцвела золотыми всполохами и сияющей пылью, густым прозрачным медом потекла с рук.

Ашай рядом выдохнул, вздохнул и неожиданно подхватил ее на руки, хотя самого шатало, что тополь в бурю.

— Соня...

Соня сжала в кулаках шитую серебром ткань жилетки и устало уткнулась лбом Ашаю в район ключиц.

— Ммм?

— Еще нельзя спать...

— А я и не сплю, даже не пытаюсь! — волевым усилием открыв глаза, заспорила Соня. Не то чтобы у нее как-то сильно получалось...

Соня окинула взглядом стоявшую в метре от них Атли-э, и в груди у нее поднялось редкое по своей силе злорадство. Той, чтобы остаться стоять, даже Яшэ Ли оказалось мало — в косяк пришлось вцепиться.

Ашай чувствовал себя совершенно счастливым.

— Махара моя, в дом твой, под сень границ твоих...

Слова заученно падали с губ, сплетаясь в узор древнего обета. Пока не встретит свой свет, тьма находится под опекой главы рода и решения может принимать только с оглядкой на него.

Кончено!

Не было над ним больше власти ничьей, кроме Сони. Нет, и не будет больше.

— ... свет свой. И реку тебе — нет больше тьмы беспроглядной в душе моей, сиянием она озарилась, и крепки мои клятвы пришедшей и выбравшей. Я оставляю твой дом с благодарностью и смирением, уходя служить той, кто жизни и вечности мне дороже стала.

— И что ты собираешься делать? — сухо спросила Атлт-э, принимая сказанное. — Семью променяв на калеку?

— Мой свет сияет ярко. Я не считаю его калекой, — вежливо ответил Ашай. Он надеялся разойтись худым, но миром.

— Ты сам понимаешь, что я права, Ашай, — перебила его шей-ти. Ее голос стал вкрадчивым, как мурлыканье кошки. — Еще не поздно, откажись. Мало ли, что в дом привел да границу преодолел, это же только первый шаг, почти формальность... Вы же еще не одно, не правда ли? Ты можешь — должен — отказаться от сомнительной...

— Нет.

— Она урод. Ошибка природы. Ничего не умеющая и ни на что не способная, — отбросила показную мягкость Атли-э. — Или так и будете, как сегодня, на одном тебе выползать? И на Арене тоже?

— Единственный, кто ошибается, это вы, Атли-э-ти, — упрямо возразил Тай-до-рю, сверля взглядом свою махару. — Не желающий слышать да не услышит, не могущий видеть да не увидит. Я все сказал.

— Глупец! Она тебя погубит, а вместе с тобой и наш род! Ты Тай-до-рю, а не...

Соня недовольно нахмурилась: шей-ти смотрела на нее так же, как посетители в Зверинце. Как на жалкого зверька, диковинку с конца галактики...

И на Ашая тоже. И если за себя Соня бы еще стерпела — не привыкать — то за него не смогла:

— Замолчите, — получилось хрипло и каркающе, совсем не так, как хотелось девочке. — Ашай...

Соня закашлялась, и Атли-э пришлось оборвать свою речь.

— Ашай, — начала снова Соня, — ничего вам не должен. Слышите? Ни-че-го. И вы не имеете права что-либо от него требовать, вы — не семья...

— Да что ты знаешь, убогая... — снисходительно отозвалась шей-ти.

— Знаю, — Соня не имела права бояться Атли-э. Не тогда, когда она уже решила, поверила, наконец, внутри себя в то, что было известно здесь всем с рождения: пара бывает только одна, ее ищут, ради нее живут и умирают. А сейчас эту истину ей преподносили наизнанку, с косыми швами, называли ложь правдой.

— Я знаю, что семья — опора и щит, что в ней принимают любым и всегда поддерживают. И что кровь здесь ничего не значит.

— И ты вверишь свою жизнь в руки этой наивной дурочки? — развеселившись, поинтересовалась Атли-э у Ашая. А на дне глаз у нее заплескалась лютая злоба. — Хватит, поиграли, поспорили, я даже злиться на тебя не буду, понимаю же, запутался, желаемое за действительное принял...

Соня почувствовала, как ее тьма вздрогнула всем телом, и крепче прижалась к нему, до побелевших суставов стиснув обнимающие ее руки. Не отпустит — не оторвут, только с плотью и кровью если.

— Неужели ты, та, кто привела меня жизнь, предлагаешь мне отказаться от собственного света, попрать ногами то, во что я верю? — голос у Ашая стал совершенно бесцветный — смешались зола и пепел. Да, он ждал подобной встречи, но все-таки — как глупо, прав был Фенх! — подсознательно надеялся. Иррационально надеялся, что его выбор смогут если не одобрить — то хотя бы не осудить, молча отойти в сторону!

— Задурил тебе отец мозги, зря тогда отдали ему на воспитание, — с досадой обронила Атли-э. — В сказки веришь и в выбор один на века.

— Разве это не основа основ нашего мира?

— А ты-то как думаешь?

Ашай молчал долго-долго, Соня даже испугаться успела, но объятье Ашая вокруг ее плеч не ослабевало, и она незаметно для себя успокоилась. Неожиданно пришла мысль, что страшное осталось позади, сейчас уже не повернуть назад, что бы не говорила Атли-э.

— Как я думаю, ты и сама знаешь. Доброго дня, — Ашай чуть склонил голову, прощаясь, — и отвернулся от когда-то родного дома, направившись к ти-ди, так и не спустив Соню с рук. Девочка поверх его плеча взглянула на шокированную Атли-э и довольно улыбнулась. Та выглядела так, словно ее ударили.

— Ашай!

— Я не откажусь от собственного выбора, махара. Даже если ты считаешь его сказкой, а мой свет недостойным твоего гостеприимства.

— Ашай, немедленно вернись!

— Никак не могу. Мы прошли границу, и сквозь нее меня провела Соня. У моей семьи больше нет власти надо мной, — усмехнулся Ашай. — А с моим светом, боюсь, договориться не выйдет, не так ли, Соня?

— Абсолютно точно не выйдет, — согласилась Соня, сползая с рук и забираясь в 'пчелу'. У нее было потрясающе хорошее настроение, с души словно камень свалился. — Ты мой. А еще я хочу есть и домой. И спать. Можно в произвольном варианте. Оно реализуемо?

— Безусловно, — Ашай устроился за приборной панелью, заменяющей здесь руль, и мягким перебором — почти как на пианино играть — активировал системы. Мотор мерно и довольно заурчал. — Любое твое желание — закон.

Соня спиной чувствовала пытающиеся прожечь в ней дыру взгляды родителей Ашая и очень старалась не рассмеяться.

День определенно удался.

* * *

Соня ходила по дому — квартирой это огромное пространство с зимним садом не назвать — и рассматривала все, что на глаза и под руку попадалось. Прикасалась к вещам, проводила рукой по стенам, заглядывала в ящики, считала ступеньки лестницы на второй, спальный, ярус, изучала вышивку на покрывалах и упорно молчала. Граф, заглянувший буквально на минутку, назвал ее своей родственницей на двух ногах и опять умчался куда-то по своим делам. Соня даже слова в ответ сказать не успела — только вздохнула и принялась спускаться вниз, на кухню.

