Война в раю

Герцог метнулся за часовню, укрываясь вместе с юношей под деревьями, рванул его вниз, на себя, опускаясь на траву.

— Вот видишь, теперь мы не в святом месте...

Он посадил Майкла к себе на колени.

— Мики, это сладко, это очень сладко...

Мужчина обнял его, нежно, но крепко и снова припал к губам священника в легком поцелуе. Язык его коснулся сладких плодов, а потом, слегка раздвинув губки, скользнул внутрь, коснулся неба. Рука его поглаживала член Майкла сквозь одежду.

— М-м-м... — Застонал юноша, дергаясь в его объятиях, сопротивляясь из последних сил, что так стремительно покидали его под нежным натиском мужчины. "Что он делает? Зачем? Господи, но это действительно сладко..." Руки сильно вцепились в пиджак Герцога, комкая мягкую ткань. — Ну, пожалуйста... не надо... — Это было последнее что он мог сказать.

— Тише, мышонок, тише, будет прекрасно, я обещаю... — Алан положил его на траву, рука его скользнула в черные брюки священника.

Герцог видел, что юноша задыхается, поэтому он расстегнул белый воротничок, черный воротник рубашки, начиная целовать шею.

— Тебе не надо ничего делать, просто наслаждайся. — Алан улыбнулся.

На мгновение поднимая голову, смотря в затуманенные глаза священника, целуя оба его глаза, и снова занялся его шеей, постепенно подбираясь к ушкам, сначала к одному, целуя его, посасывая и полизывая, потом к другому, а рука его между тем, касалась основания члена, одним лишь пальчиком, разжигая его и терзая.

— А-а-ах! — Выдохнул Майкл. Тело жило своей жизнью, отзываясь на ласки, выгибаясь навстречу рукам. — Ну, зачем, зачем?

— Потому, что ты стал для меня навязчивой идеей... — Алан взглянул ему в глаза. — Потому, что ты завладел моей душой и сердцем. — Он улыбнулся, тяжело вздохнув. — Ах, эти губки, эти сладкие губки... — Герцог снова поцеловал его. — Так охота целовать их и целовать... — Мужчина провел по нижней губе пальцем, потом по верхней. — Как жаль, что нельзя... эти сладкие плоды припухнут от поцелуев и Питер скорей всего заметит это, я не хочу подставлять тебя мышонок... — Алан коснулся своими губами его переносицы. — Мои губы хотят станцевать танец с твоими... — Он улыбнулся. — Но я найду им достойное применение... — Рука мужчины уже расстегивала брюки священника, стянула их до колен, вместе с нижним бельем.

Герцог отстранился от него, рассматривая тело Майкла, молочно-белую кожу, никогда не знавшую солнца.

Лицо юноши залила краска стыда и смущения. Руки потянулись, закрывая то, что никто не должен видеть. Никто! И этот мужчина заставил его страдать, желать... желать запретного!

— Ненавижу вас...

Герцог казалось, и не услышал этих слов.

— Нет, Мики, не надо, ты прекрасен... — Алан мягко взял его руки, убирая. — Ты слишком прекрасен, чтобы скрывать это... В Древней Греции тебя бы почитали, многие скульпторы желали бы увековечить эту красоту в мраморе.

— Черт вас побери... — Прошептал Майкл, закрывая глаза. Как это было странно и завораживающе. Почему тело предало его? Он не мог противиться тому, что говорил и делал Герцог, оставляя все, как есть. Силы сопротивления покидали его.

— Ах, мой маленький священник сквернословит, придется тебя наказать... — Алан улыбнулся, припадая к его губам в поцелуе.

Теперь поцелуй был более страстным, более глубоким. Язык герцога касался его языка, увлекая за собой в танец любви.

Руки его ласкали грудь юноши, нежно поглаживали соски, сжимая их пальцами и покручивая сквозь рубашку.

"Прости меня Господи..." Майкл еще сильнее застонал, выгибаясь на траве. Тело трепетало, желая большего. Желая ласк Герцога, как это было ни странно, ни шокирующее для него самого. Разум просто отключился, оставляя место удовольствию совсем другой природы.

Алан отстранился от него.

