Свой Среди Чужих

— Зачем, товарищ комиссар?! Зачем опытного разведчика отправлять на передовую, если он и так рискует жизнью в тылу врага? Ведь еще неизвестно где хуже!

— Твоя правда, вот только с ней теперь к наркому пойдешь ты сам.

Полковник покачал головой.

— Не пойду, товарищ комиссар. Вот только жаль из-за пустяка такого человека терять. Для нас такие люди на вес золота, если можно так выразиться.

— Сделать ничего не могу. Я уже отдал приказ в кадры. Вопросы есть?

— Никак нет, товарищ комиссар!

К концу второго дня ареста, меня в спортзале нашел дневальный и сообщил, что мне надо подойти в канцелярию.

— Зачем, Коробкин?

— Сообщение у них для вас есть, товарищ лейтенант.

Сполоснулся, затем оделся и неторопливо отправился в канцелярию.

— Для вас телефонограмма, товарищ лейтенант, — вытянулся, сидевший за столом, сержант.

— Давай.

Взял листок. Прочитал.

"Лейтенанту Звягинцеву. Вам завтра надлежит прибыть в отдел кадров, к 9 утра. Начальник отдела".

"Отдел кадров? Неужели... перевод?!".

Мысли по поводу моей дальнейшей судьбы у меня были разные, но подобного варианта развития событий даже не рассматривал, почему-то считая, что начальство меня отстоит. Я, без излишнего самодовольства, считал себя ценным сотрудником, да и начальник отдела в своем разговоре со мной дал это понять. Вот только почему-то на следующее утро я оказался не нужным здесь человеком, о чем говорило полученное мною направление в 33-ю армию Западного фронта.

ГЛАВА 2

Над головой начальника отдела контрразведки СМЕРШ 33-й армии Западного фронта висел портрет Сталина. Полковник был не один. На одном из стульев, стоявших по другую сторону стола, сидел майор. Перед обоими стояли стаканы с чаем и раскрытая коробка с папиросами, а рядом с ней пристроилась пепельница из гильзы снаряда с окурками. Перед начальником отдела контрразведки армии поверх других бумаг картонная папка. Это, как нетрудно было догадаться, было мое дело. Войдя, вскинул руку к козырьку фуражки.

— Товарищ полковник, лейтенант Звягинцев прибыл для продолжения службы.

— Молодец, что прибыл. Это старший оперуполномоченный, майор Брылов. Он твой непосредственный начальник.

Майор встал. Он был среднего роста, но при этом имел мощные плечи и широкую грудь, на которой висели орден "Красная звезда" и медаль "За боевые заслуги". Лет, навскидку, сорок-сорок три. Глаза спокойные, но при этом цепкие и внимательные. Шрам переходит с щеки на подбородок.

"Боевой дядька, — почему-то сразу подумал я.

— Степан Трофимович, — представился он, протягивая мне ладонь.

— Звягинцев Константин Кириллович.

Руки мы жали явно не для знакомства, судя по силе с которой старший оперуполномоченный сжал мою ладонь. Судя по всему, Брылов подобный прием уже не раз применял, потому что полковник, явно знакомый с таким испытанием, сейчас с интересом наблюдал за мной. Рука майора была словно из железа, поэтому мне пришлось очень сильно постараться, чтобы противостоять его нажиму и не дать расплющить мне пальцы. Спустя с полминуты он отпустил мою руку, и удовлетворенно кивнув головой, с явным удовольствием сказал полковнику: — Ничего не скажешь, крепок-то молодец. Сколько ему годков?

Хозяин кабинета усмехнулся и, не заглядывая в мое дело, сказал: — Двадцать.

Майор неспешно сел, достал из коробки папиросу, закурил, а полковник, тем временем, кивнул головой на стоящий стул, сказал: — Садись, лейтенант. Говорить будем.

Судя по всему, эти офицеры хорошо друг друга знали. Уж больно домашняя обстановка была в кабинете. Вполне возможно, что они даже были хорошими друзьями, потому что, полковник был такого же возраста, что и майор, только может чуть постарше. Лицо интеллигентное, умное. На груди два ордена. "Красная звезда" и "Отечественной войны".

