Чужой Среди Своих, Главы 21, 22, эпилог

— Что пожелаете?

Не обращая на него внимания, я обратился к графине.

— Настя, давай купим тебе колечко.

Она бросила на меня удивленный взгляд, потом провела глазами по витрине и ткнула пальчиком: — Мне вот это нравится.

Продавец, улыбка которого стала еще шире, тут же открыл витрину и достал кольцо.

— Отличный выбор! У вас, госпожа, замечательный вкус! Бриллиант 16 карат! Вот, пожалуйста, примерьте!

Взяв в руки кольцо, надел ей на палец и по какому-то наитию, неожиданно для себя, сказал:

— Графиня Анастасия Мазовецкая, выходите за меня.

Она вздрогнула, но уже в следующую секунду на ее щеках расцвел румянец, а в глазах заискрилась радость. Прошло несколько долгих для меня мгновений, пока она не произнесла: — Я люблю тебя, Алекс.

Больше в этот день мы не ходили по магазинам, а вернулись домой, а еще через неделю поженились. На радость Анастасии я взял ее фамилию, тем самым безумно обрадовав ее, хотя в первую очередь исходил из чисто практических соображений. Во-первых, считал, что у моих будущих детей должна быть настоящая фамилия, а не фальшивая, а во-вторых, не лишне было еще раз замести за собой следы. Древний род и графский герб были для меня такими же несущественными атрибутами, как ордена и медали. Я был по жизни прагматиком, реалистом, не оставляющим ничего на волю случая, за исключением одного момента в моей жизни. Неожиданно вспыхнувшая любовь и такая же неожиданная женитьба.

Когда моя "медовая" неделя пролетела, я приступил к осуществлению второй половины своего плана, назначив встречу своим работникам, в одном из многочисленных кафе Цюриха своим "работникам". Вальтер, теперь я знал его настоящее имя — Отто Шульц, пришел первым. Свежевыбритый, благоухающий одеколоном, в модном пальто, он являл собой тип гангстера средней руки. Несмотря на то, что он столько лет стоял на страже закона, тесное общение с криминальным миром наложило на его внешность свой отпечаток. Даже его флегматичный, немного сонный вид, не мог прибавить его чертам лица благонамеренности или доброжелательности. Поздоровавшись, он заказал бокал пива, он стал ждать, что я скажу. После того, как он соединился с семьей, я пару раз приходил к нему в гости на семейные ужины. Нетрудно было увидеть, что жена и дети его любят и они очень счастливы.

Несмотря на то, что их пути с Вальтером на какое-то время сошлись, швейцарец был его полной противоположностью. На встречу, он пришел с помятым лицом и легким запахом перегара. В отличие от немца-семьянина Карл явно не терял времени, предаваясь радостям жизни, которые могут дать такому человеку как он, пьяные загулы и бордели. Карл был уголовником по жизни и смотрел на окружающий его мир только с точки зрения вора и контрабандиста. В отличие от Вальтера, с которым я собирался работать и дальше, это был ненадежный и подлый человек, поэтому, рано или поздно, я собирался с ним расстаться.

— Парни, у меня для вас новость. Как ее воспримите — дело ваше. Я иду добровольцем в американскую армию.

Оба моих сообщника быстро переглянувшись, а затем снова уставились на меня, пытаясь понять по выражению моего лица, что это босс такое говорит. Шутка? Или он это всерьез?

— Это мне нужно для нового дела. Если все хорошо получиться, то мы сможем заработать хорошие деньги.

Карл посмотрел на Вальтера, который спокойно прихлебывал пиво, словно этот разговор его совсем не касался, но по его лицу ничего нельзя было понять. Тогда он решил уточнить:

— Это то, чем мы до этого занимались?

— Все подробности — на месте.

— У меня нет желания идти на войну. Я слышал, что гитлеровцы недавно задали жару американцам и англичанам. Нам точно не придется стрелять, Алекс?

— Не смеши. Как я могу такое обещать?

— Мне все это не нравится. Ты как Вальтер?

Тот оторвался от пива и с усмешкой посмотрел на швейцарца.

— Ты что, трусишь?

— Нет, но умирать в свои молодые годы не собираюсь. Мне и тут неплохо. Думаю, остальное вы уже обсудите без меня. Я пойду.

— Запомни на будущее: лишнее сболтнешь — убью.

— Запомню.

Я проводил его взглядом, потом повернулся к немцу: — Ты как?

Тот пожал широкими плечами: — Меня все устраивает.

ГЛАВА 22

Спустя три недели мы с Вальтером уже числились рядовыми в транспортной роте 7-ой американской армии. Чтобы попасть не рядовым на фронт, а именно в то подразделение, которое мне надо, мне пришлось заплатить неплохие деньги. Один из них, которому я дал взятку, капитан Алек Карпентер, стал нашим командиром. Он был человеком с бледным худощавым лицом, тонкими бесцветными губами и колючими глазами. Под стать ему был сержант Питер Браннел, который был постоянно раздражен и всем недоволен. Из солдат нашего взвода я больше всех сошелся с капралом, механиком Томасом Мазетти, американцем во втором поколении. Разбитной, веселый парень с густой шевелюрой.

