Ведьмина клятва

Холодно, термометр в горнице показывает минус два, надо бы печь растопить, но нет сил. Пока я тупо рассматривала столешницу, Клавдий выцарапался из рюкзака и загремел заслонками. Он мигом наладил духов в дровяник за поленьями и через полчаса весело полыхал огонь, в чугуне булькала гречневая каша, а в печи оттаивала ветчина.

Он сам маслил мне кашу, на буржуйке согревал воду для мытья, ненавязчиво уговаривал съесть ещё кусочек, а затем отвёл меня в горницу, укрыл одеялом и велел спать до утра или пока солнце в попу не припечёт. Я едва не разрыдалась, это бабулино выражение.

Утром потянулись с соболезнованием соседи, приехал даже бабкин старый приятель с дальней заимки. Целый день шли и шли люди, несли еду, деньги и даже оставили на крыльце отрез ткани. Хождение прекратилось поздним вечером, никаких поминальных столов не накрывалось, поскольку поминки со спиртным отменились сами собой, стоило соседушкам увидеть моё лицо. Клавдий и наш старенький домовик Афоня до поздней ночи отмывали половицы после всех визитёров, ворчали, гоняли соседского кота и вообще создавали приятный звуковой фон для размышлений.

Спрятанное попробуем поискать завтра, а пока перетаскаем в погреб продукты, односельчане нанесли столько, что мне одной этого на пару месяцев хватит.

Я устало присела у печи на любимый бабкин стул-кресло, деревенский плотник мастерил его ещё при проклятом царизме, лет сто назад, я думаю. Спать не особенно и хотелось, так что я задумалась о том, что и как буду искать. Стены простукивать дураков нет, дерево, оно и есть дерево. У нас как-то не принято долбить брёвна, чтобы устроить тайник. Крестьяне всё больше землице клады доверяют, желательно в хорошо прожаренных керамических посудинах или в достаточно промасленных тряпках, если клад огнестрельный. Половицы поднимать тоже смысла нет при наличии погреба и чердака. Дворовые строения не исключаем, но вот огород перекапывать не будем. Спрятанное бабулей либо есть, либо его нет.

Что это? Клад? Деньги? Оружие? Амулеты?

Это может быть всё, что угодно, ведьме не запретишь что-либо делать в свою пользу, и уж тем более не помешаешь хорошенько прикрыть нужным заговором сделанное. Впрочем, не это сейчас главное. Мне ещё бабулино наследство пережить надо, ибо её сила уже начала потихоньку перекраивать моё сознание и перестраивать тело. Не то, чтобы принятая сила умершей порабощала личность, но определённая аналогия всё же просматривалась.

Сила уже прорастала во мне, что-то выжигала, наращивала и кажется, даже меняла. С утра меня то в жар бросает, то словно ледяной крошкой обсыпает, вон соседка баба Нюра даже шарахнулась и ничего удивительного. Любой обомлеет, если увидит, как у ведьминой внучки глаза закатываются под лоб, а руки ходуном ходят, причём, каждая конечность трясётся в своём ритме. Я весь день как-то держалась, чтобы никого не напугать до мокрых штанов, но вот в конце дня обессилила настолько, что заговор отвода глаз не сработал. Бедная баба Нюра летела вон со двора, как укушенная. Так что сидеть мне в деревне, не пересидеть, пока сила покойной ведьмы не придёт в равновесие с моей собственной силой. А баба Нюра уже всё забыла, я этим в первую голову озаботилась, как в себя пришла, нам тут только криков 'ведьма!' не хватает или воплей 'распни её!'.

Кто знает, как мне бабкина сила отзовётся, способность видеть духов передалась с рождением, пусть и не в полном объёме. Но вот знать, когда человек лжёт, я не умела никогда, а бабуля умела... но сейчас спать, завтра будет день...

... Очнулась я от холода. Дом выстужен, рассветает уже, но вот есть некая странность в окружающем пространстве — темнота подступает к самой кровати, а в ногах шевелится моя нечисть.

— Клавдий, что там с печью?

— П-п-рогорела, х-хозяйка...

— Разжигать разучился?

— Т-т-ам... этот...