— Рассказывай, Константин Кириллович, как ты у нас оказался. Судя по твоему делу, ты хорошо воевал, да и награды сами за себя говорят. Характеристику тебе, скажу я так, отменную дали. Просто кладезь всяческих достоинств. И вдруг — раз! — отправляют в действующую армию. Что смотришь удивленно? — полковник постучал пальцем по папке с моим делом. — Тут говориться только о том, что ты избил двух вышестоящих офицеров из-за женщины. Подполковника и майора. Причем, оба, насколько можно судить по бумагам, выгораживать себя не стали и признали себя зачинщиками. Хм. Обычно, такое дело кладут под сукно и забывают о нем навсегда, а от тебя решили избавиться. Так в чем там было дело, лейтенант?

— Не избивал я их. Ударил по одному разу. Это первое. Подполковник был героем Советского Союза и получил награду в Кремле из рук товарища Калинина. Это второе. Но это вы, наверно, уже знаете, а вот то, что подполковник был другом Василия Сталина, этого в деле нет. Это третье.

Об этом мне стало известно в беседе с начальником отдела, к которому я пошел, перед тем как явиться в отдел кадров. Услышав, полковник и майор переглянулись, почти одновременно ухмыльнулись, но уже в следующую секунду их лица приняли прежнее выражение.

"Точно. Друзья-приятели, — сразу подумал я.

— Теперь понятно, а то мы гадать уже начали.... Хм. Раз все ясно, поговорим об основных задачах, стоящих перед войсковой контрразведкой. Они заключаются в одной фразе: всемерно оказывать помощь командованию для обеспечения победы над врагом. Более конкретные задачи вам поставит, товарищ майор, а заодно расскажет о вашем новом назначении.

— Обо всем мы поговорим, лейтенант, у меня, а вот насчет твоего направления скажу прямо сейчас. Ты направляешься на должность оперуполномоченного отдела контрразведки "Смерш" по обслуживанию 174-й отдельной армейской штрафной роты.

Снова внимательные взгляды. Как отреагирует наглый лейтенант, избивший вышестоящих офицеров?

"Все же сумели сунуть меня в дерьмо, — с некоторой обидой подумал я, после чего как можно равнодушнее поинтересовался: — Что это значит: по обслуживанию?

— Это значит, что ты в постоянный состав офицеров штрафной роты не входишь, а являешься прикомандированным, хотя и будешь состоять в ней на всех видах довольствия. Ясно?

— Так точно, товарищ майор.

— В твоем деле отмечено, что ты владеешь двумя языками. Немецким и французским. Как хорошо?

— Немецкий язык — в совершенстве, французский — средне, так как у меня не было хорошей языковой практики, — секунду подумав, добавил. — Немного знаю английский язык. Сам его изучал.

— Да ты у нас знаток иностранных языков. Молодец! Теперь иди к полковнику Калите Трофиму Степановичу. Он у нас главный по политчасти. Ты комсомолец?

— Так точно, товарищ майор.

— Тогда к комсоргу загляни.... Впрочем, Трофим Степанович сам тебя направит. Когда закончишь со всеми делами, жди меня у входа. Иди.

Я вскочил.

— Разрешите идти, товарищ полковник?!

— Идите.

Помимо обстоятельного разговора с подполковником, который явно знал, как я здесь оказался, мне пришлось выслушать много всего, но в основе его речи можно было выделить жесткое предупреждение: если нечто подобное повторится, то быть мне не офицером, а рядовым в штрафной роте.

— Надеюсь, товарищ лейтенант, вы меня поняли в достаточной степени?!

— Так точно, товарищ подполковник!

