Раб в третьем поколении (роман)

Я был один, и я был никому не нужен. Так я и жил всё это время. Меня даже не искали, ну а если и искали, то настолько негласно, что даже до сплетен дело не доходило.

Странно, но я уже позабыл, когда в последний раз размышлял о смысле жизни. Боль в желудке не позволяла думать о чём-то отвлечённом, заставляя сосредотачиваться на текущем моменте. А ещё говорят, что все великие философы жили в бедности. Может быть, может быть, но они явно не голодали, иначе, откуда взяться столь мудрым мыслям, которые они завещали потомкам. Я, во всяком случае, думал только о еде. Представлял её у себя во рту, медленно и с удовольствием пережёвывал и проглатывал, что бы ещё больше усугубить мои, и без того нелёгкие, мучения.

Иногда, когда я отвлекался от мыслей о пропитании, я думал о принцессе. Я надеялся, что она счастлива, и в то же время мечтал, чтобы это было не так.

Только не с ним, не с этим изображающем из себя принца индюком (правда, он не только изображал из себя принца, он и был им, но это уже мелочи, никак к делу не относящиеся). Но хватит об этом, если на полу, который я мою, останутся грязные пятна, то я не получу миску похлёбки, больше смахивающую на помои, чем на еду, но от этого не менее желанную. Я быстро научился есть что попало, иначе здесь не выжить.

Как жаль, что это одноразовая работа — работница приболела, и хозяину постоялого двора пришлось срочно искать замену. В последнее время у меня даже появилась дикая идея пойти просить милостыню, так мне хотелось есть. Да, вы не ослышались, я, наступив на горло своей гордости, хотел просить подаяния, как какая-то побродяжка (которой на данный момент, к сожалению и являлся).

"А как же гордость?" — спросите вы. Я отвечу: гордость, хороша только для тех, кто может себе её позволить. И не мне, бывшему рабу, а на данный момент простому оборванцу, страдать гордыней.

Но по зрелому размышлению я отверг идею о таком заработке. Во-первых, город был уже поделен просителями милостыни на участки, а во-вторых, несмотря на тяжесть ситуации, мне всё же претил такой способ зарабатывания средств к существованию.

Я думаю, мне не стоит больше тратить внимание на такие мелочи как рассказ о моей жизни, ведь я уже закончил с уборкой, а значит, меня ждёт тарелка с наверняка уже остывшей похлёбкой. И это прекрасно... Иногда я сравниваю себя нынешнего с тем, которым я был раньше. Боги, каким наивным я был тогда... и как я жалок сейчас. Только одна мысль не даёт мне права начать презирать себя, не даёт потухнуть еле тлеющим искрам в моих глазах — я свободен!!! И даже если я умру от голода, я умру как свободный человек. Правда, где-то глубоко в душе я чувствовал, верил, что умереть от голода мне не суждено... Ну, я пошёл...

* * *

Тёплое солнце ласкало кроны чужих деревьев, лёгкий чужой ветерок шевелил их ветви, а под колёса ложилась чужая дорога, приветствуя карету и сопровождающий её эскорт...

* * *

Улица, холодный осенний ветерок обдувает моё плохо прикрытое одеждой тело. И от этой ласки я теряю остатки так необходимого мне тепла. Скоро придёт зима. А у меня нет денег для покупки более тёплой одежды. Ладно, не стоит думать об этом сейчас, когда для меня кусок хлеба является проблемой. К зиме я обязательно что-нибудь придумаю. Над чем мне стоит сейчас задуматься, так это над тем, куда идти. А идти мне как раз было некуда, а значит, я мог выбирать любой путь.

Пройдя какое то расстояние, я уже решил вплотную заняться поисками работы. Обычно я просто спрашивал у прохожих по дороге, стуча в двери домов, располагавшихся по направлению моего пути, и если мне удавалось что-либо найти... если мне только это удавалось... Тогда я мог на короткое, очень короткое время забыть слово "голод". Но это было, к сожалению, весьма и весьма не часто — удача дарить мне свою улыбку нагло отказывалась.

