Линия разлома

Украина, Украина... Кто же знал, что все так будет... И ведь даже не скажешь, в чем ты конкретно ошиблась? Разве виновата ты, что твой народ оказался не таким циничным и недоверчивым, как русские — и с готовностью откликался на призывы всякой мрази? Пока русские строили свое будущее — ты его искала.

И не нашла...

Матерясь — из больницы вытащили каталку и врача — за шиворот. Тот осмотрел чеченца, коротко бросил — в операционную. Каталку покатили в здание...

Керивник — отошел чуть в сторону, с усмешкой посмотрел в небо. Небо то какое хорошее... синее, распахнутое, бескрайнее. Несущее опасность. Он знал, что за ним скорее всего следят... русские БПЛА, которые здесь звали "прутни

* * *

*" постоянно отслеживают все приграничье. Раньше были только разведывательные — теперь есть и ударные, их все больше и больше. Он знал, что русские, несмотря на подписанное на самом высоком уровне Хельсинское соглашение об урегулировании — не отступят, не забудут, не простят... русские вообще ничего не прощали и не забывали, для них то, что произошло двести лет назад — произошло как будто вчера. Придут... обязательно придут, как всегда не сами. Первыми пойдут беженцы с лагерей, выпестованные, обученные, вооруженные, усиленные казачьим ополчением... а за ними уже и танки, и шмели

* * *

** Но и они — готовы теперь их встретить. Наконец то — не осталось в Украине дураков, которые верят, что русские — друзья. А народ, который един и который верит — невозможно покорить. Его можно только уничтожить...

Повинуясь неосознанному порыву — керивник показал небу вытянутый средний палец, затем достал сотовый, натыкал номер. Телефон молчал.

Трудно было ожидать иного.

Он — вызвал "отправить СМС" натыкал всего одно слово на русском — "почему?". Отправил.

Он был профессионалом и понимал: за редким исключением, против снайпера приема нет. Снайпер, вооруженный СВД имеет два-три гарантированных выстрела прежде, чем кто-то что-то начнет соображать... вот почему, кстати, СВД не меняли ни на что другое, даже на Штайры или Тикки, которые присылал ЕС. Два — три выстрела — а дальше уже поздно, дело сделано. Снайпер обычно уходил, растворялся как сомяра в черноте стоялой воды озерного болотца и за редким исключением взять его не удавалось. Он не сомневался в том, кто стрелял и не сомневался в том, что случись им встретиться лицом к лицу— в живых не останется один из них. А может — и оба. Прощать им друг друга не с руки, слишком много крови меж ними.

Тогда почему он не воспользовался шансом? Зассал?

— Пан керивник...

Андрий не глядя, взял промасленный кулек с пирожками, прислонился к борту машины. Автомат больно ткнулся в бедро, он раздраженно поправил его. В отличие от многих "митингувальников — протестувальников", перекрасившихся в защитников ридны неньки и взявших в руки оружие — керивник сохранил здравый смысл и абы на что не кидался. Считалось, что использовать АК "не державно" — и он постоянно носил укороченный Vz58, заменив цевье на венгерское и с магазином на двадцать патронов. Простой, прочный, точный — даже, наверное точнее АК — совместимый и по патрону и по магазину — чего еще надо. Хотя в машине — он держал и "семьдесят четвертый" АК с подствольником — трофейный, на добрую память...

В небе перекликивались, пели птицы.

Что теперь. И вообще — какого хрена произошло? Просто теракт, напоминание о себе — или что-то еще. Одно ясно: русские их в покое не оставят уже никогда. По ту сторону границы больше миллиона беженцев призывного возраста в лагерях — и это не считая казаков, нацистов, сил спецназа, которые делают свое дело. Русские будут ждать, им можно ждать. Год, пять лет. Десять — но они своего дождутся. А вот им — ждать нельзя.

