Хранитель

Смотрю на стену — вот и стерженек, торчит из нее. Моя догадка верна, этот персонал действительно уничтожил сам себя...

Но сейчас это не важно, ведь у меня есть задание поважнее.

Я вышел из комнаты и сразу заметил тень справа. Так и есть, стоит и смотрит на меня.

Выродок оказался ростом и габаритами как я, но голова у него почти как у обычного Инженера. Голова Инженера на теле Хранителя... смотрится как-то противоестественно.

— Помнишь меня? — внезапно спросил он.

— Некорректный вопрос, если учесть, что тебя чуть больше часа назад достали из Бассейна.

— Вполне корректный, если учесть, что ты помнишь то, чего никогда не видел и умеешь то, чему никогда не учился.

— Откуда ты знаешь? — удивился я.

— Я все знаю. По крайней мере, о тебе.

— Но как?

— Как... Скажем так, я знаю все по той же причине, по которой ты не знаешь ничего. Подойди ко мне.

Я сделал два шага вперед, и тут у него за спиной обрисовались очертания Тридцатой. Мелькнул клинок, голова Выродка отвалилась, а затем на пол рухнуло и тело.

— Отличная работа, — одобрил я.

— Ты тоже молодец, ловко отвлек его, это гораздо разумнее, чем кидаться в атаку, — вернула комплимент Трица. — И вообще, я удивляюсь, как ты смог меня учуять так рано.

Тридцатая сделала абсолютно логичное, но неправильное предположение. Неправильное — потому что она не могла знать: я на самом деле вовсе не учуял ее и не пытался отвлечь Выродка.

Я лишь выполнял то, что он мне сказал. Не задумываясь и не имея никаких намерений. И теперь, когда я осознаю это — мне не по себе.

— Боюсь, что это не так. Я не отвлекал его, просто он сказал мне подойти...

— Поразительно! Ты выполнял его приказ, как те Механики?!

— Кажется, так и есть. У этого Выродка не только высокий уровень доступа к замкам, но и... и я не понимаю, как это возможно.

Тридцатая стряхнула с клинка кровь.

— Думаю, нам придется поломать над этим голову... Но пока — дело сделано. Давай занесем тело в лифт.

Тут я вспомнил про останки и оружие в комнате у меня за спиной.

— Знаешь, Трица, мне кажется, мы должны вернуться каждый тем путем, каким вошел. Входить мы не должны были, но "выйти" — своего рода противоположность "войти". "Выйти" как бы отменяет "войти", если ты входишь и выходишь — оказываешься на исходной...

— Ты имеешь в виду, что выход уравновешивает вход?

— Это предположение. Может быть, если мы выйдем — то это отменит наш вынужденный вход. Если это имеет значение для Плана, разумеется.

— Что-то в этом есть, — согласилась Тридцатая. — Тогда труп я забираю с собой. Встретимся у дежурки.

Она поволокла тело туда, откуда пришла, а я проводил ее взглядом и вернулся в комнату. Что-то подсказывает мне, что останки неизвестного персонала могут дать ответы на кое-какие вопросы.

Откуда он тут взялся? Почему уничтожил сам себя? Откуда у него вещь, которую я помню, хотя никогда не видел? И наконец — а кто он вообще такой?

Скелет необычный: он длинный и вытянутый. Рост этого персонала был почти как мой, но грудная клетка в два раза уже. Череп... Я не знаю, на что он похож. Он меньше, чем мой, и выглядит тонким и хрупким. Возможно, такие черепа у Инженеров или Техников, но на самом деле я никогда не видел черепа других каст, только свой — на особой картинке, которая показывает, что у меня внутри. Попал как-то к Медикам на лечение после неудачной вылазки в портал — там и увидел.

Одежда его истлела в труху, но обувь стоит у кровати. Припала слоем пыли, но выглядит почти целой. Странная обувь: узкая, со странно заостренными носками. Перевожу взгляд на кости ног — они вроде обычные. Зачем для обычной ноги удлиненная обувь?!

И тут я заметил на маленьком столике у кровати странную вещь. Странной она мне показалась не сама по себе, а потому, что замотана в прозрачную тонкую пленку, в которую пакуются энергетические батончики. Но вещь не выглядит как энергетический батончик.

