|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Последний маг.
Я с рождения живу в городке Аления провинции Оран. Это почти приграничная территория нашего государства. Климат тут не очень, а репутация ещё хуже. Ехать сюда жить добровольно никто бы не захотел. Да наших предков и не спрашивали. Изначально, в провинцию отправляли в ссылку людей неугодных монархам прошлого. Около тысячи лет назад была построена самая большая в мире тюрьма Оранда. Жителями окрестных земель стали бывшие заключённые и их многочисленные родственники. Не самая весёлая компания, но триста лет назад всё изменилось.
С чего началась Великая Война, простые люди давно забыли. В их сознании осталась только вбитая инквизицией идеология, что это проклятые маги решили погубить человечество, а храбрые воины секты положили конец этому беспределу.
В моём городе, так не считают. Аления — это имя магини, которая была зверски замучена инквизицией, после чего её жених и начал кровавую месть. Но вот магов в нашем мире всегда было не много. Хорошо если один ребёнок на сотню получал этот дар. Даже магия родителей далеко не всгда передавалась по наследству.
Секта занималась активной пропагандой среди простого населения, и магов буквально задавили числом. Пожар войны прокатился по всему миру, и очень скоро от магии почти ничего не осталось. А всех выживших и не имеющих способностей родственников колдунов, ведьм, магов и магинь сослали сюда, так сказать на ПМЖ.
Единственным отголоском прошлого стали светлячки — особо одарённые дети, время от времени рождающиеся в самых разных уголках земли. Именно поэтому раз в десять лет инквизиция устраивает массовые рейды по выявлению "страдающих магической чумой".
Так как не совершивших преступлений детей убивать не за что, для них проводят процедуру изъятия магии из организма. Только вот пользы от нее не много. Выживает только треть детей, ещё четверть сходит с ума, половина погибает в течение первого года, не перенеся утерю дара. Поэтому, рождение в семье магически одарённого ребёнка — это большое горе. Вот и бегут родители к инквизиторам с совсем ещё грудными крохами, в надежде, что столь юный возраст, поможет сохранить в детях жизнь.
Я родилась самым обычным ребёнком в многодетной семье Архиповых. На моём не самом привычном имени настояла бабушка. Амитересу — это название самой яркой звезды на нашем небосклоне — восточная звезда, которая не гаснет с рассветом, а сохраняется на небе почти до полудня.
— Она сияет несмотря ни на что, — говорила моя бабушка. — И ты будешь сиять. Обещаешь?
Конечно, я обещала. Правда, сиять было особо нечем. В число первых красавиц города я не входила, талантами в науках, спорте или искусстве не отличалась, да и проверку инквизиции в пять лет прошла успешно. То есть я самая настоящая посредственность, как и ещё несколько миллиардов на нашей планете. Кто же знал, что всё может измениться после смерти бабушки.
Моим полным именем меня почти никогда не называли. Мама давно сократила его до простого и понятного — Ами. Его же я писала в школе и им же представлялась друзьям.
— Ами, мы уже опаздываем! — Зоя нетерпеливо перетаптывалась с ноги на ногу под окнами моего дома.
— Бегу, — закричала я, хватая свой ранец, надеясь, что с вечера положила в него все необходимые тетради и учебники. Проверять времени не осталось.
В этом году осень радовала нас теплыми, наполненными солнцем деньками. Ещё немного и наш городок укроют постоянные дожди и туманы. И в ожидании начала отопительного сезона нам снова придётся сушить вещи над обогревателями.
— Хватит мечтать, — дернула меня за руку Зоя. — А ну, бежим.
В школу мы успели буквально в последний момент и, забежав в класс под трели третьего звонка, застыли как вкопанные. Вместо нашей учительницы, у доски стоял совершенно незнакомый молодой человек в сером костюме.
— Не задерживайтесь в дверях, леди, — не оборачиваясь, сказал он, тем самым, введя нас двоих в ещё большее оцепенение.
— Чё вылупились, дуры, — высокомерно прошептала с первой парты Лиза. — Замена у нас.
Подавив в себе злобный рык, я чинно прошагала до своего места, с таким шумом приземлившись на стул, что по классу пошли тихие смешки.
Мужчина отошёл от доски и, вытирая руки белой салфеткой, со снисходительной улыбкой поправил очки.
— Наконец, мы все в сборе и можем познакомиться, — прислонившись боком к учительскому столу, улыбнулся он. — Меня зовут Олег Олесарович Звягинцев. Как вы знаете, в прошлые выходные ваша учительница мироустройства, Галина Павловна, вышла замуж, — Весь класс весело загудел. — В связи с этим событием, школа предоставила ей отпуск на время медового месяца. И пока её заменять буду я. Итак, начнём перекличку.
Учитель сел за свой стол и раскрыл наш журнал. А я с жадностью принялась изучать его лицо. Он определённо был очень молод. Может быть, лет двадцать или чуть больше. Его привычка поправлять очки выдавала легкое волнение, видимо он не работал в школе постоянно или вообще попал сюда на практику.
Внешне он тоже не отвечал моему представлению о прекрасном юноше. Русые волосы, карие глаза, если верить моему зрению, немного курносый нос, средний рост и обычная фигура. Красавцем он, конечно, не был, но и страшненьким такого молодого человека не назовёшь. Но вот его обаяние и сам факт присутствия заставлял всех девочек нашего класса смотреть на него с восхищением.
— Архиповааа... — судя по тому, как растягивал буквы Олег Олесарович, произносил он мою фамилию не первый раз.
