Спасатель

Оставив жертву, Армаил попытался выдавить из себя непрошенного гостя. Удалось ему это с большим трудом. В это время жена Николая начала кричать, что ее мужа убивают, а потом завопила "Пожар!". Второй клич произвел более сильное действие и по всему подъезду защелкали дверные замки. Люди испуганно выглядывали из своих квартир, кто-то спускался с верхних площадок. Вскоре дерущихся разделил заградительный кордон. Армаила хватали за руки и уговаривали угомониться. Другие люди успокаивали Николая. Почувствовав, что опасность миновала и бить больше не будут, тот теперь громогласно грозился порвать противника в клочья.

Не желая больше принимать участи в этом балагане, Армаил вырвался из рук миротворцев и побежал вниз по лестнице. А вслед ему еще громче звучали угрозы и обещания скорой расправы...

Андрей плохо понимал, как ему удалось одолеть столь грозного противника. А угрожал Колька так убедительно, что уже начинало казаться, будто его трусливое бегство было нелепой случайностью. Андрей еще чувствовал себя победителем, но радость быстро тускнела, и он возвращался в привычное состояние неуверенности и страха:

— Что ж я наделал! Колька же потом в порошок сотрет!

Мелькнуло даже трусливая мысль попытаться извиниться. Но тут откуда-то нахлынули незнакомые раньше ощущения. Со вчерашнего вечера, с ним творилось что-то необъяснимое. Пространство меняло свои формы и границы. Стены подъезда, улица, серая линия крыш стали вдруг лишь декорацией скучного фильма. И казалось иные миры и иные горизонты стучаться в сознание. А он стоял на пороге, разрываемый между страхом неизвестности и желанием переступить эту черту.

Стандартный набор воспоминаний, большей частью негативных, тоже теперь казался декораций. Зато откуда-то из детства со школьных уроков литературы всплывали слова о чьем-то высоком предназначении, о силах великих растраченных впустую. И душа терзалась уже не мелкими обидами, а вселенской тоской об утраченной когда-то на заре веков свободе.

— Что это со мной? — спрашивал он себя с испугом. И какой-то незнакомый голос внутри отвечал:

— Не бойся!

Искушение

Армаил шел вдоль каменных коробок, сверху опять падали холодные хлопья снега. Не прошло и суток по местному исчислению, с тех пор как он огненным шаром обрушился на эту планету. А уже, казалось, что все это произошло в каком-то другом эоне. Чужая жизнь оккупировала сознание, заставила в себя поверить. Эрол и Дракар, великие битвы на границах света и мрака стали чем-то призрачным и бесконечно далеким. Зато потребности нового тела, мысли настоящего хозяина оболочки постепенно превращались в единственную реальность. Армаил чувствовал, как сырые пальцы холода заползают под одежду, как колотится сердце после недавней драки. Но сильнее всего давала о себе знать сосущая пустота внутри желудка. Но это был не голод, симптомы которого Армаил уже успел изучить. Пустота порождала нервную дрожь и ломоту в теле. Она властно требовала себя заполнить, и он чувствовал, как ноги сами несут его по давно проторенному маршруту.

Подчиняясь чужой памяти, он свернул к невысокому строению с большими прозрачными стенами. Поднялся по мокрым от растоптанного снега ступеням и вошел в распахнувшиеся перед ним стеклянные двери. Внутри было тепло, играла музыка. Вдоль пестревших яркими упаковками стеллажей передвигались немногочисленные посетители. Иногда они останавливались, подолгу рассматривали, вертели в руках коробочки и пакетики, потом кидали их в тележки либо возвращали обратно. Чужая память подсказала, что это место называется супермаркет, и здесь запасаются пищей. Он уже знал, что физиологические процессы насыщения люди привыкли обставлять как священнодействие. И сейчас в этом храме чревоугодия и у него тоже вдруг появилось ощущение праздника.

После сырого промозглого ветра приятно было погрузиться в тепло, ходить вдоль витрин, рассматривая красочные упаковки, вдыхать аппетитные запахи. Однако сосущая пустота в желудке по-прежнему не давала покоя, и он, не останавливаясь, шел мимо желтых развалов сыра, коробочек с аппетитным изображением бифштексов, полок со сладостями. Оказавшись, наконец, у одной из витрин Армаил понял, что добрался до цели.

