— Ну тогда должны же понимать — как дети к родителям тянутся, вовсе даже не по сознанию, а по какой-то высшей связи. И эту нить обрывать — да я просто не понимаю, как там родители этих "ювенальщиков" не убивали! Я бы пристрелила, как собаку, любого, кто попробует от меня моих детей отнять — и моя совесть была бы абсолютно чиста. Разумеется, я понимаю, что они вырастут, и вылетят из колыбели. Но не так же, как у вас — в год! Скажите, вот вы себя с какого возраста помните?

[— Лет с трех-четырех...

— Вот видите!] А пишете, как мать к дочери в школу приехала — простите, но вот в этом эпизоде вы ошибаетесь, точно вам говорю! Потому что когда дочь вырастет, мать будет для нее всего лишь "эта тетя", одна из многих, не возникнет никакой родственной связи, и общаться будут, как чужие. Даже если забирают в год, и видеться иногда дозволяют — как часто мать или отец смогут приезжать, раз в неделю на пару часов? А я не хочу, чтобы мои дети ко мне "на общих основаниях" относились!

[— Ну, это зависит от того, как именно организовано общение детей с их родителями, — пояснил Иван Антонович. — Да, возможно, дети в мире "Туманности" и будут относиться в своим матерям совсем не так, как наши современники — считая их людьми особенными, совершено не сравнимыми ни с кем иным, но зато то же отношение, какое сейчас присутствует лишь к родителям, та привязанность — будут перенесены и на многих других людей, обеспечивающих детям воспитание и обучение. Хотя я вполне понимаю, что вам, как матери, именно некоторого... уравнивания вас с другими людьми — как раз совершенно не хочется. Но вас сейчас никто и не заставляет этого делать. Это дело столь далекого будущего, что все люди к тому времени изменятся, рассуждая уже несколько по-иному.]

— Я тоже считаю, что в год из дома, это ни в какие ворота — сказал адмирал Лазарев — в кадетские корпуса и тому подобное, так вообще, брали уже подростков, лет в десять, двенадцать, четырнадцать. Как раз накладывается на "возраст бунта", когда родители вдруг перестают быть авторитетом, свои тайны от взрослых появляются, свои компании. Этот естественный этап развития как раз и полезно подхватить. И учителю проще — когда надо уже не формировать характер с ноля, а лишь направлять, путь указывать. И то, это семью не заменяет. Сам в Нахимовском отучился, и помню, как иногородние завидовали тем, кому в выходной домой, к родителям. А после, уже когда командирствовал — вот где угодно под своими словами подпишусь, что офицеры, кто из нахимовцев, могут быть прекрасно подготовлены профессионально, но с людьми работают хуже. Для них личный состав, как оловянные солдатики — в нашем деле иногда это полезно, но часто и вредит. Это в семье отец может разъяснить индивидуально, в каком случае настоять, когда уступить — а у этих, голый устав как программа. Мне повезло, что у меня отец был очень хороший, много мне своего передать успел.

— Я с Аней согласен — заявил Смоленцев — вот по аналогии, я сейчас спецуру воспитываю, так могу сказать, что туда новобранца не поставишь, а лучше брать из тех, кто уже отслужил. Это как раньше рассыпной строй вводили, где каждый должен быть в какой-то мере, сам себе офицер — поскольку командир за всеми просто не уследит и каждому приказ отдать не успеет. Но до того, чтобы в рассыпном строю ходить, как сейчас в спецуре, солдат уже должен что-то знать и уметь. Так и тут, подросток, он уже социализирован, в него азы уже вбиты, что можно, что нельзя. И учитель, наставник — лишь общее направление дает. Иван Антонович, вот не верю я, что можно найти в массе такое количество учителей, чтобы с каждым подопечным с таким же вниманием, как хорошие родители. Плохих родителей заменить — да, можно, хоть сейчас. Но в вашем мире, как я понял, на "острове матерей" лишь ничтожное меньшинство? Кстати, а отчего только матерей, отцы разве не нужны? И я не понял, а те, кто там росли, такими же правами после пользуются, или к ним дискриминация как к неполноценным? А иначе, как заставляли матерей, чтоб детей своих отдавали?

Сталин внимательно смотрел на Ефремова. И вертел в пальцах карандаш, жалея что нет любимой трубки — но курить врачи запретили категорически, еще несколько лет назад. Вспоминал, данные из представленного досье, где Ефремов изображался мягким, деликатным человеком. Случай, бывший в экспедиции ПИНа в Татарскую АССР, осенью тридцать седьмого, когда на раскопе у села Тетюши Александра Гартман-Вейнберг из МГУ внаглую отобрала у Ефремова перспективный участок — и Ефремов уступил, хотя было принято, кто провел вскрышные работы, того и территория. Но Ефремов сказал:

— ...мне что-то жалко её. Пожилая женщина. Давайте отдадим участок ей, а сами уедем на Волгу. Там до костеносного слоя не так много метража снимать. Всё-таки мы мужчины.

