История сидов, вводная лекция

Точному метанию с бега служат и тонкие ступни, обеспечивающие прочную опору и кратковременную надёжную фиксацию тела. Разумеется, нагрузка на такую ступню приходилась изрядная. При этом дикий сид был, очевидно, достаточно вынослив, чтобы длительное время удерживаться невдалеке от жертвы, и с ходу засыпать её своими снарядами.

В зале раздался хлопок. По лбу. И возглас:

— Так вот почему этот тип всё время выигрывает в дартс!

Профессор улыбнулся.

— Играть в дартс с сидом, и верно, не лучшая идея для человека. Надеюсь, вы играли не на деньги. Но точность и выносливость дались недёшево. Про отказ от белого жира мы уже говорили — а ведь это — неспособность переносить голодное время. С этого времени сид больше не может рассчитывать на себя и становился животным облигатно общественным: слишком нужен кусок мяса при неудачной охоте и уход во время обновления.

Явившимся в Европу кроманьонцам пришлось сразу смириться с тем, что ночь — не их время. Соперничество видов начинает понемногу склоняться в пользу сида. Но этот вид продолжает быть европейским эндемиком. Хотя бы потому, что на востоке место "ночного человека" было занято. Восточная ветвь обскурусов возникла в попытках освоить новые ландшафты, которых нам известно три: около 180, 100 и 60 тысяч лет назад. Успешной оказалась только третья — а возникший подвид обскуруса обычно именуется регрессивным или робустным. У этого вида, перешедшего к одиночной загонной охоте, очевидно, не было речи. Совершенствование мозга шло за счёт отказа от лобных долей — они быстро сокращаются от более древних образцов к более молодым — в сторону усиления частей, ответственных за слух и зрение. Вид процветал, пока не пришёл лёд.

Изо всех разумных видов труднее пришлось именно сидам. Неотения принесла не только положительные эффекты. Одна из проблем была связана со зрением. До тех пор, пока прослойки бурого жира включались только в экстренных случаях в завершающей стадии погони, спектр зрения оставался широким. Более того, ради точного первого броска в темноте инфракрасный спектр был освоен достаточно широко. К этим выводам нам удалось прийти, изучая изменения наскальных росписей, сделанных предками нынешней расы. Как раз с наступлением оледенения всё меняется. Засадная часть охоты исчезает, грацильный сид не в состоянии долго сохранять неподвижность на холоде. В результате тепловое излучение от собственного тела создаёт помехи зрению, мешает охоте.

Зрительное восприятие усилено за счёт отражения света внутренней поверхностью сетчатки. Здесь нужно описать "светящихся глаз". Должно быть, многие замечали, как при резкой перемене освещения от сумеречного к яркому глаза сидов вспыхивают. Таким образом, мы можем наблюдать отражающий слой, который расположен у них под сетчаткой, и который заметно усиливает восприятие при слабой освещённости. Подобная организация зрения весьма способствует точному прицеливанию ночью.

Ярким днём им приходится не только сужать зрачок практически в точку, но и примитивно щуриться — дополнительно перекрыать часть зрачка кроме центральной. Некоторые считают, что от света сидов защищает взгляд сквозь ресницы, но это попросту неверно — ресницы наших ушастых родичей, конечно, очень густые, но не настолько, чтобы эффективно оградить их чуствительное зрение от полуденного солнца. Ресницы сидов, как и человека, предохраняют скорее от пыли и мусора — в защите от пота, по очевидным причинам, необходимости нет.

— Ошибаетесь, — заявил блистающий доспехами тип, — Когда жарко, по сидовым понятиям, конечно, они обливаются потом еще почище людей, а уж расход воды — лошадям до них далеко.

— Это просто невозможно, они просто физически не могут так обильно потеть ... — растерялся профессор.

— Сразу видно тыловую крысу, да ещё дневную! — резкий, с режуще-скрежещущими призвуками голос прорезал зал. Профессор с удивлением узнал водителя — сейчас этот сид вовсе не выглядел обслугой. Да и комеса от отповеди в кресло попросту вдавило, — Чем судить о чужой физиологии по интенданским бумажкам, извольте послушать сида, которому довелось пройти всю Мавретанию вдоль и поперёк — да ещё и советником при племенах имошагов, а они не всегда ходят ночью. Случаи, они разные бывают. Так вот — даже днём и на Солнце я потел не сильнее, чем в обычный летний денёк, и вот это, скажу вам, и был сущий кошмар для моих товарищей: чтобы я не подох, им приходилось выливать на меня воду — бурдюк за бурдюком — и это при переходе в пустыне! А теперь...

Комес начал приподниматься.

— Моя честь... — начал он. Запахло поединком. И по виду водителя стало ясно — если дуэль будет, то классическая — на копьях и до отрубленной головы. И никаких студенческих полумер.

— Ваша честь, — головы чиновница не повернула, только ухо, шляпка опять вздрогнула, — требует, чтобы вы немедленно заткнулись и выслушали капитана Лливеллина Мавританского, рыцаря Камбрии. И намотали на ус всё, что он скажет о войне и сидах в жарком сухом климате. Потому, что если у вас нет способности учиться на чужом опыте, то вам следует либо незамедлительно подать в отставку, либо отправляться за собственным — на нубийскую границу, например.

