Липовый цвет

Её губы были совсем близко от моего лица. Мягкие и влажные, как лепестки розы. И... словно охваченный наваждением сна, я потянулся к ней. Я не должен был этого делать. Не должен был допустить, чтобы это случилось! Её тонкие ручки толкали меня в грудь. Нежное тело дрожало в испуге. Господи, я даже не подозревал, что можно воспламениться только от одного взгляда. Потерять контроль над собой от одного прикосновения. Стать зверем за какую-то долю секунды!

Бедняжка, она была чиста в своем неведении. Чистая и невинная. Ангел на грешной земле...

Потом, уже после, когда она лежала на яркой, заполненной жёлтыми цветами полянке, осквернённая, с блестящими, мокрыми глазами, я понял что произошло. Застонал. Прижал её голову к своей груди. Лишь бы не видеть горьких слез, не слышать жалобных рыданий. Моё сердце готово было разорваться на куски. А она... она всё сильнее и сильнее прижималась ко мне. Плача, она изливала свою душу, выплёскивала боль и ненависть. Она искала утешения и защиты на груди своего обидчика...

В этот момент я думал только о том, что мне нельзя волноваться... Прокручивал эти слова в своём сознании снова и снова.

Я гладил её по волосам: слабое утешение за причинённое насилие. Худенькие девичьи плечи вздрагивали от прерывистых частых вздохов. У меня в горле встал ком. Захотелось крикнуть: "Малышка, я не хотел этого. Пожалуйста, прости меня. Только не плачь. Не плачь!.." Но, естественно, ни одно слово не сорвалось с языка... Глупо.

Она заснула у меня на руках. Маленькая сломанная кукла с заплаканными глазами. Бледное фарфоровое личико застыло в трагическом выражении. Я боялся шевельнуться и неловким движением разбудить её. Странная, звенящая тишина кричала вокруг... Некоторое время — я не знаю, какое именно, — мы провели в таком, совершенно неудобном положении. Но потом стемнело и стало холодно. Мне было всё равно, но я медленно встал и, удерживая её на руках, побрёл обратно в деревню.

Девушка казалась лёгкой, почти невесомой. И я всё время осторожничал, стараясь слишком сильно не прижимать бессознательное тело к своей груди. До дома я добрался, когда уже начало темнеть. Открыл дверь. Прошёл в спальню и положил гибкую фигурку — похожую на хрустальную статуэтку, на свою постель. Она вздрогнула. Тихо всхлипнула, прижимая тонкие бледные руки к груди. Я со страхом вгляделся в незнакомое лицо, но она не пробудилась, только пробормотала что-то и затихла. Тогда я накрыл её одеялом и подоткнул. И долго стоял так, смотрел на правильные, красивые черты, волосы, разметавшиеся по подушке.

Сел на пол и обхватил голову руками. Я никогда не ожидал от себя такого поступка. Не думал, что способен на такое! Проклятье!!! Что на меня нашло там? Почему? Да что, в конце концов, я за человек такой?

Ответов ни на один вопрос не было.

Светало. Я встал с пола, на котором просидел всю ночь. Думал... Размышлял... Устал и теперь отчаянно скучал... Рядом валялись листки с формулами. Кажется, я долго решал задачу по новой теореме Виерта... Профессор в клинике говорит, что это помогает... Не знаю. Она решилась сама собой... Ещё доктор обещал привезти учебники. Другие. Не такие, какие решают в институтах. Сложнее... Я надеюсь. Но... Мне думается, что в скором времени могут увезти в "больницу". Несколько дней на свободе... Я не хочу возвращаться!

Принял таблетки. Как будто соблюдение режима мне может чем-то помочь.

Её ресницы дрогнули. Она открыла глаза и быстро села, испуганно прижав одеяло к груди. Взметнулись и опали густой волной золотистые волосы. Несколько секунд зелёные глаза светились непониманием, а потом затуманились от слёз. Я почувствовал, когда она заметила моё присутствие. Поспешно опустил голову — не мог вынести ненависти в её глазах.

— Прости меня, — я еле ворочал языком, — пожалуйста...

