А свадьба пела и плясала

Честно говоря, Ирен не слишком хорошо общалась с этой дамой, недолюбливая оную за ее давние отношения с Ником, поэтому не интересовалась ее жизнью, и интересное положение дознавательницы оказалось для невесты сюрпризом.

— Ну вот и настал твой день, Ирен. — произнесла дознавательница. — Как себя чувствуешь?

— Признаться, волнуюсь...

Алия отмахнулась от страхов девушки рукой:

— Это нормально. Все невесты боятся, что совершают роковую ошибку. Я вот долго не решалась выйти замуж за своего охламона — он же как моряк: постоянно где-то шатается и пугает моих преступников!

— Да у него выбора не было! — высказалась незнакомая женщина, стоявшая позади Лиры и Алии, и поэтому для Ирен ее лицо оказалось загадкой. — Ты б его на аркане пред светлые очи Богини потащила, и хрен бы он от своих слов отказался.

— Так надо было ловить момент, пока постель горяча! — только и ответила дознавательница и женщины заливисто захохотали да так, что эта частичка веселья досталась и принцессе.

Девушку чуток отпустил страх, и она облегченно выдохнула. Бояться, волнуясь за будущее и страшась предстать перед неизвестностью в окружении этих дам не получалось, хотя будучи в одиночестве она вся извелась, чуть не до слез думая о том, что совершает роковую ошибку. Не то чтобы Ирен и вправду так думала, но стены этой кельи давили, угнетали, навевая ненужные мысли и будто шептали, что вся эта затея не стоит и ломаного медяка.

— Честно говоря, — тихонечко произнесла невеста, когда все просмеялись, советуя Алии как держать мужа в узде, показывая кто в доме хозяин. — На самом деле я боюсь, что мой жених сбежит! Как же там мой Ники...

Жена магистра Филгуса Гоннери подошла и обняла принцессу за плечи, будто бы ее мама, даруя ощущение защиты и спокойствия. Матушка Ирен давно покоилась в усыпальнице, оставив свою дочь еще малюткой без любви и ласки, и у принцессы невольно защемило сердце. Она была искренне благодарна этой женщине за так необходимую ей в этот день поддержку.

— Не волнуйся, милая. Мой муж за ним приглядит.

— А если и сбежит, — добавила довольно улыбающаяся Алия Эрлеан. — Я его мигом найду. У меня есть зелье поиска, и клок волос твоего женишка.

Ирен попыталась улыбнуться.

Она вправду надеялась, что до этого не дойдет. Все же у нее не хватит сил самой дотащить Ника до алтаря и заставить произнести заветные слова. Хотя с такой группой поддержки этого и не требовалось.

Сам же жених не ведал о страхе своей невесты и просто сидел и думал о торте. О большом трехъярусном шоколадном торте, покрытым нежнейшим кремом и украшенным карамельными розочками. От заветной мечты его оделял алтарь и Азель Гарриус, что караулил у двери, на корню обрубая попытки своего сына пробиться к манительному лакомству. Он был неподкупен и не поддавался на уговоры пропустить отколупать небольшой кусочек, отчего вгонял жениха в уныние.

Свидетели азартно играли в шахматы, полностью поглощенные процессом и не ведали о страданиях их друга. Играли на щелбаны, и уже как четыре партии подряд бедному Дару приходилось потирать лоб от больных и веских щелбанов Филгуса Гоннери, который каким-то непостижимым чудом сумел вернуть себе привычный облик. Как магистр нашел неуловимого иллюзиониста, Никериал не знал, но уже через пару часов его брат вновь воссиял своей мужественностью, лишив не только супругу походу по лавкам, но и общественность небольшого скандала, когда бы обнаружили, что в свидетелях жениха затесалась дама...

И сейчас светловолосый волшебник смеялся, отвешивая очередной проигрыш своему партнеру по шахматам, и подмигивал Максимилиану — младшему брату Ирен, который был зрителем, наблюдая за этой неравной хваткой.