Ашай следил за ее действиями тревожно нахмурившись, пытаясь понять, что именно смутило Соню в квартире, а потом неожиданно предложил:

— Если хочешь, мы можем переоборудовать одну из комнат.

— Что? — вынырнула из мыслей Соня, так и не поняв до конца смысла предложения. — Зачем?

— Тебе стало... неудобно в спальне. Не стоит стесняться, если тебе нужна отдельная комната, то...

Соню обожгло обидой.

— ... тебе нужно было лишь попросить... — Ашай замолк на половине предложения, разом забыв все, что хотел сказать. — Соня?

— Я... мешаю?

— Нет. Никогда, — уверенно ответил шай-ти. — Мне показалось, это я тебе мешаю, мой свет. И заставляю чувствовать себя некомфортно...

Ашай нахмурился, вслушавшись в Сонины эмоции.

— Я ошибся?

Соня кивнула: ошибся. Она не хотела ничего менять — привыкла за время пути, что он рядом с ней спит, к звуку чужого дыхания. Без Ашая ей теперь совсем не спалось.

— Я понял, — спрятав лицо в ладонях, тяжело вздохнул Ашай. — Извини.

— Все нормально, — Соня, к собственному удивлению, нашла в себе силы улыбнуться: проехали и забыли, — Я не обижена. Уже — нет.

Ашай решил не спорить, и Соня ему за это была искренне благодарна. Однако вслух уточнила:

— Значит, решили — спим как привыкли.

Соня задержалась взглядом на стене-витраже, разделяющим кухню с гостиной: сломанный калейдоскоп, а не витраж... Гении кубизма записали бы мастера, создавшего сие произведение, к себе в клуб и никогда бы оттуда не выпустили. Но на полу разноцветные блики смотрелись очень красиво.

— Кстати, раз уж мы начали обсуждать важные вопросы — где мне лучше ничего не трогать?

— Соня...

— Да нет, ты не понял! — перебила она его. — Своя территория должна существовать у любого. Ну, или зона, называй как хочешь. У меня, например, дома была своя беседка с игрушками. И все знали, что там ничего нельзя трогать, и убиралась я сама. Это, — Соня пощелкала пальцами, пытаясь подобрать определение, — что-то вроде места, чтобы подумать или поработать?

— Но зачем такие сложности, мой свет?

— А вдруг у тебя будут бумаги важные лежать на столе, а я их куда-то переложу и забуду?

В московской квартире — маленькой, это не дача с огромными пространствами — у нее места своего не было. Соня жила сразу во всех комнатах, что безумно раздражало. Все — мама, папа, бабушка — вечно прибирались и в процессе перекладывали, прятали, а иногда и выкидывали важные для нее вещи. И ее порядок никогда не считался порядком ни для одного из взрослых.

— Мне будет спокойнее, если в доме будет место, где есть вещи, которые лучше не трогать, — сдалась Соня.

— Но ты не в гостях.

Тут ей стало смешно — скажет тоже, как будто она не знает!

— Считай я, что нахожусь в гостях, сидела бы на диване, пила чай и никуда не ходила, не лезла и не спрашивала, — Ашая почти передернуло от представленной картинки, а Соня, оценив реакцию, продолжила, — Смотри... Вот тебе же не понравится, если Фенх, например, придет и все переставит, как ему хочется и удобно?

— Нет, конечно, я же потом ничего не найду!

— А теперь замени имя 'Фенх' на мое и дай мне ответ. Ашай вскинулся было, чтобы заспорить, но потом застыл и задумался над словами Сони. В конце концов он нашел 'свою' зону:

— У меня есть кабинет. Если тебе так хочется, то вещи, находящиеся там, лучше не трогать и не передвигать. Но смысла я все равно не вижу.

— Через неделю — максимум, две — поймешь, — улыбнулась Соня: теперь он жил не один и к этому тоже необходимо привыкнуть. И ему, и ей.

— Если ты так говоришь, мой свет.

— Угу, говорю. Именно.

Во время разговора они незаметно переместились в кухню. С местной плитой, духовкой и холодильником Соня успела познакомиться еще час назад, а теперь изучала посуду. Сейчас она крутила в руках большую круглую чашу, сделанную из толстого прозрачного стекла, и в ее душе росла уверенность: не ваза это, совсем не ваза, хотя и похожа.

— Она для готовки, — поймав заинтересованный взгляд, объяснил Ашай.

— Суп варить или мясо тушить, да?

— Да.

— А если я обожгусь?

— Что ты, мой свет, у нас в доме нет ничего, что способно ее расплавить! — рассмеялся шай-ти. — Стенки всегда будут холодными, даже если внутри кипяток.

— Оно, конечно, удобно, — согласилась Соня, отмечая про себя, что плоское блюдо, стоявшее на правой нижней полке, вполне могло оказаться банальной сковородкой. — Но ты мне лучше объясни, что это такое было в доме твоей махары?

Ашай мгновенно напрягся, помрачнел. Но Соня не жалела о заданном вопросе.

— Что именно ты имеешь в виду? — Ашай аккуратно поставил стеклянный горшок на место, после чего сложил руки на груди: закрылся.

— Почему там было настолько плохо? Словно давило что-то, и сил становилось все меньше с каждым шагом? — упрямо вскинула подбородок Соня.

— Атли-э слишком давно мечтает о том, чтобы я занял место тьмы Тай-до-ко. А ты... одним своим появлением обратила все ее мечты в пыль. Вот она и пыталась заставить тебя отказаться от меня принудительно. Всеми доступными для нее способами.

— Если бы из-за простого недомогания люди лежали и ничего не делали, то давно бы вымерли! — почти зашипела Соня, окинув Ашая подозрительным взглядом. — Надеюсь, ты не думал, что я от тебя откажусь?

— Я... опасался, — признался шай-ти, отводя глаза. — В конце концов, ты имеешь право не хотеть, чтобы я был твоей тьмой.

— Дурак! Да лучше бы ты тогда оставил меня в клетке, если так считаешь! — в голосе у Сони зазвучали слезы. — Зачем забирал тогда, возился...

Соня почувствовала, что еще немного — и она сорвется, наговорит обидного, попытается ударить побольнее. И от этой мысли стало настолько плохо, что она замолчала, повторяя про себя отчаянно: нет, она не заплачет, это просто усталость, слишком много впечатлений, нового и непонятного. Но когда вокруг нее сомкнулись в объятии руки, Соня поняла, что дрожит и все-таки плачет.

— Прости, — тихо попросил Ашай. — Я не думал, что настолько важен тебе...

Сил произнести сейчас хоть слово у Сони не было, и она молчала.

— У нас связь света и тьмы нужна тьме больше, чем свету. Я не понял, что для тебя она звучит иначе: так же, как и для меня. Соня?

— Дурак.