Плача, она вскочила на ноги. Набросилась на меня, колотя маленькими кулачками. Мне было больно, но не от ее ударов. С сожалением я понял, что она причиняет больший вред самой себе. Но остановить её не пытался. Она выдохлась быстрее, чем я ожидал. Последний раз всхлипнула и села на пол, спрятав лицо в ладонях. Я беспомощно наблюдал за ней. Что я мог сделать? Приласкать, попытаться утешить? Да ей будет ненавистно моё прикосновение...

Она поднялась, и я поразился выражению её лица. Холодное. Без слёз.

— Отвезите меня домой, — её голос дрогнул, и я почувствовал, что если скажу хоть слово, она опять разрыдается.

Просто молча направился к выходу и распахнул дверь. Скрип плохо смазанных петель отдался болезненным криком в ушах. Плохо! Всё плохо...

Я доставил её к дому. Она вышла из машины и, не оборачиваясь, пошла по дорожке. Почти побежала. За ней со стуком захлопнулась дверь.

"Она бежала от меня, — с горечью подумал я, чувствуя за собой вину, которую невозможно было ничем искупить. — Если бы я только мог повернуть время вспять!.." Перед глазами снова зажигаются встречные огни фар, в ушах слышен скрежет, и в голове как будто вновь что-то взрывается, деля мою жизнь на две половинки: до и после.

Один лишний бокал, нервы и расстройство от разлуки с Ким.

Ким, Кимберли... кто такая Ким?

Прошло несколько дней. Ночами тревожили кошмары, и каждый раз прокручивались события того дня... Оказалось, она всё это время жила совсем недалеко от меня. Через две улицы... Айрис. Её имя Айрис. Я слышал, так называл её бородатый мужчина. Папа? Рассказала ли она ему? Скорее всего, нет. Иногда я вижу её одну, но никак не могу решиться подойти... Да и что я могу ей сказать?!

Неделя? Месяц? Я не слежу за временем. Она выглядит всё хуже: бледнеет с каждым днем. Знаю, у неё умер отец, тот самый бородач. У него были проблемы с сердцем... Я точно не знаю. Понимаю только одно: невозможно больше видеть её слёзы...

Ей всё равно. Она безучастно посмотрела на меня, когда я шагнул к ней. Как робот села в машину, увлекаемая чужой, заведомо опасной силой. Сейчас, она у меня дома. Но она почти ничего не ест. Только спит и смотрит в пространство...

Она решила умереть! Я вижу это в её глазах. Чёртова дурочка! Прекрасная, безмозглая дурочка. Я не выдержал. Встряхнул её и отвесил пощёчину. И ещё раз. Кажется, что-то говорил, убеждал. Она вырвалась и, всхлипнув, убежала в свою комнату. Мне стало плохо. Что же со мной происходит? Если бы она ушла, если бы её не было — всё встало бы на свои места, со временем...

Шок. Я думаю, так на неё подействовал моя оплеуха. Она вышла из состояния тупого оцепенения. Вначале она меня ненавидела, потом боялась, в конце начала стесняться. Смешно. После того, сколько времени мы провели вместе. Я почти счастлив. Мы разговариваем. Она очень умная, моя малышка. В беседах мы ограничиваемся самыми простыми вещами. Я стараюсь не прикасаться к ней. Боюсь, что потеряю над собой контроль.

Обязан рассказать ей о себе. Как можно быстрее. Мне не хочется... я не могу... И не хочу отпускать её от себя... Но вынести такую ответственность я не в силах!

Ей приснился кошмар. Она прибежала ко мне в комнату посреди ночи и, испуганная, присела на краешек кровати.

— Что случилось? — я заморгал, включил свет и обеспокоенно оглядел её хрупкую, дрожащую фигурку в одной розовой полупрозрачной сорочке.

Она неожиданно сильно прильнула ко мне.

— Мне страшно. Я не хочу оставаться одна, — она умоляюще посмотрела на меня. — Можно?

