Правда сильных

Ощущение чего-то... непоправимого... жуткого, нахлынуло вдруг, вышибая из головы всяческие мысли, оставив один только животный ужас... А в следующее мгновение окружающие горы словно вздохнули. И я, буквально всем своим естеством ощутил, как вся эта неимоверная громада пришла в движение. Земля толкнулась в ступни сбивая с ног, и я грохнулся на колени, на автомате схватившись за мелькнувшую перед самым лицом руку Хона, уже заваливавшегося назад... И полетел вниз вместе с ним.

Мощный рывок едва не выбил мне плечи из суставов. Я заорал от боли, но сумел удержаться за выступ, попавшийся под руку в последний момент. И с трудом, но потащил Хона наверх, мертвой хваткой вцепившись в его ладонь. Парень пытался упереться во что-нибудь ногами, хватался непослушными пальцами правой за траву и корни... И соскальзывал, каждый раз едва не сдергивая меня вниз!

— Хватайся! — я сам бесполезно шарил ногами, пытаясь найти хоть какую-нибудь опору, на продолжавшем сотрясаться склоне. — Хватайся!!!

Грохот забивал уши, и я попросту не слышал, что он там кричал в ответ. Да я даже себя самого не слышал. Зато отчетливо ощущал, как начинают соскальзывать пальцы на выступе, как с каждой секундой становится все тяжелее удерживать Хона. И как боль все сильнее простреливает плечи гарантируя, что я полечу с обрыва следом за ним...

Высунувшийся над краем обрыва Манур, без слов вцепился в мою руку и одним рывком буквально выдернул нас обоих наверх. И, схватив за шиворот, отволок подальше, умудряясь не терять равновесие от продолжающихся подземных толчков.

— Живы? — цепкий взгляд серых глаз обшарил нас с Хоном. Не обнаружив видимых повреждений, охранник кивнул сам себе. — Живы... Чин, надо проверить что в лагере творится, — обернулся он к напарнику, напряженно смотревшему в сторону огромного облака пыли, вспухшего сейчас на месте стоянки. — За этими двумя присмотри, чтобы не грохнулись обратно. И повнимательнее, а то еще деру да... хр-раа!!!

Непонятно, когда успевший подняться на ноги, Хон вдруг плавно и очень быстро скользнул вплотную к попытавшемуся отшатнуться Мануру. Перекочевавший из ножен на поясе охранника в левую ладонь парня, тесак ударил бывшего хозяина под нижнюю челюсть, оборвав речь на полуслове. Подшаг вперед, и Хон врезался в мужика правым плечом, сбивая с ног. А выдранный из раны тесак промелькнул в воздухе, врубившись лучнику в грудь по самую рукоять. Безмолвно разинув рот, тот пошатнулся и рухнул на колени, медленно завалившись набок.

Оху...

— Луком умеешь пользоваться? — оборвал мой ступор Хон, торопливо сдиравший с Манура пояс. — Яр, не стой, забери оружие со второго!

А? Тряхнув головой, я торопливо двинулся к охраннику, усилием воли задвигая как можно дальше панику и растерянность. Потом, все потом, сейчас надо взять оружие и валить отсюда... А куда, кстати?

— Нет, не умею, — сообразил, наконец, ответить на заданный вопрос.

— Плохо. Но, все равно возьми и его тоже, — приказал Хон.

Блевать при виде еще сочившегося кровью трупа меня не тянуло. Брезгливость разве что шевельнулась где-то внутри. Очень глубоко. Вытравили за почти полтора года на руднике, в том числе и кулаками надсмотрщиков. И уж сожалеть, а тем более раскаиваться в смерти этих двоих я точно не собирался.

Попытка вырвать нож из раны ни к чему не привела, очень уж крепко засел. Это с какой же силой надо было метнуть, чтобы пробить толстую кожанку, да еще и ребра — Хон ведь ему прямо в солнечное сплетение тесак загнал!.. Ну, вот пусть сам и достает теперь. Стащив с трупа перевязь с коробкой для лука — как она называется... неважно! — и колчан с десятком стрел, спрятал оружие внутрь и взялся за ремень. Нож, дубина, лук — я теперь вооружен и очень опасен. Хе-е... Боже, какая хрень в голову лезет!

