Последний маг. (Сияние звезды)

— Ами, ты в порядке? — окликнул Вовка, увидев с каким выражением лица, я вынырнула на поверхность. Глаза вытаращены как у жабы, зубы стучат, как у голодного волка, а из горла доносится зловещий сип. Найду гада, утоплю. Как же холодно. Так, чего доброго, у меня по настоящему ноги сведёт.

— Кто последний на ту сторону, тот дурак, — прокричал кто-то из парней. Наташка со своим молодым человеком загудели, бросаясь в погоню.

Немного погодя, в последней надежде привыкнуть к воде и унять зубную чечётку, я ещё раз взглянула на камыши и, отрывисто кивнув, поплыла за друзьями.

Плаваю я не очень. Ну, то есть на воде я держусь, и по самым оптимистичным надеждам, смогу продержаться достаточно долго. По крайней мере, лежать на спине могу до бесконечности. Главное, чтобы волн не было.

С самим плаванием дела обстоят хуже. Собачий стиль наше всё. Зачатков кроля хватает от силы на десяток гребков. В общем, от нашего не очень дружного, но определённо шумного коллектива, я отстала ещё на старте. Кто тут дурак, или вернее дура, стало слишком очевидно. Хотя и изначально цель у меня была другая.

Удостоверившись, что все кто мог обратить на меня внимание вышли на мелководье, на противоположной стороне озера, я сделала вид, что у меня свело ногу и по дуге начала разворачиваться к ближнему берегу.

Указания моего бывшего учителя были предельно понятны. Я любыми путями должна была оказаться около омута, находившегося как раз в тех камышах, откуда в меня и светил солнечный зайчик. Вот к нему я сейчас и направлялась.

Зубы сводило. Не знаю от чего больше, от холода или от страха. Умирать страшно. Даже если понарошку. Да и как поведёт себя омут тоже неизвестно. Вдруг он окажется хитрее нас?

— Ами, ты куда? — прокричали с дальнего берега.

— Назад! Давай назад!

Я обернулась. Стараясь разглядеть, кому принадлежит голос, как вдруг что-то схватило меня за ногу и дернуло вниз.

— А-а-а! — от неожиданности закричала я, с остервенением задергав руками и ногами.

В голове образовался вакуум и единственным чувством, завладевшим мной, стал инстинкт самосохранения. Я вырывалась изо всех сил. Молотила руками по воде, но нечто снова и снова хватало меня за ногу и тянуло в глубину.

Я больше не кричала, не звала на помощь. На это не осталось ни секунды времени. Вынырнув всего на пару секунд и сделав очередной вздох, я встретилась с расширившимися от ужаса глазами Наташи и неожиданно для самой себя вспомнила про Олега.

— Ами! — истерический крик сестры разнёсся по всему озеру, привлекая внимание беззаботно купающейся молодежи.

Наташа побежала в воду, спеша на помощь, но её поймал кто-то из парней.

— Нельзя...

— Там омут...

— Пусти!..

— Лодку скорее....

— Ами...

— Ами держись...

Я не слышала фраз полностью и не могла разглядеть происходящего, потому что меня раз за разом окунало в воду. Выныривая, я успевала только вздохнуть, ни зрение, ни слух восстановиться не успевали.

А когда меня схватили уже за обе лодыжки, я сдалась. Перестала барахтаться и покорно опустилась на дно. Трубка для дыхания, выпускающая вверх пузырьки кислорода, стала для меня ещё большей неожиданностью. Распахнув глаза, я так и не смогла толком ничего рассмотреть и инстинктивно вздохнула.

Повезло, что Олег по настоящему хорошо, а главное быстро, плавает. Спустя полминуты, мы уже вынырнули из воды, среди выбранных ещё вчера камышей. Я закашлялась, с жадностью хватая ртом воздух и отплёвываясь от выплёскивающейся из меня воды. Горло горело, словно его ножом царапают.

— Быстро, быстро, — командовал учитель, буквально волоча меня на себе.

Сколько бы шума мы не создавали, на озере нас не слышали из-за шума моторных лодок, сквозь который прорывались крики моих друзей и сестры. Их голоса резали гораздо больнее. Мне хотелось бежать к ним со всех ног, заверить, что со мной всё в порядке. Чтобы они не волновались. Но вместо этого мы всё дальше углублялись в лес.

— Переодевайся быстро.