— Ты повторяешься, — мягко указал Ашай.

— Все равно, — уткнулась лбом в живот шай-ти Соня. — Ты же эмпат, слышать должен, что... я без тебя уже не могу. Совсем не могу.

— У тебя очень яркие эмоции. И их непривычно много, — крепче обнял девочку шай-ти. — У меня не всегда получается разобраться в их причинах.

— Путаю я тебя, да?

— Временами, — согласился Ашай.

— Почему было настолько важно представить меня твоей махаре именно там, а не у нас? — продолжила прерванный разговор Соня.

— Считай это традицией. Да и границу пришлось в итоге чинить не нам.

— Границу? — не поняла Соня.

— Ну да.

— Что такое граница?

Ашай удивленно на нее посмотрел, а потом фыркнул.

— Ты так хорошо держишься, мой свет, что я уже начал забывать, что тебе все в новинку. И что наши прописные истины тебе знать неоткуда.

— Эм...

— Я тебе сейчас все объясню, только, может, на балконе посидим? Стоять себе самим памятниками, выражаясь твоим языком, не очень-то удобно. А разговор предстоит длинный.

Соня согласно кивает: мудрое предложение. Тем более, что их балкон был вовсе даже не балконом, а оранжерей. При осмотре квартиры Соня успела найти низкий резной диван с подушками и такой же столик, скрытые за цветами в горшках, а еще — небольшой фонтан.

Здесь они и устроились: Соня подобрала под себя ноги, а Ашай, удовлетворенно застонав, растянулся на пестром покрывале во весь свой немаленький рост.

— И прежде чем начнется серьезный разговор, сообщаю, что обед сегодня готовлю я, — произнесла внезапно Соня.

— Мой свет, ты не обязана...

— Но я хочу.

Ашай слушал ее уверенность, задумчиво глядя в потолок, а потом кивнул, улыбнувшись светло и радостно.

— Но я тебе помогу, хорошо?

— Можешь разговором развлечь, — предложила девочка, — если силы будут. Или просто рядом посидеть и поподсказывать, что и где лежит и какие продукты и для чего используются. Я хоть и многое запомнила, но далеко не все.

— Договорились.

Ашай молчал минут десять: Соня не торопила его, понимая, что ему надо собраться с мыслями. Вместо этого она начала складывать из захваченных с кухни фруктов башню, прикидывая какое цветовое сочетание будет лучше — фиолетовые груши с малиновыми яблоками или желтый виноград с зеленым баклажаном?

— Из того, что ты не слышишь и только предполагаешь, что это такое, я делаю вывод, что подобного дара лишена вся твоя цивилизация? Я прав?

— Можно и так сказать, — оторвалась от своего занятия Соня. — У нас об эмпатии можно прочитать только в сказках.

— Ммм?

— Эмпатия — это умение чувствовать или видеть чужие эмоции. И в действительности люди ей не владеют.

-Ты так думаешь, или озвучиваешь научный факт?

— Думаю, — призналась Соня. — Но и наукой эта способность не зафиксирована. Разве что... Бывает, когда человек очень-очень тебе близок и дорог, ты можешь почувствовать, если с ним что-то плохое случилось. Даже если между вами тысячи километров.

— Значит, какие-то зачатки у твоей расы есть, как я и думал, — удовлетворенно заключил Ашай. — Это хорошо.

— Почему?

— Потому что если бы было иначе, то границу в доме моей махары ты даже не почувствовала. Тебе бы просто стало плохо, на ровном месте. Неуютно. А объяснить, и уж тем более, что-либо сделать с ней, ты не смогла бы.

Против воли вернулась память о пережитом дне. Махара была права лишь в одном: он бы сумел сам провести Соню за собой и представить, как должно, — только потом бы слег дней на десять, если не больше. И Фенх бы орал сначала на него, потом на Соню, а затем заявился бы на правах лекаря в дом Ли и высказал его родителям все, что он о них думает. На эмоциях он и не на такое вытворял. Но так — уже не стало. И там, в бывшем родном доме, ему не пришлось вести их обоих на одном себе — Соня пошла сама, не отступив ни разу, и сказала все верно.

— Это ты про ощущение вязкости и лишних пятидесяти килограмм на руках и ногах? — вспомнила Соня.

— Оно для тебя так выглядит? — приоткрыв правый глаз, Ашай внимательно осмотрел Соню с макушки до пяток. — Я бы скорее описал границу как метр сжатого горячего воздуха между холодными потоками. Предметы, находящиеся за ней, всегда не совсем четкие, словно размытые. Побочный эффект, если граница проходит по саду, а не стенам.

— Стоп, — пытаясь свести озвученное в одну картинку и ухватить мелькнувшую на этом фоне мысль, остановила Ашая Соня. — Стоп-стоп-стоп... Ты хочешь сказать, что подобная граница есть в каждом доме?! И у нас?!

— Именно. Но наша граница для тебя иначе чувствуется. Может быть, как прикосновение легкой скользящей ткани? Я не уверен.

— Как теплое одеяло, — удивленно подтвердила Соня. — Когда я зашла в дом, мне показалось, что меня завернули в теплое одеяло... И здесь безопасно.

— Да.

— Выражение 'мой дом — моя крепость' только что обрело для меня новый смысл, — заключила Соня, думая, что она живет в безмерно странном мире. И дальше он будет еще странней. — А если границы нет? Тогда что?

Ашай вздохнул, перевернулся набок и подгреб к себе девочку. Соня коротко вскрикнула от неожиданности, недовольно засопела, а потом расслабилась и сползла ниже.

— И все-таки? — Это плохо, мой свет. В такой дом может зайти кто угодно с недобрыми намерениями. Болезнь, несчастье и горе, тяжелая утрата — от них почти не будет защиты, — ответил Ашай. — Свет моего деда выросла в доме без границы. Она... у нее долгое время было очень слабое здоровье. И после встречи с дедом — тоже.

— То, что ты сказал, звучит как суеверие. — Соня вспомнились рассыпанная соль, черные кошки и проходы под лестницами, но мысль, что все не так просто, исчезать никуда не собиралась. — Но человек же болеет от вирусов, усталости, а несчастья — просто случайности и стечения обстоятельств... — Или ты имеешь в виду что-то другое, да?

— Да. Есть, конечно, и вирусы, и генетические болезни, и последствия собственных не-действий, но есть и другое. Как Темные дни, когда мы не выходим без веской причины за порог своих домов, — попытался объяснить Тай-до-рю Соне. — Это другая, более тонкая грань мира, которую далеко не всегда получается увидеть. Но она существует.

Ашай замолк, зарываясь пальцами в мягкие Сонины волосы и словно бы что-то сопоставляя.

— Ты знаешь, о чем я говорю, мой свет. Иначе не передергивалась бы на ровном месте, как будто до тебя кто-то дотронулся. И не всматривалась бы в темноту каюты, ожидая не то нападения, не то удара. Я видел, еще на корабле.

— А на сквозняк или нервное ты мое поведение почему не списываешь? — спросила Соня.

