Княженика_8_окончание

Первая туфелька уже сияла.

Я подумала, что это лучше, чем если бы Звонка сидела в подполье или под кроватью. Но как быстро она все нужное себе находит — мою косметичку, мои бальные туфли. Сразу видно, из хорошей семьи девочка.

— Звонка, смотри, что я тебе купила! — похвасталась я обновкой. — В них помягче должно быть, не так, как в джинсах. Померь.

Новые рейтузы на Звонке сидели примерно так же, как свободные штаны от спортивного костюма на Димоне. То есть, нормально.

Во всяком случае, они на ней сидели, а не стояли вокруг нее, как мои джинсы, что уже хорошо.

Пора было печку топить, обед варить.

На обед у нас будет вареная картошка и салат из морковки.

Но сначала — печка.

Краем уха я слышала в школе, что похолодание передали. Нужно подготовиться.

Пока печку топили, чистили картошку и морковку, пора картошку резала, а морковку на терке терла — глядь, а за окном уже сиреневые сумерки подобрались.

Пообедали со Звонкой — а там вообще стемнело. Все ближе самый короткий день в году...

Половинку яблока я решила Звонка перед сном давать. Чтобы день завершался на оптимистической ноте.

Уроки пришлось делать уже при зажженной лампе: вроде бы и не занимались ничем таким важным, но всякие хозяйственные мелочи время сожрали напрочь.

Я писала в тетради, Звонка напротив начищала камни на второй туфельке.

Вроде бы идиллия, но мне становилось все тревожнее и тревожнее.

И тишина давила, и темнота давила. Плюнув на экономию, я включила верхний свет, сказав Звонке, что так лучше видно.

Тревога никуда не делась.

Домашние задания были какие-то бесконечные. Наконец я поставила последнюю точку. Почувствовала, что ноги затекли. Сходила на кухню, обратно к верстаку, снова на кухню.

Звонка, решив, что это новая игра, стала хвостом ходить за мной.

Эх, если бы не запечная лежанка, изголовьем примыкающая к дощатой перегородке, отделяющей спальный отсек от кухонного закутка, мы могли бы гулять вокруг печки, а то и танцевать кругами.

Походить я — походила, но лучше мне не стало.

Включила Звонке мультики. Сказала, что принесу дров назавтра, чтобы они подсохли за ночь и лучше загорались.

Звонка уже освоилась, поэтому не стала паниковать, лишь кивнула, не отрываясь от мультика.

Я накинула дядигришину непробиваемую телогрейку, вышла наружу. Встала на крыльце.

Темно, холодно. Пусто.

Никого.

Горная гряда за спиной — близкая, высокая. Горы на той стороне — далекие, полускрытые ночной темнотой.

Набрала дров, вернулась в дом.

Сгрузила дрова на лист жести перед печной дверцей.

Силы закончились. Захотелось полежать на диване.

Так и сделала.

Скрючилась на диване — на боку, подложив под голову локоть вместо подушки.

Лежала и смотрела печную дверцу.

За спиной Звонка подпевала мультикам.

Я поняла, что сегодня не так. Почему мне так плохо.

Третий день.

Они не вернулись.

Смутно, самой себе не признаваясь, я ждала, что хоть кто-нибудь пробьется к нам обратно в тот же вечер, когда произошло нападение.

Потом ждала, что уж за сутки-то они управятся.

Потом решила — три дня.

Три дня прошло.

Никто не вернулся.

Это значит, что дела там плохи. А, может быть, уже некому возвращаться... В живот словно гвоздь всадили, заболело все сразу.

Нельзя так думать!

Просто надо рассчитать силы на длительный срок. Мы же неплохо справляемся.

А что делать, если они совсем... не вернутся?

Звонке через год в школу надо, не может же она, как Маугли расти. Ее в избушке не заметили пока только чудом, но чем дальше — тем опаснее. Может быть, нам надо вернуться в Красноярск? Все ж таки там у нас роскошная новенькая квартира? А как? У нее документов нет. Точнее, я не знаю, где они. И как тогда платить ипотеку? Нет, это не выход. Надо папу дождаться. Правда, что я ему скажу — решительно непонятно. "Знакомься, это Звенислава?" "Она из семьи оборотней, но сама в этом плане покалечена?" Глупость, не буду об этом сейчас думать.

