| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В деревне, как водится, вначале выгребли все, представляющее ценность, побили мужиков, пытавшихся отстоять свое добро, но без злобы, не до смерти. Потаскали девок на сеновал, к вечеру угомонились. В затянутых бычьими пузырями окнах не огонька. Лишь в конце деревни пылает, разгоняя мрак, костер. Охраняла покой ватажников парочка часовых. Один из них был попаданцем, почти четыре месяца тому назад сбежавшим из города. Второй — из числа принятых в ватагу то ли казаков, то ли гулящих людей. Ночь, скучно. Лишь изредка побрехивают дворняжки, оказавшиеся достаточно умными, чтобы накануне спрятаться. Небо в звездах, но серп луны — узкий, новолуние, почти не дает света. На земле темно. Часовые, позевывая, вели беседу, неторопливо вышагали вокруг дальних изб.
Гулящие люди — вольные люди из низших слоёв общества, свободные от государственных повинностей и живущие работой по найму.
— Как тебе Марфа? — спросил тот, что повыше ростом и поправил висевшее на плече охотничье ружье.
— Сисястая, добрая девка и задница ничаво... — с завистью в голосе ответил второй, из местных. Шалые бабенки, из тех, кто вкусно есть и сладко пить любит, а работать нет, прибились за долгое путешествие к ватажникам. Одна из них стала подругой атамана, остальные жили с ватажниками.
Попаданец довольно улыбнулся и подкрутил ус, Марфа была его женщиной. За время после Переноса, большинство ватажников отпустили усы, а многие и бороды. Внешним обликом, если бы не странная для семнадцатого века одежда, они никак не отличались от аборигенов.
— Что там? — поинтересовался первый.
— Да вступил в дерьмо! Разбросали свиньи! — злобно прошипел собеседник, очищая от налипших нечистот сапог о траву.
Первый задрожал плечами, коротко хохотнул.
— Смотреть под ноги нужно — наставительно изрек он, поглубже запахнул куртку. Стало холодать и добавил, — пошли, нам еще два часа на стреме быть. Второй кинул на него злобный взгляд, но промолчал.
Зашагали дальше.
— Слушай, а чего ты к нам прибился?
Местный помолчал, не глядя на собеседника все же ответил.
— Батя у меня стрельцом был. Лавочку держал, тогда жили неплохо. Как царевна Софья править начала, то ни денежным жалованием, ни хлебным не обижала. А как батюшку в карауле воровские люди до смерти убили, хоть волком вой. Три года как минуло. Нас семеро было да мамка. Я старший из мужиков в семье. Как жить? Хоть сам в холопы иди. Прибился к разбойникам, а там...он досадливо махнул рукой.
— Понятно, — задумчиво протянул первый и пошел вперед. Все произошло когда они подошли к крайней избе.
Позади послышался невнятный хрип. Лишь инстинкт бывалого уголовника, помог почувствовать неладное. Кровь резко, толчком, ударило в голову. Он молниеносно развернулся, на ходу сбрасывая ружье с плеча. Его товарищ со стрелой в шее, ее острие наполовину вышло с противоположной стороны, тяжело оседал на землю. Приклад стремительно взлетел к плечу, но нажать спусковой крючок он не успел. Словно ниоткуда возник человек с саблей в руке. Взвизгнул над головой клинок. С правого плеча наискось, развалил урку до пояса. Уже мертвый человек рухнул на окровавленную землю.
Запоздало забрехали уцелевшие собаки, мелодичный свист стрел и вновь ночная тишина. Из-за облаков выглянул серп луны, высветив убогие избы деревушки. Подчиняясь неслышному приказу, по десятку теней бесшумно, словно волки, подскочили к обеим избам, в которых расположились на ночь ватажники. Действия неизвестных напоминали работу хорошего спецназа из двадцать первого века. Также слаженно и молча. Для безопасности ватажники ночевали компактно, лишь атаман со своей кралей спали отдельно. Одна изба чуть побогаче, в окнах слюда, другая простая развалюха. Часть нападающих осталась на улице, скинув с плеч массивные мушкеты, нацелили их на выходы, тихо щелкнули курки. Остальные склонилась у дверей. Блеснули кинжалы, просунутые между косяком и дверью, короткая возня, едва слышно скрипнуло. Несколько теней, с кинжалом в одной руке и длинным кремневым пистолетом в другой, одна за другой нырнули вовнутрь. Несколько минут ничего не происходило. Внезапно раздался мучительный крик умирающего человека. Следом шум борьбы, крики. В доме кипел бой.