— Что дальше? — спросил я Хона, как раз вытиравшего нож о одежду лучника.

— Дальше, нам туда, — махнул он рукой вперед по дороге. Облако пыли уже изрядно осело, а с места стоянки доносились крики.

— Зачем? — соваться к, возможно, еще живым надсмотрщикам очень не хотелось.

— Затем, что с дороги нигде не свернуть, до самого рудника, — покачав тесак в ладони, Хон сунул его в ножны и посмотрел на меня. — Через реку мы там нигде не сможем перебраться и на стену не влезем.

Черт. Черт! Как же хреново-то!

— Если придется драться — не сомневайся, бей сразу и насмерть, понял? — подойдя в упор ко мне, веско произнес Хон. А глаза бешеные. — Нас щадить не станут.

— Понял, — выдавил я. Куда ж ты подевалась-то, злоба моя и готовность убивать?

Страшно до одури, но парень прав. И я не хочу возвращаться на рудник. Ни за что! Лучше сдохнуть сразу... Все равно, больше одного раза не убьют.

— Понял, — повторил уже увереннее. Я не буду сомневаться.

— Хорошо, — он кивнул и двинулся вперед, не прекращая говорить. — Достань лук, и стрелу наложи. Когда скажу — выстрелишь. Даже если не попадешь, не страшно, может хоть напугаешь немного. Вперед меня не суйся, добивай тех, кого я не успею... Если меня убьют, просто убегай.

Я молча кивал, запоминая и, одновременно, пытался правильно наложить стрелу на тетиву. В башке был полнейший сумбур и оставалось только надеяться, что ничего не перепутаю, не облажаюсь... и не всажу Хону стрелу в спину.

Подземные толчки уже прекратились, а накрывавшее место стоянки пыльное облако почти осело, давая возможность увидеть огромный завал, накрывавший почти весь лагерь. Возле перевернутой и наполовину засыпанной телеги, вполоборота к нам, Мунч остервенело пинал валявшееся у него в ногах тело. А перед ним, почти у самого края дороги, замерли четверо каторжников, во главе со Стариком.

— Бросили камни, суки! И на землю легли! — ощерившись, прорычал Мунч и, пинком отбросив от себя скрюченное тело, левой рукой выдрал из ножен тесак. — Мордами вниз, я сказал!

— Господин, не надо, сейчас, они все сделают... не надо, господин, — испуганно вскинув перед собой руки и сделав несколько шагов вперед, запричитал Старик, бросив в нашу сторону быстрый взгляд.

— Заткнись, гнида, и стой на месте! — рявкнул Мунч.

— Сзади! — за повозкой возился еще один охранник, пытавшийся кого-то откопать прямо руками. Бросив свое занятие, он сейчас замер, напряженно следя за нами.

Мунч резко обернулся, не выпуская при этом из поля зрения каторжников. И выглядел он в этот момент по-настоящему жутко — грязное, залитое кровью лицо казалось перекошенной яростью маской.

— Оружие бросьте и мордами в землю! Иначе убью, — процедил он.

Отвечать мы, понятное дело, ничего не стали. Хон так и вовсе снял с пояса дубину и, перехватив ее левой рукой, правой потянул из ножен тесак. Еще и шагу прибавил, не оставляя никаких сомнений в своих намерениях. Мунч прошипел что-то неразборчиво, а лицо у него в этот момент стало совсем бешеным.

— Господин, господин, не волнуйтесь, они просто не поняли! — голос Старика ушел уже чуть ли не в ультразвук, буквально ввинчиваясь в череп, не позволяя себя игнорировать. А останавливаться он и не думал, короткими шажками приближаясь к охраннику. И, не оборачиваясь, буквально зарычал каторжникам. — Бросьте камни!

И они бросили. Мунч рванулся в сторону, закрывая локтем лицо, и тут же с диким воплем покатился по земле, когда смачно влепившийся в правую ногу камень, перебил ему колено. Попытался подняться, одновременно отмахиваясь ножом от непонятно как успевшего подобраться в упор Старика, но тот легко уклонился, перехватив и до хруста вывернув руку. Еще один наполненный болью крик, и клинок сменил хозяина.