— М-м-м... — Он закрыл глаза, слишком велик был соблазн, слишком высоко желание, но надо держаться. НАДО!

Некоторое время, мужчина позволил себе наслаждаться видом распростертого тела, потом рука его поднялась и коснулась бедер.

Сильнейший импульсный разряд заставил тело его содрогнуться, оно ответило на это прикосновение, ноги Майкла помимо воли слегка раздвинулись, а с губ сорвался крик.

— Ч-ч-ч... — Герцог закрыл его рот рукой. — Ты же не хочешь, чтобы нас услышали. — Он нежно улыбнулся юноше. — Ах, ну какие же мы отзывчивые... — Герцог хитро улыбнулся. — Вот я и нашел к тебе ключик, Мышонок... — Мужчина поглаживал его бедра, заставляя ножки его сжиматься и разжиматься.

Майкл комкал траву руками, мотал головой, разметав волосы по изумрудному ковру, весь окружающий мир перестал для него существовать, только тело, только удовольствие, только огонь, что разгорался где-то внизу живота, стараясь вырваться наружу. Но, не зная как, это было так странно и не понятно, это доставляло даже боль, легкую сладкую боль.

Дрожащей рукой юноша убрал ладонь герцога со своих губ.

— Ал-лан... что это? Как? — Голос отказывался ему повиноваться, выдавая его состояние дрожью. — Почему больно?

— Тише, Мики, сейчас все кончится, обещаю, сейчас боль уйдет... — Герцог посмотрел на него, улыбнувшись, а потом опустился ниже, осторожно касаясь губами возбужденного члена священника, провел по головке сомкнутыми губами, потом провел, приоткрыв губы, потом коснулся языком, собирая первые капли сладкого нектара.

— Боже! А-а-ах!!! — Майкл сильно выгнулся, приподнимая бедра навстречу его горячим губам. — Еще больней... — Веки трепетали, а тело горело огнем. Губы неслышно шептали слова.

— Сейчас, мышонок... уже почти конец. Только, пожалуйста, не кричи. — Алан медленно вобрал его член в себя.

Рука мужчины пробралась в свои брюки, Герцог стал ласкать себя.

— М-м-м... — Юноша вцепился зубами в свою руку, чтобы не кричать. Жар наполнявший низ живота, выплеснулся наружу, а из глаз потекли слезы. "Боже, что это? Как страшно... И как сладко!"

— Вот умница, — Герцог проглотил все, даже слизнул последние капли, потом приподнялся, смотря в глаза священника, поцеловал его в дрожащие губы, позволяя попробовать свой собственный вкус. — Ты просто прелесть. — Алан задрожал сам и выгнулся, приоткрыв рот, кончая с безмолвным криком.

Майкл дрожал и плакал.

— Зачем все это? Ну, зачем? Мне страшно...

Герцог рухнул рядом с ним, обнимая юношу, прижимая к себе.

— Тебе это нужно было не меньше чем мне... — Он целовал его мокрые глазки, сцеловывая со щек и век слезинки.

— Нет. Это зачем-то нужно было вам. — Он отвернул голову, не давая мужчине видеть его состояние. Это было для него откровением, то, что считалось запретным, греховным и дьявольским — оказалось прекрасным! Таким что казалось — эти чувства возможны лишь в раю.

Герцог был прав, это было хорошо. Майкл лежал расслабленный, тело обрело необычайную легкость, приятная нега разливалась по каждой клеточке. Плоский живот подрагивал, воспоминание о сильнейшем оргазме было еще велико. Душа вдруг очистилась от всего и взлетела обретя собственные крылья. Он купался в облаках удовольствия, обретая свой собственный рай. "Как могли учителя не говорить о таком? Таком блаженстве, который доступен практически всем, но не нам..."

— Ты в порядке? — Алан гладил его лоб и виски, разбирая влажные от пота волосы.

— Да, в порядке. — Тихо ответил Майкл, удивляясь тому что у него еще остались силы для ответа. — А что нужно для вас, чтобы вы испытали такое же?

— Ничего, мышонок, я уже испытал удовольствие видя, как его познал ты. — Герцог улыбнулся, нежно целуя его в лоб "Ах, малыш, ты так наивен, ну ничего. Это только первый раз". — Ты сможешь подняться?

