Заговор

— Лист японского клена, — раздается совсем неожиданно, причем говорящий явно обращается ко мне.

— Что? — оторвавшись от созерцания фиолетового камушка, олицетворяющего капельку росы, я поднимаю взгляд выше и встречаюсь с серыми глазами, которые наполнены мягким туманом.

Улыбнувшись уголками губ, парень изящным движением проводит тонкими пальцами по открытой груди, легко касаясь металла, и поясняет:

— Этот кулон выполнен в виде листа японского клена.

То, как он прикоснулся к себе, создало внутри меня странное волнующее впечатление, как будто я стал свидетелем откровенной ласки. От него исходила невероятно притягательная аура, которой было очень трудно сопротивляться, особенно если тебя ни на секунду не оставляет в покое изучающий взгляд из полуопущенных век. Одним словом, ходячая секс-ловушка с табличкой: 'Кто не спрятался, я не виноват'!

— Ник, познакомься — это Антон, мой хороший друг и во всех смыслах замечательный человек, — взяв меня под локоть, Женя повернулась к Антону. — А это Никита, мой обожаемый старший братик, добрейшая умница, о котором я тебе столько рассказывала, — прорекламировала меня сестра. Мне же ничего не оставалось, кроме как раздвинуть губы в улыбке крокодила, у которого болит зуб и мысленно пообещать себе в ближайшем будущем моральную компенсацию.

— Очень приятно, — ослепительно улыбаясь, парень протянул руку. Его глаза смеялись.

— Взаимно, — без энтузиазма протянул я, почему-то чувствуя себя рождественским пудингом, поданным на празднично украшенный стол. Я не мог отделаться от чувства неловкости, которое своим присутствием и выражением глаз вселял в меня этот вызывающе яркий и уверенный в себе молодой человек.

Тем временем Женя продолжала весело щебетать:

— Мы учимся в одном институте, только на разных программах: Антон изучает туризм и гостиничный бизнес, — и, обращаясь уже к Антону — Я тебе уже рассказывала, Ник работает в сфере информационных технологий и телекоммуникаций, руководит IT-департаментом.

— Как интересно! — серые глаза округлились, выражая живейший интерес. — Ник... можно я буду тебя так называть?.. — и, дождавшись неуверенного кивка головой, Антон продолжил мягким, почти бархатным голосом — Может быть ты поподробней расскажешь о том, чем занимаешься?

— Ну, тогда я оставляю вас вдвоем, — улыбнувшись, Женя выпустила мой локоть. — Вы пока общайтесь, а я пойду принимать поздравления, — махнув ручкой, сестра ушла.

Антон с улыбкой проводил девушку взглядом. Рыжие волосы скользнули по шее, касаясь удивительно белой кожи и красиво переливаясь золотистыми искорками при искусственном освещении зала. Заправив длинную прядь за ухо, он снова повернулся ко мне:

— До знакомства с тобой я почему-то думал, что вы больше похожи, а оказалось наоборот. Только глаза одного цвета, цвета горького шоколада. Даже цвет волос разный: у нее темнее, а у тебя наоборот, волосы светлые... — поразмышляв долю секунды, он добавил — Светло-русые.

— Да, внешне мы мало похожи, — вежливо улыбнувшись в ответ, я отпил из своего бокала. — Может быть из-за довольно большой разницы в возрасте. Зато нам обоим достались общие черты характера, например, упрямство. Мы частенько играем в игру, кто кого переупрямит... А что это у тебя такое интересное? — я кивнул на бокал Антона, украшенный малиной и ломтиком лимона. Он держал его в одной руке, непринужденно всунув другую в карман штанов.

— О, это 'Ройал Флэш', а выражаясь русский языком, — водка с малиновым сиропом. Очень оригинальный коктейль... Меняю одну ягодку малины или ломтик лимона, что пожелаешь, на твою вишенку, — сказав это, он сделал глоток, не отрывая от меня веселых глаз.

Я усмехнулся:

— Отдаю ее тебе совершенно безвозмездно.

