Цена ошибки

-Ясно всё. — проворчал, забираясь под мешки. — Растолкаешь, как за черту города выплывем. 

-Не боись, пацан. Прохор слово держит. 

Стоило мне моргнуть, как меня уже растолкали. С*ка, ненавижу так спать! 

-Ну и здоров ты харю плющить, парень! — развеселился он. — Всю дорогу продрых, даже не сопел. Я думал, ты уже задохнулся там! 

-Не дождешься. — сбросив руку с плеча, полез в пакет, доставая водку. — Будешь? 

-Хо-хо! Спрашиваешь! Закусить есть? 

-Есть. — разломив колбасу и батон напополам, протягиваю добычу контрабандисту. — Сколько, говоришь, времени прошло? 

-Да ты больше суток провалялся! — ну ни*уя себе! Это как? Пошарив в памяти клона, отметил, что это стандартный период восстановления повреждений. И сейчас проснется жуткий голод. — Я и говорю, думал ты помер там! 

-Вафлифай тафай! — пробубнил я набитым ртом. Голод, и вправду, зверский. — За попутный ветер! — поднимаю гранёный стакан. 

-Ну, давай! — хмыкнул Прохор, одним махом осушив стакан. — Ух, хорошо пошла! А тебя, кстати, как звать-то? 

Бл*дь, и что на это ответить? Думай быстрее, мужик напрягся уже! -Эй, Прохор, ты автомат-то опусти... 

-Узнал я это оружие... — задумчиво протянул бородач. — Я его продал недавно... И представь себе, сегодня по рации передали, что покупателей моих из их же оружия какой-то клон пришил. Девчонка выжила, рассказала. — с*ка, сколько раз напоминать про контроль! — А теперь, мясо, скажи мне, почему я прямо сейчас не должен пустить тебя рыбкам на корм? 

-Прохор, остынь... — я поднял руки, незаметно сунув нож в рукав. — Да, я клон. Неправильный. Я, бл*дь, просто жить хочу, представь себе! Если уж тебе так любезно всё поведали, то скажи мне, что бы ты сделал на моём месте? Представь сам: спас ты девчушку молодую от насильников, попросил перекантоваться ночку, а тебе по пробуждении нож к горлу и дуло в лицо. При этом бездарно проводят допрос, сами не зная, чего им от меня надо. — я медленно заводил руки назад для броска. Эх, скучаю по биотике! — Ну? Что скажешь? Я был не прав? 

-Как человек — возможно. Но ты — клон. Мясной робот. 

-Ты сам-то веришь в свои слова? Похож я на робота? 

Взгляд Прохора заметался. Идеальный шанс для удара. Но он мне нужен. Пока нужен. У клона знаний навигации по лагерям контрабандистов нет. 

-Ладно. — опустив автомат, мужик вздохнул. — Может, ты и прав. Бракованный робот. Хех. 

-Бывает. — пожимаю плечами. — Ну что, между первой и второй? 

-Ну давай. - хекнул старик. — Кстати, тебе сколько лет-то, парень? 

-Примерно полтора года. — Прохор подавился водкой, а я провожал взглядом удаляющиеся берега своей родины. Сейчас я ничего не смогу сделать. Но я вернусь. Обязательно вернусь. 

* * *

 

-Бл*дь, дед, это была последняя! — раздражённо бросив обломок удочки в лодку, перебрался на скамью. — Ты куда нас завёл, Сусанин? 

-Кажется, сейчас мы должны были подбираться к берегам Братиславы... — задумчиво потёр бороду старик. 

-Словакия? Мы ж в Австрию собирались! 

-Ну да, так я тебе и сказал верный курс! — вспылил Прохор. — За двенадцать лет разучился доверять, знаешь-ли! 

-Старикан, мы так не договаривались... — медленно поднимаясь со скамьи, подбираюсь к старику. — Ты ж меня прямо в Имперскую академию притащишь, гад! 

-Угомонись, малец. — бухнул он меня обратно на скамью. — Там тебя как раз меньше всего ждут. Уровень безопасности — мама не горюй! Там ведь все отпрыски Имперской аристократии обучаются!  

-А выбираться мне оттуда как, маразматик ты престарелый??? — проорал, грозно замахав удочкой перед его носом.   

-Да успокойся ты! — дед выбил “оружие” из моих рук, удочка медленно опускалась под воду. — Забодал! Я тебя в стоках оставлю, там тебя упакуют, и самолётом доставят в Турцию! Уяснил? 

-Сразу сказать не мог? — принюхавшись, уловил ароматный запах ухи. — Ты где рыбу взял, старый пень? 

-Дык, консервы же... 

-Я тут шесть часов пытаюсь выловить этих сраных мутантов на самопальное удилище, а у тебя консервы есть??? — я потянулся скрюченными пальцами к его шее. — Удавлю, прыщ бородатый! 