Неподалёку я услышал крики.

"Опять ловят какого-то вора", — подумал я.

Из-за этих мерзавцев мне так тяжело найти работу. Люди боятся, что я могу что-либо украсть, а моя порванная, мятая одежда свидетельствует, к сожалению, не в мою пользу.

Тем временем крики стали раздаваться всё ближе и ближе. Я уже отчётливо слышал повторяемый, как заклинание, возглас. Как всегда толпа не блистала оригинальностью и дальше банального крика: "Держи вора" полёт её фантазии не простирался.

Я продолжал свой путь, не меняя выбранного направления. Внезапно мне навстречу выбежал человек. А так как я в этот момент смотрел в сторону, выискивая достаточно небогато выглядевший дом для найма, то заметил я его довольно поздно, а если добавить к этому то, что беглец оглядывался назад на своих преследователей, то никого не будет удивлять тот факт, что он довольно чувствительно в меня врезался. Мы покатились по мостовой, и к моим помятым от столкновения рёбрам добавился и отбитый об каменную мостовую бок.

Быстро поднявшись, грабитель (а о том что этот тип — грабитель догадаться было легко, даже не слыша крики приближающихся преследователей), побежал дальше. А я остался... Да и зачем мне бежать, ведь я не сделал ничего плохого.

Мой взгляд скользнул по мостовой и остановился, наткнувшись на небольшой кожаный предмет. На земле валялся кошелёк! И я, не особо задумываясь над тем, что делаю, поднял его. Всё так же бездумно я посмотрел на вынырнувших из-за угла и бегущих ко мне людей. Это были солдаты в форме королевской гвардии, а с ними толпа любопытных, которые и производили весь этот шум. Только тут до меня дошло, что я держу в своих руках украденную вещь. И вряд ли солдаты будут разбираться, кто именно её крал.

Надо было срочно куда-то деть главную улику, в смысле кошелёк. Спрятать или выбросить, выбросить надёжней, но если его спрятать, то я смогу решить все свои проблемы с деньгами. Но не собираюсь же я воровать! А почему бы и нет, ведь не я же этот кошелёк крал. Всего секунду решал я, как поступить, но и этого времени хватило для того, чтобы полностью проворонить удачный момент для обогащения. В следующее мгновение было уже поздно, кто-то заметил, что за вещь находится у меня в руках. Толпа разразилась яростными криками. Даже сейчас я мог бы попытаться выпутаться из этой истории, просто рассказав правду, хотя не могу не заметить, что в этом случае мои шансы оценивались один к трём не в мою пользу. Но я выбрал, пусть и неосознанно, несколько другой вариант.

Вы знаете, это было страшно. Толпа, бегущая на тебя, толпа перед которой ты бессилен. Кажется, они просто растопчут ставшего у них на пути, а я не только стоял у них на пути, но и являлся в данный момент их целью. В общем, вместо того чтобы сделать что-то умное, подходящее к данной ситуации и полностью снимающее с меня обвинение (интересно что?), я побежал, побежал, держа кошелёк в руке (я попросту о нём позабыл), чувствуя спиной приближающуюся погоню. Теперь они бежали не за каким-то воришкой, а за мной.

Ох, ну и пробежечка вышла, доложу я вам. Да и испугался я порядком. Впервые в жизни первобытный страх полностью подчинил себе всё моё естество. Я бежал так, как бегали мои древние, только-только получившие от Богов разум, предки, спасаясь от зверей более опасных (хотя кто может быть более опасен чем человек?), чем они сами. Бежал, не оборачиваясь и практически не разбирая дороги. Бежал...

Лишь бы подальше отсюда, лишь бы не слышать эти голоса. Голоса, охотящиеся на крупную дичь, на меня. Переулки сменялись переулками, стены стенами, а я метался по ним, не зная, куда несут меня ноги. Только когда, чуть не врезавшись во внезапно возникшую передо мной стену, я остановил своё движение, в мою замутнённую страхом голову прокралась мысль: "Конец", я начал понемногу приходить в себя.