— Я, — резко подскочив со своего места, я едва не растянулась в проходе, класс снова отозвался дружным хохотом. Ну, подождите у меня, на перемене дам волю рукам и объявлю раздачу подзатыльников.
— Не спите, леди, — усмехнулся учитель, снова опуская глаза на журнал. — Ами? А как ваше полное имя? — одна бровь поднялась над очками, и на этот раз взгляд преподавателя уже не был таким насмешливым.
— Амитересу, — с неохотой пробормотала я.
— Амитересу, — повторил учитель, словно пробуя слово на вкус. Несмотря на легкую полуулыбку, он говорил с грустью и даже с сожалением. — У вас очень красивое имя. Но опасное.
— Почему опасное? — с опозданием на полминуты, протянула я. Но наш преподаватель уже продолжал перекличку, и мне оставалось только сесть на своё место.
Уроки Олег Олесарович вел весело, интересно. Мы то и дело смеялись и удивительно быстро запоминали нужный материал. Тест по итогам месяца все сдали на отлично, что несказанно удивило директора, и Марья Петровна даже провела нам устный выборочный опрос. Его приглашали задержаться в нашей школе подольше, намекая, что в связи с замужеством учительницы мироустройства у нас наверняка к концу года откроется вакансия учителя. Но наш новый идол только отшучивался, заявляя, что в столице, куда он непременно попадёт, его ждут великие дела.
Я же всё это время ходила за ним хвостом, не решаясь задать мучивший меня вопрос. Чего опасного в моём имени? Да, оно не очень популярное, но и не уникальное. Я часто видела его в учебниках истории и в маминой книге "Тайна имени", где мне тоже не предрекали ничего угрожающего. Даже наоборот: скрытная, флегматичная личность, временами проявляющая ослиное упрямство — так звучала мамина вольная расшифровка.
* * *
В этот день я задерживалась на уроке письменности. Пришлось делать работу над ошибками. Из класса вышла посреди урока и, оглядевшись по сторонам, увидела нашего молодого преподавателя.
— Олег Олесарович, — шёпотом окликнула я, на цыпочках подбегая к учителю. — А можно задать вам вопрос не по теме предмета?
— Ну, попробуй, — усмехнулся он, вставляя ключ в замочную скважину своего кабинета.
— Почему вы сказали, что моё имя опасное?
Рука учителя вздрогнула, и ключ соскользнул на пол.
— Ами? — опустившись на корточки, молодой человек поднял его и, быстро открыв дверь, жестом попросил меня войти. — Возможно, я несколько не верно выразился. Скорее обязывающее.
— Обязывающее? — не поняла я, наблюдая, как сев на своё место учитель снял очки и сильно потёр лицо ладонями.
— Амитересу, сколько Вам лет? — не поворачивая головы в мою сторону, спросил он.
— Двенадцать, — честно ответила я, окончательно запутавшись, причём тут моё имя.
— Двенадцать, — задумчиво повторил Звягинцев, поднимая на меня глаза. — Значит, уже понимаете, что можно рассказывать другим, а что нет.
— Ну, да, — опешила я.
— Принесите-ка мне вон ту книгу, — указал он в конец класса. — Красную. Называется: "Великие люди нашего тысячелетия". И я попробую Вам объяснить всё на примере.
Пожав плечами, я направилась в указанном направлении. Книжный шкаф с давно отвалившимися стеклянными дверцами, теперь был забит стопками выпирающих скрученных в рулоны карт и плакатов, и только вторая сверху полка была заставлена книгами. Да так плотно, что вытащить нужную, с первой попытки не получилось.
Я дернула посильнее, запоздало испугавшись, что сейчас попросту оторву у неё корешок, но книга оказалась прочной и целёхонькая выскочила наружу с парой своих соседок. Охнув, я заметалась на месте, стараясь поймать их все ещё в полёте и, разумеется, проиграла. Одна книга буквально отпрыгнула от моих пальцев, шмякнувшись на пол рядом с моей левой ногой.
— Вот же ж блин, — с досадой выругалась я.
— Ами, назад! — крик учителя прозвучал настолько искаженно, как будто кто-то замедлял скорость пластинки на старом патефоне.
В это же время к моим ногам посыпались раскручивающиеся по дороге, рулоны карт и плакатов. Какие-то бумаги и, наконец, книги. Не в силах издать ни звука, я подняла глаза на шкаф и с ужасом осознала, что эта махина медленно падает на меня.
Рефлекторно отшатнувшись назад, я наступила на первую из вывалившихся книг. Та скользнула в сторону, а вслед за ней и я шлёпнулась на пол.
Шкаф всё быстрее приближался и, не зная, что делать, я выставила руки в безнадёжной попытке защититься. Вопреки ожиданиям, неустойчивая мебель застыла в подвешенном состоянии, поспешно исторгая из себя остатки содержимого.
Сильная рука схватила меня за ворот школьного пиджака и одним рывком выдернула назад. Шкаф упал. И я, наконец, заметила стоящего между нами учителя. Его левая кисть мелко тряслась, а на ладони багровели свежие ссадины. Но он казалось, не замечал своих ран, а только смотрел на меня округлившимися от ужаса глазами.
— Вы поймали шкаф? — дрожащим голосом пискнула я, что бы разрядить гнетущую тишину.
— Я? — ещё больше изумился Олег Олесарович.
— Что у вас тут за грохот?.. О Боже! — в помещении появились люди. В основном местные учителя. Чуть позже в дверях столпились наиболее любопытные школьники. А мы с преподавателем продолжали смотреть друг на друга, ничего не замечая вокруг.