Разматываю и аккуратно верчу в руках. Точно не еда... на ней кнопки. И обозначения на них мне понятны: точно такие же у нас есть в дежурке, ими можно управлять видеозаписями. Хм... Жму на "пуск"... Ничего, а я что ожидал?

Тут я обратил внимание, что у вещи есть выдвижной контакт, идентичный обычному контакту для электросети. А в стене над столиком — разъем. Часть коммуникаторов еще работает — может, и разъем в порядке.

Я вставил прибор в стену и увидел, как на нем вспыхнул огонек. Работает!

И я нажал кнопку "пуск".

На долю секунды мне показалось, что скелет на кровати заговорил — но нет, голос доносится из прибора, усталый и хриплый.

— Ну вот и все, пожалуй... Сам никогда не вел дневник и не понимал тех, что ведут, но сейчас сделаю исключение из правила... Конечно, это самообман: раз я записываю это послание для тех, кто когда-нибудь найдет меня тут — значит, эти кто-нибудь будут. Хотя на самом деле я не верю, что мою запись кто-то найдет. Потому что больше никого не осталось. Я — последний оставшийся в живых человек в этом проклятом нами мире... Уж в Цитадели — так точно. Все остальные уже умерли. Кто сам свел счеты с жизнью, кто просто сошел с ума и мне пришлось избавлять их от мучений... И если где-то кто-то еще жив — то это такие же бедолаги, как я, запертые где-то глубоко, преисполненные ужаса и отчаяния... В общем, это конец. Мы получили ровно то, что заслужили. Большой Исход оказался напрасным: мы смогли сбежать из нашей умирающей колыбели, но не смогли перестать быть людьми. История всегда повторяется — и тут нас настигла именно та участь, которой мы, как нам казалось, избежали. Мы отстроили великую цивилизацию только затем, чтобы снова ее разрушить.

Послышался звук кашля, затем — звук, с которым пьют воду, а я использовал эту паузу, чтобы попытаться хоть что-то понять. Разумеется, это проще сказать, чем сделать: в этом рассказе мне понятна едва половина слов, будто я слушаю разговор двух Техников.

А устройство снова заговорило.

— В общем-то, мы знали, что Верховный Легат жестянщиков — анахронизм со старческим маразмом, но он оказался еще и фанатиком-психопатом... Когда мы уже почти выиграли войну, он сделал так, чтобы победителей не было, и в последние секунды до удара даже в красках расписал нам, почему. И самое страшное — что теперь я понимаю. Он был прав. Мы заигрались в господа бога, но наши творения оказались не в пример хуже. Да, нам требовалось оружие, и мы его создали. Самое лучшее, самое совершенное оружие, с которым жестянки не совладали... И самое кошмарное. И вот теперь, когда я заперт среди множества одинаковых болванчиков, сводящих меня с ума, мне как никогда отчетливо ясна вся жуть нашей ошибки. Мы не должны были посягать на лавры бога, потому что наши творения еще более бесчеловечны, чем мы сами. И самое ужасное — осознавать, что винить некого. Мы нуждались в оружии — и я создал оружие. Я сам вытравил из них то, что делало нас людьми. И теперь, запертый вместе со своими созданиями, я понимаю истинную цену человечности. Быть человеком — значит бесконечно много, но понять это можно только на контрасте. Когда ты находишься среди множества живых разумных существ и при этом осознаешь свое бесконечное и безнадежное одиночество... В общем, это конец, и надеяться уже не на что. Возможно, я последний живой человек — и меня это угнетает. Я больше не могу. Пора заканчивать это выступление... Если вы слышите мои слова спустя сто, тысячу или миллион лет — знайте, что не стоит играть в бога. Беда даже не в том, что когда один смертный провозглашает себя богом, всегда найдется второй, который тоже присвоит себе божественные полномочия только ради того, чтобы снять нимб с первого. Гораздо хуже — что ваши творения могут оказаться куда страшнее, чем вы думали, но вы поймете это только когда будет поздно. А если моя последняя запись когда-то будет прослушана моими же созданиями — знайте, что вы чудовища, хоть и не понимаете этого. Но это, разумеется, не ваша вина: вас такими создал. Я раскаиваюсь, но прощения не прошу: вы не умеете прощать. И в этом тоже виноват я сам. Конец связи.

