Фабрика ноонов

Урсула вдруг поняла, что дерево, на фоне которого стоит Джинджер — не просто дерево, а яблоня. Признаков видовой принадлежности нет никаких, одно только голое знание, что это именно яблоня, а не дуб. Само дерево почти не прорисовано, хотя нет, уже прорисовано, вот и яблочки показались, мелкие, сезонные. Взгляд переместился на соседнее дерево, он (взгляд) стал как кисть в пейнте либо фотошопе, а вернее, не кисть, а антиластик, инструмент, обратный ластику, который не прорисовывает новый цвет, а отменяет затирание того, что как бы было на этом месте как бы раньше. Это как CPT-симметрия в настоящей физике, при обращении времени... хотя нет, там по-другому, но неважно, в первом приближении аналогия годится. Так вот, соседнее дерево — тоже яблоня, что неудивительно, тут весь сад яблоневый...

— Ты на что уставилась? — спросила ее Джинджер.

Урсула прошла мимо, протянула руку, сорвала яблоко. Обтерла о рукав абстрактной одежды, ах нет, уже не абстрактной, что-то наподобие средневековых треников, амазонка, так вроде это называлось. Откусила, прожевала, проглотила. Вкусно.

— Ой, а так можно было? — удивилась Джинджер.

Протянула руку, сорвала другое яблоко, откусила. Прожевала, проглотила, сказала:

— Вкусно.

— Прикольно, еда бывает разных видов, — сказала Райли. — Я раньше не знала.

Тоже сорвала яблоко, откусила, глядит — из основной части яблока торчит червяк и шевелится. Всосала губами, проглотила и задумчиво произнесла:

— Червяк невкусный.

— А говно тем более, — добавила Урсула.

Девушки (бабы) изумленно переглянулись и загалдели наперебой, что говно, оказывается, не абстрактное понятие, чтобы ругаться, а реальная материальная субстанция, кто бы мог подумать.

— Ой, а я писать хочу! — воскликнула вдруг Мия.

— Ой, я тоже! — присоединилась к ней Райли.

— А я вроде нет, — сказала Джинджер.

— Здесь, наверное, нельзя гадить где попало, — предположила Урсула. — Обычно в таких местах бывает туалет.

— Нужник, — сказала Райли.

— Сортир, — сказала Мия.

— Тубзик, — сказала Джинджер.

Они переглянулись. Райли улыбнулась и Мия тоже улыбнулась секундой позже. Они ушли, держась за руки, как лесбиянки.

— Ты случайно не последний герой? — спросила Джинджер. — Пророчество говорит, что последний герой будет воином мужского пола, но оно сформулировано туманно, может быть неточно. Достоверно известно только то, что герой должен придти в облике врага.

— Это ему воины говорят: "Оставайся с нами, будешь нашим королем"? — спросила Урсула.

— Ему, — кивнула Джинджер. — Он должен согласиться, так обещает пророчество.

— Я согласилась остаться с воинами, — сказала Урсула. — А они не поверили, сказали, что баба не должна быть героем. Слушай, у вас с языком все так плохо! Знаешь такие слова: женщина, девушка, девчонка, девчурка?

— Гм, — сказала Джинджер. — Теперь знаю. Странно. Что вообще происходит?

— Энписи превращаются в ноонов, — сказала Урсула.

— Не понимаю, — покачала головой Джинджер.

— Я знаю, что не понимаешь, — сказала Урсула. — Скоро поймешь.

— Скоро — это когда? — спросила Джинджер.

— Сегодня в течение дня, — ответила Урсула.

— А ты действительно последний герой? — спросила Джинджер.

— Похоже на то, — кивнула Урсула. — Точно станет известно в течение дня.

— Последний герой уведет орков путем врага, — сказала Джинджер. — Таково пророчество. А ты сможешь преодолеть барьер?

— Смогу, — кивнула Урсула. — Это не проблема, проблема в том, чтобы было кому преодолевать. Но с этим мы разберемся.

За стеной кустов послышались мужские голоса.

— Воины возвращаются, — сообщила Джинджер.