Я не смог отказать ей. Должен был, конечно, но не смог! Она доверчиво обняла меня за шею, прижимаясь всем своим телом. Заставила меня внутренне содрогнуться, похолодеть и в следующее мгновение почувствовать горячечный озноб от всколыхнувшегося потаённого ужаса. Что же я натворил?! Я почти не дышал, и старался не делать ни одного лишнего движения, хотя она сразу же затихла. Её голова с длинными сбившимися прядями волос покоилась на моей груди. Во сне её лицо казалось особенно безмятежным и красивым. Не как у богини... нет, как-то по-другому...

"Она пришла ко мне, значит доверяла? Простила меня?" Я так и не смог уснуть в эту ночь... Одна безнадёжная, загоняющая во мрак мысль, сменяла другую и вертелась в голове, не давая ни на миг успокоиться в спасительной бездне сна: "Я — чудовище!"

Засыпая, она шепнула, что всё обо мне знает. И ни в чём не винит.

Я подумал, что она играет с огнём.

За завтраком она не смотрела мне в глаза. Я чувствовал, что она чем-то испугана и взволнована, и поймал её за руку:

— Говори, Айрис.

Она вздрогнула. Бросила на меня быстрый взгляд и опустила голову.

— Я беременна, — прошептала она.

— Прости.

Наверное, был излишне резок, но... Что ещё мог сказать? Ничего! Я просто ушёл. Сбежал. Для меня всё и так было ясно как день! Волна горечи поднялась где-то изнутри, затопила на миг сознание и отошла в сторону, придавленная тяжестью собственной вины.

Долго бродил среди деревьев. Размышлял. Целая буря эмоций раздирала меня на части. Если бы только... К чёрту! Я знал, что она не хочет ребёнка, не хочет ребёнка от меня! Я вспомнил её испуганное личико. Что ж, я не намерен ей в этом мешать... Не имею права, в конце концов. Мне нужно научиться трезво смотреть на вещи...

Разыскал её в саду. Подошёл и сразу сказал то, о чём уже заранее всё продумал.

— Если ты хочешь сделать аборт, мы можем поехать в город. Сегодня уже поздно, но завтра...

Она посмотрела на меня большими расширившимися от разочарования глазами. Недоумение. Боль. Растерянность. Эти чувства мелькнули на её лице и схлынули, как смытый волной песок. Шумно втянув носом воздух, она отвесила мне звонкую пощёчину и, залившись слезами, убежала в дом.

Я остался стоять на том же самом месте. Коснулся покрасневшей кожи. Что означала её странная реакция? Неужели я мог так ошибиться?!

Догнал её и схватил за плечи, потом быстро отпустил и неуверенно почесал затылок:

— Ты хочешь этого ребёнка?

Слабый кивок.

— Хочешь ребёнка от меня?! — изумился я. Не поверил. Это было совершенно невозможно. Неправдоподобно!

Она подняла голову. И я прочитал ответ в её глазах. Волна нежности затопила меня:

— Малышка...

На её лице проступила краска, и она застенчиво опустила глаза:

— Я люблю тебя... Я всегда тебя любила!

Хорошо. Я чувствую себя счастливым... Обнимаю и смотрю поверх её плеча... Не хочу видеть то, что вижу. Белая машина заезжает во двор. Вспоминаю аварию, лечение, медицинскую карту... Ограниченно дееспособен. Приговор! Мне становится страшно...

— Не к нам, — она качает головой, смеётся, но её глаза опять подозрительно блестят. — Всё нормально... всё хорошо...

Сильно зажмуриваюсь и снова гляжу перед собой. Никакой машины нет. Мы одни. Я тяжело дышу и считаю до десяти... Шарю в кармане и достаю таблетки. Две белые капсулы для моего... и её счастья и спокойствия.

— Нет. Я хочу, чтобы у нас была настоящая полноценная семья... Ты справишься, а я помогу. И мы уедем далеко-далеко отсюда, туда, где никто ничего не знает!

Как будто я что-то говорю... Но после автокатастрофы, когда я волнуюсь, у меня в голове происходит какая-то каша, и я плохо соображаю. Язык еле ворочается во рту... И для того, чтобы произнести хоть слово нужно большое усилие. Для того чтобы связать их в цепочку тоже. Она успокаивающе шепчет мне на ухо какие-то глупости... Гладит холодными ладошками по лицу. Целует в нос. Подбородок. Щеки.

