| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
...В начале тропки советник помедлил. Если мальчик так прячется, то наверняка не хочет, чтобы его нашли... но с другой стороны... Эрестор досадливо мотнул головой. То, что его считают назидательным занудой даже близкие родственники, советнику было хорошо известно; более того, эльфы Имладриса на всё Средиземье славились своей буквально неприличной в наши тяжёлые времена весёлостью и беспечностью — внешними, конечно, но... ну а он был исключением.
Может быть, именно поэтому ему было интересно с Эстелем. Правда, мальчик его немного пугал — пугал тем, как быстро взрослел.
Так получилось, что до этого Эстель ни разу в жизни не был знаком близко ни с одним из человеческих детей. И удивился, когда восемь лет назад Элронд предложил своему первому советнику отдельно заняться учёбой Эстеля. Но возражать, конечно, не стал — ему, по правде сказать, интересно поставить такой эксперимент. Многие эльфы учили других детей дунаданов, но в ответ на расспросы Эрестора только смеялись и предлагали попробовать самому...
...Экспериментом это быть перестало быстро. Какой там эксперимент... Первое время Эрестор пытался и правда относиться к своему ученику, как... к ученику. Но это просто не получалось. Эстель его ошеломлял. На детей эльфов — советник отлично помнил самого себя в детстве — он ничуть не был похож, и Эрестор потихоньку-полегоньку стал давать уроки и другим детям людей, друзьям-приятелям Эстеля. Он сам себе говорил, что делает это опять же с научной целью, для сравнения, даже вёл подробные записки — и понимал, что сам себя обманывает. Ему это просто нравилось. Он даже эти записки перечитывал часто просто как интересную книгу. А самое смешное, что они были во многом похожи — человеческие дети. Похожи друг на друга и непохожи на детей эльфов, хотя все вместе крепко дружили, и редко когда эльфийские и человеческие мальчишки Имладриса показывались где-то порознь.
Но Эстель выделялся даже на этом ярком и буйном человеческом фоне. Эрестора его лучший ученик не раз откровенно ставил в тупик. Было невозможно себе представить, как может в одной разумной сущности сочетаться возможность задать вопрос, который иначе как "философским" назвать было нельзя даже с точки зрения взрослого, причём взрослого эльфа — а почти сразу после этого низачем, на спор, слезть по опоре моста через Бруинен к самой бурлящей воде и подняться обратно под одобрительный и завистливый вой двух десятков свесившихся сверху голов. Один и тот же мальчик мог целое летнее утро — и какое утро, буквально в голос зовущее в лес и на реку! — просидеть в комнате, читая книгу о давних временах и уже ничего не значащих делах — а тем же вечером организовать такой массовый и яростный бой на палках, что воинственные крики подняли на ноги всю стражу, всерьёз решившую: на игравших у скал детей кто-то напал...
Но сейчас — Эрестор это чувствовал — Эстелю было плохо. Им владели гнев, обида и недоумение. Совершенно детские, причём. И, остановившись в начале тропинки между двух зелёных чащобных стен, советник Элронда громко сказал:
— Эстель, я знаю, что ты здесь. Пожалуйста, если ты не хочешь меня видеть и со мной говорить — хотя бы откликнись, что с тобой всё в порядке. И я тут же уйду. Откликнись, не молчи. Я ведь беспокоюсь за тебя.
Миг. Ещё миг. Ещё. Эльф чуть повернул голову влево и мысленно высоко оценил то, как двигался мальчик — обычного человека Эрестор услышал бы и увидел сразу, как только тот начал бы двигаться. А тут это получилось, лишь когда Эстель уже вышел почти к самой тропке. И сейчас стоял в зелёной тени — боком, держа на руке и плече длинный тяжёлый тисовый лук, почти взрослый, сделанный им самим. Эрестор ещё раз мысленно поставил ученику высшую оценку — человеку, будь он на месте эльфа, Эстель показался бы тенью в тени.
— Мне уйти? — спокойно спросил Эрестор. Тень шевельнулась, послышался тихий сердитый голос:
— Нет. Не уходи.
