Зона Боя Д

За всем наблюдает здоровяк, которого про себя окрестил — Тренер. Когда в камере, остался он и пара охранников, тыкает меня в грудь своей дубинкою.

— Тошама! Не ты Табоф! То ша ма!

Видимо, не дождавшись ожидаемого ответа, после которого бы, стукнул своей любимой дубиной, усмехается.

— Не говорить. Хорошо. Поклон, можно.

Вспомнив карате, кланяюсь, не отрывая глаз, от его. И замечаю, как он легонько прищуривается. Понравилось? Видимо да, ибо буквально фонтанирует поучениями.

— Ты убиваешь. Значит живешь. Уважение, слава, конюшне Тошава, Хозяину. Табоф — жизнь.

Отступив, поворачивается и выходит. Один из охранников указывает на трико.

— Снять!

Снимаю, подозревая, что если брошу трико с эмблемой, могу огрести, показываю на нее глазами. Тот, видимо поняв, указывает место на полу.

— Класть! К стене!

Исполняю. Дурацкая стойка у стены, с упором рук в нарисованные круги, напоминает какой-то старый фильм. Но память, почему то возвращает к лежавшему на носилках и тому, кому сам скрутил шею. Табоф — жизнь. И сколько будет ее? Пока кто-то вот так же не свернет и мне шею?

Вторая драка на арене, а то дерьмо, что там творилось, боем, назвать язык не поворачивается, случилась почти сразу. Через три кормежки.

Тренер, а он, и правда таковым оказался, ибо охранник назвал Сенсей. Пояснил перед ним.

— Бой пары. Живой, должен останется один. Кто, не важно. Живет сильный.

Очень подробное исчерпывающее объяснение. Прямо в стиле Маклауда или, как там его? В общем живой, один, и точка.

Выкинули нас из ящиков, в какой-то пародии на техногенную помойку по углам этого зала-безобразия. Мужик, которого увидел первым, сильно не понравился. Ростом, почти с меня, и такой же жилистый. Судя по тому, как двигался, явно умел драться. А вот мой напарник, решил с ходу, праздновать труса, или выжидать. Впрочем, оно у него не вышло. Прожектора где-то там, под засвеченным софитами, или что там у них под потолком, подсветили нас всех трехкратными вспышками, изрядно этим ослепив.

Скорее всего это был намек, что публика жаждет зрелища. И хотя вокруг стены из голого бетона, таковая точно смотрит, жуя свой попкорн и делая ставки.

Последним смертничком, оказалась баба. Именно она, бросилась на меня из-за некоей ожурной конструкции. А может и с нее. Потому как, от удара, в плечо и торс, покатился по полу. Вскочив, еле успел, сбить ее вторую атаку. Девка, двигалась молча и быстро. Проскочив, Крутнувшись, едва не достала меня в лицо ногою. Ну вот на этом, я ее и подловил. Не став пытаться блокировать или поймать за нее, а отшатнувшись и подбив ногу, еще выше. Не удержав равновесие и грохнувшись на попу, хотя дело шло о жизни, не удержался от улыбки на ее шипение от боли и поклонился. Видимо зря. Тот град ударов и пинков, что обрушила вскочив на меня, вытеснил на центр площадки боя. И вот тут, то и пошла драка наворотами. Ибо пытаясь оторваться, ввалился прямо между ее и своим напарником.

Видимо как и мы, противники, имели только напутствие, что выжить, должен один. Потому отчаянную драку за жизнь, все против всех, назвать боем, язык не поворачивается. Мне особо досаждали не удары мужиков, а когти бабы. Она, видимо поняв, что масса тела как у воробья, не решает, поставила на скорость, решив нас всех, троих, распустить когтями на лоскуты.

И хотя во мне, где-то видать еще оставались некие крохи человечности, едва представилась возможность, саданул ее по кадыку. Что с нею было далее, не помню, ибо меня сбил с ног ударом в ухо, напарничек из узилища. А потом еще и рухнул сверху, но уже, сам сбитый противником. Тот конечно был могучий парень, но глупый. Ему бы добить меня, пока не соображал от боли и потери дыхания. Но он, плотно занялся сокомандником, да еще так, словно тот, ему задолжал за многие годы. И то, что я пришел в себя, пропустил.

