Книга 2. Тайны наследников Северного Графства

И нечто в подвалах уже начало просыпаться. Хотя я еще не заметил ни одного признака проклятого места, я уверен, что не ошибаюсь. Моя последняя находка стала неоспоримым доказательством того, что в поместье гораздо больше тайн, чем я мог предположить, переступая через гостеприимный порог.

С тех пор, как Бэйр объявила себе приключенческую голодовку, я заскучал. Проводить все время с ведьмой я просто физически не мог, ее вид мне уже опостылел. Несколько месяцев я каждый день вижу ее лицо, мне просто нужен был отдых.

Еще до того, как меня потянуло исследовать подземелья, я решил подыскать себе женщину на время, пока мы тут. Женщины вообще здорово отвлекают от чокнутой ведьмы, которая при их долгом отсутствии начинает казаться симпатичной.

Сначала мой выбор пал на Тому, бесспорно, красивейшую женщину в поместье. Пусть она старше, но что с того? Меня смутили ее огромные уши, которые я увидел, когда случайно подглядел за ней в ее комнате. Нет, очаровательная лопоухость или просто большие уши не испортят такую женщину, но огромные, сантиметров в двадцать слушалки, которые к тому же и торчат в стороны, убили во мне всякое желание продолжать ухаживания. Я отказался от идеи покорить ее ледяное сердца, теша себя мыслью, что дело в ушах, а вовсе не в том, что я был бы послан, как только попытался бы.

К счастью, мое самолюбие страдало недолго. Когда разъяренный Лорен пообещал выставить меня из поместья, если я еще хоть раз посмотрю на служанок, стало ясно, что Тома заметила мои подглядывания и поспешила нажаловаться своему главному защитнику. Я догадался, что прекрасная нелюдь занята, и именно поэтому не может оценить все мои достоинства. Мое самолюбие было исцелено.

Что ж, Лорен оказался совсем не таким простаком, каким я его считал. Мне, в общем-то, ни до него, ни до его ушастой любовницы дела больше не было.

Как в итоге выяснилось, развеять мою тоску готовы были две молоденькие служанки: Маргарита и Марта. Немного пообщавшись с ними, я решил, что Марта нравится мне гораздо больше и остановил свой выбор на ней. После двух дней ухаживаний у нас случилась первая ночь, а потом у меня уже не хватало на Марту времени, потому что я занялся изучением подвалов.

Помню, сначала я нашел одну только маленькую дверцу и из любопытства решил посмотреть, куда она ведет. Как выяснилось, вела она в подвалы, огромные лабиринты под поместьем. В первую вылазку я не нашел ничего интересного, но на следующий день что-то снова потянуло меня вниз. Исследование подвалов удивительно сильно меня увлекло, я с огромным интересом спускался туда, даже не понимая толком, что ищу.

Все это напоминало детскую игру. Когда-то еще мальчишкой я залез в погреба аббатства, и это стало настоящим приключением: гигантские бочки, незнакомые инструменты, запасы еды... тогда мне все это показалось очень интересным.

Теперь и я сам, и лабиринты, в которых я очутился, оказались больше. Когда я вдруг начал находить по-настоящему странные вещи в давно заброшенных комнатах, меня было уже не вытащить оттуда. Я открывал замок за замком с помощью спиц, которые мне дала Марта, пролезал в узкие щели, разгребал завалы. К тому времени, когда я открыл свою последнюю комнату, я прошел уже так далеко, что пришлось рисовать карту, чтобы не заблудиться.

Последняя найденная комната отличалась от предыдущих. Собственно, потому она и стала последний: я понял, что мои исследования небезопасны.

Прочие помещения, находящиеся в лабиринте, пустовали, а здесь оказались старые, непонятно кому принадлежащие вещи и мебель, расставленная как в жилой комнате.