— После того количества успокоительных, которое тебе Фенх в чай утром и вечером капал? — уточнил Ашай, хитро прищурившись. — Мы называем их гостями-с-той-стороны. И именно из-за них дома скрываются за границей.

— А у бабушки за домом следил домовой, — неожиданно для себя призналась Соня, думая о Графе.

— Все-таки чувствуете... — и встряхнув головой, шай-ти добавил: — Поэтому мне показалось, что чем подставлять свой дом под угрозу, а с ним и тебя, лучше будет, если встреча пройдет на другой территории. Лучше — нейтральной, но тут уже выбирать не приходилось.

— Ладно, — задумчиво согласилась девочка. — Хорошо. А свет и тьма?

— Свет это... якорь тьмы. Неизменная константа в уравнении его жизни, — Ашай совсем не был уверен, что Соня его сейчас поймет, а поняв — примет. — Соня, абсолютно любая тьма немного... психически неустойчива...

— Немного — понятие растяжимое... — подозрения у Сони в голосе было с целое море, а то и океан!

— Хорошо, не немного, — сдался Тай-до-рю под недоверчивым взглядом.

Соня уже даже начала привыкать, что в некоторых случаях информацию из своей тьмы приходилось тащить чуть ли не клещами.

— Мы, шай-ти, всегда слышали слишком хорошо по сравнению с шей-ти. Они тоже слышат, но для них это как... звук, наверное, а для нас — прикосновение. Чужие эмоции липнут, накапливаются комом, дымным облаком, мешают дышать, а ты чувствуешь грязным и мечтаешь смыть их с себя. И когда прикосновений становится чересчур много, сознание в целях защиты от перегрузки переключается на инстинкты.

Ашай глубоко вздохнул и выдохнул.

— И когда подобное происходит, то единственным, кто способен нас вытащить, является свет. Благодаря нашей с ним связи, которую слышишь и чувствуешь везде и на любом расстоянии.

— Ты благодаря ней меня узнал?

— Да, именно. Я... не должен был, по идее, становиться Тай-до-рю без тебя. Возможность срыва при моей работе близка к критической. Но тогда умер прежний, а из молодых... Я был самым опытным. И даже во время боевых операций никогда не скатывался в безумие.

У Сони заболело в груди, когда она представила себе, что Ашая могло бы и не быть сейчас. Вообще. Никак и нигде. Сорвись он хотя бы один раз и... кто знает, убили бы его свои или чужие? Мысль оказалась настолько страшной, что ее снова затрясло.

— Соня? — зашептал Ашай, обхватывая девочку поперек груди и живота, крепко прижимая к себе, зарываясь лицом в светлые волосы. — Свет мой...

— Ты... тебя могло не быть, понимаешь? Если бы ты тогда не смог, если бы не нашел, если бы меня не украли... — зубы начали выбивать чечетку, почти ирландский степ. Соня закрыла лицо ладонями, уговаривая себя успокоиться.

— Но я есть, и ты есть, и нет больше 'если бы'.

— Я... я...

— Тш... Сейчас все хорошо... тш...

Ашай укачивал ее, как ребенка, напевая старую-старую колыбельную про звезды, ветер и цветы. Глаза у Сони защипало, и она заплакала, кусая губы, чтобы не заскулить. А спроси ее — из-за чего — она не ответила бы.

От всего и сразу.

Стоило бы умыться холодной водой, но отойти, вылезти в мир из этого четырехрукого объятия было совершенно невозможно. А она-то считала, что на кухне ее обнимали крепко!

— Я... в порядке, — попыталась уверить Ашая Соня. — Уже отпустило.

— Мы можем прерваться, если ты хочешь...

— Нет. Просто сработала... отсроченная реакция на стресс.

— Если ты настаиваешь...

— Настаиваю. Видишь — я уже улыбаюсь!

Он не сказал Соне, что ее улыбка была больше похожа на тонкий лед на лужах осенью: прозрачную пленку с узором. Тронешь — растает, и снова откроется взору холодная вода.

— Чем дольше мы живем без света, не встречаем его, тем чаще проваливаемся в темноту и быстрее сходим с ума, — продолжил Ашай. — Нет ни одного шай-ти, который не ступил бы на дорогу безумия — мы на ней с рождения.

— Но ты ведь нормальный. Я точно знаю!

— Соня, сойти в безумие не так уж просто. Оно не проявляется до тех пор, пока не нажмешь на своеобразный спусковой крючок. И у всех он разный. Мне же просто повезло, что я не сталкивался с помутнением рассудка до степени, когда не осознаешь ни себя, ни окружающий мир.

Ашай замолчал, ожидая новых вопросов. А еще озвученного желания держаться от него как можно дальше. Его махара с радостью предоставила бы в таком случае инопланетной гостье и корабль, и звезды, и проводника, ежели потребуется — только для того, чтобы избавиться от Сони.

— А как оно выглядит... ваше безумие?

— На улице такого примера не встретишь, а описать я не смогу. Но увидев раз — не ошибешься больше никогда.

— Понятнее не стало, знаешь?

Во время разговора за стеклом балкона все сильнее наливалось чернильной глубиной фиолетово-синее небо и сейчас стало почти черным. Опоясывающие планету кольца, почти невидимые днем, засияли золотистым мерцающим светом.

— Значит, я твоя гарантия жизни? — сложила слова Ашая и разговор на корабле с Графом Соня. Ей вспомнилось фраза Лиса из 'Маленького принца': 'Мы в ответе за тех, кого приручили'. И теперь она была в ответе за Ашая.

— Да, — не стал отрицать Ашай. — Но ты не обязана...

До Сони внезапно дошло, что ее все время так раздражало в Ашае: всегдашняя готовность услужить, поступиться своими желаниями и принципами, чтобы только не причинить ей неудобства. Свет! Лампочка электрическая на 150 ватт, энергосберегающая...

— Отлично, просто замечательно! — резко оборвала Ашая девочка. — Вот что, тьма моя...

Соня постаралась не обращать внимания на прижавшиеся к голове цветочные уши — она же не бить его собиралась, но доносить важные мысли! Например, что нельзя постоянно ждать и бояться ее исчезновения. Даже если завтра найдут Землю, она не согласится вернуться туда, не заплатит за возможность побывать на родной планете его жизнью.

— Ты прекрати мне эти свои 'прости', 'пожалуйста', 'изволь', 'как ты хочешь' и 'решать тебе'! Я хоть и маленькая и часто очень глупая, да и вообще родилась не здесь, но считаю, что это — не жизнь! — голос у нее зазвенел от еле сдерживаемого возмущения. — Если ты что-то хочешь — говори и делай или со мной обсуждай, как сейчас!

— Но...

— Отношения строятся на уважении, понимаешь? Без него ничего не бывает, — и помолчав, Соня добавила, — и не будет. Если ты продолжишь так передо мной... стелиться, то у нас ничего не получится.

— Соня...

