|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Интервью с актрисой Шэрон Стоун для журнала Playboy. Опубликовано в декабре 1992 г. Да, были времена, когда "Плейбой" можно было читать, и даже с интересом. Когда эти времена закончились — вопрос, конечно дискуссионный, но сейчас речь не об этом. Беседа реально интересная — по следам "Основного инстинкта" (много историй со съемочной площадки, в т.ч. Стоун говорит, что в этой роли действительно вдохновлялась образом Кейтлин Тернер из Body Heat), но спектр затронутых тем гораздо шире: и про кино, и про какие-то особенности актерской профессии, и просто про жизнь. Любопытно до чрезвычайности.
На русский переводилось, насколько мне известно, частично, в мае 2011 года, в отечественной версии журнала, в разделе "Архив". Полностью — вроде нет, а там много интересного. К тому же, в текстовом (а не pdf) виде я этого материала не нашел, да и качеством тамошнего перевода остался недоволен, так что быстренько перевел сам, в меру скромных умений. :)
Далее следует текст интервью:
Декабрь 1992.
Откровенный разговор со звездой "Основного инстинкта" о сексе, интеллекте, мужественных мужчинах, убийственных женщинах, и "той сцене".
PLAYBOY: Как ощущения — быть всемирно-любимой сексапильной маньячкой с ножом для льда?
STONE: [улыбается]
PLAYBOY: Это как-то изменило твою жизнь?
STONE: Ну, теперь некоторые люди дважды думают, прежде чем доставать меня всякой херней.
PLAYBOY: Насколько тебе близок персонаж Кэтрин Тремелл? Режиссер, Пол Верхувен, говорил, что ты на сто процентов была Кэтрин.
STONE: Тогда, наверное, я хорошо справилась с ролью, раз он так это воспринял. Если удается впечатлить режиссера, значит ты все делаешь правильно.
PLAYBOY: Твоя роль в "Основном инстинкте" далеко выходит за рамки твоих прежних работ в кино. Каково это было?
STONE: Временами было очень трудно, и мне приходилось серьезно напрягаться. Но когда я открыла дверь в тот мир, где жила Кэтрин, и шагнула туда, обратной дороги уже не было. Я оказалась в другой вселенной с совершенно иными правилами.
PLAYBOY: Сильно погрузилась в образ?
STONE: Мне определенно снились кошмары. Очень страшные.
PLAYBOY: О ножах для льда?
STONE: Нет, но такие сны, от которых дрожь пробирает до глубины души, потому что ты в определенном смысле ломаешь свои этические принципы. Когда выходишь за рамки этих ограничений — когда пересекаешь эту грань и отказываешься от всех и всяческих моральных оценок — это неизбежно влияет на психику.
PLAYBOY: Многие актеры отказываются это признавать. Говорят что-то в духе: "А, это просто роль."
STONE: Невозможно полностью погрузиться в роль и не испытать никакого влияния персонажа на себя. По крайней мере, для меня — невозможно.
PLAYBOY: Интересно было пересекать эти этические барьеры?
STONE: Мы часто подавляем в себе определенные импульсы, из чистой вежливости или из страха узнать, кто мы есть на самом деле. Но играя такую роль, нельзя больше прятаться от этих явлений. Приходится вытаскивать из глубины сознания все свои странные и страшные мысли и чувства — и смотреть на них при свете дня. Это очень пугает. Но я узнала и кое-что интересное о себе: мне казалось, что я хуже, чем на самом деле. Но выяснилось, что не так уж я и плоха. Когда съемки закончились, я подумала "И это все?" Я испытала облегчение... и может быть небольшое разочарование — обнаружив, что мои собственные темные стороны на самом деле не такие уж и темные.
PLAYBOY: Что было особенно интересно?
STONE: Для меня особенно интересно было изображать типичное мужское поведение в сцене допроса. Кэтрин вела себя вызывающе, шокирующе, но, простите, меня всегда шокировало, когда мужчины вели себя таким образом рядом со мной. Я всегда считала такое поведение неподобающим, но это почему-то никого не беспокоит.
PLAYBOY: Какое именно поведение?
STONE: Когда они хватают себя за яйца, вызывающе демонстрируют свою сексуальность, кричат из окна машины "Эй, детка, давай поженимся!", когда ведут себя снисходительно, ну... все эти типичные мужские вещи. В фильме я повернула ситуацию в обратную сторону, причем находясь в комнате среди таких мужчин, для которых агрессия — профессиональный инструмент. И мне это очень понравилось. Понравилась неожиданность их реакции, когда я полностью понимаю правила их игры, и умею играть в нее лучше, чем они все вместе взятые.
PLAYBOY: Чем Кэтрин так разоружила всех мужчин в комнате допроса? Своей сексуальностью? Своей смелостью?
STONE: Это мужчин надо спрашивать. Мне показалось, что они были ошарашены ее уверенностью в себе. Их главным методом воздействия было создание этого вот фасада: "Мы обладаем тут абсолютной властью, мы полностью контролируем обстановку, и сейчас мы тебе покажем" — но на нее это совершенно не произвело впечатления. Ее реакция была насмешливой, в духе: "Ой, какие вы суровые и сильные. Как мило!" И разумеется, реальная власть в этой сцене принадлежала только ей. Вот она, совершенно одна против всех, ее посадили в кресло посреди пустой комнаты, окружили и начали задавать угрожающие вопросы. Для кого-то другого это было бы очень уязвимое положение, но она нанесла упреждающий удар и с легкостью взяла ситуацию под свой контроль.
PLAYBOY: Ты можешь проявлять такую же самоуверенность в реальной жизни?
STONE: Да, вот пример: Был день, когда мы должны были снимать сцену в ночном клубе. Мое платье расползалось на части, и костюмеры пытались привести его в порядок. Это все занимало целую вечность. Все ждали меня: Майкл [Дуглас], режиссер, другие актеры, осветители и операторы, две сотни статистов. Мне тоже приходилось ждать, я пила чай и читала книгу. Мой подруга была рядом и она спросила: "Как тебе удается не паниковать? Все эти люди тебя ожидают, а ты сидишь с чашкой чая?" Я ответила: "На это можно смотреть по-разному. Или "Они все меня ждут!" или [с улыбкой] "Они все ждут меня!"
Это стало главным, чему меня научила Кэтрин. Кто-то мог испугаться и занервничать, оказавшись в полицейском участке. Но она лишь подумала: "Что ж, это будет весело"
PLAYBOY: Весело, потому что она смогла как бы "поменяться местами" с теми, кто ее допрашивал?
STONE: Не то, чтобы она как-то над ними издевалась, нет. Но она смогла играть с мужчинами на равных в их игру. [кокетливо] "О, вы хотите, чтобы я села перед вами в кресло посреди этой комнаты? Как трогательно. И зачем же? Наверное, чтобы заглядывать мне под юбку? Ну ладно, смотрите." Это все было частью игры.
PLAYBOY: Правда ли, что Верхувен прибег к обману, чтобы на тебе не было белья в этой сцене, пообещав, что в окончательной версии фильма ничего явно не будет показано?
STONE: Мне не хотелось бы касаться этой темы. Сейчас вопрос уже исчерпан — не стоит об этом.
PLAYBOY: Тебя вообще беспокоит, что те несколько кадров, где показывают твою промежность, обрели такую скандальную известность?
STONE: В какой-то мере меня защищает тот факт, что я сама это и делала. Я не знаю, насколько скандальны и насколько известны эти кадры. Раз вы так говорите, полагаю, это правда.
PLAYBOY: Поверь нам на слово.
STONE: Ну, я со своими друзьями об этом не говорю. На вечеринках, где я бываю, эту тему ни разу никто не поднимал.
PLAYBOY: Если бы ты знала, что именно покажут в фильме, ты бы отказалась снимать этот эпизод?
STONE: Я не собираюсь обсуждать это с вами. Поймите правильно, я уважаю ваш...
PLAYBOY: Интерес?
STONE: Ваше право задавать такие вопросы. Но это дело прошлое, и пусть оно останется в прошлом.
PLAYBOY: Ты шутила на эту тему в выпуске шоу "Субботним вечером в прямом эфире (Saturday Night Live)", где была ведущей. В середине монолога, ты объявила, что тебе было бы удобнее присесть в кресло. Когда ты это сделала, публика просто с ума сошла, ожидая, что ты перекинешь ногу на ногу, как в фильме. Это было очень... эффектно.
STONE: [улыбается] Спасибо.
PLAYBOY: Повлияла ли эта смелость и манипулятивность твоего персонажа в "Основном инстинкте" на твой собственный характер?
STONE: Знаете, как это меня изменило? Я получила письмо от одной женщины, где говорилось: "Спасибо за вашу роль. Я никогда больше не буду жертвой." Для меня эффект был тем же, что и для нее.
PLAYBOY: Ну тебя-то трудно представить в качестве жертвы.
STONE: И это хорошо. Но в разных мелочах, все женщины в той или иной мере приучены уступать, скорее чем идти на конфронтацию — и это негативно воздействует на нашу самооценку, нашу внутреннюю цельность, и да — на нашу женственность тоже. Но я больше не намерена так легко уступать. Если считаете, что я должна сделать то-то и то-то — то будьте любезны, дайте мне чертову причину, почему я это вам должна. Если я приму решение что-то сделать, то это будет мой выбор. Я больше не буду гнуться просто чтобы понравиться кому-то, или чтобы избежать конфликта.
PLAYBOY: Ты раньше легко гнулась?