Как сейчас помню жуткую обстановку: изрезанный кем-то деревянный стол у стены, исписанной черными каракулями узорами, железная кровать с пугающими темными пятнами на измятых и изорванных простынях, на полу валялись старые книги и страницы, вырванные из них. Книга, лежащая на кровати, была открыта на определенной странице с закладкой, в кружке на столе была затхлая, еще неиспарившаяся вода, на тарелке — остатки давно сгнившей пищи. Все выглядело так, как будто кто-то жил здесь несколько лет назад, но потом вдруг ушел, оставив все, как было при нем, даже не убравшись.

Это было жуткое зрелище. Комната как будто прыгнула во времени, оставив своего хозяина где-то в прошлом. Только что он был тут, ел и читал книги, и вот, спустя несколько мгновенных лет, он исчез.

В комнате было две двери, через одну из них я вошел, но куда вела другая, я так и не узнал.

Когда я собирался идти дальше, уже достал спицы для взлома, по ту сторону второй двери вдруг послышалось низкое утробное рычание, как будто гигантская псина предупреждала меня о том, чтобы я не смел соваться к ней.

Я послушался и прекратил попытки взломать замок, стал ждать.

Лишь когда зверюга начала раздирать когтями дверь в комнату, до меня дошло, что она не охранник, а хозяин здешних мест, и если я не уберусь с ее владений, то мой конец наступит гораздо скорее, чем я бы того хотел.

В тот день я твердо решил, что больше не сунусь в подземелья и не стану докапываться до чужих тайн. Колдовские зеркала, пентаграммы, странные комнаты, а теперь еще и гигантский пес, бегающий по подземельям... Где бы я не начинал копать, отовсюду вылезают жуткие секреты поместья. Я сильно рискую, пытаясь понять, в чем здесь дело, и этот риск не оправдан. Мне никто не обещал платы, моей жизни и жизни моей ведьмы ничто не угрожает, а это значит, что мои поиски бесполезны и незачем продолжать их.

Вроде бы эти здравые мысли должны были успокоить меня, но я не мог выбросить подвалы из головы. Чем больше я убеждал себя в том, что возвращаться туда не только бессмысленно, но и опасно, тем больше мне хотелось вернуться.

Спустя время я догадался, что мои желания — это отпечаток того мистического дерьма, в которое я все-таки вляпался. Меня как загипнотизированного мышонка тянуло в капкан, и я понимал, что это ненормально.

Когда я рассказал все Бэйр, она решила сделать из меня своего подопытного. Сходила со мной в поле, нарвала чахлых травок, сварила зелье, чуть не спалив кухню, и заставила меня выпить все варево до последней капли. К моему огромному удивлению, я даже не отравился. Более того, навязчивое желание вернуться в подвалы исчезло. Иногда из больной головы этой ведьмы действительно вылетало что-то полезное.

Где-то после семи дней, проведенных в подвалах, обиженная Марта выловила меня после очередного завтрака и попросила объяснить, почему в наших отношениях такое оскорбительное затишье и почему я совсем не уделяю ей внимания.

К сожалению, опыта подобных разговоров с женщинами у меня нет, обычно я всегда успевал смотаться до того, как они просыпались и понимали, что хотят от меня детей. Потому, когда встал резкий вопрос о женитьбе, я, мягко говоря, растерялся. От удивления я даже не смог ничего возразить, чем чуть не обрек себя на пожизненные муки... Но Марта, к счастью, не стала слишком на меня давить и предложила пока просто привыкнуть друг к другу и проверить, подходим ли мы для совместной жизни.

Процесс привыкания, хотя скорее приручения, оказался достаточно приятным.

Мы с Мартой часто разговаривали за совместной работой по приготовлению к празднику, старались узнать друг друга, проводили вместе много времени. Ради общения с Мартой я даже стал реже спускаться в подвалы и совсем задвинул на Бэйр, хотя забывать все свои дела ради женщины для меня не в привычке. Но, если подумать, совсем не удивительно, что Марта меня так зацепила.

