Железнодорожник

— Когда в твою шею будут вгрызаться зубы мертвеца — вспомни об этом. И молись, чтобы ты был прав.

Железнодорожник не сказал больше ни слова до самого выхода из церкви. Остальные — тоже. И когда настала пора выходить на второй этап экзамена, и Железнодорожник снова велел помолиться, Кристина не просто преклонила колени. Кристина прочла "Отче наш".

* * *

Луна была почти полной, небо — безоблачным, а снег — белым. Кристина слышала рассказы отца о том, что до апокалипсиса снег был серым, и зачастую серым он падал уже с неба, настолько грязным был мир тех времен. Хоть что-то с приходом вируса стало лучше... Хотя бы снег.

Луна и звезды светили ярко, освещая белое безмолвие на много сотен метров вокруг. Это хорошо, опасность будет видно издалека, это ей на руку. С другой стороны, и мертвецы будут прекрасно видеть семь движущихся по белому снегу целей. Идеальный контраст: темное на белом.

Железнодорожник вывел их на полосу заброшенного аэродрома в трех километрах от станции, на окраине села. Отец рассказывал, что когда-то до катастрофы на этом аэродроме часто проходили авиашоу, на которые съезжалась чуть ли не половина города. Не того города, что существует сейчас, запертого в высоких стенах, а прежнего города. Полуторамиллионного муравейника, в котором вечно кипела жизнь.

Тогда людям принадлежала не только земля, тогда люди властвовали и в небе...

Толя угрюмо молчал, инструктажа не было, все и так знали, что делать. Дойдя до конца полосы, Железнодорожник остановился у самой кромки леса, и вскинул руку, приказывая остановиться.

— В оранжевые жилеты не стрелять, — напомнил он, — УБЬЮ!

Железнодорожник поднял голову к черному небу, усеянному бесчисленным количеством звезд, и набрал полную грудь воздуха.

— Удачи нам всем... — прошептал Толя.

Железнодорожник завыл.

От этого воя душа Кристины свернулась в клубочек и дрожащим пушистым котенком бросилась искать спасения в пятках. От этого воя сердце замерло, а потом забилось так, будто хотело вырваться из грудной клетки. От этого воя у нее на секунду подкосились ноги и пистолет едва не выпал из слабевшей вдруг руки.

Железнодорожник звал мертвых, и мертвые ответили. Лес отозвался воем, ревом и рычанием, снег на взлетной полосе зашевелился, выпуская на поверхность десятки, нет, сотни мертвых, жаждущих крови тел.

— Бегите! — хрипло прорычал Железнодорожник, и группа рванула вперед, огибая оживающие сугробы, из которых один за одним поднимались ходячие трупы.

Пока что никто не стрелял. Патроны могут пригодиться потом, а замена магазина — это все-таки несколько секунд времени, которые на экзамене могут стать решающими. Могут стоить тебе жизни.

Три километра до станции, где уже стоит под парами тепловоз. Три километра сумасшедшего бега на лыжах, наперегонки со смертью. Всего три километра. Всего 15 минут. Когда смерть наступает тебе на пятки, бежать ты способен очень быстро. Вот только в селе, через которое предстоит промчаться, тоже есть мертвые. Скрывавшиеся до поры до времени, и вышедшие на охоту сейчас.

Кристина оглянулась. Железнодорожник размашисто бежал за ними, не пытаясь, впрочем, догнать. Просто следил за происходящим. Он отставал на пару сотен метров, и толпа мертвых из леса как раз настигла его и... Обогнула! Широкий фронт мертвецов волной несся за ней, полностью игнорируя такую громадную и потенциально вкусную цель. Мертвые бежали, проваливаясь в снег, падали, и дальше неслись по-звериному, на четвереньках. Бежали немногим медленнее Кристины. И стоит ей споткнуться, упасть, потерять лыжу — ей конец. Обойма на 18 патронов — ничто против такой толпы.

Стадо сметает на своем пути все.

Кристина ритмично переставляла ноги в охотничьих лыжах, стремительно приближаясь к селу, из которого уже выбегали первые мертвецы. Вот здесь придется пострелять...

