Том 4. Овцы на бойне

Аяо обдумал ее слова.

— Нет, — сказал он наконец.

— Аяо-кун...

— Ты, возможно, не знаешь, — произнес Аяо, разглядывая музейные экспонаты, — но Мейда в списке врагов церкви. А они своих врагов убивают быстро. У меня нет выбора, уехать я не могу — нас и вне Токио найдут. Лучше уж здесь. Тут есть хотя бы FTL. Ха. Пусть FTL имеет меня. Лишь бы защиту обеспечили.

— Ты идиот, — разозлилась Чиери. — Знаешь об этом?

— Я не идиот! — ответил Аяо, недоумевая: неужели ей не хватило этой речи?

"Что ж, попробуем еще раз".

— Чиери-чан, это мое собственное решение. Никто меня в это не втравливал, никто не тащил за шкирку. Я сам так решил. Я подумал: о, Мейда-чан! Надо ее защитить. И начал защищать, а то, что при этом еще и с церковью проблемы появились, меня не особо расстроило. Жизнь — неинтересная штука, сама по себе. А с Мейдой... Она мне дала смысл жизни, пускай и примитивный. За это я ей благодарен. И буду ее беречь, лелеять, делать все, что потребуется, потому что Мейда — центр моей жизни. FTL, церковь — все это неважно для меня. По крайней мере, пока есть Мейда.

Он смолк.

"А ведь и вправду, Мейда дала мне смысл жизни, — вдруг дошло до Аяо. — Сначала дала врагов, а через них и смысл жизни: истреблять и мучить этих врагов. Весело".

Он посмотрел на Чиери.

— Любишь ты... ее, — с каким-то странным выражением произнесла Чиери.

Похоже, удалось ее убедить. Чтобы закрепить успех, Аяо бурно запротестовал:

— Нет, о чем это ты!

Все школьники протестуют против правды. Ему не следует быть исключением.

— Больше ври, — сказала Чиери.

— Нет, я не вру!

— Ладно, я о не том, — Чиери вздохнула.

Она сняла со стены проржавевший кинжал и стала задумчиво вертеть его в пальцах.

— Был еще момент, — сказала она, — который бы я хотела обсудить с тобой. Ты не обидишься?

— Я не могу обидеться на то, чего не знаю.

— Понимаешь... — Чиери нервно хихикнула. — Блин, да не могу я так прямо, в лоб сказать! Ты же обидишься.

Аяо никогда не обижался и недоумевал, как вообще можно испытывать обиду.

— Скажи прямо, — предложил он.

— Ох, хорошо! — сдалась Чиери. — Слушай. Аяо-кун, я вот заметила одну штуку. Все проблемы Мейды-чан — от тебя. Только не перебивай! Не перебивай. Это просто наблюдение. Мейда-чан... Она спокойно жила со своим Курумару, пока ты не вмешался. Если б не ты, она бы и дальше жила без всяких тревог и волнений. А тут ты. Уж не знаю, что ты ей предложил, но она пошла за тобой, и началась такая неприятная канитель: Мейда получила на орехи от Курумару и от тебя, замок, ее родной дом, был уничтожен, да еще, в придачу ко всему, о ней узнали христиане. И началось... Дальше. Фигня с Хасегавой. Тут к ней пришел Танимура. Он хотел забрать ее и увезти в безопасное место. Но ты помешал ему. Вот Танимура, от отчаяния, и спутался с Хасегавой, которая ему наобещала с три короба, и стал действовать против Мейды — думая, конечно, что все это ради ее блага. А получилось, что получилось. Мейду изнасиловали, в живот ей меч всунули, да еще и чуть не убили. А не будь тебя... не будь тебя рядом, кто знает, как бы оно все обернулось? Как-то так. Аяо-кун, — он смолкла. — Ты не обиделся?

Аяо молчал. Он думал.

— Аяо-кун, ты... — смешалась Чиери. — Блин! Да это шутка была. Шутка. Выброси из головы, что я сказала.

— Хорошо, — произнес он.

Однако из головы не выбросил.

— Я с Хироко-чан общалась, — сказала Чиери. — От нее и узнала... большую часть.

— Зачем ты мне это говоришь? — удивился Аяо. — Ты хочешь свалить всю ответственность на Хироко?