Не надо ничего планировать, только голова болит.

Зима впереди, еще минимум полгода холодов и снегов. Пока нам надо продержаться день, с утра до вечера.

И так каждый день, сколько понадобится.

Но раз на третий день никто не вернулся, раз нам надо настроится на длинную зиму, значит, завтра я должна сходить в гости к дяде с тетей.

Я ведь, и правда, давно у них не была. Надо, чтобы они по этому поводу не тревожились. Если уж совсем край настанет — они моя последняя надежда, только пусть он, этот край, никогда не настанет! Но навестить — надо. Если тетя Неля с подачи Анжелики собирается одарить меня какими-нибудь обносками, что ж, очень хорошо. Мне сейчас лишняя одежда не помешает — может быть, что-нибудь подойдет для Звонки.

Когда непонятно, сколько придется ждать, любое добро нам сгодится.

Теперь осталось Звонке рассказать о завтрашнем дне.

Когда очередной выпуск "Горы самоцветов" закончился, Звонка прибежала ко мне на диван.

— Звенислава, мне завтра нужно задержаться в поселке, — сказала я. — После школы я должна сходить к дяде с тетей. Я приеду не в обед, а позже. Ты не испугаешься?

Звонка кивнула.

— Я не поняла, "да" это или "нет".

— Не бойся, Княженика. Я не испугаюсь, — пообещала Звонка.

— Правда? Я буду переживать. Мне н а д о к дяде с тетей — наши ведь не вернулись.

— Они вернутся. Они всегда возвращаются. Я не боюсь, — повторила как заклинание Звонка.

А я боюсь. До желудочных спазмов боюсь...

— Я знаю, что нельзя выходить, нельзя чтобы меня кто-то видел, — начала перечислять Звонка заученно, примерно так же, как она перечисляла свою родословную. — Нельзя капризничать. Они пробьются к нам, наша дружина Лютому не по зубам. Надо спокойно ждать, не плакать, не грустить. Надо заниматься делами. Надо радоваться каждому мгновению.

— Ты права. Яблоко будешь?

* * *

Ночью мне приснилось, что мне все приснилось.

То есть, Ярослава не было, я его себе придумала. И семью его, и их дом. А на самом деле папа привез меня в Нижний, вот и живу я в избушке на краю болот, езжу в школу, делаю уроки, спокойная размеренная жизнь.

Никто меня не любит. Никакой князь-оборотень. Сказки все это. Ярослава нет — и не было.

Во сне я закричала от ужаса и проснулась от собственного крика.

Плохо соображая, села на лежанке, хватая воздух ртом, словно меня кто-то душил. С трудом отдышалась. Глаза привыкли к темноте. Рядом со мной раскинулась, сбросив одеяло, Звонка. Напуганные похолоданием, мы перестарались, накочегарили печку сверх меры, и теперь в избушке стояла непривычная жара.

Вот кошмары-то и мерещатся.

Я прошлепала на кухню, напилась воды. Умылась, охлаждая горячее лицо.

Все хорошо, все было.

Звонка вон, сестрица его, сопит за печкой. Для галлюцинации она как-то резво брыкается во сне. И еще у меня есть куртка Ярослава с его запахом.

Что я паникую на ровном месте! Снова не высплюсь, и Анжелика еще что-нибудь обидное придумает.

Я вернулась за печку, Звонка уже раскинул руки-ноги, как морская звезда. Я подвинула ее, освобождая место, нашарила упавшую на пол куртку Ярослава, подняла.

Заснула снова.

Но не тут-то было. Кошмары не исчезли, они переменились.

Теперь снился тот клин чужой земли, по которому бежала ко мне Звонка и падала, и не могла добежать.

Он, этот сон, повторялся раз за разом снова и снова, в мельчайших деталях, в звуках и запахах. Словно кто-то мерзкий шептал мне прямо в голову, услужливо подсовывал одно и тоже видение: "Она не могла до тебя добежать, сама посмотри, она не могла. Она лежит там, розовой куклой на осенней земле".