Надо качнуть вместе. Украина, Кавказ, Грузия, Прибалтика, Беларусь. Разом и со всех сторон — до полной победы. Все должны понять — пока существует Россия, жизни никому не будет. Россия — это черные кресты штурмовых самолетов в прорехах затянутого дымом неба, цепкий взгляд офицера спецназа в прорези маски, зловещая непреклонность единства — русские могут быть порознь по жизни, но как только приходит пора рвать кого-то — все разом в едином строю. Россия — никогда и никому не даст жить так, как он хочет. Или мы их или они нас — не мы так поставили вопрос. Видит Бог — не мы...

На сборе — им запретили предпринимать какие-либо действия, пан Димитро очень доходчиво объяснил всем, что будет с каждый из них за любую провокацию. Русские только и ждут, чтобы кто-то ступил на их землю — чтобы двинуться вперед. Но новый мир — многомерен и везде можно найти друзей. Если они договорятся с чеченами...

Какая-то мысль металась в голове... но он не мог ухватить ее, подобно тому, как человек не может ухватить скользкое тело бьющейся на берегу рыбы, выброшенной из сети. Он сосредоточился... но тут, справа грохнул одиночный пистолетный выстрел — и стало совсем не до мыслей.

Три внедорожника — самых разных, но новенького Крузака, до старого китайского Хувера — стояли у главного входа в больницу. На одном из них — на антенне красовался зеленый флаг.

Чеченцы...

Керивник сделал знак — и все свободные стрелки сгрудились вокруг него. Поддержка не помешает, чеченцы

* * *

* * *

понимают только силу.

— Что происходит!?

Чеченцы, разбирающиеся с охраной больницы — повернулись и увидели вооруженных людей за спиной.

— Где Валид?! — заорал один из чеченцев — что вы с ним сделали, с..и!

— Не ори на меня — мирно посоветовал керивник — а то заболеешь.

— Что? Чем? — опешил чеченец и подозрительно оглянулся. Видимо, больница как место непривычное — внушало ему подсознательный страх.

— Сотрясением мозга. Валид наверху, ему операцию делают. Ты кто?

— Я его брат — немного успокоившись, сказал чеченец — что произошло?

— На митинге по нам снайпер ударил. У нас тоже двое убитых и меня чуть не подстрелили.

— А... шайтан... твари... русисты. Мне пройти надо.

— Сдай оружие и проходи — сказал Керивник — только не шуми. Больница.

Чеченец резко махнул рукой, первый сбросил с плеча ремень автомата...

Керивник, убедившись, что чеченцы подчиняются — шагнул в сторону, доставая телефон. Надо прозвонить Киев...

— Ни... Ни... Та, шо тут думай не думай...

Наверху — глухо и резко грохнуло, это не было похоже и на взрыв и на выстрел одновременно. У керивника защемило сердце... он ухватил ту мысль, которая не давала ему покоя все это время. Да только поздно было...

П... ц всему!

— Тимош, блокируй все выходы! Тормози всех! Трое со мной! Пошли!

Хлопнулась об пол ополовиненная бутылка со сладкой шипучкой, покатилась, расплескивая пену, руки подхватили автомат. Трое уже бежали за ним... штурмовой отряд есть штурмовой отряд, у них не только офицеры подготовку проходили — а все до единого. Наверное, поздно, только проверить все равно не мешает.

Пинок по двери — лифтом пользоваться смертельно опасно. Если в больнице спецназ — лифт наверняка заминирован.

— Чисто!

Трое — проскочили внутрь, он прошел четвертым. Постоянно меняясь — один блокирует направление, трое проходят вперед, елочкой, как в международном европейском центре подготовки спецназа под Братиславой — они проскочили на третий этаж — там теперь были операционные.

— Дверь!

— Проверь!

Надо осторожно — с той стороны могли поставить растяжку. Или даже просто оставить "подарок" — гранату с выдернутой чекой в тонком хрустальном бокале. Пнул дверь, полотном ударило, бокал разбился... и приехали.

— Чисто!