Выскочивший из-за телеги второй надсмотрщик с невнятным воплем метнулся к Старику, замахиваясь дубинкой. Тот шагнул навстречу, обманчиво легко увернувшись от удара, и коротко двинул кулаком в открытый правый бок. Мужика буквально пополам сложило! Грохнувшись на колени, охранник с хрипом уткнулся лбом в землю, да так и замер, не способный защититься от добивающего удара в затылок.

Выпрямившись, Старик неспешно подошел к неподвижному телу, которое не так давно пинал Мунч и, проверив пульс на шее, досадливо покачал головой. Скорчившийся возле телеги надсмотрщик заметно напрягся, когда каторжник присел рядом на корточки и, нехорошо улыбнувшись, молча протянул к нему раскрытую ладонь.

Мунч, пару секунд смотрел на нее, после чего, поморщившись от неловкого движения, полез за пазуху и вытянул кольцо с парой ключей на нем. Раздраженно скривился, и с явной неохотой опустил его на протянутую ладонь Старика. Тот, быстро разобравшись со своими кандалами и ошейником, перебросил ключи подошедшим каторжникам. Кивнул на труп охранника.

— Рун, шмотки с тела прибери и в телеге пошарь, что полезного есть, — приказал он одному из подчиненных, после чего перевел взгляд на двух других. — А вы гляньте, кого он там отрыть пытался. Если еще живой — добейте. И вообще, проверьте, может кто из наших там, где торчит... Ключи мне, — сделал он призывный жест ладонью, одновременно покосившись в нашу с Хоном сторону. После чего вновь обратил внимание на надсмотрщика.

— Мунч, ты как умереть хочешь — легко или плохо? — поинтересовался он, совершенно спокойно, чуть нависнув над мужиком.

— Ты что задумал? — прохрипел тот.

— У меня есть к тебе несколько вопросов. Ответишь честно и полно — мучать не буду, — ответил каторжник. И взмахом ладони подозвал нас с Хоном поближе.

Покосившись на меня, напарник помедлил, но все же двинулся вперед, правда уже не так уверенно и быстро, как прежде. Ну, а мне ничего не оставалось, как двинуться за ним следом. Хотя, будь моя воля, свалил бы куда подальше — молниеносная расправа над охранниками этим, с виду безобидным старичком, впечатляла.

— Ну, а что насчет вас, ребятки? — поднявшись на ноги, поинтересовался Старик, дождавшись, когда мы приблизимся. — Пойдете с нами?

Прищуренные, выцветшие глаза смотрели неожиданно цепко, а от сквозившего в голосе дружеского участия, натурально пробирало до самого нутра. Жуткий старик, ну его нахер, я лучше здесь останусь, чем с таким вместе хоть куда-нибудь пойду!

— Нам есть куда возвращаться, — не знаю, испытывал ли Хон то же, что и я в этот момент, но виду не показывал. Но, скорее всего да, раз уж за меня все сразу решил.

— Вот, как, — Старик провел пальцем по левой скуле, и подбросил ключ на ладони.

Хон весь подобрался, словно перед прыжком, не спуская глаз с ключа. Да и я тоже напрягся, готовясь выстрелить — а ну как в реку его сейчас запулит, козел старый! Дед же, будто издеваясь, изображал задумчивость, не переставая подкидывать ключ.

— Ну, добро. Держи тогда, — выдал он вдруг, перебросив железку Хону. — Шмотки с тех двоих можете себе оставить, едой тоже поделимся, что найдем... Убивать вас не буду, в память о совместном труде, просто разойдемся и забудем друг о друге.

Хон медленно кивнул, настороженно глядя на старика, словно ожидая подвоха и расстегнул свой ошейник, после чего помог мне.

— Ну, вот и славно, — усмехнулся Старик. И махнул рукой, разом утратив к нам интерес. — Идите пока отсюда. Незачем вам слушать, о чем мы тут разговаривать будем.

Ну, мы и пошли — молча и не оглядываясь.

А пока шли, в голове набатом стучала единственная, зато такая прекрасная мысль.

Свободен!