— А я постараюсь, чтобы и ты смог уважать меня. Стать действительно хорошим светом и что-то тебе дать. И не только проблемы, которые надо решать, — продолжила девочка. — И заруби себе на своих прекрасных ушах: чтобы я ушла, ты должен прогнать меня. Сам.

— Свет мой...

Объятие было крепким, отчаянным. И от него у Сони точно останутся синяки, но девочка об этом даже не подумала. Слишком малая цена за спокойствие Ашая, чтобы обратить на нее внимание.

— Я еще очень мало знаю, но обязательно научусь, — обнимая в ответ и шепча Ашаю куда-то в висок, пообещала Соня. — И как быть хорошим светом — тоже.

— У тебя и так все замечательно получается, — прозвучавшая в словах Ашая улыбка показалось девочке прикосновением. Возможно, подумала Соня, окажется не так сложно понять, как чувствовал и слышал он? — Я и желать не мог...

— А теперь можешь и должен. Потому что я тоже желаю! Быть с тобой и много чего еще по мелочи...

— Чего, например, мой свет?

— Ты же умный, да? — вроде как уточнила Соня, выбираясь из объятий и серьезно смотря на свою тьму. — Тогда сделай мне вилку, а то я с вашими палочками вконец измучилась!

* * *

С Машехрой Соня познакомилась очень буднично и просто — шей-ти в один из свободных вечеров привел с собой Фенх, решивший ускорить и так маячившую на горизонте встречу. Для самой Сони гости неожиданностью не стали: Ашай еще днем позвонил ей на сережку и предупредил о подобной возможности. За что девочка была ему крайне благодарна.

Они стояли в коридоре, смотря друг на друга изучающими взглядами и делая вид, что не заметили хитрых улыбок своих шай-ти, ушедших в сторону кухни. В руках Машехра держала объемный пакет, который, чуть замявшись, вручила Соне со словами: 'Это тебе. Надеюсь, понравится и подойдет'. Соня кивнула, прижала подарок к груди и посторонилась, пропуская шей-ти в дом. Та прошла в гостиную и чинно присела на самый краешек дивана. Соня, так и не определившись, как относиться к свету Фенха, плюхнулась на пуф прямо напротив Машехры.

— Я Соня.

— Машехра.

И замолчали.

— Я... не знаю, как к вам обращаться и как себя с вами вести, — призналась через несколько минут Соня. — Это очень плохо?

— Нет, потому что я тоже не знаю, — ответила шей-ти, дернув ухом: нервничала.

— И... что нам теперь делать?

Фенх Соне нравился, абсолютно и безоговорочно. И он был другом Ашая, как наверняка и Машехра, а расстраивать ни одного, ни второго девочка не желала.

— А надо что-то делать?

— Я думаю, да, — и уже более уверенно Соня продолжила, — во всяком случае, попытаться определенно стоит.

— И с чего ты так решила?

Раньше бы Соня на подобный тон обиделась, а теперь просто проигнорировала. Да еще и посчитала, что подобный переход на 'ты' явно был хорошим знаком.

— Они, — Соня кивнула в сторону кухни, — вас любят. По-моему, лучшего аргумента просто не придумать.

Машехра наградила Соню долгим вдумчивым взглядом, а потом внезапно улыбнулась. Исчезла, словно ее и не было, холодная отрешенность, оставив после себя спокойное тепло и дружелюбие. Перемена была настолько разительна, что Соня даже растерялась: никогда не предугадаешь, чего выкинут эти инопланетяне!

— Можно на 'ты', я не настолько старая, чтобы начинать мне 'выкать', — Машехра заметно расслабилась и поудобнее устроилась на диване, подогнув под себя ногу. — И прекрати так переживать, я просто проверяла, насколько ты... соответствуешь описанию моей тьмы.

— И каков результат? — поинтересовалась Соня скорее из вежливости, чем действительного желания знать.

— Он преуменьшил. Я этому рада.

— Машехра, хватит мучить мой свет.

Соня радостно подскочила и кинулась помогать Ашаю с чаем, чуть не выбив у него из рук поднос с чашками и пузатым чайником. Шей-ти рассмеялась ей вслед, а Фенх, выплывший из кухни со вторым подносом, со сладостями, фыркнул:

— Как же, замучаешь ее! — и довольно, словно это была его заслуга, добавил, — крыло по плечо откусить может!

— Неправда! — обиженно возмутилась Соня.

-Да ну?! — наигранно удивился Фенх. — А кто сначала досточтимого батюшку нашего Ашая на корабле отбрил и послал, а потом и махару его отправил по тому же маршруту?

— Это случайно вышло...

Ашай вскинул брови, всеми силами пытаясь не рассмеяться — настолько забавно сейчас выглядела Соня, чуть ли не водившая носком туфельки по полу, уверяя их в собственной невинности. И слышал ведь: виноватой себя она не считала ни секунды, представься ей шанс прожить тот день еще раз — точно также поступила бы!

— Ради вашего душевного спокойствия я даже сделаю вид, что верю, — насмешливо пообещал Фенх. — Вот так и сбываются мечты...

— Странные мечты, — недоуменно прокомментировала Соня, устраиваясь под боком у усевшегося в кресле Ашая. Свой долг хозяина дома он посчитал выполненным: напитки и Фенх разлить и раздать мог, а сладости и так на столе стояли.

— Дело в том, что отношение к подарившим-жизнь-и-мир нашего уважаемого Тай-до-рю у меня и моей тьмы, мягко говоря, негативное, — серьезно начала объяснять Соне Машехра, принимая от Фенха чашку с чаем. Точно такую же уже держала и Соня, только сахара в ней было намного меньше. — Мы — и я, и Фенх — не то чтобы ненавидим их... презираем скорее.

— Говори прямо, о свет моей жизни! Этим двоим и колючку дикую нельзя доверить, а Ашай вырос таким, как сейчас, не благодаря их трепетной заботе, а вопреки оной! — фыркнул Фенх.

— Ты преувеличиваешь. Не настолько все и плохо было... — попытался возразить Ашай, но Машехра резко провела раскрытой ладонью перед собой, отрицая его слова.

— Все было еще хуже! Сколько лет они тебе душу наизнанку выворачивают, жилы тянут, под себя сломать пытаются — не сосчитаешь даже! А после встреч в отчем доме каким ты возвращаешься раз за разом?

— Ну я же жив и относительно нормален, Машехра.

— Даже удивительно, знаешь?!

Соня сидела, привалившись спиной к груди Ашая, слушала, как бьется — мерно и сильно — его сердце, и думала, что без нее он больше в тот дом не пойдет. Для девочки из родственников Ашая после встречи с родителями теперь существовали только дед с бабушкой, которых тот вспоминал с неизменной теплотой и любовью. Вот с ними Соня хотела бы познакомиться, но, увы, это было невозможно.

— Да не особо, знаешь? — передразнил Машехру Ашай.

— Ты себя просто в зеркало не видел, — угрюмо уткнулся в чашку Фенх. Он помнил, каким был Ашай после этих посещений, сколько его приходилось откачивать и лечить. — Я боялся, что еще немного, и ты сломаешься, что...