Краля — любовница, блатной жаргон.
— Бах, бах! Почти дуплетом прозвучали из избы. Понеслось! Мужчина с дымящимся обрезом в руке возник в дверном проеме, вскинул оружие.
— Бах, бах — поприветствовали его мушкетеры, на секунду высветив вырвавшимся из дул пламенем замшелые бревна избы. Две тяжелые мушкетные пули ударили его в грудь, мужчину смело назад, внутрь избы, однако за миг до этого он успел вдавить спусковой крючок, на конце ствола расцвел ярко-желтых цветок.
— Бах, — сдавленный вопль, один из мушкетеров, сложился пополам, упал на землю. Второй лишь бросил на погибшего или раненного короткий взгляд и склонился над оружием, торопливо перезаряжая.
Сергей Волохов, по кличке Чумной подскочил с лежащего на полу надувного матраса пола. На нем он со своей кралей — Софьей отдыхал после утомительного перехода и, стоивших не меньше сил постельных игрищ. Сердце из груди, словно выпрыгивало. На улице, совершенно точно только что выстрелили. Пахнуло опасностью, нет, не опасностью, смертельной угрозой. Откуда? Не понятно, но то, что если он ничего не сделает, это гибель, Чумной знал определенно. Вокруг темно, лунный свет, проникавший в затянутые бычьим пузырем окошки, едва очерчивает русскую печь в углу и скамейки вдоль стен. Чумной сунул руку под лежащую рядом, на деревянном полу одежду, вытащил пистолет. Последний магазин уже в рукояти. Патроны, хотя их и взяли много, заканчивались. Бесшумно и мягко, словно большая дикая кошка, он подошел к двери, секунду поколебался.
— Что случилось? — послышался тихий женский голос позади.
Чумной обернулся. Так получилось, что банда не только убивала и насиловала, иногда, пусть невольно, приносили свободу узникам. Девушку отбили в одном из нападений на кочевников. Вся ее семья ее погибла во время набега. А девушку использовали как служанку и наложницу. После освобождения, деваться ей было некуда и она прибилась к своим спасителям. Молодая, всего шестнадцать лет, женщина была хороша собой и если бы не цинизм прожившего почти сорок лет бывалого уголовника, он мог считать что любит ее.
— Стреляли... — Чумной помедли, — сейчас посмотрю. Мужчина осторожно нажал на дверь. Тихо скрипнув, она приоткрылась. Обе избушки, в которых ночевали остальные ватажники как на ладони. Оттуда доносятся крики, что-то падает. Несколько секунд, пока глаза привыкали, он ничего не видел. Внезапно сдвоенные выстрелы:
— Бах! — и тут же снова, — Бах. В свете вырвавшегося из мушкетов пламени он увидел одетых в мышиного цвета длинные кафтаны два десятка вооруженных людей, столпившихся перед избами.
-Бах, бах, — гулко выстрелили в избе. Значит, бой уже идет внутри. Чумной отшатнулся от двери. 'Накрыли! Их фарт! Преимущество оружия попаданцев в скорости и точности стрельбы уравнивалось в ближнем бою, а учитывая подавляющее численное преимущество напавших и их мастерство в владении холодным оружием, шансы отбиться нулевые. Ватажникам уже не помочь. Думаете возьмете меня?' Чумной хищно улыбнулся:
— Легавые! Взорву дом, всех, кто только тут есть, и себя заодно, а не дамся!
В словах Чумного звучала такая дикая сила, что девушка невольно поверили угрозе. Испуганный взгляд ее невольно метнулся к стене. Там лежал бочонок с порохом, неведомыми путями приобретенный атаманом. Господи! Да он безумец! Он может это сделать, подумала она с ужасом. 'Что же делать? Спасти ее может только Чумной. За ее недолгую жизнь кроме родителей только он проявил к ней участие.'