-На. — дед протянул мне алюминиевую кружку с приятно пахнущим супом, сбивая воинственный настрой. — Хе-хе, нервный ты. 

-Да ты и мёртвого до ручки доведешь, старик. — булькнул я в кружку. — Погоди, что значит “упакуют”? 

-То и значит. — пожал он плечами. — Залезешь в деревянный ящик, тебя сверху заколотят, и сунут в самолёт как партию медикаментов. Не ты первый, не ты последний. 

-Кха... кха... — подавившись ухой, постучал себя по спине. - Бл*дь, Прохор, ну нельзя ж так! Я с твоими шуточками сдохну раньше, чем мы доплывём! 

-А это не шутка. — старик зачерпнул ложкой прямо из котелка, и, подув, шумно защербал. — Не доверяешь? — я кивнул. — Правильно делаешь. Но я не обману. Мне ты веришь? — я помотал головой, настороженно глядя на него поверх кружки. — Ну и х*й с тобой. Выбора у тебя так и так нет. 

-Твоя правда... — тяжело вздохнув, допил остатки варева. — Ладно, падай первым, я порулю. Какой там курс? 

-Строго на восток держи. — прокряхтел старик, забираясь в палатку. — С компасом разберешься, неук? 

-Не тупее тебя, калоша старая. — беззлобно отозвавшись, встал за штурвал. Дёрнул ручку, заводя мотор. Ноль внимания. Дёрнул еще раз. Снова ничего. Бензин, чтоль, закончился? 

-Не дёргай там, чай, не в штанах у себя елозишь! — послышалось ворчание Прохора. - Плавнее, плавнее! 

-Спи, мать твою! Эксперт х*ев! — плавно потянув рычаг на себя, завёл мотор с первого раза. Охренасоветь! Ай да Пушкин, ай да су... Мда. 

Вернувшись к штурвалу, толкнул рычаг на одну позицию вперёд. Приятно заурчав, катер плавно набирал ход. Хоть и старая машинка, а еще хоть куда! Я еще в 22-м на такой в учебке рассекал. Эх, ну вот опять, о Линке и Мишке вспомнил. Сколько им сейчас должно быть? С Линкой мы двойняшки, а Миша меня на три года старше. Выходит, ей должно быть 93, а ему 96? Ух, хорошо, что они не дожили до этого безобразия! Не увидели краха собственной страны. А если и дожили... Да нет, вряд-ли. Капитана наверняка годам к шестидесяти осколок прикончил. А вот сестрёнка... Надеюсь, что нет. Впрочем, никаких острых эмоций я испытывать не могу. Так, протекает иногда что-то фоном, не более. Заблокировав штурвал, повернулся к припасам. Хм, кубинский ром! То, что доктор прописал! Во что налить... Кружка! Грязная... Не беда. Перегнувшись через борт, сполоснул кружку от остатков ужина, и щедро плеснул рома. Принюхавшись, резко выдохнул, и сделал большой глоток. Ух ё-ма-а-а!!! Непривычное к крепким напиткам горло обожгло жидким пламенем, из глаз брызнули слёзы. М-мать, как пацан какой! Утерев рукавом лицо, с силой вдавил пробку и вернул бутылку на место. Есть еще сигары. Стандартный, бл*дь, набор контрабандиста! Не, никогда не курил, и начинать не собираюсь! Хотя, помню, как-то еще в интернате пробовал. Гадость редкостная! Не понимаю тех, кто еще и наслаждается удушливым дымом! Прохор, вон, смалит без перерыву! Ай, ладно, не мои проблемы! Проверив курс по компасу, поправил положение руля, и снова упал на скамейку. Чем бы заняться? О, гитара! Спеть чего?  

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели. 

Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты. 

На живых порыжели от крови и глины шинели, 

на могилах у мертвых расцвели голубые цветы. 

 

Расцвели и опали... Проходит четвертая осень. 

Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят. 

Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел, 

нам досталась на долю нелегкая участь солдат. 

 

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя - 

только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны, 

все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое, 

что отцами-солдатами будут гордится сыны. 

 

Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется? 

Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен? 

Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,- 

у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен. 

 

Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит, 

и не надо погибшим, чтоб живые любили за них. 

Нет мужчины в семье — нет детей, нет хозяина в хате. 

Разве горю такому помогут рыданья живых? 

 

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели. 

Кто в атаку ходил, кто делился последним куском, 

Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели 

приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском. 

 

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают 

эту взятую с боем суровую правду солдат. 

И твои костыли, и смертельная рана сквозная, 

и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,- 

это наша судьба, это с ней мы ругались и пели, 

подымались в атаку и рвали над Бугом мосты. 

