Т-28 в боевых примерах

Особенно нас впечатлила небольшая, человек в тридцать-тридцать пять, но хорошо организованная группа бойцов, которая, помимо личного оружия, катила с собой два 120-мм полковых миномета образца 1938 года (то есть с приставным колесным ходом) да еще и в комплекте с передками. Вообще, как сказал мне позже Командир, для буксировки таких минометов положена или четверка лошадей, или вообще грузовик, но здесь бойцы умудрились организовать процесс транспортировки обоих минометов при помощи всего двух, да еще и верховых, судя по неснятым седлам, лошадок. А недостаток уставших лошадиных сил бойцы с упорством восполняли собственными, и дружно волочили по дороге свою артиллерию, облепив ее, словно муравьи. Командир, как такую картину увидел, на дорогу не вышел — выскочил. Выкликнул старшего — им оказался бывалый пехотный лейтенант с фамилией Васильев, уже в годах и с перевязанным плечом — и долго уламывал его, чтобы, значит, он со своими людьми к нам присоединился в деле защиты Родины завтра, у этого вот моста. Лейтенант сначала продолжительно и упорно отнекивался, но не потому, что трусили они или воевать не хотели. Наоборот, их сводная группа из бойцов пехоты, минометчиков, пары артиллеристов и молоденькой девочки санинструктора — это все, что осталось от разгромленного в хлам стрелкового полка. И держались они на своих позициях до последнего, пока патроны были. А потом этот самый лейтенант, сам уже будучи раненым, смог собрать своих уцелевших бойцов и прорваться на уничтоженный командный пункт полка, где до смерти перепуганная девочка-санинструктор перевязывала умирающего комполка. Там он и получил последний приказ — сохранить знамя полка и вынести его к своим, в штаб дивизии, чтобы полк потом возродить. А по пути к нему и его бойцам присоединились минометчики, пара конных разведчиков и прочие, кто от полка остался...

Командир, как послушал его рассказ, сначала помолчал, желваки на скулах катая, а потом и говорит.

— Ну что ж, лейтенант, приказать тебе и твоим людям я, как старший по званию в боевой обстановке, могу, но не хочу и не буду. Знамя полка спасти — оно, конечно, дело святое и задача почетная. Только вот еще что тебе скажу — совсем недавно перед вами по этой же дороге беженцы прошли. Усталые, измученные женщины, дети и старики, которых наша армия, и ты в том числе, должны были защитить от врага еще на границе. Но не смогли, не защитили... — И завтра по этой же дороге, через этот вот мост, следом за ними вдогон пойдет вражеская моторизованная пехота. А раз пойдет, то, скорее всего, догонит — скорости передвижения у них ведь несопоставимы. Сам понимаешь, что тогда с беженцами будет... — А ведь им, этим несчастным, изнуренным людям, бредущим в неизвестность, — им все равно, кто завтра на этом мосту несущихся за ними фашистов остановит, и из какого полка он при этом будет, главное, чтобы остановили! Понимаешь, лейтенант — все равно им, кто и из какого полка, лишь бы долг свой воинский эти солдаты выполнили...! — А вот тебе, как я понимаю, не все равно, как и где Родину защищать, и ты за нее сражаться только в своем полку согласен, а по-другому никак, получается. — Ну, твое дело, тебе потом с этим жить...

Сказал он те горькие слова, и отошел от лейтенанта к танку, а мне на ходу распоряжение отдал, чтобы я, значит, из реквизированного грузовика лейтенанту и его бойцам продукты выдал, обмундирование, если кому нужно, ну и чего там еще им надобно будет, и пусть себе дальше идут, знамя свое спасают. А я, как к лейтенанту подошел, смотрю — он тоже весь на нервах, глаза бешеные — царапнули его слова нашего Командира. Да и шутка ли сказать, я сам, как представил, что не сдюжим мы завтра, и немцы до беженцев доберутся — чуть зубы себе не раскрошил от злости и ненависти. Но лейтенанта, честь по чести, вежливо, пригласил в кузов, продукты и прочее выдавать. А он, как изобилие наше увидел, сначала удивился, потом выспросил меня про то, как этот грузовик здесь оказался, а потом задумался, решение для себя принимая, сплюнул злобно и пробормотал, что он не такая сволочь, как тыловик давешний, да и бегать от немца уже хватит, набегались. Поднял глаза, меня рядом обнаружил, а потом вдруг улыбнулся, весело так, и говорит: "А что, старшина, прав ведь твой Командир — какая разница, где и как Родину от врага защищать!". Вылез он из кузова, скомандовал своим людям, которые все это время дисциплинированно ждали на обочине дороги, отойти дальше под деревья и там на отдых располагаться, а сам к танку направился, к Командиру нашему в подчинение определяться.

