Мир без границ

Веденеева выскочила из ванной, вернулась в комнату и принялась так же поспешно одеваться. Соседка, спавшая, когда Эмма уходила, сидела на краю кровати, зевая и расчесывая волосы — она лишь сонно кивнула в знак приветствия. Но студентке ИХИ было не до разговоров, она спешила на задание.

— Всем пока! — крикнула Эмма через несколько минут, пробегая по коридору и отпирая входную дверь. Еще через минуту она уже ловила маршрутку, морщась от холодного петербургского ветра, несущего ей в лицо мелкие капли дождя. Ничего, скоро она отправится очень далеко от своего любимого, но все-таки слишком уж мокрого и холодного, даже в летнее время, города! Хотя не факт, что там, где она окажется, более приятно находиться...

Первое настоящее, а не виртуальное погружение их группы в прошлое оставило у Эммы и ее друзей не очень радостное впечатление. Для начала их отправили не слишком глубоко — в самое начало XXI века и совсем не далеко от того места, где они находились — в исторический центр Петербурга. Все, что от них требовалось — пройти по Невскому бульвару, тогда еще не ставшему пешеходной зоной и называвшемуся проспектом, изображая группу туристов и слушая рассказ о жизни в то время преподавательницы Терезы Михайловны, игравшей роль экскурсовода. Первокурсники превосходно справились с этим нехитрым заданием — они глазели по сторонам с искренним интересом, выискивая, чем возвышающиеся вокруг здания отличаются от самих себя в XXIII веке. Но до чего же там было шумно и душно! Автомобили, автобусы и троллейбусы, выглядевшие так непривычно для туристов из будущего, проносились мимо них с жутким ревом и обдавали всех вокруг вонючими выхлопными газами, от которых слезились глаза и хотелось кашлять. В свое родное время экскурсанты вернулись бледными и судорожно хватающими ртом воздух.

— Как они вообще жили в те времена?! Это же невозможно! — изумленно хлопала глазами одна из студенток. Сколько ни рассказывали им о разных особенностях каждой эпохи на лекциях, сколько ни заглядывали они в разные эпохи без погружения на практических занятиях, первый визит в прошлое, физическое прикосновение к нему все равно стал для будущих хронопутешественников шоком.

— Между прочим, те, кто жил в ту эпоху, с таким же ужасом вопрошали, как люди жили в Средневековье, когда на улицах воняло... сама понимаешь, чем, — отозвался Любим, к которому быстро вернулась его обычная невозмутимость. — Помнишь, мы смотрели?..

— Да уж, — поддержала его Эмма. — А еще лет через сто-двести кто-нибудь наверняка будет так же нашим временем ужасаться!

— Нашим-то за что? — недоверчиво покачал головой еще один из первокурсников.

— Да уж найдется за что, я думаю. За что-нибудь, что сейчас нам кажется самым обычным, — уверенно заявил Аркадий.

За этим визитом в прошлое состоялась такая же прогулка по Флоренции XIII века, где наряженные по моде того времени студенты — особенно затянутые в корсеты девушки — уже в полном смысле слова едва не задохнулись, а потом и самый глубокий нырок в доисторическое время, полное гигантских папоротников и таких же гигантских стрекоз, где жителям XXIII века вновь стало нехорошо, на сей раз от избытка кислорода. Последующие визиты в разные страны и эпохи дались учащимся уже легче — оказалось, что к самым необычным запахам можно привыкнуть, а некоторые из них человек и вовсе вскоре перестает ощущать, так что теперь, готовясь к очередному заданию, молодые люди и девушки могли не опасаться таких неудобств. Что, однако же, не мешало им волноваться по другой причине: все они впервые отправлялись в прошлое не для того, чтобы просто смотреть — им предстояло действовать.

Именно об этом думала Эмма, выпрыгивая из маршрутки напротив главного корпуса Института Хроноисследований и быстрым шагом направляясь к нему через дорогу. Дождь усилился, теперь превратившись из мелкой противной мороси в полноценные холодные капли, но девушка не обращала на них внимания. Она обежала главный корпус и заспешила к расположенному в стороне от шоссе, за небольшим сквериком, более скромному на вид шестиэтажному зданию Хроноспасательной службы.