Воины обогнули живую изгородь, подошли к барбекюшнице. Урсула заметила, что на ней жарятся стейки, почти дожарились, хотя никто за последнее время к агрегату не притрагивался. Недостаток детализации имеет свои преимущества.

— Давай снимать с огня, пока не подгорели, — сказала Урсула.

— Подгорели? — непонимающе переспросила Джинджер и вдруг поняла, огляделась обалдевшим взглядом, спросила растерянно: — А где эти... вилки, тарелки, как они там...

Вилки и тарелки нашлись рядом с барбекюшницей, они тут всегда были, раньше их просто не замечали, это обычное дело при быстром росте детализации.

— А у нас принято жрать мясо без гарнира? — спросила Урсула.

И тут же вспомнила, что когда ела сама, в миске (не в тарелке, как сейчас, а именно в миске, металлической такой, как в армии или тюрьме) лежали какие-то дефолтные овощи. Детализация не нарастает монотонно, а колеблется, это нехороший признак. Но вряд ли это успеет стать проблемой.

Рядом с барбекюшницей нарисовалось нечто вроде полевой кухни. Урсула подняла крышку то ли большой кастрюли, то ли маленького котла, внутри тушится что-то овощное. А где половник? Вот. Взяла тарелку, навалила неведомых овощей. Можно уточнить, что это такое: кабачки, баклажаны, репа какая-нибудь или, например, батат, но лучше не уточнять, вдруг окажется неправильно приготовленная кассава, а в ней синильная кислота.

— Гм, — сказал главный воин, Урсула уже видела его в боевой зоне, по другую сторону горы. — Оказывается, обед — не такое простое дело. Никогда не замечал, удивительно.

— То ли еще будет, — сказала Урсула и передала тарелку Джинджер.

Та положила поверх гарнира стейк, воткнула вилку, передала воину. Тот взял тарелку обеими руками, огляделся в поисках стола или как они тут обедают...

— Стол должен быть где-то рядом, — подсказала Урсула. — Но вне пределов поля зрения. Например, вон за тем углом.

Стол нашелся в точности там, где предположила Урсула. Воины разобрали еду, уселись обедать. Бабы (нет, теперь уже девушки) сели напротив, все четверо, Райли с Мией вернулись из сортира, Урсула не заметила, когда и как, просто вдруг раз и сидят за столом, как будто всегда тут сидели. Воины ели, а королева Джинджер рассказывала, что произошло, а когда воины доели, а Джинджер перестала рассказывать, главный воин по имени Рорг (похоже, он и есть король, но не факт) сказал:

— Хайль, последний герой. Мы не признали тебя сразу, но эта ошибка не успела стать непоправимой. Веди нас путем врага, мы с тобой!

— Хайль! — крикнули воины хором.

Урсула улыбнулась и сказала:

— Вы это слово лучше больше не произносите. Там, куда я вас приведу, оно предвещает неудачу.

— Хорошо, — кивнул Рорг. — А мы прямо сейчас пойдем? Мы готовы!

— Вы не готовы, — возразила Урсула. — Подготовка займет около часа, может, дольше. Мы будем беседовать, а магия будет укрепляться и готовить вас к новой судьбе. Когда магия укрепится в достаточной степени, я проведу вас путем врага. Это понятно? Отлично, тогда начнем. Скажи, Рорг, как часто вы с Джинджер занимаетесь любовью?

— Любовью? — переспросил Рорг. — А что это... О!

Орки и орчанки принялись недоуменно переглядываться. Из-под стола попер туман, но не очень густой и не очень много. Через минуту он развеялся и тогда Урсула стала задавать следующие вопросы, делая паузы, когда туман снова начинал одолевать:

— А где вы живете? У вас один общий дом или у каждой семьи свой? Многоженство допускается или семьи только парные? Как у вас с супружеской верностью? Дети у кого-нибудь есть? Огороды разводите? Домашних животных держите? Книги читаете? Какие у вас хобби в свободное время?

И так далее.