STONE: Да, как и многие женщины. Мне кажется, некоторые модели поведения входят в привычку и ты им следуешь уже неосознанно. Но играя персонажа с совершенно иным типом личности достаточно долгое время, можно сломать эту привычку. Теперь я понимаю что такое "сила" совсем по-другому. Женщины привыкли проявлять свою силу через кокетство и заигрывания. Их с детства учат использовать свою женственность как инструмент манипуляции окружающими. Вместо того, чтобы пользоваться своими профессиональными, интеллектуальными, общечеловеческими качествами, женщины приучены использовать стереотипные "женские" трюки, чтобы добиться своего. Я тоже раньше прибегала к этому, но теперь поняла, что можно достигать тех же целей, прямо говоря то, что думаешь, и ничего не боясь.
PLAYBOY: А как на тебя влияет слава? Тебе нравится твой звездный статус?
STONE: "Основной инстинкт" тотально перевернул мою жизнь. Всякие люди начали преследовать меня на улицах, прятаться в моей машине, появляться у меня дома. Поверить невозможно. Мне как-то в ресторане пришлось спасаться бегством, спрятавшись на кухне. Некоторые из этих случаев были словно сценами из дурацкой комедии. Внезапная слава такого масштаба пугает. К тебе пристают какие-то странные личности, пытаются до тебя дотронуться, очень бесцеремонно. Пробираются в твой номер в отеле, воруют твою помаду или очки. Временами это натурально страшно. И очень выбивает из колеи. Что меня бесит больше всего — так это то, что эти люди испытывают какую-то нездоровую тягу ко мне прикоснуться. Полное разрушение личного пространства.
PLAYBOY: Кто-то правда прятался в твоей машине?
STONE: Фотограф.
PLAYBOY: Как ты с этим всем справляешься?
STONE: Стараюсь привыкнуть и не обращать внимания. Например, в ресторане, сажусь спиной к залу. Это становится образом жизни через какое-то время. Поначалу ужасно раздражало — мне хотелось иметь возможность ходить куда я хочу с друзьями или в одиночестве, как раньше. Но чем дольше я жила по новым правилам, тем легче становилось. Я обратилась к частной охранной компании, чтобы они научили меня и моих близких друзей, как себя вести в подобных чрезвычайных ситуациях. Настоящий курс молодого бойца: на тебя кричат, наскакивают с разбега, толкают, пытаются повалить, схватить, испугать.
Однако, есть такой довольно милый момент. Это когда подходят супружеские парочки — некоторым лет под шестьдесят — и женщина шепчет по секрету: "Мы просто хотим вас поблагодарить. Вы определенно вновь вдохнули огонь в наши отношения." Я часто слышу это от пар, которые... хорошо провели время после просмотра фильма. Я стала своего рода "доктором Рут" в облике высокой блондинки.
PLAYBOY: Как ты получила роль в фильме?
STONE: Один режиссер, с которым я работала раньше, получил копию сценария. Он прочитал его, позвонил моему агенту и сказал: "Никто не сыграет эту роль лучше Шэрон. Она просто обязана сняться в этой картине." Тот прочитал и тоже сказал: "Ты должна в этом сняться" Но я не хотела читать сценарий.
PLAYBOY: Почему?
STONE: Не хотела разочаровываться. Я знала, что мне никогда не дадут эту роль. Не хотелось снова сокрушаться от очередной неудачи.
PLAYBOY: Почему тебе казалось, что тебя не возьмут?
STONE: Я не была звездой, а всем нужны звезды. Потому и не стала читать. Отложила сценарий на несколько месяцев. Но как-то раз взяла его и все-таки прочитала. И это было просто невероятно! Я поверить не могла, не знала, что делать. С первых страниц стало ясно, что передо мной. Я подумала "О боже, надеюсь, никто меня не опередит!" Мне также стало известно, что режиссером будет Пол [Верхувен], что делало роль еще привлекательнее. Я знала, что он настоящий гений. Такой сценарий, да такой режиссер — да от этого просто колени подкашивались.
PLAYBOY: Раз уж ты знала Верхувена, то почему не могла просто позвонить напрямую?
STONE: Нет, такие дела так не делаются. Он хотел звезду. А должен был захотеть меня.
PLAYBOY: И как же ты его убедила?
STONE: Я набралась терпения и ждала. Тем временем, он позвонил и попросил приехать для переозвучивания фильма "Вспомнить все" в версии для показа в пассажирских самолетах. Там изменялись диалоги, выбрасывались абсолютно все ругательства, поэтому нужно было синхронизировать измененные реплики с движениями губ на экране. Но когда Пол позвонил, я сказала ему, что смогу приехать только вечером.
PLAYBOY: У тебя был хитрый план?
STONE: Ммм, да. Я одела элегантное обтягивающее коктейльное платье. Все говорили "Ого, Шэрон, отлично выглядишь. По какому поводу?" [с невинным видом] "А, ничего особенного. Просто отправляюсь на вечеринку после работы"
PLAYBOY: И ты вела себя как Кэтрин?
STONE: Вела себя очень холодно, очень отстраненно. Высокомерно. Не хотела, чтобы он принял меня за сумасшедшую, но в то же время хотела донести до него мысль, что я умею преображаться. Большинство мужчин сильнее всего реагируют на визуальные стимулы — и этого порой бывает достаточно, по крайней мере поначалу.
PLAYBOY: Ты не очень-то высоко нас ценишь, а?
STONE: [улыбается] Давайте будем откровенны: Некоторые женщины строят всю свою жизнь, пользуясь этим знанием. Да и некоторые мужчины тоже, конечно.
PLAYBOY: И на Верхувена это очевидно подействовало.
STONE: Когда я закончила озвучивание фильма, он сообщил, что хочет попробовать меня на роль в своем новом фильме. Пробы в итоге длились пять дней кряду.
PLAYBOY: Так сталo быть, ты им манипулировала, как раз очень по-женски. Довольно старомодно с твой стороны, нет?
STONE: Я могла бы обратиться к нему напрямую, но в тот момент решила, что лучше прибегнуть к более оригинальному способу. Мне не хотелось, чтобы он согласился со мной работать просто по старой памяти.
PLAYBOY: Ты репетировала сцены с Майклом Дугласом?
STONE: На том этапе — нет. Это было еще до начала съемок, и он не собирался проводить пробы с кем-то моего уровня.
PLAYBOY: Мы читали, что Мишель Пфайфер, Джина Дэвис и Джулия Робертс рассматривались на эту роль.
STONE: Да, я тоже это читала.
PLAYBOY: Майкл Дуглас, говоря о том, почему все эти актрисы не стали исполнять данную роль, сказал: "Женщины часто становятся заложниками определенной политики в выборе ролей". Это правда?
STONE: Мне трудно судить по этой цитате, о каких женщинах и какой политике он говорил.
PLAYBOY: Он имел в виду, что для съемок этой картины требовалось участие актрисы в бескомпромиссных, откровенных сценах секса и насилия, и что для широко-известной звезды было бы слишком рискованно участвовать в таких съемках.
STONE: Кто не рискует, тот не пьет шампанского, верно? Некоторые очень успешные артисты выбирают очень безопасные роли. Но это не про меня. Тем актрисам, которые решили, что этот фильм не для них, я в конечном итоге весьма благодарна.
PLAYBOY: Как тебя окончательно утвердили на роль?
STONE: Спустя пять месяцев, прослушали много других кандидаток, и даже предложили роль некоторым из них (кому — я, если честно, не знаю). Но, как мне представляется, они там постоянно прокручивали мою запись и говорили "Н-да, похоже, она лучше всех справляется". А потом мне уже довелось участвовать в пробах вместе с Майклом.
PLAYBOY: Ты нервничала?
STONE: Я всегда нервничаю рядом с такими людьми. Майкл — звезда большого кино. Я ему была не нужна.
PLAYBOY: Вы играли какую-то сцену из фильма?
STONE: Все наши совместные сцены из фильма — за исключением эротических.
PLAYBOY: Какова была цель? Увидеть, есть ли между вами так называемая "химия"?
STONE: "Химия", и актерские навыки. Я думаю, тогда никто не верил, что я смогу сыграть персонажа такой сложности.
PLAYBOY: А ты сама сомневалась?
STONE: Нет, потому что я на протяжении почти семи лет брала уроки актерского мастерства у профессионалов, пробовала свои силы в работах Чехова, Шекспира, Уайлда, Мэмета. Изучила практически все великие женские роли. Потом тренировалась с известными мужскими ролями. Так что нет, я не сомневалась, что смогу сыграть Кэтрин.
PLAYBOY: Ты черпала вдохновение из каких-нибудь известных женских ролей?
STONE: Мне кажется, такого персонажа, как Кэтрин, раньше просто никогда не было. Скажем, в фильме "Сыграй мне туманно / Play Misty for Me", Джессика Уолтер играет на чувствах героя Клинта Иствуда, чтобы добиться своих целей, но там не тот масштаб. Оттого, что Кэтрин является социопаткой, оттого, что у нее нет абсолютно никаких моральных ограничений — она способна на гораздо большее. Она может без зазрения совести манипулировать своими друзьями, своими родственниками, своими любовниками — любыми способами, как сочтет выгодным.
PLAYBOY: Тебе приходила в голову Кейтлин Тернер из фильма "Жар тела/Body Heat"?