Как выяснилось позже, я отделалась лёгким испугом и парочкой не сильных синяков, один из которых появился на шее, словно я в петле побывала. Преподавателю мироустройства повезло меньше. Мало того, что он ободрал ладонь и сломал пару ногтей, так ещё и выбил большой палец. Видимо шкаф оказался для него слишком тяжёлым.
Глядя на его туго перевязанную кисть, мне оставалось только удивляться, как ему удалось удержать его достаточно долго, чтобы вытащить мою остолбеневшую тушку.
В тот же вечер учитель пришел к нам домой.
Вид у него был настолько серьёзный, что мама беспрекословно выполнила его указания, отправив моих братьев и сестёр гулять во двор, а младших — поручила соседке.
Олега Олесаровича усадили в гостиной, родители разместились за столом напротив него. А меня отправили на диван, в дальней части комнаты.
— Вы в курсе, что сегодня в школе произошёл один нехороший инцидент? — даже не притронувшись к своей чашке, спросил учитель.
— Шкаф, — согласно качнул головой мой папа. — Конечно, Ами нам всё рассказала. Спасибо вам огромное, что не дали пострадать нашей дочери.
Звягинцев жестом остановил родительскую благодарность и ещё раз обвёл их хмурым взглядом.
— В подобных словах нет нужды, — заявил он. — Я при всём желании не успевал ей на помощь. Разве что вытащить её из-под шкафа, да и то сил поднять одной рукой такую махину у меня, увы, нет.
— Я не понимаю, — удивилась мама.
Мне слова преподавателя тоже показались нелепыми. Он же сам вытащил меня, так почему сейчас опровергает свой поступок?
— Амитересу, как вы наверняка знаете, не самая обычная девочка, — понизив голос, продолжил учитель. — И сегодня днём, возможно от страха, она позволила себе проявить свою необычность.
— Необычность? — опешил отец. — К чему вы клоните?
— Это она удержала шкаф над собой, дав мне шанс вытащить её из-под него.
Родители синхронно повернулись в мою сторону, а я невольно сжалась под их вопросительными взглядами, отрицательно покачав головой.
— И что это значит? — обратилась к учителю мама. — Она так сильна, что вы хотите записать её в секцию тяжёлой атлетики?
— Я ничего не делала, — пискнула я со своего дивана.
— Не руками, — пояснил Олег Олесарович.
Минуту в комнате стояла абсолютная тишина, и только под звуки щелкающих в кухне часов, лица моих родителей постепенно меняли выражение от непонимания к удивлению, догадке, ужасу и, наконец, злости.
— Нет, это решительно невозможно! — замотала головой моя мама.
— Бред! — подскочил на ноги отец. — Как вы смеете наговаривать на нашу дочь? Она совершенно нормальный ребёнок. И этому есть неопровержимые доказательства — отрицательные результаты тестов.
— Но, тем не менее, она магиня, — возразил учитель.
Родители негодовали. Обвиняли Звягинцева во владении магией и отстаивали мою нормальность. Но учитель был непреклонен, раз за разом настаивая на своём:
— Да поймите Вы наконец, я не желаю зла вашей дочери и именно поэтому пришёл сюда, а не написал отчёт о случившемся в следственный отдел инквизиции. Мой старший брат был магом, и я уже видел подобное. Дар проявляет себя в чрезвычайной ситуации, вне зависимости от желания мага. Это как инстинкт самосохранения. А сейчас самое главное скрыть этот факт от остальных, и научить Ами контролировать себя, чтобы подобное не повторилось. Хотя бы при посторонних.
— Но тесты? — не унимался отец.
— Кто из вас дал ей такое имя? — перебил Олег.
— Моя мать, — растерялась мама.
— Как её звали? — без промедления уточнил преподаватель.
— Демана.
— А отчество?
— Ивановна.
— А как звали Вашу бабушку, — судорожно просчитывая что-то в уме, спрашивал учитель.
— Алуна Игнатовна, — окончательно опешила мама. — Да к чему вы всё это спрашиваете?
— Последний вопрос: сколько они прожили?
— Бабушка восемьдесят три, мама семьдесят девять.
— Алуна и Демана. Уж точно не самые обычные имена, как какая-нибудь Оля, Таня или Наташа, не находите? — усмехнулся Звягинцев. — А ведь раньше, когда магини ещё существовали в нашем мире, такие имена предназначались именно для них. Так при знакомстве можно было с лёгкостью определить, кто стоит перед тобой, обычный человек или нет.
— Но это было давно, с тех пор подобной привязки имён нет, — возразил отец.
— Нет, — согласился учитель. — Но и имена магов использовать не принято. А у вас в роду аж три таких женщины. Вывод напрашивается сам собой. У всех них был дар. Видимо, он передаётся у Вас по женской линии, как передавался в моей семье по мужской.
— Но и Ами, и Деману Ивановну проверяла инквизиция, — настаивал отец.
— В один день? — уверенно уточнил Олег Олесарович.
— Нет, — немного подумав, подтвердила мама.
— Такой приём использовал мой отец, — начал рассказывать наш гость. — Он временно передавал свой дар сыну и шёл на проверку, а потом забирал двойную ношу на себя, и через два — три дня мой брат получал выписку о своей непричастности к миру магии. Носить на себе двойную ношу постоянно невозможно — это слишком опасно для жизни, но для проводимого раз в десять лет теста можно пойти на такой риск.
Они беседовали до позднего вечера, пока остальные дети не запросились домой. Вскоре, дав мне несколько рекомендаций по концентрации, учитель уехал. А моя жизнь превратилась в череду страхов. Страх выдать себя, страх потерять контроль, страх инквизиции.