* * *

Она шла второй и все было хорошо.

Группа растянулась широкой цепью, одинаково уверенно уходя от надвигающейся сзади толпы и ловко уворачиваясь от мертвецов, появлявшихся перед ними. Выстрелы звучали все чаще. Группа мчалась уже через само село, и теперь мертвые были почти в каждом доме. Раззявленные гнилые рты, полные голодной ярости глаза, изодранные лохмотья и гниющее, но никак не желающее умирать окончательно тело — мертвецы встречали их на каждом шагу и бросались наперерез. Неуклюжие, нелепо размахивающие руками, но такие быстрые, такие опасные...

А Кристина знала, бывают и еще опаснее. И наверняка встретятся ей сегодня.

Мертвец, отожравшийся на свежатине, становится быстрее, сильнее и умнее. Если от свежеподнявшегося жмура способен удрать даже ребенок, а убить его сможет даже хрупкая девушка, с матерыми мертвецами, прожившими не один год и питавшимися вдоволь, не рисковали связываться даже лучшие сталкеры.

Она шла хорошо, шла уверенно и чувствовала, что сил на дорогу до станции ей хватит. И хватило бы...

Но не хватило удачи.

Что-то подвернулось ей под ноги, да не просто подвернулось, а зацепилось за лыжу, и Кристина полетела лицом в снег, уже в полете видя, как бежит к ней вывалившийся из окна второго этажа ближайшего дома ходячий труп.

Вскочила, прицелилась, надавила на спуск... Два выстрела слились в один, ее и притормозившего рядом Федора. Оба выстрела — в цель, труп, теперь уже окончательный труп, повалился спиной на снег.

— Прости! — крикнул Федор, поравнявшись с ней. Он снова ускорился и быстро исчез за следующим домом.

Это экзамен, детка. Каждый за себя. Последний — мертвый.

Собраться. Не паниковать. Шанс еще есть.

Кристина выпустила две пули в бежавшего к ней мертвеца, уложив и его, и припала к земле, ища лыжу. Есть! Вот она! Сунуть ногу в резинку крепления, наплевать на вторую, нет времени... Теперь она — последняя. Даже если ее не сожрут прямо сейчас, двери вагона закроются перед ней.

Бежать! Бежать! Бежать изо всех сил!

Стадо приближалось. Рычащие и воющие, полностью потерявшие человеческий облик мертвецы, потоком неслись по улице. Одни падали, пытались бежать на четвереньках, но их тут же вдавливали в снег бегущие следом, чтобы промчаться по ним, провалиться в снег, упасть, и стать брусчаткой для третьих, несущихся за ними. Жуткий поток изуродованных тел, какофония из рычания и горлового стона, полчища голодных ртов и безумных глаз...

Кристина не успела набрать ход, когда бросившийся ей наперерез жмур сбил ее с ног, и вцепился в ботинки своими скрюченными пальцами, таща девушку к себе.

Выстрел. Лыжи. Крепления. Бежать.

Поздно.

На нее налетели сразу трое, вырвавшиеся вперед всего стада. Один лязгнул зубами у самого лица, но получил пулю прямо в свою оскаленную пасть, двое других повисли на руках, вцепившись зубами в шубу. Прокусить — не прокусили, но сбили с ног, повалили в снег и намертво придавили к нему, продолжая набивать рты мехом и силясь добраться до плоти.

Стадо остановилось. Весь поток мертвецов, подобный цунами, замер, распавшись на составные части, подчиняясь чьей-то воле. Даже те двое, что вцепились в руки Кристины, замерли, прижимая ее к земле, но больше не делая попыток прогрызть ее шубу.

От толпы отделились три фигуры. Когда-то эти три ходячих мертвеца были женщинами, но сейчас были бесполыми жуткими существами. У них не было лиц, у них были морды. Челюсти вытянулись вперед на манер волчьих, глаза впали еще глубже, чем у обычных мертвецов, кожа с первых двух фаланг пальцев давно сошла, обнажив кости, и кости эти превратились в изогнутые когти.

Старые жмуры. Очень старые.

И два из них были в оранжевых жилетах путевых обходчиков.