Сама вижу, что этот, а не тот. Покойничек не отпетый, призрак натуральный — одна штука. Присмотрелась внимательнее... э, да кто же его отпевать станет? Это бывший ведьмак, а теперь просто очередная игрушка из бабкиного наследства, а иначе откуда бы он тут взялся, в заговорённом доме? Войти сюда ни одна нечисть не посмеет, точнее, не сможет... а вот бабкины ручные зверушки — запросто. А этот явно из её приневоленных духов, впрочем, не обязательно духов. Это бывший враг, которому не повезло в давнем противостоянии с бабулей, а больше вроде и некому.

Помнится, года два назад слыхивала я некую эпопею в пересказе дяди Фёдорова среднего внука, там молнии с бабкиных ладоней срывались, земля тряслась, дождь лил, не переставая (среди зимы-то!). Сам дядя Фёдор только посмеивался, как и я, поскольку никаких поединков меж ведьмаками быть не может. У нас не принято с открытым забралом идти на 'вы', таких дураков ищите в зеркале. Напротив, господа ведьмаки промышляют партизанскими методами: напал, прикончил и растворился в нетях, или просто куснул и исчез. Можно травить соперника ядами, дело житейское. Можно изводить медленной и неизлечимой болячкой, если сможешь. Можно потихоньку отправлять на тот свет его родню. Всё это можно, но и сам будь готов к разным неприятностям. Каким? Да любым! Ну, скажем, каждый купленный или приготовленный тобой кусок может быть начинён таким зельем, что пытки раскалённым железом тебе покажутся детским баловством.

А все эти сказки с молниями в полнеба оставьте любителям детской же литературы или вон писателям, что так любят гоблинов с эльфами скрещивать. Я поставила на пол слегка опомнившегося Клавдия и подтолкнула к печи, займись.

— Чего тебе тихо не сидится, уважаемый? — зевок только что не разодрал рот, — надеюсь, ты не станешь завывать дурным голосом с утра пораньше?

Призрак обрёл материальность. Мы разглядывали друг друга с интересом, хотя меня-то он всяко ранее видел, а вот я его нет. Нестарый ещё мужик, бритый наголо, нос горбатый, как у попугая. Глазки прячутся под выпуклым лбом, да уж не красавец. Рожа хитрющая, одна рука короче другой, сухоруким при жизни был, наверное. Одет не по теперешней моде, значит, годочков ему явно больше, чем на морде написано. Я и понятия не имею, в каком веке носили такой балахон на голое тело.

— Завывать не намерен, — хмыкнул мужичок — и сожалеть о смерти старой ведьмы тоже не стану.

Вполне себе изысканно выражается, может, монах-францисканец какой? Хламида его больно рясу напоминает, но одежонка эта мало похожа на православный подрясник, наши попы капюшонов не носят, да и головы не бреют.

— Согласна, тебе незачем приносить соболезнования, твоя задача служить ведьме или её преемнице.

— Согласен, — ответил в тон мужик, — что прикажете, госпожа ведьма?

Ёрничает, это хорошо, значит гордыню не растерял, личность кое-какую сохранил. Как именно победители обращаются с такими ручными игрушками, мне ведомо, но неохота думать о покойной бабке плохо. Пока.

— Бабке моей ты тоже по наследству перешёл?

— Нет, — мужик посмурнел, — она меня на спор выиграла.

— Гнобила поди?

— Да не особенно, знаешь ли. Если не преступал границ, то и вовсе жили душа в душу.

Я хмыкнула и втихомолку порадовалась, вижу враньё! Неплохо для начала.

— Ну, — заторопился призрак, — не совсем так, но бабка твоя тоже к сонму ангелов не была причислена, знаешь ли. И если она умерла, то вряд ли от старости.

— Именно.

— Значит, прикончили её. Не ожидал.

— Никто не ожидал, — сухо ответила я.

— Значит ты за наследством вернулась... Хочешь подскажу где лежит?

— Нет.

— Даже так? — рожа противно осклабилась.

— Не зарывайся, — лениво предупредила я, — иначе так и останешься меж тем миром и этим, а я уж было о хорошем для тебя подумала...

