Бесноватый кровожадный я

Тут у меня идея появилась: скажусь-ка я совсем разбитым, вдруг Сарториэлю за это влетит? Я таким образом смог бы прикинуть, насколько прочны позиции 'упоротого колдуна' при дворе... Но, конечно, напрямую жаловаться не буду — напротив, скажу, что, дескать, все замечательно, а потом ненароком раз — и покачнусь...

Тут громыхание доспехов совсем уж рядом в коридоре, топот подкованных сапог. Ну, вот сейчас я встречусь с королем... с отцом, то бишь. Своего отца у меня в 'той' жизни не было — сирота, причем идеально круглый, так сказать... Может, узнаю хоть приблизительно, каково это — быть не сиротой...

И тут дверь резко распахнулась, и...

...И в комнату стремительно ворвался, а точнее — чуть ли не вкатился толстый недоросль ростом метра полтора, с кривым носом, кривыми ножками, а на голове — корона из желтого металла высотой где-то сантиметров пятьдесят.

— Тааак! Где там мелкий засранец?!! — возвестил коротышка скрипуче-писклявым голосом.

Бутерброд мне в рот, это и есть король?!!

Пока я пытался удержаться от нездорово-истерического смеха, в комнату следом ворвался 'мой' телохранитель, причем с настолько перекошенной рожей, что смеяться мне враз перехотелось.

А охранник хапнул короля за шиворот с таким видом, будто намерен незамедлительно звездануть его головой о стену, и выдернул из комнаты прочь.

И пока я сидел и пытался сообразить, какого хрена тут происходит, в комнате появился высокий крепкий мужчина с широким обветренным лицом и черной бородой, одетый во что-то вроде походной одежды с кольчугой поверх оной и с мечом у пояса. О том, что это не простой воин, свидетельствовал разве что серебряный обруч на голове.

Пока я все еще соображал, стоящая возле моей постели Роктис поклонилась, и тогда я понял, что это и есть король, а коротышка...

— Ха-ха, — издал негромкий смешок чернобородый, — гляжу, Яцхена ты забыл и принял за меня, а он, конечно же, в своем репертуаре...

— О да, — подтвердил я, — несколько ужасных секунд я пребывал в уверенности, что это и есть мой отец...

— Значит, все-таки демон подчистую все украл, — вздохнул король. — Ну и как ты теперь, сын?

— Надо думать, вашими молитвами, отец, — ответил я, — без гнусных голосов в моей голове оно как-то полегче. А что касается потери памяти... В определенном смысле, тут даже есть кое-что хорошее: ничего не болит и постоянно новости. Хотя таких новостей, как с Яцхеном, хотелось бы поменьше.

Король криво улыбнулся, развернул к себе кресло, стоящее у стола, и сел напротив меня. Я при этом отметил, что сей предмет меблировки весит килограммов под пятнадцать и что король оторвал его от пола и развернул одной рукой без малейшего напряжения.

Мы с ним коротко поболтали, он убедился, что я действительно забыл почти все, а я отвечал ему довольно беспечно, мол, забыл и что? Раз я что-либо знал или умел — не вижу проблемы узнать или выучить повторно. Тем более что говорить и ходить я не разучился — видать, не все так плохо, как кажется.

— Ну коли так, — сказал король, — денек-другой приди в себя, отдохни, а далее снова придут к тебе твои былые учителя... Эх-х, уж подкосило тебя так подкосило... Но это было меньшее из двух зол.

— Это не страшно, — заверил я, — молодец не тот, кто никогда не падал, а тот, кто после каждого падения снова поднимался.

— Верно говоришь. Ну что же, поправляйся. Мне еще на день-два надо съездить в ближайшую крепость, глянуть, как там дела обстоят, а дальше... Ну, чай, Творец да не оставит.

Когда он ушел, я отметил про себя, что Роктис в его присутствии даже не пикнула, а он ее не удостоил и словом. Видать, ее положение от положения слуги мало отличается, авторитет колдуна на нее не распространяется. Учтем-с.