Ужас парализовал Кристину. Даже ослабь свою хватку державшие ее мертвецы, она не смогла бы бежать. В голове вертелась одна мысль: "Господи, пусть это хотя бы будет быстро..." Но когда мертвячка в оранжевом жилете медленно двинулась к ней, Кристина поняла: быстро не будет.

Тварь облизнулась. Своим длинным языком она могла, при желании, лизнуть свои глазные яблоки. Вирус изменил ее до неузнаваемости, не оставив совершенно ничего человеческого. Это был не просто ходячий мертвец, это было что-то большее.

Тварь опустилась на четвереньки, медленно, растягивая удовольствие, приближаясь к Кристине. Остальные мертвецы стояли в сторонке, покорно отдавая своей королеве самый вкусный кусочек. Принимая как должное ее право на первый кусок мяса.

Мертвячка наступила передними лапами Кристине на грудь, и с гортанным ворчанием распахнула рот, примеряясь, куда бы вцепиться, как вдруг позади нее завязалась какая-то возня, а затем что-то подхватило ее за правое плечо, и легко, будто котенка, отшвырнуло в сторону.

— НЕ ЕЁ!

Перед Кристиной стоял Железнодорожник. Его огромная фигура заслоняла Кристину от орды мертвецов, а свой страшный багор он держал занесенным для удара.

— Я. СКАЗАЛ. НЕ ЕЁ!

Отброшенная прочь мертвячка зарычала, держась левой передней лапой за правое плечо. Поднимаясь на ноги, Кристина поняла, что случилось. Он просто сдернул с нее тварь багром. Неприкасаемую тварь, которой, под угрозой смерти, запрещено было причинять вред.

Все в городе давно догадывались, почему два жмура в оранжевых жилетах были на особом счету и кем приходились когда-то Железнодорожнику.

Но никто не представлял, во что они превратились за все эти годы, на протяжении которых они царили здесь, создавая армию ходячих мертвецов. Не стадо. Армию.

— Беги, девочка! — голос Железнодорожника дрогнул, но не дрогнула рука. Первый же бросившийся на него мертвец рухнул с проломленной головой. Второго уложила Кристина, успевшая подобрать свой пистолет.

— Беги, я сказал! Я за тобой!

Кристина побежала. Побежала по глубокому снегу, без лыж, захлебываясь в снегу и в слезах, но не выпуская из рук пистолета, сквозь застилающую глаза пелену продолжая контролировать пространство вокруг.

Первого мертвеца она уложила через полсотни шагов, он выбежал из-за дома, почти слившись с его тенью. Сработал инстинкт всегда выцеливать любое движение. Второго — еще шагов через двадцать. Идти без лыж и снегоступов по снегу было невозможно. Она уже выбилась из сил, и до станции не добежала бы точно, даже забудь все жмуры о ее существовании.

А они не забудут.

На сколько Железнодорожник сумеет задержать это стадо? На минуту? На две? Кристина обернулась, сказав самой себе, что делает это чтобы контролировать пространство вокруг себя. Она же сталкер. Она должна ежесекундно обозревать все 360 градусов. Но на самом деле она просто хотела еще раз увидеть Железнодорожника...

Он превратился в живой и подвижный ком. Мертвецы висели на нем, на руках и ногах, вцепляясь в полы и отвороты его черной бесформенной шубы, но он, словно медведь Балу среди сотен рыжих псов, расшвыривал их своими громадными руками в разные стороны, и без устали орудовал багром. Каждый его удар был точен, и каждый удар был смертелен. Мертвые падали вокруг него штабелями, пронзенные наконечником багра, размозженные страшными ударами его рукояти.

Он шел к ней. Медленно продвигался за Кристиной, даже в пылу боя не потеряв своих широких лыж.

Кристина обернулась в сторону станции как раз вовремя, чтобы увидеть несущуюся на нее тварь. Вторую из неприкасаемых. Тварь в оранжевом жилете, но не ту, что хотела сожрать ее минуту назад, а вторую, поменьше. Она оказалась достаточно умна, чтобы не ждать, пока ее младшие собраться прикончат Железнодорожника, и достаточно хитра, чтобы не пытаться проскочить мимо него, а обойти его и Кристину стороной, по соседней улице. И сейчас она широкими скачками, по-звериному, неслась на Кристину, а за нее спиной грязным газовым шлейфом трепетали длинные космы, бывшие когда-то прекрасными русыми волосами, гордостью и предметом зависти.