Протянув руку, Антон за хвостик снял ягоду с краешка моего бокала и медленно отправил в рот, довольно прищурившись. Я не сумел сдержать улыбки: как мало, оказывается, человеку для счастья надо.

— Ты обещал рассказать о своей работе, — облизнувшись, напомнил он.

Я пожал плечами и, после некоторых раздумий, все же взял предложенный мне ранее ломтик лимона. Несмотря на то, что мне так и не удалось полностью избавиться от чувства неловкости, я не мог не признать, что Антон начинает мне нравиться. И даже отведенная сестрой роль 'добрейшей умницы' уже не вызывала во мне такого острого противоречия, как пять минут назад. Приложив указательный палец к губам, я тихо сказал:

— Это все слишком конфедециально, понимаешь? Поэтому я предпочитаю хранить это в секрете, но тебе, как другу Жени, я расскажу...

— Антон, — жалобно позвал я, тихонько скребя пальцами по двери его комнаты.

Спустя несколько долгих секунд тишины, наполненной томительным ожиданием, из-за двери наконец донесся приглушенный голос:

— Входи.

Открыв дверь, я несмело переступил порог, испытывая сильное чувство вины и острое сожаление. Повернувшись спиной и нагнувшись, Антон старательно рылся в шкафу, не проявляя ко мне ни капли интереса.

Сделав пару шагов, я застыл посреди комнаты, не зная, с чего начать, чтобы исправить ситуацию и заслужить прощение.

— Антон, я был неправ, прости меня, пожалуйста.

Замерев на мгновение, он выпрямился и повернулся ко мне лицом. Проведя рукой по волосам, вздохнул и тихо ответил:

— Ник, все в порядке: я не сержусь на тебя. Я тоже в какой-то степени был не совсем прав, поэтому давай забудем...

Быстро преодолев разделявшее нас расстояние, я положил руки на его плечи, заставляя смотреть мне прямо в глаза: за все то время, что мы знакомы, я еще ни разу не видел его таким расстроенным. И мне было больно осознавать, что я явился тому причиной.

— Я повел себя глупо, наговорил тебе обидные вещи, хотя на самом деле так не считаю... Мне так жаль. Я не знаю, что на меня нашло.

— Ник, чего ты хочешь? — неожиданно спросил Антон, прислонившись спиной к шкафу и гипнотизируя меня взглядом.

Весь его внешний вид выражал крайнюю степень расслабленности, которая так не сочеталась с напряжением, отражавшимся в глубине внимательных глаз. Рыжая челка немного растрепалась и закрывала половину лица: хотелось поднять руку и, пропустив ее через пальцы, откинуть шелковистые пряди в сторону, открывая тонкую шею и при этом легко касаясь щеки. Его белая кожа казалась едва ли не прозрачной. Каково это, проводить по ней руками, прикасаться губами, согревая своим дыханием? Я с трудом удержался от безрассудного порыва поддаться своим желаниям, чтобы наконец узнать ответы на эти и многие другие вопросы.

Вся правда заключалась в том, что я уже давно не был таким равнодушным, каким хотел казаться. Чем больше времени мы проводили вместе, тем сильнее на меня действовала его близость: одновременно хотелось подойти, прикоснуться к его волосам, провести кончиками пальцев по щеке, лаская нежную кожу, и в тоже самое время бежать прочь, на ходу забивая голову неотложными делами и сторонними мыслями, рекламными вывесками, заголовками новостей, чем угодно, лишь бы не думать, не вспоминать о теплых серых глазах.

Я непонимающе уставился на Антона, неосознанно сжимая пальцы на его плечах:

— Я хочу... — неуверенно начал я — Чтобы ты меня простил.

Закатив глаза, Антон уперся руками мне в грудь и довольно ощутимо толкнул:

— Ник, не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю.

— Но я действительно... Антон, перестань, — я попытался поймать его руки, продолжающие толкать меня в заданном направлении — Я на самом деле не понимаю...

