[перевод] Digging for the Bones 44-46

— У меня была банка супа каждый день, — он остановился, подумав, — Может быть, не каждый день. Большую часть дней.

Он зевнул:

— Простите, устал, — и пробормотал, — не знаю, почему ..

Кусочек мозга Гарри, который велел ему заткнуться, внезапно зацепился... Он посмотрел на Снейпа:

— Вы дали мне что-то, не так ли? — Он сказал это без эмоций, потому что в этот момент ничего не казалось слишком важным. — Зачем вы это сделали?

Люпин выглядел виноватым, но Снейп резко кивнул:

— Я думал, что было бы полезно получить от вас какую-то достоверную информацию. За несколько дней вы не сказали и пары слов ни одному из нас.

— Ты действительно ублюдок, не так ли? — Гарри сказал это раздраженно, но не в силах разозлиться. Снейп ухмыльнулся:

— Я пока не буду обращать внимание на твой язык и неуважение, я хорошо знаю, что это особое зелье удаляет внутреннюю цензуру. Но я обещаю тебе, я не буду так снисходителен в другое время.

При этом Гарри был вынужден продолжать:

— Да, но ты единственный, кто когда-либо выполнял свои обещания. Я ... ценю это. У меня никогда не было никого, кто сидел бы со мной, когда я болел, или позволял бы мне выбрать то, что я хотел съесть, или давал мне одежду. Ты просто ублюдок, но... ну, ты сделал для меня больше, чем кто-либо другой.

Теперь, когда Гарри начал эту тему, он снова стал болтать:

— Раньше я думал, что я нравлюсь Дамблдору. Во всяком случае, немного. Но если бы это было так, он не отправил бы меня обратно. Фадж сказал, что Дамблдор велел мне вернуться.

— Ты имеешь в виду ночь, когда ты надул свою тетю? — спросил Люпин. Теперь он был белее, чем чашка. Гарри подумал, что тот должен попросить у Снейпа успокоительное. — Скажи мне, что случилось той ночью?

Гарри пожал плечами:

— Все уже знают, о чем говорить?

— Я знаю, что ты убежал из дома, и тебя вернули назад, — голос Снейпа вернулся к обычному резкому тону. — Я не знаю в подробностях, что произошло потом.

— Вы видели, — пробормотал Гарри. Затем желание продолжить разговор снова переполнило его. — Дядя Вернон набросился на меня, после того, как Фадж ушел. У тети Мардж не было настоящей трости, поэтому, по-моему, она нашла карниз. И показала дяде Вернону, как им пользоваться.

— Карниз? — спросил Снейп. Оба мужчины выглядели ужасно.

— О, небольшие палки, на которых держатся тяжелые шторы. — Гарри поспешил объяснить, — Только один из тех, кто держит маленькие кружевные занавески на кухне. Они сделаны из пластика, и в них есть некоторый изгиб. Тетя Мардж сломала его об меня. Дядя Вернон использовал свой ремень той ночью. На следующий день миссис Фигг видела синяк, который он оставил на моем лице. После этого он пошел и нашел подходящую трость.

Люпин сглотнул:

— Как часто? — спросил он, совершенно спокойно, но челюсть была напряженной, и Гарри подумал, что он увидел отблеск чего-то твердого и острого в его глазах.

— Один раз в день. Обычно.

Это было так утомительно, все эти вопросы. Гарри поставил локти на стол и положил голову на руки.

— Уверяю вас, директор школы ничего не знал о том, как ваш дядя обращается с вами, — сказал Снейп серьезно. Гарри хотел издевательски усмехнуться, но Снейп еще не лгал ему.

— Вы так думаете? — спросил он тихим голосом. Комок в горле вернулся.

— Я просто считал, что он устал от моих гребаных фокусов. И Фадж сказал им, что я нуждаюсь именно в этом.

— Гарри, — Люпин казался немного раздраженным, — я не думаю, что Фадж имел в виду это так, как ваш дядя интерпретировал это. Думаю, он был бы в ужасе от того, как с тобой обращались.