Руки сделали все сами. Поднять пистолет, прицелиться, выстрелить.

Мимо. Мертвячка метнулась в сторону, ушла от пули и продолжила свой стремительный бег.

Еще выстрел, почти в упор. Есть! Зацепила гадину уже в прыжке, поэтому она не вцепилась Кристине в горло, а по инерции пролетела мимо, взмахнув когтями возле самого носа.

Пистолет дергается в руках, грохот выстрела разносится далеко по всей округе. Снова мимо, тварь слишком подвижна, слишком быстра. Она мечется вокруг Кристины, словно танцует, ждет ее оплошности, ждет, когда закончатся патроны.

Ни мертвячка, ни Кристина не поняли, как Железнодорожник так быстро оказался рядом. Вот он сдерживает натиск жмуров в полусотне метров от них, медленно приближаясь, а вот он уже рядом, и его багор со свистом описывает дугу в воздухе.

— ТЫ — НЕ ОНА! — ревет он, и на его губах пузырится кровавая пена.

Удар, и мертвячка отлетает в сторону, впечатавшись спиной в покосившийся забор. Отлетает и падает, чтобы больше не подняться. Половина ее черепа сорвана ударом стального крюка на наконечнике багра.

— Беги, доченька! — крикнул Железнодорожник, и в этот момент его все-таки сшибли с ног сразу два мертвеца. Те самые две оставшихся старых мертвячки. Сшибли, вдавили в снег, и принялись остервенело рвать зубами и когтями.

Кристина отчетливо видела, как одна из тварей вцепилась в левую руку Железнодорожника, которой он пытался оттолкнуть ее оскаленную пасть, и, сжав челюсти, отхватила ему три пальца, вскинув голову, чтобы по-собачьи проглотить добытый кусок мяса.

В эту вскинутую голову с окровавленной пастью Кристина и всадила две пули. Double tap, как на занятиях в тире, как по учебной мишени. С трех шагов. Слепой бы не промахнулся.

Освободившись от одного противника, Железнодорожник обрушил всю свою мощь на второго. На ту тварь, что некогда была его женой. Засунув покалеченную руку ей глубоко в пасть, не давая сомкнуть челюсти, свободной рукой он схватил ее за шею и, оторвав от себя, сумел подняться.

Он вцепился в ее челюсти, и потянул в разные стороны. С обрубков его пальцев прямо в пасть стекала кровь, и Кристина с отвращением увидела, что даже сейчас мертвячка судорожно сглатывает ее, боясь упустить хоть каплю.

С хрустом вырвалась из сустава нижняя челюсть. Отброшенная в сторону тварь отвратительно заверещала, заметалась, ощупывая голову когтистыми лапами, но Железнодорожник не дал ей и секунды, чтобы прийти в себя. Удар багра пригвоздил ее голову к забору, а мгновение спустя она сползла в снег, рядом с телом той, что когда-то была ее дочерью.

— Спасибо, милая! — окровавленными губами улыбнулся Кристине гигант и, перехватив поудобнее багор, обернулся к стоявшим поодаль мертвецам. Стадо не вмешивалось. Стадо наблюдало за гибелью своих повелительниц.

Железнодорожник молча и стремительно подхватил Кристину левой рукой, не выпуская из правой свое верное оружие, и легко заскользил на лыжах в сторону станции, будто и не упокоил сейчас с полсотни мертвецов. Будто и не был укушен...

Укушен...

Он же умрет!

Болтаясь у Железнодорожника под мышкой, будто невесомый мешок, обоняя запах его крови, Кристина плакала. Плакала по нему, нарушившему им же установленные и десятилетия соблюдаемые правила. Нарушившему ради нее.

— Не плачь, дочка! — пробасил он, услышав ее всхлипы. — Скоро на месте будем! Надеюсь, твои еще не уехали.