Эрестор кивнул:
— Вот и хорошо. Но тогда, может быть, расскажешь мне, что случилось? Я ждал тебя на занятиях. И мне казалось, что твоя тренировка давно закончилась.
Эстель медленно повернулся и вышел на тропинку, бесшумно ступая высокими сапогами с отвёрнутым ниже колена разрезным голенищем в плетении глубокого серо-серебряного тиснения. На бедре у него покачивался тул с десятком стрел — судя по опереньям и ушкам, "прицельных" (1.) на пернатую дичь. Лицо его было сумрачным, а на правой скуле чернел синяк — большой и сочный. Продемонстрировав это украшение, мальчик так же медленно отвернулся и опять хмуро уставился на тропу — куда-то в сторону Бруинена, чей шум сюда едва доносился.
1.От формы и удалённости оперения от ушка для тетивы зависит, будет ли стрела "дальнобойной", но не очень меткой, "прицельной", но не слишком далеко летящей — или же средненькой во всём.
— Пойдём к реке? — предложил Эрестор, ничем не подав ни малейшего виду, что обратил внимание на синяк. Мальчик кивнул, удобней устроил лук на плече. Быстро искоса взглянул — уже на ходу — на невозмутимо шагающего рядом эльфа. И сказал хмуро, хотя тот так и не задал вопроса:
— Меня ударил Глорфиндэйл.
— Тебя ударил Глорфиндэйл? — Эрестор еле сдержал возглас, произнёс эти слова спокойным тоном — получилось так, словно он просто выясняет все обстоятельства дела, хотя про себя Эрестор добавил — для себя же неожиданно и с чувством: "Nai Silmaril maitassen, Nauglafring yatesse, ar Feanaro tielyanna!" (1.), обращаясь не к кому иному, как к лучшему полководцу Имладриса. — На тренировке, я полагаю?
1. Да будет Сильмарилл в твоих руках, Наугламир на твоей шее и Феанор на твоём пути! (квэнья)
— Да. На тренировке, — Эстель обрубал слова, и было видно, как ему обидно. — Только это было не нужно — я уже падал. Правильно падал, я бы упал, как надо. А он выставил кулак с рукоятью меча. Я ударился, а он ждал, что я заплачу от боли или от обиды, я видел. Но я не заплакал, мы закончили тренировку, и я... — он вздохнул. — Я ушёл. Прости, что опоздал на занятия.
— Ничего... — задумчиво ответил Эрестор. — Мы можем позаниматься и тут. Хотя бы у реки. Ты не против?
Эстель молча кивнул. И первым пошёл по тропинке дальше. Эрестор помедлил, глядя в спину своего ученика — прямую, вызывающую даже. Плакал, подумал он. Люди считали слёзы для мужчины стыдным делом. Синяк или рану показать — это ничего, это даже вроде заслуги. А показывать слёзы — почти преступление, даже женщины у людей запрещают мальчикам, своим сыновьям, если только они не совсем малыши, плакать... Но Глорфиндэйл! Эрестор недолюбливал Возрождённого, хотя и признавал, что лучшего воина среди всего эльфийского народа, пожалуй, не найти сейчас.
— Сегодня вечером ты хочешь заночевать в лесу? — спросил Эрестор. Он нагнал мальчика и первым начал спускаться к воде. Эстель задержался на верху тропки, чтобы удобней устроить лук, кивнул:
— Ага. Мы все тут встречаемся, когда начнёт темнеть... только не говори, — в его голосе прозвучал искренний испуг, — что для меня нашлись какие-то важные дела! Эрестор, неееет!
Эрестор усмехнулся:
— Да... то есть — нет, тебе повезло. Просто если это так, то я бы хотел поговорить с тобой и о завтрашнем занятии — ты же наверняка не придёшь до вечера?
— Эрестор, — мальчишка сделал умильно-жалобное лицо. — Эрестор, ну...
Эльф покачал в воздухе пальцем (ухитряясь спускаться по крутизне не глядя):
— Эстель, я тебя не понимаю. Ты же так живо интересуешься всем новым, так почему ты не можешь совмещать вот такие прогулки и...