Натолкнувшись на какое-то препятствие, я беспомощно взмахнул руками и тяжело упал на что-то мягкое, чем, как спустя секунду я понял, оказалась кровать. Не дав опомниться, Антон уселся на мои бедра и, крепко обхватив запястья пальцами, вытянул мои руки по обе стороны от лица, прижимая к кровати:

— Если ты мне сейчас не скажешь правду, то я тебя поцелую, — в глубине серых глаз горел предостерегающий огонь.

Такой резкий переход от спокойной беседы к активным действиям вызвал во мне откровенную растерянность. Я чувствовал, что Антон сейчас очень напряжен и с трудом себя контролирует, как будто перегородка в его душе, истончавшаяся под действием каждого моего слова и поступка, наконец-то не выдержала и в прорвалась, в один миг сметая и напускное спокойствие, и здравый смысл.

Я постарался взять себя в руки, принимая важное решение, от которого зависели не только наши будущие взаимоотношения, но и вся моя дальнейшая жизнь.

— Какую правду ты хочешь услышать? — я сам удивился тому, насколько спокойно звучал мой голос.

— Я хочу знать, что ты ко мне чувствуешь. Ник, я больше не позволю тебе оставаться равнодушным.

Не отрывая глаз от его лица, я медленно проговорил:

— Антон, я всегда относился к тебе как к другу Жени и хорошему знакомому, с которым можно интересно поболтать и просто хорошо провести время. И я не знаю, что могло заставить тебя думать иначе.

Мне еле хватило дыхания договорить до конца. Каждое слово, брошенное в пустоту, достигало цели и, гулко ударяясь о темное дно колодца серых глаз, отражалось от его стен дрожащим эхом. Я прекрасно это видел, но не мог заставить себя остановиться, с каким-то непонятным чувством наблюдая, как отчетливо выделяются на бледном лице горящие глаза...

'Я всегда относился к тебе как к другу Жени и хорошему знакомому...'. Замолчав, я провел языком по губам, ощущая во рту горечь.

Несколько секунд оглушающего молчания... Слишком мало для того, чтобы успеть выпутаться из собственной лжи, разобраться в буре чувств, опустошающей глаза напротив... А в следующее мгновение его губы с силой прижались к моим, намерено причиняя боль и, порожденный ею стон, потонул в глубине чужого рта. Задохнувшись от противоречивых чувств, я безуспешно пытался вытолкнуть его язык, прервать поцелуй, потому что это так неправильно... и так сладко, ощущать теплые влажные губы на своей коже.... Я не мог поверить в реальность происходящего. Мне казалось, будто силы постепенно покидают меня, и тело плавится, становясь мягкими и податливыми, словно пластилин. Я сам нашел его губы, чтобы впиться в них жадным поцелуем.

Его рука, зарывшись в мои волосы на затылке, заставила отклонить голову назад, причиняя новую боль. Проведя по шее горячим языком от ее основания до подбородка, он неожиданно отстранился. Уперевшись одной рукой в кровать рядом с моей головой, другой он обхватил мой подбородок и, сжав, настойчиво приподнял лицо, заставляя смотреть прямо в глаза. На припухших губах играла самодовольная усмешка, и хриплый голос нежно произнес:

— Значит, только как к другу?

Вздрогнув, прихожу в себя и с силой отталкиваю его в сторону... Поздно. Слишком поздно... Сердце колотится как сумасшедшее. Не хватает воздуха и я задыхаюсь...

Резко обернувшись уже у самой двери, кричу, не обращая внимания на закушенную губу и расширенные глаза, в которых смешались и ужас, и боль, и раскаянье:

— Если ты еще раз подойдешь ко мне ближе, чем на шаг, я за себя не отвечаю! Видеть тебя не могу!

И только оказавшись в своей комнате и прижавшись спиной к холодной стене, я набираюсь смелости признаться себе в собственной лжи. Сердце, против воли, с болью сжимается, когда, спустя минуту, до меня доносится звук захлопнувшейся входной двери. Мои стены рушатся, но я ничего не могу с этим поделать... В голове отчаянно бьется одна единственная мысль: что я натворил?