Аркадий и Любим, как это чаще всего бывало, подошли к входу почти одновременно с ней. Друг на друга молодые люди поглядывали не очень дружелюбно, зато свою подругу поприветствовали с искренней радостью, после чего все трое, приложив к считывающему устройству свои студенческие билеты, поднялись на третий этаж.

Там, в углу большого зала, центр которого занимала чуть возвышавшаяся над полом круглая металлическая платформа, уже собралось большинство их однокурсников — не хватало только двух человек. Вбежавшая в зал троица быстро поздоровалась с остальными и так же, как и они, молча уставилась на блестящий металлический круг, думая о том, что через несколько минут каждому из них придется занять место в его центре. И хотя все они уже проделывали то же самое в главном корпусе, волновались студенты едва ли не сильнее, чем в первый раз, тогда они отправлялись в прошлое группой, теперь же каждому из них предстояло шагнуть на платформу в одиночку.

— Так, ну что, это у нас первый курс? — одна из многочисленных дверей, выходивших в зал, распахнулась, и к кучке притихшей молодежи быстрым шагом подошел один из преподавателей — полный мужчина лет сорока пяти с роскошной, идеально причесанной, каштановой с проседью бородой, достающей ему чуть ли не до пояса. Первокурсники не раз встречали его в коридорах, но знакомы не были: он вел занятия у старших курсов.

Студенты негромко загалдели, подтверждая, что это именно они — первокурсники, пришедшие на свое первое практическое задание.

— Прекрасно. Все в сборе? — окинул он взглядом своих подопечных. В ту же секунду распахнулась дверь на лестницу, и к группе, тяжело дыша, присоединились двое опоздавших.

— Теперь — все, — объявил Любим Маевский, и бородач удовлетворенно кивнул.

— Очень хорошо. Меня зовут Лион Иоаннович, и я буду руководить вашей первой практикой. Процедуру вы уже знаете. Кто в какое место отправится — тоже, верно?

Студенты утвердительно загудели, и сотрудник Хроноспасательной службы подошел к ним поближе, внимательно разглядывая каждого.

— Встаньте вдоль стены, чтобы я мог вас хорошо рассмотреть, — попросил он, махнув рукой за спины парней и девушек. Те поспешно встали у стенки, и Лион Иоаннович снова принялся изучать их внешний вид.

— Что ж, одежда у вас у всех подходящая, — одобрительно кивнул он. — Хотя тут просто все, вы же в конец двадцатого отправляетесь...

— Я — в начало двадцать первого! — подняла руку Эмма, и бородач повернулся к ней:

— Тогда тоже носили в основном свитера и джинсы, так что у вас все в порядке, — заверил он девушку. — Как ваша фамилия?

— Веденеева. Эмма Веденеева.

— Что ж, Эмма, у вас просто замечательное лицо! — заявил внезапно бородач. — Лучшее, что я когда-либо видел.

— Спасибо... — залилась краской первокурсница, не зная, как правильно реагировать на такой прямолинейный комплимент. Стоявший справа от нее Аркадий громко заскрипел зубами.

— У вас совершенно заурядная, усредненная внешность, — продолжил между тем сотрудник ХС. — Она не запоминается и выглядит уместной в большинстве стран и эпох. Ну, там, где живет белая раса, само собой. Большая редкость, сейчас таких лиц днем с огнем не найдешь!

"Заурядное" лицо девушки стало пунцовым, Светильников сжал кулаки, а Любим наморщил лоб, явно подыскивая какой-нибудь язвительный ответ. Кто-то из их сокурсниц хихикнул.

— Ладно, пора, — спохватился вдруг бородач и направился к стоявшему неподалеку от входной двери столу с компьютером. — Пора начинать. Проверим ваши передатчики. Всем тихо!