Путь вперёд был отрезан, и я мог либо бежать назад в надежде домчаться до поворота раньше преследующей меня толпы (шанс, что я успею, был мизерный, но вдруг повезёт — в нашем мире и не такие чудеса возможны), либо молиться (хоть я и не религиозен), чем я и собирался заняться в несколько отпущенных мне секунд, но меня грубо отвлекли. Со стены вниз упала верёвка. Интересно, откуда она взялась? И кто её сбросил? Хотя, какая, собственно говоря, разница, это была возможность спастись, и я ею воспользовался. И был несказанно удивлён, встретив наверху своего недавнего знакомого, вора, заварившего всю эту кашу. Он несколькими ловкими движениями затянул верёвку наверх.

— Пошли со мной, если не хочешь быть пойманным, — сказал он мне.

Я очень не хотел, чтобы меня поймали, поэтому последовал за ним... в неизвестность.

Мы пробирались по крышам и чердакам стоящих вплотную друг к другу зданий, через минут десять этой "прогулки" мы наконец-то дошли до логова моего провожатого. Это был старый, никому не нужный, и оттого нежилой дом, на чердаке которого и обитал мой товарищ по несчастью.

Захлопнув за нами ставни, он резко повернулся и приставил кинжал к моему боку. Всё это произошло настолько стремительно, что я не успел среагировать. Да и тело моё без тренировок уже давно потеряло былую форму.

— Кошелёк, — лаконично потребовал он.

Как близко подобралась смерть на этот раз. Вот она смотрит с лезвия хорошо отточенного кинжала мне в лицо (вернее в живот), а я ничего не могу сделать с ней, лишь ожидать, когда холодная сталь окончит мои страдания на земле. Я отдал всё ещё лежащий в моем кармане — куда я положил его, перед тем как лезть по верёвке — кошелёк. Пусть, он его "честно" заслужил. Теперь ничто не помешает ему избавиться от ненужного свидетеля. Но он почему-то медлил, и я рискнул заглянуть ему в лицо.

Он вообще не смотрел на меня, он смотрел на своё сокровище. И постепенно успокаивался. Как будто по мановению волшебной палочки исчез угрожающий мне кинжал, а на лице преступника появилось выражение, которое я бы рискнул назвать добродушным.

— А ты ничего парень. Правда, глупый. Ну кто же так удирает. Скажи спасибо, что я по доброте душевной сразу в обход по крышам побежал, иначе пришибли бы тебя.

Как он врал, это был тот ещё спектакль, поразительно было смотреть на его лицо, которое всё время соответствовало его словам. Оно играло выражениями так же, как его язык словами.

Как вдохновенно и профессионально он врал!

Спасать он меня бросился, как же, он не меня, он свой заработок спасал. Но вслух я, конечно же, ничего не сказал. Тем более, я всё ещё никак не мог отойти от испуга, когда чуть было не встретился раньше срока с костлявой.

— Керик, — назвался мой новый знакомый, протягивая руку.

— Перкенс — также коротко ответил я и пожал его конечность.

— Нет, Перкенс слишком длинно я буду звать тебя Перки.

Мне было, честно говоря, всё равно как он меня будет звать, так что я молча согласился с его предложением.

— Где ты обитаешь, Перки? Судя по твоему внешнему виду дела твои явно не блестящи.

— У меня нет постоянного места. То там, то сям. Перебиваюсь случайными заработками.

— Чудно ты говоришь, парень. Откуда ты?

В результате долгих расспросов, с резкими сменами тем в попытках выпытать всю подноготную моей жизни, Керику удалось узнать, что я сын богатых родителей, умерших совсем недавно, что мой дядя прибрал всё хозяйство к рукам, а меня выгнал на улицу и что на улице я живу уже третий месяц и дела мои плохи.

Как видите, я не очень распространялся насчёт своего прошлого. И не потому что боялся (хотя и не без этого), нет... просто Керик не вызывал у меня особого доверия.

О себе Керик тоже особо не распространялся.