Схватив пакет, Олег вытряхнул на заднее сидение несколько тряпок, а сам обежал за машину, скрывшись от меня открытым багажником. Трясущимися руками, я натянула на себя яркий сарафан. Сняла купальник и по просьбе учителя передала его ему. Тот убрал его в черный мусорный пакет, и когда мы проезжали мимо помойки, выкинул его туда.

Волосы мне скрывала широкополая шляпа, а на лице красовались огромные солнечные очки.

Мы не поехали в город. Олег выбрал грунтовую дорогу, которая вывезла нас на противоположную сторону леса. Машин здесь почти не было. За час езды, нам навстречу попался только один здоровенный самосвал. Места пустынные. Вокруг неухоженные поля и постепенно поглощающие их проселки.

В машине стоял монотонный гул работающего двигателя, иногда сопровождающийся моим приглушенным кашлем и звучным дыханием вцепившегося в руль водителя. Радио в этом стареньком автомобиле не было, а беседу никто не заводил.

Я держалась изо всех сил. Только бы не заплакать. Не раскашляться ещё сильнее. Не завыть в голос. А ещё лучше не думать. Ни о маме с папой, ни о бегающей по берегу озера Наташе, ни об остальных наших братьях и сестрах, о друзьях, школе и своей жизни, наконец.

— Остановите машину, — прошептала я, чувствуя, как по моему лицу покатились слёзы. Им же больно. Сейчас Наташке. А потом и всей моей семье станет больно. Я предала всех? Они так старались меня спасти, а я так подло сбегаю, спасаю свою шкуру.

— Зачем? — удивился мой сопровождающий в неизвестность.

— Остановите, — повторила я, чувствуя, как из глубины моего тела поднимается дрожь, вызванная отнюдь не холодом.

Что я делаю? Куда я еду? Зачем? С кем? Надо бежать. Обратно. Туда. К маме.

— Ами, мы уже это обсуждали, — строго заговорил бывший учитель. — Нам нужно как можно быстрее уехать в соседнюю провинцию. Тебя никто не должен увидеть. Иначе...

Почему я доверилась этому человеку? Почему ничего не сказала родителям?

— Останови, — с истерическим криком, хватая юношу за руку, перебила я. — Останови немедленно! Останови!

— Ами, прекрати, — испугался Олег. — Успокойся. Сейчас — сейчас. Не дёргай меня!

Машина резко затормозила, и я выскочила на улицу. Так и бежала босиком, главное подальше от дороги. Слёзы застилали глаза, а легкие разрывало непрекращающееся рыдание. Высокая трава, цеплялась за платье и спутывала ноги. Добежав до одинокого дерева, я упала на колени.

— Мамочка, — всхлипывая, запричитала я. — Что мне делать, мама?

Так хочется вернуться домой, но я не могу. Не должна.

Инквизиция.

Самое страшное слово на нашей планете. Кто-то считает их великим благом. Кто-то стремится построить там свою карьеру. А для нашего города инквизиторы и есть исчадия ада, с которыми те, якобы, сражаются.

Что будет с моей семьёй, если я сейчас вернусь?

Кто-нибудь поверит, что я единственный маг, которого, по непонятной причине, не выявил прошлый тест? Вряд ли. И что тогда будет с моей семьёй? Что они сделают с моими братьями и сестрами? А родители, что станется с ними, когда все семеро детей попадут в грязные руки инквизиторов.

Олег подошел спустя несколько минут. Не говоря ни слова, он опустился на колени и приподнял меня с земли, крепко прижав к себе. Кажется, он чувствовал мои эмоции и знал, в чём я нуждаюсь. Скажи он хоть слово, я бы снова попыталась сбежать. Сейчас мне предстояло совершить наверно самый тяжелый шаг в моей жизни: попрощаться со своим прошлым, со своей большой и дружной семьёй, со всем, что я когда-либо знала и любила.

— Тереза, — позвал Олег, выпуская меня из объятий и, убрав с моего лица так и не просохшие волосы, обхватил его ладонями, принуждая поднять глаза. — Тереза, посмотри на меня и послушай, очень-очень внимательно.

— Что? — растерялась я.

— Больше ничего не бойся, — торопливо заговорил он, не выпуская из рук моего лица и поминутно убирая набрасываемые ветром пряди. — Никогда и ничего. Ты Тереза, моя младшая сестра. Ты выросла в детском доме семейного типа. Там была воспитательница, которую вы все звали мама, а её мужа папой. Но никто из них не имел к тебе никакого отношения. Ты Тереза Звягинцева.