Прибор пискнул и выключился.

Я несколько секунд повторял в голове незнакомые слова. Человек, люди, жизнь, умерли, страшнее, ужас, отчаяние, прощать, болванчики, войну... Вся эта речь полна незнакомых слов, более того, она именно про них. Так что пользы мне никакой: запись явно не для меня предназначалась, а для того, кто знает все эти слова... Проблема же в том, что такой касты, длинной и худой, у нас нет, а значит, их кастовые слова никому из нас не понятны...

Или я могу попытаться узнать значения сам. Вопрос лишь в том, насколько тяжело будет найти все то, о чем он говорил. Насколько глубоко мне придется забраться вниз, насколько далеко в пустоши, насколько высоко вверх?

Впрочем, я знаю, с чего начать. Он упоминал, что некие одинаковые "болванчики" сводят его с ума. Мне надо найти много одинаковых непонятных вещей — с некоторой вероятностью это и будут "болванчики".

С этой мыслью я встал, сунул в карманы прибор и оружие и пошел к выходу.

* * *

Инцидент со странным Выродком и нашим вынужденным входом туда, куда нам не положено было входить, вскоре отошел в прошлое. Мы — Хранители и Инженеры — так и сяк обдумали проблему, но к каким-то определенным выводам не пришли просто по причине отсутствия информации. Только мы, Хранители, выработали новую процедуру уничтожения. Если появляется аналогичный выродок — им займется целая группа, разделенная на "первых", вооруженных клинками, и "вторых", с тростями и веревками. Если снова случится так, что Выродок возьмет под контроль Хранителя — его уничтожат другие "первые", а "вторые" обездвижат взятого под контроль.

— А если он обратится ко всем сразу? Не "подойди ко мне", а "подойдите ко мне"? — спросила Тридцатая. — Ведь тогда ему начнет подчиняться вся группа.

Шестой задумчиво нахмурился:

— Плохо будет. Но я все равно не могу понять или представить, чтобы один из нас выступил против остальных... ДэЧ, как вообще это было? Что ты чувствовал? О чем думал?

Я пожал плечами.

— Наверно, это что-то вроде... Ну как если бы ты сказал мне "подойди" — я бы подошел, не задаваясь никакими вопросами. Вот там было то же самое. Он сказал — я просто взял и подошел.

— Давай предположим, что я скажу тебе напасть на кого-то из Инженеров.

— С чего бы тебе такое говорить?

— Давай предположим.

— Конечно же, я не стану этого делать.

— Тогда, — сказал Шестой, — можно предположить, что распоряжение напасть не будет действовать на нас, потому что мы уже настороже.

Пятнадцатый сразу же возразил:

— Но на Техников подействовало.

— Техники — не мы. Техники редко размышляют абстрактно, у них нет такого взаимодействия, как у нас. Наконец, им Планом не предусмотрено уметь драться, этот Техник, получив указание ударить другого, мог просто не понимать последствий. Он не усмотрел причинно-следственной связи между ударом и закономерными последствия оного.

— Ударить кого-то тяжелой железкой и не понимать, что будет в итоге? — усомнилась Восьмая.

— Нам дано понимание принципа удара как способа атаки. Им — не дано. Или же мы постигаем суть боя и удара, упражняясь, но Техники никогда никого не бьют. Я вот когда-то давно взялся по неосторожности за горячую штуку в секторе Механиков... У меня не было понимания последствий. Вы когда-нибудь видели, чтобы такое сделал Механик? Ему дано понимание этого. Как нам дано понимание принципов боевого взаимодействия с врагом.

— Резонно.

— В общем, мой план такой. При следующем аналогичном инциденте первым пойдет ДэЧ, он уже вроде как "обжегся". А там посмотрим, что получится. И обратите внимание, что ДэЧ не воспротивился команде подойти, потому что она естественна. Любой из нас подходит, когда его зовет кто угодно еще, будь то Хранитель, Техник, Инженер. Любой Механик подходит, если его позовем мы. Потому еще вопрос, а был ли в действительности контроль над ДэЧем. Если б Выродок приказал сделать что-то противоестественное, ударить кого-то... Вот тогда мы бы узнали, действуют ли на нас его команды.

Не стесняйтесь комментировать :)