Надо сказать, товарищ старший политрук, что с лейтенантом эти пехотным нам сильно повезло — это потом и Командир неоднократно повторял. Очень он грамотным и инициативным воякой оказался, Командиру сильно помогал и многие трудности на себя даже без просьб или указаний брал. Вот, к примеру, сразу же после нашей встречи на дороге, когда все уже решено было — люди его накормлены, на отдых расположились. Казалось бы — ну и ты приляг, отдохни немного перед завтрашним боем. Но нет — лейтенант, как тот любопытный барсук, снова полез в кузов грузовика и давай там шебуршиться, в имуществе тыловика копаться, полезное для своих бойцов и для завтрашнего боя выискивая. Потом танк наш внимательно осмотрел, чуть ли не обнюхал, Командира на предмет его технических характеристик, бронезащиты и огневых способностей выспросил. И только тогда на пару часов подремать улегся.

А Командир, очень довольный тем, что такая крепкая и сплоченная боевая группа к нам присоединилась, далее с удвоенным рвением людей подбирать стал. И к рассвету насобирал еще до полувзвода пехоты с двумя сержантами, пару артиллеристов, трех минометчиков и пять пулеметчиков, причем не просто бойцов, с пулеметом знакомых, а именно пулеметчиков, обученных вплоть до обращения со станковыми пулеметами и стрельбы с закрытых позиций. И с ними в придачу достались нам 82-мм батальонный миномет, жаль, без боекомплекта, пару ручников ДП-27 и станковый "Максим" на колесном станке, почти без патронов, но этого добра у нас в достатке было. Особо Командир танкистов выискивал, ну да это и понятно — танков-то у нас, исправных, боеготовых, изрядно на складе имеется, а в бой их вести пока некому... так вот, и танкисты нашлись, что боевые машины свои в боях потеряли и теперь "безлошадными" вместе с пехотой по дороге отступали. Не так чтобы много их было, или для всей нашей боевой техники достаточно, но за ночь семеро танкистов мимо нас шли, и все семеро, как про танки услышали, без раздумий к нашему отряду присоединились. Ну, а с рассветом началась у нас предбоевая суета.

Лейтенант Васильев с первыми лучами на ногах оказался, доложился Командиру, получил под свое командование всю пехоту. И боевую задачу по организации на нашем берегу эшелонированной оборонительной позиции с широкими флангами и максимально возможной полевой фортификацией. После чего отеческими похлопываниями и тихими ласковыми матерками поднял сержантов, и пока они будили своих старых и новых бойцов — уж сколько кому поспать выпало — сам порысил на берег, позицию осматривать. Вернулся, характеристиками и оборонительными условиями окружающей местности очень довольный, и давай во главе своих бойцов земляными работами заниматься, что твои кроты. Вдобавок к своему штатному шанцевому инструменту ободрали они с нашего танка лопаты, ломы, топор да двуручную пилу, и через пару часов наш берег уже было не узнать. Окопы полного профиля и неглубокие траншеи для переползания между ними, причем в две линии, по флангам пулеметные гнезда, щели для укрытия от артобстрела и бомбежки..., явно лейтенант в Первую мировую хорошо повоевать успел, понимал он толк в пехотной фортификации, безусловно, и то понимал, что хорошо окопанная пехота кому хочешь крепкий орешек. Даже блиндаж небольшой, в один накат, из ранее сваленных нами деревьев, умудрились его бойцы в сторонке успеть сварганить, для возможных раненых и девчонки-санинструктора. Ну, а как закончили они себя окапывать, помогли нам в дальнейшем обустройстве позиции для танка — вырыли запанной окоп для него, капонирного типа, с боковыми земляными обваловками по башню и возможностью въезда-выезда как спереди, так и сзади. И маскировочную сеть из штатного оснащения танка поверху натянули, чтобы, значит, его в этом окопе от бомбежки и артобстрелов крупным калибром прятать.