— Но я сказал Шеклботу, что мой дядя собирается избить меня. Он был очень милым, но сказал, что Дамблдор ...

Снейп зарычал, низким горловым звуком, и Гарри перестал говорить. Люпин предупреждающе посмотрел на мужчину.

— Как часто они вас кормили? — Снейп снова смотрел на него. Опять же, смена темы была облегчением.

— Хм ... почти каждый день?

— Возможно, мне стоит спросить, чем они тебя кормили? — сорвался Снейп.

— Чай и тосты, в основном. В некоторые дни чай был еще теплым. Видите ли, Фадж сказал им, что у меня слишком много энергии. Они посчитали, что я слишком много ем. Иногда тетя Петуния давала мне бутерброд. Она оставляла его для меня в моей комнате. Она делала это раньше, когда я был наказан, вы видите. Иногда у меня были бутерброды, ожидающие меня в моем шкафу.

Люпин и Снейп бросили друг на друга резкий взгляд.

— Ты видел, как она оставила еду? — Люпин прижал его. Гарри покачал головой. Утомленный, неверящий, он положил голову на стол, на сложенные руки,

— Устал, — повторил он, чувствуя приятную усталость и тяжесть в ногах.

— Это все, что мы, вероятно, получим от него сегодня, — сказал голос Снейпа. Рука нежно гладила его волосы.

— Северус! — Голос Люпина был суровым шепотом. — Ты использовал на нем зелье правды?

— Не будь дураком. Конечно, я так и сделал, — прошептал Снейп.

Они, должно быть, немного отошли. Гарри услышал, как они разговаривают обычным голосом в коридоре. Любопытно, что он отразил волну сонливости, чтобы послушать их разговор.

— Нам повезет, если он снова доверится нам, — Люпин рассердился. — Ты не должен был этого делать, не сказав мне, по крайней мере.

— Тебе не повезло, что он заговорил, не так ли? — потребовал Снейп.

— Ты не имел права ...

— У меня было полное право, я ему о...— Снейп внезапно замолчал.

Он снова начал, тихим, менее сердитым голосом:

— Ребенок — это моя ответственность. Я отказываюсь смотреть, как он самоуничтожается. Я помогу ему преодолеть это, чего бы мне это ни стоило.

Услышав это, Гарри почувствовал странное теплое чувство в груди. На данный момент он не мог даже злиться на зелье истины. Он услышал, как Люпин вздохнул:

— Да, хорошо. Но теперь ты видишь мою точку зрения, не так ли?

— Да, Люпин. Скажи Молли и Артуру, что мы посетим их на Хэллоуин.

Снейп сказал, смирившись:

— Очевидно, мы не можем обойтись без помощи, когда ты...уйдешь.

Гарри покрутил это в голове, задаваясь вопросом, куда пойдет Люпин. Он решил, что его это не интересует, и пошел дальше спать. Некоторое время спустя Гарри почувствовал на коже покалывание магии, а затем его подхватили одной рукой под коленями, а другой под плечами — и он был прижат к чьей-то груди.

— Северус? Я думаю, что ты позволишь это сделать мне. — Люпин говорил очень тихо.

— Не будь смешным, — Снейп ответил так же тихо. — Я сделал его достаточно легким.

Волшебство, которое Гарри ощущал, должно быть, было чарами облегчения веса. От них нельзя было получить ощущение заботы. Он все еще так устал. Он прижался к груди человека, держащего его.

— Тсс, засыпай, все в порядке, — голос Снейпа загремел у щеки Гарри.

Снейп держал его, и он почувствовал неустойчивую походку мужчины, когда тот поднимался по лестнице. Мягкое уханье приветствовало их, когда Снейп положил Гарри на кровать.

— Привет, Хедвиг. Теперь тихо, твой хозяин нуждается во сне, — сказал Снейп, — И ты тоже, смешное животное.

Гарри почувствовал, как Сопун прыгнул на кровать. Затем джинсы и рубашка Гарри вдруг стали мягче и свободнее. Снейп использовал заклинание переключения, чтобы заменить их своей пижамой. Последнее, что Гарри услышал в тот вечер, было скрежетом и скрипом стула, говорящими ему, что Снейп снова сел.