Зал одобрительно зашумел. Профессор во все глаза смотрел на героя прошедшей войны — да и не он один. Да, все знали, что капитан экстравагантен, и ушёл в запас сразу по окончании кампании, но кто же знал, что он решил кормиться частным извозом?

— Спасибо, — сказал водитель-капитан, — леди сида. Не люблю убивать своих. Даже дураков.

— И зря, — заявила сида, — У нас нет других средств естественного отбора. Да, профессор, не переживайте, сословные рамки в Камбрии есть — просто рыцарю много дозволено — в том числе и жить одной жизнгью с простым народом, который он по уставу обязан защищать от любого притеснения. А работа водителя позволяет отлично освоить новейший автомобиль, и по городу полихачить, не так ли?

— У меня уже электрический! — сообщил Лливеллин, — а в парке обещают, что скоро пришлют облегчённый, трёхколёсный... Господа, простите мне некоторую несдержанность...

Зал благожелательно зашумел, но тут вскочил на ноги парень их заднего ряда.

— Какое тут "простите"! Господа! Лливеллину Мавретанскому — барра! Барра!

Со второго раза крик подхватили, дружным хором проорали боевой клич трижды, причём тыловик в кирасе надрывался едва не громче всех. Когда Лливеллину позволилир сесть, на глазах у него блестели слёзы.

Зато зал стал гораздо спокойнее, и профессор решился продолжить.

— Расплатой за размер глаза и мозга стало уменьшение носа и носоглотки. Между тем, носоглотка подготавливает воздух к восприятию лёгкими — разогревает или охлаждает и в любом случае — увлажняет. У сида она меньше, чем у человека, поэтому запаса прочности почти нет. И если человек может позволить себе часть воздуха обрабатывать "впустую" — я имею в виду так называемый "мёртвый объём" вдоха, который приходится на глотку, трахею и бронхи — то сид себе такого позволить не может. Дыхание у сидов сравнительно редкое, но глубокое, обновляющее большую часть воздуха в лёгких. Объём спокойного вдоха сида составляет примерно три четверти от максимального.

Из-за "детскости" форм у сидов резко сократилась рождаемость. Несмотря на гибкие связки и даже кости, роды были очень тяжёлыми. Часто связки между костями таза рвались... Вот только узкобёдрая сида не умирала, а погружалась в обновление. Ребёнка немедленно принимала другая — сиды маленьких детей любят патологически. Получалось, что ребёнок часто рос не с собственной матерью. При этом молоко начинало идти у той сиды, которой доставался ребёнок. Отсюда, кстати происходит и гибернийский обычай отдавать детей на воспитание, приобретший со временем ряд социальных смыслов, но с биологической точки зрения совершенно бессмысленный. Сиды, напротив, от обычая избавились, как только получили доступ к человеческим кормилицам — которых обычно нанимали, но иногда, особенно в Гибернии, и похищали.

Тогда же сформировался механизм задержки родов — периода гона у рода хомо нет, а детей следовало рождать весной. Да ещё не всем одновременно! Опять же, рожали сиды редко, не больше одного ребёнка и позволить себе терять детей, скажем, из-за капризов погоды, было непозволительно. А потому сида в состоянии задержать развитие плода на полгода. Таким образом, беременность у них длится от семи до тринадцати месяцев в зависимости от желания женщины. В настоящее время считается шиком родить ребёнка точно через год после зачатия. Ну, или того дня, который сида вздумает объявить днём зачатия.

Ещё организму сидов требуется с пищей больший набор аминокислот. В результате сидам нужно мясо — точнее, любая плоть с предпочтением внутренних органов, исключая жир, и хотя бы раз в два дня. В противном случае начинается болезнь, которая для здорового организма заканчивается обновлением, а для истощённого — гибелью. Именно эта переборчивость поставила сидов на грань гибели во время последнего ледникового периода. Все группы европейских сидов, отступившие на юг, вымерли без потомства уже к 20000 году до основания Города. Причиной стала скученность — мясной пищи не хватало на всех. В этот период среди сидов отмечается каннибализм. Без животной плоти сид выжить не мог — и тут причиной не только аминокислоты. Предки сидов, как уже отмечено, нередко питались падалью и даже нарочно портили свежее мясо. Подобный продукт нуждался в обеззараживании — и средством для этого стал желудочный сок очень высокой кислотности. Из-за этого у сидов немного другой соляной баланс, нежели у людей, и дефицит развивается, если соли употребляется менее пяти граммов в сутки, в противном случае у сидов резко повышается артериальное давление, что заканчивается инфарктом, или прямым уходом в обновление. А при прямой нехватке "строительных веществ" обновление заканчивается скоротечным раком и гибелью. Такова наиболее частая картина смерти сида и в наши дни — о чём стоит задуматься каждому, кто завидует их долгим векам. Каждые десять лет сида подстерегает строжайшая проверка: способен ли он жить дальше? И не всегда суд природы объективен.