— Сереженька! Да разве так можно, грех это! Нешто нет способа спастись? — с мольбой в голосе прошептала девушка и молитвенно сложила руки на высокой груди. Тонкая рубашка туго натянулась вокруг внушительных, не меньше третьего размера полушариев. Чумной нахмурился. К девчонке он успел привязаться. Значит нужно спасаться самому и вытаскивать Софью. Их изба не окружена, значит, шанс уйти есть! Осторожно прикрыв дверь, он повернулся к девушке, с беспокойством и надеждой, смотрящей на него. Чумной на миг задумался, громко прошептал:
— Не боись! Есть способ обмануть легавых! Одевайся, быстро!
Шум в избах, где ночевали ватажники, прекратился, и стоявшие на улице стрельцы ощутимо расслабились. Удалось малой кровью взять неуловимую банду, оставившую кровавый след по казанской украине.
Тра-та-та, — послышался незнакомый и громкий звук из стоявшей позади избы. Не успели стрельцы обернуться, как дверь, словно от сильного пинка, распахнулась настежь. На крыльце показался чудной аппарат. Сильный свет исходил от него, слепя стрельцов и заставляя прикрывать глаза руками. Рыкнув на прощание, он молнией промчался мимо опешивших стрельцов, обдав их вонючим ветром. Несколько запоздалых выстрелов, скорее всего никуда не попали. Через минуту рычащий аппарат скрылся в ночи. Единственным спасшимся стал Чумной и его гражданская жена. Мотоцикл уберег от стрельцов, 'страстно' желавших познакомиться с главарем банды. Его он всю долгую дорогу с южного Урала вез на телеге среди своих вещей.
Световое пятно фары освещало пыльную и пустынную по ночному времени дорогу, ведущую в Казань, глухо тарахтел двигатель мотоцикла. Чумной снизил скорость, от стрельцов оторвались, не хватало теперь по темноте налететь на кочку. Презрительная и немного ироничная улыбка кривила губы атамана.
Бабах — яростно ударило по барабанным перепонкам. Чумной притормозил.
— Господи! — его невольная попутчица в испуге поднесла руку к губам.
Атаман поставил ноги на землю и обернулся. Огненный гриб над деревней, высветивший на миг полуразрушенные избы вокруг, неторопливо опадал вниз. Он зло, по-волчьи ухмыльнулся:
— Это вам не в бирюльки играть, а со мной дело иметь!
Софья часто закрестилась, губы беззвучно зашептали молитву. Мотоцикл тронулся. Оставлять множество вещей из будущего напавшим и не отмстить, было не в характере Чумного. Порвав тряпку и сделав из нее узкий жгут, намочил его в бензине. Самодельный жгут вставил в мешок с порохом. Его расчет оправдался. От ближайших домов и нападавших мало что осталось. За товарищей он не переживал. Уж лучше погибнуть мгновенно, чем под многодневными пытками в подвале Разбойничьего приказа.
Глава 2
Двое стрельцов почти волоком протащили Романова по темному переходу и втолкнули в низенькую сумрачную палату. Не удержавшись на ногах, он упал. Низко поклонившись, стрельцы тихонько вышли, плотно затворив двери, встали снаружи. Не поднимаясь с пола, жизнь в Московском царстве научила осторожности, Романов опасливо поднял голову, огляделся. Застеленный белоснежной скатертью длинный стол, на подставке дымящаяся трубка. Рядом небольшой деревянный ларец. Посредине пылает подсвечник с оплывшими свечами, в красном углу — горит лампадка перед потемневшими иконами. Запах сгоревшего воска и табака. На единственном, оббитом алым бархатом стуле восседает одетый в щегольский алый кафтан совсем молодой парень, лет восемнадцати. Ясноглазый, улыбчивый, широк в плечах и тонок в поясе. Несколько мгновений тот молчал, с интересом разглядывая лежащего перед ним узника. Облик лощеного хозяина жизни из двадцать первого века кардинально изменился. Романов сильно похудел, лицо заросло буйной полуседой бородой, в глазах искра безумия. Одет в обноски.
