| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В день премьеры фильм, я тайком пробралась на один из самых ранних и самых масштабных пресс-показов. Я одела шляпу и села в самом темном углу зала. И знаете... Что бы там не говорили о политике, но я видела, как люди кричали, смеялись, говорили с экраном, кидались попкорном и просто весело проводили время. Мне плевать, что пишут критики в своих журналах, я видела своими глазами, что публике фильм понравился.
PLAYBOY: Среди всей этой противоречивости, иронично, что ты обрела немало поклонниц среди лесбиянок.
STONE: Ммм-хм. Мне приятно это слышать.
PLAYBOY: И внушительную популярность среди мужчин, конечно. Возможно, пресловутый "лучший трах столетия" в фильме в немалой степени поспособствовал. Как эта сцена создавалась?
STONE: Мой вклад в создание эротических сцен был незначительным. Основная заслуга принадлежит Полу и Майклу — они настоящие мачо. А я лично, когда увидела рисунки раскадровки для этих сцен, подумала, что они совершенно идиотские.
PLAYBOY: Почему?
STONE: Ну, они были идиотскими, что поделать. [смеется] Исходя из моего опыта — точно. У вас правда бывает такой секс? Вы знаете женщин, которые способны испытывать оргазм в таких анатомически-невозможных позах? Да ладно! Да еще и за две минуты? Познакомьте меня с ними, я хочу научиться. А до тех пор — это идиотизм и идиотизмом остается.
Однако, когда я поняла, что это — именно то, чего хотят мужчины, то подумала: "О, теперь ясно. Не важно, как он к ней прикасается, и где он ее трогает, и что вообще с ней делает — ей все нравится, причем и для нее, и для него, это каждый раз лучший, самый потрясающий секс в жизни! [Стоун начинает говорить так громко, что люди в ресторане оборачиваются в нашу сторону] Я хочу еще и еще!... Это и есть — "лучший трах века" в представлении типичного "крутого мачо".
PLAYBOY: А в представлении женщин, или конкретно в твоем представлении?
STONE: Женщины хотят, чтобы мужчины адекватно воспринимали их, понимали их, и были готовы тратить на них больше времени. Я не думаю, что найдется так уж много женщин, которые мечтают, чтобы их с размаху прижали к стене или привязали к кровати. [смеется] Но "лучший трах века" в каком-то смысле стал и женской фантазией тоже. Они думают: "Он правда может это сделать? Я слышала, он получил четырнадцать миллионов долларов за это! Я бы заплатила четырнадцать миллионов, чтобы ты сделал это со мной, приятель!"
PLAYBOY: Насколько было физически тяжело снимать эти сцены?
STONE: Когда Пол показал мне рисунки, я сказала: "Господи, мне же придется сидеть, опираясь на голени! И при этом не только полностью прогибать спину назад, но еще и подтянуться обратно без помощи рук, чтобы упасть вперед. И все это — изображая бурный оргазм."
PLAYBOY: Но смысл прогиба назад был в том, чтобы ты могла достать нож, спрятанный в изножье кровати, да?
STONE: Ага. И она делает это каждый раз, когда они занимаются сексом, так что это было довольно странно, если подумать — каждый раз проделывать настоящее гимнастическое упражнение, требующее изрядных тренировок. Мне понадобилось серьезно накачать квадрицепсы, чтобы быть в достаточно хорошей форме для выполнения этого трюка. Также, требовалась большая гибкость — ведь делать это приходилось сто миллионов раз, дубль за дублем.
PLAYBOY: Во время съемок таких сцен, тебе приходят в голову странные мысли?
STONE: Ага, в духе: "Почему у меня такая большая задница?"
PLAYBOY: А испытывать смущение приходилось?
STONE: Конечно, но не очень часто. Такая уж я безбашенная девчонка [смеется]
PLAYBOY: В твоих ранних работах, сниматься в откровенных сценах было тяжелее?
STONE: Да, тогда было страшнее. Но по поводу стыда, я вот что расскажу: в "Основном инстинкте" мы готовились к очередному дублю, и Майкл поставил чашку с кофе на край кровати — на другую сторону, где не было камеры. В последнюю секунду, я сняла халат, кинула его через кровать, и услышала, как чашка громыхнулась на белый ковер. Полностью забыв, что в тот момент я должна вести себя как кино-звезда, а не как простая девчонка из Пенсильвании, я вскрикнула и перегнулась через край кровати, чтобы посмотреть. Только потом я поняла, что все присутствующие теперь знают меня лучше, чем мой гинеколог.
PLAYBOY: Но остальные достойно отреагировали на произошедшее?
STONE: Конечно. Но я все равно пришла в ужас, оттого что так себя выставила напоказ. Но знаете что? Анатомия у нас у всех одинаковая. В конце концов, это ерунда.
PLAYBOY: Ты когда-нибудь ощущала, что твою "анатомию" эксплуатируют?
STONE: В жизни или в кино?
PLAYBOY: И то, и другое.