STONE: Ага. И еще Барбара Стэнвик в "Двойной страховке". Они обе великолепны. Кейтлин Тернер — выдающаяся, просто потрясающая актриса, за которой я всегда с удовольствием наблюдала на экране. Никогда не знаешь, что она сделает в следующий момент. В общем, да, я держала в голове этот образ, когда работала над ролью. Я часто говорила себе: "Если бы Кейтлин Тернер была на моем месте, она бы не остановилась здесь, она бы зашла дальше". Мне также вспоминалась Джуди Дэвис. Если бы она исполняла эту роль, нам бы всем наверняка просто крышу сорвало. Я регулярно смотрела фильм "Экспромт / Impromptu" во время съемок нашей картины, и думала: "Вот по-настоящему смелая женщина. Я хочу быть на нее похожей".
PLAYBOY: Что конкретно в этом персонаже так привлекло тебя?
STONE: Я думаю, что она — очень трагическая личность. Она страдает от глубокой психологической травмы. И она использует свою безграничную власть над окружающими людьми, чтобы скрыть собственную внутреннюю хрупкость. Мне очень понравилась эта удивительная двойственность Кэтрин.
PLAYBOY: Ты можешь сопоставить себя с персонажем, или это все — лишь фантазия?
STONE: Для артиста, фантазия составляет реальность. Воображение для нас в определенном смысле становится реальностью. Трудно провести какую-то четкую грань... Я не знаю, это сейчас понятно прозвучало или как претенциозная чушь?
PLAYBOY: Попробуем задать вопрос по-другому. Путают ли люди вообще и мужчины в частности, тебя с твоей героиней из "Основного инстинкта"?
STONE: Особенность этого персонажа в том, что многие зрители не могут определиться, была ли она на самом деле убийцей. Много есть тех, кто не хочет, чтобы она оказалась виновна. Так что у каждого зрителя свои личные отношения с этой героиней. Но это больше говорит о зрителях, чем обо мне. Думаю, что роль Кэтрин срезонировала с определенными потребностями общества в данный момент времени, и этому образу удалось выбить какую-то искру. В ней каждый увидел отражение какой-то реальной личности, или какой-то фантазии, или какого-то кошмара из своей жизни или своего подсознания. "Основной инстинкт" — не лучший фильм всех времен и народов, и далеко не самый логичный. Он просто не "самый-самый". Но он пробирает некоторых людей до глубины души.
PLAYBOY: Майкла Дугласа, например — героя, которого он играл, по крайней мере. Кстати, как вы с ним ладили за пределами кадра?
STONE: Я встречалась с ним два или три раза на различных публичных мероприятиях, до проб на роль в этом фильме. Я определенно чувствовала, что у нас с ним есть некая странная динамика, такая энергия взаимодействия. Но мне никогда не было особенно комфортно рядом с ним, да и ему рядом со мной, как мне кажется, тоже.
PLAYBOY: Это хорошо или плохо?
STONE: Я думаю, что такой дискомфорт полезен в фильме вроде этого. Некоторое трение между актерами может помочь вживанию в образ.
PLAYBOY: Было трудно работать вместе?
STONE: Для меня это все было на уровне неосознанных реакций. Мне нужно было постоянно наблюдать за ним, следить за его движениями и жестами, провоцировать его. Если верить в карму, то я бы сказала, что между нами есть какое-то незавершенное дело в другой жизни. Энергетика наших совместных сцен была по-настоящему сильна. Я все еще не очень комфортно себя ощущаю в его компании, но думаю, для актерской работы это очень хорошее явление.
PLAYBOY: Ты ощущаешь сейчас какую-то духовную связь, пройдя через все это вместе с ним?
STONE: Да. Но я по большому счету так до сих пор и не знаю Майкла особенно близко. То, что мы были практически незнакомы друг другу, думаю, неким образом помогло нам при съемках. Сейчас это звучит довольно странно, но я действительно ощущаю своего рода духовную связь с незнакомцем.
PLAYBOY: Было ли сложно изображать страстный секс с незнакомцем перед камерой и, в конечном итоге, перед миллионной аудиторией других незнакомцев?
STONE: Наверное, я сейчас приоткрою перед вами некую нездоровую часть своей психики, но могу сказать, что мне проще, комфортнее находиться в такой обстановке, чем в реальной интимной ситуации. Например, есть такая военная база, Кемп Пендлтон, у нее скоро будет пятнадцатая годовщина основания, и Джеймс Браун дает там концерт. Я буду ведущей. Там будут тысячи морпехов. Я говорю своей подруге, что чувствую себя абсолютно спокойно на такого рода мероприятиях. Понимаете, я знаю, как себя вести перед тысячами солдат. Я полностью понимаю всю суть моих с ними отношений. Для меня это проще, чем быть наедине с мужчиной в своем доме.
PLAYBOY: По-твоему, что этот факт говорит о тебе?
STONE: Ну, с солдатами у тебя есть определенная негласная, но всем понятная договоренность. Ты знаешь, зачем ты там, ты знаешь, чего они хотят, и ты знаешь, что тебе нужно делать.
PLAYBOY: А с мужчиной наедине дома?
STONE: А там — это просто жизнь, и может произойти все, что угодно. И это страшно.
PLAYBOY: Что может произойти?
STONE: Это все, что я могу сказать по данной теме. Мне не хотелось бы обсуждать психологические аспекты моей частной и личной жизни. Давайте двинемся к чему-то другому.
PLAYBOY: Как ты отреагировала на "Основной инстинкт", когда впервые увидела фильм?
STONE: Я была в ужасе. Совершенно сражена.
PLAYBOY: Что тебя шокировало?
STONE: Я так погрузилась в эту роль, что когда посмотрела на себя на экране, то не могла поверить, что это действительно я. Совершенно не помнила, как делала все это.
PLAYBOY: Что именно?
STONE: Да все. Скажем, даже та манера, как я поворачивалась, глядя через плечо -все было совершенно на меня не похоже. К середине фильма, я сидела, словно парализованная. Просто пялилась на экран, раскрыв рот, слушала собственное сердцебиение и гадала, долго ли еще до конца, раздумывая, каким людям звонить первым делом, чтобы они ни за что не смотрели этого фильма.
PLAYBOY: Тебя смущали сексуальные сцены, или ты боялась, что фильм в целом окажется плохим?
STONE: На тот момент никаких конкретных мыслей в голове у меня не было. Это была скорее какая-то почти физиологическая реакция. Такой первобытный ужас. Одно дело, когда ты идешь на большой риск и ставишь на кон всю свою жизнь, свою карьеру — для этого нужно лишь раз набраться храбрости. Совсем другое — когда кто-то воспроизводит все твои действия, запечатленные на пленке. И что еще страшнее — потом тебе придется провести следующий год своей жизни, а то и больше, неся полную ответственность за совершенные поступки. Это был для меня очень ценный опыт.
PLAYBOY: Ты открыла в себе какие-то стороны, о которых не хотела бы знать?
STONE: Чтобы достичь успеха в любой форме искусства, нужно временно отбросить свое эго в сторону. Ты не можешь морально осуждать человека, которого играешь.
PLAYBOY: Но ты по крайней мере представляла, какова будет реакция людей?
STONE: Нет, это невозможно. Все, что ты можешь — это хорошо исполнять свою работу, вкладываться в роль. "Основной инстинкт" стал для меня колоссальной возможностью проявить себя как актрисе. Я не смотрела отснятый за день материал не потому, что была неуверена в себе. Я просто хотела сконцентрироваться на исполнении хорошей роли — на том, чего мне не удавалось сделать очень долго. Не забывайте, это был, кажется, восемнадцатый фильм в моей карьере. Я достаточно долго прозябала на задворках, достаточно долго брала то, что дают. Получив эту роль, я подумала "Вот она — возможность, выпадающая раз в жизни. Или я сыграю в этом фильме, и это все перевернет, или до конца дней своих буду жалеть об упущенном шансе" Или — или. Никаких компромиссов не могло быть, я все поставила на эту карту.
PLAYBOY: Когда вы начинали съемки, активисты секс-меньшинств протестовали против фильма, обвиняя его в гомофобии. Какова твоя позиция в этом споре?
STONE: У меня никогда не было проблем с гомосексуальной публикой. Я была моделью до того, как перешла в актерскую профессию, а в сфере моды они, как вы знаете, играют весьма заметную роль. Мне в прошлом не раз доводилось бывать на двойных свиданиях, где были я, мой кавалер, и однополая пара. И это было вполне нормально. Так что я могу сочувствовать проблемам геев и лесбиянок. И именно поэтому их неадекватная реакция на "Основной инстинкт" — за гранью моего понимания. В моем представлении, лесбийская связь моей героини в фильме являет собой чистые, искренние отношения. Но в то же время, Кэтрин — очевидно не лесбиянка. Она все время ищет новых ощущений и пол партнера просто не имеет для нее значения.
PLAYBOY: Некоторые люди говорят, что устали от изображения гомосексуалистов как безумных психопатов. И тем не менее, вот — новая порция убийц с нетрадиционной ориентацией.
STONE: Это просто была уникальная возможность для секс-меньшинств воспользоваться громким событием в СМИ для привлечения внимания к своим проблемам. Это хорошо. Я всецело поддерживаю поднятые ими вопросы. Но я также всецело поддерживаю вопрос, почему в нашем кино такое засилье белых европейцев? И где межрасовые отношения? Где, скажем, пуэрториканские мужчины и женщины? Если бы не эти расовые проблемы, Билли Ди Уильямс был бы одним из знаменитейших актеров нашего кинематографа — замечательный, талантливый, красивый, харизматичный артист. Почему так происходит? Это неправильно Это нечестно.