— Но, — попыталась возразить я, но сильные мужские ладони только сильнее сжали мои щеки, тем не менее, не причиняя ни малейшей боли.

— Никаких но, Тереза, — перебил брат. — Запомни всё, что я тебе сказал. Это единственная правда. А теперь, поехали домой.

— У тебя есть ножницы или нож, — вытерев слёзи, спросила я.

— Зачем? — насторожился Олег.

— Хочу попрощаться с Ами... здесь, — дрожащим голосом добавила я.

Учитель... Нет, брат. Не мешал, молча наблюдая, как я ножом кромсаю свои длинные волосы. А вместе с ними прощаясь со своей старой жизнью, семьей, со своими воспоминаниями. Теперь моя прическа больше всего напоминала кривое каре. Так же ножом, разрыла большую ямку и, закопав отрезаные волосы, поднялась на ноги:

— Поехали, — каким-то чужим голосом отозвалась я.

* * *

Чем дальше мы отъезжали от моего родного города, чем чаще Олег называл меня Терезой, чем больше машин мы сменили за первый день пути, чем чаще я дотрагивалась до отрезанных сразу после моей истерики волос, тем сильнее я начинала верить в его слова. Осознанно не ставя их под сомнения, я находила всё больше подтверждений из своего детства. Ведь, если сама буду верить в эту правду, то и лгать мне практически не придется.

На ночь мы не останавливались. Я хотя бы поспала на заднем сидении, а Олег, когда становилось совсем невмоготу, просто пару раз съезжал с дороги на обочину, и дремал около часа, облокотившись на руль.

Он был готов к нашему побегу заранее помимо запаса еды, в виде печенья, шоколадных батончиков и фруктов, которые не надо мыть, и одежды для меня, у него была целая пачка каких-то сильных энергетических напитков. Эта химическая подзарядка и позволяла ему продержаться так долго.

Утром. Очередной раз, поменяв машину, мы зашли в кафе при заправке. Учитывая, что никто из нас не ел с самого утра, это было необходимо. Наконец-то умывшись под нормальным краном, а не из бутылки с водой, я вернулась в зал, отпустив в уборную своего уставшего брата.

В качестве завтрака Олег взял гречку с котлетами и странного вида бутерброд с яичницей вместо колбасы. Не самый вкусный вариант, но он обилия съеденных сладостей уже подташнивало. Вот бы сейчас маминого куриного бульончика.

Вздохнув, я начала ковыряться в тарелке, стараясь выковырять все шматки лука из котлеты, параллельно смотря подвешенный над баркой стойкой телевизор.

— Вчера на этом озере близь города Аления произошло поистине страшное событие. Средь бела дня на глазах у нескольких десятков человек утонул ребёнок, — не знаю, чего больше было в голосе корреспондента: сожаления или восторга. Увидев на экране свою школьную фотографию, я схватила со стола кепку Олега и надела её как можно ниже на глаза. — Ами Архиповой было всего пятнадцать лет. Девочка попала в ловушку омута и, несмотря на свои попытки спастись и старания её друзей и сестры, не смогла из неё выбраться. У нас есть уникальные кадры очевидцев.

Ролик с моим перекошенным от ужаса лицом заставил содрогнуться. А крик сестры больно резанули по ушам, возвращая в этот страшный день.

— Поиски тела продолжаются, он, увы, шанса на счастливое спасение уже нет.

— Бедный ребёнок, — вздохнула официантка, переключая на музыкальный канал.

— Тереза, — сел рядом со мной новообретённый брат. — Что ты так долго? Ешь быстрее и поехали. У нас впереди ещё очень долгий путь.

— У меня нет аппетита, — отодвинув тарелку, отозвалась я.

— Значит, ешь через силу, — тише заговорил Олег. — Улыбайся сквозь слёзы. Ты едешь домой. А не наоборот. Не стоит позволять людям задумываться.

— Хорошо, — отозвалась я, постаравшись изобразить беззаботную улыбку. — Но мне правда больше не хочется есть. Поехали скорее.

На ночевку в мотеле мы не останавливались. Только ещё раз поменяли машину. И на этот раз я сидела в модном для столицы седане представительского класса, под названием "князь Игорь". И, по словам брата, эта машина действительно принадлежит ему. А не очередному агентству с сомнительной репутацией.

13