Так или иначе, но вымирание западных сидов на континенте было очень быстрым, с учётом несовершенных методов датировки образцов — мгновенным. Восточные обскурусы продержались дольше. Они хорошо вписались в систему тундростепи, но после окончания ледникового периода численность их упала катастрофично. В этот период отмечены случаи их скрещивания с людьми. Потомство получалось плодовитым, так что можно предположить, что легенды о восточных оборотнях связаны со случаями атавизма, или даже с изолированными популяциями полукровок. Последние чистокровные робустные обскурусы вымерли около 5000 лет назад. Впрочем, они вполне могли сохраниться до наших дней в малодоступных горных районах. По крайней мере, устойчиво сохраняющиеся легенды о снежном человеке оставляют нам такую надежду.

Из современных сидов сохранилась лишь небольшая популяции на крайнем западе Европы, тогда ещё соединённом перешейками с континентом — именно от неё и произошли классические сиды, или гибернийские. Бурый жир спасал их от холода на бегу, дыхание было при этом редуцировано — в отличие от неандертальца, нос у сида маленький, вздёрнутый, который просто не может прогреть достаточное количество морозного воздуха. Тогда сиды и обретают окончательно современный облик, вызванный адаптацией к необходимости сдерживать дыхание. В силу рассмотренных особенностей строения носоглотки, сид не может прокачивать через себя значительные количества воздуха длительное время. Для коротких импульсных нагрузок, таких как спринтерский бег, это не играет значительной роли, поскольку они осуществляются за счёт внутренних запасов тканей. Решение достаточно спорное, но природа поставила именно на этот механизм, существенно увеличив у сида запасы кислорода в тканях тела. Дополнительно появился механизм, перекрывающий кровоснабжение внутренних органов и части мышц при нагрузке или задержке дыхания. И третий задействованный механизм — частичный перевод мышц в анаэробный режим. Продуктом анаэробного пути у клеток животных является молочная кислота — вещество для организма достаточно ядовитое. Её накопление в крови и тканях и ставит предел выносливости сида под сильной нагрузкой: любая длительная и сильная нагрузка для сида — контролируемое отравление, поэтому восстановление после неё достаточно долгое. Яды же перерабатываются в печени, поэтому и размер её у сидов относительно велик. Зато способность сида длительное время обходиться без воздуха делает их отличными ныряльщиками. Большая часть ловцов жемчуга — а теперь и водолазов — в средиземном и гибернийском морях — сиды. У сидов сложные отношения с купаниями — они любят купаться, правда, только на мелководье, но с опаской относятся к глубоким водоемам, так как они, имеют гораздо худшую плавучесть, чем человек и лежать в воде на спине могут разве что в водах Мертвого моря.

Плавать они, правда, плавают, но только постоянно и очень активно двигаясь — в этом их Modus operandi на глубокой воде, и, естественно, дальность их плавания — невелика.

— Ну так вы правы, профессор: броненосцы действуют точно так же! И бункероваться нужно...

— Заметим, что в наше время все эти свойства делают из сидов отличных пожарных, и каждый спасённый из огня заставляет радоваться, что наряду с другими детскими чертами сиды получили и детское по природе мужество ставить на кон неопределённую продолжительность своей вполне конечной жизни, ради спасения чужой. Конечно, сравнительная слабость тела и неспособность к длительным нагрузкам несколько ограничивает успехи сидов на этом поприще...

— Но прыгать выше головы — их любимое развлечение, — буркнули в зале.

— В армии сиды становятся егерями, и очень хороши — если действуют на своей территории. А вот на чужой им стараются придать проводника — человека. Впрочем, с театром они осваиваются быстро. На равнинах же способности сидов изрядно ограничены дневной слепотой. Чувствительность сида и способность воспринимать серо-белые тона сделали глаз сида весьма чувствительным к прямым солнечным лучам — и днём на равнине сиду не хватает природной способности зрачка регулировать поток света. Приходится щуриться, но и это спасает не до конца. Так что изобретение солнцезащитных очков не без оснований приписывают сидам.

В это суровое время сиды теряют инфракрасный диапазон зрения. У человека глаз способен воспринимать свет примерно с длиной волн примерно от 450 до 800 нанометров. У сида этот диапазон решительно сдвинут в ультрафиолетовую область: от 290 до 650 нанометров. Красный цвет сиды различают не полностью, он для них плавно переходит в тёпло-чёрный. Зато фиолетовый для сидов плавно переходит в невидимый для людей цвет, который они называют 'серебристым' или 'другим белым', что вызывает известную путаницу. Это и вовсе не цвет на самом деле — сиды видят ультрафиолетовый диапазон исключительно палочками, которые на нём и специализируются — колбочки покрыты защитным слоем, не допускающим до них ультрафиолетовое излучение. С их собственной точки зрения, чаще всего глаза у них именно этих цветов. Третий по распространённости — фиолетовый. Возможно, цветов в радуге сидов было бы и больше, но ультрафиолет, с более короткими волнами, нежели 290 нм в проникающем сквозь атмосферу спектре не присутствует, а потому и механизм его восприятия у сидов не сформировался.