Молодой король сидел в кресле напротив своего будущего зятя и упрямо сверлил оного взглядом, скрестив на груди руки. Ник сперва играл с ним в гляделки, но потом ему наскучило, и он великодушно отдал победу в этом раунде королю, рассудив, что маленькая победа его задобрит.

Так что, в отличие от комнат ожидания невесты, здесь было тихо и спокойно. Даже главный балагурщик и возмутитель спокойствия как-то присмирел, с тоской смотря через окно на открывающийся пейзаж.

Не то чтобы Ник волновался — вдруг Филгус перестарался, выбивая конзаклятье! — но отчего-то присел рядом с иллюзионистом на широкий подоконник и попытался увидеть, что же так привлекло мужчину в саду. Сад был обычным, только через высокий каменный забор пытался перелезь отчаянный человек — Ник готов поспорить, что это был сотрудник "Королевского вестника" — но не мог спуститься, ибо сей вопиющий факт попытки незаконного проникновения на охраняемую территорию заметила королевская стража и грозила журналисту пиками. Журналист, сидя на верхушке забора, показывал им не менее грозные знаки все сплошь неприличного содержания.

Ник даже заинтересовался открывшейся картиной и стал гадать, чем все закончится.

— Упадет, — вдруг произнес Микио. — Или же снимут.

— Да не, — неуверенно протянул целитель, — вроде, крепко сидит. Чувствуется опыт.

Игра под названием "снимите журналиста" Никериала захватила, и он стал сопереживать подневольному человеку, которого злое руководство газеты отправило освящать данное событие королевства. Он даже на мгновение позабыл, как сам давеча такую же несчастную замуровал в глыбе, возмутившись ее профессиональному напору.

К удивлению наблюдавших, журналист, проведя со стражей пламенные дебаты, достал из поясной сумки какой-то подозрительный пузырек и, отхлебнув из него, растворился в воздухе. Стража впала в ступор, завертев головами во все стороны и гадая, куда подевался нарушитель, так и не заметив, что в сотне метров от них, видимо от ветра, пригнулись кусты и по снегу в сторону храма засеменили следы. А когда защитники правопорядка наконец-то заметили "странности" от необычного явления и след простыл. Ник подумал, что ветер нынче был весьма изобретателен, но, к сожалению, недопустимо тяжел для своей профессии.

— Я выиграл! — неожиданно позади радостно провозгласили. — И в пятый раз щелбан получает... угадайте, кто?

— Дядюшка Дариан? — младший брат Ирен с восхищением смотрел на своего нового кумира, ловя от него каждое слово.

— В точку, мой юный ученик.

Дядюшка простонал и открыл ладонью свой уже покрасневший лоб, невольно зажмурившись в ожидании кары. Филгус уже занес руку, чтобы свершить данное действо, как, призадумавшись, легонько поклонился к десятилетнему принцу.

— В этот раз честь поставить щелбан я удостаиваю вам, Ваше Высочество.

У юного Максимилиана засветились глаза от восторга, он с ответственностью подошел к данной чести, отвесив щелбан почтенному магистру и члену Совета магов со всей душой. Публика удостоила юного вершителя судеб аплодисментами и выкриками: "На бис!", особенно старался король — не каждому члену королевского рода так легко удавалось отвешивать щелбаны Совету магов.

Отвлекшись на это, Никериал не сразу заметил, как Микио тихо покинул комнату. А как повернулся к окну, пытаясь обратиться к иллюзионисту с каким-то вопросом, застал лишь пустой подоконник.

* * *

— Милостивые госпожи, но леди пора готовиться к церемонии.

В келью, наполненную смехом, зашел юный служитель храма; он неловко мялся на пороге, видимо смущенный таким количеством дам. У него пламенели уши, щеки и шея, а глаза он уткнул в пол, не смея смотреть прямо на высокородных женщин.

— О, милая, за тобой уже пришли, — Лира, наверное, единственная из всех заметила и услышала юного служителя.

