Доктора Фейерверкуса, конечно, звали не так. Он замдиректора школы по внеклассной работе, но больше всего из этой работы обожает делать фейерверки. Самые лучшие в городе. Цветы и букеты — 'пфф, какой примитив'! Драконы, зодиакальные созвездия, сцены из сказок — вот настоящее мастерство, говорил он. Агата была с ним согласна. Второй волшебник в их школе (первой была Трускинковская, учитель домоводства) считался у учеников маленько тронутым, но все его любили. А, может, пожаловаться ему на Эсмеральду, вдруг он ее приструнит? Да нет, стыдно, скажет — зачем тогда деньги отдавала?

— Конечно, наш молодой столичный маг подал мне несколько свежих идей...

Ей надо было кидать все и бежать, едва она услышала слово 'столичный'. Агата подперла подбородком норовящие выпрыгнуть из рук петарды.

— Кто?

— Николай, смотри, что я здесь обнаружил!

Агата согнулась от неожиданно потяжелевшего свертка. Выскочивший из лавки Келдыш торжествующе потрясал красным бумажным пакетом. Один взгляд на нее — и улыбка угасла.

— Вы?

— Здравствуйте, учитель, — обреченно сказала Агата.

— Виделись.

— Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? — ворковал Фейерверкус, засовывая в пакет длинный нос. — О, иллюминион! Ты просто клад, Игорь! Подождите секундочку, я забыл поставить печать на чеке! Бухгалтер меня убьет!

И исчез за разноцветными дверями лавки. Проклятый сверток разваливался на глазах. Агата обхватила его из последних сил — стоит выскользнуть хоть одной петарде, за ней последуют все остальные. А за этим последуют комментарии Келдыша. Дернул же ее черт пойти сегодня на Волшебную! Сначала Эсмеральда, теперь этот вот...

— ...столичный маг, — пробормотала Агата в свертки, но Келдыш услышал.

— Да, я маг. Вас что-то не устраивает, Мортимер?

— Нет-нет, — быстро отозвалась Агата. Покосилась. Келдыш стоял в двух шагах от нее. Сосредоточенно рассматривал улицу. Это он чтобы на меня не смотреть, подумала Агата, очень я ему не нравлюсь! Ну и пожалуйста! Скорей бы только Фейерверкус вернулся... Интересно, а чем отличаются маги столичные от магов провинциальных? Кроме зловредного характера, конечно?

Она видела, что Келдыш пару раз повел носом. Сказал в ее сторону:

— Были у Эсмеральды?

Агата моргнула. Наверно, за время пребывания в парфюмерной лавке запахами пропиталась не только ее одежда, но даже — она ткнулась носом в свое плечо — даже кожа. Как будто Агата только что вылезла из ароматной ванны.

— А вы ее знаете?

— Эсмеральда Иванова — знаменитый парфюмер, — сухо проинформировал Келдыш. — Ей делают заказы даже жители столицы.

Конечно, она не надувает их, как нас, местных дурачков...

— Вы заказали свои духи? — неожиданно спросил Келдыш.

— Да.

— Я хочу посмотреть.

А я не хочу вам показывать, мысленно огрызнулась Агата. С облегчением кивнула на растопыренный сверток.

— У меня руки заняты.

— А, это, — небрежно сказал Келдыш. Щелкнул пальцами и петарды все-таки выскользнули у нее из рук. Дисциплинированно сложились по размерам в аккуратный сверток, перевязались подарочной ленточкой и подплыли к Келдышу. Келдыш взял ленточку, точно придерживал воздушный шар. Протянул ладонь к открывшей рот Агате, напомнил нетерпеливо:

— Духи!

Еще раз щелкнет пальцами — и 'духи' радостно выпрыгнут из сумки прямо ему в руку... Агата отдала флакон и отвернулась. Ну вот, сейчас опять услышит, какая она дура — и поделом на этот раз.

Пауза.

Келдыш сказал:

— Та-ак...

Агата поглядела. Учитель водил закрытым флакончиком под носом, как заправский специалист по запахам. Ресницы его были полузакрыты. Он что, и правда, что-то чует?