Глава 46

На следующее утро Северус почувствовал, что он совсем не спал, после очередной ночи, наполненной грезами о мертвых. Однако прошлой ночью все было по-другому.

Вместо того чтобы беседовать с толпой неспокойных духов, которые заполонили его сны, он искал Эйлин. Каждый раз, когда он думал, что догонит ее, она уходила через другую дверь. Он всегда был на два шага позади нее. Он предположил, что это как-то связано с совами, которых он ждал. Ожидание совы из Швейцарии было дьявольски раздражающим. Если бы это был маггловский банк, он мог бы использовать чертов телефон. В то же время у Северуса были более насущные проблемы.

Сначала он не мог понять, что его разбудило, но потом он сообразил, что скрытые звуки издавал Гарри, двигаясь в соседней комнате. Северус подобрал часы рядом с палочкой и посмотрел на циферблат. На нем не было ни "Болезни", ни "Смертельной опасности". Это было облегчением.

Было слишком рано, еще не светало. Он собрался заснуть снова, но подумал, что за последний месяц выспался на год вперед. Вместо этого он лежал, слушая утреннюю рутину забот мальчика. У Гарри проявились все три вида бессонницы: он засыпал поздно, рано просыпался и плохо спал в промежутке. Это объясняло долгие часы брожения ночами по школе за последние два года. Он услышал шум открывания и закрывания ящиков, шаги по коридору. Дверь ванной комнаты открылась и закрылась, и через мгновение снова открылась и закрылась. Затем шаги его сына спустились по лестнице.

Мерлин, откуда это взялось? По-видимому, его подсознание решило за него. Каждую ночь Лили или Джеймс говорили, что он отвечает за него. Мальчик был его, Северуса, сын. Не только по крови, но и по духу. Северус сел и свесил ноги с края кровати. Лежа здесь в темноте, размышляя о том, что означали его сны, он никуда не собирался.

Пришло время встретиться с ребенком. Северус натянул халат и тапочки. Жара еще не наступила, и было немного холодно. Взмах палочки навел на халат утепляющие чары. Он остановился на верхней площадке лестницы. Как всегда, он слышал каждое слово и звук с кухни. Кастрюли и сковородки гремели громче, чем обычно.

— Не позволю им снова готовить для меня. Я настолько не доверяю им, что могу их бросить,— обиженно говорил ребенок. После этого раздался хлопок: — — Чертов мерзавец. И Люпин! Он еще хуже. По крайней мере, если Снейп — ублюдок, это потому, что он всегда ублюдок. Я говорю тебе, я почти готов собраться и ... — он замолк.

Собака заскулила.

— Нет, Сопун, убирайся. Это не твой завтрак, — продолжал он подавленным голосом. Еще один удар:

— Ну, не похоже, что мне нужно куда-то идти.

Это будет приятно, ехидно подумал Северус. Скрипучая пятая ступенька объявила о прибытии профессора. Стук и грохот на кухне прекратились на мгновение, затем снова начался шум. Звук проточной воды и своеобразный маленький "пуф " включаемой газовой горелки объявил, что ребенок поставил чайник.

Когда Северус вошел в кухню, мальчик стоял спиной к комнате, разбивая яйца в кастрюлю.

— Через минуту будет чай, — Гарри стиснул зубы. Собака, которая сидела рядом со своим хозяином, с надеждой ожидая что ей упадет, посмотрела на Снейпа и зарычала низким горловым звуком.

— Тихо, Сопун, — оборвал его мальчик. Он действительно был не в духе, если срывался на собаке. Хорошо. Это было намного лучше, чем апатия последних нескольких дней.

Северус боялся, что они потеряют ребенка от шока. Это случалось редко, но волшебники были способны желать собственной смерти. Смерть Лонгботтома была в значительной степени результатом этого, как показало вскрытие. Его магия просто прекратила исцелять его, оставив его не более живучим, чем средний маггловский ребенок.