STONE: В фильме, я чувствовала себя очень уверенно — по сравнению с реальной жизнью, где люди могут просто подойти к тебе и сказать, и сделать самые ужасные вещи. Съемочная площадка — очень контролируемая, безопасная среда. Это одна из причин, почему мне так нравится сниматься в кино.
PLAYBOY: А что небезопасного в реальной жизни?
STONE: Я часто вызываю у людей сильную эмоциональную реакцию. Всегда вызывала, с самого детства. Это может быть страшно, и заставляет быть готовой ко всему. Но это гораздо веселее в безопасной, раскрепощенной обстановке, где мне не нужно одевать маску и все время готовиться к отражению агрессии. Некоторые друзья мне говорят, что-то в духе: "Ты — единственная, кого я знаю, кто на экране ведет себя сдержаннее, чем в жизни". Полагаю, что это из-за моего экстравертного типа характера. "Говори, что думаешь", "делай, что считаешь правильным" — я всегда жила по этим принципам.
PLAYBOY: Ты чувствуешь себя более уязвимой без одежды?
STONE: Еще кое-в-чем признаюсь. Я использую это как меру своей концентрации. Если я перед камерой, и при этом думаю о том, что я обнажена, и что все вокруг на меня смотрят — значит я не справляюсь с работой. Значит, я не чувствую сцену.
PLAYBOY: Говорят, что Бернадетт Питерс отказывалась сниматься обнаженной потому, что, по ее словам, сняв одежду, ты перестаешь быть персонажем. Именно костюм делает тебя другим человеком.
STONE: Не знаю, я никогда не искала вдохновения в гардеробе.
PLAYBOY: Эта точка зрения состоит в том, что когда ты обнажена на экране, то это "голая Шэрон Стоун", а не персонаж.
STONE: Мне кажется, это полнейший бред. Это всегда ты, и это всегда персонаж. Люди могут придумать миллиард причин, почему им не хочется этого делать. Можно подвести под это интеллектуальный, философский базис, но в конечном итоге все сводится к одному — что тебе просто некомфортно раздеваться перед незнакомыми людьми. Неважно, что на тебе одето: хоть вечернее платье из черного бархата, хоть стальные доспехи, да хоть кресло на голове, или вообще ничего — если ты в образе, то ты в образе.
PLAYBOY: Но когда-то тебя это пугало?
STONE: Конечно. Естественно, я не отношусь к этому как "Ооо, мне не терпится скинуть одежду и попрыгать голой перед всеми". Но мне также не по себе и когда приходится раз за разом рвать себе душу, чтобы заплакать в кадре. И уж точно несравнимо тяжелее кого-то убивать — очень жестоко убивать. А еще больше меня тревожит тот факт, что публику гораздо сильнее волнует степень моей раздетости или сексуальная ориентация, а не тот факт, что я возможно являюсь серийной убийцей. Блин, народ, о чем вы думаете, где ваши приоритеты?
PLAYBOY: Орудовать ножом для льда было нелегко?
STONE: Меня это надолго травмировало, в психологическом смысле. Просто ужасно.
PLAYBOY: Каким образом?
STONE: Помимо того, что мне долго снились чудовищные кошмары? О, блин, да мне пришлось попросить свою лучшую подругу прилечь на пол рядом с кроватью, когда я снимала эту сцену — просто лежать там, за кадром, и рассказывать мне анекдоты. О господи! Там рядом стояли санитары с кислородной маской, потому что я то и дело чувствовала, что сейчас потеряю сознание.
PLAYBOY: Почему это было настолько тяжело?
STONE: Потому, что убить кого-то — несравнимо дальше от моей реальной личности, чем снять одежду и заняться сексом. Мне было так сложно исполнять сцены убийств, что Пол все время кричал на меня, пока мы их снимали. Постоянно орал как сумасшедший, чтобы подбодрить меня, или спровоцировать, или еще чего... в общем, просто доводил меня до истерики. Уже после съемок, мне нужно было перезаписать озвучку сцены. Когда я это делала, всем стало так не по себе, что многие покинули комнату. Понимаете, к тому моменту, я уже видела фильм и понимала, что Кэтрин была словно хищная кошка на охоте. Я так понимала ее энергетику. Когда я это поняла — поняла это наслаждение убийством — то сказала им, что не хочу записывать звуки по частям, как это обычно делается. Я хотела сделать все сразу, подряд. Я попросила выключить свет в комнате. Просто хотелось это сделать. Когда свет снова включили, Пол сидел будто загипнотизированный — казалось, что если ткнуть пальцем, он упадет со стула.
PLAYBOY: Что ты ощущала, после завершения этой сцены? Катарсис? Тревогу?
STONE: Это просто было логично в контексте. Когда лев прыгает на спину антилопе, хватает ее за шею, валит на землю, ломает ей хребет и пожирает — он же не совершает злодейства. Он делает то, что в его природе. У животного под названием Кэтрин Тремелл природа именно такова — она хищница. Когда я взглянула на нее со стороны, и поняла, чем она является на самом деле, меня это уже не так пугало.
