Слизь

Так вот, они утверждали, что старший инспектор Вадим Иванович был известен своей любовью к взяткам, брал он много и нагло, но и копался умело, мог выявить любую тайную махинацию, что-что, а специалист считался высочайшего уровня, не зря проработал старшим бухгалтером на Навоийском горно-металлургическом комбинате, где добывали золото. Именно там он познал все секреты своей профессии и знал, как можно спрятать концы в воду, чтобы никакая ревизия не могла найти их. Но тот, кто знает, тот и находит. Ставки у Сиропова считались высокими, но не сравнимыми с теми, которые могли последовать за сокрытие от налогообложения, хищения, растраты и т.д., и поэтому все всегда соглашались на мзду.

В последние три дня Сиропов инспектировал строительный кооператив под названием 'Бунёдкор'... 'О-па, — вдруг вспохватился Ровшан. — Так ведь это объект Гафура Рахимова, уголовного 'авторитета'... Так он покусился на святая святых? Может, это месть Гафура?' Быстро пробежавшись глазами по информашкам сексотов[4], он выяснил, что Вадима слегка наказали, но отпустили с миром. 'Если ему указали, что он полез не в свое дело, и на этом воспитательная работа закончилась, то зачем потом убивать?' — неудомевал милиционер. Что-то тут не стыковалось. Можно было сказать, что ребятки Гафура расчленили тело, но ведь был целым скелет. Просто не было внутренних органов, то есть потрохов, мускулов, кожи и прочего.

'А вообще, Сиропов ли это? Его ли скелет? — мучительно размышлял Ровшан. Можно было предположить, что налоговика зарезали и где-нибудь закопали, а вместо него подкинули скелет с медицинского института — пойди и разберись, кому он принадлежит... Но к чему эта публичность? Ведь можно убийство скрыть, и не так просто будет найти труп и убийц. А тут все иначе... Да, Ольга могла и соврать, приплести что-то про розовый студень, но только эта фантастическая история никак не вписывается в обычные методы работы мафии, возглавляемой Гафуром. А потом, что-то подобное происходит в тот же день в других местах, и это не имеет никакого отношения к проверке строительного кооператива.

Вздохнув, Ильчибаев открыл другую папку. Здесь были протоколы и отчеты следственной группы в школе номер сто семьдесят пять. Трое пацанов баловались водкой в туалете. 'Надо же, до чего докатилась молодежь — распивают алкоголь прямо в учебном заведении', — покачал головой капитан и сам вздрогнул. Гм, ведь и он увлекался недавно спиртным, уж не стоит сильно косить на ребят. Но им-то по пятнадцать-шестнадцать лет! Рановато взялись за нетрезвую жизнь...

Итак, двое школьников, в числе которых хулиган Баходыр Хусанов, стоящий на особом учете в инспекции по делам несовершеннолетних, заявляли, то какое розовое существо выползло из унитаза и сожрало их одноклассника по имени Вадим Кочетов. То есть здесь было совпадение в том, что убийцей назывался некий мифический организм, и что он, тварюга, выполз из канализационной системы, и что растворял в себе человека как какая-то кислота... 'Что еще? — бил кулаком по лбу Ровшан, стараясь связать воедино все факты. — Ну... что пацана звали тоже Вадим, как и Сиропова... Но это еще ничего не доказывает... И что они распивали алкоголь!' Тут он схватил вновь пояснение Ольги и перечитал. Да, точно, женщина утверждала, что налоговик, прежде чем зайти в парилку, пил водку.

И что это дает? Ну, пили водку, а что дальше? Два скелета — и ничего ясного. Пацаны вряд ли могли убить своего товарища, нет мотивов, да и разделать бескровно тело практически невозможно. Полосни любого ножом — и море кровища по стенам и потолкам помещения, а тут ничего, туалет чист в этом смысле. То же самое с бассейном. Ну, вода, правда, стекла в трубу и ее на экспертизу не возьмешь, но ведь стены чисты... точнее, там много блевотины, но ни капли крови, даже криминалисты не соскребли ничего такого. Вряд ли проститутка могла распотрошить налоговика до скелета, тут и опытные хирурги-препараторы не смогли бы сделать...