— А этот коротышка, Яцхен — это шут? — спросил я.

— Да, ваше высочество, шут.

— Стало быть, он знал, что я потерял память, раз такую шутку отколол...

— Если вы про 'мелкого засранца', прошу прощения, то он так регулярно шутил и ранее.

Я вздохнул. Ладно же, с волками жить — по-волчьи выть. Надо оттачивать зубы, и в качестве тренировочного противника шут подойдет. Посмотрим, Яцхен, кто будет смеяться последним.

* * *

Ближе к вечеру появился в моих хоромах незнакомый слуга и с поклоном доложил, что мои дражайшие брат и сестра испрашивают, есть ли у меня возможность и желание их принять. Роктис, как назло, отсутствует, так что мне не у кого спросить — это нормально, что к брату официально посылают слугу, вместо того, чтобы просто взять да зайти? Видимо, нравы такие... нездоровые. Хотя, если Сарториэль не врал, что братан и сеструха меня свергнуть хотят...

— Да, вполне могу и принять, пускай приходят.

Ну, поглядим, что за звери.

Вскоре они явились — и оказались, как ни странно, не совсем такими, как я ожидал. Подсознательно я представлял себе средневековую принцессу примерно такой же, какими они выглядят на портретах земных средневековых художников — полные, круглолицые и весьма далекие от идеалов двадцать первого века. Но нет, Лина — стройная, невысокая девушка, черноволосая, привлекательная и... нет, пожалуй, до 'роковой' красавицы немного не дотягивает. Нет в ней 'роковости'. А вот коварства, видимо, хватает.

Она сразу же вкрадчиво осведомилась, как я себя чувствую, но между сказанных слов мне почудился реальный вопрос: 'Грейгор, ну как, ты в состоянии после 'лечения' бороться за корону?'.

— Спасибо за заботу, дорогая сестра, — улыбнулся я. — Отлично себя чувствую. Даже лучше, чем ты могла бы надеяться.

— На что это ты намекаешь?! — она сделала вид, что обиделась.

— Ни на что я не намекаю. Просто говорю, что мое самочувствие опережает самые смелые твои надежды. Ведь ты же надеялась, что со мной все хорошо, не так ли?

— Э-э... Конечно, а как же иначе?!

Люциус чем-то напоминал сестру, но чуть попроще. Не такие живые глаза, не такой цепкий взгляд, не такая вкрадчивая речь. Однако на тупого он не тянет, как это пытался изобразить Сарториэль. Да, безусловно, по сравнению с Линой Люциус смотрится бледно, но все же не тупица, и недооценивать его было бы глупо с моей стороны.

Я поболтал и с ними на ничего не значащие темы, в процессе беседы узнав, что Люциус — заядлый коллекционер, собирающий образцы гончарного мастерства древних альвов. Кстати, надо будет узнать, кто такие альвы.

Затем я сослался на усталость и снова остался в одиночестве.

Ближе к вечеру я вызвал слугу и велел подавать ужин, а пока он бегал хлопотать, ради интереса подошел к креслу, в котором сидел король, и попытался его поднять. Оказалось — хрен там, поднять его в воздух я смог только двумя руками, кресло-то дубовое и очень основательное, а потому — даже не пятнадцать кило, а все двадцать. С другой стороны, двумя руками я его поднял без особых проблем, видать, не совсем доходяга — и это хорошо.

А то мало ли что готовит мне день грядущий.

* * *

На следующий день рано утром заявилась Роктис и принесла флакончик снадобья. Эликсирчик, надо думать, неплох: если с момента пробуждения меня одолевала тревога, то после приема лекарства ее как рукой сняло. Действительно, а почему я должен опасаться проблем на ровном месте? Видимо, у принца Грейгора еще и паранойя была... ну то есть теперь она у меня. Просто, мать его в бога душу, замечательно: только паранойи мне не хватало.