Бутылки разных размеров и форм заключали в себе уже знакомую адскую жидкость, но сейчас она выглядела очень соблазнительно. Армаил видел, как играют в стеклянных оболочках лучи света. Искушая его, напитки рисовали картины жаркого лета: залитые светом холмы, тяжелые гроздья ягод, золотистые разливы пшеницы. Он увидел террасы со странными растениями. Увидел, как свет играет на их колючих голубовато-зеленых стеблях, пропитанных тягучим соком и солнцем.

— Это обман! — пытался внушить себе Армаил. Но перед глазами снова вставали пронизанные светом гроздья винных ягод, разливы спелых колосьев по которым ветер гнал золотые волны. И пускай это были лишь грубые подобия блаженных полей Эрола, сейчас он готов был схватиться за любой мираж.

После недолгих колебаний Армаил выбрав себе одну из бутылок. Сквозь стеклянную оболочку он чувствовал, как пульсирует внутри огненная страсть спелой лозы, смиренная вековой мудростью столетнего дуба. Хотелось быстрее ощутить на губах их вкус, но на выходе пришлось отстоять небольшую очередь и отдать сидевшей за кассой женщине несколько смятых бумажек. Смуглая черноволосая кассирша улыбнулась и протянула взамен бумажки другого цвета. Он тоже ответил улыбкой и почувствовал, как между ними проскочила незаметная посторонним взглядам молния. Быстро сменяя друг друга, замелькали рожденные в женской голове картины: — обжигающее соприкосновение тел, уютное семейное гнездышко с коврами во всю стену и большим расписным чайником на столе. Отвечая ей, Армаил попытался нарисовать весенний сад и гибкий женский стан, исчезающий в белой дымке цветущих яблонь. И тут же сзади послышался возмущенный голос:

— Молодой человек, проходить будем или глазки девушке строить?

Армаил только успел поднять бутылку, как на металлический лоток полетели разноцветные пачки. Квадратное существо женского пола решительно отодвинуло его сторону и деловито принялось собирать и сортировать покупки по разным пакетам. Кассирша больше не обращала на него внимания. Взгляд ее теперь был прикован к экрану с бегающими цифрами, а пальцы с профессиональной ловкостью летали над медленно ползущей лентой.

Армаил пошел к выходу. Образы цветущего сада белыми клочьями улетали куда-то вверх под балочное перекрытие магазина, и он еще острее ощущал свое одиночество в этом чужом мире.

Плотнее запахнув куртку, он вышел сквозь стеклянные двери. Снаружи снова встретили холод и сырость, но теперь в руках у него был кусочек жаркого южного лета. Нетерпеливым движением он свернул пробку и сделал большой жадный глоток. По телу разлилась горячая волна. Захотелось зажмурить глаза, перенестись на залитые теплом и светом зеленые холмы. Но чей-то окрик и толчок в грудь вернули его обратно в реальность.

Лилит

Не везло ему в этот день на лестницах! Опять он чуть было не налетел на женщину, но падать и звать на помощь эта особа не собиралась. Изящная кисть в перчатке, сжавшись в кулак, больно ткнула его прямо в грудную клетку. Бормоча извинения, Армаил отскочил в сторону. Проходя мимо, женщина наградила его презрительным взглядом, и в ее больших красивых глазах он на какой-то миг увидел себя самого со стороны:

— Небритый человек в помятой одежде сжимает в руках открытую бутылку. Жалкое существо, с помощью волшебного эликсира пытается превратить себя в прекрасного принца! Но маг посмеялся над ним. Превращение случиться только в сознании несчастного, а окружающие увидят облик еще более нелепый и жалкий...

Следом за женщиной пружинистой спортивной походкой поднимался высокий мужчина в красивом дорогом пальто. Проходя мимо, он больно задел Армаила плечом. Толчок был преднамеренным и оскорбительным, но спасатель даже не обратил на него внимания. Взгляд был прикован к незнакомке. Она уже миновала верхние ступени и шла к стеклянным дверям. Облегающий длинный плащ хорошо подчеркивал безупречно женственные формы. На окинутый капюшон каштановой волной падали волосы, и над ними белым нимбом крутились снежинки.

Женщина и ее спутник вошли в магазин, а он все еще не знал, верить ли глазам своим. А ведь это лицо он опознал бы из многих тысяч! Утонченные черты, будто бы высвобожденные из мраморного плена резцом великого мастера, красивый правильный нос, изогнутые дугой брови. Большие глаза умеющие менять цвет, излучать ласковое тепло и ледяное презрение.

— Как такая встреча могла произойти?! Вероятность один к миллиарду. И все-таки это Лилит!

Андрей не мог понять, зачем он это делает:- Сначала, потратив всю заначку, купил дорогой коньяк. Строил глазки смазливой азиатке на кассе, а теперь бежит следом за незнакомкой.