 

...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели, 

Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты. 

 

А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой, 

все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,- 

пусть нами пива наварят и мяса нажарят к обеду, 

чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы. 

 

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям, 

матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя. 

Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем - 

все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя. 

[В.Высоцкий — Нас не нужно жалеть... За душу берёт, до слёз! Прим. автора*] 

— Это откуда? — я и не заметил, как рядом со мной оказался Прохор. Выглядел он не важно, даже обычно стоящие торчком усищи печально опустились к полу. 

— Это Высоцкий, Прохор. Гениальный был мужик. Неужто не слышал? — отложим гитару, протянул старику кружку с остатками рома. 

-Откуда? — печально вздохнул дед, оглаживая бороду. — Я ж с детства самого в колонию загремел.  

-За что? 

-Хе, булку хлеба украл. — старик залпом осушил кружку, занюхав моей головой. — Хотел братишку накормить. Беспризорничали мы. Попался вот... Мне тогда 15 лет всего было. Отправили меня в колонию, отрабатывать. Десять лет. В первый же год похоронку получил, братишку в интернате убили. За ремень. — я вопросительно посмотрел на старика, покачивая бутылку в руках. Он кивнул, подставляя кружку. — Еще через три года на колонию бойцы сопротивления напали, я с ними убежал. Сначала с ними на задания ходил, но быстро понял — не моё это. Не могу я свой же народ за горло хватать. Поэтому, вот, контрабанду возить начал. Споешь еще чего? 

-Хорошо. — прихватив гитару, еще раз глянул на компас. Нормально.  

Средь оплывших свечей и вечерних молитв, 

Средь военных трофеев и мирных костров, 

Жили книжные дети, не знавшие битв, 

Изнывая от мелких своих катастроф. 

 

Детям вечно досаден их возраст и быт, 

И дрались мы до ссадин, до смертных обид, 

Но одежды латали нам матери в срок, 

Мы же книги глотали, пьянея от строк. 

 

Липли волосы нам на вспотевшие лбы, 

И сосало под ложечкой сладко от фраз. 

И кружил наши головы запах борьбы, 

Со страниц, пожелтевших слетая на нас. 

 

И пытались постичь мы, не знавшие войн, 

За воинственный крик принимавшие вой, 

Тайну слова "приказ", назначенье границ, 

Смысл атаки и лязг боевых колесниц. 

 

А в кипящих котлах прежних войн и смут 

Столько пищи для маленьких наших мозгов, 

Мы на роли предателей, трусов, иуд 

В детских играх своих назначали врагов. 

 

И злодея следам не давали остыть, 

И прекраснейших дам обещали любить, 

И друзей успокоив и ближних любя, 

Мы на роли героев вводили себя. 

 

Только в грезы нельзя насовсем убежать, 

Краткий век у забав, столько боли вокруг. 

Постараться ладони у мертвых разжать 

И оружье принять из натруженных рук. 

 

Испытай, завладев еще теплым мечом 

И доспехи надев, что почем, что почем? 

Испытай, кто ты — трус иль избранник судьбы, 

И попробуй на вкус настоящей борьбы. 

 

И когда рядом рухнет израненный друг, 

И над первой потерей ты взвоешь, скорбя, 

И когда ты без кожи останешься вдруг, 

Оттого, что убили его, не тебя. 

 

Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал, 

По оскалу забрал — это смерти оскал, 

Ложь и зло, погляди, как их лица грубы, 

И всегда позади воронье и гробы. 

 

Если мяса с ножа ты не ел ни куска, 

Если руки сложа, наблюдал свысока, 

А в борьбу не вступил с подлецом, с палачом, 

Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем. 

 

Если путь прорубая отцовским мечом, 

Ты соленые слезы на ус намотал, 

Если в жарком бою испытал, что почем, 

Значит, нужные книги ты в детстве читал. 

[В. Высоцкий — Баллада о борьбе. Прим. автора*] 

-Иди спать, Прохор. — хлопнув по плечу всхлипывающего старика, отложил гитару. — Утром разбужу. 

-Самого-то не разбирает, а? — с мнимой обидой хмыкнул дед. 

-Бытие клоном накладывает свои отпечатки. 

-То есть? 

-Эмоции для меня... непонятны. — склонив голову набок, созерцал звёзды, вернувшись к штурвалу. — Я не могу полноценно испытать радость, злость, печаль, страх... Сон занимает считанные секунды... Но я об этом не жалею. В это время — у меня как раз самые необходимые качества.  

-Что, тоже сражаться с Империей решил? 

-Иди спать, старик! 

* * *

 

-На вот, как договаривались. — протянул я старику листок с песнями. Спрыгнув на обложенную камнем мостовую, помахал рукой. — Бывай, старикан. Удачи тебе!