Из активного ребёнка я превратилась в замкнутого подростка, но все знакомые списывали моё поведение на переходный возраст и не задавали лишних вопросов.
Ещё страшнее было родителям. Первое время, особенно когда я подтвердила слова учителя действием (остановила падающий на пол кувшин с молоком), мама постоянно плакала. Меня думали отвести к инквизиции, но страх перед моей смертью или сумасшествием остановил их от этого поступка.
Особой тяги к магии я в себе не ощущала. Скорее наоборот. Она вызывала во мне неприязнь, как прилипшая к рукам паутина. Её хотелось смыть, счистить, избавиться. Я даже сама хотела сдаться секте, но бабушкины слова меня удерживали. Наконец, я поняла, что она имела в виду, когда просила меня сиять. Видимо, для неё моя магия была сиянием, раз она так хотела, чтобы я её сберегла.
Так продолжалось три года, пока в наш город не пришла информация об очередной проверке населения на предмет владения магией.
* * *
После объявления о предстоящей неделе тестирования, мама весь день ходила по квартире с трясущимися руками. Все дела приходилось делать старшим детям, а именно мне и двум братьям.
— Мамуль, ну не волнуйся ты так, не провалю я экзамены, — решив, что дело в её поступлении в институт, успокаивала маму самая старшая из сестёр — Наташа. Для выходцев из нашей провинции было большой удачей пройти вступительные экзамены. Так как по негласному правило, принимали нас только с высшем балом, а похвастать им увы могут не все.
Никто кроме родителей не знал, в каком положении я нахожусь. Им очень хотелось с кем-то посоветоваться, но делать это было смертельно опасно. Статью за укрывательство мага ещё никто не отменял. Хотя куда могут сослать дальше нашей глуши, понятно слабо.
Идеи были разные. Меня хотели спрятать, увезти куда-нибудь подальше. Или сказать, что я заболела. Нужно было только, чтобы всю неделю держалась очень высокая температура. Или я могла сломать ноги и попасть в больницу. Но все эти варианты не выдерживали критики.
Проверяющие, наверняка, зайдут и в больницы. Если я действительно сильно заболею, и сделать тест на дому по каким-то причинам не получится, то меня вызовут в ближайшее отделение инквизиции, как только я встану на ноги. Исчезновение, так вообще подведёт под арест моих родителей. В их понимании, человек не может бесследно исчезнуть накануне проверки, без веских на то обстоятельств. Поэтому и сообщали о предстоящей проверке всего за неделю, чтобы нельзя было к ней подготовиться.
Не придумав ничего дельного, мне оставалось только молиться, чтобы дар как-нибудь сам растворился. Но, увы, этого не происходило. Я всё чаще чувствовала его мелкое пощипывание в животе. Он волновался не меньше меня и, словно живое существо, призывал к действию. Не бегству, а скорее обороне.
Стараясь скрыть свои способности, я не допускала ничего больше неосознанного телекинеза. Учить меня было некому, а своим умом до этого не дойдёшь. Всё равно что ковыряться в разобранном двигателе автомобиля. Вроде как знаешь, что он должен делать, но как приладить друг к другу разбросанные вокруг детали придумать не можешь. Хотя кто-то же придумывает?
Нет. Я не могу заниматься экспериментами. Это только привлечёт внимание инквизиции.
Конец июля, изнуряющая жара сводила с ума не только людей, но и природу. Несмотря на разгар лета и северный, казалось бы, регион, с деревьев начала опадать пожелтевшая, высушенная солнцем листва. Никто не стремился лишний раз выходить на улицу в такую погоду. Это только мне пришло в голову зайти в гости к Зое. Не столько из желания увидеть подругу, сколько для того, чтобы вырваться из дома.
— Ами, — окликнул меня смутно знакомый голос.
Я обернулась и застыла на месте. Передо мной стоял совершенно по иному одетый учитель мироустройства. На нём были светлые брюки, простая белая в голубую полоску футболка и белоснежный льняной пиджак, с поднятыми к локтям рукавами. Глаза скрывали широкие солнечные очки, но всё это не заставило меня усомниться. Я каким-то внутренним чутьём понимала, что это именно он. И где-то в глубине души загорелся малюсенький огонёк надежды, что шанс на спасение ещё есть.
— Олег Олесарович, — прошептала я, но мужчина поднёс палец к губам, призывая молчать.
— Садись в машину.
Я села в старенький, потрёпанный жизнью седан, так разительно отличающийся от образа моего учителя, и мы почти сразу сорвались с места. Выехав на окраину города, учитель завернул к озеру и, заехав в окружающий его лес, заглушил мотор. Вокруг нас стояли стремительно желтеющие деревья, а в отдалении от заросшей грунтовой дороги о берег озера бились небольшие волны.
— Когда начинаются тесты? — без предисловий спросил мой спутник.
— С понедельника, — отозвалась я, с любопытством разглядывая молодого мужчину. Он определённо похорошел. У него появился не только изысканный стиль, но и грациозные манеры, которых не было у юного провинциального практиканта. Повзрослел? Или столица так меняет людей?
— Вы нашли способ пройти его? — не отрывая взгляда от руля, спросил Олег Олесарович.
— Нет, — выдохнула я, опуская глаза на покоившуюся на коленях сумку.
— Тогда иного выхода нет, — обречённо отозвался он. — Тебе придётся умереть.
— В смысле? — по-настоящему испугалась я.
Жаркий день выгнал людей даже с озера. А я сижу в машине мало знакомого мне мужчины. Причём в лесу. Рядом ни души. Кричать бесполезно. Но. Неужели он действительно что-то задумал?