Разговор с секретарем комсомольской организации был слабой копией с заместителем по политической части. После чего я был направлен в отдел политпропаганды, где получил кипу листовок и газет двухдневной давности, после чего отправился на вещевой склад. Нагрузившись полученным по аттестату обмундированием, я еще минут сорок сидел в ожидании майора и все думал о том, что жизнь меня как-то странно качает. Словно маятник, из стороны в сторону. В нашем разговоре с начальником отдела, тот обмолвился, что за меня просили на высшем уровне, но как видно... не судьба. Плетью обуха не перешибешь. Именно поэтому я оказался в штрафной роте.

"Ладно. Что есть, то есть. Так, что я про штрафные роты знаю? Да почти ничего. Постоянный и переменный состав. Политзаключенных не брали. Уголовники? Вроде, тоже нет. А так.... Самострельщики. Дезертиры. Предатели...? Стоп. Как я сразу не подумал. А где прежний особист? На повышение пошел или....".

— Чего пригорюнился, лейтенант?!

Я вскочил. Передо мной стоял майор Брылов.

— Горюю о своем пропавшем отпуске, товарищ майор. Из двух недель всего лишь один день отгулял.

— Сочувствую, лейтенант. И сразу вопрос: за что тебе такой роскошный подарок сделали? Я, например, за последние два года о нем только слышал, но, ни разу не видел.

— Удалось как-то живым вернуться из немецкого тыла. Ну и начальство на радостях наградило и дало отпуск.

— Так за это тебе "Красное знамя" дали?

— Так точно.

— Хм. Пошли к госпиталю. Там полуторка нас ждет.

По дороге в госпиталь он мне рассказал, что уже неделю на их участке фронта не ведется никаких военных действий, что штрафная рота расположена в полуразвалившемся кирпичном заводике, на окраине небольшого городка, и ее командир, капитан Чистяков, в общем, неплохой мужик.

В расположение дивизии мы поехали на полуторке, которая везла медикаменты и перевязочные материалы. Майор, как и положено большому начальнику сидел в кабине, а мы со старшиной медицинской службы — в кузове.

— Сейчас пойдем ко мне. Поужинаем. Чаю попьем. К себе завтра с утра пойдешь. Вернее, поедешь, — майор иронически оглядел все мои вещи, — а то не дай бог, надорвешься. Заодно со старшим лейтенантом Васиным познакомлю. Через него шло формирование штрафников. Хоть молодой парень, да толковый, глядишь, чего и подскажет.

Мы уже пили чай, когда пришел старший лейтенант. Лет двадцать пять. Подтянутый, стройный, жилистый. Лицо серьезное. На груди две медали "За боевые заслуги".

Четко, по уставу, кинул руку к фуражке: — Здравия желаю, товарищ майор!

— И тебе не хворать. Садись, Саша. Чай будешь? — по-домашнему встретил его Брылов.

— Спасибо, Степан Трофимович. Только чуть позже. Я так понимаю, что нового товарища надо в курс дела ввести?

— Правильно понимаешь, товарищ старший лейтенант. Знакомьтесь.

Я встал, протянул руку: — Костя.

— Саша. И чего тебе, Костя, в Москве не сиделось? — спросил как бы просто так, а в глазах любопытство так и плещет.

— Меня просто попросили сюда приехать. Сказали, что товарищ Васин с работой не справляется. Надо ему помочь. Я что? Надо, значит сделаем. Вот и приехал, — я сказал это с таким серьезным видом, что Васин невольно бросил взгляд на майора, а когда увидел на его лице улыбку, понял и расхохотался.

— Шутник.

Посмеялись, после чего Брылов сказал: — Теперь по делу говорить будем. Начну я.

То, что он рассказал, мне совершенно не понравилось. Как оказалось, моей основной задачей была вербовка стукачей. На роту, по его словам, на основе полученного опыта по вербовке, мне должно хватить десятка информаторов, но чем больше удастся их навербовать, тем будет лучше для дела. Правда, тут же отметил он, главное не переборщить, выслушивая доносы.На роту, по его словам, на основе полученного опыта по вербовке, мне должно хватить десятка информаторов, но чем больше удастся их навербовать, тем будет лучше для дела. Правда, тут главное не переборщить, выслушивая доносы.