Мужичок скорчил гримасу недоверия, мол, что хорошего может сделать ведьмино отродье.

— Исчезни!

Чуда-юда сгинула с глаз долой, вот пусть помаячит вдалеке и подумает о том, что такого хорошего ему грозит.

— Афонечка, а у этого придурка имя есть?

— Фра Лоренцо его зовут.

Ничего себе святые отцы бывают! Ведьмак-монах, да ещё и католик! С ума сойти — брат Лоренцо! Чего только на земле русской не бывает, если ведьмы призраков едва ли не в карты выигрывают.

Я потянулась и спрыгнула на пол. В доме потеплело, уже и едой запахло, скоро мои домовички завтракать позовут, а пока суть да дело, я уборкой займусь. Вещи так и не разобрала, а заодно и план действий обдумаю, не зря же дядя Фёдор весточку прислал, вон обрывок красной ткани на заборе привязан и под ветром мотается. Значит, к вечеру ждём гостей.

Клавдий тоже весточку углядел и засуетился, носится из горницы в погреб, всё запасы пересчитывает. А вот Афоня, умник, уже и хлеб замесил, маленькая квашня накрыта полотенцем и прислонилась к тёплому боку буржуечки.

Боль потери я загнала глубоко в подсознание, ибо сейчас понадобятся все силы сколько их есть. Мне ещё бабкин подарок не одну неделю под себя форматировать, ну или это он меня под себя изгибать станет — тут уж как получится. Но две-три недели на это уйдёт, и не факт, что я останусь прежней Елизаветой Вороновой, двадцати одного года от роду, потомственной ведьмой и единственной наследницей рода Вороновых.

Заговор отвода глаз я на себя уже наложила, так что соседи ничего странного не увидят — та же внучка старой Анастасии, разве что побледнела больше обычного и лицо осунулось. Так ничего удивительного и нет, старую-то недавно схоронили, горе у девки, а горе — оно только наших врагов красит.

Дядя Фёдор прибыл поздно вечером, его старший лихо загнал упряжку во двор, высадил отца с гостинцами, едва ли не полицейским манером развернулся на месте и сгинул в облаке снежной пыли, только полозья взвизгнули. Дядя Фёдор жестом отослал меня в дом, я ведь сдуру неодетой выскочила на крыльцо, обстучал ноги в сенях и отбросил капюшон. Обниматься в их роду не принято, он и своих-то детей-внуков не балует нежностями, но меня погладил по рукаву, заставил наклониться и клюнул в щёку ледяными губами. От него, как и всегда, крепко пахнет мороженой рыбой, табаком и дымом костра.

Отужинав, дядя Фёдор с блаженным вздохом привалился спиной к тёплому боку печи, набил табаком трубку да так и замер с горящей лучиной в руке.

— Ты чего, дядя Фёдор?

— А это кто такой? — старый шаман ткнул горящей лучиной в сторону двери и раскурил свою носогрейку.

Я обернулась, ага, очередной сюрприз и не исключено, что опять из бабкиных закромов, вестник это. Даже не нечисть, так, отрыжка нечисти, посланник ведьмы, говорящее письмо, если уж выражаться современным языком. И не более того. Опасности оно не представляет, ничего смертельного устроить не может, обычная говорилка. Правда, порог оно переступить может, но вот говорить станет только после разрешения того, кому послан.

— Говори то, что тебе доверено, — разрешила я.

Туманный силуэт колыхнулся, пробубнил послание, после чего расплылся и исчез с лёгким хлопком.

— И что это было? — вопросила я окружающее пространство.

— Тебе видней..., — проворчал Фёдор.

— Понятно, что ничего не понятно.

— А ты сказанное запомнила?

— Запомнила, но пока не поняла ничего. Ладно, потом обдумаю. Но это не бабулин посланник точно.

— А что сказал?

— На второй весне придёшь и получишь то, что обещано.

Старик хмыкнул, сморщился и отхлебнул чаю из здоровенной кружки.

— Ты ведь не просто так приехал?

— Не просто. Бабка твоя кое о чём просила.

— И о чём?

— Как помру, говорила, привяжешь к внучке нужного духа.

