Смерть зверя с тонкой кожей

Темнело. Они стояли у окна и смотрели на платаны. В оранжевом свете уличных фонарей они казались Элис старыми и печальными.

Она украдкой покосилась на Эбботта. Он смотрел вниз — неподвижно, даже вроде и не дыша. Было что-то хищное в этой его неподвижности, настолько, что Элис забеспокоилась.

— Так как насчёт кофе? — спросила она, и слова её отозвались эхом в полутёмной комнате.

Он повернулся и обнял её. От неожиданности она на секунду напряглась, потом расслабилась и прижалась к нему.

Потом он провёл её в спальню, выходившую на ту же площадь. Не включая света, они разделись. Элис не поднимала глаз — частью по привычке, частью — от стыдливости, но что он смотрит на неё, она знала и так. Ещё она знала, что у неё — хорошая фигура и с удовольствием краснела .

В постели она поразила его своей страстью и той женской чувственностью, что находится уже за гранью чувственности. Почему-то ему казалось, что она будет скованной и застенчивой.

А Элис была счастлива. От любви она улетела куда-то на небеса, а на небесах не бывает ничего неправильного.

— Разве это не замечательно? — сказала она, растворившись в сплетении тел.

Потом он встал и приготовил чёрный кофе с пенкой, и они пили его при свете ночника.

Потом она прижалась щекой к его груди, лежала и не думала ни о чём, наслаждаясь близостью и теплом его тела, а он молча смотрел в потолок.

Потом они опять занимались любовью, иногда улыбаясь друг другу. Время остановилось и они заснули, не разнимая объятий.

Элис проснулась к пяти утра, оделась в предутренних сумерках, не отрывая от глаз от Эбботта. Потом, не надевая туфель, прошлась на цыпочках по квартире, вбирая атмосферу и рассматривая. Ей хотелось лучше запомнить его, своего мужчину. В эти минуты Элис была счастлива, как никогда в жизни.

Она вернулась в спальню, прикоснулась губами к его лбу. Он пошевелился, промычал что-то неразборчивое и заснул дальше. Она улыбнулась, надела туфли и вышла на улицу, мокрую от утреннего дождя.

На Бэйсуотэр-роуд она села на такси. По дороге она намечала дела на сегодня: покормить канарейку, принять ванну, позавтракать, сделать стирку, сходить по магазинам. Ну и купить красивое платье, чтобы, когда он придёт в офис...

Он не пришёл. Не этим утром, ни следующим. Вначале Элис решила, что он опять на одной из этих таинственных конференций. Тем не менее, она чувствовала себя обманутой, почти преданной — он ведь ни слова не сказал об этом. Если честно, то он вообще мало говорил тем вечером.

Весь день она ждала его звонка — в офисе, потом безвылазно сидя дома, а когда телефон наконец зазвонил — подскочила, как ужаленная. Но это была мать, которой вздумалось поболтать о каких-то пустяках. Элис избавилась от неё под благовидным поводом, клятвенно пообещав перезвонить завтра. А потом села у телефона и стала ждать. И ждала. Он не позвонил.

Так прошло ещё два дня, потом она позвонила сама. У Эбботта не отвечали. К концу недели она сходила к нему и постучалась. Подождала. Постучалась громче. Тот же результат. Дом казался пустым и вымершим. Занавеси были плотно задёрнуты, как будто в доме кто-то умер.

"Умер, — подумала она, — маленькая, бедная я".

Позже она услышала (кажется, от Фрэнка Смита), что Эбботт в Западной Африке. Потом, через два или три месяца, сообщили, что он арестован по обвинению в шпионаже. Ей хотелось знать, чем он там занимался, но о таких вещах в Департаменте не спрашивают. Как бы то ни было, если запастись терпением, можно получить ответ на любые вопросы.