Проскочили в коридор, разбились на штурмовой порядок — ромбом, только без пулемета

* * *

* * *

. Пошли вперед, вышибая все двери по очереди. Тянуло дымом, впереди что-то кричали, грохнули один за другим два выстрела. Угол.

— Чисто!

— Чисто! Контроль!

Снова поменявшись номерами — керивник оказался впереди, на самом острие — рванули вперед. По центру коридора — дым, какое-то месиво, вынесена дверь, стекло напротив, все забрызгано чем-то бурым, месиво настоящее. Даже непонятно, что произошло... похоже, взорвалась растяжка или что похуже. Керивник даже подозревал, что именно — москали научились делать мины направленного действия из охотничьих патронов. Берешь доску и сверлишь отверстия, или отливаешь нужную форму из цемента или даже из пластика, из чего угодно. Рядком вставляешь патроны двенадцатого калибра, их достать — раз плюнуть. Иногда такие штуки — на пятьдесят патронов делают. Потом — цепь. Детонатор. При активации все взрывается одновременно и косит картечью все, что перед тобой... они не раз нарывались на такое при зачистках. Если все правильно сделано и поставлено — можно разом несколько человек вынести. Шансов выжить при подрыве почти нет, свинцовая картечь, на куски рвет...

В помещении операционной — дико орали.

Керивнику — одного взгляда хватило, чтобы понять, что тут происходит. Один из врачей лежал на кафельном полу операционной, вокруг головы — растекалась лужа крови. Чечен — тыкал пистолетом в лицо второго и что-то орал на своем. В углу — съежившись, сидела медсестра, ее не развязали...

С..и. Спецназ, больше некому. Чечен и был целью, только приказ был — не убить, а ранить. Изначальный приказ был — взять живым, но взять было невозможно без бойни. Немае базару, спецназ никогда не останавливался перед бойней, устроили бы засаду на дороге, врезали Шмелями, потом бы пошли на добивание — но чечена надо было брать живым, это было обязательное условие. А в засаде — он наверняка погиб бы. Тогда сделали по-другому. От какого-то стукача узнали, где они будут и вывели на позицию опытного снайпера. Чечен был обязательной целью, но приказ был только ранить, остальные — на усмотрение снайпера. Точно так же — они просчитали, в какую больницу они рванут — в Луганскую. И здесь — сделали засаду. В Луганске тех, у кого на той стороне родные в лагерях — половина. Обратились, попросили помочь. Когда чечена ввезли в операционную — через другую дверь зашел спецназ. Тихо и мирно — повязали врачей, взяли чечена и ушли через другой выход, оставив на двери алаверды — самодельную мину направленного действия. Скорее всего, они уже ушли — времени им было более чем достаточно. Врачи в белых халатах, со Стечкиными в чемоданчиках, скорее всего группа прикрытия и пара снайперов на периметре... так вот почему ему казалось, что за ним следят, б... Машина скорой. Они уже ушли, сто пудов. Ловить больше нечего. Сделали, что хотели и ушли.

Р-р-р-р.... Зубами бы рвал...

— Витя, Тарас — дверь! — отдал приказ керивник — посмотрите, что там! Идите до низу!

С...а. Как он не подумал, что в операционных — всегда не одна дверь.

— Есть! — двое хлопцев рванулись вниз, хлопнув дверью.

Чечен — в ярости щелкнул пистолетом.

— Э! — керивник ловким движением отбил ствол от головы врача, и тут же приставил к голове чеченского подонка свой, чешский двадцатизарядный CZ — ты чо тут творишь?

Мутная злоба поднималась изнутри... на опоганенную навсегда свою землю, на свою глупость... русские как всегда обвели вокруг пальца, сделали что хотели и ушли... на этого гортанного бородатого ублюдка, который считает себя тут хозяином. Во что же ты превратилась Украина...