У Ирен на миг увяла улыбка, а сердце совершило кульбит, застучав быстро-быстро — еще немного, и она предстанет перед Пресветлой Элисень, чтобы скрепить брачные клятвы и стать женой Ники. Ее вновь захватили страх и некое волнение — она очень сильно хотела поскорее стать госпожой Ленге, но в тоже время трусила и ничего не могла с этим поделать.

Встав со скамьи и пригладив рукой юбку подвенечного платья, она, под подбадриваемые выкрики женщин вышла из кельи за служителем.

— И помни, Ирен, — выкрикнула напоследок Алия под смех своих подружек. — Если упрется — тащи волком и никуда он от тебя не денется.

— Да лучше соблазнить, — возразила ей супруга магистра Адриана Нестелл, улыбчивая дама с ямочками на щеках, вздернутым носиком и русыми кудряшками. — Он и опомниться не успеет, как скажет все клятвы перед Богиней.

Последнее, что услышала невеста, перед тем как закрылась дверь — это заливистых смех женщин, и на ее душе отчего-то посветлело.

В отличие от кельи, в которой она сидела, в коридоре храма было прохладно, темно и пустынно. В этой части храма не было места обычным посетителям, здесь могли ходить только с позволения Преосвященства, которое получила она и небольшой круг гостей свадьбы. Казалось, что сокрытая от посторонних часть храма гасила все звуки, а в шепоте эха, звучавшего от ее шагов, можно было услышать отголоски чего-то таинственного. Витражные окна и расписные потолки не украшали стены этой обители, невозможно было увидеть и гобеленов с ликом Пресветлой, да и позолоченных статуй — все было обыденно, серо, тоскливо. Расшитое жемчугом, шелковыми нитками и кружевами подвенечное платье девушки небесного цвета было чужеродной деталью, как и она сама — роскошью, к которой не привыкли эти стены. И невесте было неуютно.

Внезапно ее сопровождающий остановился. Ирен, задумавшись, едва не врезалась в его спину.

— Так неинтересно.

Девушка нахмурилась, не понимая.

— Не интересно? О чем вы...

Неожиданно облик служителя храма пошел рябью, словно заколебалось отражение в водной глади, и перед ней предстал незнакомый человек: широкоплечий, в простом камзоле, темноволосый — одним словом, невзрачный. Он обернулся, и принцесса невольно отступила назад.

Похититель?

Девушка слабо верила, что кому-то понадобилось ее похищать, но все же внутри ее все обмерло от испуга.

— Что вам надо? — произнесла она шепотом. Она не стала бежать, кричать, ожидая враждебной реакции, чтобы подтвердить свои опасения.

— Традиции — такая забавная вещь, — незнакомец вежливо улыбнулся, но улыбка его была, будто вылеплена из воска — не живая, страшная. — Вам не кажется, что пора ввести новую?

Ирен не казалось, она, предчувствуя опасность, попятилась назад, едва не споткнувшись о подол своего длинного платья, и уже открыла рот, чтобы позвать стражу на помощь, как почувствовала странное головокружение. Мир завертелся перед глазами девушки, голова стала чугунной, веки слипались, потяжелели, она попыталась прогнать наваждение, прояснить рассудок, из последних сил впив ногти в ладони, но не вышло. Казалось, что она утопала в вязком киселе, и каждое ее усилие было тщетно.

Прежде чем упасть на пол, ее осторожно подхватили чьи-то сильные руки, а волос коснулось жаркое дыхание. Человек прошептал, едва касаясь губами ее уха:

— Не волнуйтесь, лишь небольшая шалость. Мне всегда было интересно, почувствует ли он разницу, если подменить невесту? А вам?

Ирен хотела бы возмутиться, но тело было таким вялым, тяжелым, а держать себя на грани яви больше не оставалось сил. Последнее, что она почувствовала, прежде чем провалиться в беспамятство, это осторожный поцелуй в лоб и тихие слова:

— Спите, принцесса, крепким сном.

И она уснула.