— Расслабься, — засмеялся учитель. — Не по-настоящему, — и тут же переходя на серьёзный тон. — Но все вокруг должны думать, что ты умерла. Понимаешь о чём я?
Домой я пришла под вечер. Руки мелко тряслись, а на глаза наворачивались слёзы. Сегодня пятница. Завтра у всех выходной и мы, наконец, соберёмся все вместе. Вся моя большая семья сядет за один стол и, перекрикивая друг друга, будет обсуждать немногочисленные новости, главной из которых является приезд инквизиции. И мне нужно с ними попрощаться. Не напрямую, а так, чтобы не чувствовать себя виноватой за свой поступок, и, главное, чтобы они знали, как сильно я всех их люблю.
— Ами! — налетела на меня в коридоре Наташа. — Где ты ходишь? Я поступила! Поступила, понимаешь? Ура!
— Поздравляю, — искренне обрадовалась я.
— Мы готовим праздничный ужин, — обняв меня, сообщила та. — Вымой руки и иди помогать. Поступила. Прям самой не верится.
Наташа, Вадим и Руслан. Девятнадцать, восемнадцать и шестнадцать лет соответственно. Старшие дети в нашей семье. Они помогали маме с ужином.
Алиса и Маша, мои младшие сестры. Одной одиннадцать, другой восемь лет. Ещё такие дети, но и у них есть свои обязанности — присматривать за четырёхлетним Тёмкой. Тот вечно куда-нибудь влезет. Если не пальцами в розетку, то руками в аквариум или носом в мамину пудреницу.
За столом, в честь наконец-то состоявшегося поступления в высшее учебное заведение, Наташке подарили новую сумку, а я отдала ей свои серёжки, которые достались мне от бабушки. Манька начала канючить, что тоже хочет что-то новое. Мама цыкнула на дочь, но я, признаться, рассчитывала на такой поворот и начала аттракцион неслыханной щедрости.
Младшим сестрам передарила свои новые туфли и бижутерию.
Для братьев у меня были куплены два мобильных телефона. Все свои честно накопленные на школьную поездку в столицу деньги потратила. Не самые дорогие модели, но ребята всё равно были в восторге. У нас мобильная связь до сих пор в дефиците.
А Тёмке досталась святая святых. Мой медведь. Белый, а главное огромный. К нему никто из младших не допускался, во избежание мгновенного и неисправимого загрязнения. Наш младший брат вцепился в него двумя руками и с потрясенным видом оглянулся на родителей:
— О-о-о... — протянул ребёнок, не в силах подобрать других слов.
Ужин действительно проходил очень весёло. Никогда так не смеялась и, заметив это, родители отвели меня в сторону.
— С тобой всё в порядке? — закрыв за нами дверь спальни, спросила мама.
— Конечно, — улыбнулась я. — В полном.
— Ты ведёшь себя странно, — нахмурился отец.
— Не я, — посмотрев ему в глаза, отозвалась я. — А вы. Зачем вы так себя ведёте? Ничего плохого ещё не произошло. И нужно радоваться каждой минуте, что мы проводим все вместе.
— Ами, — всхлипнула мама.
— Мамуля, — обняла я её. — Пожалуйста. Не волнуйся ни о чём. И ничего не бойся. Мы все очень хотим, чтобы ты почаще улыбалась.
— Разве же тут до улыбок, — заговорила она, но я решительно её перебила.
— Не думай об этом, — попросила я, сама старательно растягивая улыбку. — Подумаешь, инквизиция. Да я им ещё покажу, как с магинями связываться. Разнесу всю секту на мелкие камушки.
— Ами? — ужаснулся отец. — Что ты такое говоришь?
— А чего мне бояться? — обернулась я. — Ну, проверят меня. Ну, убедятся, что я маг. Тьфу, магиня. Силы во мне — кот наплакал. Ссылать после экзекуции всё равно некуда. Не на северный же ледник. К тому же, я ещё ребёнок и уголовную ответственность не несу. Так что как не крути, а рано или поздно снова вернусь домой. Вы же примите меня, если моя крыша немного поедет?
— Ой, милая, не говори такие страшные вещи, — всхлипнула мама, снова прижимая меня к себе. — Всё обязательно будет хорошо.
— Ты же наша дочь, Ами, — присоединился к нашим объятьям отец. — Мы всегда будем тебя поддерживать.
— Нет, — возразила я. — Не надо. Я у вас не одна. Не смейте портить детство и будущее моим братьям и сестрам. А значит, вы ничего не знали о моих проблемах. Первый тест же был отрицательным? Дома я никогда ничего противоестественного не делала. Хорошо?
— Но? — опешила мама.
— Хорошо, — перебил её отец. — На воле от нас действительно будет больше толку. В первую очередь и для тебя.
— Мама, — стерев пальцами слезинки с лица женщины, я вновь заглянула в ее зелёные глаза. — Ты главное запомни, я вернусь. Обязательно. Что бы ни случилось. Сколько бы времени не прошло, но я вернусь домой. Не верьте ничему, что будут про меня говорить. Смейтесь, улыбайтесь, радуйтесь жизни и ждите меня. Если я буду знать, что, несмотря ни на что, меня ждут, я непременно вернусь сюда.
Спустя несколько минут, мама вернулась в гостиную. Настало время резать её фирменный пирог, и мы с папой остались одни.
— Что ты задумала, Ами, — без предисловий начал он.
— Я хочу защитить нашу семью, — отозвалась я.
— Надеюсь, ты не наделаешь глупостей? — ещё больше насторожился отец.