— Ооооооо... — с тихой мукой прочувствованно застонал мальчишка и сделал вид, что перерезает себе горло. Эрестор не выдержал и рассмеялся — но, когда Эстель, ободрённый этим смехом, поддержал его, строго заметил:
— И тем не менее, заниматься мы сейчас будем.
— Будем, — обречённо кивнул Эстель. — От тебя же не спрячешься и не отделаешься, о Мудрый Советник Элронда.
Они вышли на пологий речной берег. Эрестор присел на удобный валун у самой воды. Эстель остался стоять, опершись на лук и думая о чём-то своём. Его лицо снова сделалось мрачным. Не сводя глаз с ярких золотых бликов на воде, он с прежней вернувшейся хмуростью сказал:
— Глорфиндэйлу я вообще не нравлюсь. И он этого не скрывает.
— Не ты, — не поворачиваясь, уточнил Эрестор. — Люди.
Эстель, не меняя позы, скептически фыркнул:
— Пхм.
— Странно... — Эрестор помедлил. С берега чуть ниже по течению плавно и бесшумно чёрной узкой лентой скользнула в воду выдра, заструились от плоской маленькой головы с парой блестящих внимательно-любопытных чёрных глазок две широко расходящихся волны... — Странно, что ты до сих пор не слышал эту историю. Она ведь — никакой не секрет.
Эстель промолчал, но всем видом своим показал, что — и правда странно. И что ему интересно.
— Ты знаешь, что у Глорфиндэйла есть дочь? — Эрестор поставил локоть на колено, оперся подбородком об изящную длиннопалую ладонь. Фиалковые глаза эльфа стали задумчивыми, замерцали...
— Нет... — Эстель посмотрел на учителя удивлённо. — Правда есть?
— Есть, — подтвердил Эрестор. — И даже внук у него есть — Гарав Горн. Он один из полководцев Трандуила, командир королевских лучников.
— Командир Леголаса? — Эстель улыбнулся, тренькнул — очень мелодично — тетивой лука. — Того, который учил меня стрелять из лука в прошлом году?
— Да, и командир Леголаса тоже. Хотя Леголас, кстати, даже постарше его... Но Гарав Горн очень хороший воин... Но так вот. Дочь Глорфиндэйла уже много сотен лет не была в Раздоле и не виделась с отцом. И виной тому... если тут можно применять это слово — вина... виной тому человек.
— Ну конечно, — Эстель недоверчиво покачал головой. — Скажешь тоже! Что человек мог сделать эльфийской деве? Или это был кто-то из слуг Врага? — мальчик недобро нахмурился.
— Нет. Совсем не из слуг Врага он был, даже скорей наоборот. Ты даже знаешь немного этого человека... — Эрестор чуть повернулся и, увидев недоумение на лице Эстеля, продолжал: — Точней — его дела. Ты ведь прыгаешь с друзьями в реку с тарзанки? — Эстель кивнул удивлённо. — Такие качели для прыжков в воду научил здешних детей — детей эльфов, человеческих тут не было тогда — делать как раз тот человек... Так вот. Это было давно... по человеческому счёту. Тогда ещё стояли Арнор и Кардолан. И — Ангмар. Ангмар стоял тоже. А тот человек был мальчик ненамного старше тебя, но в жизни видевший, я тебе скажу, больше... — Эстель нахмурился теперь уже откровенно-недовольно, но ничего не стал говорить — его заинтересовал и увлёк рассказ. Он присел на песок, вытянув ноги и, придерживая стоящий лук, не сводил внимательных глаз с Эрестора. — Он приехал в Раздол со своим господином, кардоланским рыцарем, нуменорцем чистой крови, как и ты. Но сам был из Людей Сумерек, из какого-то племени северян... И, несмотря на юность, оказался храбрым воином. Случилось так, что его господин со своими оруженосцами спас дочь Глорфиндэйла Мэлет, когда она по неосторожности попала в руки оркам к северо-западу отсюда. И тот оруженосец сразу полюбил Мэлет. А она — полюбила его. Недолго он гостил в Раздоле, когда же отпущенный природой на эти дела срок закончился — выяснилось, что Мэлет носит ребёнка этого человека.
— Носит ребёнка... — Эстель немного покраснел. — А что было дальше?