Очнулась девушка вяло, неохотно. Объятья сна все никак не хотели ее отпускать, но и уснуть обратно она не могла — что-то мешало ей и дальше наслаждаться покоем, какое-то беспокойство, засевшее изнутри. Оно грызло ее, заставляя ворочаться на неудобной постели, а в голове смешалось все: ее мысли, воспоминания — все казалось дурным сном и наваждением усталого рассудка.

Но это не было сном.

Невольная мысль пролетела и словно отрезвила не хуже пощечины. Остатки наведенного сна спали с Ирен, и она резво села. В груди заходилось в испуганном стуке сердце, разгоняя по венам кровь и заставляя девушку судорожно думать.

Где она? Сколько прошло времени? Как там ее Ники?

Она осмотрелась. В комнате, где ее заперли, было темно, но очертания предметов было видно, а сквозь деревянную дверь и небольшое окошко, больше похожее на отдушину, пробирался тусклый свет. Комнатка была небольшая, больше похожая на чулан либо склад ненужных вещей, которые положили сюда и забыли. Ирен сидела на каком-то старом пыльном лежаке, укрытая шалью, изъеденной молью и каким-то тряпками. Вокруг нее громоздились веники, лопаты для уборки снега, ведра и остальная ненужная хозяйственная утварь, которую у девушки не было никакого желания рассматривать. И воздух здесь был затхлый, пропитанный пылью и запахом крысиного помета. Ирен даже вздрогнула, когда увидела около стены копошение, а подняв голову вверх, узрела, как с грубо сколоченной полки на нее взирала жирная крыса, противно шевеля своими усами, словно принюхиваясь, годна ли она на то, чтобы испробовать ее на вкус.

По спине принцессы пробежали мурашки. Быть съеденной крысами в такой день ей совсем не хотелось.

Она помчалась к запертой двери и заколотила ее руками:

— Эй! Кто-нибудь! Прошу, помогите!

Ирен и не наделась, что ее мог кто-нибудь услышать, но все же стоило попробовать. Хоть чуть-чуть. А вдруг?

Девушка на миг прижалась лбом к шершавой поверхности двери, думая, что ей делать дальше. Ждать спасения? Но ее Ники сейчас... Ирен не была глупой и догадалась, что на самом деле целью похитителя была не она, а ее ни о чем не подозревающий жених. Она была лишь преградой, чтобы до него добраться. И если она сейчас заперта здесь, то, возможно что некто в ее облике подбирается к Нику, чтобы... чтобы... Думать, что они хотят сделать, девушка совершенно не желала, но сама мысль, что кто-то решил ее использовать, чтобы навредить ее возлюбленному принцессу разозлила и эта вспыхнувшая ярость вмиг придала недостающих сил.

Отдать так просто Ника? Ха! Она еще покажет, как умеет бороться за свое счастье.

— Хрен вам, а не Ники! — повернувшись, сказала она крысе. Крыса возмущенно дернула хвостом, видимо подивившись сквернословию приличной девушки, и скрылась в тенях.

Дверь была старой, от нее несло плесенью и гнилью, и можно было разломать косяк или же сорвать со скрипучих, проржавевших петель, если хорошенько постараться. Ирен огляделась, в поисках инструмента и ей на глаза попалась лопата. Железная лопата.

На губах девушки появилась предвкушающая улыбка.

* * *

Торжественный зал церемоний храма был поистине великолепен. Нику еще никогда не доводилось здесь бывать — не по чину — и то, что он увидел, войдя через сворки ворот, его потрясло настолько, что он на пару мгновений замер на пороге, не в силах отойти от изумления.

Высокие расписные потолки устремлялись ввысь к небесам и на них творец изобразил красочные сцены из проповедей; витражные окна с ликом Пресветлой рисовали на стенах, гобеленах и полу разноцветные блики, отчего зал, казалось, был окутан волшебным светом. Свет преломлялся от позолоченных колон, делился на спектры, рисуя на поверхностях радугу; зал светился изнутри, заставляя душу трепетать от волнения.