Хотя... один хрен сижу на коротком поводке у Сарториэля. Шизофрения сама по себе или шизофрения в паре с паранойей — так и так дела мои будут хреновые без эликсира.

Ближе к обеду в атриуме дворца началась тренировка, так что я оделся и в сопровождение телохранителя пошел посмотреть с балкончика.

Атриум — внутренний дворик, характерный для домов патрициев в древнем Риме — в королевском дворце был приспособлен непосредственно под военные упражнения гвардии и телохранителей. В дальней от меня половине пара взводов стражи упражнялась в маневрах и перестроениях, и к ним я быстро потерял интерес.

Потому что ближе ко мне происходило куда более зрелищное действо.

Примерно дюжина здоровенных амбалов, закованных в гремящую броню с очень специфическими открытыми сверху шлемами, из которых торчат их роговые наросты, тренировалась не в командном взаимодействии, а в непосредственном сокрушении и размазывании противника тонким слоем, опираясь исключительно на личное мастерство, силу и чудовищное оружие.

Шесть пар громадных тяжеловесных бойцов, двигаясь с невероятной для их размеров и веса прытью, налетали друг на дружку, размахивая, ни много ни мало, железными ломами с приваренными поперечинами, и сшибались с грохотом сталкивающихся тепловозов.

Руководил этим действом особенно здоровый пожилой громила, чей облик выдавал очень опытного ветерана, прошедшего множество боев. Ну как руководил — орал страшным голосом, перемежая указания отборной руганью и незнакомыми мне словами, в которых я тоже улавливал что-то матерно-оскорбительное.

— Кадиас! Какого дьявола ты прохлаждаешься?!! Ты вообще понимаешь разницу между ударом и дружеским хлопком?!! Бей, а не хлопай! Бей, твою мать, бееееееееееей!!! Вархан!!! Вот чего ты телишься?! Он блокирует — а ты ему в ухо левой врежь, мать твою налево, у тебя левая не только чтобы служанкам сиськи тискать!!! Сильнее бейте, лодыри никчемные, я вам за такие 'удары' и гроша ломаного бы не платил!!!

Больше всего меня удивило то, что эти парни обменивались такими ударами, от которых нормальный человек околел бы на месте, невзирая ни на какие доспехи. Когда Вархан, следуя инструкциям, двинул своего оппонента кулаком — раздался лязг, словно по наковальне грохнули тяжеленным молотом. А тот только отступил назад на шаг, размахнулся и двинул в ответ, хотя у меня, поймай я такой боковой, просто отвалилась бы голова.

Глядя на них, я поневоле вспомнил анекдот про стройбатовцев, которым кроме лопат ничего не выдают, чтобы это зверье не истребило все живое в округе.

— Впечатляет, не правда ли, ваше высочество? — раздался сбоку голос Роктис.

— Да уж, — кивнул я. — Глядя на это, я теряюсь в догадках, для чего им еще и мечи выдавать? Тут и ломов хватит, чтобы целый полк перебить.

Мой охранник — не тот, что вчера — воспринял мою шутку как прямой вопрос.

— Видите ли, ваше высочество, короткие мечи в узких коридорах предпочтительнее, а в поле или на улице длинные тяжелые мечи и огромные топоры не только эффективнее, но и гораздо более устрашающе выглядят.

— Его высочество пошутили, — ответила за меня Роктис, — никто не сомневается в том, что вам необходимо ваше оружие.

— О... Прошу прощения.

Роктис повернулась ко мне:

— На будущее — у полукриффов с чувством юмора большая проблема. По крайней мере, в Талсидонии — так точно. И я ни разу в жизни не слыхала, чтобы они шутили или смеялись.

— Почему? — удивился я.

— У криффов, ну, которые в степи живут, чувство юмора не такое, как у нас. Другое. Их шутки нам не смешны или даже непонятны. Я без понятия, у кого и как наследуется чувство юмора, но в Талсидонии у полукриффов, откровенно скажем, мало поводов шутить и смеяться, даже если б они могли.

— Отчего так?