Я до какой-то степени сочувствую всем меньшинствам. Я считаю также, что хотя женщины и не являются меньшинством (мы составляем 51 процент населения страны) — но во многом приравнены к меньшинству по статусу в обществе. В большинство киносценариев женские персонажи прописаны таким образом, что отражают лишь то, как мужчины видят женщин, или как хотели бы их видеть. Но в реальности женщины совсем не такие. Часто ли можно увидеть в кино героиню, похожую на реальную женщину, знакомую вам? Для меня это очень важный момент.
PLAYBOY: Тогда не вызывает ли у тебя возражений некоторая стереотипность твоей героини? Кое-какие критики писали, что фильм унизителен по отношению к женщинам — что он выражает мнение мужчины-сценариста и мужчины-режиссера о том, насколько женщины коварны и злобны.
STONE: Я не согласна. Я думаю, что фильм показал противостояние между мужчиной и женщиной, достаточно жесткую борьбу. Но обе стороны были изображены без особой симпатии. Кроме того, Кэтрин же осталась жива в финале. В целом, я не считаю, что фильмы несут ответственность за общественные настроения — если, конечно, они не снимаются с конкретными политическими целями. Кино существует для того, чтобы стимулировать вашу фантазию, позволить вам вырваться за рамки обыденности, сопереживать вымышленным персонажам, почувствовать себя кем-то другим. Рассказывать правду о мире — это дело журналистики.
В день премьеры фильм, я тайком пробралась на один из самых ранних и самых масштабных пресс-показов. Я одела шляпу и села в самом темном углу зала. И знаете... Что бы там не говорили о политике, но я видела, как люди кричали, смеялись, говорили с экраном, кидались попкорном и просто весело проводили время. Мне плевать, что пишут критики в своих журналах, я видела своими глазами, что публике фильм понравился.
PLAYBOY: Среди всей этой противоречивости, иронично, что ты обрела немало поклонниц среди лесбиянок.
STONE: Ммм-хм. Мне приятно это слышать.
PLAYBOY: И внушительную популярность среди мужчин, конечно. Возможно, пресловутый "лучший трах столетия" в фильме в немалой степени поспособствовал. Как эта сцена создавалась?
STONE: Мой вклад в создание эротических сцен был незначительным. Основная заслуга принадлежит Полу и Майклу — они настоящие мачо. А я лично, когда увидела рисунки раскадровки для этих сцен, подумала, что они совершенно идиотские.
PLAYBOY: Почему?
STONE: Ну, они были идиотскими, что поделать. [смеется] Исходя из моего опыта — точно. У вас правда бывает такой секс? Вы знаете женщин, которые способны испытывать оргазм в таких анатомически-невозможных позах? Да ладно! Да еще и за две минуты? Познакомьте меня с ними, я хочу научиться. А до тех пор — это идиотизм и идиотизмом остается.
Однако, когда я поняла, что это — именно то, чего хотят мужчины, то подумала: "О, теперь ясно. Не важно, как он к ней прикасается, и где он ее трогает, и что вообще с ней делает — ей все нравится, причем и для нее, и для него, это каждый раз лучший, самый потрясающий секс в жизни! [Стоун начинает говорить так громко, что люди в ресторане оборачиваются в нашу сторону] Я хочу еще и еще!... Это и есть — "лучший трах века" в представлении типичного "крутого мачо".
PLAYBOY: А в представлении женщин, или конкретно в твоем представлении?
STONE: Женщины хотят, чтобы мужчины адекватно воспринимали их, понимали их, и были готовы тратить на них больше времени. Я не думаю, что найдется так уж много женщин, которые мечтают, чтобы их с размаху прижали к стене или привязали к кровати. [смеется] Но "лучший трах века" в каком-то смысле стал и женской фантазией тоже. Они думают: "Он правда может это сделать? Я слышала, он получил четырнадцать миллионов долларов за это! Я бы заплатила четырнадцать миллионов, чтобы ты сделал это со мной, приятель!"
PLAYBOY: Насколько было физически тяжело снимать эти сцены?
STONE: Когда Пол показал мне рисунки, я сказала: "Господи, мне же придется сидеть, опираясь на голени! И при этом не только полностью прогибать спину назад, но еще и подтянуться обратно без помощи рук, чтобы упасть вперед. И все это — изображая бурный оргазм."
PLAYBOY: Но смысл прогиба назад был в том, чтобы ты могла достать нож, спрятанный в изножье кровати, да?
STONE: Ага. И она делает это каждый раз, когда они занимаются сексом, так что это было довольно странно, если подумать — каждый раз проделывать настоящее гимнастическое упражнение, требующее изрядных тренировок. Мне понадобилось серьезно накачать квадрицепсы, чтобы быть в достаточно хорошей форме для выполнения этого трюка. Также, требовалась большая гибкость — ведь делать это приходилось сто миллионов раз, дубль за дублем.
PLAYBOY: Во время съемок таких сцен, тебе приходят в голову странные мысли?
STONE: Ага, в духе: "Почему у меня такая большая задница?"
PLAYBOY: А испытывать смущение приходилось?
STONE: Конечно, но не очень часто. Такая уж я безбашенная девчонка [смеется]
PLAYBOY: В твоих ранних работах, сниматься в откровенных сценах было тяжелее?
STONE: Да, тогда было страшнее. Но по поводу стыда, я вот что расскажу: в "Основном инстинкте" мы готовились к очередному дублю, и Майкл поставил чашку с кофе на край кровати — на другую сторону, где не было камеры. В последнюю секунду, я сняла халат, кинула его через кровать, и услышала, как чашка громыхнулась на белый ковер. Полностью забыв, что в тот момент я должна вести себя как кино-звезда, а не как простая девчонка из Пенсильвании, я вскрикнула и перегнулась через край кровати, чтобы посмотреть. Только потом я поняла, что все присутствующие теперь знают меня лучше, чем мой гинеколог.
PLAYBOY: Но остальные достойно отреагировали на произошедшее?
STONE: Конечно. Но я все равно пришла в ужас, оттого что так себя выставила напоказ. Но знаете что? Анатомия у нас у всех одинаковая. В конце концов, это ерунда.
PLAYBOY: Ты когда-нибудь ощущала, что твою "анатомию" эксплуатируют?
STONE: В жизни или в кино?
PLAYBOY: И то, и другое.
STONE: В фильме, я чувствовала себя очень уверенно — по сравнению с реальной жизнью, где люди могут просто подойти к тебе и сказать, и сделать самые ужасные вещи. Съемочная площадка — очень контролируемая, безопасная среда. Это одна из причин, почему мне так нравится сниматься в кино.
PLAYBOY: А что небезопасного в реальной жизни?
STONE: Я часто вызываю у людей сильную эмоциональную реакцию. Всегда вызывала, с самого детства. Это может быть страшно, и заставляет быть готовой ко всему. Но это гораздо веселее в безопасной, раскрепощенной обстановке, где мне не нужно одевать маску и все время готовиться к отражению агрессии. Некоторые друзья мне говорят, что-то в духе: "Ты — единственная, кого я знаю, кто на экране ведет себя сдержаннее, чем в жизни". Полагаю, что это из-за моего экстравертного типа характера. "Говори, что думаешь", "делай, что считаешь правильным" — я всегда жила по этим принципам.
PLAYBOY: Ты чувствуешь себя более уязвимой без одежды?
STONE: Еще кое-в-чем признаюсь. Я использую это как меру своей концентрации. Если я перед камерой, и при этом думаю о том, что я обнажена, и что все вокруг на меня смотрят — значит я не справляюсь с работой. Значит, я не чувствую сцену.
PLAYBOY: Говорят, что Бернадетт Питерс отказывалась сниматься обнаженной потому, что, по ее словам, сняв одежду, ты перестаешь быть персонажем. Именно костюм делает тебя другим человеком.
STONE: Не знаю, я никогда не искала вдохновения в гардеробе.
PLAYBOY: Эта точка зрения состоит в том, что когда ты обнажена на экране, то это "голая Шэрон Стоун", а не персонаж.
STONE: Мне кажется, это полнейший бред. Это всегда ты, и это всегда персонаж. Люди могут придумать миллиард причин, почему им не хочется этого делать. Можно подвести под это интеллектуальный, философский базис, но в конечном итоге все сводится к одному — что тебе просто некомфортно раздеваться перед незнакомыми людьми. Неважно, что на тебе одето: хоть вечернее платье из черного бархата, хоть стальные доспехи, да хоть кресло на голове, или вообще ничего — если ты в образе, то ты в образе.
PLAYBOY: Но когда-то тебя это пугало?
STONE: Конечно. Естественно, я не отношусь к этому как "Ооо, мне не терпится скинуть одежду и попрыгать голой перед всеми". Но мне также не по себе и когда приходится раз за разом рвать себе душу, чтобы заплакать в кадре. И уж точно несравнимо тяжелее кого-то убивать — очень жестоко убивать. А еще больше меня тревожит тот факт, что публику гораздо сильнее волнует степень моей раздетости или сексуальная ориентация, а не тот факт, что я возможно являюсь серийной убийцей. Блин, народ, о чем вы думаете, где ваши приоритеты?
PLAYBOY: Орудовать ножом для льда было нелегко?
STONE: Меня это надолго травмировало, в психологическом смысле. Просто ужасно.
PLAYBOY: Каким образом?