Чуть позже, мне стало известно, что послужило второй причиной нашего зачисления в автороту. Знание немецкого языка. При этом меня удивил Вальтер, который, как, оказалось, мог сравнительно неплохо изъясняться на английском языке. Он объяснил это тем, что Гамбург, его родной город, являлся международным портом, где швартовались корабли со всего мира, а так как по службе ему приходилось часто иметь с иностранными моряками, то поневоле научился говорить.

— И сколько лет ты работал в полиции? — спросил я его.

— Семнадцать. Еще могу качественно ругаться на четырех языках — добавил он со смешком.

Через три дня нас с Вальтером вызвал капитан и представил лейтенанту Джефу Питерсу, который являлся заместителем командира роты и одновременно снабженцем. С первых слов капитана, я понял, это тот человек, что мне нужен.

— Парни, я думаю, что вы не против, чтобы немножко подзаработать, — бросив короткий взгляд на Вальтера, я кивнул головой в знак согласия. — Тогда у меня к вам будет деловое предложение.

После чего Карпентер рассказал нам, что собирается торговать с немцами. Оказалось, что у лейтенанта Питерса родной дядя, имея высокий чин, сидит на продовольственном снабжении американской армии. И как оно бывает у снабженцев, накопил некоторые излишки, которые готов поменять на золото и драгоценности, но так как сам заниматься этим не может, то решил возложить торговые операции на своего племянника. Затем капитан расписал обязанности каждого. Лейтенант привозит продовольствие, сигареты и алкоголь для обмена, капитан дает транспорт и соответствующие документы, а мы с Вальтером будем переводчиками в сделках с немцами. С нами будет ездить сержант Браннел, который, как нам объяснили, в свое время работал в ювелирном магазине и неплохо разбирается в подобных побрякушках. Следующие два месяца, вплоть до 9 мая 1945 года, я занимался противной и унизительной для меня работой, но так было нужно для дела, поэтому, скрипя зубами, выполнял то, что от меня требовали. Единственным плюсом было полное освобождение от дежурств, что вызвало неприязнь со стороны солдат нашей роты. На что мне было, собственно говоря, плевать.

Наша рота располагалась где-то в двадцати километрах от зоны оккупации советских войск. На границе зон находился небольшой немецкий городок, где организовался рынок, на котором торговали все, у кого был товар. Мы с Браннелом нередко ездили туда, с разрешения капитана, для ведения торговых операций. Я был водителем и переводчиком, а сержант занимался непосредственно оценкой товара и торговлей.

Остановив "Виллис" в тридцати метрах от городской площади, рядом с ратушей, я остался в машине, сторожить привезенный нами товар для обмена, а сержант привычно ввинтился в круговорот из торговцев и покупателей, воришек, нищих, просто любопытных и естественно, мальчишек. Немцы на этот воскресный рынок съезжались со всех окрестностей, чтобы обменять то, что представляло хоть какую-то ценность, на продукты. Если русское командование ответственно подошло к местному населению, наладив горячее питание, организовывая комитеты местного самоуправления, налаживая производство и тем самым обеспечивая рабочие места, в то время как американцы пустили это дело на самотек, не собираясь заниматься налаживанием жизни немцев. Их задачи ограничивались соблюдением комендантского часа и патрулированием местности, да военная полиция время от времени утраивала облавы на мародеров и бандитов. Вот и сейчас на другой стороне площади стоял грузовик, рядом с которым стояло трое военных полицейских. Все они крупные, плечистые парни с квадратными подбородками. Еще четверо или пятеро таких сейчас ходили по рынку в поисках продавцов вещей, которые являются имуществом американской армии. Бензин, медикаменты, консервы — составляли самые лакомые позиции в местной торговле. За них немцы, в основном, расплачивались золотыми украшениями или ценными старинными вещами, которые передавались в семье из поколения в поколение. При этом военная полиция делала вид, что в упор не видит сделок сержанта Баннера. Наверно потому, что обычно перед самым отъездом (правда, не каждый раз) он благодарил сержанта Коннерса, который обычно возглавлял патруль военной полиции, двумя бутылками виски.

Помимо американской военной полиции здесь часто можно было видеть патрули советской армии и немцев, с белыми повязками на рукавах. Это были представители отряда местной самообороны, организованной советским комендантом.

Толпа, шумела, галдела, спорила, ругалась. Из рук в руки переходили ручные часы, фонарики, одежда, обувь, консервы. Пожилая пара выложила перед собой на старой скатерти несколько фаянсовых фигурок и сервиз на шесть персон, рядом с ними стояла немка, торговавшая вышивкой, чуть подальше находился спекулянт, у которого на лотке лежало полтора десятка ручных часов. В данный момент он торговался с русским солдатом. В нескольких метрах от них, два американских солдата, молодые парни, слушали музыкальную шкатулку, которую завел для них крепкий дедок, имевший длинные седые усы времен Вильгельма. При этом янки с радостным смехом тыкали пальцами в движущуюся фигурку балерины под испуганными взглядами старого немца, который явно боялся, что эти бравые парни из-за океана могут сломать его хрупкую вещь.