Положим, Гартман-Вейнберг бог теперь судья — умерла она в блокадном Ленинграде. Но Ефремов, выходит, мягкий, когда дело касается лично него, становится непримиримым бойцом, когда видит угрозу принципам. Что заслуживает уважения, но не является все ж гарантией правоты. Послушаем дальше:

— Дорогие товарищи, уважаемая Анна Петровна, — ответил Ефремов. — Позвольте, я сам объясню, почему я пришел к решению об использовании в коммунистическом мире именно общественного воспитания. Вы, Анна Петровна, говорите, что общественного воспитания для наших детей и так достаточно. А я с этим не согласен. Для примера предлагаю вам и нашим друзьям из будущего вспомнить тех столь ненавистных им людей, которые в их прошлом помогали уничтожать Советский Союз. Солженицын, Новодворская, Горбачев, Ельцин, Гайдар, внук Аркадия Гайдара, какой позор... Все они, насколько я понял — выросли не в детских домах, а были воспитаны в своих любящих семьях, и наши советские детские сады и школы ничего не смогли сделать, чтобы исправить их характеры — характеры, основы которых заложили именно их семьи именно своим воспитанием! [А вы, наоборот, на ваших примерах как раз рассуждаете о необходимости применения общественного воспитания только к детям с уже давно выработанным готовым характером. Но для влияния на нравственность людей — в это время уже поздно.]

Анна Петровна, я не сомневаюсь, что лично вы воспитываете своих детей правильно. У меня у самого есть сын и я тоже полагаю, что воспитывал его правильным образом. Но разве нет множества семей, которые, считая, что желают своим детям добра, при этом воспитывают их совершенно неверно — таким образом, что в итоге вырастают Горбачевы и Ельцины? Разумеется, таких семей много и сейчас, и раньше, и наверняка будет еще много и позже, иначе бы такие люди и не появлялись бы. Задам вам каверзный вопрос, Анна Петровна. Вы считаете, что отобрать таких детей, как будущие Солженицын и Новодворская, Ельцин и Горбачев, у их семей еще в младенчестве и отдать на воспитание в детский дом или в другие семьи, где их будут воспитывать совсем не так, как в их семьях — это плохо? Нет, не надо отвечать сразу, не раздумывая, тут лучше как раз наоборот, подумать...

Так вот, одни семьи воспитывают своих детей неверно, потому что не знают, как их надо правильно воспитывать, чтобы сделать хорошими людьми, другие — просто в само понятие хороший человек вкладывают не тот смысл, что мы с вами — такое тоже возможно. Вот именно для того, чтобы избежать самой возможности такого неправильного воспитания, на мой взгляд, в отдаленном будущем и ввели то воспитание, которое я там описал.

Это, разумеется, произошло не в один миг по приказу. Прежде всего, необходимо было с помощью науки точно определить — каков идеальный нравственный закон и как именно следует воспитывать детей для того, чтобы вырастить из них хороших людей, всегда живущих по этому закону. Пока, как вы понимаете, каждый родитель, воспитывая своих детей, действует тут скорее наугад.

Как только необходимые ясные правила воспитания были выведены наукой — их стало возможным применять в обществе. Сначала самими родителями. Но затем неизбежно выяснялось, что далеко не все родители способны верно воспитать детей, даже зная четкие правила этого воспитания. Причем зачастую родители понимали свою неспособность это сделать слишком поздно. Тогда возникла необходимость в обучении профессиональных воспитателей-учителей, профессиональных не только по знаниям, но и по эмоциональному отношению к своей работе — любящих детей, как родители, но не настолько, чтобы эта любовь ослепляла их. И только когда слой таких профессионалов стал достаточно широк — стало возможно массово отдавать своих детей им на воспитание. И это делали сами родители по доброй воле — поскольку понимали, что иначе они берут на себя большой риск — самим пытаться воспитать ребенка, не будучи подготовленным к такой работе человеком. Тех же, кто не хотел отдавать своих детей — никто не неволил. Если они полагали, что смогут справиться с воспитанием детей и сами, или же не были способны расстаться с ребенком — они сами и воспитывали его. Кто знает, сколько веков длилось такое положение, но постепенно всем стало очевидно, что в новом общественном воспитании куда меньше риска, чем в прежнем семейном. Потому-то оно и распространилось две тысячи лет спустя на весь мир, а те родители, которые все же желают воспитывать детей самостоятельно — удаляются на Остров Матерей.

Да, если что, товарищи из будущего и настоящего — то я сам буду решительно против, если кто-то попытается ввести общественное воспитание "по образцу" "Туманности Андромеды" — прямо сейчас. В нашу эпоху это действительно не приведет ни к чему хорошему. Но в далеком будущем — отчего нельзя описать этого? Если же вас так уж волнует, что у кого-то может возникнуть соблазн перенести этот тип воспитания в современность — то я даже впишу в книгу пару страниц об истории такого воспитания и о том, как сложна и долга была работа по научной и профессиональной подготовке его основ — без которой реформировать образование было бы не нужно, вредно и опасно. [Анна Петровна, а то, что вы сказали насчет сведений из будущего о вреде расставания детей с матерью в возрасте года — все это точно подтверждено?