STONE: Помимо того, что мне долго снились чудовищные кошмары? О, блин, да мне пришлось попросить свою лучшую подругу прилечь на пол рядом с кроватью, когда я снимала эту сцену — просто лежать там, за кадром, и рассказывать мне анекдоты. О господи! Там рядом стояли санитары с кислородной маской, потому что я то и дело чувствовала, что сейчас потеряю сознание.
PLAYBOY: Почему это было настолько тяжело?
STONE: Потому, что убить кого-то — несравнимо дальше от моей реальной личности, чем снять одежду и заняться сексом. Мне было так сложно исполнять сцены убийств, что Пол все время кричал на меня, пока мы их снимали. Постоянно орал как сумасшедший, чтобы подбодрить меня, или спровоцировать, или еще чего... в общем, просто доводил меня до истерики. Уже после съемок, мне нужно было перезаписать озвучку сцены. Когда я это делала, всем стало так не по себе, что многие покинули комнату. Понимаете, к тому моменту, я уже видела фильм и понимала, что Кэтрин была словно хищная кошка на охоте. Я так понимала ее энергетику. Когда я это поняла — поняла это наслаждение убийством — то сказала им, что не хочу записывать звуки по частям, как это обычно делается. Я хотела сделать все сразу, подряд. Я попросила выключить свет в комнате. Просто хотелось это сделать. Когда свет снова включили, Пол сидел будто загипнотизированный — казалось, что если ткнуть пальцем, он упадет со стула.
PLAYBOY: Что ты ощущала, после завершения этой сцены? Катарсис? Тревогу?
STONE: Это просто было логично в контексте. Когда лев прыгает на спину антилопе, хватает ее за шею, валит на землю, ломает ей хребет и пожирает — он же не совершает злодейства. Он делает то, что в его природе. У животного под названием Кэтрин Тремелл природа именно такова — она хищница. Когда я взглянула на нее со стороны, и поняла, чем она является на самом деле, меня это уже не так пугало.
PLAYBOY: И стать этой хищницей стало легче?
STONE: На самом деле, я лишь добавила несколько штрихов к уже созданной до меня картине.
PLAYBOY: Когда ты посмотрела готовый фильм, показались ли тебе сцены насилия особенно страшными?
STONE: Они показались мне особенно смешными.
PLAYBOY: Смешными?
STONE: Не знаю, почему. У меня извращенное чувство юмора, наверное.
PLAYBOY: Они были смешными потому, что сочетались с упомянутой "сексуальной акробатикой"?
STONE: Да, это было особенно забавно.
PLAYBOY: Тебя беспокоит уровень жестокости в фильме?
STONE: Нет. Я уже снималась в картине "Вспомнить все", которая была как минимум столь же жестокой, как и "Основной инстинкт". Каждый, кто видел хоть один из фильмов Пола, знает, что он одержим темой насилия и жестокой борьбы добра со злом.
PLAYBOY: Ножи для льда теперь занимают особое место в твоей жизни?
STONE: Надо мной часто подшучивают на эту тему.
PLAYBOY: Прокатная версия фильма подверглась сокращению, чтобы получить рейтинг R. Что было вырезано, секс или насилие?
STONE: Это была сцена орального секса. Взаимный оральный секс.
PLAYBOY: Есть сведения, что сценарист Джо Эстерхаз работает над сюжетом "Основного инстинкта 2". Это правда?
STONE: Я пока никак не вовлечена в сиквел, но была на встрече со всеми, кого пригласили для работы над продолжением.
PLAYBOY: У тебя есть какие-нибудь идеи о том, что будет с Кэтрин дальше?
STONE: [ухмыляется] Ммм, да.
PLAYBOY: По нашим данным, Майкл Дуглас в продолжении сниматься не будет. Это соответствует действительности?
STONE: Насколько мне известно — не будет, или будет только в небольшой роли. Его на той встрече не было. Но мне было бы интересно поработать с Полом, если продолжение состоится, и он будет режиссером.
PLAYBOY: Почему у тебя ушло так много времени, чтобы выбрать свою следующую работу после "Основного инстинкта?"
STONE: До выхода "Основного инстинкта", я не могла получить хорошей роли — потому что все хотели кинозвезду, а я не была таковой. В то же время, я не могла принять и ролей вроде тех, которые исполняла раньше — потому что эти фильмы вышли бы после "Основного инстинкта", и стали бы для меня шагом назад.
PLAYBOY: Стало быть, ты все тщательно просчитала. Ожидание окупилось? Теперь хорошие сценарии поступают?
STONE: О господи, еще как! Количество сценариев, которые я получаю, просто невероятно. У меня сейчас новые агенты, которые имеют замечательный литературный отдел, так что я начинаю следить за новыми проектами с самого их зарождения. Нашла тот, который понравился. Думаю: "О боже, я эту роль могла бы сыграть во сне". Мой агент звонит продюсеру и говорит, что я заинтересована. Тот отвечает: "Ну так само собой! Я видел ее в "Непримиримых противоречиях (Irreconcilable Differences)" и основывался на ее тамошней героине" Это заставило меня почувствовать, что я уже достаточно долго вращаюсь в мире кино, и что свершилось то, чего я так ждала — хорошие роли наконец повалили. Еще любопытно, что мне доводилось читать в газетах фразы, упоминающие, что кто-то "похожа на Шэрон Стоун", или чья-то роль характеризуется как "более смелая, чем у Шэрон Стоун".
PLAYBOY: Теперь публика за тобой пристально следит. Было легче работать, когда тебе особенно нечего было терять?
STONE: Ага. Я уже как-то говорила своему бойфренду, что в следующем фильме, наверное, буду танцевать чечетку голышом в свете прожектора... Нет, я осознаю эти обстоятельства, которые вы упомянули. Но мне не кажется, что это так уж плохо. Я воспринимаю это в духе: "Так, ладно — с кем я буду танцевать чечетку, когда включится прожектор? Это точно привлечет внимание, так что лучше организовать все как следует".
PLAYBOY: Тебя когда-нибудь угнетает сам процесс кинопроизводства?
STONE: Нет. Я обожаю смотреть, как открываются двери этих грузовиков, и оттуда выгружаются камеры, оборудование, и все прочее. Завораживающее зрелище. Я чувствую себя как дома на съемочной площадке. Я почти постоянно нахожусь в приподнятом настроении, ощущаю прилив творческой энергии, умственных и физических сил, когда работаю над фильмом. Съемки в главной женской роли автоматически означают долгие часы работы — надо приходить на площадку рано утром, для прически и макияжа. Работаешь по четырнадцать, пятнадцать, семнадцать часов в сутки. Когда тебе говорят, что до следующего дубля надо подождать 45 минут, ты не чертыхаешься про себя, ты думаешь: "О, можно поспать! Отлично!" Я научилась использовать это время с пользой. Приучилась играть в шахматы. Можно еще читать, писать, вышивать.
PLAYBOY: О чем пишешь?
STONE: Обо всем подряд. Я вела разные дневники. Очень странные вещи. Эдакая женская версия Джима Томпсона. Это были личные записи, но я подумываю над тем, чтобы написать книгу. Фотографии, рисунки, и кое-что из моих литературных потуг. Я также пишу предисловие к одной новой книге, которую создают мои друзья.
PLAYBOY: О чем она?
STONE: "Наши любимые плохие фильмы". Мне там посвящена отдельная глава.
PLAYBOY: Какие фильмы туда включены?
STONE: Там длинный и красочный список. Мне нравится тот факт, что я снималась в разных картинах, и в хороших, и в плохих. Но в моей карьере не было ни одного плохого фильма, который не научил бы меня чему-то ценному.
PLAYBOY: Как считаешь, какой твой фильм был худшим?
STONE: Их было так много... Фильмов, которые оказывались дурацкими по самым разным причинам.
PLAYBOY: Давай поговорим о некоторых из них. Непосредственно перед "Основным инстинктом", ты снималась в фильме "Год оружия (Year of the Gun)", режиссера Джона Франкенхаймера. Тебе нравится "Манчжурский кандидат"?
STONE: Я большая поклонница. Мне понравилось работать с Джоном, и я многому научилась. Фильм мне также понравился.
PLAYBOY: Но он провалился в прокате. Тебя это расстроило?
STONE: Меня расстроило, что Джон не смог получить все, чего хотел для съемок картины.
PLAYBOY: В том фильме, ты вновь участвовала в нескольких зажигательных эротических сценах.
STONE: Еще более нереалистичных.
PLAYBOY: В чем?
STONE: Я просто не знаю сейчас, как об этом говорить, чтобы это не прозвучало ужасно, так что лучше не буду.
PLAYBOY: Как ты получила роль жены Арнольда Шварценеггера в картине "Вспомнить все"?
STONE: Мне прислали сценарий с комментарием: "Мы хотели бы обсудить ваше участие в этом боевике". Я ответила "Я уже достаточно наснималась в дебильных боевиках. Нет, спасибо." А потом мне сообщили, что режиссером будет Пол Верхувен, и я сказала: "О, тогда ладно. Не надо даже ничего обсуждать. Если они меня возьмут — я согласна". Я видела его фильмы, и считаю, что они гениальны. Потом встретилась с ним лично, и была совершенно очарована. Меня взяли на эту роль и я прекрасно провела время, работая над этой картиной.
PLAYBOY: Каково было работать со Шварценеггером?