— Боюсь обещать, — шмыгнула носом. Я же тоже не бесчувственная и все эти разговоры выбивают меня из равновесия, но плакать нельзя. От слез всем будет только хуже.
— Маленькая моя девочка, — отец крепко прижал меня к себе. — Расскажи мне всё. Я помогу.
— Нет, — уткнувшись лицом в папину грудь, отрицательно покачала головой. — Вы ничего не знаете. Лучше позаботься о маме. И... Я не врала, когда говорила, что вернусь. Как бы ни сложились обстоятельства, но мы обязательно встретимся.
— У нас есть ещё несколько дней, — погладив меня по голове, напомнил папа. — По крайней мере, два. Я обязательно что-нибудь придумаю. Хорошо? У нас ещё есть шанс найти мага.
* * *
— Эта жара невыносима, — простонала я, поминутно поглядывая на наручные часы. Момент Х приближался с неумолимой скоростью, а меня начало мелко потряхивать, как кролика, увидевшего в зарослях нечто, похожее на хвост удава.
— И не говори, — согласилась Наташа, помахивая перед лицом сувенирным веером. — Прям даже странно, что за аномалия в этом году?
Движение воздуха, тот создавал минимальное. Лично я для этих целей обзавелась журналом, который приносил больше пользы, хоть и выглядел не так эстетично как веер.
— Я слышал, что это главная примета холодной зимы, — подбодрил нас Руслан. — Вы ещё с благоговейным трепетом будете вспоминать эту жару, когда мы под новый год начнём замерзать как мамонты.
— Сплюнь, — огрызнулась старшая сестра.
Учитывая, что та с первых дней осени и до последних минут поздней весны мучилась жутким гайморитом, даже шуточный разговор о неминуемом похолодании приводил её в ужас.
— Ладно, вы спорьте, а я пошла на озеро, — собравшись с духом, я поднялась со своего места. Но какой бы решительной не старалась казаться, внутри всё сжималось, и голос предательски дрогнул. — Купаться хочу. Говорят, вода по настоящему прогрелась.
— Я с тобой, — подскочила Наташа.
До озера мы шли молча.
Я едва переставляла ноги, концентрируясь на собственном дыхании.
Почему сейчас мне казалось, что стоит забыть об этом естественном процессе, как я забуду вовремя сделать вдох и умру от удушья.
Моя старшая сестра не обращала внимания на моё состояние. Ещё из дома она созвонилась со своими друзьями и теперь пристально оглядывала улицу, в надежде поскорее слинять от меня к более интересному для себя собеседнику.
Честно говоря, я не возражала.
Время неумолимо тикало. Час Х, озвученный моим бывшим учителем, наступил. И это не пресловутый математический Икс. По крайней мере, охарактеризовать сложившуюся вокруг меня ситуацию, я могу только названием многострадального корнеплода.
Пляж кишел народом. Все желали провести столь редкие жаркие деньги на свежем воздухе и хорошенько загореть, перед долгой и промозглой зимой. В воду решались зайти не многие. По большей части, конечно, молодёжь.
Узрев любовь своей юной жизни, Наташка скинула с себя лишнюю одежду и повизгивая от страха побежала в воду. Вовка Чижов, распахнул объятья и, когда девушка оказалась рядом с ним, обхватил её за талию и окунул в воду. Визгу было.
Я невольно засмеялась.
После жаркого солнца, вода показалась мне не теплее северного моря. И, несмотря на увещевания ребят, что я очень быстро привыкну, нужно только окунуться, лезть туда совершенно не хотелось.
Справа, в зарослях камыша, мелькнул солнечный зайчик, заставив меня застыть соляным столбом. За что я тут же жестоко поплатилась. Кто-то особо добрый с разбегу сбил меня с ног, и я с головой ушла под воду.
— Ами, ты в порядке? — окликнул Вовка, увидев с каким выражением лица, я вынырнула на поверхность. Глаза вытаращены как у жабы, зубы стучат, как у голодного волка, а из горла доносится зловещий сип. Найду гада, утоплю. Как же холодно. Так, чего доброго, у меня по настоящему ноги сведёт.
— Кто последний на ту сторону, тот дурак, — прокричал кто-то из парней. Наташка со своим молодым человеком загудели, бросаясь в погоню.
Немного погодя, в последней надежде привыкнуть к воде и унять зубную чечётку, я ещё раз взглянула на камыши и, отрывисто кивнув, поплыла за друзьями.
Плаваю я не очень. Ну, то есть на воде я держусь, и по самым оптимистичным надеждам, смогу продержаться достаточно долго. По крайней мере, лежать на спине могу до бесконечности. Главное, чтобы волн не было.
С самим плаванием дела обстоят хуже. Собачий стиль наше всё. Зачатков кроля хватает от силы на десяток гребков. В общем, от нашего не очень дружного, но определённо шумного коллектива, я отстала ещё на старте. Кто тут дурак, или вернее дура, стало слишком очевидно. Хотя и изначально цель у меня была другая.
Удостоверившись, что все кто мог обратить на меня внимание вышли на мелководье, на противоположной стороне озера, я сделала вид, что у меня свело ногу и по дуге начала разворачиваться к ближнему берегу.
Указания моего бывшего учителя были предельно понятны. Я любыми путями должна была оказаться около омута, находившегося как раз в тех камышах, откуда в меня и светил солнечный зайчик. Вот к нему я сейчас и направлялась.
Зубы сводило. Не знаю от чего больше, от холода или от страха. Умирать страшно. Даже если понарошку. Да и как поведёт себя омут тоже неизвестно. Вдруг он окажется хитрее нас?
— Ами, ты куда? — прокричали с дальнего берега.