Между тем, родители Кочетова в панике, они уверены, что это Хусанов сбивал с правильного пути их сына, а потом, когда тот отказался пить, просто порезал... Но чем? Орудия убийства не нашли, крови нет, органов тоже нет. Один чистый скелет... 'О боже', — вздохнул Ровшан, вставая со стола. Он подошел к подоконнику, взял кружку, налил в него из графина воды, потом засунул в него кипятильник. Мощная спираль вскипятила чай за две минуты. Осталось только бросить туда заварку и три тонких ломтика лимона. Ах, да, чуть не забыл! — милиционер из сахарницы специальными посеребренными щипчиками достал три кусочка рафинада.

Перемешивая ложечкой содержимое кружки, он вернулся на место и открыл третье дело. Это тоже касалось убийства, и такого же странного. Некий алкаш-слесарь Мирбабаев утверждал, что нашел в своей квартире скелет в одежде Осокина, сорокатрехлетнего работника ЖЭКа. Представленные документы с места работы свидетельствовали о постоянном нарушении этими двумя типами трудового режима, в числе которых опоздания, прогулы, брак в работе, злоупотребление с алкоголем... 'Стоп, и тут пьяницы!' — подумал Ровшан и хлопнул рукой по столу. Кое-что уже очертивалось, но все равно в общем картина была туманной. Батыр заявлял, что распивал с товарищем водку и одеколон, и что было дальше не помнит. А потом возле унитаза обнаружил странный скелет. Про розовую слизь в протоколе ни слова. Ну, оно и понятно, ведь Батыр был в отключке, не видел, как пожирали товарища.

Что же можно сказать? Согласно документам, ни оперативники, ни следственная бригада не нашли того неизвестного организма, ни орудия убийства, ни распотрошенных органов, ни-че-го подозрительного или внушающего подозрения. Не было мотивов убийства, не было даже бытовухи, когда спорящие хватаются за ножи или скалки и наносят друг другу смертельные раны. Все убитые пили алкоголь, и до конфликтов дело не доходило, и в двух случаях были свидетели, как умирали жертвы... от слизи... медузы...

'Можно ли сочинить этот бред? — Ровшан откинулся на спинку стула. — Вряд ли. В трех делах — события, в которые вовлечены абсолютно незнакомые друг другу люди. Что может быть общего, к примеру, у свидетельницы Ольги Миросенко с такими же очевидцами Баходыром Хусановым и Нариманом Маннанбековым, или с алконавтом Батыром Мирбабаевым? Они живут по разные концы Ташкента, никогда ранее не встречались, они относятся к разным социальным группам, нет ничего схожего в мировоззрении и жизненного опыта. Ну, за исключением асоциального поведения... И все же трудно поверить, что они сколотили банду, чтобы потрошить людей... Зачем им это? Их объединяют только трупы... э-э-э, точнее, скелеты, которые, как они утверждают, принадлежали погибшим персонам. И общий рассказ о розовой слизи'.

Если бы это было убийство, то оно идеально по способу совершения, не оставляет никаких следов и возможностей для обвинения. Скелеты можно разобрать, положить в сумку и выкинуть на свалку, и никто никогда бы не нашел их. Но если эти четверо и убийцы, то зачем сами вызвали милицию и сообщили о смерти товарищей? Значит, они действительно стали свидетелями этого страшного события. Тогда получается, что история с розовой тварью — это правда? Значит, в канализационных трубах города живет какое-то существо, нападающее на людей. 'Но что это за существо?' — мучительно размышлял Ильчибаев. Ему ничего раньше не приходилось слышать. Да, по предмету биология в школе он не был отличником, ему нравились совершенно другие науки — история, география, обществоведение. Но жизнь сложилась так, что следователю нужно знать и биологию, и химию, и физику, потому что они помогают раскрывать преступления. Однако пролистывая в памяти страницы школьного учебника, ничего такого не всплывало, за исключением каких-то амеб, инфузории-туфельки, гидр, динозавров, планктона и зебры. Только все эти животные имели другие цвета, не розового, во всяком случае...