Гарри ничего не сказал. С эффективностью длительной практики он сделал чай и приготовил завтрак. Кастрюли только немного дребезжали, пока он работал. Он тихо положил завтрак на стол. Замечательная сдержанность, учитывая, что Северус был уверен, что слышал, как мальчик скрипел зубами.

Они ели молча. Северус не хотел совершать первый ход. Во всяком случае, это оказалось ненужным. Мальчик практически жевал язык, чтобы держать все, что он думал, за зубами. Когда они закончили, Гарри очистил тарелки, втиснув их в раковину. Повернувшись спиной, он прошипел:

— Вы отравили меня.

— Не надо мелодрам, — вздохнул Северус, — это было мягкое зелье истины. Совершенно легальное, для детей. Ты не сказал ничего, что ты действительно не хотел, чтобы другие знали.

Минуту ребенок молчал. Он, казалось, погрузился в мытье посуды, но его тело было напряженным, а его движения были острыми.

— Почему я хотел говорить о ... об этом? — спросил он наконец, его голос был низким и яростным.

— О чем? — мягко спросил Северус.

— Дурсли. Как они ... Как они меня держали ... в ...— голос Гарри затих, и он сделал движение, словно нанося себе удар.

Когда он снова начал, Северус наклонился вперед, чтобы услышать шепот: — Почему я хочу говорить о том, как был заперт в чулане?"

Северус осторожно выбрал слова, не желая заставлять его либо взорваться, либо снова закрыться:

— Ты упоминаешь этот чулан с тех пор, как я осмотрел тебя. Признаешь ли ты это или нет, но ты хочешь, чтобы люди знали, — он говорил тем убеждающим голосом, который часто использовал с Гарри в последние дни.

— Не о чем говорить, — тихо сказал Гарри. Он прекратил мыть посуду. Упершись локтями в край раковины, он наклонил голову и закрыл лицо руками. Северус почувствовал прилив магии на кухне. Палочка мальчика нагрелась в кармане, рядом с его собственной. Северус понял, что молодой волшебник ни разу не попросил вернуть палочку. Еще один симптом депрессии, предположил Северус.

Побуждаемый тем внутренним стремлением, которое говорило голосом Лили, Северус встал и подошел ближе к мальчику. Он осторожно положил руку Гарри на плечо. Как и ожидалось, Гарри вздрогнул. Неудивительно, что Хагрид был так близок к ребенку — иметь дело с Гарри было немного похоже на обращение с одним из маленьких чудовищ лесника. Северус обдумал эту мысль, понимая, что это было удачное сравнение.

Все поведение, которое он воспринимал как вызывающее и высокомерное в течение последних двух лет, и то, что другие учителя видели как доказательство того, что мальчик унаследовал от Джеймса, оказалось в центре внимания.

Ребенок был почти диким. Если он шел своим путем, это было потому, что не было никого, чтобы показать ему другой. Он потянулся к нему снова, очень медленно, держа в голове свое сравнение. Плечо дрогнуло под его рукой. Волшебство, двигавшееся по комнате, начало греметь тарелками в шкафу и на полках.

Профессор осторожно повернул ребенка. Глаза Гарри были без слез, хотя и очень красны. Он уставился на взрослого волшебника с нечитаемым, пугающе бесстрастным выражением.

— Это не имеет значения, — он сказал, тупо, — не похоже, что я нормальный человек. — Его зеленые глаза были блеклыми, с глубокими кругами под ними.

Северус задался вопросом, может ли это зелье истины быть еще активным. Нет, даже в двойной дозе, оно работало всего час. Поэтому, как он и надеялся, та частичка правды прошлой ночью открыла какие-то врата. Раньше он видел это у студентов, и он хорошо помнил, как это ощущалось. После того, как он присоединился к Дамблдору, Поппи была тем, кто заставила его смотреть правде в глаза о своей собственной жизни. Она рекомендовала ему обратиться к настоящему целителю разума, но он никогда не мог этого вынести.

— Ты совершенно нормальный ребенок-волшебник, — строго сказал Гарри Северус. — Я хочу, чтобы ты прекратил это говорить. Волшебство двигалось по комнате уколами шипов. Кружки на сушке раскололись.