Ей пришлось прождать два года. Два долгих года. Конечно, годы тоже попадаются разные, но эти два оказались особенно долгими. И очень одинокими. Вначале она думала о Ричарде постоянно, но проходило время, и он вспоминался не так часто, и, кажется, даже боль отпускала. Но всё равно — что-то продолжало тупо ныть в сердце . Потом прошло и это, оставив только пепел. И чувство привычного отупения. Не слишком неприятного.

А теперь, всего один звонок, и всё всколыхнулось и ожило. Душили злость и горечь.

"Ненавижу", — думала Элис, торопливо одеваясь в своей крохотной ванной.

Услышав, как подъехало её такси, она спустилась и вышла под холодный ночной дождь.

5.

С полчаса спустя все, кроме министра, собрались в офисе Контролера. Армстронг, постоянный заместитель министра иностранных дел. Блэйк — чуть женственный офицер связи из СИС. Старший суперинтендант Шеппард из спецотдела. Бригадир Бакли из "того, что называется MI5 ". И, разумеется, Элис, Фрэнк Смит и Контролер.

Элис уже приготовила кофе и теперь Контролер отхлёбывал его, плеснув туда дешёвого крепкого бренди. Бутылку ему подарили ещё на Рождество, и с тех пор он безуспешно пытался её добить. Он терпеть не мог выбрасывать что-либо. Фрэнк Смит разносил сахар.

Офис был просторным и удобным, но ещё не прогрелся как следует, так что и кофе и бренди пришлись очень кстати.

— Уже недель десять, как сбежал, — сказал Армстронг, — Чем он занимался всё это время?

— Выживал, полагаю, — ответил Блэйк .

Долбанное тупое остроумие, — подумал Армстронг, — причём типично в стиле СИС. Если бы Эбботт не выжил, он вряд ли занимался бы среди ночи рассылкой идиотских депеш .

Армстронг не доверял всем этим типам из разведки. Только и умеют, что разбазаривать деньги и создавать неприятности. Ничего, теперь неприятности возвращаются в свой родной дом. Он почти улыбнулся. Ему нравилось, когда кто-то оказывался, по его собственному выражению, "по уши в Нижнем Какаду".

— И не давал о себе знать до сих пор? — уточнил бригадир Бакли.

— Потому мы и считали его мёртвым, — ответил Контролер.

— Я немного знаком с теми местами, — сказал Блейк, — ему понадобилась бы минимум неделя, чтобы выбраться из джунглей. Или две, если учесть, что изрядную часть суток приходилось скрываться.

Бакли добавил:

— И вряд ли вам удастся сохранить хорошую форму, два года прокормив клопов в тюрьмах у Нджалы. Я слышал, они там с заключёнными не церемонятся.

Блейк кивнул:

— Не больше русских. Правда, не так изощрённо. Он сбежал в одиночку?

— По нашим данным, с ним был другой заключённый, чернокожий, — сообщил Контролер, — Но чернокожего убили. На тело наткнулись местные, неподалёку от деревни.

— А Эбботт?

Контролер только пожал плечами:

— Второй труп нашли в реке, в миле оттуда. Тело белого мужчины, наполовину объеденное крокодилами и совершенно неопознаваемое. Похоже, молодчики Нджалы нашли на трупе что-то, доказывающее, что это Эбботт.

— Похоже, Эбботт наткнулся на него первым, — прокомментировал Бакли.

— Шутник, — проворчал Блейк.

— Шутник, — неожиданно подтвердил Фрэнк Смит, — Сахару, мистер Блейк?

— Где, к чертям, этот министр? — вопросил Контролер.

— В страданиях. Прощается с тёплым лежбищем, — усмехнулся Армстронг. Понимающие улыбки. Сексуальные пристрастия министра давали обильную пищу для сплетен и анекдотов среди тех, кто относил себя к посвящённым.

— И кто у него последняя?

— По информации моей агентуры, — тонко улыбнулся Армстронг, — длинноногая темнокожая красотка с ритмом швейцарских часов.

— И, — добавил Блейк, ненавидевший, когда его обходили в сплетне, — в совершенстве владеющая языком.