— Да нет же! Не знаю я.

Они надолго замолчали.

"Действительно ли это так? — раздумывал Аяо. — Конечно, Хироко настроена против меня, у нее есть на это причины. Однако и ее точка зрения интересна. Может, я и в самом деле причиняю Мейде лишь беды?"

Он вдруг ухмыльнулся.

"Да, так и есть. Что с того?"

— Ты улыбаешься, — настороженно сказала Чиери.

— Я вспоминаю Мейду-чан.

— Странное занятие.

— Действительно.

Чиери положила кинжал на место.

— А я помню, ты для нее место освободил, — произнесла она. — Было ведь дело.

— Не помню.

— Я только перевелась к вам, — сказала Чиери. — Помню, стою я у доски. Оттуда видно, что все парты заняты, а новых еще не принесли. Одно только место свободное. Туда я и села. Не знала же я, что ты его для Мейды-чан занял. Узнала я об этом гораздо позднее, — Чиери усмехнулась. — Я села, и ты не стал возмущаться или негодовать — ты просто взял и выбил мне зуб.

— Возможно, — уклончиво ответил Аяо.

Подобного он и в самом деле не помнил. Произошло это, вероятно, еще до встречи с Курумару Тацуо.

И знакомство с Мейдой относилось к тому же периоду.

— И о чем это говорит? — спросил он.

— Ни о чем. Просто ты ради Мейды был готов на все. Меня это удивило. И удивляет до сих пор.

— Да, — сказал Аяо механическим тоном. — Это так. Я действительно на все готов ради Мейды-чан.

— Вот бы и обо мне кто-нибудь так заботился, — тихо произнесла Чиери.

Аяо понимающе улыбнулся.

"Это я могу. Я вырву твои кишки и намотаю на дерево, если есть желание. Это забота высшей степени. Ты навсегда уже забудешь о невзгодах и тревогах земной жизни".

— Не думай об этом, Чиери-чан, — сказал он. — Мы друзья, и ты для меня столь же важна, как и Мейда. Веришь?

— Нет, — пробормотала Чиери. — Я не настолько наивна.

Вечер выдался жарким. Улицы, чье дно лишь изредка выбиралось из перекрестья теней, томились от жара. Асфальт стал пластичным и мягким, стекла исходили легким паром, и казалось, что даже бетон способен от подобной температуры растечься и впитаться в жадную, черную, уж много лет как скованную землю. Громадные экраны, установленные на перекрестках, ослепли. Слышно было, как телеведущая Аяко Мидори рассказывает о последних новостях — о конфликте вокруг Сахалина-2, о смерти Орианы Фаллачи, о сверхновом спутнике "Hinode", запущенном на прошлой недели с космодрома Учиноура, о замечательных гигиенических прокладках, что без проблем впитывают все. Размеренно мигал светофор. Серебристая хонда с исцарапанным боком пронеслась по автомагистрали, развернулась на повороте, въехала на тротуар, врезалась в девушку с ребенком на руках, что только вышла из супермаркета; ребенок выжил, мать умерла. Из машины вылезла женщина в очках с черной оправой, присела рядом с жертвой, не обращая внимания на прохожих. Громко плакал ребенок. Полицейский молча стоял, не зная, как поступить.

Было 27 число сентября 2006 года.

Двуединый Такамура Коске зевнул и посмотрел на часы. Те показывали 12:00, полдень — время неточное, разумеется. Эти часы, симпатичные, с черным пингвином на циферблате, Коске нашел на скамейке в городском парке. Ему нравились подобные артефакты, осколки чьего-то прошлого; так что часы Коске забрал себе. На его тонкой бледной руке они смотрелись неплохо.

— Такое открытое место, братик, — поежилась Такамура-2, бывшая Асами Сакура. — Это ничего, что мы здесь стоим?

— Вообще плохо, — ответил Такамура-1, иначе Коске. — Но таковы условия нанимателя. Он хочет для начала понаблюдать за нами с определенного расстояния. Привыкнуть к нашему облику. Так что стоим на месте и ждем дальнейших указаний. Вот что. Давай сядем. Ты устала, наверное, Сакура-чан?

— Не называй меня так, — попросила Такамура-2.

— А я буду.

— Нет, не надо.

— Я буду, буду.

— Уууу, братик!