— Я считал, что Иванова никогда не ошибается... — вдох. — Но на этот раз...

Вдох. Келдыш из-под ресниц взглянул на Агату.

— Что?

Он не притворялся. Значит, духи и вправду пахнут? Значит, она зря обижалась на Эсмеральду?

— Здесь не хватает горечи, — неожиданно сказал Келдыш. — Много горечи. Эсмеральда ошиблась. Возьмите.

Агата взяла флакон бережно — гораздо бережнее, чем кидала его в сумку в лавке. Надо дать понюхать бабушке... Ох, ну надо же, он еще и по духам специалист великий! Чего хватает, чего не хватает...

— Вот и все! — из лавки вылетел растрепанный Фейерверкус. — Все упаковано, все оплачено, все проштемпелевано! Идемте?

— Нет, — поспешно сказала Агата, отступая. — Я еще здесь... погуляю.

— Понятно-понятно! — кивнул Фейерверкус. — Дела девичьи, так? Спасибо, Мориарти.

— Мортимер! — поправили одновременно учитель с ученицей. Келдыш поморщился:

— Идем, Николай.

Агата побрела в другую сторону, хотя туда ей было не надо. Оглянулась. Волшебники шли по Волшебной улице: над головой Келдыша плыл сверток, Доктор Фейерверкус подпрыгивал на ходу, размахивал руками, что-то оживленно рассказывая. Чуть ли сам не пускал искры. Ему явно нравился его столичный собеседник. Всем он нравился.

Кроме нее, Агаты.

Да теперь еще и Банчи.

— Ах, какая милая у тебя подруга! — одобрила бабушка. — Красивая, вежливая...

У Агаты не хватило духу сказать, что Сирин никакая ей не подруга.

— И... — сдвигая очки на лоб, Лидия оглядела внучку. — Надо признать, она хорошо поработала. А какие у тебя умопомрачительные духи! Надо не забыть поблагодарить Эсмеральду. Я все считала тебя малышкой, а ты совсем взрослая девочка. Придется купить тебе набор косметики. И обязательно расспроси Сирин, как она умудрилась справиться с твоими волосами.

Агата рассматривала себя в зеркало — то так, то эдак. Когда Сирин колдовала с ее лицом, казалось, она не оставит ни единого живого места. Агата подумывала даже все смыть, едва за Сирин закроется дверь. Но сейчас ей совсем не хотелось умываться. Тональный крем скрыл все неровности кожи. На бледных щеках — золотистый румянец. Глаза обведены зелеными и золотисто-коричневыми тенями и видны даже за очками, рот, казалось, стал еще больше, но это его совсем не портило — яркие губы то и дело растягивались в подрагивающей улыбке. На волосы Сирин извела целый флакон лака, и они стали неприятно жесткими и неживыми, зато спускались с плеч блестящей красивой волной.

Агата смирилась и с платьем. Цвет ей шел, а фасон... Не заставлять же бабушку отпарывать лишние, на ее взгляд, кружева. Тем более сейчас, когда бабушка застыла в совершеннейшем восторге.

— Принцесса! — воскликнула она. — Настоящая принцесса!

Агата криво улыбнулась — плохое начало! Она явно выглядит по-дурацки. Бабушка вдруг встревожено завертела головой.

— Мы забыли! Где они?

Наклонилась, заглядывая под стол, застеленный достающей до пола бархатной скатертью:

— Да где же они?!

— Кто? Что ты ищешь?

— Твои хрустальные башмачки!

Агата рассмеялась, бабушка тоже. За окном засигналили, и Агата вздернула палец:

— О! Прибыла моя тыква! Я побежала, а то еще придется мне гнаться за принцем!

Алекс, прислонившийся к стене у двери подъезда, насвистывая, протянул Агате маленький букетик:

— Привет, Мортимер!

— Добрый вечер, — пробормотала Агата. Под его взглядом она пригладила ткань на боках. Поправила кружева на глубоком вырезе. Тонкую лямку платья. Рука взметнулась к волосам, но тут уж Вуд перехватил ее запястье.

— Не трогай! Неплохо, совсем неплохо. Я не ожидал, что у Сирин что-нибудь получится.