Одобрительный хохот показал, что последнее слово осталось за ним, отчего Блейк почувствовал себя глубоко счастливым.

Элис опустила голову и без особой надобности принялась точить карандаш.

Одним из тех, кто не смеялся, был старший суперинтендант Шеппард, флегматично стоявший у окна, погружённый в собственные мысли.

Шлюхи, думал он, просто аристократические шлюхи. Как болтливые кумушки — тратят время на хихикание и сплетни, а убийца разгуливает на свободе. Весь этот народ из разведки — слишком много получает, слишком много о себе воображает и слишком много трахается. Впрочем, то же самое он думал и о политиках всех уровней. По-настоящему Шеппард уважал только полицейских. Особенными способностями он не блистал нигде — кроме своей профессии, во многом заключавшейся в добывании информации у людей, не желающих с ней расставаться.

— Что вы думаете об Эбботте? — спросил у него Бакли.

— Думаю, что он рехнулся.

— Есть с чего, — снова вмешался Фрэнк Смит.

— Он вполне мог сойти с ума, после всего, что перенёс, — мягко заметил Контролер, делая при этом Смиту знак: "Остынь".

Смит терпеть не мог полицейских любых мастей.

В этот момент появился министр, в таком оффициальном костюме, будто его вызвали прямо из оперы. Как будто это могло ввести в заблуждение кого-то из присутствующих.

— Прошу прощения, — объявил он хорошо поставленным баритоном, — с трудом выбрался с ужина.

"...плавно переходящего в завтрак", — прошептал кто-то тем театральным шепотом, который слышат даже на галёрке.

Министр был коренастым мужчиной средних лет, с фигурой, не самой удачной для этого костюма. Впрочем, ничего более подходящего он с собой не прихватил. У него было лицо профессионального политика, всегда готовое доброжелательно улыбнуться, но не отражающее ни единой мысли. Он родился в семье шахтёра, и любил этим похвастаться, хотя сам спускался в забой всего раз, уже депутатом, в инспекционной поездке. Он много работал над собой и многого добился. Но при этом сумел не потерять и своего йоркширского акцента, это помогало общаться с людьми на равных. Мог он, если надо, прикинуться и этаким простоватым йоркширским мужичком.

Сейчас министр говорил очень гладко, без малейшего намёка на провинциальный акцент или манеры.

— Кофе и бренди министру, Элис, — сказал Контролер.

— Немного бренди, благодарю.

— Боюсь, это не очень удачная мысль. И у меня нет содовой.

— Не нужно содовой.

Министр глотнул бренди и отставил стакан.

— Откуда у вас это?

— Друзья.

— Друзья? — с сомнением переспросил министр, — думаю, под такое можно и кофе .

Когда Элис подала ему кофе, он слил в чашку всё, остававшееся в бутылке и в несколько глотков опорожнил.

— Нет, спасибо, — сказал он, заметив, что Элис собирается налить ещё.

— Мне это было необходимо, — с улыбкой пояснил он.

Элис с интересом смотрела на него . Он был из тех, кого её мать называла барами. Но "барин из рабочего класса" — определение противоречило само себе. Барин, как она себе его представляла, это что-то расслабленно-аристократичное. Грассирующее, лишённое подбородка и с мокрыми губами.

— Теперь, — сказал министр, — что это за история с покушением?

— Ну...— замялся Контролер.

— Скажу честно: всё это звучит дико и неправдоподобно. Не могу поверить, что правительство Великобритании серьёзно рассматривало бы покушение на убийство. Убийство! Да ещё чернокожего.

Похоже, в его глазах убийство было менее гнусным деянием, если бы жертвой оказался белый.

— Как говорится, убийство — не наш метод. Не так ли?

Контролер промолчал, будучи не вполне уверенным, что вопрос не риторическиий, и что министр не собирается разразиться одной из своих коронных тирад.

— Не так? — повторил министр.

Контролер, вообще-то тоже умевший быть красноречивым, сказал:

— Конечно, нет, господин министр. Разумеется, нет. Как правило, нет, но... Элис, этого записывать не надо.