В драке, где цена жизнь, нет честных или нечестных приемов. Никогда бы не подумал, что выдавить глаза так просто. Хотя, какое, там... Это, я уже отброшенный ударом под дых, пытаясь промаргаться, от слез и пота, думал. Под дикий вой лишившегося зрения противника. Правда, дикий. Аж, мороз по коже.

Напарничек гад, пока крутил башкой да вспоминал дыхательное упражнение, чтоб оклематься, пытался меня свалить вновь. Не знаю, откуда и силы взялись, и дыхалка, отвалил я ему от всего пролетарского, большого сердца. А убил он, по сути, себя сам. Прижатый мною, толи к балке, толи к швеллеру, так дернулся головою уходя от удара, что впаялся в его грань затылком. Мой удар получился вскользяк, но затылок треснул. А он, задергавшись и выпучив глаза, сполз по нему спиною к моим ногам уже не жильцом. То что руки ноги еще подергивались... В общем, даже не стал проверять...

Здоровяк еще завывал дергаясь, но похоже, уже приходил в себя когда подошел. Хотя как тут в себя придешь? В отличии от моего первого, даже при такой боли, пытался выйти из борцовского захвата, стянуть, разомкнуть руки, бил локтями. Но приятель, оказался прав. Когда доворот идет всем корпусом, хрен ты что сделаешь. Щелкнуло под руками и еще один.

Девка, нашлась тут же рядом. Кем-то отброшенная, с изумленным выражением на лице. Как ее ушли, подсказала вмятина на виске. Все болело, от того, как мутороно, не в теле, на душе, тошнило. Может по этому, наперекор обещанию, проорал в потолок.

— Я — Тамбов, А вы — суки!

Сенсей.

Похоже, чем-то я, глянулся здоровяку. После, как и в прошлый раз, когда привели, проверки. Оставшись подле меня, жуя губами, глядя куда-то в область лба, спросил.

— Табоф?

Вздохнув, покосился на мои плохо отмытые и местами перепачканные кровью и не пойми еще чем, руки.

— Начало, хорошо. Табоф. Но это, самый малый начало.

Когда вышел, видимо, как поощрение, разрешил охранникам вымыть меня чище. Но, увы, когда снял трико, вновь поливая из шланга. При поливке, дергаться не стоило. Попытка оттереть себя, еще в первый раз, вызвала негативную реакцию и вполне понятный окрик.

Как понимаю, то, что в плошке с кашей, оказались кусочки мяса, так же было наградою. Затем, был третий бой и четвертый, а может уже и пятый, когда в один из дней. Он подошел к клетке во время моей физкультуры. Так как на этот счет у меня не было понятия. Охранники, когда ходили, смотрели, но не приказывали стать в круг, все же прервался. Встав, поклонился. Чем вызвал на его лице, легкую тень улыбки обозначенную краем губ.

Через некоторое время вновь пришел поглядеть. Но в этот раз, я подметил, что пришел тогда, когда пытался сделать нечто, что вспомнил, кроме тех упражнений, что уже делал. На мой поклон, в этот раз, благосклонно прищурил глаза, и ответил, едва заметным своим. После чего, удалился вновь.

Не скажу, что убийства, а это вынужденное гладиаторство, по иному, не назвать мне шибко нравилось. Но как не крути, жить, нравилось еще больше. Потому, понимая, что могу и не пережить еще один выход из камеры, занимался с остервенением. Пытаясь, припомнить, все, что знал и видел. А по возможности, придумать и штуки, которые помогут остаться живым. Ибо тут, не было никакого спорта. Чистое выживание. Как я понимаю, судя по тому, что уже два раза, арена была как бы игровой. Все это было некое шоу. Но вот каковы его законы, кроме смерти всех, кроме одного, в борьбе за жизнь?