Этот недоделанный комплимент привел Агату в чувство.

— Это ты ее подослал?

— Сама проявила инициативу. Не хотела, чтобы ненаглядный братец опозорился и ее опозорил. Садись, поехали.

Агата уселась на переднее сиденье, расправила длинный подол и перехватила взгляд Вуда. Сказала, почти оправдываясь, вновь касаясь кружев:

— Бабушка любит романтичный стиль...

Вуд завел машину и сказал:

— Вообще-то, я удивился, что у тебя, оказывается, есть грудь!

И рванул с места, безмятежно бросив:

— Расслабься, детка!

Ничего себе — расслабься! Чем ближе они подъезжали к танцевальному залу, тем больше Агата вжималась в сиденье, представляя дальнейшее. Бал. С танцами. С Вудом. И все наверняка будут смотреть на них, потому что Вуд — звезда. Она точно начнет спотыкаться о собственные ноги! Зачем это ей было надо? Сказалась бы больной и сидела себе дома с книжкой и подушкой в обнимку — привычно, уютно, тепло...

Безопасно.

Если б Алекс хоть что-то говорил, она бы перестала себя накручивать. Но Вуд только насвистывал, иногда поглядывал на нее и улыбался. А сама Агата не знала, как начать разговор. О чем вообще говорят с мальчиками? Не о прочитанной же вчера книжке? Дорога все длилась и длилась, Агата даже на часы на всякий случай взглянула — всего-то пятнадцать минут прошло... А ей уже начало казаться, что они давно вырвались за пределы города и приближаются к столице!

Подъехали. Агата посидела, медленно расстегнула ремень и увидела протянутую руку Алекса.

— Выходи! — приказал он сквозь зубы.

— А. Хорошо, — она неловко вылезла из низкой машины Вуда. Алекс быстренько подхватил ее под локоть, словно боясь, что она удерет — да Агата, и правда, уже готова была это сделать — если бы ноги так не дрожали. Они начали подниматься по лестнице, и Агата вдруг представила, что сбегает по этой лестнице вниз под бой часов полуночи... Только вот никакой принц не кинется за ней сломя голову вдогонку.

Вуд улыбался по сторонам своей обычной ослепительной улыбкой, небрежно приветствуя стоявших на ступеньках школьников. Агата ловила взгляды — любопытные, оценивающие. Удивленные. Смеющихся не было. Даже у трех неразлучных подружек, приветствовавших хором: 'Здравствуй, А-алекс!', лица скорее вытянулись, чем расплылись. И Агата сразу почувствовала себя уверенней — видимо, она и вправду не слишком скверно выглядит.

Народу в зале было много — не только из их, но и с других школ района — но и здесь Вуда то и дело окликали, здоровались, останавливали.

— Что будешь пить? — спросил он Агату.

— Сок.

Вуд фыркнул.

— Да ну! Я же сказал — расслабься. Выпей коктейля.

— Ну... ладно, — с сомнением сказала Агата. — Только не очень крепкий.

Алекс растворился в толпе. Агату немедленно толкнули, потом наступили на ногу, пихнули локтем... Следовало сменить дислокацию. Агата огляделась и, лавируя между оживленно разговаривающими школьниками, отошла и прислонилась спиной к прохладной колонне. Поправив очки, принялась рассматривать фланирующих по залу ровесников. На большинстве ребят пиджаки сидели так, словно они одолжили их у отцов. Зато девушки... Вечерние платья длинные. Вечерние платья крохотные. С открытыми плечами, шеей, грудью. Закрытые по самое горлышко, но зато с огромным вырезом сзади или разрезом сбоку. Органза, шелк и кружева, кружева... Агата вновь взбодрилась — оказывается, бабушка знала, что делала.

Как обычно.

Большинство мальчиков рядом с этими девушками выглядели просто... мальчиками.