— Нельзя сразу не верить, что тебе говорят, а обязательно проверять сказанное из других источников. Это твоя первоочередная задача, Звягинцев. Если ты будешь знать, что думают солдаты, то тогда сможешь вовремя пресечь противоправные действия. Теперь второе. Не сторонись, общайся с людьми. Говори с ними, интересуйся их делами. Хоть за ними и вина большая есть, но они наши, советские люди, так что помни об этом всегда, лейтенант. Еще вот что. У тебя там особый, тяжелый народ, поэтому спуску не давай, но при этом соблюдай меру.

— Иначе могут в спину выстрелить?

— Соображаешь. Было и такое. Теперь третье. Это членовредительство. К сожалению 'самострелы' у нас, пусть не так часто, но встречаются, поэтому после боя ты лично должен осмотреть раненых. В основном это касается ранений в конечности. Только после твоего заключения врачам разрешается обеззараживать раны и накладывать повязки.

— Хорошо хоть, в задницу заглядывать не придется.

Васин рассмеялся, а майор усмехнулся краями губ, но глаза остались строгие, тем самым говоря, что шутку он принял, но сейчас не дружеские посиделки, а служебный разговор.

— Отставить смешки. Старший лейтенант, поясните своему товарищу, что ему надо знать о переменном составе штрафной роты.

Старлей оказался внимательным, дотошным и цепким к мелочам контрразведчиком, при этом он умел коротко и четко обрисовать характер человека. Так я узнал, что большую часть штрафников прибыли из различных армейских частей Западного фронта. По большей части они попали сюда из-за пьянок и драк, по меньшей части — за воровство и трусость. Среди них оказалось четверо разведчиков. Трое из них не смогли вытащить из "поиска" своих убитых и раненых товарищей и поэтому пошли под трибунал.

— А один разведчик, старшина Самохвалов, попал под трибунал за то, что его послали в тыл, получать "наркомовские". Получил тот канистру с водкой, а на обратном пути заглянул к знакомой санитарке из медсанбата. Пока они там шуры-муры разводили, канистру кто-то и увел. Должностное преступление налицо, но при этом Самохвалов разведчик заслуженный, "языков" не раз притаскивал, награды имеет. По этому случаю даже специальное заседание трибунала состоялось: лишать его орденов или их оставить? Решили оставить. Или взять Сошкина Илью Трофимовича. 49 лет. Колхозник. Служил в обозе артиллерийской бригады. Стоял на посту и видно задремал, а какая-то паскуда взяла и свела коня. Есть еще в роте полтора десятка узбеков из 97-го стрелкового полка. Когда их подняли в атаку, они просто попадали на землю, руками головы закрыли — и все! Как их не пытались поднять, пинками и угрозами, ничего не получилось. Командир полка, долго не думая, прислал всех к нам. Есть еще бывший курсант авиационного училища Кузькин Максим. Пока учился, все эти полгода воровал у своих ребят, пока, эту суку, за руку не поймали. Из особого дерьма — пяток воров и с десяток дезертиров. У меня на них всех бумаги есть. Там все расписано. Фамилия, краткие данные и состав преступления. Завтра поедешь, я тебе ее отдам. В общем и целом — это все.

Мое отношение к моей будущей службе я мысленно выразил одним словом: дерьмо!

— Спасибо, — поблагодарил я его, а сам подумал о том, что мне надо отсюда делать ноги. Вот только, как и куда, об этом надо было хорошо подумать.

— Тут вот еще, какое дело, Костя, — снова заговорил майор. — Ваша штрафная рота через трое суток уйдет на передовую, так что времени на знакомство у тебя в обрез. Фронтового, пехотного, опыта у тебя с гулькин нос, поэтому, первое время, держись командира роты и понапрасну не геройствуй. До тебя на этой должности был Николай Ястребков. Молодой, горячий, вот его и потянуло на подвиг. Один из взводных погиб в самом начале атаки, так он людей возглавил и получил... две пули в живот. Еще живого в госпиталь привезли. Уже там умер, на операционном столе.