Ответить мог только Сенсей. И то, что я выказывал ему некое уважение, было от части, как аванс за подсказки. Насколько хватало моего понимания, после его, слов о начале. Пока для меня, или с моим участием, памятуя, что пришлось убить мужика из этой же конюшни, шел отбор.

В итоге так и оказалось. После одного из поединков, где снова, дрались парами на выживание, довольный как кот, наевшийся сметаны, он, подойдя к стене, начертил на стене дубинкой треугольник. Ткнув в него, пояснил.

— Арена.

Проведя черту в нижней широкой части, известил.

— Арена ди.

И еще, для ясности, постучал дубинкой по стене рядом. Затем, нарисовал рядом с чертою пару мелких треугольников. Снова тычок, но уже в них.

— Конюшни ди...

Вздохнув, словно пожаловался.

— Много.

Ткнув в проведенную черту, добавил.

— Шагнуть вверх, трудно. Мало сильных. Мало живых.

Так и хотелось спросить, а чего тогда он не тренирует выживающих? Гладиаторов, как помню из учебника, учили биться. Но, похоже, это же было причиною частичной грусти Сенсея. Окинув меня взглядом, вздохнул.

— Желай жить, сильнее. Еще сильнее Табоф. Докажешь. Жить дольше. Учится. Стать гладиатор.

Вот так... Значит, все верно. Пока только отбор достойных, стать гладиатором. В голове, глядя на рисунок, вертелась аналогия, с той бочкой, куда кидали крыс и должна, остаться, всего одна. Память, услужливо подинула сразу несколько названий, крысиный волк, крысобой, крысоед... Помню, что служил на флоте, хотя это вызывает боль, ноне помню, чтобы такое делали. Наверное, сказка, нечто сродни, всяким городским легендам. Что-то есть, а правда... Хотя вот она стена, а вон, кровь под нею, воду тут как заметил, экономят. Так что, то, что меня второй раз помыли некогда, явно было поощрением.

Мы крысы, останется в бочке одна, шагнет, среди таких же, через черту. В новую, стоящую на ступень выше, бочку, где уже не просто наловленные в подвалах, а такие же, как и она, людоеды, вернее крысоеды.

Что же, подсказка-установка, понятна. Хочешь жить, надо стать не супер Брюс-ли, а некоей стальною крысою. Помню... Мда, похоже чем-то воспоминание о книге про супер вора голове не понравилось. Она у меня со странностями. Забывать о таком, не стоит, особенно в драке... И как? Вот о книгах, кстати, читать то, любил. Помню у кого-то, чуть не через страницу, слово — соответствовать. Да ни хрена вот, не так! Стать! Стать до самых корней самого себя! До частиц атомов мать их разтак!

В классике, герои попавшие в кутузку, считают дни чертя на стенке палочки. По десятку. Угу? Эх, не герой я. Не герой. Как там, по новомодному? Выживальшик. Да и чертить — тут нечем. После очередной арены напичканный уколами, ибо помял меня здорово косорылый и туда же глазый, теперь мертвец, еще злее истязаю себя. Всей установки — выжить. Из приспособлений для тренировки — кровать, да я сам.

Хотя, пожалуй лукавлю. Есть еще одно, голова. Вот ее не смотря на боли тоже насилую пытаясь еще больше вспомнить. Любую даже незначительную мелочь, из того, что знал, видел, читал, мог придумит, на предмет, стать сильнее, и как убивать. Отжимания, приемы, это само собою. Но ведь еще и то, с какими верткими столкнулся. Это, уже гибкость и резкость. Сенсей, теперь подходит и смотрит за мною чаще. И еще заметил, что у других загонов, кроме моего, и еще двух, почти не появляется. Когда повели на очередную лотерею смерти, поглядел кого привечает. Один мордоврот высоченный, второй просто крепко сбитый парень.

Собственно, все они, кого тут видел, в основном, если считать себя высоким, относительно меня, чуть выше среднего роста. Рост, как вспомнил из занятий самбо, это как преимущество, так и недостаток. Касается это, и веса, и комплекции.