— Прости...

— Давайте сменим тему? — после минутного молчания мягко предложила Соня. — Я наконец-то познакомилась с твоим светом, Фенх, и мне совершенно не хочется разбавлять эту радость болью. Да и Ашаю, я думаю, не нужно рассказывать о том, какие плохие у него родители и что ему отказаться от них следовало.

— Мой свет прав, друзья мои, — забрал ладони Сони в свои Ашай, — незачем ворошить былое. Семья моя вся здесь. И нет надо мной больше ничьей власти кроме Сони да клятвы Тай-до-рю.

Ашай не добавил, что когда-нибудь не станет и ее, этой обязанности быть военачальником.

— А может, мне кто-нибудь лучше объяснит, что за фонарики у вас у входа в каждый дом висят? — задала волнующий ее вторые сутки вопрос Соня, решив, что пусть ее лучше учат, чем вспоминают неприятное да на больные мозоли друг другу наступают. И уже обращаясь к Ашаю, она уточнила: — И почему у нас такого нет?

— Фонарики? — удивленно моргнул Тай-до-рю, услышав еще одно незнакомое слово, но потом все-таки сообразил, что его свет имел в виду. — А, ты говоришь о лишши! Они просто символ, Соня.

— Символ-то символ, — не согласилась с ним Машехра, — а без него жить вместе вам нельзя. Косо смотреть начнут. В первую очередь на Ашая.

— Почему?

— Это будет значить, что ты, — шей-ти пощелкала пальцами, пытаясь подобрать подходящее определение, — не до конца принимаешь его как свою тьму, вот! Сомневаешься в нем.

— Но я уже выбрала! И не сомневаюсь! — возмутилась Соня. — Ашай, мы немедленно идем покупать такой фонарик. Где их продают?

— Их делают, а не покупают, — поправила шей-ти Соню. — Лишши ты не найдешь ни в одном из магазинов ни на одной из планет.

Фенх важно кивнул, подтвердив сказанное Машехрой. Соня задрала голову, пытаясь поймать взгляд Ашая, но тот смотрел не на нее, но куда-то вверх и в сторону. Эту реакцию Соня уже опознавала: случалась она, когда Ашай не мог попросить, ибо боялся безумно, что вдруг она — его земная девочка — откажет. Мало ли, что там у них на далекой планете Земле принято было?

Соне сразу же стало понятно, что фонарик должен появиться у них над дверью в самое ближайшее время. Желательно даже завтра.

— А из чего делают эти... лишши?

Все вопросы, как считала Соня, уточнять нужно было сразу, особенно когда собственная тьма собиралась в рот воды набрать.

— Да из чего угодно! — пожала плечами Машехра. — Дерево, железо, стекло, пластик, ткань — тут простор большой. Но по традиции из тех материалов, что больше нравятся и лучше чувствуются. Наш с Фенхом вообще из микросхем с проводами да химических колб собран!

— Угу...

Соня принялась накручивать на пальцы отросшую и вечно лезущую в глаза челку, задумчиво прикидывая, что можно использовать для их с Ашаем фонарика.

— А узоры? Узоры что-то значат?

— Конечно, но... — и Машехра замялась, словно ей неудобно говорить об этом.

— Не тема для обсуждения? — сообразила Соня.

— Прости, Соня, — тихо произнес вечно шумный, звеняще-веселый Фенх. — Там для каждого — свое.

— Я поняла, не нужно объяснять! — и Соня сурово добавила: — А если кто-то за это сейчас еще раз извиниться решит, то я всерьез обижусь!

— И вот здесь она не шутит, — подал голос Ашай. — Ешьте печенье, Соня его вместе со мной пекла.

Девочка на эту фразу только вздохнула: как же, помогала она, больше мешала да под руки лезла, требуя объяснять все-все! Но звездочки они действительно вырезали вместе, не поспоришь!

— И мы вам домой еще дадим, если понравится! — пообещала Соня. А взглянув на Ашая, добавила, — У нас много, правда?

— Пара тазиков с горкой плюс ведерко, — ответил тот выражением своего света.

Фенх с Машехрой смотрели на них так, моргая недоуменно-удивленно, словно сказка вдруг былью у них на глазах становилась, а они ее почти умудрились пропустить.

— Это вот ты сейчас так выругался, да? — недоверчиво уточнил Фенх. Он земную речь от Сони слышал пару раз всего, общался, в основном, с помощью переводчика. Ашай же мало того что учил свой свет шайтиану, так еще и сам изучал Сонин язык.

— Перевожу: у нас есть два больших блюда и кастрюля печенья! — разъяснила Сони. — И нам совсем-совсем не жалко отдать вам половину. И половину пирога, ягодного.

— И пирог?!

Машехра глянула на Соню с Ашаем чуть виновато, но Фенх уже успел расплескать чай на диван, резко выпрямившись. Когда Тай-до-рю рассказал Соне, что эта парочка готовить не умеет от слова 'вообще', девочка не поверила. Но в данный момент готова была пересмотреть свое решение — может, и правда, не умели? Или просто — не успевали, работа-то у обоих сложная была, с утра и до позднего вечера. А иногда и всю ночь до рассвета случалось в клинике дежурить! Когда тут готовить, если все мечты до кровати мягкой добраться?

— Ага.

— Спасибо, — шей-ти мяла в руках шитый птицами пояс, перебирал пушистые кисточки. Соня удивленно покачала головой: ей разве еды жалко? Она и так целыми днями дома сидела почти без дела, а готовка оказалась хорошей возможностью занять и руки, и голову, да и Ашай каждый раз радовался. Он-то хоть и умел готовить, но абсолютно не любил.

— Да ладно вам, ничего такого тут нет.

Потом Соня узнает, что есть. Чужих здесь никогда не кормили приготовленной дома едой, но лишь принесенной из кафе или магазина. Готовой заранее. Домашним же угощали исключительно близких, да не просто близких, а семьей считающихся!

Но девочка этого не знала, а Тай-до-рю не счел необходимым объяснить: ему слишком нравились шокированные лица друзей. Да и сама Соня уже говорила ему, что Фенх — семья, а значит, и Машехра тоже.

— Все равно... спасибо. Нам, — Машехра кинула быстрый взгляд на Фенха, — очень приятно. Что ты к нам так относишься.

— И мы будем очень рады, если и вы придете к нам в гости. Когда-нибудь, — добавил Фенх.

— Только если вместе с угощением на столе будут стоять желудочные лекарства, мой друг! — разбил вдребезги всю серьезность Ашай, чуть приподняв брови в выражении 'я ничего не имею в виду, просто упомянул'.

— Я не настолько плохо готовлю! Да и что-то когда ты приходил к нам и ел, жалоб от тебя я ни разу не слышал! — обиженно возмутился шай-ти, а Машехра фыркнула еле слышно, спрятав за чашкой улыбку.

— Я просто воспитанный.

— Да ври больше, воспитанный ты наш да вежливый! Ни в свете звезд не поверю, что ты подло врал нам, годами скрывая свою натуру и...