Элис отложила карандаш и блокнот.

— Но изредка, господин министр, очень редко, к счастью... в интересах высокой политики... международных отношений... и даже сохранения мира, бывает необходимым... ну... устранить противника.

— Но этот парень... Он же наш друг. Очень хороший друг.

— А, — протянул Контролер, — друг. Теперь друг. Но два года назад...

Он кивнул Армстронгу, тот пояснил:

— Ожидали войны. Что-то вроде Конго или Биафры — но намного хуже.

— В каком смысле?

— Мы рисковали всеми нашими вложениями там. Очень большие деньги.

— А-а, — министр кивнул. Что такое большие деньги он понимал очень хорошо.

— Кроме того, — продолжал Армстронг, — это открывало дорогу русским. Не говоря о многочисленных жертвах. В основном среди местных, разумеется.

— Да, утешили, — прокомментировал министр, ещё не утративший способности иронизировать, — А при чём тут Нджала?

— Он и угрожал начать всё это.

— Войну? На что он рассчитывал?

— На поддержку русских. А вслед за русскими вмешались бы американцы. И Бог знает, куда бы всё могло зайти.

— Ситуация начинала выходить из-под контроля, — добавил Контролер, — вот почему было решено предпринять такие... такие чрезвычайные меры.

— Решено — кем? — этот вопрос министр почти выплюнул .

— Вашим министерством, господин министр, — ответ был мягче бархата.

— Но я не был министром два года назад!

— А, — пожал плечами Контролер, — это значит ещё до последней перетасовки в кабинете, то есть...

— Ладно, оставьте, — отмахнулся министр, — в любом случае решение утвержалось кабинетом. И вы послали агента?..

— Ричарда Эбботта. Лучшего из наших людей.

— Который провалился.

— Которого провалили, — опять вмешался Смит.

— Кто?

— Предположительно, один из его местных контактов, — пояснил Контролер.

— Я в это не верю, — решительно сказал Смит.

Контролер сдержал раздражение:

— Это очевидное объяснение. Единственно возможное, к тому же.

— У вас есть другое объяснение? — министр обратился непосредственно к Смиту.

— Нет у меня объяснений, — покачал головой тот, — но что-то тут плохо пахнет.

Он замялся. Лицо Контролера было бесстрастным, как табло, но Смит знал, что он в бешенстве.

— Ну, продолжайте, — сказал министр.

— Единственные два контакта Эбботта — это люди, которых я завербовал сам, более десяти лет назад, когда работал там в британском консульстве. Примерно тогда же, когда мы дали им независимость.

— А где был тогда Нджала? — поинтересовался министр.

— В тюрьме, — сказал Смит, -Где ему и следовало оставаться. Как бы то ни было, мы решили, что стоит иметь там кого-нибудь... чтобы присматривать за ситуацией. И я завербовал несколько молодцов, которым не слишком нравился новый режим и которые были бы лояльны по отношению к нам.

— Возможно, в ком-то из них вы ошиблись? — предположил министр.

Смит пожал плечами.

— Они работали на нас десять лет.

— Они могли проговориться кому-то, кому доверяли, — сказал Контролер, — такое случается.

— С ними такого не случалось десять лет.

— У вас есть другое объяснение?

"О, да, разумеется, — подумал Смит, — но не в этой компании".

— Нет, министр, — сказал он вслух, — боюсь, другого объяснения у меня нет.

— Как бы то ни было, никто из местных не был в курсе задания Эбботта, так?

— Нет, — ответил Контролер, — но они знали, что Эбботт — британский агент. Этого достаточно.

— И что с ними стало? Нам известно?

— Полиция Нджалы забила их до смерти, — сказал Смит, — Странная награда тем, кто сдал Эбботта, — он посмотрел на Контролера, — сдаётся мне, от всей этой истории воняет.

— В любом случае, это только догадки, — заметил Контролер, — единственное, что имеет значение теперь — как остановить Эбботта?