Пару дней, после того как вернули в камеру, изводил себя болью в башке, стараясь вспомнить все, что касалось противостояния не стандартным противникам. Выводы, вылились в еще большую ломку своего тела растяжками и еще ударами. По началу, когда начал бить в стену, прибежали охранники.

Едва не вышел скандал с битьем. Как уже видел, был случай в коридоре когда вели, охрана, зная опасность своих клиентов, сначала жахает из дробовика. И только потом, вразумляет дубинками. Причем, если рядом с виновником прециндента, кто из своих, не щадят. Шарахают чем-то. И все, кто в зоне разлета этой дряни, валятся как кегли. Для своих, у них есть толи антидот толи еще что, не разглядел. Но оттащив своего, когда на шум прибежали с поста, те кто прибежал, его привели в чувство, почти моментом. Значит эту пакость, у конвоиров не стащишь, хранится где-то отдельно.

Так вот когда они орали, хотя я в круг стал, спас подошедший на шум тренер. Выслушав доклад старшего, успокоил. А мне буркнул.

— Табоф. Бить, дальняя стена!

И даже снизошел до предупреждения.

— Себя калечить о стена. Они, тебя бить.

Ну, тут, ясное дело. Порча имущества самим собою попусту, наказуемое дело.

Еще через несколько боев и драк, наконец, стал снисходить до подсказок, что и как лучше делать. Но первой было поучение, посли слишком быстро придушенного противника.

— Если видишь. Можешь убить. Не торопись. Надо мучить, много крови, сломать. Делай это. Хороший зрелище как убил, хороший еда.

Сначала, от такого аж вызверился. Нет, что в цирк для садистов попал, понятно. Название само подсказывает, Арена. Но подумав, остыл. Хорошая еда, это силы. Силы это выживание. И хотя, от того, как все погано, беспросветно, выть порой хотелось, аж сводило всего, но жить, хотелось куда более.

Потому, стал еще злее и что делать, калечить смертничков, на потеху публике, извращеннее. И кстати, тренер не соврал. Если выходило, устроить спектакль, в миске появлялся жир и мясо. Да и эта перловка, или что там оно, на самом деле, повкуснее. Могли, даже дополнительно пайку подкинуть.

Да и сам Сенсей, видя, что его указания блюду, стал иногда заходить, чтобы показать нечто. Не один конечно. Теперь, возле камеры, если ее открывали, всегда двое не с дубинками, а с дробовиками стояли. Значит, признали наконец, достойным и такого.

У тренера кстати, появился повод дубинку свою обмять. О меня понятно. Точнее, понятно что и о меня, но за мою непонятливость. Терпением, в объяснениях, мужик не шибко на англике шпарящий, не страдал. Не понял? Не догадался? Не так сделал, показанное? На тебе, полбу, или по еще куда. Бить он ей умел. Этого вот, кстати, не отнять. Больно, но, не калеча, поучая значит.

Прикинув такое дело, стал иногда его провоцировать, но так, чтоб не злить сильно, и чтоб не догадался. Ибо видел пару раз, когда уводили других, что за ними, охрана выносила оружие. Причем уж точно не для себя. С мечом, нунчаками, и прочей лабудой, что тогда носили, что-то я тут ни одного охранника не видел. К тому же, назад приносили, тоже самое. Порою, конечно, не все. Видать что-то ломалось или как трофей уходило, это уже по тому, подумал, что приносили чужое. Бывало кстати и в кровище. Так что знание, пусть и своими ребрами полученное, да любое, тут, в кассу.

Год 3061й.

Пространство Синдиката.

Хачимен.

Масамор.

Из справки сетевого атласа планет:

Хачимен. Краткое описание:

Планетарное пространство в объединении Синдиката Дракона.

Хэчимен, планетарная система, с одноименным названием, центральной, пригодной для обитания планеты.

Далее, Хачимен, см. планета с началом наибольшего развития колонии с 2770 года,

Центр промышленности в сфере электроники Синдиката.

Большинство технопарков и производств расположены на главном континенте, где производят наиболее сложные электронные части и компоненты.

Столица — Масамор.

Город известен не только как центр промышленности, но и огромным районом развлечений Юкио.