— Назад! Давай назад!
Я обернулась. Стараясь разглядеть, кому принадлежит голос, как вдруг что-то схватило меня за ногу и дернуло вниз.
— А-а-а! — от неожиданности закричала я, с остервенением задергав руками и ногами.
В голове образовался вакуум и единственным чувством, завладевшим мной, стал инстинкт самосохранения. Я вырывалась изо всех сил. Молотила руками по воде, но нечто снова и снова хватало меня за ногу и тянуло в глубину.
Я больше не кричала, не звала на помощь. На это не осталось ни секунды времени. Вынырнув всего на пару секунд и сделав очередной вздох, я встретилась с расширившимися от ужаса глазами Наташи и неожиданно для самой себя вспомнила про Олега.
— Ами! — истерический крик сестры разнёсся по всему озеру, привлекая внимание беззаботно купающейся молодежи.
Наташа побежала в воду, спеша на помощь, но её поймал кто-то из парней.
— Нельзя...
— Там омут...
— Пусти!..
— Лодку скорее....
— Ами...
— Ами держись...
Я не слышала фраз полностью и не могла разглядеть происходящего, потому что меня раз за разом окунало в воду. Выныривая, я успевала только вздохнуть, ни зрение, ни слух восстановиться не успевали.
А когда меня схватили уже за обе лодыжки, я сдалась. Перестала барахтаться и покорно опустилась на дно. Трубка для дыхания, выпускающая вверх пузырьки кислорода, стала для меня ещё большей неожиданностью. Распахнув глаза, я так и не смогла толком ничего рассмотреть и инстинктивно вздохнула.
Повезло, что Олег по настоящему хорошо, а главное быстро, плавает. Спустя полминуты, мы уже вынырнули из воды, среди выбранных ещё вчера камышей. Я закашлялась, с жадностью хватая ртом воздух и отплёвываясь от выплёскивающейся из меня воды. Горло горело, словно его ножом царапают.
— Быстро, быстро, — командовал учитель, буквально волоча меня на себе.
Сколько бы шума мы не создавали, на озере нас не слышали из-за шума моторных лодок, сквозь который прорывались крики моих друзей и сестры. Их голоса резали гораздо больнее. Мне хотелось бежать к ним со всех ног, заверить, что со мной всё в порядке. Чтобы они не волновались. Но вместо этого мы всё дальше углублялись в лес.
— Переодевайся быстро.
Схватив пакет, Олег вытряхнул на заднее сидение несколько тряпок, а сам обежал за машину, скрывшись от меня открытым багажником. Трясущимися руками, я натянула на себя яркий сарафан. Сняла купальник и по просьбе учителя передала его ему. Тот убрал его в черный мусорный пакет, и когда мы проезжали мимо помойки, выкинул его туда.
Волосы мне скрывала широкополая шляпа, а на лице красовались огромные солнечные очки.
Мы не поехали в город. Олег выбрал грунтовую дорогу, которая вывезла нас на противоположную сторону леса. Машин здесь почти не было. За час езды, нам навстречу попался только один здоровенный самосвал. Места пустынные. Вокруг неухоженные поля и постепенно поглощающие их проселки.
В машине стоял монотонный гул работающего двигателя, иногда сопровождающийся моим приглушенным кашлем и звучным дыханием вцепившегося в руль водителя. Радио в этом стареньком автомобиле не было, а беседу никто не заводил.
Я держалась изо всех сил. Только бы не заплакать. Не раскашляться ещё сильнее. Не завыть в голос. А ещё лучше не думать. Ни о маме с папой, ни о бегающей по берегу озера Наташе, ни об остальных наших братьях и сестрах, о друзьях, школе и своей жизни, наконец.
— Остановите машину, — прошептала я, чувствуя, как по моему лицу покатились слёзы. Им же больно. Сейчас Наташке. А потом и всей моей семье станет больно. Я предала всех? Они так старались меня спасти, а я так подло сбегаю, спасаю свою шкуру.
— Зачем? — удивился мой сопровождающий в неизвестность.
— Остановите, — повторила я, чувствуя, как из глубины моего тела поднимается дрожь, вызванная отнюдь не холодом.
Что я делаю? Куда я еду? Зачем? С кем? Надо бежать. Обратно. Туда. К маме.
— Ами, мы уже это обсуждали, — строго заговорил бывший учитель. — Нам нужно как можно быстрее уехать в соседнюю провинцию. Тебя никто не должен увидеть. Иначе...
Почему я доверилась этому человеку? Почему ничего не сказала родителям?
— Останови, — с истерическим криком, хватая юношу за руку, перебила я. — Останови немедленно! Останови!
— Ами, прекрати, — испугался Олег. — Успокойся. Сейчас — сейчас. Не дёргай меня!
Машина резко затормозила, и я выскочила на улицу. Так и бежала босиком, главное подальше от дороги. Слёзы застилали глаза, а легкие разрывало непрекращающееся рыдание. Высокая трава, цеплялась за платье и спутывала ноги. Добежав до одинокого дерева, я упала на колени.
— Мамочка, — всхлипывая, запричитала я. — Что мне делать, мама?
Так хочется вернуться домой, но я не могу. Не должна.
Инквизиция.
Самое страшное слово на нашей планете. Кто-то считает их великим благом. Кто-то стремится построить там свою карьеру. А для нашего города инквизиторы и есть исчадия ада, с которыми те, якобы, сражаются.
Что будет с моей семьёй, если я сейчас вернусь?