— Зачем?

— А ты никого искать не будешь?

— Искать буду без вариантов, дядя Фёдор, но с какого боку тут духи? Я с ними и говорить-то не могу, вижу разве что... да и то не всех.

Старик явно не слушал мой лепет, затянулся трубочкой и пробормотал:

— Духа-защитника привязать не смогу, силы уже не те. Я и в молодые годы этим не часто баловался. Такого своей кровью кормить положено.

— Знаю, но о чём вообще речь?

— Ты уедешь через три недели, я так решил.

Я оторопела, он решил! Да за меня и бабка ничего решать не могла, а тут старый шаман решил!

— Ты не скалься, — старик снова затянулся дымом, — я так вижу. И больше скажу... уехать тебе надо быстро.

Что за странные пророчества он тут нагнетает? Я непроизвольно дёрнулась, когда меня коснулась невидимая сущность из тех, что всегда окружают старого шамана. Силён старик хоть и прибедняется, ему до сих пор такие духи служат, что мне только и остаётся, что завистливо вздыхать.

— Пусть придется уехать быстро, но причём тут духи?

— Я добуду тебе сильного духа Нижнего мира.

Ух ты, большая редкость. Такой будет служить не за страх, а за совесть, главное вовремя его подкармливать. Своей или чужой кровью. В данном случае лучше всего чужой. Ведьмы его не увидят, разве что шаман заметит, но далеко не каждый. А таких говорящих с духами, как Фёдор, на всю Россию хорошо, если двое-трое имеются. Он в своём роде последний могучий шаман этой местности. Как говорила бабка, его сами высшие духи просили пожить ещё, когда он собрался уходить в нижний мир.

— Когда начнём? — спросила я

— Через три дня.

Он выбил трубку и полез на печь, давая понять, что разговоры закончены. Я тоже не стала засиживаться у огня, улеглась в горнице на бабулину кровать, и оба домовика тут же шмыгнули мне в ноги, как обычные домашние коты. Под их возню и негромкую беседу я уснула.

Три следующих дня на моём дворе сменялись оленьи упряжки, вместо еды я пила оленью кровь, а в последний вечер — кровь белой оленихи, которую старик самолично забил позади избы, причём, расположил жертву призываемому духу так, чтобы кровавая дорожка шла от крыльца к убоине.

Камлать шаман начал ночью... Огромный бубен и обшитая мехом колотушка вздымались к звёздному небу, босые ноги медленно и как-то невесомо переступали по снегу. Рваный ритм негромко звучавшего бубна дробился в мозгу на множество звуков. Меня крепко держали за плечи двое его сыновей, а третий всем весом лежал на моих ногах. И не напрасно! В какой-то момент шаман завопил и меня подбросило так, что едва не выбило дух! Трое мужчин надёжно удержали бьющееся тело на снегу, а затем я и вовсе лишилась сознания.

Спустя пару дней старый шаман уехал, а на столе остался лежать маленький квадратик, который Фёдор выпилил из причудливо растрескавшегося дерева. Дух пожелал поселиться в дереве, ограниченном серебряной оправой, поэтому младший сын шамана оправил амулет в мягкое серебро.

Я собственноручно просверлила в квадратике отверстие, вставила серебряное кольцо и вдела кожаный шнур. Посторонний человек такой амулет только с трупа снять сможет. Будь он хоть триста раз колдуном, но духа ему не подчинить, ибо со смертью владельца дух возвращается в Нижний мир. Помедлив, я надела амулет на шею, мёртвым узлом затянула шнур. Вот и всё, в ямке меж ключиц расположился серебряный квадратик, последний подарок бабушки, 'нужный дух', как она выразилась.

Эта сущность не заточена молниями кидаться, от пули тоже не убережёт, как не спасёт и от ножа. Защитой от перечисленного должна озаботиться сама ведьма. А вот с этим амулетом никто и никогда не увидит моей ведьмачьей силы, то есть совсем не увидит. Заговоры могу произносить хоть в полный голос, никто не услышит! И колдовать могу невозбранно хоть в центре ведьмачьего Круга, никто и не почешется! Вот это подарок так подарок!