— Трудное детство, тяжелая жизнь, нищета и презрение. Тут такое дело: появление полукриффов — это результат налета орды куда-нибудь. Криффы вырезают всех, кто оказывает сопротивление, грабят город и насилуют женщин. Потому полукровки обычно растут без отца или при крепко недолюбливающем их отчиме. А отсюда — высокий процент убийств ими своих отчимов, репутация отцеубийц не добавляет им популярности.

Мне стало не по себе: обсуждаем полукриффов, хотя один из них стоит у меня за спиной, ему это слышать вряд ли приятно. Надо бы сгладить как-то момент.

— Да уж, варварство как оно есть...

— Вы про криффов? Ну, у них иная точка зрения на этот момент... Обычно налет орды случается как ответ на враждебность людей, это акт возмездия, а не грабительский рейд. Еще у криффов принято, что женщины побежденных — собственность победителей, они не видят в своих действиях ничего плохого.

— Разве это не варварство?

Роктис пожала плечами:

— Криффы точно так же считают варварами талсидонцев, которые, к примеру, лгут и практикуют дуэли, в которых часто погибает один дуэлянт, а иногда и оба. В то же время сами криффы сводят друг с другом счеты в состязательных поединках с небоевым оружием или вообще без него. Проигравший должен отдать победителю на одну ночь свою жену — или одну из них, если имеет несколько. Интересно, что это воспринимается как услуга со стороны победителя, в том смысле, что если проигравший слаб — так пусть у его детей будет кровь сильного. Криффы растят чужих детей как своих собственных, и ненависть мужа изнасилованной женщины к полукровке им непонятна... Как и сопротивление самих женщин. В целом же криффы — народ древний и развитый. Просто они другие.

— А из-за чего войны и набеги?

— Степи криффов богаты на золото, но сами они не добывают его, считая кровью своего божества. Когда-то огненный дракон Солнце сошелся в схватке со Змеем Пустоты, его горящая кровь капала на землю, застывая и превращаясь в золото. Для криффов кровь, которую огненный дракон пролил, защищая все сущее от поглощения Пустотой — священна, так что профессия золотодобытчика, сующегося в степи криффов — очень опасное занятие. Кстати, никогда не платите телохранителям жалованье в золоте — только серебром.

Я повернулся и посмотрел на охранника.

— Получается, ты чтишь веру криффов?

— Да, ваше высочество. Как и вы — веру вашего отца.

— Только ты своего никогда не видел.

— Но благодаря ему и его силе я живу.

Я подумал, что точка зрения интересная... и что при случае я найму еще больше полукриффов. Честность и сила — из всех качеств телохранителя самые главные, и у этих рогатых парней есть и то, и другое.

* * *

Пару дней я просто отдыхал в свое удовольствие. Вкусно есть, сладко спать — Творец здоровья должен дать, как говорится. Ни забот, ни хлопот, ни волнений — а к хорошему, ясен пень, привыкаешь быстро.

Правда, по утрам меня одолевают тревожные параноидальные думы — но тут появляется Роктис с флакончиком снадобья, от которого моя психика приходит в норму. Ну или хотя бы в состояние спокойствия.

Интересно, а не пичкает ли меня Сарториэль наркотиком каким-нибудь? Надо будет как-нибудь разок перехитрить Роктис и не выпить зелье. Если полезу на стенку от ломки — значит, наркота. А если начну бесноваться — значит, зелье действительно содержит что-то, блокирующее неконтролируемые вспышки ярости.

Впрочем, во всякой бочке меда всегда есть ложка дегтя, в моем случае этой ложкой дегтя стала скука: средневековье такое средневековье.

Утром третьего дня, как и было сказано, ко мне пришел некто Маркано, магистр математики, обучавший принца в детстве, дабы обучить его, ну или меня, заново.

Начали мы с уравнений, где-то так уровня третьего класса, я их, ясное дело, легко порешал. Затем перешли к системам уравнений — и я осознал, что уровень математических премудростей здесь куда ниже восьмого класса.