Агата повернула голову и увидела неподалеку группу преподавателей. У нее было ясное ощущение, что за миг до того Келдыш смотрел на нее, но сейчас он беседовал с учителем рисования Квигли. Это им девчонки постоянно дразнили Агату. Агате было его часто просто жалко — он так боялся своих учеников! И сейчас она сравнила его нелепую сутуловатую фигуру в мятом пиджаке с вечной перхотью на плечах, и подтянутого историка, одетого, как обычно, во все черное. Кстати, в школе уже пошла мода 'по Келдышу' — многие мальчики и девочки резко сменили свои любимые цвета на мрачный черный. Сердясь неизвестно на что или кого, Агата принялась искать глазами запропастившегося Вуда.

— Веселитесь, Мортимер?

Вздрогнув, она посмотрела на идущего мимо Келдыша и не успела ничего ответить. От черного шелка его рубашки или неяркого освещения в зале учитель казался бледнее обычного. Хорошо, что он не остановился доставать ее своими придирками, а вышел в открытые двери террасы.

Минут через десять она уже об этом жалела. Вуд все не возвращался, а среди стоявших или проходивших мимо не было ни одного знакомого лица. Даже преподаватели куда-то подевались — наверное, пошли выполнять свою церберскую службу. У Агаты начала кружиться голова. И это — бал, которого все так ждали? Из открытой в парк двери тянуло свежестью. Агата вышла на мягко освещенную террасу. Сиденья еще были пусты, внизу, в темном парке, стрекотали кузнечики. Агата поглядела на звезды, прислушалась к гулу, доносившемуся из зала, и спустилась по ступенькам. Здесь было еще лучше. Никого нет, свежо, пахнет ночными цветами. Может, пойти домой? Вряд ли Вуд разозлится — он просто забыл про нее.

Она прошлась по дорожке до небольшого журчащего фонтана. Платье тихо шелестело, задевая траву. Постояла, глядя на серебристые струи воды. И повернула голову, услышав странный звук. Поодаль, на одной из скамеек, кто-то сидел. Агата попятилась, собираясь уйти. И остановилась, когда звук повторился.

Уж слишком он походил на стон.

— Эй... — осторожно позвала Агата. — Эй, кто там?

Тишина. Агата осторожно двинулась вперед, готовая в любой момент кинуться наутек.

— Эй... вам что, плохо?

Человек сидел неподвижно, наклонившись вперед, и обхватив себя за плечи. Белые пальцы резко выделялись на фоне черной одежды. Агата сделала еще шаг и замерла.

— Келдыш? — сказала неуверенно. — Учитель Келдыш?

Журчание воды — и тяжелое дыхание сидящего перед ней человека. Он не поднял головы, но из-под прядей темных, свесившихся на лицо волос, блеснули глаза. И закрылись.

— Учитель?

Если б он сказал хоть слово, она бы немедленно удрала обратно в зал. Но Келдыш так же молча откинулся на спинку скамьи — и лицо его попало в полосу света. Бледное, мокрое от пота, с зажмуренными глазами, оскаленным ртом, из которого со свистом вырывалось дыхание... Сейчас бы никто не назвал его красивым.

— Вам плохо? — Агата шагнула к нему и бестолково затопталась на месте. — Что с вами? Я сейчас кого-нибудь позову!

Рука взметнулась и, схватив ее за запястье, резко дернула — так что, ойкнув, Агата шлепнулась рядом на скамейку.

— Сидеть! — хрипло приказал Келдыш. Так как он и не подумал отпустить ее, Агате оставалось только беспомощно наблюдать, как он корчится от боли. Больше учитель не позволил себе ни звука, и от этого было еще страшнее — она сама на его месте уже орала бы благим матом. Через некоторое (ей показалось, очень долгое) время его дыхание начало выравниваться. Разжались пальцы. Потирая запястье, Агата тут же вскочила.

— Я же сказал — не надо никого звать!

Агата оглянулась. Келдыш даже не открыл глаз.

— Я сейчас, — торопливо сказала она. Смочила в фонтане платок, вернулась, и начала осторожно вытирать его лицо. Келдыш вздрогнул, попытался отстранить ее — но теперь уже он был слишком слаб для сопротивления. Агата расстегнула ворот рубашки и положила влажный платок ему на грудь. Келдыш повернул голову на спинке скамьи. Сказал негромко: