Лесная сказка

Мать разрыдалась, отец глухо зарычал, но сходил к старику, и тот согласился взять Лери в обучение. Пока пусть тренируется на негодном материале, а к весне видно будет! Так Лери переехал в одинокую лачугу. Ну а корзинщик — это не целое семейство, даже теперь его сил хватало на то, чтобы усыпить того на весь день или внушить, что он вот только что послал подмастерье за чем-то нужным... да забыл, зачем! Старость не радость...

*

-Плохо мое дело, — сказал лежащий на животе Лери, обрывая чернику. Они с Дией только что навестили медведя, к счастью, сытого и довольного жизнью, и теперь объедали черничник.

Здоровенная серая гадюка, свернувшаяся на спине Лери (может, та самая, а может, и нет), приподняла голову и высунула жало.

-Что такое? — спросила Дия.

-А слух прошел по окрестным деревням, что появился у нас не в меру умелый корзинщик, плетельщик... и так далее... — тот стукнул кулаком по земле и посмотрел на нее одним левым глазом. Правый уже почти ничего не видел. — Вот как знал, что не надо пытаться приказывать лозе, даже срезанной!

-Это я виновата...

-Да тебе-то откуда знать людской нрав! — Лери осторожно стряхнул со спины гадюку, погладил ее и сел ровно. — Это я должен был понять, чем дело кончится. Ученик способный, все секреты ему передал, пусть владеет, — передразнил он старого корзинщика. — И все бы ничего, так ведь помер он третьего дня!

-И что? — удивилась Дия.

-А то, что я остался наследником его ремесла, других у него нет. А раз так, пойдут заказы, сперва от наших, потом от сторонних, а там и сваты поедут.

-Тебе уже есть тринадцать? — спросила она тихо.

-Только зимой исполнится. Да пока суд да дело... — Лери помотал головой. — Наверно, мать с отцом мне уже приглядели невесту. Годок-другой, хозяйства соединят, будет у них невестка, а у меня... У меня уже есть жена.

-Вот именно. И не забывай об этом. И дня, когда, мы поженились, не забывай! — произнесла Дия. — Пусть выбирают. Тяни время. Отбрыкивайся. Весной нехорошо, да и работы много, лыка надрать, того-сего, а вот к концу лета... Понял?

-Чего тут не понять...

-Лери, я тебя как увидела, так сразу полюбила, — тихо сказала она. — Решила — этот будет мой, что бы старшие сестрицы ни плели, мол, младшей вперед замуж выскакивать не черед. Никому не уступлю!

-А я знаешь, как перепугался, когда вдруг оказался женат, да на ком! — ответил он, и оба рассмеялись невесело.

-Опять у тебя все лицо в синих пятнах! — Дия потянулась стереть черничный сок, Лери поймал ее за запястье, потянул на себя...

-Это же нехорошо... — сказала она.

-Вообще-то мы женаты, — ответил он. — Уж поцеловать-то жену я могу?

Лес ответил сдержанным согласным шумом.

*

-Сговорено, — сказал Лери, ссутулив широкие плечи. Он сильно вытянулся к весне, и хоть мальчишеская жеребячья костлявость еще была заметна, рост и стать скрадывали ее. Будто и не было худенького хромого замухрыжки, его заменил высокий юноша, и пусть ему не было и пятнадцати, он обещал вырасти в красивого мужчину. — Больше тянуть никак не получится. И так уже тыкают, мол, сам-то кто, таких невест гонять? А от этой не отвертеться, приданое такое, что родители удавятся либо меня удавят, но... — Он помотал головой.

-Соглашайся, — сказала Дия. Она сидела на том самом бревне у ручья, и венок в ее волосах горел прежним летним огнем. Из девочки она тоже успела вырасти в девушку, невысокую, с виду хрупкую, но гибкую и сильную. И очень красивую на особый лесной лад.

-Что?! — развернулся он.

-Иначе не отстанут. — Она отвернулась. — Соглашайся, а там сам решай, что делать. Решишь остаться у людей, дело твое. Я ведь все-таки тебя обманула: ты и знать не знал, что делаешь, когда давал мне хлеб и плел венок...

-Так я не жалею!

-Неважно. Тогда я выбрала, теперь тебе выбирать... Я буду смотреть, — Дия сняла венок, — вот на него. Если завянет, значит, та, другая, тебе показалась милее, и тогда я его разорву и брошу в ручей, пускай плывет... Это значит — ты свободен. Мстить я не стану и Лесу закажу. Сама ведь виновата.

-Дия, да что ты такое говоришь! — Лери схватил ее за руки, но она высвободилась.

-Правду говорю. Сестры были правы: не след младшей вперед старших замуж выходить. Я просто хотела похвастаться, а вышло — тебе жизнь сломала...

-Ты мне ее спасла, — серьезно сказал он. — С кем бы я столько увидел и узнал? И столько пробежал? Подумаешь, обманула немножко... Лучшего друга у меня никогда не было!

-Вот ты и сказал, — невесело усмехнулась Дия. — Я была тебе верным другом, подругой, но никогда — любимой женой. И пока не поздно, Лери, иди и выбирай, выбирай правильно. Я буду ждать здесь. Хоть до зимы.

-Ладно... — Лери присел перед нею на корточки, снова взял за руки. — Жди. Я ведь ту невесту не видел даже, знаю только, что она тремя годами меня старше и красивая вроде бы. Вот гляну и решу. А ты жди, Дия. Только непременно дождись!

Поцелуй пах спелой лесной земляникой.

*

-Эта, мне, пожалуй, по нраву, — с расстановкой говорил Лери родителям. С тех пор, как он унаследовал ремесло корзинщика, он сильно изменился. Мало того, что сделался самостоятельным, так ведь еще вырос и начал хромать сильнее прежнего. Теперь он ходил с узловатой палкой, невесть из какого дерева выструганной, а волосы отпустил и прикрывал ими почти слепой правый глаз. — Девица статная, справная, все при ней. И приданое знатное. Свадьбу где играть станем?

-Здесь, — коротко ответила мать. Она еще помнила маленького Лери, который бегал собирать землянику на опушку. — А потом поедете... к ним. Там уж и дом готов, поди.

-А. Так я и думал, к нам она переезжать не желает, — криво усмехнулся Лери. — А жаль. Такой лозы, как здесь, я, может, там и не найду. Ничего, буду приезжать почаще, а, мам?

Та всхлипнула, утирая слезы краем передника. Отец обнял ее за плечи. Первенец никогда ему не нравился, удался невесть в чью породу, и если бы он не был уверен, что жена досталась ему девицей, грешил бы на нее. Но нет... Должно быть, какие-то бабки-прабабки подгуляли. Сейчас немного выправился, но до стоящего мужика ему было еще ой как далеко...

...Лери было невыносимо противно говорить все это, но иначе бы ему не поверили. Сложно воспринимать всерьез такого сопляка!

Невесту он рассмотрел (до свадьбы не полагалось, но младшая сестра за корзинку ежевики и страшную клятву молчать взялась провести его на задворки дома, куда поселили гостей). Дебелая девица, красивая, это правда, русые косы ниже пояса, руки работу явно знали, крепкое сильное тело, высокая грудь... Ничего, что она старше, поди, чему еще и научит мужа-подростка. Как бы за шиворот его таскать не принялась, сил хватит...

-Ты далеко собрался, Лери? — спохватилась мать, когда он уже натягивал новые сапоги. Пошили ради свадьбы.

-Я ненадолго, мам, — ответил он ласково, обнимая ее и целуя в лоб. — Знаешь... Уезжать не хочется, но нужно. Так я хоть с нашей опушкой напоследок попрощаюсь. Помнишь, где я всегда землянику собирал?

-Ты недолго только... — шепнула та.

-Я туда и обратно! — заверил Лери.

Скрипнула дверь.

Жених не вернулся и к вечеру. На опушке нашли праздничную одежду и новые сапоги, все было сложено аккуратно, не похоже, чтобы Лери куда-то спешил. И зацепиться не за что! И собаки след не брали, крутились растерянно на месте, только один старый волкодав решительно потянул хозяина в лес, но тот успел остановить пса у березы на краю опушки.

-Это что же, он в лес ушел? — шепотом спросил кто-то.

-Теперь ищи-свищи...

-Всегда паренек был с приветом, я говорил...

-Ну, с концами...

Навзрыд заплакала невеста. Конечно, пусть жених оказался колченогий и полуслепой, но он все же был, в родной-то деревне ее вовсе никто замуж брать не хотел! И не в злом языке дело, не в кривоватых ногах, а в том, что папенька старосте дорожку перешел! Тут-то об этом знать не знали, и где теперь сыщешь этакую глушь?!

Мать не плакала. Молча взяла в руки праздничную рубашку, ковырнула ногтем вышивку, которую сама же и сделала... Замерла. Вспомнила. Странные сине-фиолетовые и красные пятна на одежде и на руках. Зелень от травы на коленках. Перья в волосах, чешуя, прилипшая к штанинам...

-В лес он ушел, — потормошили ее. — Теперь не найти!

-Он давно туда ушел, — ответила она и, развернувшись, зашагала к дому. И неважно было, как поймут ее слова. Лишь бы мальчик был жив и счастлив, а он жив, это она знала наверняка: вон, зачахший было шиповник буйно расцвел, а на заборе стрекотали две задорные сойки... Ну а счастье пусть добывает сам.

*

Цветной венок медленно плыл по течению ручья, и Лери недоуменно проводил его взглядом.

"Она же сказала — буду ждать хоть до зимы, так в чем дело?"

Он перепрыгнул ручеек, глянул тут и там — Дии не было.

-Да что же такое... — испуганно сказал он, в два скачка нагнал венок и выхватил его из воды, стряхнул капли и ужаснулся — цветы начали вянуть. Вот пожухли ромашки, а вот поникла головка розового клевера... — Да не может такого быть! Дия! Я ушел до свадьбы, слышишь! Я попросился на опушку, переоделся — и сюда, не собирался я жениться на этой корове...

"Стой, она же сказала, что разорвет венок, если тот завянет, а он целый, — сообразил он вдруг. — В чем тогда дело? Где Дия, как ее искать?"

Стон прошел по верхушкам деревьев.

-Ну скажите мне, где она?! — закричал Лери. — Покажите! Я не понимаю!

Откуда-то из кустов грациозно-неуклюже выступил лось.

-Ты видел? Знаешь? — обратился к нему Лери.

Лось только повернул горбатую морду и подогнул передние ноги.

-Я даже так-то верхом никогда... — пробормотал тот, цепляясь за жесткую шерсть на загривке, а потом лось пошел вроде бы небыстро, выбрасывая длиннющие ноги и подобно тени проникая в малейшие зазоры между деревьями. — Спасибо, дружише... Если бы я только еще понимал, что происходит!

Откуда-то сбоку вынырнул лис, что-то коротко пролаял и исчез, а его сменил волк в неприметной летней шкуре. Этот коротко зыркнул желтыми глазами, недолго следовал за Лери (лось ничуть не боялся зверя), потом тоже пропал. А затем впереди послышался треск, и дорогу заступил медведь. Здоровенный, лоснящийся, успевшийся отъесться медведь. И снова лось даже не шарахнулся, пролетел мимо, а косолапый пристроился позади. Лери уже знал, что при видимой неуклюжести эта туша может и лошадь догнать, если захочет...

-Сюда, заводи! — раздалось впереди. — Эх, упрямая, как цепляется! Веревки давай и лошадь, сейчас как дернем!..

Лось вылетел из чащи, и глазам Лери предстало наипротивнейшее зрелище: люди корчевали деревья на берегу мелкой речушки. Сейчас они пытались вывернуть плакучую иву, но та слишком прочно держалась за берег, только серебристо-зеленые ветви плескались по ветру...

Надо полагать, люди поразились не меньше: из чащобы верхом на сохатом вынесся паренек лет пятнадцати, в домотканой серой рубахе и холщовых портках, босой. Вот только глаза у него горели жуткой лесной зеленью, справа из леса показался волк, а следом крупный лис, и оба рычали, а слева выкатился из кустарника громадный медведь и рявкнул во всю пасть. Люди даже бежать боялись, а вот лошадь сообразила быстрее — истошно заржала, вырвала поводья из рук хозяина и задала стрекача.

-Чем это вы тут заняты? — спросил Лери.

-Русло чистим... господин, — на всякий случай добавил старший.

-Деревья вам чем не угодили? — сквозь зубы спросил тот, глядя на груду уже выкорчеванных ив, ракитника, прочей мелочи...

-Так мешают! И воду тянут!

-Они берег держат, идиоты! — взорвался Лери, спрыгивая с лося. — Не будет деревьев — вместо речки получите грязную канаву! Уроды... Еще раз хоть одно деревце тронете, бобров пришлю, они вашу поганую деревню за одну ночь затопят!

Что такое бобры, тут знали, старший вжал голову в плечи и развел руками.

Лери подошел к иве.

-А ну-ка, братец, пособи, — велел он медведю. Тот безропотно подошел и осторожно придержал ствол, пока Лери руками подбрасывал грунт к обнаженным корням. Лис с волком помогали — рыть умели оба. — Спасибо, друзья.

Он вынул из-за пазухи порядком помятый и наполовину увядший венок и надел его на ближайшую ветку.

-Дия, — сказал Лери. — Я от своего слова не отказался. Что же ты, бросишь меня теперь, когда я ушел от людей?

Трепет прошел по ивовым ветвям, и на глазах у изумленных крестьян поникшая ива вдруг распрямилась, будто бы встряхнувшись, а вялый венок вспыхнул яркими летними красками.

-А я думала, ты уже не придешь... — сказала Дия, почему-то вся в синяках, исцарапанная, в порванной рубашке, с растрепанной косой.

-Я обещал, — сказал Лери, сдернул венок с ветки и нацепил ей на голову немного набекрень. — А я слово держу. Погоди-ка...

Он обернулся к людям.

-Если вам надо русло почистить, так запрудите ненадолго повыше по течению да выкопайте лишний ил со дна, на огороды пойдет, — сказал он, — а насчет деревьев я вас предупредил. Весной приеду — проверю. Увижу, что хоть одно пропало...

Лери улыбнулся. Медведь оскалился.

-А ты страшный, — сказала Дия, покачиваясь на холке лося перед ним.

-Нет. Я просто сам испугался.

-Ты правду сказал, что ушел от людей?

-Да. Жениться не стану. Только ты меня со своими не знакомила, вдруг не ко двору придусь?

-Да как же! — расхохоталась Дия и повела рукой. — Не знакомила! Смотри, вон дедушка Дуб, а это тетушка Сосна, а под нами кузен Лось, позади братец Медведь... и прочие... Ты так и не понял?

-Похоже, нет, — сконфуженно ответил Лери.

-В Лесу все друг другу родственники. Кроме людей. Но ты уже не человек. Ты мой муж, ясно?

-Еще как ясно... — задушенно ответил тот. — Хорошо еще, мох мягкий...

-Вот именно...

Эпилог

В этой деревне люди испокон веков боятся ходить в лес. Все, кроме одной-единственной семьи, там еще жива прабабка, которая могла бы объяснить, почему страшиться не надо, но она не захочет. Она только скажет непонятно "Лери" и снова умолкнет, глядя в огонь очага. Муж ее давно умер, дети почти все разъехались, остались только младшие, а они не помнят Лери.

А вот в другой, чуть поодаль, за рекой, в лес ходят охотно и по ягоды, и по грибы, и хворост собирают, и сухостой рубят, но если понадобится срубить хоть единое живое дерево, непременно потрогают его и спросят: "Лесной человек, дозволяешь или нет?"

Говорят, в ответ на такой вопрос из чащи появляется лесной человек верхом на громадном лосе или, если лето, на медведе, в сопровождении лиса или волка, и либо дает позволение, либо указывает другое дерево, которому так и так черед умирать. Глаза у него зеленые, волосы светлые, кажется он молодым, худым парнем, одет бедно, и говорят, будто левой стороны тела у него почти не видать. Это значит — наполовину он существует в другом мире.

Порой вместо него приходит лесная женщина, почти такая же, как мужчина, только с длинной косой. Эта особенно жалеет молодые деревца, и если надо раскорчевать место под пашню, велит пересадить их куда-нибудь, да так, чтобы защищали озимые, а то как налетит ветер, сдует снег... Вот ее хорошо видно — чистокровная нечисть, значит. А тот... кем он был, как стал тем, чем он есть — никто не знает. Да и надо ли?