Женщина, конечно, была роскошная, а скорее роковая. Одним своим видом такие особы заставляют почувствовать тоску о каком-то ином прекрасном и совершенном мире. Но близко к ним приближаться нельзя. Да и наблюдать лучше с безопасного расстояния и не долго. А то затоскуешь всерьез и петлю на шею...

А уж о том, чтобы подойти и познакомиться, и речи не было. Тем более, что незнакомка не одна, а со спутником. Мужик сразу видно жесткий, наверное, из бизнесменов или бандитов.

— Впрочем, какая разница! Ради этой дамочки год без выходных работать, и все рано на один вечер не накопишь. Даже если вдруг разбогатеешь лучше от таких подальше. Сгоришь, а она переступить и пепел с каблучка стряхнет...

Но вопреки всем доводам разума он продолжал преследовать незнакомку. Оказавшись у турникетов, Андрей вспомним, что держит в руках бутылку. Закрыв горлышко пробкой, он протянул коньяк пожилому узбеку за столиком при входе. Тот удивлено покрутил бутыль в руках, запаковал ее в целлофан и поинтересовался:

— Закуску забыл купить, уважаемый?

— Да, возьму сейчас пару луковиц,— попытался сострить Андрей.

— Лимон лучше купи - посоветовал узбек со знанием дела.

Незнакомку Андрей увидел в дальнем конце зала. Вместе со спутником они изучали ассортимент вин. Наблюдая за ними, Андрей фантазировал:

— Сейчас возьмут коньяк или дорогое вино. На закуску, скорее всего, французский сыр и оливки. А потом в загородный коттедж.

Разыгравшееся воображение нарисовало комнату с камином. За окном еще полноправная зима. Узенькая дорожка перед крыльцом расчищена от снега, а вокруг, словно часовые, выстроились карликовые ели. Заходящее солнце подкрашивает ледяную корку на сугробах. А в комнате царит уютный полумрак. Пылают дрова в камине. Огонек свечи отражается в винных бокалах, и стекающий воск белыми каплями застывает на ножке подсвечника.

Когда-то в мыслях своих он частенько переносился в подобные идиллии, но с некоторых пор запретил себе это. Потому что уже твердо знал, что никогда не будет у него ни загородного коттеджа, ни романтических вечеров у камина. Не будет в его жизни и женщины, рядом с которой привычный мир превращается в красивую рождественскую сказку. Но сейчас он вдруг увидел себя в этой комнате. У окна с бокалом в руках стояла незнакомка в вечернем платье. Отблески света играли на ее открытых плечах. А воображение уводило его все дальше и дальше...

...Теплые молочные сумерки опускались на холмы Эрола. Отходя ко сну, души деревьев прощались с Лилит. Фиолетовые тени веток глади ее плечи, оставляли поцелуи на щеках и шее. Трава склонялась к подолу ее накидки. Все живое вокруг знало, что Лилит уходит, и старалось напоследок подарить ей свою ласку. Только Армаил еще отказывался в это поверить и убеждал остаться.

В одном из дальних и тяжелых рейдов он вырвал эту женщину из темницы Дракара. Потом взял под опеку и сам не заметил, как оказался пленником спасенной. Он полюбил Лилит такой, какой она была. Неистовую, страстную, с душой, в которой нежность уживалась с разрушительными вихрями древнего хаоса. В Эроле Лилит всегда ощущала себя лишней, безмятежный покой блаженных полей и холмов угнетал ее страстную натуру. Но главной бедой ее была неутихающая боль раскаяния за прежние жизни. Лилит даже упрекала своего спасителя за то, что он слишком рано избавил ее от мучений. И, однажды узнав, что ради искупления может вернуться в серединный мир, Лилит приняла такое решение.

Напрасно Армаил говорил, что при новом рождении она все забудет, а, начиная заново, очень легко запутаться в сетях искушений и только утяжелить груз кармы. Переубедить Лилит было невозможно. А когда Армаил поклялся, что никуда ее не отпустит, нежно-голубые глаза возлюбленной изменили цвет и полыхнули гневом. Но потом она покорно опустила голову и шагнула навстречу. Прохладные ладони легли на его плечи, прошли сквозь внешнюю оболочку. А через мгновение Лилит сделала еще шаг, и они слились воедино. И не стало больше спасателя и спасенной, не было больше дня и не было ночи. Все девять солнц дарили им свой свет, а семь лун торжественно плыли в бездонных глубинах звездного неба.