Со стороны это выглядело как обычный разговор. Прохожим невдомек было, что все реплики принадлежат на самом деле одному человеку, одному разуму — двуединому Такамуре, существу, рожденному этим летом.

"Нет, "рожденному" — слишком пафосно звучит, — решил Такамура. — Я ведь давно был. Просто раньше со мной не было милой Сакуры-чан. Да, Сакура-чан?"

"Да, братик. Да".

Двуединый Такамура Коске, тщательно координируя свои движения, присел на скамейку. Рядом стояла мусороуборочная машина с выставленными вперед лезвиями. Такамуру машина заинтересовала. Сакура даже спрыгнула со скамейки, чтобы исследовать лезвия поближе — но тут ее пронзило чувство опасности. Сакура замерла; маленькие руки ее остановились в полуметре от машины.

— Братик, — беспомощно пискнула она.

— Не двигайся. Кто-то смотрит на нас, — произнес с беспокойством Коске.

Двуединый Такамура огляделся по сторонам; две пары его глаз обеспечивали многоракурсный эффект — 360 градусов обзора. Вокруг шумел город. Протекла, подобно струе воды, сине-белая электричка. Прошмыгнул куда-то пес со скругленными ушами. Трое ребятишек промчались прочь. Один из них спотыкался и никак не мог догнать товарищей; кажется, это была девочка. В небесах мелькнула ласточка. Вновь мигнул светофор.

— Никого нет, братик, — пожаловалась Сакура, медленно, на цыпочках возвращаясь к основному телу. — Может, это камера?

— Нет, не камера, что я несу, — тут же оборвал ее Такамура-1. — Это, должно быть...

Тихий, змеиный шелест.

Двуединый Такамура не успел даже пошевелиться.

Мгновенье — и вот шеи его нежно касается катана с бритвенной остроты краями. Лезвие холодное. Многоракурсное зрение распалось. Краем глаза Такамура-1 видит, что лезвие так и не покинуло до конца ножен. Ножны сжимает женская рука.

— Это прием? — спросил Коске. — Я имею в виду, не вытаскивать меч до конца. Бить наполовину извлеченным лезвием. Я прав?

— Да, — согласилась девушка, что держала меч.

— Так я и знал.

Девушка — на ней изумрудный свитер поверх крахмально-белой рубашки и красная клетчатая юбка — чуть напрягла правое запястье. Лезвие разрезало эпидермис и погрузилось в кожу. Коске почувствовал теплую кровь на своей шее .

— Мне больно, — кротко сообщил он.

— Так защищайся.

Такамура Коске посмотрел на свой чуть согнутый мизинец. Одно движение — и девушка исчезнет. Распадется в прах. Система, состоящая из крови, плоти, кости, приводимая в движение солнечной энергией; распадется в прах, перестанет существовать; энергия, не находя должного приложения, рассеется в воздухе, остальные элементы посыплются на землю, более не соединенные в нечто целое, живое. Но начать стоит не с девушки — а с катаны.

— Защищайся, — повторила девушка и надавила лезвием сильнее. Стало действительно больно.

"Норифуми-чан, это ведь твоя затея? — подумал Такамура. — Ты сейчас наблюдаешь за нами издалека, с безопасного расстояния, не так ли, старый мерзкий урод? Я не доставлю тебе должного удовольствия. Я не из трусливых, Норифуми-чан. И еще я умный. Не веришь? А придется".

До этого неимоверно растянутые, секунды вернулись в свои прежние пазы.

Такамура-1 остался сидеть на скамейке. Рука его шевельнулась — чтобы сымитировать осмысленное движение. Девушка отреагировала. Лезвие отошло от шеи — и тут же врезалось острием в предплечье, и кровавая полоса растеклась по бледной коже. Коске вздрогнул.

— Что за глупости? — осведомилась девушка.

Тут далеко отставленных персиковых ножен коснулась маленькая ладошка. Такамура-2, Асами Сакура, подобралась незаметно — и совершила-таки касание. Девушка не глядя ударила ее локтем. Сакура упала с жалким "ай!"

И под этот звук прахом осыпались ножны — прямо на брусчатку. Катана осталась обнаженной. Лезвие ее голо и нелепо сверкнуло на солнце.