Студенты, и так хранившие напряженное молчание, перестали дышать, и в следующий миг в голове у каждого из них зазвучал незнакомый им женский голос:

— Здравствуйте, меня зовут Виолетта Неонова, и я диспетчер Хроноспасательной службы. Сейчас я буду называть каждого по фамилии, и вы ответите мне "Да". Все остальные при этом молчат. Арнаутов!

— Да! — громко крикнул один из студентов.

— Веденеева!

— Я здесь! — вскинула голову Эмма.

— Ермак!..

Перекличка заняла не больше пары минут, после чего в зале снова воцарилась тишина.

— Так, а теперь тот, кого я назову, проходит в центр платформы и стоит неподвижно. Ну да вы знаете, — Лион склонился над клавиатурой. — Арнаутов!

Первый практикант отделился от стены и нарочито небрежным шагом двинулся к огромному блестящему кругу. Эмма, глядя ему вслед, прижала ладонь ко рту: девушка лишь теперь сообразила, что студентов снова вызывают в алфавитном порядке, а, значит, она пойдет следующей.

Никодим Арнаутов тем временем шагнул на платформу, вышел на ее середину и замер, вытянув руки по швам. Бородач щелкнул парящей над столом компьютерной мышью, и студент исчез — мгновенно и бесшумно. Во время первых посещений прошлых эпох это очень разочаровывало студентов, ожидавших от перемещений во времени вспышек света, грохота или еще каких-нибудь "спецэффектов", но к концу учебного года все уже попривыкли.

— Веденеева! — вызвал Лион Иоаннович, и Эмма чуть ли не бегом бросилась к платформе. С легкостью запрыгнув на нее, она, так же, как только что ее однокашник, остановилась в центре, выпрямившись и глядя прямо перед собой — на своих оставшихся у стены и не сводивших с нее глаз друзей.

На мгновение вокруг нее стало темно, а потом лишь немного светлее и гораздо холоднее, чем в зале. Девушка огляделась по сторонам и поежилась: она находилась в маленьком пустынном ночном переулке, освещаемом только окнами протянувшихся вдоль него домов. Перед ней стояла обшарпанная машина со спущенными колесами и разбитыми окнами, а рядом валялась небольшая горка мусора — кто-то из живущих в ближайших домах людей не донес его до расположенной совсем рядом помойки.

Именно на помойку теперь и направлялась Эмма. Она много раз видела нужное место на экране монитора и мысленно проходила весь короткий маршрут, но теперь, оказавшись здесь на самом деле, с трудом справилась с охватившей ее нервной дрожью.

— Дойди до угла дома, до того, что слева, и остановись, — прозвучал у нее в ухе тихий голос диспетчера Виолетты, и Веденеева зашагала вперед. Порыв холодного ветра погнал по тротуару сухие листья и какие-то бумажки. Девушка снова поежилась — ее джинсы, кроссовки и легкий джемпер оказались не самой подходящей одеждой для царившей здесь осени. Стоило накинуть еще плащ...

Но теперь думать надо было о другом. Эмма дошла до конца дома, прижалась к его стене и собралась выглянуть из-за угла, но ее остановила новая команда диспетчера:

— Не сейчас! Я скажу, когда.

Веденеева затаилась возле дома. Вокруг не было ни души — в такое позднее время и такую погоду большинство жителей маленького российского городка сидели дома. Эмма знала, что момент ее появления в этом месте и времени специально подобрали так, чтобы в переулке никого не оказалось, и никто из жильцов обоих домов не выглядывал в окна. Теперь, правда, ее могли увидеть, но она ни у кого не вызвала бы ни подозрений, ни даже просто любопытства — обычная девчонка, поздно возвращающаяся домой от подружки, может, подвыпившая, раз прислонилась к стене... Это здесь вряд ли кого-нибудь удивило бы.