— Я солдат удачи, делаю что хочу, беру то, что вижу, живу, как хочу. И не потому, что жизнь честного человека не для меня. Просто когда я смотрю в эти отъевшиеся на чужих страданиях морды, то понимаю что делаю благородное дело, лишая их денег.

Да это звучало благородно, если бы только мой борец за справедливость раздавал бы эти деньги нуждающимся, тогда бы я полностью уверился бы в его бескорыстных порывах. А так... хотя конечно никто не совершенен...

— А знаешь, парень ты мне нравишься. Я, пожалуй, даже возьму тебя к себе, в ученики. Будем работать вместе.

— Но я, я не хочу воровать... это незаконно ... и нечестно...

— Тогда подыхай с голоду со своими дурацкими принципами или взгляни правде в глаза, — резко сказал Керик, после чего, сбавив обороты, сменил тон. — Пойми, мой мальчик, в этом мире ты должен сражаться, сражаться за всё. И если ты не крадёшь, то крадут у тебя. Крадут деньги, которые ты мог бы заработать, крадут еду, которую ты мог бы съесть и, в конце концов, крадут жизнь, которую ты мог бы прожить. Все эти купающиеся в золоте болваны, которые объедаются за чужой счёт, ведь они за свою жизнь и палец об палец не ударили. Неужели тебе их жаль, неужели ты не человек, такой же, как они, тогда почему они должны жить лучше, чем ты.

Керик продолжал говорить, но я его уже не слушал. Вернее слушал, но не слышал. Слова проходили, влетая в одно ухо и вылетая в другое, не задерживаясь в голове. Я думал о другом. В моём мозге отпечаталась лишь одна фраза: "Они крадут мою жизнь"

Нет, не жизнь с этим я мог бы смириться, они крадут мою любовь. А чем я, тёмный, побери, хуже? Тем, что мои родители были рабами? Пусть, я не стыжусь этого. Тем, что его родители короли? Пусть, меня это не останавливает. Что делаю я здесь? Я должен следовать за своей любовью, а я таскаюсь по улицам в поисках работы! Всё, хватит, вперёд и только вперёд, не оглядываясь... через пять минут мы стали партнёрами.

* * *

Дорога, эта бесконечная дорога, и не видно ей ни конца, ни края.

* * *

Замок открылся на удивление легко, конечно не так легко, как у Керика, но он был мастером своего дела, а я только учился и поэтому был очень рад открывающейся двери и заодно горд своими успехами (хоть и понимал, что ни радоваться, ни гордиться тут нечему). Дверь открылась с тихим, наполняющим сердце ужасом, скрипом. Впереди меня ждала неизвестность. Она глядела мне в лицо из тёмного, не освещённого ни одним лучиком света, дверного проёма. Мне нужно пройти внутрь, стоять, как я стою, всё равно, что кричать "Я — вор" и надеяться, что никто этого не заметит.

Это было первое моё ограбление. Кстати, оказывается между вором и грабителем есть разница. Вор крадёт наличность из карманов честных граждан, а грабитель забирает добро из их домов. Мой учитель оказался грабителем, тот случай с кошельком был, как я понял из его слов, всего лишь пробой своих сил в другом искусстве, явно не удавшейся пробой.

Простите, что я так много рассказываю о вещах совершенно к моей истории не относящихся (вернее относящихся, но не имеющих для истории особого значения), просто я очень волнуюсь и пытаюсь отвлечься, от того, что нам предстоит сделать.

Войдя внутрь, я первым делом осмотрелся. На первый взгляд дом казался покинутым, семья, жившая в нём, уехала к родственникам в провинцию. Но мне всё равно ужасно не хотелось оставаться в нём. Правда, если я сейчас его покину то останусь без еды, как минимум дня на два. Если я делал что-то не так, то Керик лишал меня пищи, и это было худшим наказанием из всех существующих, во всяком случае, для меня. И хоть я особо и не голодал, обучаясь у него, но время, проведенное на улице, давало о себе знать. И я всё время пытался отъесться впрок.