Обоих разведчиков на отдохнувших за ночь лошадях Командир задействовал по специальности — отправил по окрестностям проехаться, кого или чего полезного поискать. Всех артиллеристов, танкистов и часть минометчиков вместе с их бесполезными сейчас 120-мм минометами — боекомплекта-то нет — Командир на наш склад отправил, прямо на грузовике реквизированном, и каждому из них свою задачу наметил. А вот 82-мм миномет и пару минометчиков оставил, надеясь при удаче у немцев боекомплектом разжиться — мины от их 81-мм миномета к нашему подходили, пусть и чуть снижая характеристики стрельбы.

Пулеметчики, кроме двух, что в малые пулеметные башни танка сели, тоже в распоряжение лейтенанта Васильева пошли и тот, обрадованный таким ценным приобретением, их тоже же загрузил, что называется, по полной. Пока остальные бойцы землю рыли, выделил он каждому пулеметчику по два помощника с ручниками, — у нас-то переделанных в ручной вариант ДТ-29 в достатке было — для обучения и руководства потом ими в бою. А станковый "Максим" пока в резерве оставил, но и на него пару бойцов в обучение выделил. Командир эту деятельную суету пехоты наблюдал с легкой одобрительной улыбкой, и даже не вмешался ни разу, не поправил, а только, как увидел, что лейтенант организовал обучение пулеметному делу, так и обоих пулеметчиков из танка тому в помощь отправил, временно. Ну, а я тоже без дела не сидел, сначала заряжающим тренировался, потом помогал запасной окоп для танка рыть. В общем, часам к семи утра, когда солнышко уже и припекать потихоньку стало, закончили мы полностью оборудование позиций, и Командир, похвалив всех и отдельно перед строем поблагодарив лейтенанта, разрешил отдыхать на позициях, подремывая посменно...

Первый бой — не бой даже, а так, первое боестолкновение с противником — у нас произошло, как Командир и говорил, уже довольно поздним утром. Мы уже и отдохнули чуток, и сухим пайком перекусили, противника ожидаючи. Потом я наблюдение вел, а Командир с пушкой танковой тренировался, прицеливание и быструю наводку отрабатывал. Смотрю — выскочили из-за поворота с десяток мотоциклов немецких, из них три мотоцикла с колясками, по три бойца, причем в двух из них пулеметчики, а остальные без колясок, на двух ездоков. И идут они по дороге, словно вообще никакой опасности нет, или праздник у них какой — те, что с колясками, по центру дороги идут, пулеметы у них в небо задраны, пулеметчики ноги наверх, на коляски положили, отдыхают, значит. А двухколесные мотоциклы, что впереди, перед ними, вообще идут без строя и порядка, по дороге с края на край вихляют, гоняются друг за другом, песни горлянят или перекрикиваются между собой — из-за дальности не разобрать. И почесали они таким порядком по дороге прямо к мосту — не останавливаясь, не наблюдая местность в бинокли, не особо даже и по сторонам поглядывая, явно не ожидая встретить никакого сопротивления, до того обнаглели, сволочи.

Командир, как все это безобразие в башенный панорамный перископ разглядел, только хмыкнул довольно, а потом пробормотал в том смысле, что несколько годных мотоциклов, да если еще и с пулеметами, нам в хозяйстве кстати будут. И через посыльного велел передать лейтенанту Васильеву, чтобы его бойцы, а особливо пулеметчики, очень аккуратно по мотоциклистам стреляли, стараясь технику не повреждать. А сам в пулеметные башенки команду продублировал, и медленно так, орудийную башню довернул, приготовился. Вот так вот, когда беспечные "победители" на подъезде к мосту сбросили скорость, по ним и отработали, и с фронта, и с флангов, а перекрестный пулеметный огонь с трех сторон, да почти в упор, да еще на неподготовленного противника — это, доложу я Вам, товарищ старший политрук, страшная сила. Ну, и покрошили мы тех мотоциклистов в считанные секунды — некоторые особо медлительные в прицеливании бойцы из своих винтовок и выстрелить то не успели, как все закончилось, только мотоциклы моторами ревут, между собой кучу-малу образовав. Командир от такого результата в возбуждение пришел, меня оставил в башне, дорогу до поворота наблюдать, а сам из танка выскочил и к лейтенанту, чтобы, значит, тот своих бойцов на тот берег организовал, и всю технику — и целую, и битую, а также оружие, боеприпасы, документы и прочее ценное к нам перетащили. Да побыстрее, а то за мотоциклами подкрепление может появиться, не успеем трофеи освоить. А он в танке, прикрывать будет, если что. И обратно в башню, к пушке, а меня теперь наоборот, наружу, технику под деревьями маскировать да осматривать, на предмет технического состояния.