Откинув голову назад, я запустил руку в волосы и закрыл глаза. Антон... И что мне теперь делать? Пол часа назад своими собственными руками я все испортил, сломал, словно карточный домик... Слишком поздно для того, чтобы вернуть прошлые дружеские отношения или попытаться начать новые, потому что, разочаровавшись в ком-то однажды, он никому этого не прощает.

Оглядываясь назад, я даже сам себе не могу объяснить, почему вел себя как последний дурак, упрямо не желая видеть очевидного, несмотря на слова Жени о том, что я очень понравился Антону еще с самой первой встречи, но он не хотел рушить мои отношения с любимой девушкой, предлагая взамен новые, изначально обреченные на осуждение и боль... Но в итоге мы все же вернулись к тому, чего так отчаянно хотели избежать, ничего не выиграв от своего ожидания.

Я не должен был говорить всех этих ужасных вещей, не должен был отпускать... не должен был отвечать равнодушием на тепло и искренность улыбки. Мне нужно его найти во что бы то ни стало и объясниться, потому что я все равно не смогу сомкнуть глаз, пока он не вернется. А произойти это может и поздно ночью, и под утро или даже через несколько дней... О том, что он может вообще больше не вернуться, я всеми силами старался не думать, не позволяя чувству страха взять верх над здравым смыслом и парализовать сознание.

Почему меня не оставляет ощущение того, что тридцать пять минут назад я совершил самую большую ошибку в своей жизни? Почему я чувствую себя убийцей, хладнокровно отнявшим шанс у чего-то хрупкого и ценного, что имело право на жизнь?.. И почему, оттолкнув, я не в силах выбросить его из головы, и не только муки совести сейчас сжигают мое сердце заживо. Никуда не сбежать, не спрятаться ни за какими оправданиями и ложью, потому что эта боль повсюду: внутри и снаружи, так тесно переплелась с его следами, что я уже не могу отличить, где заканчивается моя боль и начинается его... Злость на себя заставляет ненавидеть все то, к чему прикасаются пальцы...

Резко поднявшись, я потушил сигарету в раковине и бегом направился в прихожую. Сорвав черную кожаную куртку с вешалки, на ходу стал ее одевать, одновременно пытаясь попасть ключом в дверной замок. Единственное место, куда он мог пойти — это клуб. Главное — не думать ни о чем до тех пор, пока я его не найду. Не позволять чувству вины и страха заглушить голос рассудка, сводя с ума горькими воспоминаниями и ядовитыми сожалениями...

В этот момент неожиданно раздался звонок моего мобильного. Схватив телефон и даже не взглянув на светящейся экран, я нетерпеливо выкрикнул:

— Да!

После секундного молчания в трубке раздался недоуменный и немного взволнованный голос Жени:

— Ник, что-то случилось?

— А разве что-то случилось? — притворно удивился я. — Уверяю тебя, ничего не случилось, все хорошо...

Дверной замок все никак не желал поддаваться, и это злило.

— Ник, — голос сестры приобрел подозрительные нотки. — Ты уверен, что ничего не хочешь мне рассказать?

Ну и кто из нас старше?

— Да пустяки: у соседей кот убежал, — я не мог сдержать в голосе сарказма. — Ты представляешь, какой мерзавец?.. скотина бессовестная, — я не заметил, как увлекся и с трудом заставил себя остановиться. — Вообщем, сейчас пойду помогать его искать и если найду...

Распахнув дверь, я пораженно застыл на пороге: передо мной стоял насквозь промокший Антон. Взгляд серых глаз горящий, напряженный, выжидающий. Мокрые пряди облепили лицо и с них, словно с сосулек, продолжала капать вода... Я как зачарованный наблюдал за маршрутом прозрачной капли, плавно обогнувшей скулу и скользнувшей вниз по шее. Остановившись на несколько секунд перед учащенно бьющейся жилкой, отсчитывающей рваный ритм его дыхания, она стремительно побежала дальше, по чуть выпирающей ключице и исчезла за воротом красной майки... Дальше я не решился смотреть, потому что знал, что если хотя бы на одно единственное мгновение позволю себе слабость, то обратной дороги уже не найду... Не сейчас. Еще рано. Кружится голова, но у меня больше нет права на ошибку.