STONE: Чудесно. Арнольд очарователен. Он просто настоящий большой ребенок. Но он хочет, чтобы все вокруг выкладывались по-полной, чтобы его команда победила. Для него это никогда не бывает индивидуальным спортом, хотя он кинозвезда первой величины. Я с самого начала над ним подшучивала. Мы репетировали сцену в отеле. Арнольд лежал на кровати, а Пол сидел на нем верхом, поглаживая его волосы, объясняя мне, как надо играть эту сцену. Я говорю: "Наверное, мне стоит оставить вас наедине, мальчики. Вы так чертовски мило смотритесь вместе!" Арнольд очень профессионален и прост в общении. Он работает усерднее, чем большинство людей, с которыми мне когда-либо приходилось сотрудничать.
PLAYBOY: В этом фильме, ты была вовлечена в физическое противостояние с Шварценеггером. Тяжело было достичь нужной формы?
STONE: Я тренировалась по круговой схеме. Сначала упражнения, потом тренажеры, все поочередно. Двигаться, двигаться, двигаться, три часа непрерывно. В завершение — приседания и растяжка. Реально выматывающая работа. Я брала уроки каратэ, а еще до этого немного занималась тэквондо, так что имела какие-то ограниченные навыки в боевых искусствах. Когда мы снимали фильм, я тренировалась в спортзале отеля, каждый вечер — так всем надоела, что тамошние сотрудники уже смотреть на меня не могли без отвращения. [смеется] К концу этого цикла тренировок, у меня были изрядно накачанные мышцы, и я неплохо умела драться — чувствовала, что могу надрать задницу кому угодно.
PLAYBOY: И ты это показала в фильме. Сцены драк между тобой и Арнольдом были сложными?
STONE: Крайне утомительные сцены, но участвовать в них было очень увлекательно.
PLAYBOY: Ты продолжала качаться после съемок?
STONE: Нет. Я сейчас занимаюсь спортом, но другого направления. Мне не нужны большие мускулы. Но как раз тогда, кстати, это спасло мне жизнь. Серьезно. Я попала в автокатастрофу через неделю после завершения съемок — лобовое столкновение на бульваре Сансет. Какая-то женщина выехала на встречную полосу. Мне потребовалось много месяцев физиотерапии для поправки, гипс спины и цервикальный воротник для шеи. Врач говорил, что я могла вообще никогда не встать на ноги, если бы не была на тот момент в хорошей форме. Хотя сейчас я не соблюдаю такой интенсивный режим тренировок, мне кажется, моя жизнь в целом сильно улучшилась после достижения пика физической формы. И всему этому меня научил Арнольд.
PLAYBOY: Как эта авария повлияла на тебя в эмоциональном плане?
STONE: Несколько месяцев после этого сидела дома. Именно тогда я решила, что или в моей жизни что-то радикально поменяется, или я перестану работать в кино.
PLAYBOY: Осознание прошедшей рядом смерти заставило тебя стараться больше успеть?
STONE: У меня было достаточно времени, чтобы посидеть-подумать. Меня просто все утомило. Не знала, что будет со мной дальше. По странному совпадению, как раз в тот год меня пригласили выступить с речью в моей школе, и когда я начала размышлять над текстом речи, чтобы написать какие-то заметки — то поняла, что настало время перемен. Мне пришла в голову такая мысль: Когда ты учишься в школе, твоя успешность измеряется в том, насколько ты соответствуешь окружению, насколько ты такой как все. Но в момент, когда ты переступаешь порог школы и вплоть до конца жизни — тебя будут мерить по твоей индивидуальности, по тому, насколько ты отличаешься от всех. Это помогло мне осознать одну вещь — что пора перестать безропотно принимать то, что тебе не по нутру, что надо брать жизнь в свои руки.
PLAYBOY: Фильм "Вспомнить все" сильно повлиял на твою карьеру?
STONE: Он дал мне коммерческую известность. После него все узнали про меня. Конечно, узнали не как Шэрон Стоун, а как "ту девчонку из Вспомнить Все", но узнали.
PLAYBOY: Другой твой наиболее известный фильм — "Неразрешимые противоречия (Irreconcilable Differences)", в котором ты играешь некую актрису, которая прокладывает себе дорогу к успеху через постель. Случайно ли тебе так часто достаются роли красивых и бесприинципных соблазнительниц?
STONE: Ну, как сказать... Для женщин вообще пишут не слишком много хороших ролей. Если достанется умеренно-неплохая роль — уже хорошо. Кажется, Элизабет МакГоверн однажды сказала в интервью, что если при чтении сценария ее не начинает тошнить — то это уже повод согласиться.
PLAYBOY: Что, все правда настолько плохо?
STONE: Иногда.
PLAYBOY: "Неразрешимые противоречия" были для тебя положительным или отрицательным опытом?
STONE: Было очень весело. Мне понравилось там сниматься. Но несмотря на то, что я обрела довольно широкую известность и отличные отзывы за эту роль, тогда моя карьера шла в совершенно хаотичном направлении. Я плыла по течению, и тогдашние ошибки стоили мне потом многих лет съемок в паршивых фильмах.
PLAYBOY: Давай быстро пробежимся по остальным. Что помнишь о "Смертельном благословении (Deadly Blessing)"?
STONE: "Ангелы Чарли шарахаются от каждой тени в плохом фильме Уэса Крейвена". [смеется] Если на свете вообще существуют "хорошие фильмы Уэса Крейвена".
PLAYBOY: "Блюз Бэй-Сити (The Bay City Blues)"?
STONE: Создатели "Блюза Хилл Стрит" пытались сделать сериал про бейсбол. Неудачно.
PLAYBOY: "Война в Лас-Вегасе (The Vegas Strip Wars)"?
STONE: Я познакомилась со своим мужем на съемках этого фильма (он был продюсером) а также с Роком Хадсоном и Джеймсом Эрлом Джонсом. Это было особенное время для меня.
PLAYBOY: Ты была хорошо знакома с Хадсоном?
STONE: Мы с ним стали хорошими друзьями. Я считаю, Рок был исключительно храбрым и самоотверженным человеком.
PLAYBOY: Ты тогда уже знала, что он болен?
STONE: Да. Я отправилась в Африку вскоре после этого, на съемки новой картины. Там до меня и дошли вести о его смерти.
PLAYBOY: "Война и Воспоминания (War and Remembrance)"?
STONE: Это был минисериал по роману Германа Вука, продолжение "Ветров войны (Winds of War)". Чудесный опыт, я горжусь своим участием в этой постановке.
PLAYBOY: "Полицейская Академия 4"?
STONE: Я очень нуждалась в заработке и очень нуждалась в отдыхе.
PLAYBOY: Отдыхе от чего?
STONE: От моей жизни. И знаете, "Полицейская Академия 4" оказала на меня колоссальное воздействие — к лучшему, реально к лучшему. Я работала с дюжиной комедиантов каждый день. Не актеров — стэндап-комедиантов. Вы представить себе не можете, сколько положительных эмоций можно получить просто находясь с ними в одной комнате — насколько потрясающие, блестящие, политически-острые, смешные, интеллектуальные, странные, вдохновляющие разговоры можно с ними вести.
PLAYBOY: "Джексон-Мотор" (Action Jackson)?
STONE: Снимаясь в фильме под названием "Джексон-Мотор", ты знаешь, на что идешь. Но исключительно приятно работать вместе с таким очаровательным человеком, как Крейг Т.Нельсон (дай бог ему долгих лет!). Он играл моего мужа. Замечательный, очень добрый человек.
PLAYBOY: "Над законом"?
STONE: Воздержусь от комментариев.
PLAYBOY: "Слезы под дождем"?
STONE: [смеется] Прекрасно. Снимали в Англии. Я играла тренера по верховой езде. Довелось покататься на чудесных, очень красивых лошадях по живописным английским полям при съемках этой картины.
PLAYBOY: "Кровь и песок"?
STONE: Полный ужас. Никто не говорил по-английски, все начинали пить вино с десяти утра. Едва ли не вся съемочная группа была под шафе на протяжении всего периода съемок. Правильнее было бы назвать эту ленту "Пьяные Испанские Клоуны Снимают Плохой Фильм Категории C".
PLAYBOY: "Он сказал, она сказала"?
STONE: Было приятно работать с Кевином Бейконом и Элизабет Перкинс. Они хорошие актеры. Кино в целом получилось не слишком удачным, но нам всем понравилось работать над ним.
PLAYBOY: "Воспоминания о Звездной Пыли"?
STONE: Это до сих пор остается одним из самых теплых, ностальгических эпизодов в моей актерской карьере.
PLAYBOY: Это же была твоя первая роль.
STONE: Верно. Я стояла в очереди на подбор статистов для массовки. Вуди сидел вместе со своим ассистентом и смотрел, и когда очередь дошла до меня, его помощник наклонился и сказал: "Вас Мистер Аллен просит остаться". Я сидела там какое-то время, глядя, как сотни статистов подходят со своими фотографиями. Вуди со мной не говорил. Через какое-то время, я подумала: "Это как фильм Феллини! Мне здесь нечего делать." Я собралась уходить, но тут меня окликнули: "Вы приняты. Приходите, оденьтесь в белое". Съемочная площадка частично располагалась в школьной столовой. Я сидела там с остальными статистами, ничего не делала, читала книгу. Вуди подошел и где-то с полчаса говорил со мной. У нас был довольно странный диалог о бесконечности, потому что у меня в руках была детская книжка, которая поясняла понятие бесконечности для детей. Вуди ушел, а его ассистент сказал: "Эй, вы ему понравились. Хотите получить роль в фильме?" А я: "Хорошо! Когда начинать?". И меня отвели в костюмерную.