Впервые кто-то интересовалась моей жизнью. Она с такой серьезностью изучала мои привычки, характер и нужды, как будто правда думала, что всю оставшуюся жизнь мы проведем вместе... впервые это все кого-то устраивало. Она даже заботилась обо мне, как полагается заботиться о мужьях, что для меня было совершенно удивительно. Например, как-то Марта потребовала, чтобы я принес ей всю свою одежду, а потом взяла и перештопала все дырки, пришила недостающие пуговицы и за свою работу ничего не попросила. Она часто готовила что-нибудь особенное только для меня одного, а когда у нас было время, она устраивала скромные вечера в старой беседке в саду. В такие вечера Марта распускала для меня свои прекрасные волосы и снимала передник, чтобы разделяющая нас пропасть исчезла. В такие вечера она уже не казалась мне простой служанкой, о которой я забуду через пару дней разлуки, и себя самого я уже не чувствовал проезжающим мимо наемником, которому стало скучно. Тогда, в этой беседке, мы становились другими, а наша случайная встреча казалась судьбой.

Я не заметил, когда это со мной случилось. Не осознавая глупости своих рассуждений, я всерьез начал задумываться о том, как закончу свое холостяцкое существование и начну новую жизнь с этой очаровательной девушкой. Мне казалось, что как только я смогу избавиться от ведьмы, я обязательно вернусь в поместье, заберу отсюда Марту и...

Разом все это рухнуло. Моя голова прочистилась, меня вытряхнуло в реальный мир, где нет женщин, из-за которых я смогу потерять голову. Точнее, в мире, куда я вернулся, таких женщин уже не было.

Марта умерла от болезни, о которой она даже не рассказала мне, а в ее тело вселилось приведение.

Так погано я еще никогда себя не чувствовал. Глупец, слюнтяй, зеленый мальчишка, который так ничему и не научился... я готов был бить себя по щекам за то, что испытывал эту боль. Кто знает, может быть, если бы Марта просто умерла, я бы еще смог выкинуть ее из головы со временем, но я позволил себе привязаться к ней. И теперь, когда рядом ходит живая и, на первый взгляд, прежняя Марта, мелькает перед глазами, раздражая чувства, мне тяжело воспринимать происходящее правильно. Я знал, что это не она, но черти бы меня драли, как же мне было плохо!

Когда разобиженная Бэйр гордо вышла из комнаты, оставив меня с Дороти и странным типом в балахоне, я не почувствовал ни малейшего укола совести. На ведьму я был сильно зол уже за то, что она не поняла, как мне тяжело. Ладно остальные, но она, которая была мне уже, как младшая сестра... Эгоистичная девчонка с ветром в голове, не захотела понять. Ей просто не было до меня дела.

Хотя ведьма ушла, раздражение и злость после нашей короткой ссоры не покидали меня еще долго. Мне полегчало только когда подвальный сумасшедший вывел нас с Дороти из подземелий в лес.

Леопольд, воспользовавшись своими звериными тропками, быстро привел нас к дому Сарабанды, где мы провели около часа за чаем и разговорами. После наших объяснений старушка согласилась оставить Дороти у себя до того момента, пока мы с Бэйр не покинем поместье. Казалось, то, кем является Дороти, старушенцию совсем не беспокоило. Сарабанда расспрашивала нас о делах в поместье, о самочувствии Меви и о подготовке к празднику. Когда мы выложили все, что ее интересовало, старушка вежливо выставила нас с Леопольдом за порог, велев не возвращаться до тех пор, пока мы не будет готовы забрать Дороти. То есть, навещать тело Марты мне запретили... и, скорее всего, правильно сделали.

Когда нас с Леопольдом выгнали в чистое поле, шел дождь и дул сильный ветер, принося холод с реки.

Я промок уже через минуту, но холода совсем не чувствовал. Вместо того, чтобы где-нибудь укрыться, я отправился в поле, где мокрая трава доходила мне до пояса. Пробираясь через заросли, как через холодную реку с водорослями, я старался подавить в себе нарастающую печаль. Теперь, когда ни Дороти, ни Бэйр рядом нет было, она почему-то решила проявиться в полной мере.