Почему-то это ужасно расстроило девушку. Ее нижняя губа задрожала от обиды. Коске решил даже, что она заплачет — но девушка справилась с собой. Она глубоко вздохнула и перевела взгляд на Сакуру, что поднималась в это время с земли.

— Значит, Якумо-чан — это ты.

— Конечно же, я! — воскликнула Сакура. — А вовсе не этот огромный тупой братец!

Такамура-1 сделал недовольную гримасу. По его шее и по предплечью струилась кровь. Нужно скорее перевязать. Как-никак, кровотечение вредно для подрастающего организма.

— Я сомневалась, — сказала девушка. — И вполне справедливо.

— Глупая сестренка! — заявила Сакура.

Она подошла к основному телу, промокнула платком кровь, что текла по шее. Неклюже перевязала руку: пришлось скатать платок в подобие веревки и ею стянуть бледную плоть около локтя. Истечение крови замедлилось. Коске слабо улыбнулся и потрепал второе тело по стриженной голове; Сакура застенчиво переступил с ноги на ногу — и тут же спохватилась:

— Не распускай руки, огромный тупой братец!

— Хорошо.

Такамура Коске привык уже разговаривать с самим собой. Жаль, с людьми он был знаком слабо, в основном — по телевизору; потому и оба его тела разговаривали, словно актеры из второсортной дорамы.

Девушка ждала, пока они закончат. Ее длинные черные волосы, стянутые в хвост, оттенком напоминали графит; настолько темные, что способны отражать свет. Катану она обмотала чем-то вроде шелковистого шарфа. Изумрудный свитер грубой вязки сверкал и переливался в лучах солнца.

Двуединый Такамура почувствовал, что нужно показать свою воспитанность.

— Мое имя — Коске, — сказал Такамура-1, протягивая ей руку. — Приятно познакомиться.

Руку девушка проигнорировала.

— Мориока Акико, — сказала она негромко. — Внучатая племянница Тазавы Норифуми.

Кафе "Kill Time" располагалось возле дома Рио Такахико. Из окон его можно было увидеть здание из светлого кирпича, с галереей и небольшим двориком. Забор невысокий, железные ворота возвышаются над ним, словно башня. "Странная конструкция", — решил Такамура.

Они с Мориокой сидели в кафе, за одним столиком: вот оба Такамуры, прижавшись друг к другу, а напротив — Мориока, положив локти на стол, выставив перед собой катану в шелковых ножнах. Принесли горячий шоколад. Сакура испустила радостный визг и припала к своей чашке. Коске пил, одним глазом поглядывая на Мориоку. Та так и не притронулась к шоколаду. "Расстроилась из-за ножен", — понял Такамура. И печально вздохнул.

— Мориока-сан, вы хорошо владеете мечом, — сказал он.

— Возможно, — хмуро сказала она.

Влезла в разговор и Сакура:

— На тебе школьная форма. Почему?

Мориока пожала плечами.

— Потому что я школьница. Христианская гимназия имени святой Марии.

— Неправда! — воскликнула Сакура с торжеством. — Одна моя знакомая училась в этой гимназии. У них форма розовая, я знаю. А твой свитер зеленый. Ты сказала неправду.

— Форму поменяли.

— А-а.

Вернулись к шоколаду. Сакура пила его с особенным удовольствием. Блаженство распространялось, впрочем, сразу по обоим телам.

— Уууаа! — подняла голову от чашки Сакура. Лицо ее было в шоколадных брызгах.

— Якумо... сан, — произнесла Мориока.

— Ммм?

— Прошу, наденьте вот это, — Мориока поставила на стол небольшой пластмассовый браслет, вульгарно-розовый, с зайчиками.

Сакура удивленно склонила голову набок.

— Что это, глупая сестренка?

— Необходимое условие, — сказала Мориока.

Без особых раздумий Сакура схватила браслет и защелкнула на своем маленьком запястье:

— Вот.

— Хорошо.

— Ну а что, что это? — не унималась Сакура.

— Браслет верности, — с неохотой ответила Мориока. — Их раньше дайме надевали на своих самураев, чтобы обеспечить верность. Конечно, тогда браслеты выглядели по-другому. Вздумаешь сбежать или напасть на хозяина, тут же умрешь. Снять браслет может только хозяин, в твоем случае — Тазава Норифуми. Все понятно?