Облокотившись на капот машины, я лениво наблюдал за человеческим круговоротом, пока мое внимание не привлек молодой немец с жадным и наглым взглядом, который бросал на меня взгляды. Стоило ему увидеть, что я на него смотрю, как он откинул полу своего пиджака, и я увидел с тыльной стороны, висящие порнографические открытки. Когда я отрицательно покачал головой, он подошел ко мне и спросил по-американски: — Кокаин? Девочки?

При этом качнул головой влево. Я невольно посмотрел в ту сторону и увидел двух молоденьких немок. Судя по их размалеванным лицам, они были профессионалками.

— Ничего не надо.

Он пожал плечами, отвернулся, выглядывая новых клиентов, которые не заставили себя долго ждать. Это были три американских солдата, которые только что пришли и теперь вертели головами, бросая по сторонам любопытные взгляды. Сутенер подбежал к ним, что-то сказал, а потом показал на своих подопечных. Один из солдат довольно улыбнулся, хлопнул немца по плечу и отправился вместе с ним к проституткам. Я проследил за ним взглядом, а затем снова стал смотреть на двигающуюся, на городской площади, толпу людей. Спустя какое-то время из толпы вынырнул и подбежал ко мне мальчишка тринадцати лет. Худой и долговязый парень по имени Гельмут. Познакомились мы с ним здесь, на рынке, месяца полтора назад, когда он предложил мне, смущаясь и мямля, в обмен на продукты... свою старшую сестру. Это сейчас здесь было какое-то подобие порядка, а в то время царил первозданный хаос, а сами немцы, привыкшие к порядку и организованности, напоминали овечье стадо, которое неожиданно осталось без пастухов. Вот и семейство часовщика Клауса Шранке, который сложил свою голову на Восточном фронте, оказалось в непонятном и диком для них мире. Хотя военные действия прошли мимо них, они слышали рев самолетов и выстрелы пушек, видели, как мимо их городка шли войска победителей Германии. Вместе с другими жителями городка они около недели прятались в лесу, а когда окончательно оголодали и вернулись, то увидели, что их дом разграблен. Их мать при виде постигшей их беды, которая еще раньше простудилась, слегла в горячке. После двух суток голодного сосуществования и боясь, что умрет мать, Аннель решилась продать свою невинность, но идти одна побоялась и взяла в качестве охраны младшего брата. Им просто повезло, что они наткнулись на меня. В тот день мы с сержантом впервые приехали на рынок, в этот городок. Услышав, что предлагает мне долговязый паренек с голодными глазами на бледном худом лице, я бросил взгляд на его сестру, молоденькую, но уже довольно фигуристую немку. Мысль о том, что ей все равно кто-то раздвинет ноги, мешалась с пришедшим на ум вопросом: так почему этим человеком буду не я? Вот только тут как бы сами собой всплыли слова Насти, сказанные мне напоследок: у нас будет ребенок. Алекс, ты кого хочешь мальчика или девочку? После этих слов, подсказанных памятью, я невольно подумал, что это тоже чья-то дочка. Мать вашу! Мои колебания окончательно оборвал подошедший Браннел, у которого я, после короткой перепалки, выжал шесть банок консервированной колбасы и полтора десятка пачек сигарет, которые отдал мальчишке.

— Из своего процента отдашь, Алекс! — раздраженно буркнул мне сержант и снова отправился в поисках покупателей своего товара. Паренек сразу и не понял, что получил консервы и сигареты просто так, поэтому повернулся к молоденькой немке, стоявшей невдалеке, и позвал: — Аннель!

Лицо, у подошедшей к нам, девушки стало пунцовым. Она опустила глаза и часто-часто задышала.

— Успокойся. Мне от тебя ничего не надо. Продукты ваши, так что можете идти домой.

Только после моих слов девушка подняла глаза, не зная, что сказать. Она явно была в растерянности, но брат уже все понял и радостно затараторил:

— Большое спасибо, господин солдат! Большое спасибо! Вы нам очень помогли! Наша мать больна и мы просто не знали, что делать!

— Бегите. Да с сигаретами не продешевите, — напоследок посоветовал ему я.

В следующее воскресенье мы встретились снова, и я узнал, что он сменял шесть пачек сигарет на лекарство для матери, которой сразу стало легче, а сестре удалось устроиться к русским солдатам на кухню. Я дал ему две банки консервов и шоколадку, и теперь, стоило мне появиться на рынке, как Гельмут обязательно меня находил.

— Привет, Алекс! — воскликнул он, а затем хлопнул своей чумазой ладошкой по моей ладони. — Как дела?!

— Привет, парень! Как сестра? Как мать?

— Неплохо.

— Держи, — и я достал из-под сиденья сверток, который протянул мальчишке.

— Спасибо, Алекс! Ты говорил со своим начальством насчет меня?!

Парень в прошлый раз попросил меня, чтобы я переговорил со своим командиром насчет того, чтобы ему вступить в американскую армию. Когда я спросил, откуда у него появилась такая дурацкая идея, то в ответ услышал, что он видел у русских своего сверстника в солдатской форме и с медалью на груди.