PLAYBOY: Во время твоей минуты славы в этом фильме, ты целуешь оконное стекло, находясь в проходящем поезде. За сколько дублей это сняли?
STONE: Я сделала первый дубль, а потом Вуди подошел и говорит: "Сделайте это так, будто целуете меня, ладно?" Так что следующим дублем, конечно, все получилось идеально.
PLAYBOY: Поехали дальше. "Копи Царя Соломона"?
STONE: Хммм. Бегала по джунглям с ужасной прической.
PLAYBOY: А его сиквел, "Алан Квотермейн и Затерянный Золотой Город"?
STONE: Бегала с той же ужасной прической по тем же ужасным джунглям.
PLAYBOY: Есть сведения, что тебя ненавидели на съемочной площадке этого фильма.
STONE: Ну да. Мой муж был продюсером картины. В то время я была очень зажатой, такой стереотипной "хорошей девочкой". Но мой брак разваливался на глазах, и это очень давило на меня, психологически. Да, наверняка я себя вела как последняя сука. Однако если учесть, что я провела целый год своей жизни в Африке, и в награду получила это "славное достижение" в свой послужной список, то нетрудно понять причины моей злости. Ну да, может они меня иногда ненавидели. Да и хрен бы с ними.
PLAYBOY: Но Верхувен также заметил, что с тобой довольно тяжело работать. Он говорил, что в тебе есть злобная сторона.
STONE: А в ком ее нет?
PLAYBOY: Он также сказал, что ты склонна флиртовать, соблазнять и менять свое мнение в считанные секунды.
STONE: Похоже, что он совершенно мной очарован, вы не считаете?
PLAYBOY: Ты действительно используешь заигрывания и флирт, чтобы добиться своего?
STONE: Женщины вообще эмоционально-сложные существа. При этом актрисы в гораздо большей степени владеют всем спектром своих эмоций, так как нам постоянно требуется обращаться к ним в профессиональных целях. Просто надо осознавать силу, которую дает обращение к эмоциям. В конечном итоге, каждый человек использует в своем деле те методы, которыми владеет.
PLAYBOY: Углубимся немного в историю. Что ты из себя представляла в детстве?
STONE: Мне словно было сорок лет сразу при рождении, честное слово. Мне еще и года не было, когда я начала ходить и говорить. Такие вот дела. Потом пошла в школу, и там сразу начала выводить всех из себя, когда они поняли, что я не по годам взрослая. Я задавала взрослые вопросы и хотела взрослых ответов. Я была очень любопытным и странным ребенком. Как в том фильме, "Малыш Тейт." Моя мама смотрела на меня с ужасом. Недавно у нас с ней был очень откровенный разговор, в ходе которого она призналась, что понятия не имела, что со мной делать в детстве. Я так отличалась от остальных детей, что ее это по-настоящему пугало. Она не могла сообразить, как со мной правильнее обращаться.
PLAYBOY: Твоя жесткость характера унаследована от матери?
STONE: Мой отец был очень жестким в свое время. Поскольку я обладала способностью делать то, чего другие дети не могли, он очень сурово меня воспитывал. Сейчас он, конечно, не такой. Сейчас он просто душка. Мы все выросли над собой.
PLAYBOY: Будучи ребенком, ты осознавала себя особенной?
STONE: Нет, я не считала себя особенной. Я считала себя неправильной.
PLAYBOY: Неправильной из-за мыслей, которые приходили тебе в голову.
STONE: Просто неправильной. Я никогда не вписывалась ни в какие компании. Все, что я делала и говорила, смущало окружающих.
PLAYBOY: Потому что ты была слишком умной?
STONE: Я не знаю. Все, что мне известно — я была очень, очень странной девочкой.
PLAYBOY: Твои родители понимали, что ты отличаешься от остальных?
STONE: Они знали, что я умная. Они постоянно проверяли меня по всяким тестам, как морскую свинку. Мне приходилось бесконечно проходить эти тесты на проверку коэффициента IQ, вставлять фигурки в отверстия, сопоставлять цвета, и все такое. Потом тесты Роршаха, психологические тесты о том, к чему у тебя есть склонность, и чем тебе лучше заниматься в жизни.
PLAYBOY: И что показали тесты?
STONE: Что у меня высокий показатель IQ и склонность к техническим занятиям: наука, инженерное дело, математика. Уверена, что карьера инженера-химика мне бы подошла, хотя мой склад характера больше соответствует адвокатской профессии.
PLAYBOY: Как все эти проверки на тебя повлияли?
STONE: Это сделало меня еще более странной — в окружении, где любых странностей боятся как огня.
PLAYBOY: Ты также говорила, что чувствовала себя непривлекательной.
STONE: Я и была довольно непривлекательной. Я была высокой, тощей, с ужасной кожей, носила очки с толстыми стеклами, и совершенно не ощущала себя женщиной. Только в выпускном классе я начала осознавать открывавшиеся передо мной возможности. Стала смотреть в журналы, на всех этих моделей, и подумала: "А ведь я могу стать на них похожа." Я начала одеваться более стильно. Перекрасилась сначала в брюнетку, потом в шатенку, потом в ярко-рыжий цвет. Это было сродни математической задаче: как подогнать сумму под желаемый показатель?
PLAYBOY: Каково было взрослеть в Пенсильвании?
STONE: Ну, в моем школьном выпуске было всего восемьдесят семь человек. У нас был маленький городок с размеренным ритмом жизни. Где все встают рано утром, делают домашние дела и отправляются на работу.
PLAYBOY: Ты часто ходила в кино?
STONE: В моем родном городе был всего один кинотеатр, так что я видела миллион раз все, что там показывали. Мне нравилось и кино, и живопись, и литература — все виды художественного искусства. Все, что вдохновляет.
Но родители не отправили меня в частную школу, так что у меня не было возможности раскрыть свой потенциал с раннего возраста. С пятнадцати лет я половину дня уделяла школе, а вторую половину — колледжу. Потом полноценно поступила в местный колледж, но учеба там меня не слишком радовала. Декан разрешал мне брать повышенную учебную нагрузку, и мне можно было не посещать все занятия, при условии поддержания оценок на определенном уровне. Учеба в какой-то мере помогла, но вскоре стало понятно, что можно хоть брать повышенную нагрузку, хоть с тем же успехом начать принимать наркотики — все равно мне будет скучно. Мне нужна была другая обстановка, чтобы проявлять какой-то энтузиазм.
PLAYBOY: А в колледже тебя ничего не мотивировало?
STONE: Ну, я записалась на лекции по современной архитектуре, где узнала о таком художнике как Христо. Моей второй специальностью стала современная архитектура, настолько меня впечатлила сама мысль, что архитектор может быть художником, а художник архитектором. Для меня стало откровением, что художник не ограничен лишь какой-то одной сферой приложения своего таланта.
PLAYBOY: Так почему в конечном итоге ты сделала выбор в пользу актерской карьеры?
STONE: Из всех искусств, как мне казалось, к актерской профессии у меня меньше всего способностей — потому я ее и выбрала. [смеется] Это казалось самой трудной дорогой.
В реальности же, я думаю, что снова пойду учиться на каком-то этапе. В смысле, чем я буду заниматься через какое-то время? Буду продюсером? Или получу новое образование и пойду по юридической стезе? Понятно же, что мне не будут давать главные роли вечно. Так что надо готовить сани летом, и если мне захочется продолжить образование — я могу это сделать. Посмотрим.
PLAYBOY: После колледжа ты стала моделью, правильно?
STONE: Ага. Работа в модельном бизнесе пришлась мне очень кстати. Я, понятное дело, не вписываюсь в определение типичной модели. Я не похожа на этих девушек. Я могу выйти на подиум и хорошо выглядеть, хотя все равно на пленке смотрюсь лучше, чем вживую. Но я не обладаю ни стандартно-идеальной фигурой, ни стандартно-идеальным ростом. Этот мир всегда отдавал какой-то фальшью в моих глазах. Мне всегда было там немного некомфортно. Но в то же время, у меня неплохо получалось, и я зарабатывала приличные деньги — в общем мне не пришлось быть "нищей художницей", пока я изучала актерское ремесло и избавлялась от пенсильванского акцента.
PLAYBOY: А вскоре после этого, ты уже была замужем и играла в посредственных фильмах. Чувство безысходности не посещало на том этапе?
STONE: Посещало, но я отчаянно старалась быть нормальной. Мой муж был настоящим, что называется, "простым парнем", и у нас были такие абсолютно чистенькие отношения. Я хотела, чтобы мы были идеальной парой. Он был капитаном футбольной и гольфистской команды. Я хотела стать идеальной женой. Как и все, хотела быть нормальной, хотела ,чтобы жизнь была проще. Но я была очень жесткой в своих стремлениях — хотела, чтобы абсолютно все было идеально. Возможно, мне казалось, будто чтобы стать идеальной, стать лучше — мне нужно превратиться в другого человека. У меня ушло довольно много времени, чтобы понять простую истину: быть собой — вполне достаточно.
PLAYBOY: Какие чувства ты испытывала к своему мужу?
STONE: Я полюбила его с первого момента, как увидела. Думаю, какие-то аспекты моего тогдашнего поведения были вызвано жаждой перемен, но то была настоящая любовь с первого взгляда — абсолютно волшебная вещь, никак с этим не связанная.
PLAYBOY: И все же, ты не была счастлива.