PLAYBOY: И стать этой хищницей стало легче?
STONE: На самом деле, я лишь добавила несколько штрихов к уже созданной до меня картине.
PLAYBOY: Когда ты посмотрела готовый фильм, показались ли тебе сцены насилия особенно страшными?
STONE: Они показались мне особенно смешными.
PLAYBOY: Смешными?
STONE: Не знаю, почему. У меня извращенное чувство юмора, наверное.
PLAYBOY: Они были смешными потому, что сочетались с упомянутой "сексуальной акробатикой"?
STONE: Да, это было особенно забавно.
PLAYBOY: Тебя беспокоит уровень жестокости в фильме?
STONE: Нет. Я уже снималась в картине "Вспомнить все", которая была как минимум столь же жестокой, как и "Основной инстинкт". Каждый, кто видел хоть один из фильмов Пола, знает, что он одержим темой насилия и жестокой борьбы добра со злом.
PLAYBOY: Ножи для льда теперь занимают особое место в твоей жизни?
STONE: Надо мной часто подшучивают на эту тему.
PLAYBOY: Прокатная версия фильма подверглась сокращению, чтобы получить рейтинг R. Что было вырезано, секс или насилие?
STONE: Это была сцена орального секса. Взаимный оральный секс.
PLAYBOY: Есть сведения, что сценарист Джо Эстерхаз работает над сюжетом "Основного инстинкта 2". Это правда?
STONE: Я пока никак не вовлечена в сиквел, но была на встрече со всеми, кого пригласили для работы над продолжением.
PLAYBOY: У тебя есть какие-нибудь идеи о том, что будет с Кэтрин дальше?
STONE: [ухмыляется] Ммм, да.
PLAYBOY: По нашим данным, Майкл Дуглас в продолжении сниматься не будет. Это соответствует действительности?
STONE: Насколько мне известно — не будет, или будет только в небольшой роли. Его на той встрече не было. Но мне было бы интересно поработать с Полом, если продолжение состоится, и он будет режиссером.
PLAYBOY: Почему у тебя ушло так много времени, чтобы выбрать свою следующую работу после "Основного инстинкта?"
STONE: До выхода "Основного инстинкта", я не могла получить хорошей роли — потому что все хотели кинозвезду, а я не была таковой. В то же время, я не могла принять и ролей вроде тех, которые исполняла раньше — потому что эти фильмы вышли бы после "Основного инстинкта", и стали бы для меня шагом назад.
PLAYBOY: Стало быть, ты все тщательно просчитала. Ожидание окупилось? Теперь хорошие сценарии поступают?
STONE: О господи, еще как! Количество сценариев, которые я получаю, просто невероятно. У меня сейчас новые агенты, которые имеют замечательный литературный отдел, так что я начинаю следить за новыми проектами с самого их зарождения. Нашла тот, который понравился. Думаю: "О боже, я эту роль могла бы сыграть во сне". Мой агент звонит продюсеру и говорит, что я заинтересована. Тот отвечает: "Ну так само собой! Я видел ее в "Непримиримых противоречиях (Irreconcilable Differences)" и основывался на ее тамошней героине" Это заставило меня почувствовать, что я уже достаточно долго вращаюсь в мире кино, и что свершилось то, чего я так ждала — хорошие роли наконец повалили. Еще любопытно, что мне доводилось читать в газетах фразы, упоминающие, что кто-то "похожа на Шэрон Стоун", или чья-то роль характеризуется как "более смелая, чем у Шэрон Стоун".
PLAYBOY: Теперь публика за тобой пристально следит. Было легче работать, когда тебе особенно нечего было терять?
STONE: Ага. Я уже как-то говорила своему бойфренду, что в следующем фильме, наверное, буду танцевать чечетку голышом в свете прожектора... Нет, я осознаю эти обстоятельства, которые вы упомянули. Но мне не кажется, что это так уж плохо. Я воспринимаю это в духе: "Так, ладно — с кем я буду танцевать чечетку, когда включится прожектор? Это точно привлечет внимание, так что лучше организовать все как следует".
PLAYBOY: Тебя когда-нибудь угнетает сам процесс кинопроизводства?
STONE: Нет. Я обожаю смотреть, как открываются двери этих грузовиков, и оттуда выгружаются камеры, оборудование, и все прочее. Завораживающее зрелище. Я чувствую себя как дома на съемочной площадке. Я почти постоянно нахожусь в приподнятом настроении, ощущаю прилив творческой энергии, умственных и физических сил, когда работаю над фильмом. Съемки в главной женской роли автоматически означают долгие часы работы — надо приходить на площадку рано утром, для прически и макияжа. Работаешь по четырнадцать, пятнадцать, семнадцать часов в сутки. Когда тебе говорят, что до следующего дубля надо подождать 45 минут, ты не чертыхаешься про себя, ты думаешь: "О, можно поспать! Отлично!" Я научилась использовать это время с пользой. Приучилась играть в шахматы. Можно еще читать, писать, вышивать.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