И этот сон оказался крепче предыдущего. Я, словно спутанная по рукам и ногам, безуспешно дергалась, — и ничего не могла, а Звонка в кружевном платье падала и падала на стылую землю, и громыхающий лай накрывал ее лавиной.

Смогла я проснуться лишь после того, как Звонка — настоящая, весьма ощутимо лягнула меня в бок. Я вырвалась из сна и поняла, что туго спеленута одеялом. Видимо, ворочалась-ворочалась и накрутила его на себя, как гусеница кокон.

Разворошив одеяло, выбралась из него, снова попыталась сдвинуть лягучую девицу в сторону.

Голова у меня была — как чугунная. Ничего себе ночка.

К счастью, похоже, печка стала остывать. Я обернула подушку курткой Ярослава, подкладкой наружу. Улеглась щекой, обхватила, и уснула в третий раз.

Мне показалось, что вот я касаюсь щекой подушки — и, мгновение спустя, уже слышу противный перезвон будильника.

Надо вставать, вторник на дворе. А по всем ощущениям — снова понедельник, день тяжелый.

* * *

Голова просыпаться отказывалась категорически. Плохо помню, как я до маршрутки добрела. Только в школе немного проснулась.

На перемене я позвонила тете Неле, сказала, что забегу к ним после школы. Могу к ней в "Версаль" подойти, чтобы она меня осмотрела и убедилась, что все в порядке.

— Зачем в бутик? Домой сразу иди, я на обед закроюсь, — велела тетя Неля и отсоединилась.

Чтобы тетя Неля добровольно закрыла свой "Версаль" ради меня?

Быть такого не может, что-то тут не то.

Не без опаски я подходила к дому дяди с тетей.

Открыла калитку, зашла, по аккуратно разметенной дорожке прошла к крыльцу. Внутренне сжалась, ожидая подвоха.

В доме, на кухне, суетились две образцовые хозяюшки: тетя Неля с Анжеликой. Как две ведьмочки, колдующие над котлом. Вкусно пахло пирогом.

Я почувствовала себя Ивашечкой, которого, того и гляди, посадят сейчас на лопату и в печь отправят подрумяниваться.

— Заходи, заходи, Алисочка, — защебетала тетя Неля. — Руки помой и за стол садись.

— Сейчас помою, тетя Неля, — пообещала я. — Минуточку.

Что они задумали? Хоть бы дядя Гриша на подмогу приехал, что ли... Тетя Неля отродясь так в обед не хлопотала.

Я вымыла руки, как велено, села за кухонный стол.

Тетя Неля тут же налила мне супу. В котором щедро плавал жареный лук.

И я должна это съесть?

Меня же вырвет!

— Дни-то как летят, — пожаловалась мне тетя Неля задушевно. — Ужас просто. Одна работа, никакого просвета.

Анжелика перекрыла все пути отступления в кухни, став столбом на выходе.

— И не говорите, тетя Неля, — подтвердила я, булькая ложкой в суповой жиже. — Уроками задавили просто.

— Этот странный мальчик больше не ходит к тебе на занятия? — невинно спросила тетя Неля.

— Почему больше? — спросила я в ответ с набитым ртом. Выловленная из супа картошка оказалась весьма кстати. Пока жевала и глотала, соображала попутно, что можно сказать. — Они уехали, скоро приедут.

— Когда? — цепко спросила тетя Неля.

— Не жнаю, — уцепила следующий картофельный ломтик я. — Шкоро, наверное... Мы же только за пятый класс русский прошли. А у них там помер кто-то из родственников, вот они и помчались. Какой суп вкусный, тетя Неля!

— Еще бы, — согласилась тетя Неля. — Я варила! Ты же у них дома была, как там? Говорят, очень красиво...

Пытаясь придумать ответ, я зачерпнула ложку супа и хоть с трудом, но проглотила. Лук! Бр-р-р... Ненавижу лук, хоть жареный, хоть вареный.

— Дом большой, — осторожно сказала я. — У Ярослава есть своя комната, и у сестренки его — тоже.

— Говорят, в картинах все? — продолжила допрос тетя Неля.

— Картины висят, — подтвердила я. — Но такой, как у вас, из драгоценных камней, я там не видела. Больше пейзажи маслом, Байкал... По-моему, из нашей северобайкальской картинной галереи работы есть.

— Правда? — расцвела от счастья тетя Неля. — Я так и знала! Говорила же, что у меня — новое направление в искусстве, не это кисточкой нарисованное старье! А какие у них кровати?

— Я не знаю. Я же только в комнате сестры Ярослава ночевала. У нее — беленькая, насколько я помню, простая. Без позолоты. Игрушек там много, и ковер мягкий.

— А на окнах что? — сурово спросила тетя Неля.

— Тюль прозрачный. Даже и не помню, — сразу призналась я, — есть ли там шторы. Все равно окна в лес смотрят, дачи же.

— Какая досада, что ты такая ненаблюдательная! — вздохнула тетя Неля. — Даже не знаешь, есть ли шторы. Вот Анжелика бы не растерялась.

— Это точно, мама! — подала голос Анжелика. — Я бы все высмотрела.

А на лице у нее было написано большими буквами: "Да только всяким дурочкам везет".

Я вздохнула.

— Библиотека там неплохая...

— Библиотека! — прыснули со смеху одновременно тетя Неля и Анжелика.

Но тетя Неля быстро опомнилась и одернула развеселившуюся дочку:

— Конечно, библиотека. У Алисы же мама — библиотекарь, ей так положено. У всех приличных людей в доме должна быть библиотека, ты это учти.

— Ма-а-а-а-ам! — возмутилась прекрасная маркиза. — Это же полной а-а-атстой! Библиотеки сейчас в телефонах!

— Ясные так не считают, — невинно заметила я, отодвигая ненавистный суп. — Упорно вкладывают деньги в бумажные книги. Как в дорогой антиквариат, наверное.

— Им виднее, — фыркнула и гордо вышла с кухни Анжелика.

И через плечо добавила:

— Они же странные.

— Ой, пирог-то как раз и поспел, — запричитала тетя Неля, не давая спору разгореться. — Сейчас, сейчас чайку попьем...

Бухнула входная дверь, в дом с громким криком ворвался дядя Гриша:

— Умру от голода! Девчонки, чем у вас так вкусно пахнет?

"Ивашечкой в простоквашечке", — мрачно подумала я, но обрадовалась дядигришиному появлению.

При нем тетя Неля должна ослабить свой следовательский напор, не очень-то дяде Грише понравится, если на его кухне чужие кровати и занавески будут обсуждать.

Тетя Неля вытащила пирог из духовки, поставила противень на подставочку.

В кухню снова заглянула Анжелика, бросила:

— Пап, привет!

— Привет, принцесса, — отозвался дядя Гриша, пододвигая к себе бадейку супа.

— Я позже пирог попробую, — деловито объяснила, жуя на ходу жевачку Анжелика, — Мне до Таньки сбегать надо срочно.

— Зачем? — взвилась тетя Неля, почувствовав подвох.

— Ма-а-а-ам! — возмутилась Анжелика. — Сочинение за меня ты, что ли, писать будешь? А она книжку даст, там уже все написано.

— Так бы и сказала, что по учебе, — успокоилась тетя Неля. — Долго только не ходи.

А, по-моему, там на улице, где-то поблизости и Димон бродит, уж слишком сильно от Анжелики вдруг духами запахло.

— Пока мам, пока пап! — только ее и видели.

— Ты, Алиска, не торопись, — велел подобревший после супа дядя Гриша. — Сейчас чаю с пирогом попьем, и я тебя до дома докину.

— А ты не докидаешься? — забеспокоилась тетя Неля. — В рабочее-то время?

— Так я на заправку поеду, — объяснила дядя Гриша. — Все законно.

— Ну ладно, — убедилась, что в окружающем мире порядок, тетя Неля. — Ешьте, пейте, а я побежала в бутик. Клиенты не должны ждать.

— Вот женщина, все успевает! — восхитился женой дядя Гриша. — Королева!

Тетя Неля благодарно улыбнулась, стрельнула глазами — и тоже исчезла, вручив мне на прощание клетчатую сумку с залежавшимися нарядами.