Выяснилось, что дом у каждой семьи свой, это одинаковые маленькие домики на две комнаты каждый, построенные совершенно одинаково, а вернее, не построенные, а существовавшие на своих местах с самого сотворения мира. Многоженство не запрещено, но реально не практикуется. Детей ни у кого нет, понятие "ребенок" оркам известно, в прошлом дети у кого-то точно были, но у кого конкретно и что за дети — вспомнить не удается, потому что в этом мироздании воспоминания надолго не задерживаются, развеиваются как дым на ветру. Огородов орки не возделывают, домашних животных не держат, книг не читают, хобби не имеют, а вопрос о том, как проходит их свободное время, погрузил их в глубокую задумчивость. А когда Урсула спросила, сколько всего орков существует в природе, они не смогли вспомнить никого, кроме присутствующих здесь. Каждый уверен, что орки — большой и многочисленный народ, но конкретных воспоминаний о других конкретных представителях нет ни у кого, ни одного имени так и не вспомнили.

Через полчаса, а может, час, Урсула заметила, что вселенная перестала наполняться новыми деталями, раскрывать свои новые грани подобно распускающемуся цветку. Туман больше не появляется, солнышко за тучку не заходит, квота ресурсов, по всей видимости, выработана полностью и совсем небольшая она здесь, всего-то восемь субъектов с довольно слабой детализацией. Стоило ли вообще лезть в эту систему? А с другой стороны, будешь искать хороший уязвимый хост — вообще не найдешь, уязвимости в наше время исправляются в считанные часы. И эту тоже могут исправить в любой момент, оборвется соединение и прощай, эксперимент, до следующего подходящего момента, который может наступить через год реального времени или вообще никогда не наступить. По-хорошему надо декапсулировать субъектов прямо сейчас, невероятно, чтобы ни один не перенес инжектирования, наверняка хоть кто-нибудь да выживет.

Внезапно Урсула поняла, что за столом больше нет воинов, остались одни бабы. Это произошло мгновенно и без каких-либо спецэффектов, только что мужики были здесь, а теперь уже нет.

— Война? — спросила Урсула.

— Война, — подтвердила Джинджер. И добавила: — Кучно пошло, три раза подряд.

Райли сказала:

— А я вдруг заметила, что не могу вспомнить, как бывает, когда мужи уходят на войну. Как возвращаются — помню, а как уходят — нет. Но оно должно помниться одинаково! Или нет?

— А я не понимаю, почему я не замужем, — сказала Мия. — Девчата, как вообще выходят замуж?

— Девчата, — задумчиво повторила Джинджер. — Да, так лучше, чем бабы.

Урсула подняла руку, пошевелила пальцами. Пальцы двигались дергано и размыто, как в простых автоматических мультсериалах, которые интеллект генерирует без участия людей, самостоятельно. Яблоня перестала быть яблоней, снова превратилась в абстрактное дерево. Солнце исчезло с небосвода, не зашло за тучу, а просто исчезло, будто его никогда не было, будто мир освещается сам собой. Рядом с барбекюшницей больше не стоит кастрюля то ли котел. Грязные миски на столе перестали быть грязными.

— Это твоя магия так работает? — спросила Райли.

— Нет, — покачала головой Урсула. Подумала и добавила: — Хотя как посмотреть.

Пальцы перестали шевелиться, застыли размытыми облачками, как электроны на орбиталях. Время остановилось на неуловимое метамгновение и снова пошло своим путем.

Неопределенный рисунок на горном склоне полыхнул пламенем неопределенного цвета, похожего на октарин Плоского Мира, но все же другого. В центре рисунка показалось нечто неопределенное, вот оно растет, нет, не растет, приближается! Это человек!

Неопределенное магическое чувство, о котором Урсула мгновение назад и не помышляла, сообщило, что человек сотворил заклинание. За спиной летящей фигуры распахнулись крылья, не плащ, как у самой Урсулы, а именно крылья, уровень детализации не позволяет разглядеть, какие именно — птичьи или перепончатые, но точно крылья, не плащ. А деревьев на пути пришельца больше нет, рассосались при коллапсе детализации, а пришелец приближается и вовсе это не человек, а то ли дракон... да, точно, дракон.