— Постараюсь... — Все также тихо ответил священник. — Мне надо идти.

Понемногу его душа возвращалась обратно, реальность заставила вернуться утомленного священника.

— Полежи еще немного, твое состояние быстро выдаст тебя. К тому же, ты со мной, тебя сейчас никто не посмеет побеспокоить. — Алан ласково целовал его лицо, стараясь привести его в чувство. Теперь это были другие поцелуи, нежные и заботливые.

— Вы только за этим пришли в церковь? Или все же будете нам помогать реконструировать храм? — Не имея сил сопротивляться сейчас Майкл собирался с мыслями, со своими чувствами.

— Конечно. — Герцог легко поцеловал его в губы. — Мы будем видеться с тобой довольно часто. Завтра я познакомлю тебя с реставраторами.... — Мужчина посмотрел в глаза священнику. — Ну вот, эти прекрасные глазки уже в норме, осталось избавиться лишь от этого румянца, что заливает твои прелестные щечки, и дышишь ты еще прерывисто.

Алан сел. Прислонившись к стволу дерева, посадил юношу к себе на колени, прикрывая пока еще обнаженные бедра своим плащом, прижимая юношу к себе.

— Кто в вас тогда стрелял? — Майкл постарался справиться с собой. Но пока, это еще плохо получалось. Если бы Герцог его отпустил, было бы лучше. Его руки и тепло тела все равно волновали и будоражили его состояние. — Как ваша рана?

— Почти зажила, ты не волнуйся, на мне все заживает как на собаке. — Мужчина поцеловал его в висок. — У меня есть враг, конкурент, он очень жестокий человек. Фанатик... называет себя Ангелом Апокалипсиса. Для него нет ничего святого, он решил очистить Землю от людской скверны. Он устраивает теракты, убивает детей, взрывая школы.

— А вы разве не такой? Вы тоже убиваете, стреляя в людей. — Майкл отстранился от Герцога. — Я видел тогда новости, когда сообщали о разборке между вашими группировками.

— Но на мне нет греха убийства невинных, они такие же подонки, как и мои люди, как и я.... — Герцог тяжело вздохнул. — Я не убиваю в церквях женщин и детей... — Его лицо вдруг исказилось болью, а из глаз потекли слезы. — Не убиваю их на крещении и причастии... — Алан отвернул голову, чтобы Майкл не увидел его слез, бледности вдруг покрывшее его лицо.

Священник почувствовал его каменное напряжение, словно мужчина стал вдруг куском скалы.

— Что-то произошло, что вы так относитесь к нему? — Майкл оторопел от услышанного, руки невольно сжались в кулаки. — Кошмар какой-то, но каждый человек имеет право на ошибки и время, чтобы их исправить.

— Ты слишком наивен, поэтому я не буду с тобой спорить. — Герцог быстро смахнул слезы с лица. — Вставай, надо возвращаться....

Алан поднялся, помогая ему, одел его, заправил рубашку в брюки, поправил воротничок.

Священник упрямо поджал губы, а глаза светились решимостью.

— Если все так, я постараюсь направить его на путь истинный, чтобы это ни стоило!

— Не смей, безумец! — Алан схватил его за плечи и встряхнул. — Слышишь? Если ты не хочешь умереть, если ты не хочешь пожертвовать своими братьями, не смей! — Орал он. — Ты глупый мальчишка не знающий жизни, а Ангел — воплощение Люцифера, его грех не сравним с нашими, он вожделеет убийствами, и главной целью его является Папа, и уж точно он не остановиться перед убийством такой мелкой пешки как ты! — И снова встряхнул юношу.

В глазах мужчины горел странный огонь, он настолько перестал контролировать себя, что брызгал слюной, тело его дрожало, он словно обезумел и было непонятно, что он сделает сейчас, убьет его со злости, швырнув о дерево, под которым они стояли, или прижмет к себе. Слова молодого священника привели его в это ужасное состояние.

— Убери руки от меня! — Голос священника дрожал, глаза расширились от испуга. Герцог гораздо сильнее его и если ударит, то... Майкл постарался не продолжить эту мысль. — Ты такой же как и он, если не отпустишь меня. Ты в невменяемом состоянии!