— Дальше было то, что — увы! — почти всегда бывает в историях любви эльфа и человека. Всё, что угодно, кроме счастья... Юноша тот за короткий срок отличился в ратных делах и тайных делах, пожалуй, более важных, чем ратные, был в почёте у кардоланского князя. А потом его тяжело ранили в битве с ныне сгинувшим народом холмов. В битве на осенних бродах он поднял упавший стяг, увлёк за собой в атаку дрогнувших было кардоланцев — и получил две стрелы в убойные места... Полумёртвого вновь привезли его в Раздол, и Глорфиндэйл, уступая просьбам дочери и втайне боясь, что она в отчаянье уйдёт вслед за умершим любимым, сам вылечил его. Но лишь затем, чтобы в один самый обычный осенний день юноша исчез из Раздола и, похоже, из нашего мира — странно и необъяснимо, как странны и необъяснимы, впрочем, многие истории прошлого... да и наших дней. (1.) Однако — теперь ты и сам видишь, что у Глорфиндэйла мало причин любить людей.
1.См. О.Верещагин. Garaf.
— Красивая история, как у Берена и Лютиэнь, — осторожно сказал Эстель. Попрочней установил лук в песке, задумчиво покачал его и решительно воткнул ещё глубже, словно бы что-то намертво утвердив для себя в мыслях. — Но знаешь... о себе могу сказать точно, — мальчишка пружинисто встал и начал стягивать куртку, его голос изнутри прозвучал немного неразборчиво, но непреклонно, — когда я вырасту — женщины будут меня занимать меньше всего. И уж точно я и не взгляну в сторону эльфийки — ни единой! Ни единенькой! — он бросил куртку на песок и спросил весело: — Ты будешь купаться?! Пошли, поплаваем!
* * *
Выдра снова вернулась на берег — с большой рыбой в зубах. Присев у невидимого входа в подбережную нору, воинственно огляделась, чуть подскочила и бесшумно пропала с глаз долой. Солнце уже садилось к реке на востоке, и в лесу потихоньку начали шевелиться вечерние тени — тихо и бесшумно просыпалась ночь. Но наступит она ещё не скоро.
Эстель лежал на древесном стволе, склонившемся над водой почти параллельно ей — как раз над норой выдры. Лежал на животе, скрестив ноги и устроив подбородок на ладонях. Со стороны даже искушённый взгляд, пожалуй, принял бы мальчика-нуменорца за какой-то нарост или утолщение на стволе, вот и всё.
Глаз немного побаливал, но обида уже подзабылась, и настроение у Эстеля было, прямо скажем, очень даже хорошее. Завтра можно весь день быть свободным, а урок математики, которого он так не хотел, оказался очень даже интересным. А потом Эрестор неожиданно задал вопрос, который к математике имел только отдалённое отношение. Они сидели на этом самом дереве (Эстель улыбнулся), и Эрестор вдруг спросил:
— Ну-ка, рассчитай мне, Эстель, сколько понадобится продуктов на гарнизон из шестисот человек, чтобы они могли питаться полгода?
— Это легко! — удивлённо поглядевший на эльфа мальчик тут же, почти не задумываясь, подсчитывая всё "на ходу", перечислил: — Нужны сто тысяч фунтов пшеницы, треть которой я прикажу пустить на галеты, остальное пусть перемелют в муку. Восемь тысяч фунтов фасоли, четыре тысячи фунтов гороха, картошку лучше не запасать. 480 баррелей вина — красного. Ещё — восемь баррелей хорошего яблочного уксуса. Четыре барреля масла — конопляного или оливкового, если есть. Полторы тысячи фунтов соли. Семьдесят фунтов хороших приправ. Сто голов коров — лучше их сразу забить и засолить мясо. Полторы сотни свиней, которых можно кормить отходами и объедками, пока есть возможность. Шестьсот штук птицы, лучше гусей. Сто баррелей солёной рыбы, лучше всего — жирной сельди. Четыре барреля сливочного масла, лучше солёного. Сушёных фруктов — сколько можно. И пока у людей хватает оружия и мужества, гарнизон будет держаться — голода за эти полгода не будет и близко. (1.)
— Молодец, Эстель, — похвалил Эрестор...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