Кто-нибудь поверит, что я единственный маг, которого, по непонятной причине, не выявил прошлый тест? Вряд ли. И что тогда будет с моей семьёй? Что они сделают с моими братьями и сестрами? А родители, что станется с ними, когда все семеро детей попадут в грязные руки инквизиторов.
Олег подошел спустя несколько минут. Не говоря ни слова, он опустился на колени и приподнял меня с земли, крепко прижав к себе. Кажется, он чувствовал мои эмоции и знал, в чём я нуждаюсь. Скажи он хоть слово, я бы снова попыталась сбежать. Сейчас мне предстояло совершить наверно самый тяжелый шаг в моей жизни: попрощаться со своим прошлым, со своей большой и дружной семьёй, со всем, что я когда-либо знала и любила.
— Тереза, — позвал Олег, выпуская меня из объятий и, убрав с моего лица так и не просохшие волосы, обхватил его ладонями, принуждая поднять глаза. — Тереза, посмотри на меня и послушай, очень-очень внимательно.
— Что? — растерялась я.
— Больше ничего не бойся, — торопливо заговорил он, не выпуская из рук моего лица и поминутно убирая набрасываемые ветром пряди. — Никогда и ничего. Ты Тереза, моя младшая сестра. Ты выросла в детском доме семейного типа. Там была воспитательница, которую вы все звали мама, а её мужа папой. Но никто из них не имел к тебе никакого отношения. Ты Тереза Звягинцева.
— Но, — попыталась возразить я, но сильные мужские ладони только сильнее сжали мои щеки, тем не менее, не причиняя ни малейшей боли.
— Никаких но, Тереза, — перебил брат. — Запомни всё, что я тебе сказал. Это единственная правда. А теперь, поехали домой.
— У тебя есть ножницы или нож, — вытерев слёзи, спросила я.
— Зачем? — насторожился Олег.
— Хочу попрощаться с Ами... здесь, — дрожащим голосом добавила я.
Учитель... Нет, брат. Не мешал, молча наблюдая, как я ножом кромсаю свои длинные волосы. А вместе с ними прощаясь со своей старой жизнью, семьей, со своими воспоминаниями. Теперь моя прическа больше всего напоминала кривое каре. Так же ножом, разрыла большую ямку и, закопав отрезаные волосы, поднялась на ноги:
— Поехали, — каким-то чужим голосом отозвалась я.
* * *
Чем дальше мы отъезжали от моего родного города, чем чаще Олег называл меня Терезой, чем больше машин мы сменили за первый день пути, чем чаще я дотрагивалась до отрезанных сразу после моей истерики волос, тем сильнее я начинала верить в его слова. Осознанно не ставя их под сомнения, я находила всё больше подтверждений из своего детства. Ведь, если сама буду верить в эту правду, то и лгать мне практически не придется.
На ночь мы не останавливались. Я хотя бы поспала на заднем сидении, а Олег, когда становилось совсем невмоготу, просто пару раз съезжал с дороги на обочину, и дремал около часа, облокотившись на руль.
Он был готов к нашему побегу заранее помимо запаса еды, в виде печенья, шоколадных батончиков и фруктов, которые не надо мыть, и одежды для меня, у него была целая пачка каких-то сильных энергетических напитков. Эта химическая подзарядка и позволяла ему продержаться так долго.
Утром. Очередной раз, поменяв машину, мы зашли в кафе при заправке. Учитывая, что никто из нас не ел с самого утра, это было необходимо. Наконец-то умывшись под нормальным краном, а не из бутылки с водой, я вернулась в зал, отпустив в уборную своего уставшего брата.
В качестве завтрака Олег взял гречку с котлетами и странного вида бутерброд с яичницей вместо колбасы. Не самый вкусный вариант, но он обилия съеденных сладостей уже подташнивало. Вот бы сейчас маминого куриного бульончика.
Вздохнув, я начала ковыряться в тарелке, стараясь выковырять все шматки лука из котлеты, параллельно смотря подвешенный над баркой стойкой телевизор.
— Вчера на этом озере близь города Аления произошло поистине страшное событие. Средь бела дня на глазах у нескольких десятков человек утонул ребёнок, — не знаю, чего больше было в голосе корреспондента: сожаления или восторга. Увидев на экране свою школьную фотографию, я схватила со стола кепку Олега и надела её как можно ниже на глаза. — Ами Архиповой было всего пятнадцать лет. Девочка попала в ловушку омута и, несмотря на свои попытки спастись и старания её друзей и сестры, не смогла из неё выбраться. У нас есть уникальные кадры очевидцев.
Ролик с моим перекошенным от ужаса лицом заставил содрогнуться. А крик сестры больно резанули по ушам, возвращая в этот страшный день.
— Поиски тела продолжаются, он, увы, шанса на счастливое спасение уже нет.
— Бедный ребёнок, — вздохнула официантка, переключая на музыкальный канал.
— Тереза, — сел рядом со мной новообретённый брат. — Что ты так долго? Ешь быстрее и поехали. У нас впереди ещё очень долгий путь.
— У меня нет аппетита, — отодвинув тарелку, отозвалась я.
— Значит, ешь через силу, — тише заговорил Олег. — Улыбайся сквозь слёзы. Ты едешь домой. А не наоборот. Не стоит позволять людям задумываться.
— Хорошо, — отозвалась я, постаравшись изобразить беззаботную улыбку. — Но мне правда больше не хочется есть. Поехали скорее.
На ночевку в мотеле мы не останавливались. Только ещё раз поменяли машину. И на этот раз я сидела в модном для столицы седане представительского класса, под названием "князь Игорь". И, по словам брата, эта машина действительно принадлежит ему. А не очередному агентству с сомнительной репутацией.
13
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