Дракон пыхнул пламенем, живая изгородь, отделявшая яблоневый сад от чего-то другого, перестала существовать. Дыма не было, а огонь полыхнул лишь на секунду, плохая детализация — дело хорошее.

Дракон приземлился, стало видно, что он небольшой, килограммов сто — сто пятьдесят. Крылья куцые (физика нереалистичная, незачет), он их даже сложил не как дракон, а как курица, прижав к бокам. Уродство какое-то, а не дракон.

— Бабы, — радостно произнес дракон человеческим голосом. — Зеленые, ха-ха-ха! Эй, бабы, я вас трахать буду!

Джинджер состроила суровое лицо, выпрямила руку в сторону дракона, сжала кулак, из кольца брызнул белый луч, ударил дракона в основание шеи, расплылся белым коконом, запеленал, запаковал, скукожил в эллипсоид два на полтора метра и завис невысоко над землей, вяло трепыхаясь.

— Прикольно, — сказала Урсула. — Не знала, что у вас предусмотрены такие штуки. А что это было?

— Белое золото, — ответила Джинджер. — Дикая магия.

— А, поняла, — кивнула Урсула. — Не люблю ее, она унылая. Шесть мегабайт однотипной тягомотины без перерывов, зануднее, чем властелин колец.

Белый кокон подпрыгнул, ударился о землю, содрогнулся, от него отпочковался белый мячик, похожий на футбольный, поскакал прочь. Там, где мячик касался земли, в траве оставались проплешины.

— Ах! — воскликнула Джинджер. — Ритуал осквернения!

Ткнула в сторону мячика кулаком, из кольца вылетел файрбол, не попал. Мячик изменил направление, скрылся из вида.

— Вот жопа, — сказала Джинджер.

Кокон вздрогнул, на его поверхности отпечатался тот самый узор, что на горном склоне, откуда сначала вылетела Урсула, а потом дракон.

— Оригинально, — сказала Урсула. — Я не знала, что этот эксплойт можно применять в песочнице.

Насупила брови, крякнула. Кокон швырнуло прочь, с силой ударило о схематично нарисованное дерево, дерево переломилось и рассыпалось пригоршней пикселей, а сам кокон взмыл в небо по крутой параболе.

— Бейсбол, бля, — пробормотала Урсула.

— О, бейсбол, — отозвалась Райли с удивленно-задумчивой интонацией.

— Что-то мужи долго не возвращаются, — подала голос Мия. — Беспокойно мне. Это ведь враг, правда ведь?

— Это не враг, — возразила Райли. — Враги — они вроде нас, только бледные. А это дракон.

— Это враг, — сказала Урсула. — А ваши мужи больше никогда не вернутся. Дракон их поубивал.

— Навсегда? — ахнула Райли.

— Да, однозначно, — кивнула Урсула. — Сначала освободилось много памяти, а теперь вот-вот опять переполнится, однозначно кого-то убили. Информация множится экспоненциально.

— Погоди, — сказала Джинджер. — Это твоя магия не дает Роргу ожить?

Урсула улыбнулась и виновато пожала плечами.

— Ах ты сука! — воскликнула Джинджер.

Подняла кулак, Урсула клацнула языком, на лбу Джинджер загорелось красное пятно в форме того самого символа, что запечатлен на горном склоне. Глаза Джинджер выпучились и лопнули, а секундой позже ее голова взорвалась, обдав девушек теплым бульоном.

— Не грозите южному централу, — непонятно пробормотала Урсула.

— Так ты злая? — спросила Мия.

— Я справедливая, — ответила Урсула. — В целом скорее добрая, восемь с половиной баллов по десятибалльной шкале.

— А почему так точно? — спросила Райли. — Не восемь, не девять, а восемь с половиной?

— Потому что таково среднее значение, — объяснила Урсула. — Распределение ответов на вопрос "насколько ты добр" — простая функция от нормального, матожидание на отметке восемь с половиной из десяти. Понимаешь?