В это время прозвенел телефон. Ровшан поднял трубку.

— Капитан Ильчибаев у аппарата, — усталым голосом произнес он.

Послышался ехидный голос секретарши Умиды Турсуновой, двадцатисемилетней дамы с кривыми и волосатыми ногами, но густой шевелюрой и толстыми губами, которая охраняла подступы к начальнику Управления внутренних дел Ташкента. Вообще-то эта дамочка хотела найти себе жениха среди удачливых стражей правопорядка, поэтому сумела пролезть сюда, но мало кто из них заглядывался на нее — то ли ноги ее отталкивали, то ли статус работающей под самим шефом пугал. В любом случае, она сидела здесь уже больше трех лет, время шло, а никого на примете не было. Может, от этого она стала более сварливой и злой. И сейчас Турсунова излучала сарказм:

— А куда ты денешься, Ильчибаев, конечно, будешь у аппарата... Тебя привязать к телефону шнуром также легко, как наручниками...

— Чего тебе? — несколько грубо спросил капитан. Он не любил и не уважал эту женщину. Слишком капризна и высокомерна была — ее папа, говорят, работал в обкоме партии, и поэтому она тут ходила с задранным носом, хоть паруса ставь и отправляй в плавание.

— Шеф вызывает к трем часам, не опоздай, — кратко ответила Умида и бросила трубку. Она имела такие же чувства к этому следователю, он давно был вычеркнут из списков потенциальных женихов, в частности, из-за любви к спиртному. Впрочем, она знала, что Ровшан уже год как не притрагивается к бутылке, но все равно планы относительно него не строила, Ильясов был не из богатой семьи и нужных связей не имел.

Капитан вздохнул. Понятно, на четвертом этаже будет совещание, и генерал-майору Джахонгиру Ильясову требовалось крови. Ведь с кого-то спросить нужно за эти три загадочных преступления. Наверняка, сейчас в его кабинете сидит все руководство, которое начнет задавать вопросы, ответы на которых Ровшан не знал. Особенно мучает в таких случаях замполит Акмаль Анварович Саидов, который был прислан в органы внутренних дел по партийной разнарядке. Раньше он работал в Институте философии и права, где защитил докторскую диссертацию, и считался лучшим специалистом по социалистическим правам человека, и в любом расследовании он видел несоблюдение Устава КПСС и идей коммунизма. Его вопросы — это вопросы непрофессионала, какие-то общие, глупые и совершенно не относящиеся к делу, но именно они раздражают больше всего. Это понимал и сам Ильясов, но вынужден был терпеть заместителя по политической работе.

Еще раз вздохнув, Ильчибаев встал, взял папки с документами и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь на ключ — таков был порядок. Времени до совещания было много — около пяти часов. И промежуток следовало заполнить следственными мероприятиями.

Глава пятая. Ответы вызывают еще больше вопросов

Для начала он решил посетить супругу погибшего Серафима Осокина, некую Викторию Ивановну Осокину. Согласно данным из паспортного стола, она проживала на Чиланзаре, квартале одиннадцатом, совсем недалеко от станции местро 'Чиланзар'. Можно было, конечно, воспользоваться услугами общественного транспорта, но на это ушло бы много времени, поэтому лучше попросить кого-то из коллег подбросить туда. К счастью, лейтенант Рашид Хашимов, высокий и худощавый парень двадцати пяти лет, который тоже был привлечен к расследованию, согласился отвезти на своем новом 'Москвиче' — детище московского автопрома и французского 'Рено'.