— Выглядывай! — скомандовала Виолетта, и студентка осторожно высунулась из-за угла. Перед ней открылась часть маленького дворика. Недалеко от дома возвышался мусорный контейнер, и к нему, пошатываясь, быстро шла сгорбившаяся женщина, прижимавшая к груди какой-то сверток. Эмму местная жительница не видела — она вообще смотрела только себе под ноги и лишь изредка чуть приподнимала голову, бросая взгляд на помойку.

Веденеева замерла у стены, не спуская с женщины глаз, готовая в любой момент, если та вдруг обернется, снова отступить за угол, став невидимой для нее. Хотя она знала, что незнакомка не обернется: Эмма уже видела то, что сейчас происходило, на экране компьютера, видела, как женщина бежала к помойке, не обращая внимания ни на что вокруг. Знала девушка из будущего и о том, что идущая к контейнеру женщина не повернет назад и сделает то, что задумала — но почему-то теперь, следя за ней широко распахнутыми глазами из-за угла, она поймала себя на мысли, что ждет именно этого. Что та остановится, оглянется назад, а потом повернет к своему подъезду и также торопливо побежит домой.

Но женщина не остановилась. Она добралась до мусорного контейнера, приподнялась на цыпочки и бросила туда свой сверток, после чего, все также сгорбившись и не глядя по сторонам, двинулась обратно. Эмме потребовались немалые усилия, чтобы не сорваться с места сразу же, но она все же осталась стоять возле стены дома, не спуская глаз с помойки.

— Пошла! — крикнула вдруг диспетчер, и студентка сорвалась с места, как бегун-спринтер, услышавший стартовый выстрел. В несколько прыжков она оказалась у мусорного контейнера, а затем подпрыгнула, ухватившись за его край, подтянулась на руках и свесилась внутрь, пытаясь разглядеть что-нибудь на его дне. В лицо ей ударила сильная вонь, но девушка даже не поморщилась — не до брезгливости теперь, ее руки шарили по валявшимся внизу объедкам, тряпкам, картонным коробкам и еще какому-то мусору. "Хорошо, что его так много, почти до верха все заполнено... — пронеслось у нее в голове. — А если бы пусто было? До дна же метра полтора..."

Но тут ее пальцы наткнулась на что-то теплое, и девушка, нагнувшись еще ниже и едва не упав в контейнер, схватила найденный сверток обеими руками и прижала его к себе, а потом, отпустив его правой рукой, схватилась ею за край контейнера и прыгнула назад, готовясь упасть на спину, если у нее не получится сохранить равновесие и устоять на ногах. Но она устояла — целый год тренировок в спортзале и неделя репетиций именно такого прыжка спиной вперед с точно такого же контейнера не прошли даром.

— Приготовься! — скомандовала Виолетта, и слабый свет задернутых занавесками окон, едва освещавших помойку, сменился полной темнотой, а потом ярким светом зала, покинутого Эммой несколько минут назад.

Веденеева зажмурилась и снова пошатнулась, но и теперь смогла устоять на ногах. Кроме света на нее обрушился еще и довольно сильный шум: кто-то из практикантов уже вернулся со своих заданий, кто-то пока ждал своей очереди, и все довольно громко обсуждали происходящее. Но внезапно все эти звуки потонули еще в одном, таком пронзительном, что он, казалось, заполнил собой весь зал, а то и весь корпус Хроноспасательной службы. Из свертка, который Эмма прижимала к себе, раздался звонкий младенческий плач.

— Глава III

Если бы студентки-первокурсницы Института Хроноисследований, по большей части неравнодушные к Любиму Маевскому, увидели его за этим занятием, их восторги по отношению к нему заметно поубавились бы. Но Любим знал, что в данный момент его не может увидеть никто, кроме сидящей на другом конце комнаты старой прабабушки, поэтому спокойно продолжал вытирать пыль с полок серванта и с расставленных на них многочисленных фарфоровых, деревянных и бронзовых безделушек. Самого его эта работа не беспокоила — а если бы при том еще и не требовалось поддерживать светскую беседу с хозяйкой комнаты, он вообще чувствовал бы себя счастливым, занимаясь уборкой.