Чеченец что-то орал и брызгал ему в лицо слюной — Андрий вдруг почувствовал, как от него воняет... нечищеные, гнилые зубы, пот, вонючая борода. Звуки, которые он издавал — прорывались местами, как будто радио с помехами, их сложно было соединить в нечто понятное. Проскользнуло знакомое: я твой мама е... — и керивник дожал спуск.

Оглушительно грохнуло, что-то горячее и мерзкое брызнуло в лицо, чеченец кулем повалился под ноги, рядом с расстрелянным им врачом — а керивник, забрызганный кровью навел пистолет на чеченов, вскинувших свои автоматы.

— Убивать врачей — раздельно сказал керивник, звуки вернулись и он слышал и себя, и что происходит — харам.

С коридора — с гулким топотом в операционную ворвались еще бандеровцы.

Вернувшиеся со второго выхода хлопцы подтвердили то, что и следовало ожидать. Второй выход — вел к грузовому лифту, на котором можно было спуститься прямо в подвал. От подвала — выезд вел прямо на трассу дорогой, которую плохо было видно от центрального входа больницы. Схваченные и допрошенные по горячему врачи и медсестры — вспомнили, что видели несколько незнакомых мужиков и две отъезжающие машины, одна из которых была каретой скорой, а другая — то ли пикапом, то ли внедорожником — говорили по-разному. На выезде — их конечно, никто не проверил и не остановил...

Бойни между украинцами и чеченцами удалось избежать только за счет подавляющего превосходства первых — хотя чечены, занятые контрабандой и приграничной торговлей начали собираться и ничего хорошего это не сулило.

О случившемся доложили в Харьков — и через час с небольшим в небе загрохотал винтами вертолет. Это был Блекхок, польского производства, совсем новый, один из нескольких, тайно поставленный в Украину в обход санкций. Их было передано всего несколько, гораздо больше передали Хью UH-1 из наличия Национальной гвардии США. Но Блекхок, обтекаемая, стремительная птица — полагалась только очень влиятельным людям.

Прибыл Дорош. Генерал — русские все звания УПА писали в кавычках "генерал", главный референт референтуры ОВД

* * *

* * *

* в Харькове, едва ли не более влиятельный человек, чем Митько, проводник харьковского Терена

* * *

* * *

**. С ним — прибыли несколько спецов, обмундированных по стандартам НАТО и с НАТОвским же оружием, они рассыпались по периметру вертолета, внушая страх своими шлемами с прозрачными стеклами — последний писк, больше ста штук зелеными стоит.

Брыш — стоял у Крузера, жадно глотал пиво. На лице — ссохлись, застыли, стянули кожу кровавые брызги, но он не торопился их отмывать. Автомат лежал рядом, на капоте, со снятым предохранителем.

Дорош подошел от вертолета — они были лично знакомы, немало натерпелись вместе. Трое охранников, что были с ним — профессионально прикрыли, Дорош забрал из пальцев керивника недопитую банку, одним глотком допил ее и бросил под ноги. Банка — жалобно хрустнула под каблуком...

— Щас мангруппа подойдет — сказал он обыденным голосом — четыре БТРа. Давай, докладай, шо тут робытся.

Керивник, уже осоловевший, расплескавший свою злобу — несколько нескладно доложился, не забыв впрочем, упомянуть все основные момента произошедшего сегодня. Говорили они на русском с вкраплениями украинских слов — чисто по-украински говорили только на политических мероприятиях и "схiдах". Несмотря на тридцать лет незалэжности — украинский был бедным языком, многие слова на нем приходилось подбирать, в то время как на русском говорилось свободно, без запинки и напряга, слова сами подбирались.

— Це хреново... — подытожил Дорош — сейчас с чичами совсем не в жилу ссориться. Добро, у них тоже старшие есть, с ними надо говорить, не с этими имбецилами. Говоришь, они врача кончили...

— Да.

— Це хреново.

Все понимали, что чечены перешли грань — врачи были неприкосновенны. Русские тоже их не трогали.

— Что сделано, то сделано.