— Ну что вор, жить хочешь, — весело спросил парень. Дождавшись утвердительного кивка лежавшего на полу мужчины, велел, — встань.
Романов нехотя поднялся, угрюмо зыркнул вокруг. На столе помимо трубки лежали взятые им с собой книги, планшет и пистолет, все что осталось. Остальное прикарманили люди арестовавшего его воеводы. Романову, после того как его забрал с собой боярин князь Федор Юрьевич Ромодановский, дали подлечиться десять дней, отмыли, откормили. Сегодня вечером, ничего не объясняя, схватили и привезли в возке без окон куда-то за город. 'Жаль, что патроны к оружию давно, еще во время странствий по уральской тайге, закончились. Больше я никому не дамся, лучше умереть, чем вновь на дыбу.'
Парень посмотрел на узника с превосходством:
— Сказывай вор, что сие за колдовская утварь? — рука парня указала на лежавшие на столе вещи Романова.
Романов мрачно и испытывающе глянул на парня, прокашлялся, прочищая горло, повторять тоже, что он говорил в пыточном подвале он боялся, а что нужно парню, угадать не мог.
— Как хочешь, боярин, — не зная кто перед ним, он решил на всякий случай поименовать парня боярским титулом, — так и скажу.
Дверь скрипнула стремительно распахиваясь, в палату ворвался длинный, как верста, худой парень. Лицо круглое, глаза чуть навыкат, одет в богатый кафтан. Под носом пробивается, как у того кота, темная щетинка усов. С жадным любопытством осмотрел Романова с ног до головы. Допрашивавший узника парень, словно подброшенный, вскочил, торопливо склонил голову:
— Мин херц.
Не отвечая, вновь прибывший прошел к столу. Сел. Дернул головой ... Допрашивающий Романова парень покорно встал позади. Да это царь. Петр первый, только совсем молодой, сообразил Романов. Несколько мгновений узник и царь смотрели в глаза друг друга, затем Петр досадливо дернул краешком губы. Романов сообразил. Не любит этого государь русского царства, торопливо опустил взгляд на пол. Глаза Петра блестели, радостно оскалившись, он спросил:
— Ну сказывай мил человек, как зовут тебя?
— Федор Владиславович.
— Ишь ты, — с непонятным выражением лица хохотнул Петр, — с ичем величаешься. Царь слегка поджал губы и бросил изумленный взгляд на узника. Ну никак он не походил на человека благородного происхождения. Скорее на пойманного разбойника. Их Петр в последнее время досыта насмотрелся.
— А кто ты по званию, дворянин, граф или князь какой?
Петр повернулся к стоявшему позади парню, произнес насмешливо:
— Ты глянь Алексашка, кого мы поймали!
Тот басом захохотал. Это Меншиков, кто еще может быть в приятелях у царя, сообразил Романов. Он на миг задумался, затем решил ответить честно.
— Я по-вашему купец, держал магазины у нас в городе.
— Купец, а с отчеством величаешься, ну да ладно каких только вещей в вашем будущем быть не может, — Петр помолчал, пристально разглядывая узника, — хорошо, пусть будет так.
Романов остолбенел на лице мелькнула тень растерянности. Несколько мгновений он осмысливал сказанное, затем лицо его просияло, подняв ликующий взгляд на царя, он гордо вскинул подбородок. Петр знает о городе, о провале из БУДУЩЕГО, с ликованием подумал он. Значит все получилось! Не зря он пробирался к Москве, терпел нужду, пытки! Теперь он займет подобающее ему место при дворе! Царь слегка прищуренными глазами несколько мгновений наблюдал преображение узника, потом неторопливо выпрямился. Романов набрал в рот воздуха, но сказать ничего не успел.
— А скажи мне Федор Владиславович, что за воры пришли к нам от вас, с Урала, пограбили, побили ясачных башкирцев, позорили деревни под Казанью, а когда настигли их стрельцы, взорвали пороховую мину?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