Что сказать, с мотоциклистами теми, и с техникой их, очень удачно тогда получилось — два трехколесных мотоцикла из трех и еще четыре двухколесных полностью исправными оказались, а из остальных еще два восстановить можно было, за счет остальных — все-таки немцы, хоть и фашисты проклятые, но технику качественную и надежную делать умеют. А вот пулемет исправный только один остался, второй при кувырке мотоцикла, когда водителя убили, погнулся сильно и в негодность пришел. Ну и в довесок к пулемету достались нам еще пара автомата немецких, под пистолетный патрон, еще два пистолета, с пулеметчиков, и винтовки немецкие, под два десятка штук. А еще пара биноклей, патроны, продукты и разное другое полезное военное имущество, что в багажниках и навесных ящиках мотоциклов имелось.

Командир, когда мы трофейную технику подальше от наших боевых позиций разместили и замаскировали, выходить уже не стал. Принял от лейтенанта доклад о наличии и состоянии трофейного вооружения, распорядился его к делу приспособить, а следы боя по возможности прибрать, потом от меня — о состоянии мотоциклов, затем меня снова в башню к перископу, дорогу наблюдать, а сам собранные с немцев документы просмотрел — он, оказывается, по-немецки понимал. И удовлетворенно пробормотал себе под нос: "Ну, кто бы сомневался — разведывательный батальон 18-й танковой дивизии Вермахта. Ну-ка, что там у них, в разведбатах панцерваффе, сейчас имеется? Само собой, мотоциклы, из них примерно треть с колясками и пулеметами в них. Из бронетехники — танков у них сейчас в штате нет, разве что прикомандированные... да даже если бы и были, нашему экранированному монстрику, да в окопе, они не особо страшны. Есть колесные броневики, и их много, порядка тридцати машин на батальон. Легкие, двухмостовые, полноприводные броневики на специальном военном шасси, в пулеметном и пушечном вариантах. Максимальная огневая мощь пушечных — 20-мм скорострелка с кассетным заряжанием. Это очень хорошие машинки, и я бы от них в своем отряде не отказался, но сейчас нашему танку они вообще не соперники. Есть и тяжелые восьмиколесные, у тех броня потолще, а проходимость получше, но вооружение такое же, да и мало их. Есть еще штатная артиллерия: батарея ПТО из трех 37-мм пушек, и две 75-мм пехотные пушки, — это уже посерьезней, но и тут все зависит от конкретных условий боя. Ну, и пехота, само собой, причем вся она в этом разведбате моторизованная, на грузовиках и мотоциклах, общим количеством под шестьсот человек. А у пехоты, соответственно, и штатные средства огневой поддержки: 50-мм минометы, противотанковые ружья, пулеметы, которые и как станковые, и как ручные могут бой вести. Вывод — для нас, учитывая преимущества нашей оборонительной позиции и насыщенность пулеметным вооружением, ничего особо серьезного, мы против таких сил несколько дней обороняться можем, если они на нас только по фронту, то есть через мост, наступать будут. Есть, правда, два неблагоприятных момента: высокая насыщенность таких батальонов средствами связи и привычка этих разведывательных засранцев активно упомянутыми средствами связи пользоваться, чуть что, вызывая артиллерийскую поддержку или штурмовую авиацию. Ну да ничего, маскировка у нас, что с земли, что с воздуха, близка к идеальной — повоюем...!".