STONE: Ну да. И когда у нас начались проблемы в браке, я пыталась как-то найти с ним компромисс, но он отказался вести какие-либо переговоры. Просто он был по-настоящему...
PLAYBOY: Нормальным?
STONE: [кивает] Нормальным.
PLAYBOY: В чем мог для тебя заключаться компромисс?
STONE: Я не знаю. [пауза] Это уже слишком личные темы. Мне не очень хочется об этом говорить.
PLAYBOY: Тогда, возможно, поговорим не о твоем браке, а о тебе? Чего ты стремилась достичь?
STONE: Наверное, все сводится к одному: Я никогда, никогда не думала, что меня можно полюбить. Совсем. Я даже не верила, что мой муж меня любил. Это самая ужасная вещь, что со мной происходила в браке, потому что я постоянно психовала из-за этого. За последние несколько лет со мной произошли кое-какие события, которые дали мне осознать, насколько прочной может быть любовь и верность, в чем мне помогли убедиться друзья и родные. Но раньше я этого не знала.
PLAYBOY: И как пришло осознание?
STONE: После развода, я осталась одна. Мне на протяжении долгого времени было очень тяжело. Вчера слышала по радио одну песню, она довольно точно передает мое тогдашнее состояние: "Если бы не ты, я бы осталась здесь"
PLAYBOY: Это был для тебя тяжелый удар.
STONE: Я его любила до невозможности. Мне было очень трудно преодолеть этот период. На эмоциональном уровне, я не осознавала, что все кончено, даже после развода.
PLAYBOY: Как это на тебя повлияло?
STONE: Моя личная жизнь долгое время отсутствовала как класс, потому что я еще долго цеплялась за мысль о возможном воссоединении с мужем.
PLAYBOY: И когда это прекратилось?
STONE: Сейчас. [смеется] Нет, на самом деле где-то года полтора назад. Мои отношения с одним человеком завершились как раз после завершения съемок "Основного инстинкта". Совершенно разбил мне сердце.
PLAYBOY: За время съемок ни с кем романа не завела?
STONE: Я не готова раскрывать такие секреты. [хитро улыбается] Но он узнает. [смеется] На самом деле, скорее нет. Сейчас набежит толпа народу с криками "Это был я, это был я!"
PLAYBOY: Так, говоришь, твое сердце тогда было разбито?
STONE: Да. И именно тогда я кое-что поняла. Друзья были такими понимающими и заботливыми в столь болезненный для меня период. Однажды, я просто лежала на диване и плакала, и тут до меня дошло, что меня любят. Значит, это возможно — меня можно любить. Это было настоящее откровение, и моя жизнь изменилась.
PLAYBOY: Как именно?
STONE: До того момента, я никак не могла понять, что я делала не так в браке. Никогда не верила, что он меня любил. А теперь признаю, что он действительно любил меня.
PLAYBOY: Следующий серьезный роман у тебя был с Дуайтом Йокамом, так?
STONE: Мы с Дуайтом встречались на протяжении полутора месяцев, и в тот период нас излишне часто фотографировали, довольно беспричинно. Я крайне расстроена, что столь незначительные для меня отношения получили такое внимание прессы.
PLAYBOY: Кто твой нынешний бойфренд?
STONE: Не хочу раскрывать это прессе. Скажу лишь, что очень счастлива в отношениях с ним.
PLAYBOY: У тебя есть планы завести детей?
STONE: Есть. Когда-нибудь у меня обязательно будут дети.
PLAYBOY: А твои отношения с родителями поменялись?
STONE: О да. Теперь я понимаю, насколько они сами странные люди. [смеется] Дело было не только во мне.
PLAYBOY: А что думаешь о будущем? Видишь ли себя в качестве секс-символа 90-ых?
STONE: Иногда хочется просто послать все к черту и сказать: "Ничего сегодня делать не будем". Но от тебя это не зависит. Очень странное ощущение.
PLAYBOY: Как сейчас к тебе относятся мужчины?
STONE: Они знают то, что я знаю... ну, что со мной шутки плохи. Говорят со мной определенным тоном. Я как-то была на короткой пресс-конференции после премьеры. Зашли журналисты, один за другим, для 7-минутной серии вопросов и ответов. Они все впервые видели фильм в тот день, так что все еще были под впечатлением. С момента, как они расселись по местам, можно было безошибочно определить, в каком они состоянии. Многие запинались, потели и нервничали.
PLAYBOY: В одном из скетчей из твоего выступления в "Saturday Night Live", к тебе в баре поочередно подходят разные мужчины, но внезапно не могут вымолвить ни слова. Насколько эта ситуация преувеличена?
STONE: Не слишком сильно, но такое случается с любой привлекательной женщиной. Мужчины часто заранее создают у себя в голове определенный образ, основываясь на ее внешности, и даже не пытаются выяснить, кто она есть в реальности. Это может быть мысль "Ты красивая, я тебя люблю", или "Ты красивая, я тебя ненавижу". Но в любом случае, они думают, что знают о тебе все, что нужно знать.
PLAYBOY: В том скетче, ты даже не имела возможности ответить одному парню, который сразу же ретировался к своему другу со словами: "Да ну, она стерва".
STONE: Это на самом деле печально. Привлекательная женщина может три, четыре месяца находиться в отношениях с кем-то, прежде чем поймет, что партнер ее не знает по-настоящему, и, что еще страшнее, даже не хочет узнать. Он лишь хочет, чтобы она была абстрактным идеалом, красивой вещью.
PLAYBOY: Какой именно "вещью"?
STONE: Всегда по-разному. Скажем, я например, была лицом "Кока-колы", лицом Clairol, лицом Charlie в Европе. В каждом случае, мне приходилось представлять определенный стереотип. Многие хотят, чтобы ты только этим образом и была, не выходя за рамки стереотипов. Но это не имеет никакого отношения к твоей реальной личности.
PLAYBOY: Ты согласна, что мужчин немного пугает эта "девушка из Основного инстинкта", в отличие от всех других красоток, которых ты играла?
STONE: Ну, после выхода фильма я участвовала в таком количестве рекламных акций, интервью и пресс-конференций, и так часто отмачивала разные шутки на эту тему, что люди довольно быстро поняли, что я одновременно и похожа, и не похожа на Кэтрин Тремелл. На определенном этапе становится трудно давать серьезные и глубокомысленные ответы, когда тебе бесконечно задают одни и те же вопросы. Возвращаясь к теме — да, теперь люди совсем по-другому ко мне подходят. Чувствуют необходимость соблюдать предосторожности и вести себя очень, очень аккуратно.
PLAYBOY: Это хорошо или плохо?
STONE: Мне в чем-то это нравится — так все же спокойнее, чем когда на тебя без боязни набрасываются.
PLAYBOY: А как насчет той силы, которую дает тебе повышенное внимание? Тебе это нравится?
STONE: Всем нравится обладать возможностью приковывать к себе людские взгляды. От актрисы вообще, исходя из самой сути ее профессии, требуется воздействовать на зрителя в том числе и через свою сексуальную привлекательность. Но приятно то, что я могу сделать много хорошего для людей. Я могу выступить с каким-то заявлением, и оно окажет реальный эффект.
PLAYBOY: Например?
STONE: Когда на пресс-конференции люди спрашивают о моей точке зрения на какие-то вопросы, я знаю, что мой ответ будет напечатан в USA Today. И на кого-то окажет влияние.
PLAYBOY: Это несет с собой новый уровень ответственности?
STONE: Да. Я ко многим вещам отношусь серьезнее. Все еще довольно легкомысленна по многим вопросам, но стараюсь не говорить чего-попало по действительно серьезным темам. Именно поэтому я не высказывалась в поддержку кого-либо из кандидатов на президентских выборах. Вместо этого я решила просто призвать людей прийти на избирательные участки и проголосовать, сделать собственный выбор — вместо того, чтобы использовать свою известность для влияния на публику. Меня также попросили от лица ООН съездить с гуманитарной миссией в Камбоджу. Скорее всего, я приму их предложение. Но это довольно страшно. В смысле, я осознаю, что слава в некотором смысле искажает восприятие и возвеличивает тебя в собственных глазах. Но я учусь. Это для меня новый опыт.
PLAYBOY: Многие артисты достигают звездной славы в 20-25 лет, и даже в более молодом возрасте. Тебе сейчас за тридцать. Есть разница?
STONE: Я знаю одно — я очень довольна своим возрастом. Я всегда знала, что когда повзрослею, дела пойдут на лад. Знала, что лишь с годами смогу понять, кто я. Сейчас я в таком возрасте, когда все кажется логичным и правильным. Но когда у меня был в семнадцать лет этот голос, эти манеры, эта бесцеремонность, эти суждения, ну... люди считали, что я, блин, вампирша какая-то. Как один мой ухажер как-то сказал: "Только посмотри на себя," — говорит, — "Ты как птичка колибри. Если взглянуть вблизи, крылья движутся так быстро, что их не видно. Это пугает, сбивает с толку, и непонятно, что происходит. Как это создание способно просто висеть в воздухе? Но если отойти на шаг назад, можно заметить, что крылья двигаются, едва-заметно. Ты можешь увидеть, как она порхает, перелетая с цветка на цветок. И тебе уже не страшно."
PLAYBOY: Говорят, что колибри в теории не должны летать — их крылья слишком маленькие, чтобы выдержать вес их тела.
STONE: Тогда, наверное, я действительно как колибри, потому что мой разум кажется слишком тяжелым для того, чем я занимаюсь. [пожимает плечами, улыбается] И все же, я здесь.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