— Подтверждено и теорией и практикой науки мира Рассвета, — кивнула Лазарева. — Такова психологическая связь, которая формируется у ребенка с родителями. Хотя что касается коллективного обучения, то в то же время известна, например, практика Мещерякова в СССР 70-х — успешные случаи обучения и социализации слепоглухих детей именно не родными, а профессиональными воспитателями по специальным методикам — но это как раз тот случай, когда у детей изначально не формировалась нормальная связь с родителями, в силу их инвалидности, нечего было разрывать, а следовало формировать ее с нуля совершенно другими методами, чем привычны неподготовленным родителям. В этих случаях больше ничего и помочь не могло. А нормальных детей разлучать с матерями в год — это серьезная травма.

— Вот этого я не знал. В современную нам с вами эпоху такие детали пока неизвестны, — вздохнул Ефремов. Нежелание расставаться с идеей, которая уже успела прийтись ему по душе, боролось в его душе со стремлением к научной точности. "Научная" сторона победила. — Что ж, отстали мы на полвека, выходит. Это, конечно, все осложнит, но... думаю, тогда действительно стоит отложить расставание с матерями еще на два-три года, как минимум...] Впрочем, я еще подумаю над тем, как провести эти изменения, не повредив основному замыслу.

— И все-таки, Иван Антонович, в "Туманности" материнский инстинкт описывается, как что-то безусловно плохое, — недовольно ответила Лазарева. — Там сказано, что победа над ним — великая победа человечества.

— Вообще-то полностью фраза звучала так: "Одна из величайших задач человечества — это победа над слепым материнским инстинктом", — поправил Ефремов. — Слепым! То есть, именно тем, который и заставляет матерей действовать подчас во вред своим детям. Материнский инстинкт у женщин будущего не исчез полностью — они любят своих детей, но любят уже разумно. Для тех же, кто не в силах его преодолеть — и существует Остров Матерей, где родители сами воспитывают своих детей. И нет, если вы подумали о том, что эти дети потом подвергаются дискриминации на остальной Земле, то вы ошибаетесь. К примеру, один из главных героев книги — Эрг Ноор — родился на звездолете во время экспедиции и был воспитан именно своими родителями — однако это ему не помешало по возвращении присоединиться к земному обществу. Можете осуждать меня, товарищи, но я считаю, что некоторое ослабление материнского инстинкта для человека коммунистического будущего необходимо. В свое время этот древний инстинкт очень хорошо послужил человечеству... точнее, правильно будет сказать, что продолжает служить и сейчас, пока общество далеко не идеально. Но в будущем он станет помехой. Как и многие другие древние присущие человеку инстинкты. Помните эти рассуждения Дара Ветра:

"Да, самая великая борьба человека — это борьба с эгоизмом! Не сентиментальными правилами и красивой, но беспомощной моралью, а диалектическим пониманием, что эгоизм — это не порождение каких-то сил зла, а естественный инстинкт первобытного человека, игравший очень большую роль в дикой жизни и направленный к самосохранению. Вот почему у ярких, сильных индивидуальностей нередко силён и эгоизм и его труднее победить. Но такая победа — необходимость, пожалуй, важнейшая в современном обществе. Поэтому так много сил и времени уделяется воспитанию, так тщательно изучается структура наследственности каждого."

— Эгоизм — естественный инстинкт?! — недовольно отозвался Пономаренко. — Ну знаете, товарищ Ефремов, так можно договориться и до того, что инстинкт собственности тоже изначально человеку присущ — и по этой логике, социализм невозможен? И что тогда, да здравствует капитализм, верхушка развития человечества, так тогда получается?

— Ну, товарищ Пономаренко, это же уже просто демагогия, — почему-то повеселел Ефремов. — "Договориться" можно до чего угодно, но этого я как раз не говорил — это первое. А второе — я говорил как раз о том, что для построения настоящего коммунистического общества, изображенного в "Туманности Андромеды", инстинкт эгоизма как раз необходимо победить — и я считаю, что это возможно, путем воспитания. Конечно, куда легче было бы бороться за построение коммунизма, если бы эгоизм был не естественным инстинктом, а чем-то совершенно чуждым человеку — но, увы, стоит воспринимать человека таким, какой он есть — этот инстинкт присутствует в каждом из нас... как бы не неприятно было в этом признаваться...

Что же касается "инстинкта собственности" — то его как раз нет. Возможно, вы под ним понимаете именно эгоистический инстинкт?..

Согласно Энгельсу, "Происхождение семьи, собственности и государства", частная собственность как раз не была присуща, а возникла в относительно недавний исторический период. До которого же были десятки и сотни тысяч лет жизни первобытным коллективом — когда выживали те племена, члены которых были больше склонны к взаимопомощи, чем к индивидуализму. И это в нашей наследственной памяти поколений закреплено. Причем, хочу заметить, это не противоречит тому, что и эгоизм в ней закреплен тоже. Вот такая вот диалектика — и эгоизм, и понимание необходимости взаимопомощи дополняли друг друга.

123456

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