Из рук выпадает коробочка. Разлетаются под ногами белые капсулы, сыплется кристаллический песок на траву как сахар. А она всё тянется ко мне на цыпочках. Целует. И я в отчаянии крепко обнимаю её за плечи. Тут щёлкает предупреждение в мозгу. Нельзя! Осторожно отталкиваю её от себя, ловлю холодные дрожащие руки в свои и грею.

По-моему, она что-то говорит, но я уже ничего не слышу из-за громкого стука крови в висках.

* * *

* КАЛАМБУР И ДОРОГА

* * *

*

Он очнулся в темноте. Полной тьме... Ужасный холод и сырость. Откуда-то сверху падали редкие капли, соскальзывали за воротник рубашки и пробирали насквозь горячечным ознобом. "Твою мать... И что это за шутки такие? Серый? Убью на фиг, если это его рук дело!" Парень попытался встать, но, зацепившись обо что-то, неловко дёрнулся в сторону, и почему-то сразу запахло палёным и во все стороны посыпались искры. "М-да, всё страньше и страньше..."

На ощупь попытался убраться подальше от начавшейся свистопляски, но в полумраке, разбавленном кровавыми всполохами, напоролся на стену. В первый момент даже показалась, что голова раскололась на части, как арбуз летним денёчком на голый асфальт мостовой. Только злорадного смеха толпы не слышно. Пульсация в черепушке... боль... плотная белёсая муть...

Хизард приоткрыл правый глаз. Зажмурился от яркого света. Судя по всему, прошло совсем немного времени... Он закашлялся. А вот огонёчек, верно, будет совсем не хилым! Мать его за ногу... В горле першило. Гадость какая! Тьфу... Хизард встал на ноги, с восхищением глянул на пляшущие по комнате языки пламени: живые, грозные, завораживающие. "В следующей жизни я хотел бы стать гигантским костром... — мелькнула в голове мысль. — Именно. Только так, и никак иначе".

Рядом рухнула балка, и в лицо полыхнуло раскалённым воздухом.

— Хех, ну и тебе привет, — поздоровался Хизард. Почесал затылок. — Только мне это... того... домой пора... Собачку накормить... Комнату прибрать. М-да, мама будет ругаться... Сильно ругаться... Или я сегодня работаю, а?.. Блин!

Парень приуныл...

Справа, уже как-то даже настойчиво, рухнуло ещё одно второстепенное крепление стены... Жарко. Светло. Звёздочки летают. Хизард размечтался... Вот как в бане, когда он в прошлый раз топил — его, правда, оттуда выгнали сразу, — честное слово, только, твою мать, как красиво... Нет, точно, люди истину говорят: на огонь и текущую воду можно смотреть бесконечно... И ещё на что-то... Хм... было же что-то третье... Нахмурил лоб. Почесал затылок... живот почесал, и, удручённый, снова уставился на тёплое мельтешение вокруг... На огонь и текущую воду можно смотреть бесконечно... От чёрт... опять, что ли, по новой началось?

Слева рухнула стена. Громко так. Обиженно, можно сказать. С надтреснутым возмущением в своём аритмичном грохоте. Рассыпалась на кирпичи, пыль и бетонную крошку у самых ног растерявшегося от такой наглости человека.

— Э... — Хизард посмотрел на свои новые ботинки — они отсвечивали в неровном дрожащем пламени желтоватыми и красными тонами. — А мне ещё на работу в них идти... Вот. А ты так... Ай-яй! Нехорошо! Где я новые возьму, если эти испорчу? Мать так и сказала, либо ты, говорит, работаешь, либо, говорит, иди на все четыре стороны, и чтоб глаза мои тебя больше не видели...

Домишко закряхтел. Зашумел. Стены аж заходили ходуном, угрожая, требуя, умоляя... Из пролома в развороченной крыше закапал сплошным потоком сильно усилившийся дождь, и даже как будто стал слышен не на шутку разгулявшийся ветер. "Гроза, что ли?" — удивился Хизард. Снова почесал мокрый и лысый, как коленка, затылок... Живот почесал... Кашлянул. Гадость какая... Плюнул сердито. Нашёл в кармане "орбит" закинул в рот две подушечки и посмотрел на часы.