Глава 2

— Стой уже, — прохрипел я, тяжело привалившись к дереву. И тут же сполз по нему на землю — ноги просто не держали.

Прежде я считал себя очень выносливым, и не без оснований — когда день за днем толкаешь к отвалу битком забитую пустой породой тележку, то либо сдохнешь, либо сам станешь двужильным. А я эту проклятую тележку почти год таскал! Последние шесть месяцев так и вовсе вместе с этим вот гадом. И все равно, ноги будто отваливаются от усталости, а ему хоть бы хны, даже уставшим не выглядит. А ведь у него за спиной еще и мешок висит, как и у меня — Старик не стал жадничать, поделился неправедно нажитым скарбом. Мертвым-то оно все равно уже без надобности.

Хон, не отвечая, покрутил головой, осматривая небольшую поляну, на которую мы выбрались. Постоял, а потом и вовсе зачем-то обошел ее по кругу, внимательно глядя себе под ноги и прислушиваясь. И только после этого подошел ко мне.

— Ты неправильно дышишь, — прислонившись плечом к дереву, сообщил он. — Прерывисто, невпопад с движением тела. От этого каналы забиваются, усталость копится быстрее. Тоуки должна свободно циркулировать по телу, равномерно снабжая энергией все внутренние органы.

— Какая еще... нахрен... тоуки? — простонал я. Левый бок дергало так, словно там почки в узел пытались завязаться.

— Средоточие жизни — энергия тоуки, — удивленно хлопнул себя по животу Хон. — Ты что, правда не знаешь? Из какой глухомани ты вылез вообще?

— Тебе лучше не знать, — огрызнулся я в ответ, и прикрыл глаза, прижавшись спиной к дереву. — Вранье все это.

— Ну, на меня это "вранье" действует, — хмыкнул тот. И, коротко глянув на скрытое листвой небо, продолжил. — Через пару часов начнет темнеть уже, нужно до того успеть найти место для ночлега и воду. Отдыхай пока, я пробегусь вокруг, посмотрю.

Я устало кивнул, не открывая глаза. Отдых сейчас будет в самый раз.

— Кстати, сильно не расслабляйся, — уже двинувшийся было прочь, Хон обернулся ко мне. — В горах много хищных зверей — волки, медведи. Если учуют, могут напасть. Хуже только манур, от этого и на дереве не спасешься.

— Манур? — удивился я, вспомнив надсмотрщика.

— Ну-у... большой, полосатый, — замялся, подбирая слова, Хон.

— Тигр, что ли? — теперь настала очередь напарника удивленно таращиться в ответ, потому как произнес я это по-русски. М-да, а как оно на хинну-то будет, я и не знаю... Чувствуя себя идиотом, растопырил пальцы "кошачьими лапами". — Мяу?

Хон пару секунд смотрел на меня, а потом заржал.

— Не, "мяу" — это лурим, — он развел руки в стороны. Существо, по размерам, выходило примерно с кошку, может она и есть. Да и плевать, не до того мне сейчас. — А манур, вот так, где-то, — чиркнул он себя ладонью по ребрам.

— Это он сидя такой? — зачем-то уточнил я, нервно глянув по сторонам.

— Ага, щас, — злорадно оскалился Хон. Но, видимо не удержавшись, тоже огляделся вокруг. Мотнул головой и уже без усмешки, продолжил. — Это они стоя на всех лапах такие. Правда, не все только матерые, но тебе и однолетки хватит. Так что внимательно по сторонам гляди и ори громче, если кого заметишь. Может услышу и успею помочь.

Я только хмыкнул на последнее утверждение — выходить против тигра, пусть и молодого, с одним лишь тесаком, учитывая, что он и сам далеко не взрослый мужик? Это самоубийство. Проигнорировав мой скепсис, Хон махнул рукой и ушел.

А я остался на поляне, старательно отгоняя поганую мыслишку о том, что напарнику попросту осточертело возиться с "балластом", и он решил избавиться от меня таким вот макаром. За все полгода нашего знакомства, Хон ни разу не дал поводов думать, что он способен на подобное. Может, оно и наивно, но хочется верить в лучшее. И не только потому, что один я отсюда вряд ли выберусь. Посмотрим, в общем.