— Вселенская скорбь и так далее, но, может, ты скажешь, зачем мы идем к реке? — вдруг раздался за моей спиной голос Леопольда, о котором я совершенно забыл.

— Зачем ты идешь за мной? — раздраженно спросил я, перекрикивая ветер и дождь.

— А куда мне еще идти? Я должен отвести тебя обратно! Тем более, ты ведь идешь топиться, а если ты утопишься, то Бэйр очень расстроится. Я не хочу расстраивать ее! — крикнул этот чудак сквозь ветер.

— Что? Да не иду я топиться, я просто гуляю!

— Ага, в такой холод только гулять! Нет, ты наверняка идешь топиться. Лучшей погоды для самоубийства просто нет, а учитывая обстоятельства с твоей Мартой...

— Мне не смешно, Как-тебя-там-в-балахоне. Оставь меня в покое!

— Да ты вообще какой-то угрюмый, — согласно кивнул чудик. — Пошли лучше ко мне, у меня тепло и есть еда.

— Приглашаешь меня? А куда, интересно знать?

— К себе домой, конечно.

— Нет, спасибо.

— У меня есть вино из запасов деда.

— Ну черт с тобой, веди.

Пожалуй, хорошее вино это то, что мне сейчас просто необходимо. В поместье его не допросишься: Тома стережет погреба, как волчица. А если этот чудак предлагает мне его за так, то грех отказываться. Тем более, мне сейчас нужно отвлечься, а ничего покрепче я в этом проклятом месте точно не отыщу.

До дома Леопольда идти было не так уж и далеко, как выяснилось, но за время пути мы оба насквозь промокли. На моей одежде не осталось ни одного сухого места и даже в сапогах хлюпало. Если поначалу я и не чувствовал холода, то теперь ощущал его даже слишком хорошо. Серый балахон мокрой тряпкой облепил тощее тело нелюдя, идущего впереди, и у меня свербело в горле при одном только взгляде на него.

Мы, наконец, добрались до небольшой землянки, которая оказалась лишь частью достаточно просторного дома под землей. Леопольд уже трясся так, что, казалось, даже воздух вокруг него вибрировал.

— Если я заболею, во всем будешь виноват ты! — выругался он, клацая зубами, и бросился к своей странной гардеробной.

— Расскажу об этом на исповеди батюшке, — фыркнул я, стягивая с себя мокрую одежду и развешивая ее на перилах лестницы, ведущей вниз.

Стащив с ближайшего кресла старый плед, я замотал его вокруг пояса, и спустился вниз, осматривая место, где оказался.

Сумасшедший очень даже неплохо устроился, даже получше, чем иные богачи. Видимо, этот олух не такой уж и олух, раз смог построить себе такой хороший дом.

— А ну сними, я на этот плед лицом ложусь! — возмущенно потребовал Леопольд, выглядывая из-за своего гигантского шкафа, который стоял между нами. — У меня здесь есть пара рубашек и даже штаны. Только я не уверен, совпадут ли наши размеры, ты ведь такой низкий и толстый... На вот, держи, — в меня полетели скомканные вещи, которые я умудрился поймать на лету. — Ты пока переодевайся, а я сварю кое-что.

Леопольд вылетел из-за шкафа в таком же сером балахоне, в каком был, только теперь в сухом. Подбежав к своей кухне, он принялся шуметь посудой и вытаскивать что-то из ящиков.

Пройдя в импровизированную гардеробную, я с удивлением отметил, что на стене висит огромное, во весь рост нелюдя, зеркало, а в шкафу не только балахоны, но и вполне себе приличные костюмы. По последней агирадской моде, такие заказывают в столице за безумные деньги.

— Откуда у тебя эта одежда? — спросил я, переодеваясь в одолженные мне вещи.

— Сшил, — ответил Леопольд, продолжая греметь чем-то на кухне. — Когда-нибудь я выйду в люди и тогда мне надо будет хорошо выглядеть.