Соня прикрыла глаза, расслабляясь в объятиях Ашая и слушая шутливую перепалку, и подумала, что это все очень похоже на дом. И что, наверное, сейчас она даже сможет назвать себя счастливой.

А за идею фонарика она потом отдельно для Фенха с Машехрой торт испечет. Главное, придумать, из чего тут крем можно сделать.

* * *

— До меня дошли слухи, уважаемый Тай-до-рю, что вы наконец-то обрели свой свет. Я могу вас поздравить?

Ашай чуть заметно поморщился, услышав за своей спиной обволакивающий мягкий голос, но когда обернулся — лицо его было безмятежно, а эмоции не трогала даже рябь неудовольствия.

— Благодарю вас, уважаемая Тай-до-ко, — Ашай отвесил подошедшей шей-ти легкий поклон, наполненный уважением и почтением. — Милостью звезд, наши пути сошлись.

— Тогда я могу рассчитывать, что вы в скором времени представите нас? — шей-ти чуть наклонила вбок голову — зазвенели подвески и мелкие колокольчики, стукаясь друг о друга.

— Это великая честь, достопочтимая, не уверен, что мы достойны ее...

Он бы многое отдал, чтобы дороги его света и Тай-до-ко никогда не пересеклись — но подобное плетение существовало лишь в реальности, где и он сам не встретился с Соней, а на этот расклад Ашай бы ни за что не согласился. Но как оказалось бы хорошо, если бы Тай-до-ко не была так заинтересована в нем, не хотела привязать к себе. Но никуда не уходила память, и огнем, открытой раной, до недавнего времени горело прикосновение к щеке: озвученное предложение стать тьмой Тай-до-ко, принять ее за свой свет!

Весь вечер оттирал тогда след, хотя глазами его и не увидеть было, думал: не смыть пятно, не забыть. Но пришла Соня — и поблекли краски воспоминаний, прикоснулась — и не было уже ничего важнее ее рук.

А теперь надо подставить ее под удар, привести в логово хищника — да как же возможно сотворить такое?

Придется.

— Вы спорите со мной, Тай-до-рю? — в голосе Тай-до-ко мелькнул оттенок недовольства.

— Разве смел бы я, Тай-до-ко? — а сам смотрел на разноцветные тонкие шали — не в глаза. — Просто мой свет... не отсюда. Она еще плохо знает наши законы и традиции. Мы боимся невзначай оскорбить вас.

— Ну-ну, давайте не будем вспоминать, сколько раз вы шли вразрез с моими пожеланиями... — вроде как мягко пожурила Ашая шей-ти, поправляя на запястьях браслеты. Только лицо застыло. — Ваша забота похвальна, но вы не первый и не последний, находящийся в подобной... ситуации. Да и разве я враг вам? Ни для кого не секрет, что я всегда благоволила вам, разве что-то должно измениться теперь?

Он промолчал, глядя, как Тай-до-ко улыбнулась и ступила вперед по тропинке Главного сада — она не сомневалась, что Ашай Ли последует за ней. Каждое ее движение было до краев наполнено достоинством, уверенностью в собственной неотразимости и силе.

Тай-до-ко считалась одной из красивейших шей-ти. Соня рядом с ней...

Ашай почувствовал, как у него заломило виски.

Его ждала дома Соня.

— Ваша махара уже просила выслать ваш свет с планеты, — невзначай обронила Тай-до-ко. — Говорит, ваша пара — калека. Так ли это, уважаемый военачальник?

— Раса моего света лишена возможности слышать другие виды, — не подтверждая до конца, но и не оспаривая сказанное, вновь склонился в поклоне Ашай. — Насколько нам в данный момент известно.

— В данный момент?

— Да, Тай-до-ко, — подтвердил Тай-до-рю, срывая темно-фиолетовый цветок с серебряными прожилками и начиная вертеть его в руках: пусть Жрица считает, что он нервничает. — Судить обо всей расе по одному представителю как минимум недальновидно и глупо, а мы слишком давно пришли в мир, чтобы попадаться в подобные ловушки.

— Вы правы, это очень... безрассудно. Недооценивать других.

В эмоциях Тай-до-ко искрой проскользнуло недовольство и сразу же потухло — Ашай сделал вид, что не заметил, на цветную бабочку отвлекся. Может же Тай-до-рю отвлечься на позднюю осеннюю бабочку, подставив ей ладонь?

— Я также надеюсь, что все медицинские обследования и карантин вашим светом уже пройдены?

Ашай мысленно поблагодарил Фенха за предусмотрительность и направляющие пинки: справки были заполнены и печати проставлены еще перед посадкой на корабле. И теперь о физическом, эмоциональном, психологическом и прочих состояниях его света могли знать лишь двое: Фенх на правах личного лекаря, и сам Ашай — тьма Сони, ближе него у девочки в этом мире нет и не будет никого.

— Конечно. Я бы не стал подвергать опасности нашу расу — мой свет абсолютно безопасен по всем возможным параметрам.

Он бы даже не подумал нарушить этот закон: его расе хватило одной-единственной ошибки, продиктованной доверием к старым и проверенным союзникам, чтобы позволить себе допустить ее вновь. Проверяли всех, кто уходил в космос даже на сутки, не говоря уже о чужих. Ибо последствия той ошибки оказались страшными и ее последствия до сих пор, тысячи лет спустя, напоминали о себе в каждом доме. И еще долго будут. Пока не сотрется в пыль память, что когда-то шей-ти могли рожать сами.

— Вашему лекарю можно доверять?

— Всесторонне, уважаемая Тай-до-ко, он уже много лет ведет мое психологическое и физическое здоровье, — как будто Фенх позволил бы взять Соню под крыло кому-то другому!

— Отрадно это слышать.

Они шли в молчании под сенью вековых деревьев, сплетающихся в вышине ветвями, что образовывало своеобразный купол. Косые солнечные лучи добавляли окружающему миру торжественности, и начинало казаться, что вокруг не парк, а древний храм.

Ашаю было невыносимо тошно. Хотелось домой: прижать к себе Соню и долго-долго не выпускать, услышать ее возмущение и радость — она же не плюшевый мишка, чтобы ее так тискать! И пусть он даже и не знал, что это за зверь — плюшевый медведь — но это ведь такие мелочи. И хотелось наконец-то дослушать легенду о половинках душ, которые когда-то были одним, но потом боги разгневались и разбили их, как кувшин. И теперь люди пытались собрать свою душу воедино, снова сделать ее цельной, найти по красной нити. Ашай считал эту метафору достаточно интересной, тем более что подобные нити связывали всех шей-ти и шай-ти.

И его с Соней.

— Я буду ждать вас и ваш свет послезавтра. На вечернее чаепитие в Большой оранжерее здания Советов, — вернул Ашая в реальность голос Тай-до-ко. — Надеюсь, данное время вас устраивает?

Даже если бы не устроило — отказаться было невозможно. И так придется переносить ряд встреч на другие дни.

— Безусловно. Вы позволите мне уйти, сияющая?