Уже садясь в салон, Ровшан поморщился: все-таки топорное это изделие — 'Москвич', даже западные дизайнеры не смогли сделать из дерьма конфетку. И вряд ли фраза главного коммунистра страны Михаила Горбачева, что советские машины должны диктовать автомобильную моду в мире когда-либо исполняться, как и то, что в СССР будет построен коммунизм. 'Мы уже спотыкнулись в социализме, что дальше некуда, — хмуро думал капитан, смотря по сторонам. — как бы не вернуться в сталинизм — тогда точно страна второго мясника не переживет'.

Город давно жил своей рабочей суматохой, мельтешением и казалось бы беспорядочным движением — на то Ташкент и был столицей республики. Здесь открывались кафе, рестораны, кооперативы, магазины, автомастерские, заполняя рынок товарами и услугами, и только тут люди могли еще отовариться за счет 'деревянных' рублей, — единственный позитивный результат советских реформ. Хотя нужно сказать и обратной стороне медали: вместе с частной инициативой всплыли и криминальные силы, появились организованные преступные группировки, контролирующие цеховиков, кооператоров, индивидуальных ремесленников, а также занимающихся наркобизнесом и скупкой-продажей краденного. В последние годы усилились автокражи, это когда угонщики предлагали хозяевам выкупить машину, в ином случае ее перегоняли на Кавказ, там перебивали номера на двигателях и продавали, или просто разбирали на запасные части. Сам Ровшан разоблачил немало таких преступников, но в сети попадалась 'мелкая рыбешка', акулы преступного мира оставались недосягаемыми, например, по некоторым данным, руководил этим некий 'авторитет' по имени Салимбай. Это, естественно, вносило досаду в жизнь любого честного милиционера.

Хашимов, крутя баранку, рассказывал какие-то анекдоты, сам же смеялся им, но Ильчибаев слушал его в полуха, он был погружен в свои мысли. Его никак не покидала мысль, что бы это значило — скелеты. Конечно, судебная экспертиза свое слово внесет, но это будет всего лишь дополнение к следствию. Хотя оно может или перечеркнуть выводы, или подтвердить их. Но самое главное — у милиционеров не было никаких результатов, сплошной ноль по всем направлениям. Конечно, с родственниками погибших и свидетелей поговорили оперативники, однако это были пустые допросы, не имеющие практической ценности для следствия.

Зачем же ехал к Осокиной капитан? Ну, это и для протокольной формальности, все-таки, слесарь был самой первой жертвой того утра, и для того, чтобы все-таки выцедить что-нибудь из разговора. А вдруг Серафим на самом деле был убит бандитами, а его коллегу-алкаша Мирбабаева оглушили или припугнули, что он сразу память потерял? Может, он что-то говорил супруге, обычно работяги не держат секретов от своей второй половины, делятся слухами и проблемами.

За магазином 'Шухрат' Рашид свернул налево, а Ровшан стал рассматривать нумерацию дома. 'Ага, вот, это здесь, подъезжай туда', — сказал он, показывая на пятиэтажный панельный дом, именуемый как 'хрущевка'. Говорят, эти здания возводили в 1960-х всего на 25 лет эксплуатации, однако сроки те давно прошли, а жилья все не хватало людям, и поэтому жили в том, чем располагали, никто ничего не сносил. Вообще многие кварталы Чиланзара были обстроены этими 'хрущевками', и район носил название пролетарского, ибо здесь селились рабочие и техники промышленных предприятий. Советско-партийная элита обживала центр города — это улица Германа Лопатина, территория ЦУМа (которые в народе называли 'Царское село') и квартал Ц-1 (упоминаемое как 'Дворянское гнездо'), и это считалось престижными местами.

Синий 'Москвич', подпрыгивая на ухабах — дорога здесь была полуразрушена из-за некачественного асфальта (воровали ведь!) и его обслуживания, — подкатил к розовато-грязному дому. С окон свисали на растяжках постиранное белье, тазики, кадушки с цветами. По дворику бегали, играясь, детишки, которым не хватило путевок в пионерские лагеря, а на лавочках сидели старушки, судача о том, о сем. Увидев двух мужчин, бдительная общественность в их лице поинтересовалась, мол, куда они, чего хотят, и кем кому приходятся.