— Черт побери, ты вообще меня слышишь? Не смей, никогда не смей!!! Или я достану тебя с того света и вправлю тебе мозги! И не важно, что при этом мне самому придется умереть, но будь уверен, я сделаю это!

— Что здесь происходит? — Взревел появившийся рядом отец Питер. Услышав гневные выкрики он поспешил узнать в чем дело. — Уберите руки от него!

Алан швырнул юношу на руки старику.

— Заприте его, посадите на цепь, сделайте хоть что-нибудь, иначе этот сопляк погубит и себя и вас! — И мужчина пошел прочь сотрясая воздух черным ругательством, от которых уши священников сворачивались в трубочки.

— Изверг! — Напоследок бросил Майкл ему вслед. — И это после всего... ой! — А вот этого, пожалуй, не стоило говорить. То что произошло между ними еще ничего не значит. Герцог оказался довольно грубым и бесцеремонным, быстро переменившись. Эта перемена довольно больно резануло юношу в душе.

Святой отец поставил юношу перед собой и развернул лицом.

— Что здесь произошло? Почему он на тебя кричал? — Властно рявкнул он на него.

— А... это... — Майкл набрал в легкие воздух, а потом также выдохнул. Он не знал, как все сказать, чтобы не проговориться. — Ничего отец Питер... Ничего... — И понесся бегом до своей комнаты. "Он накричал на меня, чуть не побил. И это после всего, что было до этого! Бесчувственный человек... Никогда больше не поддамся порывам и не буду с ним разговаривать!"

Священник яростно сбросил с себя одежду. Руки задержались на своей же коже. Подошел к зеркалу. "Что он во мне нашел? Странно все это..." Худенькое тело, бледная кожа, обычное лицо. Он не считал себя красавцем, хоть им и являлся. И тем паче, что он должен быть невинным и не знать мирских удовольствий. Тех удовольствий что узнал сегодня, познал. И от кого? От мужчины! Майкл потер красные от стыда щеки.

Ушел под душ и яростно тер себя щеткой, желая смыть с себя следы прикосновений рук и губ Герцога. Тер до такой степени, что кожа покраснела. Позже, свернувшись в клубочек на своей узкой кровати, он долго молился Господу за прощение этого греха. "Боже, прости. Я больше не буду поддаваться соблазнам..." Душа его была в смятении.

* * *

Следующие несколько дней казалось, что мужчина не замечает его. Герцог появлялся в церкви довольно часто, но разговоры их были строго официальными. Алан привез реставраторов, прорабов, рабочих. В церкви закипела работа. Оказалось, что Герцог знает толк в этом. Словно он всю жизнь занимался строительством. Иногда Майкл заглядывался на работу мужчины. Он был строг, компетентен, самостоятельно контролировал реставрационные работы. Этот прекрасный голос был слышен везде. Питер все удивлялся, как этот человек умудряется быть везде и сразу. За день он успевал пожурить всех, порой заговаривал со священниками и мог проговорить с ними несколько часов. Он был подкован на религиозную тему и имел свою собственную точку зрения на религию.

Он верил в Отца и все же называл библию всеобщим заблуждением человечества. Он мог ввести в сомнение любого молодого и еще не совсем опытного священника.

Майкл, когда не был занят учебой и занятиями с детьми наблюдал за Герцогом. Этот человек как будто раздвоился. То что про него говорилось по телевизору и, то что он видел сейчас совсем не укладывалось в его сознании.

Он все грустнел и становился бледным. "Что со мной происходит? Я не знаю. Неужели это было испытанием?" Ночью тело требовало продолжения. Его внезапно охватывал жар, кожа плавилась, желая вновь ощутить ласки мужчины. Он подолгу не мог заснуть, не мог справиться с возбуждением. Так хотелось вновь ощутить руки и губы Герцога на своих губах, на своем теле, на своем члене... При воспоминании об этом из груди рвались стоны. Каждый раз, справляя нужду, плоть трепетала при каждом прикосновении пальцев. Облегчение он получал только во сне, просыпаясь утром с мокрым бельем. Безысходность бросала его на стены. Он изнурял себя работой, лишь бы только не думать об этом. Но тело казалось, завладело уже и разумом.