Тай-до-ко минуты три молча смотрела на немного склоненную голову Тай-до-рю. Ашай сейчас слышал каждую эмоцию и его замутило от чужого желания поставить его на колени, заставить признать власть и силу Жрицы, сделать так, чтобы она стала его темным солнцем и... уничтожить этот непонятно откуда взявшийся свет. Ашай с трудом подавил в себе вмиг всколыхнувшуюся жажду убийства — только еле заметная рябь прошла по поверхности внешнего кокона защиты.

— Если это то, чего вы хотите...

Тай-до-ко недовольно поджала губы.

— К сожалению не хочу, но вынужден, многоуважаемая Тай-до-ко, — и словно сожалея, Тай-до-рю продолжил, — мои обязанности и работа требуют...

— Да-да, если бы не они, то вы бы так и продолжили созерцать мой прекрасный лик. Поменьше лести, Тай-до-рю, вам не идет, — оборвала Ашая Жрица. Мягкость в голосе сменилась жесткостью — разозлилась.

— Я учту, — пообещал Ашай. — С вашего позволения, достопочтимая Тай-до-ко. Удачного вечера.

Ашай про себя считал шаги, как когда-то высчитывал ритм, обучаясь музыке — чтобы, не приведи Боги, не сбиться! Не нарушить резкой нотой вырисовывающуюся звуковую картину. Так и сейчас: раз-два-три, раз-два-три, шаг и вздох, шаг и вздох...

Взгляд Тай-до-ко жег спину, чужие эмоции опутывали, как черный дым, мешая дышать — Ашаю так не хватало свежего порыва ветра!

Он знал, что если обернется, то увидит только деревья да мощеную камнем улицу — не Тай-до-ко. Но проклятое чувство слежки не пропадало ни на секунду. Поэтому он шел домой, считая шаги и трещины в плитах. Как это на прогулках делала иногда Соня. И еще старалась наступать точно на плитки, чтобы ни носок, ни пятка не вышли за их границы.

— Интересно, чем ты сегодня занималась, мой свет? — подумал вслух Ашай.

Вчера, например, Соня разбирала кладовую, а позавчера раскопала пластины с его детскими фотографиями и видео. Ашай сам о них забыл почти, а она нашла. И очень радовалась — а потом расстроилась, что свою память показать ему не сможет. Чем его свет мог заниматься сегодня, он даже не пытался предполагать. В одном был уверен — ждала его.

От этой мысли на сердце у Ашая потеплело. И от осознания, что дом начал становиться домом в самом прямом смысле этого слова — тоже. В него стало уже так просто не войти, покой не нарушить. Даже Фенх вынужден теперь на пороге притормаживать, а не влетать с рассветом радостной полоумной птицей.

Тай-до-рю покачал головой, поднимаясь по лестнице в дом, к лифтам, и запоздало удивился: кажется, дошел. Когда только парк насквозь пройти успел?

А к встрече с Тай-до-ко Ашай Соню обязательно подготовит.

У порога квартиры перед открытыми дверьми его уже ждала Соня и над ней, под самым потолком, висел на витом крючке лишши, горящий ровным золотисто-оранжевым светом. Он был круглый, бумажный, расписанный неизвестными Ашаю цветами и травами, перевитый разноцветной проволокой, складывающейся в дивных зверей. Подойдя ближе, Тай-до-рю понял, что колеблющаяся дымка вокруг — это обрывки солнечных парусов: у него все руки не доходили выкинуть неудавшиеся образцы, а Соня...

— Нравится? — явно наслаждаясь реакцией, спросила Соня. — Когда Фенх с Машехрой рассказали о том, что такой фонарик у двери — это жуть как важно, я решила обязательно его тебе сделать, но чтобы получился сюрприз!

— У тебя получилось, мой свет, — почти шепотом ответил Ашай, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к лишши, будто боясь, что чудо исчезнет. Но лишши и не думал погаснуть: разгорелся сильнее, отбрасывая на стены причудливые тени. — Я... я не знаю, как тебя отблагодарить...

— Тоже мне, отблагодарить! Вот еще! — фыркнула Соня, но вся так и лучилась удовлетворением. — Я хотела, чтобы тебе стало хорошо. Просто так, потому что.

— Ответ, конечно, исчерпывающий, — мягко улыбаясь и сгребая Соню в объятия, почти рассмеялся Ашай. Не отпустит, ни за что не откажется! — Спасибо, огромное спасибо тебе. Я безмерно счастлив.

— Ага, — Соня довольно обняла его в ответ, весело прищурившись. — Я сумела хоть немного выправить тебе настроение?

— У меня сейчас замечательное настроение, мой свет, — уверил он, — не сомневайся.

— А еще я тебе мясо приготовила. Только оно сладким получилось, — серьезно-серьезно предупредила его Соня. — И салат сделала. И какую-то фигню отварила, на репу похожую, но вроде вкусную.

— Еда — это хорошо, — прислушался к себе шай-ти. — Это очень хорошо.

— А то я не знаю! Ты же, наверняка, как обычно, на одном завтраке живешь, тем более, Фенх в командировке до после-послезавтра — а если он не вытащит тебя поесть, так никто не вытащит!

— Твоя проницательность, мой свет, не ведает границ! Но тут ты не права: кроме Фенха есть еще ты!

— Я, к сожалению, у тебя на работе еще не была, так что вариант заведомо провальный.

— А если бы была?

— То у тебя был бы обед и полдник! — пообещала Соня. — Впрочем, я нашла контейнеры для еды, поэтому они и так у тебя будут!

— Ты хочешь, чтобы я стал круглый и мягкий, как ты, мой свет!

Он рассмеялся в конце предложения, видимо представив себе озвученную картину, а Соня, и не подумав обижаться, потянула его в дом: вытаскивать из уличной одежды, кормить и уютить — даже слово специально придумала! Это значило забираться к Ашаю под бок, обнимать, насколько хватало рук, и слушать обо всем, что случилось с ним за день. И самой рассказывать: пусть даже какие-то глупые мелочи наподобие залетевшей в дом бабочки или найденной в шкафу банки с зеленым — вот уж диво! — медом.

— Да, это, можно сказать, моя голубая мечта, чтоб ты знал! — гордо подтвердила девочка.

— Соня... — серьезно произнес Ашай, остановившись на пороге, прямо под лишши. И Соня, услышав его тон, замерла и обернулась. — Я найду тебя везде, чтобы ни случилось. Только не отказывайся от меня, не гони, мой свет. Я...

— Ты сейчас глупости говоришь, — недовольно озвучила Соня свои мысли на предложение 'отказаться', подходя и глядя на него снизу вверх. — Как я от тебя отказаться могу, тьма моя? Я уже тебя выбрала, пошла за тобой и к тебе, так что терпи. Вот она я, — Соня развела в стороны руки, словно бы показывая: я здесь и никуда от тебя не собираюсь — ни сейчас, ни потом. — Какая есть.

— Самая лучшая.

А бабочка в доме — к нежданному счастью.

TBC в четвертой части